Текст книги "Hell to the Heavens (СИ)"
Автор книги: ghjha
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
Самым ужасным наказанием в своё время для её был поход в школу вместе с мамой, что зорка за каждым движением наблюдала перед этим разбудив на добрый час раньше, чтобы самой на работу не опоздать. Что из этого было более неприятным? Она не знает, а потому очень надеется на то, что она не успела где-либо накосячить и ничем свои нежные чувства и внезапные отношения не раскрыла. Им незачем знать что она к кому-то неровно дышит и с этим кем-то бессовестно проводит свободное время, вместо того чтобы вытянуть какой-то предмет с хорошо на отлично.
Она отчаянно надеется на то, что это будет какая-нибудь ерунда, которую можно спустить с рук или же просто обсуждение какого-то мероприятия, о котором она, будучи увлечённой своими чувствами, позабыла подавно. Наверное это ей точно простят, ведь можно сбросить на отчаянные конвульсии вызубрить это всё и ни о чём не думать. Она выдыхает, ещё раз оглянувшись на дом, где живёт Альбедо и позволяет себе спокойно улыбнуться. Всё будет хорошо, никто ведь не осудит, особенно ничего не зная.
И кажется, удача улыбнулась Альберих. Это всего лишь вопросы об очередном празднике на который, по классике жанра, её не зовут, и просят не приводить друзей домой, потому что…
– Вместо вечеринки подумай о математике…– серьёзно говорит мама, недобро глаза прищурив. – Возражения по поводу того, что всё хорошо не принимаются.
Она кивнёт, опускаясь на стул, ещё раз посмотрит на маму, стоящую у зеркала, что тщетно пыталась выщипать себе именно ту самую, залезшую в глаз, ресницу. В такие моменты ей хочется улыбнуться, пытается быть строгой, читая наставления в столь милом виде, получается больше на дельный совет, которым Кэйа, может быть, когда-нибудь воспользуется, но явно не сейчас.
– Это всё, что ты хотела сказать? – поинтересуется девушка, собираясь выйти из комнаты и увидев кивок, радостно улыбнётся, оставляя её наедине, пронесло, ничего серьёзного, что не может не радовать, хотя…
Она пишет Альбедо о том, что уже дома и волноваться не стоит, а после спокойно смотрит на календарь, отмечая что сегодня пятница. Мягко улыбается, надеясь на то, что на завтра нет никакого дела или действа, в котором ей, кровь из носа, необходимо участвовать. Ей спокойно, она расплывается в довольной улыбке, читая сообщение с предложением прийти завтра вновь. Облизав губы, девушка быстро пролистывает диалоги с родителями, чтобы совершенно точно быть уверенной в том, что всё в порядке и е внезапные отношения не раскроются стремительно быстро, всё-таки пока не хотелось выставлять это на обозрение им, потому что пока им достаточно пары фраз чтобы посеять сомнения в ней, или Альбедо. Глаза быстро бегают по строчкам диалога, и в конечном итоге, спокойно выдохнув, она отправляет ему своё согласие, спрашивая когда ей стоит прийти. Всё же… Это довольно приятно, понимать что к тебе испытывают что-то тёплое. Прикрыв глаза и отодвинув от себя телефон, она укладывает голову на подушку, пытаясь не провалиться в глубокий сон. Всё-таки, это немного выматывает. Звук оповещения отвлекает ото сна на пару мгновений. Она всё-таки решает проверить его, вдруг это что-то, что заставит от встречи отказаться. Не хотелось бы, но… Кто знает о чём именно говорят, тем более, если хоть кто-то узнает почему она решила что-то пропустить… Будет очень неловко… особенно если она едва переступит порог дома.
Ничего особенного там не было, но Альберих готова поклясться, она безумно нервничала, слишком сильно хотелось урвать лишние несколько часов в чужой кампании, ведь… Пока чужие глаза смотрят с мягкой радостью, а руки тёплым пледом ложатся на щёки, как можно добровольно отвергать чужую нежность, с которой он сам потом тихо фыркает, оставив поцелуй на уголке губ.
Кэйа мечтательно вздыхает, даже не зная того, что эта встреча будет несколько другой… Она не думает о том, что ей это вообще-то понравится, но взамен придётся припрятать ещё один секрет, который нужно будет удержать до поры, до времени. Разговор Альбедо с матерью о сексе, последствиях и способах его употребления прошёл слишком спокойно, с кратким экскурсом, о том, что сначала к этому надо морально подготовиться самому и убедится в том же самом от своей половинки.
А потом она вкладывает в руки сына ключ, говоря что в своё время они развлеклись на славу и теперь он может спокойно воспользоваться её инвентарём. Альбедо хмурится, когда мать кивает на шкаф и деланно-серьёзно прикрыв рот рукой, выходит на кухню, чтоб не смущать его ещё больше, ведь…
До безумия емкое “Блять” было произнесено слишком громко.
Сказать, что он не ожидал подобного от своих родителей – не сказать ничего, особенно, когда ты привык к тому, что твоя мать строгая женщина вне дома, а дома та ещё шутница, правда шуточки не всегда доступны для понимания, но… За гениальность прощают многое, верно? И содержимое шкафа, наверное, тоже…
Поверить в то, что всем этим пользовались, выше его сил. Где-то с кухни ему говорят о том, что если он собирается что-то использовать, то это что-то определённо стоит помыть, ведь пылищи, наверное, на них скопилось жуть как много. Он чихает, подтверждая её слова, но продолжает разглядывать содержимое, пытаясь понять для чего некоторые экспонаты вообще нужны? Впрочем… Сначала надо уговорить на это Кэйю, ведь…
Порою, ему кажется, что мама читает его мысли. Он невольно усмехается, понимая, что у той была уйма причин для этого. И то, как он ластился к ней, когда она позволяла себе заглянуть в дверную щель, чтобы убедиться в том, что мёртвая тишина не причина чьей-то смерти, и то как злобно шипел на всех, кто смел заглядываться на неё, разбрасываясь сомнительными комплиментами. Она всё понимала, удивляясь тому, что к её просьбе прислушались. Никаких нежностей со стороны девушки вне дома, зато собственный ребёнок, делал всё, чтобы маленький, с её взгляда, секрет становился всем очевидным.
Она тихо смеялась, застав ребёнка в ступоре и лишь нашептала на ухо о том, что оставит его завтра и не станет мешать, ведь… Стеснение ни к чему, когда пытаешься прощупать почву, в которую уже бросил свои чувства.
Альбедо опускает голову, понимая, что просьба не торопиться значила лишь то, что не надо делать это сию же минуту. О том, что это случится через несколько часов, его не предупредили. В конце концов, не так уж и плохо всё, чтобы возмущаться, наоборот…
Ему безумно хотелось заглянуть под чужую одежду. Нет, он не сомневался в том, что она самая прекрасная и замечательная хоть в одежде, хоть без, просто… Очень хотелось прижаться щекой чужому плечу, не чувствуя ворса или нитей щекой. Все вокруг говорили о том, что кожа к коже – это приятно. Он в этом не сомневается, ведь… Кэйа замечательная, а значит во всём, что её касается бессмысленно сомневаться. Просто безумно хотелось испытать это на себе. Ведь… Когда она придёт, кроме них никого дома не останется. Не будет страха перед чужими глазами да и он сам… Наверняка понимал, что к этому и придёт…
***
Звонок в дверь последовал слишком внезапно. Выдохнув, мальчишка отпирает перед Альберих дверь и тут же запирает её. Кэйа внимательно смотрит на него и хитро улыбается. Казалось бы, он сам позвал её, а сейчас… Почему-то немного завис, словно не ждал её, Кэйа обеспокоенно на него смотрит и хочет что-то сказать, отвлекая внимания на себя, но…
Тот разворачивается, оставляя привычный приветственный поцелуй в щеку, а после терпеливо ждёт, пока она разуется. Сегодня ей необязательно надевать тапочки, матери нет, чтобы ругаться за хождение босиком. В голове невольно всплывает её улыбка, когда она объясняла ему как вязать узлы так, чтобы это было не очень больно и красиво. Сглатывает, спокойно смотря на чужие мучения со шнуровкой. Торопиться не нужно, иначе это будет совсем не то, что обозвали светлым чувством.
Кэйа и правда очень красивая… И милая, особенно когда тихо смеётся, позволяя руку на талию свою положить и следовать куда-то дальше, под завистливые взгляды тех, кто смел в её сторону сквернословить низменную близость предлагая открыто. Она улыбается, закончив со своей обувью, встаёт с пуфика в прихожей и проходит в комнату, едва он отойдёт в сторону, пропуская её вовнутрь. Она прекрасна в ласковых лучах солнца и Альбедо жалеет о том, что не сможет запечатлеть её прямо сейчас… А потом вспоминает, что вряд ли фотообъектив справится с такой задачей, ведь…
Бездушная фотография не передаст всей прелести момента, который он так хочет удержать…
– Когда-нибудь я нарисую тебя именно так, а не кружочком с прищуренным глазом…– тихо скажет он, закрывая дверь в свою комнату и поворачивая ключ на один оборот так, чтобы она этого не испугалась.
Она щурит глаза, когда чужие руки опоясывают талию, и спокойно выдыхает, почувствовав, что нос Альбедо привычно устроился между её лопаток. Плотная кофта не позволяла почувствовать чужого дыхания, но она была уверена в том, что ему сейчас хорошо, и сто подобно пригревшемуся на солнышке котёнку, он сейчас устроился у неё за спиной.
– Расскажешь, чем будем сегодня заниматься? – спросит она, огладив его ладони, а после поднимет уголки губ, улавливая чужое довольное урчание. – Ты и правда как котёнок, позволишь мне развернуться?
Он молчит, крепче стискивая в своих объятиях. Котёнок значит? Что ж, пожалуй это самое лестное из прозвищ, которые ему только доводилось получать и вообще-то… Он ничего не имеет против этого, ведь…
– Ты знаешь, я хочу сделать кое-что…– тихо скажет он, чуть улыбнувшись и всё-таки расцепив собственное кольцо рук, прикроет глаза, оказавшись к груди чужой прижатым.
– И что же это? – тихо спросит она, смутно догадываясь, но не решаясь задавать уточняющих вопросов, чтобы не испугаться или просто держать себя в руках, ведь… Она вообще-то тоже волнуется!
Альбедо приластится к мягким рукам, что начнут его по макушке гладить и на секунды о вопросе забудет, думая, что в раю находится. А потом, глубоко вдохнув, внезапно скажет:
– Я хочу связать тебя… – скажет он, чувствуя минутное замешательство, сменяемое стеснительным смехом, кажется это предложение показалось ей самым откровенным из всех, что ей приходилось слышать, а потому, чуть улыбнувшись, он продолжает. – И тебя… тоже хочу…
Кэйа удивлённо вскидывает бровями, чувствуя как осторожно её обхватят за талию вновь, натурально к груди приластившись и щекой о неё трётся. Ей очень хочется согласиться, но чёрт возьми, как же ей… Боязно… Самую малость, правда, ведь.. Она совершенно ничего об этом не знает, но почему-то… уверена в том, что её собеседнику известно об этом больше, невольно прикусывает губу, слишком явственно ощущая чужой взгляд, кажется вот-вот дырку в ней прожжёт. Кэйа молча гладит его по голове, но едва найдя в себе смелость ответить, соглашается, на секунду пугаясь довольных иск в чужих глазах, но…
Альбедо не вырывается, давая той время отпустить его. Оно же время на раздумье, ведь… Она тоже должна быть готова к этому, тоже должна согласиться на условие игры и… Он не торопит, когда она его отпускает. Медленно отходит к заготовленному мотку верёвок, ожидая пока она скажет это голосом, ведь… Безумно глупо отпугивать от себя неё парой неосторожных движений и фраз.
– Хорошо…– негромко отвечает она, делая шаг навстречу.
Альбедо вспоминает о том, что ему стоит раздеть её самостоятельно, чтобы доказать, что его руки не сделают ей больно. По крайней мере до тех пор, пока она не попросит о том сама. Ещё шаг, руки плавно поддевают край кофты, осторожно приподнимают, сам Альбедо в лицо чужое заглядывает, решаясь в последний раз просить разрешение, потому что потом она остановится только если она о том попросит.
Она идеальна. Он убеждается в этом снова и снова, стаскивая чужую одежду, осторожно толкая к кровати и оставляет её в белье, жадно разглядывая. И правда, очень красивая, он довольно улыбается, довольный тем, что ему дозволено видеть куда больше чем кому-либо ещё. Облизав губы, он довольно урчит, осторожно опускаясь рядом и перехватывает чужие запястья, словно примеряясь. Они в его руке помещаются, и он краем глаза улавливает чужое смущение. Он доволен, а потому, на время отпускает те, проводя пальцами по животу вверх и далее до застёжки, которую он осторожно раскрывает, стаскивая лиф с её тела. Плавно опускается к чужой груди, вспоминая наставления матери, глубоко вдыхает, и на пробу касается языком чужого соска, несмело обводя его по ореолу.
Девушка под ним напрягается, шумно дышит, хватает за плечи, словно мечется по постели, не понимая куда себя деть и как реагировать. Внутри всё ликует, и кажется, большего не надо ведь… Это касание тоже кажется таким ярким, а ведь это даже не пробивающиеся на ветках почки. Руки тянутся вниз снова, оглаживают живот, тихо шепча о том, что она самое прекрасное создание из тех, что вообще существуют, осторожно стягивает трусики, заставляя ту вздрогнуть, ведь… Он всё ещё одет, когда она абсолютно беззащитна. Лежащий под рукой флакон щёлкает, оставляя на чужой ладони вязкую жидкость, он греет её в руках, оставляя невесомый поцелуй на уголке губ и просит потерпеть, ведь… Первая близость… Должна быть мягкой и почти идеальной… Или это ему так кажется? Не имеет особого значения, особенно когда вязкая жижа становится теплее, почти не отдавая прохладой. И пальцы осторожно поводят по внешним губам, чуть дрожат, а касания неуверенные. Он тоже никогда не касался девушек так, а слова матери слишком поверхностно передают всю суть происходящего. Он выдыхает, смотря на то, как сжалась Альберих, прижимая руки к груди. Альбедо понимает, она боится и страх её целиком разделяет, осторожно вводя палец внутрь, смотрит как она хмурится и губы нервно кусает. Альбедо довольно урчит, чувствуя как стискивают его палец и наклоняется, свободной рукой осторожно поглаживая по животу. Она успокоится, вызывая у него тень улыбки, глубоко вдохнёт и разведёт ноги чуть шире, пряча лицо в ладонях.
Она чувствует себя очень странно, вроде и стыдно, но… К чёрту стыд, когда смотрят так ласково, осторожно двигаясь, словно она хрустальная. Осознавать это… Очень приятно. И всё же, когда он вводит в неё второй палец, она хмурится, глаза распахнув и чуть опустив ладони смотрит на него, зажимаясь, не понимая чего от не хотят, лишь негромко зовёт по имени, позволяя тому лбом к своей груди прильнуть, и осторожно забраться пальцами в волосы, втягивая живот от чужого прерывистого дыхания, что отдаётся набатом по ушам, что заставляет дрожать и метаться, ведь…
Он сам не знает что именно хочет от неё сейчас. Разводит пальцы на манер ножниц, губами перехватывая тихий стон, медленно вводит те внутрь, вслушиваясь в её шипение, а потом чуть ускоряет свои движения, румянец в плече её пряча. Ему тоже безумно неловко. Одно дело, когда тебе объясняют это на пальцах, давая общие установки что и как нужно делать, и совершенно другое, когда делаешь это самостоятельно, ведь…
В отличии от пальцев, она откликается на каждое его движение. Она, ровно как и сам Альбедо, не знает что делать и как реагировать. В конце концов, она ни с кем на эту тему не беседовала и вопросов о близости не поднимала. Он более чем в этом уверен, особенно когда замечает искры мимолётного страха в её глазах.
Когда давление вокруг пальцев ослабнет, он разведёт их снова, проводя носом по чужой шее, осторожно мазнёт по ней языком, словно намереваясь зубы в неё вонзить, но те клацнут лишь воздух. Девушка сожмёт его волосы, оттягивая от себя. По губам он прочтёт просьбу этого не делать. И ему ничего не останется, кроме как согласиться, ведь… Он помнит, что должен оберегать её, и слова матери всплывают в голове слишком кстати.
За гениальность готовы простить многое, но не многие готовы любить гениальных. Береги её, не позволяй своим сиюминутным порывам оттолкнуть Кэйю от себя…
А потому он ограничивается тем, что обводит языком чужие ключицы, слыша стыдливый стон, стоит ему сделать ещё пару движений в её теле. Кажется, он нашёл нужную точку, но… мучить прямо сейчас её совершенно ни к чему, да и сам он уверен, она ещё позволит ему приблизиться, позволит сделать чуть больше, чем здесь и сейчас, ведь…
Теперь он точно не готов её отпустить, особенно когда она прикроет глаза, шумно дыша и мелко подрагивая от незамысловатой ласки. Он приподнимается, вынимая пальцы и оглаживая её бёдра. Безумно красивая и почти разнеженная, это почти он тоже исправит, осторожно складывая ноги на свои плече, трётся о лодыжку щекой, оставляя на косточке почти невесомый поцелуй, проводит носом по икрам, задевая ямочку под коленом и выдыхает в неё, зная, что это щекотно. Тихий смешок подтверждает её догадки…
– Можешь скрестить ноги на моей шее, только не задуши меня, ладно? – тихо спросит он, и заметив кивок, опустится, пряча румянец.
Вылизывая пальцы, когда те в кольцо собраны было ни капельки не стыдно, зато сейчас его щёки залиты румянцем вновь. Он уверен, Кэйа чувствует тоже самое, и один только жадный взгляд на её внутренности заставляет подняться в ушах гул безумный, выдавливающий из неё шумные вздохи, что ему самому громче перезвона колокола кажутся. И всё же, он высовывает язык, раздвигает внешние губы, глаза зажмуривает, не понимая как себя чувствовать. Тепло, он делает пару движений на пробу, хватая её за бёдра, чтобы та не отстранялась от его языка, иначе, забраться поглубже будет довольно сложно. Хотя, сейчас это всё кажется слишком сложным, а собственное восхищение и ростки низменного желания бьют по голове, почти лишая рассудка. Кажется, он сходит с ума, толкаясь языком в тёплое нутро, елозит, по стенкам проводя и от шума собственного дыхания глохнет.
Её стоны, едва слышимые им, заставляют напрячься, впившись пальцами в бёдра. Слишком… Прекрасно. Он довольно щурит глаза, щедро смазывая стенки слюной, вдогонку к смазке и когда она задрожит, когда на ушах почувствуется давление сильных ног, он чуть отстранится, едва сумеет разжать их, с лисьей улыбкой посмотрит на неё, слизывая с губ выделения. И правда, она шикарна. Особенно сейчас, заливаясь краской и смущённо следя за движениями его языка.
Теперь он совершенно точно понимает, что беречь – самое мягкое и безобидное слово, применимое в отношении её. А потому, когда она потянет к нему свои руки, он прильнёт, позволяя тем огладить свои плечи, и осторожно задрать край футболки, из вредности оставляя безболезненную царапинку на его животе.
Томить Альберих ожиданием он более не в силах, резко стаскивает ту с себя, смуглые руки на груди своей устраивая, и накрывает те сверху, над сердцем те удерживая. Молчаливое признание в самых светлых чувствах, которые он к ней испытывает, немая благодарность за чужое тепло и негласное обещание отплатить тем же.
Она улыбается, осторожно приподнимаясь и поцелуй на подбородке оставляет, шепча тому о своей вере в его слова и поступки. Слишком искренне и от того, безумно дорогие слова о чужом доверии. И теперь он не имеет никакого права его предать. Альбедо и не собирался, но теперь даже подумать о том не посмеет.
Альберих вздрогнет, когда зашуршит упаковка контрацептива, когда заметит чужую возню с изделием из латекса, и почувствовав касание чужой плоти, пускай и через резинку, во избежание лишних неприятностей, но лишь кивнёт, ведь… Это Альбедо, которому она уверенно это позволила. Ведь это всё ещё Альбедо, с молчаливого согласия, сердце её забравший и отказываться от него не собирающийся. Особенно когда позволяют забраться почти под кожу, позволяют прощупать изнутри, осторожно познавая чуть больше дозволенного.
Он входит медленно, поглаживая руками живот, шепчет о том, что безумно любит её и введя голову, останавливается, позволяя той привыкнуть к новым ощущениям, ведь… Это наверняка ощущается странно и болезненно. Она распахнёт глаза, потянув руки к животу, осторожно поведёт рядом с чужими пальцами, заглянет в его лицо, ища повод испугаться, но не найдя такового, сожмёт чужие запястья, прося не спешить, ведь…
Ей всё-таки, самую малость, больно. Да, он сделал всё, как ему говорили, но всё-таки, в общих словах рассказать как сделать всё идеально, к сожалению, невозможно. Альбедо терпеливо кивает, из любопытства проводя пальцем по ореолу соска, довольно урчит, понимая что тот затвердел, а потом мягко зажимает тот между пальцами, слыша звук, слишком тихий для стона, но громкий для вздоха. Он в восторге и кажется… Понимает почему мама слишком сильно зацикливалась на них, стараясь донеси до него как правильно ими пользоваться.
Когда она расслабится, он позволит себе начать двигаться, издевательски медленно для себя, но не жалея о том, ведь… Кэйа – самое драгоценное сокровище, которое ему доводилось держать в руках, а потому, с ним стоит обходиться ласково и бережно, чтобы желания потеряться или уйти не возникало… Не то чтобы он позволил бы овладеть им кому-то ещё, просто… Болезненная привязанность, подпитанная взаимными чувствами… И лишь поэтому он не срывается, мягко обводя языком чужой сосок и осторожно его прикусывая, чтобы не спровоцировать недовольного шипения или болезненного прищура. У них обязательно будет возможность сожрать друг друга в порыве страсти, но сейчас в этом нет совершенно никакой необходимости, ведь…
Сейчас они должны узнать друг друга ещё ближе. Сейчас им нужно приноровиться, а потому тихие вздохи, выбиваемые осторожными и плавными движениями кажутся куда более возбуждающими, чем любые пошлости, томным шепотом на ушко сказанные.
Сегодня более резких движений он делать не будет, особенно кидая неосторожный взгляд вниз, смотря на единение их тело и замечает мутную, красноватую слизь, пугается, на мгновение останавливаясь, и слышит что-то более похожее на стон. Кажется, именно так выглядит плева у девственниц. Он довольно улыбается, теперь он точно уверен в том, что она никому до этого не позволяла прикоснуться к себе так, как к нему.
Она сожмётся, имя его выкрикивая, вопьётся пальцами в плечи, сдавливая стенками, позволит проступить слезам на своих глазах, а после ласково улыбнётся, кончиками пальцев оглаживая чужие скулы. Кажется, в этот раз истории из книжек ей не наврали, это и правда было чудесно.
– Всё ещё хочешь связать меня? – тихо и шутливо спросит она, ласково проведя по его щекам, и свободно выдохнет, едва он покинет её тело, на последок одарив ту вопросительным взглядом.
Всё-таки, голову во время близости теряют далеко не всегда. Не то чтобы он огорчён эти фактом, просто… Видимо он постарался не так, как следовало бы, но… Для первого раза, более чем достаточно…
– Я думаю, что сегодня тебе хватит…– негромко скажет он, огладив чужую грудь. – Но… Если тебе хочется ещё… Как я могу тебе в этом отказать?
Он цепляет полотенце, оставляя мягкий поцелуй на её виске. Шепчет о том, что сейчас вернётся и ей следует немного отдохнуть, ведь… Глупо срываться прямо сейчас, едва распробовав прелесть близости, но… Резинка завязывается и улетает в мусорное ведро за ненадобностью. Альбедо сомневается в том, что они разделят постель ещё раз за сегодня.
Всё-таки, желания имеют свойство сбываться и если его готовы исполнить в ближайшее время, то он с радостью воспользуется чужим порывом и чувствами, что так спокойно и смело вручают ему в руки.
Смочив полотенце в тёплой воде, он осторожно обтирает чужие бёдра от слизкой смазки и её соков, оботрёт от слюны, а после, прильнёт к плечу, шепча о том, что она самая яркая звёздочка, самый замечательный человек в его жизни и безумно ценное для него сокровище. Позволит себе мазнуть носом по скуле и отстранится, собираясь взять заготовленные мотки верёвок, попросит ту, надеть трусы вновь, ведь иначе… Соблазн овладеть ею и так ощутимо маячит перед глазами, а мимолётная преграда может сбить, оставив пару секунд на размышление.
Верёвка ложится под грудью девушки, где он завязывает первый узел. Да именно так, выделить чужие прелести, дальше над, положить крест накрест между, прежде чем повести вокруг шеи, а после, завязав узел так, чтобы в него не попали чужие волосы, в которые он с удовольствием на секунду уткнётся носом, оставить её, принимаясь за запястья, неожиданно, даже для себя их затягивая. На секунду закрадывается мысль повести к локтям, показать то, что он её не отпустит, но пугаясь собственных желаний, просит лишь приподняться на колени, скрепляя те с лодыжками и решаясь на том остановиться, разглядывая свою работу.
Она невольно поёрзает, спокойно смотря на него. Беспомощность смущает, но куда меньше чем то, что происходило ранее. Руки Альбедо ложатся на её грудь, осторожно сжимая, шумный вздох снова становится самой желанной наградой.
– Я люблю тебя…– шепчет он, накрывая чужие губы своими, осторожно ведёт языком по нёбу, осознавая всю сладость, без примесей блеска или гигиенички с клубникой, которой она обожает пользоваться, осторожно завлечёт чужой язык в танец и едва перед глазами поплывёт от недостатка воздуха, отстранится, проводя по красным путам, лёгшим вокруг е тела.
– Я тоже тебя люблю, – ответит она шепотом, щекой прильнув к чужому плечу.
Комментарий к das Licht
Следующая часть с Итэром закончит мучения данного сборника. Можете предложить идеи для зарисовки, если не хотите видеть его, в привычном для этой работы, амплуа принца бездны.
Далее пополнять будем по настроению и переключимся на кое-что менее грандиозное, быть может… Там тоже найдётся материал для сборника
========== Asche zu Asche ==========
Итэр находит её разбитой и истекающей кровью, видит её дрожь, слышит тихие всхлипы, а глаза за бездушную морозную стекляшку хватаются, заставляя его губы в недовольной усмешке скривить и фыркнуть недовольно, давая знак рукой свои сопровождающим. Он до конца не верит в происходящее. Делает осторожный шаг навстречу Альберих, голову набок склоняя. Ему говорили, она существует, говорили о том, что стоит поискать на поверхности, что не могла королевская кровь пропасть, даже в момент гнева небес. Итэр не верил, отмахиваясь от созданий бездны, которых возглавить решил, не верил в то, что ему стоит задуматься о её поисках, да и на поверхность выходил лишь для того, чтобы не забыть как выглядит солнце, а тут…
Такое странное, едва из дали доносящееся пожелание катиться обратно в бездну, сопровождаемое столпом дыма! И яркая голубая вспышка, так отчаянно сопротивляющаяся жаркому пламени, что кажется, тут же тухнет в её языках, заставляет подняться на ноги и пойти в ту сторону. Заставляет стать невольным свидетелем чужой ссоры, заприметив чёрно-золотую склеру, с какой-то жалостью на пламя смотрящую, словно ожидая казни, словно выражающее готовность принять всё что угодно от чужих рук, ведь…
Жизнь под звёздами такая странная. Когда силуэт с огненной копной волос скроется из виду, когда девушка, чей зрачок напомнил ему о нашептываниях со стороны созданий, уляжется на землю, нервно смеясь и обожженными руками лицо закроет, тихо всхлипывая, он решится приблизиться, цепляясь взглядом за стекляшку с отломленными зубчиками. Кажется, она вообще не замечает его, запрокинув голову и продолжив смеяться. Пока её глаза не распахнутся вновь, он будет спокоен. Пока в разноцветных глазах не увидит звёзд, так похожие на те, что ему показывали на старых изображениях. И вздрогнет, осторожно, на коленках подползая к ней, а потом она резко поднимется, отодвинувшись. Посмотрит загнанно, пальцами впиваясь в землю. А потом шипит недовольно, смотря на свои руки. И кажется, что она снова плачет, прижимая руки к груди. Итэр протягивает ей руки, шепотом обещая помочь, выдавливает из себя улыбку, обещая себе поговорить с вестниками об этом. Это ли та самая метка династии, которую девушка, судя по лежащей на земле повязке, прятала ото всех, здесь, под звёздами?
И кажется, боль нестерпима, и кажется, она раздумывает считанные мгновения, прежде чем замученно проскулить и кивнуть, принимая чужую помощь. Перед её глазами плывёт, она не понимает в какой момент всё темнеет, и на е спину отчётливо ложатся чужие руки.
Она тяжело дышит, когда мальчишка голову девушки на плечо свое укладывает, и пинает стекляшку, прочь от неё. Лживые боги не заслуживаю ещё одного благословлённого в своих рядах. Он довольно улыбается, снова переводя взгляд на свою ношу. Тёмные венки ползут по веку и кожа вокруг глаза – глубокий синий, словно ночное небо. И многое проясняется. Ему не соврали, носители королевской крови действительно переносили проклятие проще, но… Разве возможно сохранить её в течении пяти веков? Быть может… Он обязательно расспросит их обо всём, прежде чем окончательно поймёт, кого именно держит в руках. Унесённого богами ребёнка или просто человека, что по какой-то случайности заимел себе самую малую часть той крови, что могла бы спасти их, что могла бы вернуть им облик и рассудок… Он прикусывает губу, спускаясь обратно в глубины, видит как дёргается вестник, бросая взгляд на копну синих волос, осторожно руки протягивает, чтобы девушку забрать, подзывая магов.
Итэр вскидывает брови, когда слышит чужой говор, просит их позаботится о ней, а после всё рассказать, ведь… Если они так отреагировали на её присутствие, наверняка не видя поражённого глаза, значит есть что-то менее очевидное, но связывающее её с этим местом куда прочнее, чем покажется на первый взгляд.
Итэр ждёт, не зная что ждать от них, проводит по линиям на стене, мягко обводя расплывчатый женский силуэт, и усмехается, замечая, потрёпанный временем, синий на голове. Быть может… Ему действительно попалось то самое недостающее звено, необходимое для свержения неба?
***
Как только она появилась здесь, всё вокруг зашипело о том, что ему необходим друг и компаньон, о том, что ему не стоит гнать её прочь, обратно под звёзды, шепчет о том, что она нужна здесь, что она… Дома…
Итэр хитро щурится, слыша едва понимаемый трёп магов, слышит что те бормочут о чужом глазу, переливающимся чёрным и золотом, а потом глубоко вдыхает, всё-таки решаясь заглянуть в чужую комнату. Сам он пока не нашёл времени и сил для того чтобы заглянуть к ней. То ли что-то внутри оттягивает момент разговора, то ли что-то иное, отдающее страхом, неуверенностью в том что ему вообще стоит это делать.
Он видит сидящего подле неё мага, довольно улыбается, замечая как чужие прокаженные пальцы в волосах чужих исчезают, пряди сапфировые в чудное сплетение бесконечных узоров. Она тихо смеётся, кажется, понимая что ей говорят. Мягко улыбается, делая шаг в комнату, заставляя их вздрогнуть. Итэр кивает магу, прося оставить его наедине с гостьей, и едва белая шёрстка скроется за дверью, он присядет на место мага, едва та развернётся к нему лицом. Бросит короткий взгляд на перевязанные руки, решая пока не спрашивать о чужом самочувствии, а почувствовав её изучающий взгляд, поднимет глаза, мягко проводя по чужому плечу. Она молчит, вышвыривая каждую мысль из его головы. Итэр сглатывает, позволяя себе провести по нему, и завидев вопрос в чужом взгляде, уберёт руки. Осторожно улыбнётся, вставая на ноги и спокойно осмотрит её. Синие венки ползут яркой сетью под глазом, столь похожие на те, что цветут на руке у отступника, провозгласившего себя пророком. Он прикроет глаза, вслушиваясь в чужое фырканье. А потом тишина прервётся негромким вопросом:
