Текст книги "Hell to the Heavens (СИ)"
Автор книги: ghjha
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)
– Долго будешь разглядывать? – он вздрогнет, замечая во взгляде чужом пустоту, она ждёт, скрестив руки на груди, словно защищается, ожидая подлости.
– Так просто… Рад что нашёл тебя раньше, чем он… – спокойно ответит он, резко делая шаг вперёд, а потом хватает девушку за подбородок, задирая ту вверх, облизывает губы, сжимая пальцы на челюстях, склонит голову набок. – Ты можешь стать моим самым преданным и острым клинком, среди тех, что у меня есть. Но можешь вернуться обратно под солнце и трусливо скрывать своё прекрасное естество, Кэйа, с замиранием сердца ожидая часа, когда за тобой придут. И тогда…
И осекается, расплываясь в довольной улыбке. Кэйа зажмуривается и падает в постель, когда тот отпускает её, несильно от себя отталкивая. А потом усмехнётся, хватая чужую лодыжку. Сожмёт, замечая проблески страха, а потом отпустит, покидая комнату.
Готов ли он дать ей выбор? Нужна ли она бездне прямо сейчас, готов ли он вести их прямо сейчас? Нет. Однако… Если что-то очень долго внушать, люди обычно начинают верить. Самое время убедиться в этом ещё раз. Не то чтобы ему нужен ещё один боец, просто… Она… Она такая прекрасная, хочется оставить её цветком, не превращая в смертоносное лезвие, что будет бить без промаха.
Он опустит руку на живот той, наклоняясь к чужому лицу. Красивая, и правда сияет, словно принцесса, что должна затмить своим светом всех богов проклятой Селестии. Он довольно улыбается, ведя вверх, к чужому лицу, осторожно проводит подушечками пальцев по щеке, останавливается у линии прокаженного глаза, зажмуренного ею от страха, разведёт их пальцами, всмотрится в проклятый глаз, и осторожно коснётся кончиком языка уголка, переведёт с лодыжки руку на запястье, не позволяя той оттолкнуть себя.
– И тогда ты станешь самым первым трофеем, что захватит бездна, едва выбравшись на поверхность… От твоего выбора сейчас ничего не зависит. Ты всё равно останешься здесь… Но и ещё… Вместо того чтобы стать моим верным мечом, ты станешь любимой игрушкой, принцесса… – проурчит он, проводя пальцами по чужом лицу, резко отстранится от неё, с удовольствием заглядывая на неё. – Если вы захотите уйти сейчас, то большей участи вам не получить…
И не дожидаясь ответа, уйдёт прочь, велев им запереть комнату гостьи и не оставлять дверь открытой, если она остаётся в одиночестве.
Девушка недовольно шипит, спустя пару мгновений поднимаясь на ноги и коршуном к двери бросается. Бьёт ладонями по крепкому дереву, и тут же скатывается на пол, понимая что потревожила ожоги. В глазах скапливаются слёзы, заставляя ту сжаться, прижимаясь спиной к стенке, что не поддастся её усилиям. Она глубоко вдохнёт, спрятав лицо в коленях.
Интересно, там, на поверхности, кто-нибудь ищет её? Или с ненавистью сводного брата, пришла и ненависть всего мира, мягкими лучами солнца обласканного? Сцепив зубы, она поборет в себе желание заскулить, ведь…
Ей говорили, что ордену не нужна принцесса падшего королевства, говорили что они отрубят ей голову и сбросят её останки в самую глубокую яму, посмеявшись напоследок. Но в итоге…
Мало того, что они сохраняют ей жизнь, они надеются на её разумность, давая иллюзию выбора, обличая это издёвкой, подачкой, за которую они потом потребуют слишком многого. Например, унизительной покорности, ведь…
Никому не выстоять против ордена, если тот решится поступательно стирать всё на своём пути. Никакой архонт не сумеет впитать всю скверну, чтобы защитить свои земли от этой заразы, а тронов всего семь, всего семь могущественных созданий, и те… Будут в силах лишь приостановить их, использовать все свои силы на то, чтобы… Запустить свою смерть, запустить заразу поглубже и едва та доберётся до сердца, пасть преданной забвению пылью или на колени пред ним, человеком, что её только что, так спокойно и тихо описал всё её будущее в мрачных тонах.
Ни то, ни другое, ей абсолютно не нравится. Ей не хочется добровольно преклонять перед ним колени, но и оказываться запертой из-за своего упрямства – так себе вариант. Опускаясь на колено, можно думать всё что угодно, одними уголками губ, когда голова опущена, можно стискивая клинок, говорить о ненависти.
Это гораздо проще, чем думать и шептать о таком когда над тобой нависают, шепча о том, что это единственно правильный вариант, когда прикасаются заставляя думать лишь о том что ей сейчас безумно хорошо, хоть где-то в голове будет скверно царапаться мысли о том, насколько всё происходящее отвратительно. Она сглотнёт, понимая, что всё отвратительно.
И останется лишь снова встать на ноги, да в комнате осмотреться, чтобы найти хоть что-нибудь, что поможет ей выбраться, если это возможно, ведь… Они всё ещё орден, что желает уничтожить всё живое, превратить яркие краски в грязно-чёрное месиво, в котором ничего не останется, кроме бесконечной печали.
Она сглатывает, осознавая, что кроме постели, да тускло светящегося кристалла, мягким светом обвивающий комнату… И на мгновения, кажется, готова она разрыдаться, вцепиться в постель, и до рези в глазах, плакать бесшумно, пока ничего кроме пустоты в голове не останется.
***
Кэйа не знает, сколько времени находится здесь, не знает сколько раз к ней уже приходили. Не знает, сколько раз сказали о том, что её место подле него, не знает, сколько раз звали в объятия, с ласковой улыбкой обещая быть ласковой, только пусть она сделает один-единственный верный шаг…
Маги оказались гостями более редкими, да и те лишь тихо урчали, прося её принять их венец, просят остаться с ними… И она вздрогнет, позволяя маленьким ручкам забраться в свои волосы, чтобы снова заплести замысловатый цветок, заурчать, напоследок, по плечу похлопать, а потом она обернётся, перехватывая создание.
– Скажи мне, что из сказанного мне принцем правда? – тихо спросит она, замечая как улыбнётся пушистое создание, проводя пальцами по голубым прядям, и задумчивое урчание, сменится озорным писклявым смехом.
– Ну… Вы должны были стать его розой, а не клинку…– тихо отвечают ей, слезая с постели. – Нам не нужен ещё один воин, хоть в вас никто и не сомневается, просто… Вы должны были стать символом могущества бездны, принцесса…
Кэйа замолкнет, провожая взглядом уходящее создание. Принцесса значит? Быть может… В голове снова начинает шуметь чужой голос, шепчущий ей о том, что она неглупая, что сделает правильный выбор, что не стоит тянуть, ведь это совершенно бессмысленно. Кэйа выдыхает, осторожно проводя по стене, и прислоняется к ней виском, и кажется, ещё пара мгновений, и она согласится. Согласится на всё что угодно, верный клинок или прекрасная роза, кажется, уже совершенно не имеет значения, ведь…
Где-то за дверью раздаются шаги, предупреждая об очередном визите принца, что так отчаянно руки к ней свои тянет… О, архонты, ещё одного сеанса этих внушений она не вынесет. Закрыв глаза и уши, она встаёт на ноги, опускает голову, считая до десяти. Надо успокоить собственное сердце, ведь…
Соглашаясь, она предаёт все свои чувства и мечты. Соглашаясь, она навсегда останется здесь, в руинах и пепле, в которые мир обязательно обратится, если их не остановить. Соглашаясь, она принимает звёздный венец, добровольно перед бездной падая на колени, вручая тем ключи от собственной свободы. Она окажется от всего, чем дорожила там, под звёздами…
То, что у неё отобрало признание и сама бездна, словно нарочно в руки мастера Крепуса глаз порчи вручившая… Словно она знала как быстро и малой кровью вернуть её на место, словно…
Чужие руки мягко вокруг талии обовьются, заставляя её вздрогнуть и отнять на мгновения от ушей руки. Холодный нос уткнётся куда-то в загривок, не позволяя резко развернуться. Мгновение, она чувствует как тот выдыхает ей в спину, и медленно отстраняется, собираясь снова нашёптывать о том, что она должна остаться здесь добровольно и не лить лишнюю кровь, ведь…
Она должна быть с ними, она принцесса, она не может предать их…
– Не начинай… – шепчет она, позволяя принцу щеку между лопаток устроить и довольно прищурить глаза, прежде чем пальцы чужие к рукам её прикоснутся, стягивая повязки, являя ей исцелённую кожу, на которой не осталось и следа от чужого огня.
Итэр знает, она сдалась едва оказавшись здесь. Знает, что стоило немного подождать, чтобы она окончательно была уверена в собственном выборе, ведь… Последней надеждой её назвал предатель – Дайнслейф, перед уходом строго-настрого наказав той бежать от ордена, или карать его безжалостно ибо… Они разделаются с ней, устроив пир с её тела. Итэр усмехается, сжимая чужие пальцы и ожидая её слов, пусть робких и тихих, совершенно не уверенных, но однозначных. Тех, что развеют любые сомнения в том, что ею что-то сделано неправильно… Итэр не позволит ей и секунды сожаления, ведь… Дальше будут лишь реки крови и бесконечное пожарище, что унесёт всё живое из этого мира, вместе с его сестрой, если та не пожелает встать на его сторону.
Он знает, именно так и должно быть… А потому, почти не думает о том, что ему придётся и дальше что-то внушать. Нужно лишь дожать и мягко спрятать в объятиях бездны. А потом…
– Дай мне ответ, Кэйа… – шепчет Итэр, отстраняясь от неё, и разворачивает к себе, на мгновения стискивая её запястья, хитро улыбается, желая услышать долгожданное согласие на возвращение. – Всего одно слово и всё закончится…
И кажется, она вздрогнет вновь, распахнёт глаза, заставляя его усмехнуться. Она вздохнёт, на мгновение потеряется, прежде чем прикусит губу, осторожно кивая, на что Итэр громко рассмеётся, проводя по чужой щеке, не умолкая, но всё же сбавив звук.
– Нет, так не пойдёт, милая… – урчит он, оставляя осторожный поцелуй на чужой щеке. – Скажи это вслух, Кэйа… Скажи это громко!
И едва его руки лягут на чужую талию, едва он притянет её к себе, заглядывая в единственный видимый глаз, нахмурится. Она прячет золото ото всех, считая это проклятием, она желает оставаться человеком под звёздами, а не их принцессой… Как неосмотрительно! Итэр нахмурится, а потом прислонится щекой к плечу, ожидая пока его услышат, пока её согласие громко разнесётся по коридорам, давая понять всем, что она не оставит их вновь.
– Я согласна…– чуть громче скажет она, сжимая его плечи и пытаясь его от себя отстранить, ведь…
Её согласие не означало того, что она позволит ему прикасаться к себе именно так, но… Видимо этот мальчишка решил иначе, раз позволил себе подобное. Она выдыхает, всё-таки отталкивая от себя, не замечая как напоследок слетит лента, глаз закрывающая. Она закрывает лицо рукой, недовольно шипя на принца, но…
Тот лишь усмехнётся, откидывая тот куда-то далеко в сторону. Это так странно, что хочется залиться самым громким смехом, прежде чем снова подойти к девушке, отнимая от её лица руки. Знает, что нужно успокоить её, чтобы она не решилась бежать… И он сожмёт её руки, осторожно прислоняясь лбом к ним. Ждёт, мягко покрывая поцелуями исцелённые руки. Кэйа дрожит, не отрывая от него взгляда. Не понимает чего ждать после сомнительного согласия…
И её отпускают, оставляя поцелуй на щеке напоследок. Он смеётся, закрывая дверь вновь. Так весело и спокойно, он знает, в руки девушки не попадёт меча, знает, что участь колючего цветка в умелых руках ей не понравится, просто… Это заставит орден поверить в то, что троны богов уничтожить вполне возможно. Убьёт в них любые сожаления и сомнения по поводу происходящего. Возвращение законной принцессы развяжет им руки, позволит лить кровь не сомневаясь ни разу в том, что это единственно верное решение. Она станет символом их победы, будет единственной вестью перед неизбежным концом.
Она будет в его руках она останется подле него и он убедит её в том, что это безумно правильно. И быть может… Он всё-таки позволит ей вернуться к оружию и встать рядом с собою. Или нет…
И Итэр оставляет её вновь, поднимаясь под звёзды. Кэйа так похожа на туманные цветы. Такая же холодная, соответствующая своему глазу бога, но пригрей, и она раскроется нежные лепестки в руки вкладывая и тонким коротким ароматом отдаваясь повсюду, давая всем и каждому узреть могущество бездны. Звёзды надменно и холодно смотрят, и падать совершенно не собираются, словно им наплевать на то, что именно происходит под землёй. Итэр отворачивается, замечая нужное ему растение. Это так странно, ведь… Кэйа и правда до сих пор колеблется, словно ждёт от него ножа в спину.
Кажется, она думает, что он избавится от неё, едва достигнет чего-то, и он лишь выдыхает, стараясь понять, кто заставил её так думать.
Кто уже вонзил в твою спину нож, звёздочка?
Кто заставил тебя сомневаться в самых искренних чувствах?
Кто посмел посеять в твоей душе сомнения, кто заставил тебя думать о том, что ты ошибаешься?
Итэр выкапывает туманные цветы, к холодным лепесткам прикасаясь. Усаживает их в где-то украденный горшок, засыпая землёй. Как только он вернётся туда, как только постучится к ней в комнату, вплетёт цветок в чужие волосы, понимая то, насколько она похожа на них. Касание к лепесткам заставит его улыбнуться. Она будет его розой, его принцессой, его самым любимым человеком и верным компаньоном, что в отличии от сестры, если она ещё жива, если им предстоит снова встретится, ему не нужно убеждать её в своей правоте, точнее…
Через некоторое время он обязательно убедит её в своей правоте. Заставит верить себе, крепко держа за руку и прижимаясь к груди. Она будет рядом с ним, и уйти он ей ни за что не позволит, даже если он что-то упустит, даже если она найдёт лазейку для побега, это ей не поможет. Если она сбежит, мир захлебнётся в крови чуточку раньше.
И возвращаясь, он проигнорирует вопросительные взгляды вестников. Проигнорирует любопытное урчание магов, что между собой переговариваются, разговаривают о ней, называя настоящей принцессой, тихо хихикают, говоря о её чарах, говорят, что он обязательно выберет её супругой, и кажется, он готов засмеяться, ведь…
Отчасти, они действительно правы.
***
Он проследит за магом, что обычно её навещает, цветы из волос чужих сплетая и тихо урчит. Это выглядит очаровательно, а потому, он отходит, решая немного повременить. Он отвлечётся на вестников, слыша разговоры о проникновении предателя.
Он вздрагивает, хитро прищуривая глаза. Дайнслейф не должен найти её здесь, только не сейчас, когда она колеблется, готовая сиюминутно поменять сторону. Не сейчас, когда это единственное недостающее звено, для того чтобы начать лить людскую ненавистную кровь.
Он сжимает рукоять меча, вставая напротив него. Медленно приближается, выставляя клинок вперёд, словно это так правильно, словно иначе и быть не может, словно дуэль решит все их проблемы. И прищурившись, он прошипит хранителю ветви:
– Я не позволю тебе прикоснуться к ней… – недобро шепчет он, прикасаясь концом лезвия к звезде на чужой груди. – Она останется с орденом, и я не думаю, что ты готов пролить кровь людей, такое количество, если она исчезнет…
На мгновение, сталь чужого клинка, что прикоснётся к коже на шее заставит испугаться. О, он прекрасно знает каков этот человек в бою, знает что его клинок разит без промаха, что без сожалений разрушит всё, что сейчас есть, и Итэр смотрит в горящие гневом глаза, слышит чужое шумное дыхание, словно он сам сомневается в том, должен ли делать это…
Дайнслейф, чёртовых пять сотен лет назад, поклялся защищать династию чёрного солнца, и если он здесь, значит цвет чужого глаза не результат удачной комбинации. Значит в его руках настоящее сокровище, которое хранитель ветви упустил, к которому более никогда не подступится.
– Где ты был, когда она была на волоске от собственной гибели? Где ты был, когда надменная богиня льда смеялась над нею, бросив насмешкой к ногам её свой глаз? Где ты был, когда она едва не сгорела заживо? – проводя лезвием по доспеху спросит он, слыша в ответ лишь оглушающую тишину.
Дайнслейф ничего ему не ответит, а потому он позволит себе отойти от него, делая два плавных шага в сторону. Чужой холодный взгляд ударит под дых, напоминая о том, что принцессу Каэнрии придётся отстоять у война, в чьей преданности он очень сомневается. Быть может… Он сам порою забывает о том, кому должен быть предан? Сам забывает о своих клятвах, которые беспощадно сжирают эрозия и время?
Они расходятся неожиданно мирно, заставляя его засомневаться в этом человеке ещё больше. Вздыхая, то велит им тщательнее следить за происходящим, особенно пока он будет держать её за руку, забирая целиком и полностью в свою власть. И ничего не останется, кроме того как спрятать.
***
Она оборачивается, едва он войдёт. Удивлённо раскроет глаза, замечая цветок в чужих руках, и он ласково улыбнётся ей, осторожно поставив растение на пол, мягко по лепесткам проводит, греет их, заставляя цветок раскрыться, для того, чтобы его можно было сорвать.
Кэйа молчаливо наблюдает за ним, заставляя того краем глаза взглянуть на диадему, что похоже магами была опущена на её голову, и видимо, велели ей те не снимать её до его прихода. И он, сорвав бутон, мягко огладив лепестки его взглядом, поднимется, чтобы погрузить тот в чужие волосы. Довольно заурчит, на уголке прикрытого глаза поцелуй оставляя. И чувствует, чувствует её дрожь, сомнениями, запрятанными слишком глубоко ото всех, и на мгновение искры страха проблёскивают в его глазах, ведь…
Если бы Дайнслейф мог пробраться сюда незамеченным, то едва ли он ушёл отсюда без неё… И хочется думать о том, что он не взболтнул лишнего, что не сказал в порыве гнева о чужом местоположении. И лишь встречаясь с непонимающим взглядом разноцветных глаз встретившись, успокоится.
– Ты так похожа на эти цветы… – тихо произнесёт он, целуя чужие щёки, проводит подушечками пальцев по каменным звёздочкам, столь схожих с теми, что искрятся в её глазах.
Диадема принцессы, которую орден не пожелал отдавать кому попало, покоится на сапфировой синеве, искрится в блеклом освещении, делая Альберих куда больше похожей на принцессу. Он уткнётся носом в чужое плечо, мягко опускаясь рядом.
Ему как-то рассказывали, что вручение диадемы – почти помолвка, обещание её руки тому, кто достоин стоять подле девушки. Правда в его случае, скорее одобрение её кандидатуры, ведь… Она совсем позабыла о том, что ей принадлежит трон, не знает и знать об этом не хочет, прижимая руки к груди, и в яркое пшеничное поле нос прячет, заставляя его улыбнуться шире.
Осквернил ли тебя мир под звёздами, Кэйа?
Итэр уверен, и здесь боги посмеялись над ними, оставив свой отпечаток везде, где только смогли. И на мгновение, пока руки не легли на талию, пока не сжали ту, до удивлённого вздоха, он шипит.
– Мир заплатит кровью за каждую нанесённую тебе рану…
И услышав тихое судорожное дыхание, подцепит зубами пуговицу на чужой рыцарской форме. Лицемерные рыцари, преклоняющиеся перед божеством ветра, чьего питомца они недавно сумели взять под контроль. И кажется, он невольно сжимает плащ, чёртова рыцарская форма, готовый его разорвать в мелкие клочья, лишь бы не видеть ничего от лживых божеств, лишь бы уберечь от них хоть что-то, от чужого сердца, ещё не полностью ими захваченное.
И на мгновения ему кажется, что не приди он за ней – опоздай, хоть на пару мгновений – она бы осталась верна ветру считая своё рождение величайшей ошибкой. Приняла бы вину за всё, что осталось в ней от пыли человеческой гордости. Недопустимое саморазрушение, от которого он её сумел сберечь. Итэр улыбается, касаясь кончиком носа чужой шеи, проводит по ней, крепко стискивая чужие бёдра. Она останется с ним, и в этом больше не стоит и сомневаться.
– Позволь мне… – тихо скажет он, распахивая чужие полы плаща, и протягивая руки к ремню. – Позволь мне доказать то, что ты не ошиблась со своим выбором…
И осторожно опустит её, прежде чем смуглые ладони лягут ему на грудь, упрутся, словно сомнения захлестнут её с головой ещё больше, но… Он засмеётся, опускаясь к чужому плечу, мазнёт языком по её губам, пробуя на вкус, и нахмурится, когда та приоткроет рот, словно приглашая вовнутрь, словно давая испробовать на вкус, ведь она это видит! Видит и чувствует чужое желание прикоснуться к себе, и кажется, он прикусывает щеку изнутри, злясь на селестию и весь мир под звёздами. Кто посмел рассказать ей об этом? Кто посмел касаться её, там, на земле. Неужто тот самый рыжеволосый юноша, что чуть не сжёг её заживо?
Он заставит их всех пожалеть. Пасть перед ним на колени, извиняясь за осквернение розы, за насмешки над павшей Каэнрией, за плевок в лицо ордену. Да, они в силах уничтожить это мир и без неё, однако… Это не значит что она им не нужна, что они стерпят иглы и ножи в чужой спине. Мир предал её, разрушив дом, предал, обманчиво мягко в свои объятия приняв, а после, едва она решится раскрыться, выбросив в свободное плаванье, толком не научив плавать.
От резкого наклона в её сторону, руки девушки спадут с его плеч. И губы чужие подцепят её, проводя по ним языком, слизывая чужое тепло, прежде чем кончиком языка провести по дёснам и проникнуть внутрь, осторожно проводя по нёбу. И он зажмурится, сплетая языки, вопьётся пальцами в ткань бёдер, медленно цепляя ремень. Вытаскивает тот, едва почувствует как она задёргается, кажется, задыхаясь.
И оторвавшись, Итэр отбросит чёртов ремень, оглядывая принцессу с головы до ног, увидит как прикроет та рот рукой, как распахнёт глаза, вглядываясь в него и отодвинется, вжимая голову в плече. Не расцветёт на её щеках румянца, а вот страх перед ним, слишком ярко блестит во взгляде Альберих. Усмехаясь, тот приблизится вновь, прислоняясь щекой к плечу.
– Не бойся меня, Кэйа… – тихо говорит он, проводя пальцами по чужому животу, когда пальцы её в волосы ему вопьются, крепко сожмёт его пряди, внимательно за руками следя и он на самую малость успокоится, понимая что всё гораздо лучше, чем ему думалось. – Я не причиню тебе боли…
И руки её на плечи ему сместятся, но глаз она не отведёт, смотря как руки его, тут же перчаток лишённые, плавно проникнут под пояс брюк, оголяя смуглую кожу. Он улыбнётся, по лобку проводя холодными пальцами, а другой спустит те с неё, но не снимет, не желая лишний раз тревожить Кэйю. Он проведёт между бёдер, жестом прося её раздвинуть ноги. Прислонится лбом к щеке девушки, заурчит, тихо прося её расслабиться, а потом отстранится, поднимаясь и усаживаясь. Стащит рывком с неё брюки, прислоняясь щекой к чужой лодыжки. Поцелует косточку, медленно поднимаясь поцелуями по ноге.
Девушка закроет рот рукой, отводя стыдливый взгляд. Этот мир не осквернил её нутра. Этот мир больше никогда туда не проникнет. Итэр опустится, языком проводя по внутренней стороне бедра. И кажется, она сейчас растает от его ласки подобно льду под солнцем. И неужели для этого достаточно незамысловатых ласок пальцами и языком… А ведь он даже не прикоснулся к ней, лишь приблизился, а чужие бёдра невольно дёргаются, словно она боится каждого его действия.
Подушечки пальцев проведут под коленями, и крепко схватят их, не позволяя сомкнуть. Трётся о бёдра щекой и лишь потом, едва чужое дыхание успокоится, его зубы вопьются в незапятнанную никем плоть, он оставит свой след, давая понять, что более никто не прикоснётся к леди Альберих. Она запустит руки в его волосы, сожмёт, нервозно дёргая от себя, но в ответ лишь тихий смешок, после которого язык горячих внешних губ коснётся погружаясь в горячее нутро, которое он может спокойно исследовать и быть уверенным в том, что никто, кроме неё самой, не посмеет его останавливать.
Кэйа тяжело дышит, но не убирает рук с его головы, словно сама подталкивает его продолжить. И он послушается, проводя языком по стенкам, медленно проталкивая тот внутрь. Прикроет глаза вслушиваясь в скулёж со стороны Альберих, вопьётся пальцами в её бёдра, отстранится не позволяя, ведь… Здесь и сейчас она полностью принадлежит только ему и это осознание, на пару мгновений, заставляет забыть обо всём, слишком резко ударяя по стенкам нутра. Почувствует каплю чужого сока, краем уха поймает вскрик с её стороны и остановится, медленно ладонями по ягодицам проводя, медленно вылижет всё, вытаскивая тот изнутри, отстранится настолько, насколько это позволит хватка на волосах.
Итэр улыбнётся, замечая смятение и искусанные губы на чужом лице. Успокоится, смахнёт её руку со своей головы, а после нырнёт пальцами под чужую водолазку, медленно задирая её. Едва сдерживаясь от того, чтобы сорвать эту одежду, напоминающую о мире под звёздами.
Но сейчас, он может лишь осторожно провести пальцами вверх по животу и остановиться под грудью, осторожно зажать пальцами сосок, словно пытаясь отвлечь от посторонних мыслей, перетянуть всё внимание на себя, а потом…
А потом осторожный взгляд на низ чужого живота бросит, замечая отблеск телесной жидкости. Очаровательная и чистая. Почти, ведь это перестанет быть правдой прямо сейчас. Сейчас, когда он на мгновения отпускает её, позволяя немного поёжиться от страха и осознать происходящее, чтобы в глазах исчез страх, хоть на пару мгновений, когда пальцы снова плотно лягут на бёдра.
Итэр улыбается. Это ощущается так правильно, словно Кэйю создавали именно для него, хоть и в момент её рождения он был где-то в другом мире и даже не думал о масштабных кровопролитиях. Не думал о том, что их с сестрой вообще можно разлучить, ни о чём не думал…
Он действует медленно, поглаживая девушку по щекам и талии. Наклоняется, шепча той на ухо что-то по очаровательному глупое, что-то, что должно отвлечь её от странного ощущения внизу живота. Кэйа хватает его за плечи, недовольно шипит, пытается поцарапать, спускаясь на предплечья, но… Кажется, сопротивляется лишь для виду… Что уж говорить, но с семьёй, в которой она оказалась, ей безумно повезло.
Оказавшись внутри полностью, Итэр снова льнёт к её губам, мягко сминает их, заглушая чужой стон. Вылизывает её рот, зная, что она точно никуда не денется, оглаживает бока, принимаясь медленно, слишком изматывающе для себя, но именно это сейчас нужно ей, а потому он готов потерпеть, ведь…
Он не должен потерять принцессу, едва та окажется в его руках. И на мгновение он готов поверить в то, что сможет сожрать её живьём, лишь бы та никуда не делась, но… Быть может она пожелает остаться с ним добровольно?
Мальчишка отстраняется, напоследок оставляя укус на чужой губе. Слышит её недовольное шипение, а после укладывает руки на них живота, словно стараясь отвлечь от боли, которую он может ей причинить. Ласково нашёптывает о том, что он безумно ценит её, и чувствуя как сжимают его плечи, улыбается, ведь это значит… Что она всё ещё слышит его значит что она всё ещё здесь…
– Мне больно… – отзовётся она на неосторожное движение, что кажется рвёт плеву, стекающую розоватой жидкостью, смешавшись с кровью, чем заставит его искривить уголки губ, прежде чем он замедлится, мягко поглаживая чужой живот, смахнёт языком солёные капли с её глаз, и прикроет глаза, позволяя той забраться пальцами в его волосы.
Он не против, даже если ногти неприятно в кожу головы впиваются, это не имеет значения, когда он уже завладел ею. Он знает, это довольно болезненно, а потому, даже так обмен немного… неравноценный, но это не имеет значения, когда…
Она вскрикивает снова, когда он стукнется своими бёдрами о её. И кажется, в мясо расцарапает его голову, тихо хныча, и собравшись с силами, несильно ударит сжатыми в кулак пальцами по груди.
На несколько мгновений Итэр выпадает, крепко сжимая чужие бёдра, двигается, двигается, двигается, не слыша чужих всхлипов, не замечая окрашенных в розовый соков, стекающих на материю плаща. И мир сузился для него до мимолётных касаний чужих рук, что пытаются достучаться до него, чтобы остановить или попросить о передышке.
Внутри чужого тела слишком хорошо, он довольно урчит, царапая её бока, распахивает глаза, перехватывая руки, чтобы губами мягко прикоснуться к чужим костяшкам, а потом пальцами клитор её зажимает, снова выдавливая желанный вскрик, осторожно царапает его, чувствуя как чужие внутренности стискивают его, и лишь когда это давление окажется хуже тисков, он услышит её крик, кажущийся таким приглушённым, в собственных ощущениях.
– Больно…– снова чужой голос, и в отместку его дернут за косу, заставляя резко наклониться и недовольно фыркнуть, но после тут же расслабиться, ведь, она имеет на это полное право.
И он услышит её, осторожно покидая чужое тело, и устраивается рядом, всё-таки стягивая с той плащ и задранную водолазку. Первый испачкан в крови и семени, и кажется… Нет, он избавится от этой одежды, как и от её глаза бога. Ей пора отпустить тот мир….
– Я не думал что скажу это так скоро, но… – он схватит чужие запястья и ладони её на свои щёки уложит. – Кажется, я люблю тебя…
И перед собственными глазами на мгновения вспыхнут искры чужих зрачков, прежде чем, он украдёт поцелуй с губ Альберих.
Теперь дело за малым, ведь вестник бед теперь никуда не денется из его рук. Осталось лишь утопить мир в крови.
