Текст книги "Это только цветочки (СИ)"

Автор книги: Гейфилд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

– Ерунда. Если ему нечем заняться, пусть развлекается преступным смешением сущностей и совмещением тел. Я не понимаю, почему вы от него этому научились.

– Может быть, потому, что это глубинная потребность, заложенная во всех нас?

– Нет в нас такой потребности. Пустая глупость и необоснованные измышления от лености. Нужно больше сил отдавать своему Делу.

– Дело любви не заменит. Ты просто ещё не влюбилась, сестрица.

Насупленная Яванна осталась сидеть на траве, а её брат поднялся и, пошептавшись с Нахаром, умчался. Он был погружён в думы и даже не помахал сестре рукой на прощание.

Увидев Оромэ несколько дней спустя – держащего обеими руками могучую руку Тулкаса и белозубо улыбающегося ему в лицо, – Яванна почувствовала острое раздражение и разочарование. Она не понимала, что в задиристом и наглом Тулкасе было такого, чтобы стоило оставить ради него своё Дело. Владычица Трав и Дерев удалилась в свои владения и не показывалась так долго, что многие события в жизни Арды прошли мимо неё.

Через какое-то время Оромэ приехал снова. Потребовалось время, чтобы вернуть расположение Валиэ, но их дружба оказалась достаточно сильна, чтобы выдержать и такое испытание. Вскоре Охотник и Дарящая Плоды вновь бродили вместе по лесам, любуясь красотой созданного мира, и Оромэ не чувствовал перемены. Сама Яванна стремилась забыть о том, что произошло вскоре после её ухода и изменило её. Изменило не настолько, чтобы сделать иной, но достаточно, чтобы причинить боль.

Яванна влюбилась.

Плакал как будто попавший в ловушку лисёнок. Яванна прошла через ольшаник, чтобы освободить зверёнка, в задумчивости не ощущая влияния равной себе, и потому удивилась, увидев на траве сжавшуюся в комочек и всхлипывающую Нессу. Огненно-рыжие кудри разметались по голым плечам, тонкие руки судорожно сжимали острые колени, подол коротенького платья задрался почти до талии; босая, маленькая, беззащитная плачущая Несса могла бы разжалобить и Намо, пожалуй, а у доброй Яванны и вовсе дрогнуло сердце.

– Несса… что с тобой случилось? – Валиэ опустилась рядом с сестрой на корточки и нерешительно попыталась заглянуть в лицо, закрытое взлохмаченными волосами. Наконец, Кементари бережно, как стебельки вьюнка, убрала в сторону буйные локоны. Заплаканная Несса шмыгнула носом и доверчиво посмотрела на сестру.

– Тебе можно рассказать, – протянула она, нахмурившись и посмотрев прямо перед собой ни на чём не сфокусированными глазами. – Ты не такая, как они все… ты не жестокая…

– Что произошло, сестра? – «Сестра» звучало как «дорогая», и Несса вновь разразилась рыданиями. Её так трясло, что Яванна придержала бедняжку за плечи, – и очень удивилась, когда та подалась навстречу её рукам. Через секунду Несса уже прижималась к её груди, утыкалась мокрым лицом ей под подбородок и судорожно давила рыдания.

– Оромэ… – шептала она, и Яванна гладила её по плечам, уже зная, что случилось. – Оромэ, мой собственный брат! Нам было так хорошо с Тулкасом… я думала, что я счастлива… они не зря, не зря столько времени проводили вместе! Это всё Мелькор, Мелькор их научил этому, это он виноват… Яванна, мне так больно… я знаю, что не должна, но не могу смириться… они оба, оба виноваты! Зачем Оромэ так много шутил и смеялся с Тулкасом?! Тулкас не захочет больше смотреть на меня… скажи, Яванна, я такая некрасивая, я дурна, я глупа, ну, скажи мне, сестра!..

Несса требовательно посмотрела в лицо своей утешительнице, и Яванна покровительственно всмотрелась в её глаза. Зелёные, светлые, переливчатые, как вода утреннего моря.

– Ты красива, Несса. Нет… я не права… ты прекрасна. Тулкас дурак, что отверг такое сокровище. На его месте я бы постаралась сделать счастливым каждое твоё мгновение.

Взгляд отвергнутой Валиэ на мгновение затуманился, но затем она резко отстранилась от сестры.

– Как жаль, что ты не он! – бросила она раздражённо и, вскочив, быстро, как огонёк по сухой траве, убежала.

Яванна нескоро поняла, что заставило её отрешённо сидеть, через силу глотая воздух и смотря вслед давно удалившейся сестре.

Сердце билось часто-часто. Единственное, чего ей хотелось – вернуть тёплое беззащитное тельце к своей груди, обхватить не привыкшими к объятиям руками рыжую задиристую Нессу, гладить её по волосам и чувствовать себя такой… завершённой.

Завершённая.

Тёмные глаза Яванны с отчаянной мольбой обратились к небу.

«Скажи мне, что я сделала неправильно, отец?»

И, зная, что его ответ необходим, Эру ответил.

«Ты полюбила, дочь моя. Это главное твоё испытание».

Несса сказала: «Нет». Несса говорила: «Нет», – столько раз, сколько Яванна её спрашивала, и даже больше. Несса не уставала говорить: «Нет». Но, стоило Яванне пропасть из поля зрения хоть на день, Несса впереди своих оленей мчалась искать её и обязательно находила. Кементари оставила надежду скрыться и избавиться от страданий, но и надежды на то, что Несса примет её любовь, у неё не появилось.

Легкомысленной Нессе нравилась неопределённость. Ей нравилось чувствовать себя любимой, независимой и обладающей властью над равной ей, даже более могучей, чем она. Нессу никто никогда не любил так неистово и бережно, и она не торопилась отвечать, но и терять чувство Яванны не хотела.

Первый Круг Арды завершился для Яванны полной опустошённостью. Даже Дело больше не радовало. Яванна хотела одного – покоя. Начать новый Круг для неё было наказанием.

Она покаялась. Она сказала отцу, что испытание завершилось провалом. Что она не выдержала. Что она устала. И больше Несса не услышала от неё ни одного вопроса.

Яванна хотела ждать, но не могла. Силы иссякли. Конец. Любовь даётся не всем, и вовсе немногим даётся не в наказание.

А теперь… «прости»? Не «нет».

Хуже, чем «нет».

Яванна легла на кровать и закрыла глаза, отрешаясь от бытия, от Арды, от Дела, от всех своих созданий. И от Нессы.

Наверху, в своих покоях под самой крышей замка Манвэ, среди пасмурных ветров, в круглой комнате с распахнутыми окнами, полной сквозняков, в полумраке, Несса торопливо набирала на клавиатуре телефона номер, которым никогда прежде не пользовалась.

– Мел, а ты бы ему отдался?

– Чего-о-о?!

– Ну, Манвэ. – Встрёпанный Хэннер угнездился у своего Валы под боком и внимательно смотрел ему в глаза. – Когда он попросил.

– Если бы я ему давал всё, что он просил, меня бы тут уже не лежало, – хихикнул Мелькор. – Нет, конечно.

– А если бы я попросил?

Крылатый быстро взглянул на него, будто проверяя, шутит майа или нет. Хэннеру показалось, что в глазах его любимого мелькнула злоба.

– Что, тебя впечатлило вот это? – усмехнулся он глухо и откинулся на подушки. Глядя, как с покорным и страстным видом могучий Вала прикрывает глаза и облизывает припухшие губы, трудно дыша и испуская очарование соблазна, майа, кажется, первый раз в жизни испытал желание кого-то до смерти затрахать. То есть совсем даже не кого-то. Именно его. Его, Мелькора!..

– Прекрати! – заорал он и треснул кулаком по матрасу так, что Мелькора, кажется, чуть не подбросило в воздух. – Прекрати сейчас же, зачем ты это делаешь?! Я… я же…

– Что ты? Ты меня хочешь? – От гортанного мурлыканья Хэннеру стало совсем плохо.

…я сейчас сознание потеряю…

– Прекрати… – Голос у него ослабел, слова еле отрывались от пересохших вмиг губ. – Пожалуйста…

Мелькор быстро сел в постели, не дотронувшись до своего майа; хлеставшая во все стороны энергия безжалостного соблазнения, затягивающая и опасная, как хищный цветок со сладким и смертельно липким нектаром в глубине, исчезла, втянувшись в его тело без остатка.

– Никогда меня об этом не проси, – тихо и без всякого выражения проговорил Тёмный Вала. – Это оружие, и оно не должно быть направлено на тебя. Вообще ни на кого. Извини. Меня просто это злит.

Он поднялся, влез в валявшиеся на спинке стула и частично на столике голубые джинсы и ушёл, на ходу застегнув молнию.

«Блин», – подумал Хэннер обалдело, постепенно выходя из-под убойного влияния мелькоровской соблазняющей энергии, – «я что, действительно его об этом попросил?!»

Сколько Мелькор себя помнил, его всегда страшно бесил этот вопрос.

На заре времён, ещё юный и не успевший ни с кем поссориться, он излучал чудесную энергию соблазнения и не видел в ней ничего плохого. Прочие Валар в ней тоже ничего плохого не видели. Все вместе они пели свою новую жизнь, свою Арду, и вкладывали в неё часть себя.

Первой неладное заподозрила Яванна, когда поняла, что от влияния энергии Мелькора у зверей начинается гон. Олени-самцы вокруг Нессы зверели и начинали драки за оленух, когда брат и сестра заговаривались о чём-нибудь. В итоге Несса, хихикая от веселья и лёгкого испуга, спасалась на спине у выпустившего крылья Мелькора. Олени её исчезновения не замечали.

Дальше – больше, и, обустроив более-менее своё новое жилище, Валар предались наслаждениям. Если быть точнее, они предались безобразному преследованию собственного брата, влияние которого порождало в них неясные, но приятные мысли о слиянии сущностей через обретённую для мира плоть. Наиболее жадны оказались Манвэ и чуть позже пришедший Тулкас, который относительно Мелькора проявлял неуместную агрессивность.

Старшему из Валар потребовалось время, чтобы понять, что он делает не так. Запирая своё сияние в тесную клетку контроля, он понял, что сам по себе интересен немногим. В конечном итоге Манвэ хотел только взять его за задницу, равно как и Тулкас, впрочем. На время Мелькор сблизился с Ауле, которого любое сияние трогало как булавка наковальню, и в спорах и изобретательстве они провели довольно много времени, пока старший окончательно не понял, что жить с родичами невозможно. Ауле доставало то, что к ним постоянно кто-то лезет и делает Мелькору пошлые намёки, и наконец пошлые намёки и Мелькор слились для него воедино. Прокляв свой могучий сексапил, а также падких до него Валар, Мятежник с треском порвал все отношения и связи, велел себя не вспоминать и удалился на север, надеясь, что снег и льды смирят его страсти. Драконы, любимые детища его сердца, не ценили сексапила, волкам и другим своим зверям Тёмный Вала привил иммунитет и жил бобылём до появления Гортхаура. Уже когда их с майа отношения вышли за рамки рабочих, Мелькор в очередном припадке ненависти к себе и миру продемонстрировал любимому ученику своё главное оружие.

– Фигня, – сказал Гортхаур с кривой усмешкой и вдавил его коленом в кровать, на которой они лежали. – У меня тоже такое есть. Думаешь, почему я это ненавижу и почему сбежал к тебе?

С той поры Мелькор начал легче относиться к своему неординарному таланту, однако каждый раз, когда приходилось им пользоваться, он приходил в сильное раздражение.

«Он просто маленький, Мел», – сказал Виэрт, ткнувшись носом в руку хозяину. – «Не злись на него. Он тебя ревнует».

«Я тоже его ревную!»

«Мел. У него есть причины тебя ревновать. Ты ведь рассказывал ему про Манвэ. Согласись, ему сейчас тяжело».

«Это не повод предлагать мне…» – Вала от ярости стиснул зубы.

Волк улыбнулся и осторожно сжал клыками его пальцы.

«Не бесись. Он не виноват. Он ещё слишком мал. К тому же… ты не забыл, что у него тоже такое есть, м? Только пока не очень заметно».

Мелькор угрюмо промолчал. Ему жизненно требовалось подумать, и, зная это, Виэрт покинул комнату.

– Что?! – рявкнул Мелькор в трубку. Он был уверен, что кто-то из Фэантури звонит высказать своё мнение.

На том конце повисла тишина, и испуганный девичий голосок осведомился:

– Это Мелькор?

– Ну не балрог же, – рыкнул Вала, успокаиваясь, и снова развалился в кресле. – Привет, Несса.

– Привет! – Валиэ немедленно затараторила в трубку. – Ничего, что я тебе звоню? Я просто у тебя узнать хотела, вот ты представляешь, как соблазнить женщину?

– Я?!

– Ну ты, ну не я же, Мел!

– Э, Несса, я не хотел тебя расстраивать, но я, кажется, гей, – глумливо хихикнул Мятежник.

– Какая разница, ты же спец, дай мне какой-нибудь совет!

– Тебе? Постой, тебе? Именно тебе? Не Оромэ, не Тулкасу, а тебе? – Мелькор усилием воли собрался с кресла и сел, облокотившись о стол. – Не так пошло что-то в Валиноре… я думал, тебя это миновало.

– Не миновало. – Звенящий голосок Нессы стал хриплым и угрюмым, и Вала удивлённо подумал, что он, оказывается, весьма чувственен в таком исполнении. – Извини, что потревожила тебя. Я знала, что ты не захочешь мне помогать.

– Подожди, Несса. Я просто удивился. Без обид. Что ты хочешь знать о… требуемом предмете?

– Всё! – решительно пискнула Валиэ.

– Ты меня опозорил!

Манвэ вышел из душа, вытирая полотенцем длинные волосы.

– Откуда я знал, что Варду так понесёт? – пожал он голыми плечами, беззаботно глядя на брата, зловещей тенью нависавшего над ним с неописуемым выражением на лице. – Всё же обошлось, зачем ты так орёшь?

– Это для Мелькора всё обошлось! Для меня ничего не обошлось! И для Ирмо тоже! Если вы разбирались между собой, зачем понадобилась вся эта затея с судом?!

Король всерьёз задумался и потёр зажившую полтора часа назад шею.

– Я перегнул палку, – как ни в чём не бывало заключил он.

– Я тебе башку оторву! – зашипел Намо, быстро скользнул пальцами в шевелюру Манвэ и дёрнул вниз так, что Повелителю Ветров пришлось запрокинуть голову. – Так меня подставить! Я на самом деле тебя защищал!

– Ты всё сделал правильно, Намо. Не всё же тебе выигрывать. – Манвэ хладнокровно отпихнул его, вырвав из его руки свои волосы.

– Но не так глупо!

– Разве? У тебя было очень умное лицо, когда Мелькора освобождали.

– Ты надо мной издеваешься! – Мандос пошёл за братом по коридору. Манвэ спокойно вытирал волосы, поёживаясь от вездесущих сквозняков, прошёл мимо нервно глотающего успокоительного Ирмо, сел в кресло и закинул левую ногу на подлокотник. В одних голубых джинсах, с липнущими к плечам мокрыми тёмно-золотыми волосами он был прекрасен и самоуверен, и тем сильнее Судия разозлился.

– Ты играл со всеми нами! Тебе нужно было только прийти в Мандос и выпустить своего проклятого любовника, пусть бы Мелькор катился куда хочет вместе со своей подстилкой, пледом и прочим барахлом, но…

– Остынь, брат. Я переборщил. Со всеми бывает.

– С нами – нет!!!

– Ваши проблемы.

Ирмо дёргано обернулся к нему и быстро вернулся к успокаивающему напитку.

Скользящим бесшумным шагом Мандос подошёл к Королю Арды и сгрёб его за кожу на груди, глубоко вонзая мгновенно появившиеся чёрные когти. Держа легко, как за скомканную ткань, он вздёрнул Манвэ на ноги и прошипел ему в лицо:

– Ещё одна такая шуточка – и вы все тут поляжете. Как один.

– Ещё одна такая шуточка, – золотоволосый Вала выразительно провёл пальцем по вцепившимся в него когтям, – и все узнают, какую злобную тварь я покрываю вот уже которую эпоху. Помнишь? Таким, как ты есть, тебя согласен любить один Ирмо. Хочешь выметаться из Арды – я тебя не держу.

Глаза Намо горели бешенством, но Манвэ видел, что победил. Старый козырь не терял силы.

– Ирмо, мы уходим, – бросил Мандос, отшвырнув Короля в кресло и направляясь к выходу из комнаты.

Ирмо послушно вскочил и бросился за ним. На своего повелителя Фэантури не посмотрели.

– Бойкот, да? – усмехнулся Манвэ, и его вдруг прорвало. Он смеялся, смеялся, смеялся, смеялся… задыхался и начинал смеяться снова, глотнув воздуха. Ему было невыносимо смешно. Так смешно, что заболело в груди, и, поскуливая, он согнулся пополам в кресле.

Как бы они ни клялись в своей верности, никто из них не поймёт, для чего я всё это делаю.

Ну же! Намо, ты мог доказать мне, что ваша с Ирмо любовь сильнее любви Мелькора! Что ты способен отдать мне всё! Что ты готов на всё ради меня! А ты ушёл, оскорблённый, и я не хочу тебя остановить. Я вообще не хочу тебя видеть. Я никого не хочу видеть!..

– Манвэ… хочешь чаю?

Голосок Йонвэ был так нежен и полон такой любви, что Манвэ даже не набросился на бедного майа и не стал его избивать, как поступил бы с любым другим в такое мгновение.

– Поди сюда… – выдавил он. – Я хочу тебя видеть.

Йонвэ вышел из-за двери и приблизился, сочувственно глядя на своего Валу.

– Что ты думаешь, глядя на меня?

Майа взял двумя ладошками его руку и поднёс к губам.

– Я не хочу, чтобы ты оставался один хотя бы на мгновение. Я хочу отдать тебе всю любовь и всю заботу, на которую способен. Конечно, для тебя этого недостаточно, но, быть может, жалкий кусочек способен утешить тебя…

«Мелькор хорошо тебя выучил», – с нежностью подумал Манвэ, и Йонвэ и Мелькор, любимый, понимающий старший брат, слились для него на какой-то миг в одно целое.

– Может быть, мне и хватит, – печально улыбнулся Король и потянул майа к себе. – Скажи, что любишь меня. Но только если действительно любишь!

Глаза Йонвэ сказали всё без слов.

Не услышав криков и грохота, Варда фыркнула.

Похоже, у муженька миновал кризис. Пару дней войны можно не ждать.

Напряжённо хмурясь, Хэннер смотрел в окно. Небо почти потемнело, на горизонте нежно-кремовой полоской лежал последний солнечный свет.

Майа услышал шаги Мелькора ещё в коридоре, но не стал оборачиваться. Не обернулся и когда Вала обнял его и притянул к себе, прижимая лопатками к своей груди.

– Не злись. Ты задел меня за больное, я не мог сдержаться.

– Ты мне не веришь… – с тоской протянул майа, у которого остаток дня (проснулись они ближе к вечеру) всё из рук валилось.

– Не верил бы – тебя бы здесь не было.

– Легко говорить! А ты… ты почувствуй себя как я! – Хэннер вывернулся из рук своего Валы: говорить в объятиях любимого… сложно. Слишком. – Ты ничего мне о себе не рассказываешь, я всё должен почему-то знать сам, как себя вести, чего не делать, а ты только психуешь! Почему ты можешь уйти на весь день и ничего не сказать, а я должен волноваться и гадать, где ты и что с тобой, и… Извини, Мел, я не хотел тебя обидеть. Я на самом деле не знаю, что с тобой было, и мне очень грустно, что ты мне не рассказал.

Мелькор смотрел на его якобы покорную мордочку, на пушистые реснички, опущенные глаза и губки бантиком, и улыбался.

– Знаешь, что? – проворковал он.

– Чего? – огрызнулся Хэннер и зыркнул из-под ресничек.

– Я расскажу тебе всё, о чём ты попросишь, волчонок.

Губы майа дрогнули, расслабились и наконец расползлись в смущённо-счастливую улыбку.

– Правда?

– Конечно, расскажу.

– Нет, правда волчонок?

– Ну… да, а…

– Значит, ты меня любишь! – торжественно заключил Хэннер и обнял его за шею, весело показывая зубки. – Ты же любишь волков.

– Особенно некоторых, – хихикнул Тёмный Вала и шлёпнул его по попке. – Всё, без обид. Идём спать.

– Совсем спать? – расстроился майа, повисая у своего покровителя на локте.

– Совсем! – Мелькор сделал страшные глаза. – Только сначала сказку тебе расскажу. Свежую. Про Нессу.

– Про Нессу-у-у? – затянул Хэннер капризно. – Про Нессу не хочу, хочу про тебя!

– Про меня там тоже есть немножко. Тебе обязательно понравится. А потом я тебя на ночь поцелую.

– Только поцелуешь?

– Хм-м… всё зависит от твоего поведения.

– А если я буду вести себя плохо?

– Глаз не сомкнёшь!

– Обещаешь?

– Клянусь! – хмыкнул Мелькор.

«Мда. Надо будет рассказать тебе кое-что на днях. Как-то я о твоём образовании… подзабыл».

Несса сбежала по ступеням и ринулась к апартаментам Яванны. Кементари сегодня устала и не отправилась в свои владения, осталась в замке Манвэ восстанавливать силы. А значит, не придётся её долго искать. Можно пробраться к ней тайком и сделать всё как сказал Мелькор.

Бесшумно приоткрыв дверь, Валиэ прокралась в тёмную комнатку и подошла к кровати, где Яванна спала, свернувшись клубком и обхватив себя руками. Ей никогда не требовалось много места. Даже в замке она попросила для себя только комнатку с кроватью и небольшим столом, где обычно теснились разнообразные горшочки и баночки с её зелёными питомцами. Сейчас стол был пуст, и Несса, на цыпочках пробежав по мягкому тёмно-зелёному ковру, уселась туда и принялась болтать босыми ногами.

Эпохи она мучила сестру, не позволяя приблизиться, но и не отпуская. Она знала, что Яванна абсолютно невинна в плане такой любви, что обманывать она не умеет и доверится любому, кто будет к ней добр. Ей льстила привязанность сестры, и каждый раз, отвергнутая, Яванна выглядела настолько беззащитной и обманутой, что Нессе хотелось смотреть в её лицо бесконечно. Никто никогда так не смотрел на стремительную Валиэ, задиристостью не уступавшую своему брату.

То, что Яванна отказалась от попыток завоевать сердце сестры, для Нессы стало неприятной неожиданностью. Она уже подумывала сдаться для смеху, чтобы посмотреть, что Яванна станет с ней делать. Но Яванна скрыла свою любовь глубоко в своей сути и не давала ей вырваться на свободу. Мир без сильного и доброго ощущения чужой любви, заботы, без ощущения готовности защитить и помочь для Нессы потускнел.

Наблюдая со стола за спящей сестрой, Валиэ со стыдом думала, как сильно она ошибалась.

Яванна прекрасна. Не так величественна, как Варда, не так мила, как Вана, не зловеще элегантна, как Вайрэ, не трогательна, как Ниенна, не таинственна и не погружена в думы, как Эстэ, но всё равно красива. Сильна и беззащитна. При всём её могуществе в ней есть мягкость, нежное очарование, очарование невзрачного днём ночного цветка, изысканная красота которого в свете луны затмевает пестроту красок.

Несса поёрзала на холодном столе.

А она-то во мне что нашла? Неужели её так тронули мои слёзы? Ведь она после той встречи на поляне впервые со мной заговорила, впервые попыталась прикоснуться ко мне… она так брезгливо отвергала любые попытки трогать себя со стороны других! Оромэ рассказывал, она и разговаривать-то не особенно любит… да и не умеет… насколько ей пришлось измучить себя, чтобы часами со мной болтать?

Сестра Оромэ пристально уставилась на Яванну, желая, чтобы она проснулась, и Кементари завозилась на кровати и открыла глаза.

– Чего ты хочешь? – буркнула она, пряча глаза. – Ещё раз извиниться или что-то другое?

– Другое. – Несса соскользнула со стола и на носках подошла к кровати, словно танцуя. Владычица трав с усилием отвернулась.

– Я не хочу с тобой разговаривать.

– Яванна… – Валиэ присела на краешек кровати и попыталась взять сестру за руку, но та откатилась в сторону.

– Несса, я устала.

– Я хочу твоей любви, – решительно заявила Несса. Для неё никогда не составляло труда в чём-либо признаться, она вообще за словом в карман не лезла.

– Тебе хочется ещё со мной поиграть? – усмехнулась Кементари, и Несса не почувствовала ничего, кроме её усталости. Даже не злость. Устала. И всё. – Мне надоело. Попытай ещё раз удачи с Тулкасом.

– Ты злишься?

– Нет. Я не могу злиться на свою сестру. Я не злюсь даже на Мелькора, с чего тебе такое одолжение?

– Ты ведь любишь меня! Ты сама говорила!

– Это моё личное дело, любить кого-то или не любить. Я люблю деревья и травы, и солнце в небесах, и…

Несса вспомнила указания Мелькора. Значит, стадию признания в любви можно пропустить, всё равно не поверит, что и неудивительно… попробовать приступить сразу к ласкам? Может быть, тогда сердце Яванны оттает, и…

Яванна как от огня шарахнулась от поцелуя и вскочила.

– Что ты делаешь?!

– Разве не этого ты хотела? – Несса шагнула по кровати, взметнувшись на ноги мгновенно, как тигрица, и спрыгнула на пол. – Возьми меня. Ты сама просила моей любви. Я дам тебе любовь. Я тебе всё позволю. Ты мне нравишься.

– Мне мало нравиться. Я хочу ответного чувства. И уже поняла, что не дождусь. Ты на него не способна, Несса. Извини.

Обойдя её, Яванна покинула покои.

Несса села на измятую кровать. Погладила тёплое ещё покрывало. Ей стало жарко и невыносимо больно.

«Сама быка за хвост тянула, теперь хнычешь. Раньше надо было думать. Яванна не Тулкас, её так просто не трахнешь. Её любить надо. Если сможешь – молодец, девочка, если нет – лови другое счастье».

Прав Мелькор.

Слишком долго тянула.

Но в упорстве соревноваться с Нессой не решился бы даже любимый братик Оромэ.

«Я её завоюю!» – твёрдо решила для себя покровительница оленей.

Гортхаур сидел боком у стола, положив ногу на ногу, и курил.

– Привет, – сказал Мелькор и, пройдя через кухню, налил себе воды. – Как ты?

– Я давно умер, вообще-то, – хмыкнул Гор иронично, изогнув бровь. – Или ты не заметил, рассеянный мой… то есть уже наш?

Чёрный Вала взял стакан и сел на стол, рядом с ним.

– А что я могу сделать? – спросил он глухо – не у Гора, скорее, у себя и у отца.

Гортхаур затушил окурок в чистой пепельнице и поднялся. Несколько секунд Мелькор снизу вверх смотрел ему в глаза, потом майа обхватил ладонями его голову и, приблизив своё лицо к его, глаза в глаза, губы в губы прошептал со страстью и болью в голосе:

– Я хотел бы быть твоим волком, Мел.

Мелькор очнулся стоя на четвереньках в кровати, хватая ртом воздух. Замолкшее сердце через несколько вдохов всё-таки пошло биться снова.

Они только что были так реальны, ладони Гора на лице, его дыхание, его голос… Хуже всего было то, что Мелькор не мог понять, воспоминание это или нет. В своей памяти он уже не был уверен.

– МЕЛ!!! – наконец добралось до его сознания. Хэннер сидел рядом и с ужасом в глазах тряс своего Валу за плечо. Видимо, давно уже тряс.

Мелькор сгрёб его одной рукой и без сил рухнул на кровать. Майа обхватил его шею и тихонько всхлипывал.

– Ме-ел… ты так кричал во сне, у тебя, по-моему, даже сердце остановилось…

– Ага… остановилось…

– Что там было такое, а? Ну расскажи… кошмар обязательно надо рассказать… тебе Суд снился, или Мандос?..

– Ты.

И без того огромные глаза майа стали ещё больше.

– Я?..

– Всё хорошо. Я просто боялся, что, когда я проснусь, тебя не будет.

Хэннер исступлённо прижался к груди своего Валы и зашептал ему на ухо:

– Мел, я всегда буду, слышишь, всегда… я никуда не уйду, я всегда буду с тобой… не бойся просыпаться… Мел… Мел?..

«Зачем ты позвал меня, папа?»

В голосе Эру звучала усмешка. Та самая, которая так часто кривила губы Мелькора.

«Пора сделать выбор».

«Снова?»

«Вся жизнь – цепочка выборов. Так строится земное существование. Кого ты выбираешь?»

«Мне не из чего выбирать отец».

«А если будет из чего?»

«К чему гипотезы?»

«Вот к чему». – Призрачные силуэты Гора и Хэннера возникли по обе стороны от темноты, являвшей собою Эру. – «У тебя есть выбор».

«Выбора нет. Ты сказал сам».

«А если я сказал неправду?»

«Тогда и всё это», – Мелькор обвёл рукой космос, – «неправда, потому что всё, что ты сказал, есть. Отпусти меня».

«Не раньше, чем ты утвердишь свой выбор».

«Я не хочу ничего утверждать. Умер Гор или перевоплотился, сейчас со мной Хэннер».

«А если я предложу сменить Хэннера на Гора?»

Сущность Мелькора затрепетала.

«Ты хочешь его, ты ищешь его в ребёнке, который тебе достался, и тем убиваешь его. Взгляни моими глазами, сын. И прими решение».

Облокотившись на стол, Мелькор пил горячие сливки из кружки и наблюдал. В другом конце длинного стола расположился Карвир с сигаретой, он смеялся, выпуская из ноздрей струйки дыма.

– Отдай! – хмыкнул Гортхаур и отобрал у него сигарету. – Я тоже хочу.

– Я тебе закурю, хочешь?

– Курить вредно, – с видом Намо Мандоса изрёк тёмный майа и в одну затяжку спалил сигарету до фильтра. – От этого умирают.

«Если бы от этого», – грустно подумал Мелькор. Ему было так хорошо и уютно сидеть здесь и наблюдать за шуточной перепалкой своих майар, что и уходить не хотелось. Наверное, хорошо, когда майа не один. Веселее.

Карвир подарил Гору тёплую улыбку, поднялся со своей табуретки и стал по очереди наливать себе в кружку кофе, ликёр, сливки и сладкий сироп с корицей и ванилью. Его движения были легки и изящны, Мелькор ловил каждое, стараясь навсегда запечатлеть в памяти. Гортхаур, разумеется, заметил его взгляд. Прихватив с собой сливочник, в котором сейчас был ликёр, майа подошёл к Мелькору и покровительственно положил руку ему на плечо.

– Будешь?

– Нет, спасибо.

– А кофе? – предложил Карвир, нежно взглянув на обоих, и удивился отрицательному жесту Мелькора. – Ничего не хочешь? Ну вот.

– Ну почему же совсем ничего, – фыркнул Тёмный Вала и дотронулся пальцем до своей щеки. Белокурый майа рассмеялся – у него всегда получалось смеяться так, что всем вокруг становилось уютно и легко, – подошёл к Мелькору с чашкой в руке и тепло поцеловал его в щёку.

– Спасибо.

– Ну и от меня тогда уж, – хмыкнул Гортхаур, он ненавидел выражения чувств при свидетелях, но и ему было комфортно в обществе Карвира (в противном случае оторванная голова соперника уже летела бы по направлению к Валинору), так что он позволил себе черкнуть губами по виску любимого.

Что-то менялось. Вот-вот светлая кухня и два улыбающихся майа должны исчезнуть… Мелькор успел только ощутить их руки у себя на плечах и услышать последние отзвуки их голосов.

«Я не хочу… не хочу…» – подумал Мелькор, но голос Эру покровительственно, с тщательно скрываемой заботой произнёс: «Хватит жить среди мёртвых, сын». «Быть может, это я мёртвый среди живых!» – отчаянно выкрикнул Мелькор, выплёвывая мысли с отчаянной, лишь ему из всех в Арде известной ненавистью, ненавистью, убивающей его и всё вокруг, помогающей миру подняться, дающей силы возродиться из пепла, но сила Эру коснулась его гудящего от боли, пылающего разума, и всё погрузилось в родную, утешительную тьму.

«…пойми, как ему сложно. Он не помнит того, что ты помнишь. Он не знает того, что ты знаешь, но память давит на него изнутри. Что бы ты чувствовал, очутившись в новой жизни и начав с чистого листа? Что бы ты знал, имея лишь слабые отзвуки прежнего звучания в своей мелодии? Ты хотел, чтобы у него было детство… ты всё ещё хочешь?..»

Мелькор вздрогнул и открыл глаза.

На светлой кухне Хэннер возился у плиты, бухая в большую кружку кофе, сливки и коньяк. Судя по запаху, коктейль получился убойный. Виэрт, виляя хвостом, стоял рядом с ним и добродушно наблюдал.

– Мел, ты как? – обеспокоенно спросил майа, поставил перед возлюбленным терпко и сладко пахнущую посудину и заглянул ему в лицо. – Ты как без сознания сюда пришёл… может, тебе ещё поспать?

Волк положил морду Мятежнику на колени и вздохнул, он тоже волновался за хозяина.

– Ничего. С папой разговаривал.

– Кхм… и что сказал папа?.. – храбро поинтересовался Хэннер.

– М-м-м… что я должен больше тебя беречь и лучше о тебе заботиться.

– В таком случае начинай прямо сейчас. – Майа деловито уселся к Мелькору на колени, зачерпнул ложечкой кофе и поднёс к его губам. – Папа сказал, надо меня беречь, а значит, давай-ка слушайся меня. Пей.

Вала усмехнулся и послушно открыл рот.

– Яванна… Яванна, пожалуйста, послушай меня, я…

Левый уголок губ у Яванны нервно задёргался. Она держала трубку у уха и молчала. Ей вообще не требовалась связь, если бы не настаивал Оромэ, она отказалась бы не только от осанвэ, но и от телефона.

– Я… – Несса растерялась перед этим молчанием, более красноречивым, чем любые слова. Кементари не смогла бы более ясно сказать: «Что тебе нужно? Я устала и хочу только тишины».