Текст книги "Hell to the Heavens (СИ)"
Автор книги: ghjha
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)
И Тарталья отзывает войска, давая рыцарям времени ровно до следующего восхода. С деланным сочувствием смотрит виноделу в глаза и уходит, позволяя своим людям забрать тела соратников.
Альберих оказывается на его руках лишь после того как за воротами города исчезают все, кто смел бы засомневаться в её гибели. Она дышит, белый мех превратился в грязно красный, пропитался кровью. Он улыбается, в шатре своём ту располагая. Велит сделать всё, чтобы подлатать её, обосновывает это допросом и велит держать язык за зубами.
Он оставит её клинок там. Многим известна его симпатия к ней и тяга Снежной до всего, что от мёртвых цивилизаций остаётся. И если хоть кто-то знает кто она, ни за что не позволит себе сомневаться в необходимости всего происходящего.
***
Нет ничего удивительного в том, что магистр решила сдаться. Правда перед этим они взорвали весь свой алхимический корпус. А алхимиков спрятали настолько тайными ходами, что никто их не видел ни около города, ни на границе Ли Юэ, ни в прочих окрестностях. Если им действительно было что прятать, то это что-то они едва ли достанут. Кто знает, ради чего они всё это устроили. Если они разрушили алхимический комплекс до основания, значит на то были очень весомые причины.
В любом случае, Леди Гунхильдр и капитан Лоуренс подлежат аресту, едва документ о капитуляции будет подписан. Он усмехнётся, когда те окажутся за решёткой и пойдёт прочь, назначая ответственных за дела в городе. Едва ли он вернётся сюда вновь, но и предположить подобное вполне можно. Он прикроет глаза. Надо заверить одного человека в её гибели, очень настойчивого человека, что наверняка заподозрит в этом всём жестокую и бессмысленную фикцию.
У лилий, что здесь растут, очень специфический запах. Он хмурится, не понимая, за что она так любит эти цветы. Но… Всё равно срывает их, собираясь положить перед одним человеком, способным противостоять им. Лишь заглядывает в шатёр, радуясь тому, что она очнулась. Тихо усмехается, смотря за тем, как она принимает из чужих рук комплект формы, почему-то с подозрением на них поглядывая.
И он уйдёт, повелев тем собираться, скажет поторопиться и скроется в воротах, с цветами следуя на шум. Лишь усмехается в лицо бармена, да к стойке подходит, хитро в алые глаза заглядывая и на стойку лилии осторожно кладёт, голову на бок склонив. На него смотрят с вопросом, то и дело взгляд на цветы переводя. Аякс отстраняется, чтобы не признавать ощущения растекающейся вокруг горячей лавы, лишь глаза прикрывает, и выдыхает тяжело.
– Мне очень жаль… Не могу заставить себя говорить о ней в прошедшем времени, – выронит он, приоткрыв глаза и взгляд от Рагнвиндра отстранив, не желая смотреть тому в лицо, не желая чтобы его ложь была тут же раскрыта, замирает. – Она безумно любила их.
Дилюк знает. А потому лишь щурится, злобно посмотрев на предвестника. Он сам убил её, что-то шептал той перед смертью, прежде чем пуститься в бой вновь. Но он заберёт цветы, лишь потому что ему действительно жаль. Без неё, кажется, что краски города выцвели, и несмотря на весь этот шум, стало непривычно тихо. С его губ ничего не слетает, хотя очень хочется, но…
Аякс уходит, замечая грусть в чужих глазах. Кажется, он звучал достаточно убедительно. Или тот ещё не свыкся с мыслью о её смерти. Думал, что его изворотливая сестра выберется… Не выбралась, точнее для жителей этого города не выбралась.
А снега хребта замораживают каждого, кто в горы решится ступить, отнимают жизни фатуи, превращая их в такие же сугробы, как и снежных кабанов. Вьюга рвёт и мечет, словно с фальшивой смертью принцессы не желает мириться, словно зовёт ту до безобразия отчаянно и громко, а потом… Становится злее, когда та не приходит, дует, дует, не выходя за пределы гор, а его люди, глупцы, бегут туда, словно считают себя лучше других…
Вопреки отсутствию приказаний, Тарталья отзывает всех исследователей , отправляя их на родину прежде чем военный лагерь будет собран, прежде чем чёрный капюшон обезличит леди Альберих, которую он усадит в седло вместе с собой. Да, они пригнали лошадей, на случай если остальные подразделения окажутся побеждены.
Кэйа для этих людей – прихоть предвестника, своеобразный трофей, сути которого они не могут понять. Для него – она причина всего кровопролития. Принцесса, чей уход заставит лютовать морозы на хребте, чей уход обозлит горожан, но всё-таки… Он выполнил задание царицы, приведёт её в свою страну. А потом заберёт домой, на весь свой отпуск, что она ему после миссии даст.
Леди Альберих затеряется в тихом месте, где расположен его дом. Он позаботится о том, чтобы она никогда не попалась на глаза её величеству вновь, или кому-то из предвестников. Слишком сильно он жаждет сохранить эту тайну. Ну и что что она принцесса давно падшей цивилизации? Он не позволит им сделать из неё лабораторную крысу. А потому лишь усмехается, замечая косые взгляды в свою сторону. Кэйа прижата спиной к его груди, держит поводья. И хоть она намеревается выпрямить спину, поднять голову, ударяя его макушкой по подбородку. Тарталья лишь усмехается, перехватывая те покрепче. Да, он помнит, она бывший, но всё-таки капитан кавалерии. И если пожелает, если найдёт нужный момент, заставит его пожалеть о том, что он решил не использовать карету. Он прикусит губу, и осторожно проводит пальцами по её руке, напоминая о том, что её не стоит и пытаться. Благо вокруг не безлюдные пустоши и в случае побега, её найдут стремительно быстро. Кэйа шумно выдыхает, отпуская те, и всё-таки… Позволяет себе тень улыбки от глупости всего, что с ней произошло. Её считают мёртвой в том месте, что считает своим домом, а возвращаться в бездну она тоже безумно не хочет. Не хочет давать им надежды, не хочет чтобы этот мир горел… Но и в плену у фатуи она не собирается задерживаться, хотя, ей кажется что так просто ей оттуда не выйти.
***
Когда они прибывают на место, Тарталья тут же уводит её в отведённый ему кабинет, на ходу прося кого-то предупредить Её Величество о его прибытии вместе с трофеем, о котором Царица его просила. Хватка на запястье ослабнет лишь с приходом в тёмную комнатушку и первым делом девушка сбросит с головы капюшон, чтобы по сторонам оглядеться. Это всё так похоже на её комнату в Ордо Фавониус, что она невольно усмехается, а потом принимает из чужих рук другой свёрток, вопросительно смотря на Тарталью. Да, она знает, что всего этого не должно происходить, знает что должна сопротивляться и бежать, но не может. Не сейчас, когда вокруг происходящее ни черта не понятно. Она ещё раз посмотрит на него, тихо скажет что-то едкое, а потом развернётся к нему спиной, слушая что-то о том, что хоть она и военнопленная, ни в одном документе это не указано, а потому ни в чьих руках кроме его, она не окажется. Говорит о том что она не должна говорить о своей фамилии, о том, что каэнрийцы тут тоже живут и находятся под покровительством первого предвестника, что её имя тут не покажется странным, а потом, едва белое одеяние окажется надетым на неё окончательно, развернёт лицом к себе, в синеву глаза заглядывая.
– А потом мы поедем домой… Ты ведь сожалела о том, что мы не сможем быть вместе… – шепчет он, проводя руками по её спине, короткий поцелуй с губ утаскивая и уводя прочь из своего кабинета. – Постарайся не ссориться с моими родственниками, всё-таки то место – твой новый дом. Но ты не волнуйся, они хорошие, ты им определённо понравишься…
Кэйа желает возразить, но в итоге, едва поспевает за тем, изредка косые взгляды на свои рукава бросая. Это больше похоже на какую-то несмешную шутку.
– Чего от меня ждут за теми дверьми? – спросит девушка, цепляясь глазами за снежинки на тяжёлых дверях, вздрагивает, когда её рука оказывается накрыта чужой, поднимает взгляд, видя лёгкую улыбку.
– Ты нужна ей как принцесса, а не капитан падшего города, а потому… Сделай вид, что доверяешь её, яви свой зрак, позволь ей на одно мгновение подумать, что в её руки попало редкое сокровище. Ничего не говори ей, если она не попросит, просто преклони колено и стой подле меня. Склони голову, изобрази смирение, она это просто обожает.
Она нахмурится, но кивнёт. До того, как она пришла в Мондштадт, приходилось делать и не такое. Если богиня желает яркой картинки, если хочет её фальшивого смирения, она его получит. Но судя по словам возлюбленного, она не такая уж и грозная, какой её рисуют. Девушка сглатывает, сжимая чужую руку прежде чем тяжёлые двери распахнутся.
***
Божество надменно заглядывает в чёрную склеру чужого глаза, скалит зубы, вглядываясь в фальшивку на чужом поясе, резко поднимается, замечая два отломленных зубчика, медленно ступает вниз, переводя взгляд на предвестника. Она не давала принцессе своего амулета, но узнает этот надломленный экспонат. Человек, которого она ждёт… Жив, и его светящийся глаз висит на поясе дряни, которую она велела вытащить из города ветров.
Кэйа едва сдерживает ухмылку, в глаза божеству заглядывая. Смотрит как она протягивает руку к амулету, и всё-таки приподняв уголки губ, отдаёт той стекляшку, что гаснет от касаний богини. Естество бездны поддерживало свет в амулете, а сейчас руки богини вздрагивают, пустышка бьётся об пол, разбиваясь и разлетаясь по полу.
– Убирайся… – злобно шипит она, осознавая что принцесса никогда не была ключом к желанной двери, прищурится, завидев как предвестник сожмёт её руку, повелев не двигаться, неужели о ней он писал с просьбой оставить при себе… – Убирайтесь, оба…
И лишь тогда они уйдут, слыша задушенный рык, улавливая краем глаза на полу узор из инея. Она улыбнется, замечая вопросительный взгляд Тартальи. Он сам сказал изобразить смирение. Она сделала это, разве есть вина в том, что она так разозлилась? Тарталья с опаской оглядывается на дверь и уводит ту прочь. Не нужно попадаться на глаза лишним людям.
Двери готовой кареты раскрываются. Аякс кивает на дверь, спокойно улыбаясь. Он наконец-то отправляется, ненадолго, но домой. Расплывается в спокойной улыбке, внимательным взглядом одарив спутницу. Он предупреждал стариков, что вернётся с ней, что она тоже станет частью из семьи, что она им определённо понравится…
– Ты действительно отдала ей свой глаз бога? – всё-таки спросит он, заглядывая в голубой глаз, и касается кончиками пальцев чужого плеча, осторожно к себе притягивая.
– Каэнрийцы никогда не получали благословения от богов, и я тоже не исключение… – спокойно ответит она, поправляя ремешок глазной повязки. – Разве ты не замечал того, насколько мои способности схожи с теми, которыми обладают маги бездны?
А после тихо засмеётся, отстраняясь от него. Да, кажется это чистой воды безумие. Несколькими днями ранее, она и подумать не могла о том, что окажется настолько близко, и, кажется, надолго. А сейчас совсем рядом. Различия лишь в том, что она теперь никто. Что ей придётся слиться с местом, в котором она окажется…. Хотя, насколько она помнит, магов бездны здесь куда больше, чем в городе ветров, и если существование здесь окажется совершенно невыносимым, она с лёгкостью уйдёт под землю, бросив острие – улыбку тем, кто попытается её преследовать.
– Как думаешь, я понравлюсь твоим родителям? – тихо спросит она, хитро прищуриваясь. – Или мне отсчитывать дни, до того, как посланники бездны здесь всё разнесут?
Тарталья нахмурится. Отсутствие статуса капитана сильно облегчает кому-то жизнь. Теперь она может спокойно говорить о бесчинствах и прочей мерзости, не боясь расспросов от магистра или кого-то ещё. Не боясь, что кто-то вскроет её тайны и ей придётся бежать безумно далеко и стремительно. Она была не способна натравить бездну на земли ветра, но сюда позовёт их без сожалений, а потом плюнет Её Величеству в лицо, своим льдом тронный зал вымораживая. Она может гораздо больше. Его глаз порчи – ничтожно тонкая нить, в сравнении с узами леди Альберих.
– Не знаю, но у тебя есть хорошие шансы, если ты не скажешь ей с порога, что убивала людей… – спокойно скажет он, а потом вспомнит, он с трудом признался им в том, кем является сам, и едва ли в доме потерпят ещё одного убийцу.
Девушка кивает, голову на плечо Тартальи роняя. Дорога будет длинной, они успеют оговорить многое…
***
Родителям избранница не нравится сразу. В ответ на не самоё тёплое приветствие, им отвечают режущей хитрой улыбкой и холодным взглядом, тут же на детей переводимым. И правда, те смотрят на неё гораздо теплее, но пугливо к Тарталье жмутся, иногда решаясь взглянуть на неё. Кэйа закрывает единственный глаз, а родители кивком зовут Тарталью, на короткий разговор.
Кивнув, тот велит младшим всё-таки познакомиться с нею, потому что теперь она будет жить с ними. Девушка раскроет глаза, позволяя рыжей девчушке взять себя за руку и к дивану увести. Альберих осторожно сядет на край, и улыбнётся чуть мягче, замечая мертвенный страх в глазах детей. Кли так на неё не смотрела, поэтому она расслабляется, мягко предлагая хотя бы познакомиться.
– Ты же Кэйа… Братик много о тебе писал, говорил что ты самая лучшая и прекрасная, но… – девочка говорит тихо, словно боится её обидеть, мечется глазами по сторонам, в поисках нужных слов.
– Но ты похожа на одноглазика, только злая! – заканчивает за неё мальчишка, не решаясь приблизиться и кажется, брата поменьше собой закрывает, чтобы та ни за что не посмотрела на него.
Кэйа откинется на спинку дивана. Кажется она не понравилась им с порога, что ж, время проверить себя на прочность. Она ухмыльнётся, глаз широко распахнёт, заставит Тевкра поёжиться, заметив в глазу той звёздочку. Прижмёт того к себе, едва она встанет, и зажмурится, едва она зевнёт.
– Что ж, тогда буду дружить с магами бездны… – бросит она, замечая как съёжится девочка, хватая ту за руку и тихо прося её не делать этого, это ведь опасно!
– Они не умеют этого! Ты что, хочешь чтобы они на тебя напали? Тут все леса ими кишат! Только и успевай забирать покойников! – она понимает что братец расстроится, и хочет думать что это шутка, слетевшая с её уст, но кажется, если она пугает только своим присутствием, то и магов приструнить в её силах…
Взгляд детей станет менее враждебным, едва она мягко треплет рыжие волосы, когда касание холодной руки окажется, по ощущениям самым ласковым из тех, что ей удавалось почувствовать. Первый шаг сделан, осталось вспомнить как ей удавалось ладить с детьми там, где она носила звание капитана и была правой рукой магистра…
***
– И это о ней были всё твои письма? – строго спросит отец, потирая руки от холода. – Она же уродина! И взгляд этот, со звёздочкой! Сначала ты цепляешь бездну в виде артефакта, потом приводишь не пойми кого из неё, а потом твои дети будут магами бездны? О чём ты думал?
– Кого ты привёл? А я уж радовалась за тебя! А она холодна, и смотрит так уничижительно на всех! Уж я быстро поставлю её на место, не сомневайся, – говорит женщина, на сына грозно смотря, но в конец сдаваясь и крепко обнимая ребёнка, чувствуя родные руки на своих плечах, сменит гнев на милость. – Ну что ты в ней нашёл?
Аякс поцелует мать в макушку, а потом посмотрит на отца и решится…
– Я безумно влюбился, мам…– признается он, думая, что этого будет вполне достаточно, услышит чертыхания о том, что его следовало женить на какой-то соседке, прежде чем он приведёт домой непонятно кого. – А ещё она умеет готовить. Ты ведь расскажешь ей что к чему, правда?
Женщина хмыкнет, но кивнёт, из объятий сына выпуская. А потом на мужа посмотрит неодобрительно. Стерпится – слюбится? Пора проверить в правдивость этого высказывания.
За стол они сядут в полном молчании. Улыбка на губах девушки станет гораздо мягче, из взгляда пропадает жгучий мороз, она улыбнётся и обернётся к матери, что спросит её о родственниках. А та мягко позволит той узнать чуть больше, говоря что в живых у неё лишь сводный брат, да и тот считает её погибшей. Кажется, она вздрогнет, а отец нахмурится, спрашивая откуда. И снова в ответ поступит очередной обтекаемый ответ о том, что она выросла в городе ветров. Им это определённо не понравится. Она и так выглядит непоколебимой, так ещё и через чур свободолюбива. В глазах детей будет читаться жалость и интерес.
– Что случилось с твоими родителями?
– Родными или приёмными? – спросит она, подняв взгляд на женщину, Аякс вздрогнет, осторожно руку девушки накрывая, словно прося не расширять пропасть между ней, и теми, кого он называет семьёй, любой ответ вызовет в них лишь ненависть, и мягкий кивок заставит его чуть успокоиться. – В любом случае, что те, что другие давно лежат в земле…
Ответ исчерпывающий. Остаток ужина проходит в полной тишине. Родители перешёптываются, дети украдкой спрашивают что-то совершенно неважное, давятся странной улыбкой и замолкают, прилипая к братику. Тарталья чувствует, что это провал. И лишь взгляд странный кидает на избранницу, на неодобрение в глазах родителей острыми ледяными шипами в улыбке и взгляде отвечая.
***
– Однажды я уведу тебя с собою в бездну, посажу на трон и устроюсь на твоих коленях… – тихо скажет она, едва Тарталья в кровать её толкнёт, а в ответ она уложит руки на его щёки, хитро посмотрит на него, сбросит повязку с глаза, ярким янтарным свечением заставляя на себя посмотреть. – Близнецы лишь отменная подпитка, для дерева, которое пробудит моя кровь…
Её тихий смех заставит Аякса замереть. Она говорит об уничтожении мира в постели, и из её уст это звучит так просто, словно это само собой разумеющееся. Он прищурится, губы чужие своими накрывая. Они совершенно точно запороли знакомство, и теперь нужно что-то делать, как можно скорее, иначе однажды отец не сдержится, нападёт на неё и на острую глыбу грудью напорется, он знает, ни смотря на всю свою любовь к нему, она не пощадит его семью, вырежет, если бездна начнёт взывать к своей дочери.
Тарталья прикрывает глаза, снимая белые одежды с неё, заурчит, когда почувствует руки в своих волосах, шумно выдохнет, когда её ноги сомкнутся на талии, не позволяя передумать, когда жёлтая склера покажется мутно-оранжевой, заставив того сглотнуть, прежде чем к губам чужим прильнуть, провести руками по бёдрам, осознавая то, насколько сильно он скучал по ней в постели. Жаль конечно, что скоро придётся вернуться на службу и беспокоиться о том, что она повздорит с его родителями.
Не то чтобы он боится за Кэйю, с её острым и холодным характером и языком, в словесной перепалке, она легко опустит родителей в самую глубокую бездну. Он понимает, эти люди для неё – дальше всех жителей города ветров. Тех она защищала, а эти для неё – захватчики, пусть она и понимает, что они ни к чему не причастны, это её не остановит. Главное чтобы и те не перешли красной черты. Терпение у Кэйи большое, но не бесконечное, вспылит, выхвати кухонный нож и наглядно продемонстрирует, за что её капитаном назначили.
Порою, он сам смотрел с ужасом на то, как спокойно в кишках побеждённых солдат Снежной она копается, как тихо смеётся, если тушка оказывается живой, и снова спрашивает то, что ей нужно.
Кэйа никогда не будет подходящей невестой, не только по мнению его родителей, но и для всех остальных, по крайней мере здесь, в Снежной. Пожалуй он опустит тот факт, что в землях Барбатоса она была желанной невестой. Этот смех, отточенные движения, и улыбка, отличная от той, что она подарила его родителям – всего ничего, а уже всеми обожаемая. Он вздохнёт, от раздумий своих отвлекаясь, начнёт шею её вылизывать, мягко гладить по бёдрам, а потом судорожными движениями, одежду с себя срывать, подрагивая от собственного нетерпения.
Альберих смеётся над ним, в макушку целует, ноги расцепит, снисходительно посмотрев на него, а после и вовсе ноги под себя подогнёт, за плечи к себе притягивая, сдёрнет верх с него, а после холодными пальцами плоти коснётся, голову на бок склоняя.
– Не удивляйся, если проснувшись, увидишь снег на полу, когда за окном лето… – тихо скажет она, замечая как руки предвестника в талию её вцепились, как задрожит тот, снежинки на плоти своей замечая, как те растают, заставив его губы прикусывать, чтобы стонами своими внимания лишнего не привлечь. – Твоя богиня сама пожелала забрать амулет, что сдерживал бы моё естество…
Он сглотнёт и выдохнет, когда холод сменится чужими тёплыми бёдрами, когда касания перестанут морозить, а она начнёт зацеловывать его лицо, плавно опускаясь на его член.
Тяжело, они совершенно забыли о подготовке, Кэйа зажмуривается, крепко в плечи чужие вцепившись, тихо вздыхает, позволяя губам Аякса подмять её, ласково улыбается, поглаживая того по предплечьям, и вздрагивает, шаги за дверью услышав.
Неужто наивная старуха надеется помешать им? С уст девушки слетает смешок. Она не позволит отнять у себя Тарталью, вскроет его родителям животы, а мелких отдаст на потеху магам, чтобы те не беспокоили её лишний раз, внезапно появляясь за спиной. О, она всем покажет, кому принадлежит чёртово сердце предвестника, прижмёт того к себе и даже Царица не посмеет оспаривать это! Шаги стихают, заставляя её посмеяться вслух. Кажется, кто-то решил не ссориться в день её приезда.
И правильно, терпеливой она будет лишь до тех пор, пока рядом находится Тарталья, а если тот решит надолго оставить их, потому что так велит его госпожа, то она разойдётся, не оставит от его семьи и костей. В конце концов, она любит самого Аякса, а не его семейство. Но всё-таки… От большой любви, почти не опороченной, она даст им шанс, попытается наладить с ними отношения, и быть может, не придётся лить лишнюю кровь?
– Я их не пощажу… – шепчет она, медленно бёдрами опускаясь, – Никто не узнает, куда они денутся…
Аякс вздрогнет, крепко талию девушки сжав. Посмотрит на неё неодобрительно, и резко подается вперёд, чтобы на пару мгновений, но пресечь поток мерзости, о которой она говорит. Пожалуй, он немного жалеет о том, что инсценировал её гибель, что не указал в документах как пленную, что развязал ей руки, лишив звания капитана и увезя очень далеко от тех мест, где её знают.
Метка-укус на плече, задушенный вскрик, плавные движения всё равно немного болезненные. Он выдохнет через нос, принимаясь мягко поглаживать ту по пояснице. Руки её кажутся такими тёплыми, а на голову падает снег. Он замечает довольные искры в разных глазах, вспоминает о чём она говорила и приживается щекой к её груди, закрывая глаза, едва руки её коснутся его волос.
Вдох-выдох, он снова продолжи двигаться внутри неё, далее слыша лишь восторженные вздохи или тихие мольбы не останавливаться. Теперь он совершенно свободен от формальных оков, но…
Никто не будет в восторге, если у них появится ребёнок. Аякс прикусывает губу, мазнув языком по груди чужой, вверх посмотрит, замечая как снежинки тают, не долетая до пола, и мысленно засмеётся. То ли Кэйа контролирует это, то ли ей действительно настолько хорошо с ним… Не имеет значения. Главное то, что сейчас она в его руках, что не скроется, едва всё окончится…
Теперь он должен сделать всё, чтобы слова милой не стали реальностью. Ему бы оттолкнуть её от себя подальше, вот только ещё хуже он этим сделает. Видит, как с отдачей фальшивого глаза, бездна заплясала в глазах чужих, видит насколько сильно меняется чужая улыбка, а её смех становится оглушающим и зловещим. Он жалеет о многом, и о том, что почти сам столкнул её в самую тёмную бездну, тоже безумно сожалеет.
Но разве он мог подумать о том, что проклятая принцесса Каэенрии окутает чужое сердце, будет тянуть к нему руки и в конечном итоге заставит забыть о том, что когда-то оно было свободно? Разве он знал, что своими же руками любовь свою в проклятие превратит?
Осторожно двигаясь, он вновь касается чужих губ, вылизывает её нёбо, и словно чувствует вязкую, тёмную слизь, что совсем скоро затуманит разум девушки, сделав её самым прекрасным отродьем бездны. Ему бы позвать хоть кого-то, кто сможет усмирить это, или уйти прочь, с силой из рук чужих несносный кусок мяса вырывая…
Стенки сдавливают, заставляя Тарталью шумно задышать, удерживая себя от ошибки, которую ему не позволят исправить. Ловит губами её стон, мягко проводит по бокам, осознавая, что его всё ещё держат мёртвой хваткой, что на чужих пальцах замирают снежинки, что ему вообще-то холодно…
А чёрно-жёлтая склера чужого глаза смотрит так ласково, как тихо она зовёт его, стоит ему в постель её уложить. И он сдастся, укладываясь рядом с ней, обнимет её за талию, прижмёт к себе, одеяло набрасывая.
Какие бы льды ни плясали вокруг неё, чужое тело всегда тёплое. Она тихо смеётся, позволяя уткнуться в свой изгиб шеи. Тарталья закроет глаза, отчётливо слыша осторожные шаги матери, что кажется желает ворваться, чтобы выразить свой протест. Обычно, это считается оскорблением в сторону избранницы, но так как уже всё закончилось… До ушей снова доносится ехидный смешок, Кэйа оставляет ему пару царапин на спине, прежде чем закрыть глаза, услышав щелчок двери.
Она заворчит, говоря о том, что опоздала. Кэйа улыбается, слыша перебранку родителей. Слышит как те возмущаются, не грозясь прибить её, едва дорогой сын снова отправится служить.
– Не волнуйся, милый, если они действительно замыслят что-то подобное, они больше не увидят света солнца… – довольно урчит она, уже спящего мальчишку по голове поглаживая.
Пока он здесь, всё будет мирно. Она будет фальшиво улыбаться, пытаться быть ласковой с детьми и тихо смеяться. Знали бы, кого именно их ребёнок привёл домой, сами бы наложили на себя руки…
***
– А как вы с братиком познакомились? – решится спросить его сестра, и в тот же момент поймает на себе взгляд его родителей. – Он ведь не мог влюбиться в тебя с первого взгляда!
Альберих на мгновение задумается, и тут же решает солгать вновь. Аякс никогда не признается в том, что привёл якобы погибшую леди Альберих, капитана, что якобы умерла за город свободы…
– Он вспорол мне живот, и поняв что если не спасёт меня, потеряет всё… – начнёт она, прищурив глаз, и увидев судорожные кивки со стороны девочки, не станет продолжать, наслаждаясь страхом в детских глазах, всё-таки говорит. – Хочешь посмотреть на шрам?
Она отходит, оставляя её с родителями, что уже с ещё большим недоверием посмотрят на неё. И если отец уйдёт, то мать тут же уйдёт вслед за нею на кухню. Она, в отличии от детей, знает кем является её сын, а из брошенной ею реплики совершенно чётко понимает, о чём идёт речь. Они встретились на поле боя? Значит и сама невестка ещё сложнее чем ей казалось.
Её взгляд зацепится за нож в чужой руке. С годами практики в кулинарном искусстве, она не может так легко отсечь жир от мяса, а тут – практически одним движением, почти не напрягаясь. Та прищурится, вслушиваясь в непонятный говор, так непохожий на язык, на котором говорят в тейвате.
– Кто ты такая, и что ты здесь делаешь? – зашипит она, за плечо желая невестку к себе развернуть, чтобы в глаз со странным зрачком заглянуть и руки к повязке потянуть, вот только, едва коснётся она её, как инеем покроется пол под руками, а лёд скуёт кончики пальцев. – Кто научил тебя так обращаться с ножами?
Последнюю реплику она провизжит, замечая как та развернётся, улыбка из лезвия превратится в хищный оскал. Она вспомнит подслушанные ночью реплики и ужаснётся, впервые сожалея о том, что всё не оказалось ложью.
– Звание капитана не дают за красивые глаза… – ласково скажет она, челюсть старухи сжимая. – Я выпотрошила стольких ваших солдат, что если к их числу прибавитесь и вы, разницы никто не заметит…
А потом отпустит, возвращаясь к готовке, оставляя его мать с мыслями о том, что она действительно убьёт их без сожалений. Под ногами девушки опасно расползётся иней, неужели её их госпожа благословила?
– Видимо, наша госпожа совсем ослепла, раз выдаёт свои глаза даже таким, как ты… – скажет она, думая, что сумеет задеть девушку этим.
– Там, откуда я родом, благословений богов не получают, – отрежет она, кидая мясо в котёл, а после развернётся к ней лицом, делая шаг навстречу. – А дар такой богини, как Царица – ничего не стоит, как и её жизнь…
И она скроется, оставляя женщину в одиночестве, чтобы продолжить свои остальные дела. Кажется, Альберих запугала несчастную женщину, что поделать, она сама виновата. На горизонте виднеются очертания магов бездны, слышится крик, что бегут прочь от них. И Кэйа мягко улыбается, следуя к пушистым комкам. Здесь им будет гораздо проще напоминать ей о бездне. Она вздохнёт, понимая, что хранитель ветви действительно не учёл того, что артефакт может разрушиться.
Мгновение – пушистое существо оказывается в осторожных объятиях девушки. Она склоняет голову в бок, проводит по белому меху и осторожно опускает существо на землю, голову в бок склоняя.
– Быстро же вы меня нашли… – шепчет она, потрепав того между ушей, пока щит не накрыл того вновь. – Всё-таки вы оказались правы, мясо будет…
Существо оживится, хитрый взгляд принцессы встречая. Не врёт, в глаза смотрит, улыбается мягко, заставив того довольно засмеяться. Обычно, это означает её скорое возвращение, то, что принц вновь на мгновение перестанет терзать континент, в объятия обещанную принцессу заключая. И крепко смыкая руки на её талии, на мгновение осознавая, что теперь все элементы на месте, сможет уничтожить их всех.
О, их принц бы забрал её куда раньше, если бы не чёртов отступник, что сейчас заключён глубоко в недрах бездны, если бы тот не привил ей губительную любовь к миру под звёздами, если бы не люди, что мягко утягивают её из рук законного принца.
– Много ли, гос… – но увидев палец у чужих губ, не станет продолжать, ожидая чужого ответа.
– Ровно пять человек. Трое вам и двое для вестников… Можете приходить, едва в летний день увидите снег, – шепчет она, и разворачивается, давая понять, что на сегодня разговор закончен.
Она умолчит о том, что утянет с собой кое-кого, молчит о том, что существует идеальная почва для дерева… Это не имеет смысла, особенно когда для этого ничего не придётся делать.
***
Этот день наступает стремительно быстро.
Старики не знаю ничего о той, кто находится рядом, не знают ничего кроме того, что она капитан кавалерии, поверженного недавно ими города, но остальное – потёмки, в которые они так отчаянно лезут. В которых напарываются грудью на льдины, замертво падая на пол.
И бездна не заставляет себя ждать, тут же являясь на запах крови, но всё равно, сначала преклоняя колено перед принцессой, осторожно лбом касаясь её руки, прежде чем на весь дом раздастся чавканье, прежде чем испуганные дети заглянут на кухню, прежде чем они услышат восхваление возвращающейся принцессы, прежде чем Кэйа засмеётся, называя детей кормом для магов бездны.
