Текст книги "Это только цветочки (СИ)"
Автор книги: Гейфилд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)
– Я, кстати, как раз хотел с вами поговорить на тему того, какого орка в школе для майар делают люди. Я не желаю, чтобы моего майа…
– Послушайте меня, Вала Мелькор, ваш майа при дневном свете в присутствии всех учеников задал преподавателю вопрос… – здесь классной потребовалось изрядное мужество, – гомосексуального характера!..
– Э? – уточнил Мелькор.
– Мел, к тебе можно? – робко спросил Хэннер, заглянув в приоткрытую дверь. Мелькор поманил его рукой и включил громкую связь.
– Как вы можете допускать, чтобы столь юный майа хотя бы догадывался о существовании этого ужасного порока?! – взвыл телефонный аппарат, и Хэннер испуганно уставился на динамик. – На весь класс заявить, что он влюблён в собственного Валу и… и хочет с ним секса!!!
В кабинете повисло тяжёлое молчание, нарушаемое затруднённым дыханием учительницы.
– До завтра, – сказал Мелькор и нажал на «Отбой», тем самым устранив единственный посторонний звук.
– Это всё неправда, – пролепетал Хэннер. – Я… ничего такого не хочу…
– Скажи мне, если захочешь, – хмыкнул Мелькор и вычертил на листе нечто наподобие молнии. – Вдруг я чем помогу.
– Сообщу немедленно, – ядовито поклялся Хэннер и вышел, забыв, зачем явился.
Мелькор зло посмотрел ему вслед, и следующий карандашный зигзаг насквозь продырявил бумагу.
– Что там с этой проделкой Хэннера?
Намо, как всегда, был предельно серьёзен.
– Доподлинно это звучало так: Хэннер заявил, что ему не нравятся девушки, а нравится его собственный Вала, и ему интереснее знать, как сделать приязнь обоюдной.
– И чё? – напряжённо осведомился Мелькор.
– Да ничего, – пожал плечами Судия. Сидя в своём кабинете и возложив ноги на стол, он задумчиво составлял из разноцветных кубиков фразу «ВНЕ ЮРИСДИКЦИИ МАХАНАКСАР». – Все знают, что раньше вы спали. Линдилиэль просто нервная майэ. Прости ей это, брат. Преподавание – тяжёлое дело. Я бы не решился.
Мелькор помолчал.
– А с Хэннером мне что делать?
– Тебе решать. Я думаю, он ещё недостаточно подготовлен. По крайней мере, когда я осматривал его фэа, он был весьма неразвит. Но, как знать, ты мог и повлиять на него… – Намо переложил левую ногу на правую, в тусклом свете единственной лампы сверкнули узкие лакированные ботинки. – Честное слово, Мелькор, фэа чужого майа – потёмки, даже я не научился во всём разбираться. Живой, сложный организм, ему свойственно развиваться, меняться, мутировать… во всяком случае, не советую применять к нему насилие.
– Лучше бы ты мне не говорил про насилие, – севшим голосом сказал Мелькор.
– С другой стороны, ты всегда можешь пойти и заняться с ним чем хочется, а потом объяснить, что это было. Если, конечно, в нынешнем виде он тебя привлекает.
– Словами не передать, как привлекает.
– Привык к нему всё-таки? Ну вот, я же говорил. А ты его брать не хотел.
– Я…
– Ничего. Я тоже сначала побаивался. Но зато у тебя есть шанс начать всё сначала. Наверняка ведь были вначале какие-то неловкости. Ну, неполадки. – Намо поискал глазами кубик с буквой «д» для окончания фразы «детальное рассмотрение дела переносится на удобное для подзащитного число». – То, что ты хотел бы исправить.
– Я его хочу. Его, Намо. Моего. Назад.
– Тут я тебе, прости, ничем не могу помочь. Попробуй заняться им. Ты ведь им недоволен?
– Он себя со мной стал как-то странно вести. Будто остерегается чего-то. Рассматривает исподтишка. Как будто отталкивает… Я даже не знаю, как это объяснить.
– Взгляни на себя объективно, Мел. Может быть, это ты его отталкиваешь. И, поверь мне, твоя неудовлетворённость ощущается даже по телефону. Если такое возникло, значит, ты ему нужен. Потому что он нужен тебе. Между Айнур такая связь не возникает беспричинно. Вы были долгое время связаны, и теперь вам друг друга не хватает. Посмотри на него внимательнее, Мелькор. Ты обязательно что-нибудь такое заметишь. – Намо сложил из кубиков выдержку из протокола любимого дела, заполнив почти весь стол, и был очень собой доволен. – Ты умён и расчётлив, брат, но выдержки и мудрости тебе иногда не хватает.
– Не хватает, – согласился Мелькор и вздохнул. – Спасибо, брат, мне стало полегче. Чуть-чуть, – добавил он, посомневавшись.
– Иди и реши как-нибудь эту ситуацию, Мел, вам обоим станет лучше. Ты ведь любишь его.
– Пока не знаю, брат. Благодарю за внимание.
– Не стоит твоей благодарности.
– Пока.
– До скорого, угу…
«СВОЕОБРАЗНО», – в завершение выложил Намо и, вздохнув, поднялся и положил телефон.
Хорошо, видит Эру, владеть всего одним майа. Каково мне разобраться со своими тремя десятками, и это только доверенные лица…
Хэннер, стиснув зубы, шёл по мостику через маленькое озеро, предназначавшееся прежде всего для купания учеников.
Если раньше он не подозревал, что такое поцелуй, то на этой неделе наглядного материала у него было более чем достаточно.
Два урока сделали своё дело. Майар начали учиться целоваться, и делали это так увлечённо, что пришлось ввести дополнительный предмет «Этика и романтика», чтобы ученики прекратили заниматься этим во время занятий. У Йонвэ случилось счастье в виде хорошего настроения Манвэ, и вот уже третий день он появлялся в школе только на последние два урока, сияющий и влюблённый по уши.
Хэннер приблизительно понял, что такое романтика.
Это когда твой любимый Вала забирает тебя, прилетев за тобой на орле, и на глазах у всей школы долго целует в губы, чтобы затем усадить впереди себя и отдать Торондору приказ взлетать. А потом майар Варды забирают твой портфель, чтобы вечером занести в твои покои. Потому что ты его случайно забыл. Уронил на траву, чтобы обнять своего Валу.
Они с Йонвэ почти перестали разговаривать. С Мелькором, впрочем, тоже. Майа кожей чувствовал повисшее между ними отчуждение, будто своими действиями он постоянно подстёгивал в Мелькоре что-то, чего не понимал, случайно, не нарочно, и теперь это что-то поднялось во весь рост и сделало их чужими. Совсем.
И ещё – ему физически не хватало Мелькора. В библиотеке Хэннер случайно наткнулся на книгу о ядах и прочитал её, почему-то заинтересовавшись, хотя прежде не слышал об отравляющих веществах. Новая информация производила впечатление скорее давно забытой, а в особенно понравившемся ему разделе про наркотики юный майа обнаружил описание симптомов ломки и печально заключил, что к нему понятие «зависимость» вполне приложимо.
Эру. Сделайте мне укол от Мелькора. Чтобы мне не хотелось постоянно видеть его и – желательно – чувствовать рядом. Чтобы я избавился от странного чувства неполноты, будто мне принадлежит только часть меня, а остальное – у тебя, Мел, и ты не хочешь мне отдать. Чтобы я перестал о тебе думать и говорить, чтобы я не ссылался на тебя постоянно, чтобы лишний раз произнести твоё имя, чтобы я мог заняться чем-то ещё, кроме размышлений о том, почему ты не хочешь на меня смотреть. Чтобы уползли во тьму и не вернулись смутные ночные видения, где так тепло, почти жарко. Чтобы я перестал мёрзнуть и греть дыханием зябнущие руки. Полменя – это слишком мало, чтобы согреть целое тело. Отдайте мне моё фэа. Я чувствую, что мне не хватает силы, энергии, желания жить, мне хочется лечь и лежать целыми днями, глядя в потолок и думая о тебе. А ты ходишь совсем рядом и не смотришь на меня, мне кажется, я тебе разонравился, да, разонравился, и ты никогда не обнимешь меня и не позволишь целовать свои волосы, не позволишь пить со своих губ мою отнятую душу…
Завтра начнутся каникулы.
Неделя дома. Рядом с тобой и без тебя. Далеко, как за тысячи дней пути…
– Я пойду с Йонвэ погуляю, можно?
– Иди, только осторожно, – разрешил Мелькор, и не думая оторваться от газеты. Хэннер понуро отправился в прихожую натягивать ботинки.
Ну конечно. Ты на меня даже не посмотришь.
«Солнечные очки пора надевать, да уж. Чуть дыру в газете, на него глядя, не прожёг. Интересно, ему тоже меня не хватает?..»
Чтобы остудить пыл, Мелькор отправился принять ванну и провалялся там весь вечер.
Йонвэ болтал ногами, сидя на каменном заборчике. Появившийся на аллее Хэннер был мрачен и другу улыбнулся скорее вымученно.
– Йонвэ, ты мне можешь помочь?
– Не знаю, а что случилось?
– Я люблю Мелькора.
– Ну, я так и думал, а дальше что?
Хэннер встал перед другом и посмотрел ему прямо в глаза, снизу вверх, потому что забор был довольно высоким.
– Йонвэ, что мне сделать, чтобы он меня тоже любил?
– В к-к-каком смысле любил?.. – Взгляд Хэннера Йонвэ изрядно перепугал. – М-м, Хэннер, не смотри на меня так, мне страшно…
– Да мне самому страшно, блядь! – взвыл тёмный майа и врезал кулаком по стене, чуть не стряхнув оттуда обалдевшего одноклассника. Руку он рассадил в кровь, что только прибавило ему ярости. – Йонвэ, я такое временами чувствую, что лучше бы вообще не жил! Мне без него плохо, плохо, и я не знаю, чем это объяснить, я выть готов и на стены бросаться, я… я не знаю, что мне делать, мне его не хватает, – понуро закончил Хэннер. Йонвэ вздохнул и ласково погладил его по голове.
– Я не знаю, что Мелькор любит, и не могу сказать, что это, чтобы ты мог это сделать для его любви. Я ведь знаю его ещё хуже, чем ты.
– Ну что ты делаешь для того, чтобы тебя любил Манвэ?
– Я… я не знаю, он сам решает, дарить ли мне любовь или не нужно сегодня, я только волен преисполняться счастьем всякий раз, как он снисходит…
Хэннер нетерпеливо перебил его:
– Йонвэ, а на что эта любовь похожа?
– Хм, Хэннер, ну, я даже не знаю, я…
– Мальчик мой, ты долго ещё будешь играть со своим другом?
На тротуарчике материализовался Манвэ, и Йонвэ торопливо спрыгнул со стены и замялся рядом с Хэннером.
– Мы просто говорили, господин мой, и…
Хэннер не понял, что на него нашло. Отчаяние толкает на самые странные поступки…
– Манвэ, ты знаешь, что нравится Мелькору… в постели? – дерзко спросил он, шагнув к Владыке Воздуха.
Манвэ ласково улыбнулся, и тёмному майа стало страшно от того, какую ярость скрывала демонстративная холодная вежливость.
– Мелькору, – острые ногти слегка пощекотали его подбородок, – в постели нравился я, но я заигрался немного в азарте, и он затащил туда тебя. И по сию пору делает вид, что хранит тебе верность. Но на самом деле нужно не так много времени, чтобы мы с ним исправили это досадное недоразумение, да и верность его ничего не стоит. Поверь мне, Хэннер, ты будешь коротать свою первую юность среди драконов и волколаков, пока мы с твоим повелителем занимаемся любовью в его роскошной спальне, которую тебе так и не удалось увидеть. Ты майа. Ты всего лишь слуга. И у тебя нет на него никаких прав.
Сдавленный хлюпающий звук заставил Хэннера перевести взгляд с горящих глаз Валы на Йонвэ.
– Ненавижу тебя… – прошептал золотоволосый майа. – Ненавижу!!!
Толкнув Хэннера в плечо, он бегом кинулся прочь, стирая кулаками слёзы. Манвэ даже не посмотрел ему вслед.
– Вот чего стоит твоя любовь! – выкрикнул Хэннер, отступая к стене. – Ты говоришь, что любишь его, а сам считаешь слугой, ты…
– Я его господин. И могу делать с ним всё, что захочу. Он мебель. Хуже животного. Он питается моей силой. Так и ты питаешься силой Мелькора. Не тебе думать о равенстве, тупое создание. Он должен быть благодарен, что именно ему повезло быть моей подстилкой. И он будет делать всё, что я говорю, потому что так надо. Можно любить мебель, но нельзя любить её так, будто она живая. Майар не умеют чувствовать. Без Валар они не смогли бы сделать ни вдоха в Арде. Мы позволяем вам здесь жить, и вы должны делать нас счастливыми. Всё равно, какими способами. – Медленно наступая, Манвэ холодно и спокойно выливал на трясущегося в почти истерическом состоянии Хэннера собственные воззрения относительно Валар и майар, и наконец прижал беспомощного оппонента к стене, снова царапнул его подбородок, заставляя поднять голову. – Хочешь знать, что любит Мелькор? Разденься, перережь себе вены, нацепи побольше прозрачных кружевных тряпок и напейся, а потом ляг на его кровать и жди покорно, пока он соизволит разорвать твою маленькую задницу своим огромным членом. Ты ведь знаешь, что такое член? Так вот, может быть, в этом случае ты сможешь хоть раз его получить. Вряд ли он захочет тебя после того, как его наконец приберу к рукам я. И, да, не забывай погромче орать, когда он станет тебя трахать, может быть, так ему больше понравится.
Насладившись произведённым эффектом сполна, Манвэ развернулся и неторопливо отправился в ту сторону, куда убежал разрыдавшийся Йонвэ.
«Не в наших правилах сдаваться, Хэннер. Даже когда мы обречены». – Мелькор криво улыбался, и его майа тогда понял, что нечто большее стоит за этими словами, и смутное неприятное чувство шевельнулось в его чистой, как белый лист, памяти. – «Не дай врагу победить тебя без крови, пусть у него не будет сил торжествовать после того, как ты пал».
Стерев рукавом слёзы, Хэннер зло улыбнулся и крикнул:
– Подстилка! Шлюха валарская, я знаю, ты с Тулкасом спишь! Потому что твоя задница после такого члена хлопает на ветру!
Откуда в его голове было достаточно знаний для подобной шутки, Хэннер сам не понял, а в следующую секунду он помчался по аллее прочь от взбешённого Манвэ, и в его существе боролись на равных ужас и тёмное торжество. Потому что никому так не удавалось задеть сдержанного и язвительного Светлого Короля.
– Не трогай Хэннера, мой повелитель, убей лучше меня, я это заслужил, я тебя не послушался! – в отчаянии кричал Йонвэ, наблюдавший за всем из-за кустов шиповника, а теперь понимавший, что дело плохо и есть угроза лишиться лучшего друга. Манвэ его не слушал и пытался догнать шустрого мальчишку, не прибегая даже к помощи магии, чтобы своими руками схватить гадёныша за шею и услышать сладкий хруст его косточек.
Улепётывавшему Хэннеру показалось, что в кустах мелькнул чёрный волк, он на миг притормозил, пытаясь понять, откуда здесь взялся такой зверь, но голос Мелькора велел: «Беги!», и его толкнули в спину. Майа дал дёру, потому что тон приказа к выяснению обстоятельств не располагал.
Йонвэ испуганно застыл. Огромный чёрный волк выпрыгнул из кустов и встал перед ним, сощурив жёлтые глаза.
«Если боишься – не показывай, звери сразу нападут, почтя тебя за добычу», – учил его Хэннер, так что Йонвэ выпрямил плечи, поднял голову и прижал к бёдрам мгновенно похолодевшие ладони. Зверь медленно подошёл, понюхал Йонвэ, ввергнув его в заячью дрожь, и вильнул хвостом, открывая пасть в лучезарной улыбке.
– Ты меня не съешь? – наивно спросил Йонвэ. Волк толкнул его носом и подставил загривок. Майа нерешительно погладил, и волк тут же принялся теснить его в заросли, но, поскольку юноша снова испугался, просто взял его зубами за рукав и потянул. Йонвэ покорно пошёл, и следующие пять минут прекрасно провёл на тенистом газоне, бросая волку корявую палку.
Манвэ остановился, не смог не остановиться.
Обнажённый, мокрый и небывало прекрасный в свете заходящего солнца Мелькор стоял перед ним, раскинув широкие пернатые крылья, и Светлому Вале показалось вдруг, что его желания странным образом сбылись и Мелькор действительно пришёл к нему, чтобы сделать своим прямо здесь, на аллее.
– Поищи себе соперников среди других Валар, – процедил Мелькор. – И не дай тебе Эру ещё раз вытащить меня из ванны!
Ошеломлённый Манвэ ещё долго стоял на пустом тротуаре с открытым для возражений ртом. Смущённый Йонвэ, которого внезапно покинул лохматый товарищ по игре, долго мялся на порядочной дистанции, пока его Вала, погружённый всё ещё в думы, не взял его за руку и не отправился с ним домой в полном молчании.
– Привет, а ты что здесь делаешь? – удравший в центр парка Хэннер сидел на бортике огромного фонтана, ныне выключенного, и гладил по голове волка. Он не очень различал пока волков, Мелькор-то всех в морду знал, но зверь глядел доброжелательно и ласкался с охотой, а значит, они с Хэннером были по крайней мере знакомы. – Волчик… где Мелькор-то?
– Вот он я. Домой пошли, иди сюда.
Хэннер словно каменными, с трудом ворочавшимися в своих вместилищах глазами уставился Мелькору ниже пояса, и в его мозгу началась большая мысленная работа над словами Манвэ про маленькую задницу и большой член.
– Глазки протри, деточка, хватит на меня смотреть как старая дева на сакральный огурец, – ядовито посоветовал Вала, окутывая себя крыльями. – Я так понимаю, ты домой пешком пойдёшь. Виэрт, проводи домой ребёнка, не доведёшь – три шкуры с тебя спущу, и не посмотрю, что всего одной владеешь.
Мелькор растаял в послезакатных сумерках, и майа яростно плеснул себе в лицо холодной воды. Его затрясло, лицо вспыхнуло, уши горели, а в том месте, которое раньше о себе особенно не напоминало, возникло неприятное напряжение, слишком болезненное для того, чтобы в нём было можно заподозрить удовольствие. Остервенело приглаживая волосы, Хэннер полез в воду, и волк радостно прыгнул за ним, виляя хвостом и поставив уши торчком.
– Да уйди ты, глупое животное, – бурчал майа, поливая из горстей на голову, которая грозила вот-вот взорваться от чего-то неясного, ломающего привычный образ мыслей, но делающего множество неясностей взаимообусловленными частями некоего целого. Чёрный зверь резвился рядом, ударяя по воде передними лапами. Майа, чуть оклемавшись, брызнул ему в морду, и они играли, наверное, с час. Неприятное напряжение незаметно пропало, дикой силы желание броситься к Мелькору и попросить его сделать что-нибудь с отчаянной его нехваткой притихло до времени, и мокрые Мелькоровы домочадцы направились в замок, оставляя две цепочки влажных следов.
Мелькор методично бил кулаком по воде. Ванна давно остыла, но в маниакальной сосредоточенности он этого не замечал.
И этого пацана, ты хочешь сказать, можно уложить в постель? Да он голого мужика ни разу в жизни не видел! Он просто напугается. Если ещё до дрожи не напугался. Какие у него были глаза… никакого сексуального возбуждения, если оно вообще может быть у организма, который себя чувствует едва ли на шестнадцать человеческих лет! Какая ещё память, его не трахать надо, ему надо ушки затыкать, когда на улице ругаются!
О чём ты думал, Мелькор? Соблазнить его? Да он и думать в ту сторону не умеет! Будешь ждать, пока вспомнит. Не насиловать же…
Застонав, Вала во весь рост уполз под воду.
Хэннер несколько раз подходил к дверям ванной Мелькора, но никаких признаков того, что Вала собрался прекратить водные процедуры, не обнаружилось, так что майа с тяжким ощущением неправильности происходящего отправился спать. Спалось ему плохо, снова снились жаркие душные сны, что-то смутное давило на него, вжимало в кровать, но он только подставлял этому лицо, пытался обхватить руками и вдавить в себя ещё сильнее, ему хотелось впустить куда-то в себя это тяжёлое горячее образование, а когда он очнулся от сна, между ног снова жгло как огнём, и майа дохромал до душа, чтобы ненадолго прекратить мучение с помощью холодной воды.
– Спал плохо? – угрюмо спросил Мелькор утром. Хэннер налил себе соку, плюхнулся на стул и поморщился.
– Угу.
– Кошмары?
– Вроде.
– Что снится?
– Не знаю. – Хэннер думал о том, что нечто огромное и тяжёлое, давящее на него во сне, очень похоже по ощущению на Мелькора. И что Манвэ, сам того не зная, желая оскорбить, всё-таки ответил ему на тот вопрос, который он хотел задать от безысходности Йонвэ. Теперь было понятно, как это бывает, Хэннер имел в виду, что куда вставляется, и осталось только пожалеть о том, что он это сейчас вспомнил, глядя поверх бокала на одетого и вполне официального Мелькора, ничуть не менее привлекательного после того, что пришлось увидеть вчера. Хэннер экспериментировал, представляя всех Валар без одежды, становилось либо противно до тошноты, либо до неё же страшно, и только о Мелькоре было думать больно, но хотелось ещё.
– Мне что-то спать хочется, может, сейчас получится, – просипел майа и поднялся, заметив острый взгляд Мелькора, полоснувший его там же, куда вчера не мог не уставиться он сам.
– Ну попробуй.
Хэннер отчего-то разрумянился и спешно покинул кухню, а Вала погрузился в печальные думы.
Холодный душ за два дня стал местом, где Хэннер практически жил. Едва открыв любопытную реакцию в виде изрядного напряжения в известном месте, организм бесстыдно начал пользоваться новым экспериментальным полем, очевидно, желая выяснить пределы терпения своего хозяина. Любая мысль о Мелькоре знаменовалась незавидным симптомом, дальше – больше, и майа уже опасался выходить, подозревая, что Мелькор заметит. И сомневаясь, что ещё не заметил. Как справиться с неизведанным явлением, майа даже приблизительно не представлял. Сказать Мелькору было стыдно, тем более что незаконная физическая деятельность явно имела глубинную связь с ощущаемой нехваткой общества Валы.
На третий день, греясь под тёплым душем после очередной экзекуции, Хэннер совершенно случайно вспомнил Мелькора, «чувственно» тянущего сок из бокала, и его тряхнуло в полный рост, а затаившееся всё там же напряжение внезапно выплеснулось в виде нескольких светлых капелек. Майа пришёл в ужас и испытал к себе глубочайшее отвращение. Выбежав из душа, он торопливо вытерся, оделся и ушёл гулять, чтобы развеяться и не думать, ни в коем случае не думать о Мелькоре, ибо, быть может, Мелькор наслал на него заклятие, запрещающее думать о нём в столь непочтительном тоне.
Ещё два дня Хэннер героически о Мелькоре не думал и практически подавил в себе постыдное желание ещё разок поторчать под тёплой водой, предаваясь навязчивым мыслям на полную катушку.
Очередным вечером Мелькор, подозревавший, что отшельничество Хэннера и явное избегание с ним контактов вызвано полученным у фонтана шоком, решил напиться. Майа, измотанный репрессиями относительно себя самого, тем же вечером пришёл выпить сока, потому что в горло не лезло ничего из еды, а вот пить очень хотелось, и даже глотание доставляло особенное удовольствие.
Долго искавшее выхода взаимное напряжение двух существ имело на этот вечер особые планы.
– Вкусно? – поинтересовался Хэннер. Впавший в продолжительную депрессию и отчаявшийся наладить контакт со своевольным учеником Мелькор рассеянно кивнул, отрешённо созерцая, как вино льётся в бокал.
– А мне нальёшь?
– Тебе в школу завтра.
– Блядь, ну какая разница, я, что, допьяна, что ли, напьюсь? – раздражённо спросил майа и бухнул перед Мелькором свой бокал из-под сока, в размерах вдвое превышающий бокал Валы. – Или всё ещё психику мою детскую бережёшь?
– Поосторожнее со словами, – рыкнул Мелькор и мстительно наполнил его бокал до краёв, ополовинив бутылку. – Пей и вали спать, тебе вставать завтра рано.
– Как скажешь. – Измождённость и непонятные рефлексы превосходно научили Хэннера травить голосом всё живое, но Валу занимали другие мысли, и он свалил странные реакции майа на обиду и стресс.
Вино Хэннеру не очень понравилось, но он из упрямства выпил всё. Залпом.
– Понравилось? Теперь иди спать.
Телу Хэннера не требовалось много, чтобы захмелеть. Усиленный контроль мозга над телом отключился мгновенно, и майа, размаянными глазищами поглядев на Мелькора, тяжело сглотнул, чувствуя, что непослушный орган снова выпрямился и торчит как праздничный флажок, так что и непонятно, удастся ли его укротить с помощью воды.
– Иди спать, – повторил Мелькор. В затылке у Хэннера запульсировало, позвоночник будто бы раскалился, стало жарко и душно и захотелось, чтобы горячее нечто из снов навалилось на него и вдавило в какую-нибудь поверхность. Может, станет легче?..
– Хэннер, с тобой всё в порядке?
– Д-да… – Майа попытался подняться так, чтобы его состояние не было Мелькору очень заметно, почти преуспел, медленно обошёл стол и, затормозив около Валы, через плечо простонал, изображая нормальный голос: – Спокойной ночи, М-Мел…
К несчастью, слетевшее с языка «Мел» сделало своё дело, и майа потерял остатки здравого смысла.
Мелькор был – вот. Рядом с ним. Ближе не бывает. Его пальцы сжимали ополовиненный бокал, и след вина отметил пурпуром бледные обычно губы, а в Арде ничего не было вкуснее вина…
Плюхнувшись задом Мелькору на колени, Хэннер понял, что, кажется, не его одного мучает непослушание некоторых частей тела. И, ободрившись этим, неаккуратно, всей доступной площадью языка слизнул вино с губ наставника, блаженно ощущая тепло, сладость и чудесную завершённость собственного фэа.
Такого Мелькор не ожидал. Он много раз воображал, как будет говорить с Хэннером на эту тему, как будет постепенно приучать его к физическим ласкам, как научит целоваться, сначала без языка, и прикидывал, каково ему будет справиться при этом с собственным всепоглощающим желанием.
Всё оказалось слишком просто. Хэннер присосался к его губам как осьминог, стиснул тонкими руками его шею и тёрся попкой о его возбуждённый член через два слоя джинсовой ткани, ничего не понимая и не умея, но разрывая в клочья хвалёный мелькорский самоконтроль. В использовании которого Чёрный Вала имел, кстати говоря, убийственно малый опыт.
– Мел, – простонал Хэннер хрипло, склонившись к самому уху своего Валы и почти касаясь его влажными припухшими губами, – у меня всё время эта штука торчит, пять дней уже, я не знаю, что с ней делать, пожалуйста, помоги мне, я даже спать не могу…
Мелькор улыбнулся, длинно и жадно, глаза у него блестели, Хэннер даже испугался интенсивности этого блеска и подумал, что его наставник разозлился или что он спросил что-то не то.
– Чего же ты сразу не пришёл, боялся? – глухо спросил Вала и ловко расстегнул его джинсы. Хэннер страшно покраснел, когда непослушный орган столь явно обнаружил себя, и испугался, что сейчас Мелькор сделает больно, ему стало стыдно.
– Я… я не знал, что мне с этим делать… это же плохо, это же болезнь какая-то, да?.. – лепетал майа, у него даже кончики пальцев, кажется, слегка покраснели от смущения. Мелькор смёл со стола бутылку и два бокала вместе с салфетками, на край освобождённого пространства легко усадил Хэннера, уверенно раздвигая его колени и ещё ниже стягивая поясок джинсов.
– Это не болезнь. Это – память.
Доставивший столько проблем своему хозяину объект медленно проскользнул в горячий влажный рот и уткнулся в мягкую преграду горла, язык Валы скользнул по нему несколько раз, и, всадив пальцы в серебристую шевелюру Мелькора, в прохладные шёлковые волосы, Хэннер на весь замок заорал от жуткого облегчения, ещё более болезненного, чем обуревавшее его прежде напряжение.
– Мел… Мел… Мел… – шептал он, цепляясь за плечи Мелькора, чтобы не упасть назад и не потерять сознание от блаженства и муки, и когда Вала поднял голову, облизываясь как голодный хищник, Хэннеру захотелось обратиться в жидкость под его взглядом и целиком впитаться в его прекрасное тело, чтобы никогда больше не существовать отдельно.
– Я тебя хочу, – раздельно произнёс Мелькор, оформив в три простых слова то, что давно хотелось сказать Хэннеру пространным монологом. – И ты тоже меня хочешь.
– Что я должен сделать? – У Хэннера сел голос, от беспощадности заявления Валы ему стало страшно и в то же время спокойно, у него уже не было пути назад, и он ещё не знал, насколько это плохо, но и возвращаться к прежней жизни не хотел.
– Просто слушайся меня. Я постараюсь сделать не очень больно.
И через жалкие две или три минуты растерянный, трясущийся от возбуждения и сладкого ужаса Хэннер стоял на столе, опираясь на ладони и коленки, его член торчал бодрее прежнего, а горячий и длинный язык Мелькора вызывал нетерпеливое томление в заднем проходе, который, согласно пророчествам Манвэ, должен оказаться безжалостно разодранным. Хэннеру хотелось больше, чем язык, хотелось ещё больше Мелькора в себе, хотелось заполниться им и быть с ним вместе, настолько близко, насколько это возможно в физических оболочках, но когда ладони Мелькора легли на столешницу рядом с его руками, когда его лопатки ощутили прикосновение широкой груди, а до низа живота дотронулось что-то тёплое и твёрдое, Хэннер заглянул туда и жалобно и протестующе застонал, потому что это было куда больше, чем то, что ему удалось подсмотреть у фонтана.
Мелькор принялся покусывать его ухо и целовать сбоку в шею и плечо, то и дело выплёвывая лезущие в рот чёрные волнистые волосы, Хэннер боялся и блаженствовал, сам робко касаясь просящим ласки членом члена Мелькора, горячие энергетические ручейки пробегали внутри его тела, и когда желание ещё полнее ощутить своего Валу заслонило все прочие чувства, когда майа стало казаться, что он истекает этим желанием и что скоро его тело разлетится фонтаном сияющих брызг, Мелькор подался назад и снова вперёд – и оказался в нём.
Боль Хэннер почувствовал не сразу, и неловко дёрнулся прочь от вторжения, сжавшись, выгибая спину, отчаянно пытаясь сорваться с твёрдого и горячего предмета, на который он вдруг оказался насаженным, из глаз брызнули слёзы, горло сжало так, что он смог только замычать, яростно прикусив нижнюю губу. Мелькор за плечи потянул его обратно, и от непривычного раздражающего давления, грозящего порвать его внутренности, майа всё-таки вскрикнул, жалобно, по-детски, закинув голову.
– Расслабься и прогнись, так будет лучше, – прошептал ему Мелькор в ухо и снова взялся терзать поцелуями, прикусывать мочку, и Хэннер дёргался и стонал от боли, но тело приспосабливалось быстро, тело давно этого хотело, тело толкало и гнало кровь туда, где требовалась наибольшая чувствительность, где нужен был жар и эластичность, и когда майа с измученным стоном кончил в первый раз с начала этой пытки, боли и наслаждения было поровну.
– Передохнёшь? – напряжённо спросил Мелькор, который и наполовину не приблизился к тому же результату, но Хэннер, с расширенными глазами пытающийся ухватить ртом побольше безвкусного тёплого воздуха, яростно помотал головой, отрицая любую возможность отдыха. И когда Вала толкнулся в него снова, проникая глубже, всё-таки ещё сдерживаясь, Хэннер закричал от наслаждения и подался ему навстречу, уже не обращая внимания на боль и дискомфорт, на затёкшие от страшного напряжения мышцы, ему хотелось ещё, Мелькор был почти с ним и почти его, всё шло как надо, как раз как он хотел… как хотели они оба. И он измотался совсем, осип и искусал в кровь губы к тому времени, как Мелькор хоть немного насытился, и, улыбаясь мысли о том, что завтра и его задница, должно быть, захлопает на ветру на зависть любой другой, счастливым уснул на столе в объятиях своего Валы, трогательно дыша ему в грудь.
Хэннер не проснулся, когда обнажённый Враг Мира – в таком виде Мелькор действительно являл собой угрозу совращения значительной части мирового населения с пути истинного, – гибко поднялся на локте и небрежно поцеловал его в лоб, согнав дыханием встрёпанную чёрную прядь.
