Текст книги "Это только цветочки (СИ)"
Автор книги: Гейфилд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)
– Я только твой… – прошептал Тёмный Вала, страстно потираясь спиной о стену, словно вымолить ласку у камня было вероятнее, чем у Гортхаура. – Ну, давай…
Майа жёстко ткнул его коленом по бёдрам.
– Хочешь вести себя как шлюха – делай это со мной!..
– Правда можно?..
Гор не ожидал, он бы на месте Мелькора двинул себе по морде и, отвесив хорошего пинка в зубы, бросил тут скулить и каяться, и нескоро бы простил. Почти рабская любовь к нему его властелина время от времени удивляла.
Вала гортанно усмехнулся – у него всегда так выходило, что у Гора крышу сносило от возбуждения, – и подался немного вперёд, почти прикасаясь щекой к его щеке, позволяя себе лишь коснуться прохладными волосами его кожи.
– Ты ведь сам меня хочешь? Ты меня никому не отдашь?
– Никому, – жёстко усмехнулся Гор, хотя это стоило ему больших усилий, и взял своего Валу за задницу. Они оба знали, что при этом майа чуть не кончил от перевозбуждения, однако продолжали разыгрывать соблазнение.
– Давай… трогай меня…
Шёпот Мелькора сводил с ума, у Гортхаура уже сердце останавливалось, он хотел это блядски трущееся о него создание, кем бы оно ни было – его Валой, эльфом, Эру, Мандос знает кем, – и знал, что хочет от него Мелькор, но не подозревал о масштабах захватившего его психоза до тех пор, пока Мел не съехал спиной по стене, зажав бёдрами его бедро и обласкав коленями его ногу.
Если было в Эа нечто, способное свести с ума вернее Тёмного Владыки Мира, стоящего в подворотне на коленях и через одежду облизывающего своего партнёра столь страстно, будто именно к этому он стремился всю свою долгую жизнь, то Гор такого не знал.
– Мел… – прошептал он, сдаваясь, и собственнически запустил руки в волосы любовника. – Мел… я тебя люблю, Мел… Ме-е-ел…
Он старался не смотреть, но сдержаться всё равно не получилось. Гор взвыл, глухо и вымученно, прокусив губу, а Мелькор уже поднимался, гибко, плавно, и в изяществе с ним мог сравняться разве входящий в силу язык пламени.
– Давай.
Гор обнял его за талию и, целуя, снова прижал к стене, тиская как девушку, лаская, чувствуя, как в груди болит и рвётся от любви, от страдания за него, от желания помочь, и ненавидя себя за то, что так его хочет, что не может сдержаться и доказать ему, что то, что есть между ними – не ненавистная для обоих похоть, а любовь, что они могли бы любить и без этого… но он не мог и Мелькор не мог, и когти Валы оставляли кровоточащие рубцы на его плечах, в лохмотья раздирая рубашку, когда он делал то, чего некоронованный крылатый король не позволил бы никому другому.
– Мел… – жалобно вскрикнул Гор, чувствуя его последние спазмы, и Мелькор бешено взглянул на него, а в следующую секунду его глаза закатились, виднелись лишь тонкие полоски белков между тёмными трепещущими ресницами, беззащитное горло дрожало, и майа закричал во всю силу, блаженство и боль за того, кого он любил, рвали его суть, он болел весь, каждой крошечной составляющей своего существа; освобождающее Мелькора сумасшествие хлестнуло по нему и ушло.
– Мел… ну, всё, всё… – прошептал майа, сжимая любовника в объятиях. Ледяную кожу Мелькора покрывала лёгкая испарина, говорившая о глубоком внутреннем дисбалансе, теперь уже проходящем, его трясло, но помешательство осталось позади.
– Всё хорошо…
– Прости… – Мелькор на самом деле чувствовал себя виноватым. – Я не хотел… чтобы ты со мной возился…
– Ты знаешь… – Гор взял его за подбородок, чтобы посмотреть в глаза, – я хотел бы сойти с ума, чтобы остаться с тобой здесь навечно… в психозе ты невыразимо красив.
Мелькор горько усмехнулся и отвёл взгляд.
– Я сдохну так когда-нибудь… однажды, – тихо проговорил он.
– Заткнись, – велел Гор и поцеловал его, с облегчением чувствуя, что его губы начинают теплеть. – Заткнись, понял?
Хуже всего было то, что молчание Мелькора ничего не меняло.
– Тебе нужно лежать, Мел. И немного поесть.
– Не хочу.
Мелькор захлопнул дверь в кабинет перед носом у Карвира. Целитель поморщился и пошёл вниз. Сейчас о чём-либо просить бесполезно. Чувство самосохранения у Тёмного Валы отключалось частенько.
– Не ест?! – Хэннер от возмущения уронил свою ложку. Карвир поставил миску с нетронутой кашей на стол и сел.
– Не хочет.
– Может, я?..
– Он тебя не послушается.
Младший майа яростно уставился на свою кашу.
– Тебе почём знать.
– Хэннер, я не хочу тебя обидеть, – мягко проговорил Карвир, и Хэннеру тут же расхотелось злиться, – но есть вещи, которые я просто знаю. Благодаря предназначению. Поверь мне, сейчас он никого не станет слушать.
– Что ещё за предназначение? – пробурчал Хэннер.
– Я его целитель. Я должен быть рядом с ним в трудные моменты и унимать его расстройства. Но сейчас я ничем помочь не могу.
– Это ещё почему? – недоверчиво поинтересовался майа.
– Нужно дать ему шанс обдумать всё самому. Идём, я провожу тебя в школу.
Хэннеру не хотелось сегодня идти одному, может быть, он вообще бы не пошёл, не предложи ему Карвир проводить. Худенький целитель был выше его менее чем на голову, и младший майа чувствовал себя рядом с ним большим и сильным, так что даже первый начал беседу, и всю дорогу до школы они с наслаждением болтали.
– Хэннер! – крикнул Йонвэ, завидев друга с крыльца, и бросился к нему. – Привет!.. Ой… а кто это?
– Карвир, – просто сказал Карвир и протянул ему руку. Йонвэ разулыбался и ответил ему рукопожатием.
– А я Йонвэ.
– Я знаю.
– Откуда?!
– Хэннер мне рассказывал, – соврал белокурый майа так легко, что даже Хэннер не сразу вспомнил, что никогда при нём о Йонвэ не заговаривал. – Я пойду, а вы бегите, занятия скоро начнутся. До скорого, Хэннер.
Карвир тепло улыбнулся, кивнул обоим майар и отправился обратно, сунув руки в карманы светло-голубых джинсов.
– Это кто? – удивлённо спросил Йонвэ. – Я его раньше не видел.
– А это Виэрт, – удивляясь спокойствию, с которым говорит, объяснил Хэннер. – Наш с Мелом… волк.
Он не придёт.
Я знаю.
Гор устало посмотрел на Намо и усмехнулся, криво, по-волчьи сверкнув глазами.
Зачем ты привёл его сюда? Лучше бы он меня ненавидел.
Лицо Намо в точности отразило его гримасу.
Я могу сделать так, что он не захочет больше тебя видеть.
Тогда он не захочет видеть и Хэннера.
Всё к тому и идёт.
Не пускай его ко мне больше. Я всего лишь майа. Я слаб. Я не смогу сделать это во второй раз.
Я постараюсь.
И… меня не пускай. Ты же видишь…
Намо провёл ладонью перед его глазами и медленно кивнул.
Да. Я вижу.
Кто-то должен заплатить… пусть тогда я… – прошептал Гор, медленно опускаясь на спину. Его суть постепенно замирала, переставала колыхаться, и когда Намо убрал руку, ничто не выдавало в призраке дыхания мысли.
Мелькор разгладил на колене смятый лист. Распахнутые глазищи Хэннера и прищуренные – Гора смотрели на него, – два лица одной сущности.
…краски давно пылились в ящике стола, в другом нашлись кисти. Чёрный Вала никогда не занимался живописью; увы, он всё умел от сотворения.
Рыжее, жёлтое, алое смешивалось на серых стенах кабинета, жертвой вдохновения пало и перечёркнутое имя над косяком. Первый в жизни ростовой портрет Мелькор сотворил за какие-то полчаса, его руки двигались с молниеносной быстротой, а в глазах горел сумасшедший азарт.
– Мел?.. – удивлённо прошептал Карвир, войдя в замок. Светильники горели так, будто вот-вот расплавятся, по комнатам носился ветер, оружие на стенах тонко и ровно звенело.
– Карвир! – прогрохотало по Ангбанду. Майа обернулся волком и бросился к кабинету. Едва он поднялся вновь в обличии юноши, Мелькор за плечи втащил его внутрь.
– Смотри!..
Он жаждал одобрения, но у целителя в первую секунду заломило в висках от ужаса.
Стены комнаты горели, только со второго или третьего взгляда он понял, что огонь написан красками. Майа запоздало удивился, что не горят наброски на полу; тёмная фигура, выходящая из языков пламени, заставила его отшатнуться и прижаться к груди Валы.
– Гор… – прошептал он. Иллюзия была ужасна, словно изнанка мира и его лик соединились, словно сейчас мир вывернется, и все они вмиг станут мёртвыми.
– Да. Это он. Таким я увидел его, когда вернулся .
Карвир зажмурился.
– Мел, – прошептал он, – сотри его… это невозможно…
– Никогда.
– Он… он уже здесь… зачем ты… его раздваиваешь…
– Он хочет убежать, – мягко, словно объясняя дурачку, проговорил Мелькор, – я его не отпущу. Он вернётся ко мне, всё равно, рано или поздно, и никакой Намо от меня его не спрячет. Он будет смотреть на меня и слушать меня, я верну его.
– А как же Хэннер?.. Ты ему нужен…
– Я не виноват.
– Мел… что мне сделать?
– Мне нужно совсем немного времени. Может быть, неделю.
– Хорошо. Я его заберу, и…
– Ключи в моём кабинете… в том, выбирай любые, ты всё знаешь.
– Д-да… Мел, прости…
– Ты не виноват. С этим могу справиться только я. До встречи.
Карвир опрометью вылетел в коридор и захлопнул за собой дверь, тяжело дыша. Сердце колотилось часто-часто.
…Мел… я боюсь…
Йонвэ рыдал безутешно.
– Ну чего ты… – бормотал Хэннер хмуро. Ему самому было как-то нехорошо, он не мог понять, почему. – Манвэ ж гад… он тебя избил, чуть не убил вообще… так ему и надо, я б его сам удушил за Мела!..
– Ты и вправду тёмный, ты злой! – выкрикнул светловолосый майа с ненавистью и убежал, вытирая слёзы. Один из майар Варды только что передал ему, что Манвэ заключён под стражу, Хэннер порадовался бы, но перед другом было неудобно.
– А вы, светлые, добрые, что ли… – буркнул майа Мелькора. Смена настроения Йонвэ была ему не совсем понятна, а от «тёмного» стало очень обидно. И без того поганое настроение испоганилось совсем.
У крыльца школы он увидел Карвира верхом на одном из вороных коней, и в груди жалобно дёрнулось дурное предчувствие.
Целитель ласково улыбнулся.
– Мелькор хочет, чтобы я тебе кое-что показал. Поедем?
– М-м… а сам Мелькор где? – нахмурился Хэннер, невольно сжимая сильнее лямку рюкзачка.
– С ним всё будет в порядке. Садись.
Из земли вырос второй конь, тоже осёдланный и взнузданный и похожий на первого больше, чем одна водяная капля на другую.
– Мы что, уезжаем?
– Да. Ненадолго. Я покажу тебе море. Тебе понравится.
– А Мел… он что сказал? – Младший майа примерился и ловко запрыгнул в седло. – Что с ним вообще такое?
– Сейчас ему лучше не мешать.
– То есть… – Хэннер пытливо заглянул ему в глаза. – Вчера ничего не кончилось?
– Боюсь, вчера всё только началось, – вздохнул белокурый майа. – Не волнуйся. Чем меньше мы думаем о плохом, тем оно маловероятнее. Нам предстоит неделя у моря, и никакой школы. Ну, наперегонки?
Поговори со мной.
Мелькор улыбнулся во сне, ощущая ласковые руки на своей груди. Горячие ладони прошлись вниз от плеч, возбуждающе задев соски, скользнули по животу и требовательно дотронулись до ремня. Вала изогнулся, предвкушая, что сейчас будет, но сон неумолимо уходил, и он уже понимал нереальность происходящего, хотя руки никуда не исчезли.
Гортхаур смотрел на него без всякого выражения.
Зачем ты меня позвал?
Мелькор нервно дёрнул уголком рта.
В пламени на стене зиял пустотой чёрный силуэт Гортхаура, а сам Гортхаур сидел перед ним на полу и цепко держал его за ремень.
Ты с ума сошёл? Я не для того тебя выгнал.
Тёмный Вала не отвечал.
Во что ты превратил мой кабинет?
Мелькор тряхнул головой и потёр ладонями лицо, пытаясь сосредоточиться. Пытливый взгляд Гортхаура он почувствовал бы даже через каменную стену.
Ладони Гора нежно и неотвратимо, как наделённая волей лавина, потекли вверх, и Мелькор ни секунды не испытывал иллюзий насчёт того, что сейчас произойдёт.
Карвир врал.
Пока грустный Хэннер таскался по кромке моря, пиная волны и швыряя в них камни, целитель места себе не находил. Мелькор, напротив, как он чувствовал, был фантастически спокоен. Ничего хорошего это не сулило.
Усталость давала о себе знать. Карвир пошатался немного под деревьями, сунув руки в карманы, горбясь и отчаянно пытаясь разлепить глаза, но его силы истощились настолько, что, едва присев на шезлонг, он отрубился. Мгновенно.
Хэннер подошёл к нему минут через пять. Внутри у него свербело, будто не хватало чего-то. Подпрыгивая на каждом шагу, он походил возле Карвира, наконец, решился, постарался прикоснуться мыслями к его сущности, понял, что проспит он не меньше двух часов, просто не сможет очнуться раньше, и хмыкнул.
Если вы подумали, что я оставлю всё как есть, вы все очень ошиблись.
Не видел – не поверю. Зря я, что ли, величайший исследователь в Арде Гортхаур?
С крыльями – минутное дело. Туда и обратно. Только быстренько посмотрю. А Карвир даже и не заметит.
И Мелькор, наверное, тоже.
Гортхаур сгрёб его за грудки и ударил затылком о пол.
Прекрати меня искать! Я уже рядом с тобой! Другого тебе не дано! Возьми то, что у тебя есть, оно само просится тебе в руки! Как ты не понимаешь?! Это я, я, Я!..
– Ты врёшь, – одними губами сказал Мелькор, и Гор замер, потому что не мог возразить, не мог соврать в глаза своему Вале, единственному, кого любил и кому хотел доверять.
Люби его.
– Ты не хочешь, чтобы я тебя любил?
Я умер!..
– Опять врёшь. Ещё раз врёшь. И снова. И ещё. Прекрати мне врать!
Я – обратная сторона! Оставь меня в покое, сколько я должен просить?!
– Я не собираюсь смотреть, как ты уходишь в никуда!
Я не ухожу в никуда! Я не могу сразу стать взрослым! Отпусти меня, или хочешь свести с ума?! Я не должен сейчас быть здесь, я не должен возвращаться, и Намо погрузил меня в сон по моей просьбе, за что ты проклял меня на вечные мучения в двойном теле, зачем ты меня украл?!
– Я тебя не отпущу.
Ты согласен обменять меня на него? – прошипел Гортхаур, глаза его сузились.
Прежде, чем Мелькор открыл рот, рамы распахнулись, и губы Гора испуганно прошептали:
Я не успел.
Хэннер летел быстро, не обращая внимания на пейзаж внизу. Что-то гнало его вперёд, и он понял, что, подлетев к не занавешенному сейчас почему-то окну кабинета Мелькора, в который его никогда не пускали.
Стены кабинета горели, а на пылающем полу лежал Мелькор, не пытающийся даже сопротивляться. Некто держал его за грудки, и в этом втором существе Хэннер с ужасом узнал себя. Того себя, который вёл его к реке через гнилостный лес места Силы.
– Не-ет! – закричал юный майа и ударил в окно плечом, рамы поддались, он вломился в кабинет, неловко пробежал несколько шагов и остановился, не смея прикоснуться к ожившему призраку, сидящему перед ним и смотрящему на него не менее испуганными глазами.
– Решай, Гор, кто из вас правда, – усмехнулся Мелькор. – Мне уже не по силам этот выбор.
– Оставь нас, – отрывисто бросил Гор, и, удивлению Хэннера, Вала снова лёг на спину и закрыл глаза.
– Он уснул? – недоверчиво спросил маленький майа.
– Удалился. – Гор остался сидеть. Хэннер убрал крылья и встал перед ним на колени, чтобы их глаза были на одном уровне.
– Спрашивай, – велел Гор.
– Я – это ты, да? – спросил Хэннер, волнуясь.
– Да.
– И что же нам делать?
– А ты что предлагаешь? – усмехнулся Гор по-волчьи. Хэннер нерешительно протянул руку, чтобы дотронуться до его руки, но Гор покачал головой:
– Не стоит.
– Ты же призрак, почему я тебя вижу?
– Я – часть тебя. – Гор снова усмехнулся, немного зло. – По крайней мере, гипотетически. Ты можешь меня видеть, слышать и говорить со мной. Для Мелькора я дух, для всех остальных – галлюцинация.
– Мел… – Хэннер покосился на своего Валу, который казался впавшим в сон, – позвал тебя?
– Да. Против моей воли.
– Ты не хотел? Почему?
– Мне не место здесь. По крайней мере, пока. Или и вовсе не место.
Хэннер помолчал, разглядывая свои руки, сложенные на коленях.
– Ты – это я, или мы отдельно? – задал он наконец самый волнующий вопрос.
– Зависит от многих факторов. В немалой доле от тебя.
– А если я умру, нас станет двое?
– Или ни одного.
– А если ты останешься?
– Тоже ничего хорошего.
– Ты бы хотел остаться?
– Так же, как хотела бы остаться ещё поплавать твоя рука, когда ты выходишь из бассейна. – Гор выглядел усталым.
Хэннер ещё помолчал.
– Мел тебя любит, – сказал он наконец, стараясь, чтобы не звучало слишком завистливо. – Ты взрослый. Как Карвир. Я тоже хочу таким быть.
– У тебя ещё всё впереди.
– А когда я стану тобой, как это будет?
Гор улыбнулся, ласково, как иногда улыбался Мелькор, его глаза засияли симпатией. Он протянул руку, и Хэннер коснулся её своей ладошкой.
– Примерно вот так.
На мгновенье их сознание слилось, и Хэннер почувствовал себя опытным и зрелым, а Гор – живым.
– Так гораздо лучше, – сказал Хэннер, отдёрнув руку, чтобы избежать искушения сцепиться с Гором насовсем. Потом смешно надулся и посмотрел на взрослого себя исподлобья:
– Почему ты не куришь? Я бы, если бы был взрослым, обязательно курил.
– Курю иногда. Не всё время. Но не советую начинать раньше, чем станешь мной.
– Почему?
– Пирожные гораздо лучше.
Хэннер засмеялся, но сразу замолк и серьёзно посмотрел на Гора.
– Что ты теперь будешь делать?
– Придерживаться своей линии.
– А наши линии точно пересекутся?
– Теперь я уверен, что да.
– Ты не врёшь?
– Мне снова дать тебе руку?
– Значит, не врёшь, – удовлетворённо заключил Хэннер и сосредоточенно почесал нос. – Только это… тебе там не плохо?
– Я засну и не проснусь, пока мы с тобой не станем одним целым.
– Но Карвир же со сгнившим волком не стал? Он что-то такое говорил…
– Это совсем другое. Он тебе потом объяснит, если захочешь. – Гор оборвался на полуслове и коснулся плеча Хэннера. – Скажи Мелу, я – это ты. Пусть он больше не ищет. Иначе он такого наворотит… и посмотри на него вот так. – Гор показал, как, и у Хэннера тоже с первого же раза получилось.
– Хорошо, – засмеялся Гор и убрал руку. – Я, если позволишь, заберу огонь с собой, тогда мне на той стороне не будет холодно. Меня будут греть воспоминания о балрогах.
– Я никогда не видел балрогов, – огорчился Хэннер.
– Мелькор тебе покажет. Как-нибудь потом. Они сейчас спят. – Гор улыбнулся, у него не очень получалось, Мелькор так улыбался, когда ему было грустно, но он не хотел огорчать Хэннера. – Ты мне нравишься. Наверное, я бы хотел быть тобой.
– А я хочу стать как ты, – тихо отозвался Хэннер.
– Значит, мы обязательно встретимся.
Гор поднялся. Хэннер невольно подался за ним, но, стоило моргнуть, Гор исчез, а вслед за ним ушло и пламя, оставив серые стены с какими-то записями и рисунками карандашом.
Ещё мгновение Хэннер смотрел на эту комнату и видел её такой, какой она была в прошлой жизни. Стол со своими бумагами и чертежами, вытянутую гротескную скульптуру в тени стены, деревянную обшивку на стенах. Он очень любил дерево и не любил камень, ему всегда хотелось жить где-нибудь одному в деревянном домике, достаточно большом, но не таком, как этот замок. Но ведь и в сердце Мелькора он когда-то жить не хотел.
– Мел… – позвал он, на коленках подползая к повелителю и осторожно тряся его за плечо. Кабинет снова стал в его глазах серой комнатой, где стоял совсем другой большой стол и валялись обрывки и скомканные листы бумаги, огрызки карандашей и стояла стеклянная пепельница с серым дном. – Мел, очнись… Мел…
Не открывая глаз, Мелькор протянул руку и сгрёб его в охапку.
– Я люблю, – прошептал он Хэннеру в волосы, – тебя, Гор.
Хэннер тихонько засмеялся и, исхитрившись, поцеловал его в подбородок.
Он больше не ревновал к Гору. Потому что знал: это он – Гор.
Эру, отец мой, нет мне прощения, как я мог проспать так долго?!
Карвир как кипятком ошпаренный соскочил с шезлонга и бросился к морю, протирая слезящиеся глаза. Сердце от страха колотилось часто-часто, но, несмотря на жуткое волнение, ноги у него заплетались, и целитель едва мог держаться в вертикальном положении, его качало из стороны в сторону, как в стельку пьяного.
– Мел… – прошептал он единственное, что было у него на уме, – и не поверил своим глазам.
Мелькор вынырнул из воды, как дельфин, на спине у него, обхватив за шею и хохоча во всё горло, лежал Хэннер.
– Карвир! – всполошился он сейчас же, Мелькор в несколько мощных гребков подплыл к берегу и бросился к едва живому целителю, который смотрел на них как на само счастье во плоти.
– Карвир, как ты себя чувствуешь? – испуганно спрашивал младший майа.
Карвир подумал, что обнажённый, мокрый и ошеломительно красивый в мягком солнечном свете Мелькор – не то, что в состоянии перенести истощённая нервная система. Успев выжать из себя улыбку, он снова отключился, безвольной тряпкой обвиснув на руках у своего Валы.
– Как-как… спать ему надо, – буркнул Мелькор и подмигнул Хэннеру. Майа немедленно разулыбался, блестя зубками. Вода, текущая с волос, попала ему на нос, и он фыркнул, тряхнув головой. Вала рассмеялся и потрепал его по шевелюре.
– Волчонок.
Карвир на руках своего повелителя отправился в сторону домика, где имелась кровать, прохлада и арсенал укрепляющих средств.
– Мел, а назови меня своим маленьким волчонком ещё разик, а? Ну пожалуйста… – устремился за ними Хэннер.
– Мой маленький волчонок, если ты сейчас не заткнёшься, мне придётся поискать намордник, – хмыкнул Мелькор ехидно – и без всякого удивления почувствовал, как ему в спину ударила горсть песка. Весьма болезненно ударила.
– Гад, – под нос рыкнул Хэннер, и на взрыв смеха отреагировал оскорблённым: – Хватит ржать!.. Я, значит, молчи, а ему ржать можно!..
– Волчишка, – улыбнулся Мелькор, обернувшись через плечо, и зашёл в дом.
Хэннер прищурился на солнце, перетаптываясь босиком по берегу, отёр песок с ладони о влажный живот и хихикнул.
Интересно, когда я вырасту, Мелькор продолжит называть меня волчонком? И как он звал Гортхаура? Волком? Ведь он никогда не видел его маленьким… то есть уже меня.
Пожалуй, не так уж и плохо ещё какое-то время не вырасти.
Намо, скользя в призрачной ткани изнанки мира, коснулся всепроникающим взором сущности спящего Гортхаура и увидел окружавший его огонь.
Воистину, узлы, которыми опутал себя Мелькор, способны развязать разве что Гортхауры. Пожалуй, Тёмному Вале не помешала бы даже парочка таких умников. Жаль только, передерутся.
Мандос улыбнулся под нос и медленно начал подниматься к Ирмо.
Пусть спит. Он умный мальчик.
Одной проблемой меньше.
Хэннер хитро улыбнулся, обнимая Мелькора сзади за шею.
– Может, мы…
К его великому раздражению, у Мелькора в кармане зазвонил телефон.
– Хм… твоя учительница, – с нехорошим весельем в голосе констатировал Мелькор и нажал «Приём».
– Вала Мелькор!.. – прогремело по пляжу, где листья согбенной пальмы полоскались в мягко шелестящих волнах. – Вы знаете, что скоро конец четверти?!
Левая бровь Мелькора поползла вверх, правая неодобрительно нахмурилась.
– И что? – спросил он холодно.
– Где ваш майа?! Почему он не появляется на уроках?!
– М… у него были дела.
– Какие дела могут быть у школьника?!
– Мне вам доложить?
– Будьте так добры, отчитайтесь! – кипела Линдилиэль праведным гневом. – Вы подписывали договор! Ваш майа обязан пройти курс обучения! У него неуспеваемость! И виноваты в этом вы! Вы препятствуете его развитию! Я подам на вас в Суд!..
Мелькор расхохотался.
– Вам смешно?! Вы изверг, решается судьба майа!..
– Простите, – хрюкнул Мелькор, вытирая повлажневший левый глаз, – просто по такому поводу на меня ещё ни разу не подавали в Суд…
– Он должен немедленно прибыть на уроки! Он пропустил всю историю Арды от второй части Айнулиндалэ до…
– Велика потеря, я спою ему Айнулиндалэ. Что ещё он пропустил?
Линдилиэль коротко икнула и продолжила уже менее нахально:
– Вала Мелькор, вы должны предоставить объяснительную записку за каждый день отсутствия вашего майа! В противном случае его пропуски будут причислены к прогулам, и его придётся отчислить из школы! А вы знаете, что за этим последует!..
Хэннер, увлечённо слушавший беседу, вопросительно посмотрел на своего помрачневшего наставника.
– Хорошо, – быстро сказал Тёмный Вала. – Справки, записки, за печатью. Завтра. Пришлю с ним. Программу он нагонит без труда.
– С этого и надо было начинать, – бросила классная руководительница. – В таком случае, у меня нет к вам вопросов. До встречи, Вала Мелькор.
– Угу, – невоспитанно попрощался Мелькор и отключил телефон.
– А что со мной сделают, если я выбуду из школы? – спросил Хэннер, смирно присаживаясь к своему наставнику.
– Удалят. С лица Арды. Как бесполезный экземпляр.
Глаза у майа стали по плошке.
– Чё?!
– Надо говорить «что», – автоматически ответил Мелькор, глядя на телефон. Затем снова откинул крышку, набрал несколько рун и подождал. Подавленный Хэннер ковырял ногой песок.
– Намо? Рад тебя слышать. Мне нужна справка, что Хэннер был на освидетельствовании в Мандосе как улика, и потому пропустил учёбу. Записки за остальное время я сам напишу. Ну и зверь твоя майарша.
– Правильно говорить «майэ», – автоматически поправил Намо, прижимая плечом трубку, чтобы вытащить из-под кипы папок нужный бланк. – Напомни, с какого по какого число? И, кстати… ему нужно освобождение на четыре недели от развития подсознания по психологическим причинам?..
…если бы ты знал, если бы ты только знал…
…весёлое безумие любви – его любви – ты бы мне никогда не простил… если бы ты только видел…
…Карвир лишь жалкий раб, Карвир ничто, Карвир целитель, Карвир не имел и не имеет права, и то, что между нами было – лишь следствие его печальной любви к необретённому…
…если бы ты видел его глаза, Гортхаур, слышал его шёпот, мог любоваться его улыбкой… с тобой он никогда не был таким и вряд ли когда-то будет… с тобой он смеётся и разговаривает иначе, и его руки двигаются иначе, обнимая тебя, его голос звучит по-другому…
…Карвир жалкий слуга… бросьте меня здесь, я буду жить на тропическом острове, оставьте мне одного волшебного коня, чтобы доставлял меня к моему господину в случае надобности; я не возропщу, я приму твою волю; сжалься же надо мной, Мелькор, избавь меня, упаси…
– …нет, малыш, иди спать, с ним останусь я.
Хэннер закрыл дверь. Мелькор подождал, пока он уйдёт в другую комнату и ляжет в постель.
Малыш выглядит расстроенным, но ему не вредно поспать перед школой, завтра придётся расталкивать его минут на двадцать раньше…
– Карвир…
На лбу целителя проступила холодная испарина, ресницы мелко подрагивали, сухие губы приоткрылись. Мелькор осторожно коснулся его подбородка.
– Открой глаза, – приказал Вала тихо, но твёрдо, и из-под ресниц слабо блеснули светлые серовато-голубые зрачки. – Ты меня слышишь?
Карвир слабо мазнул рукой по его запястью и немного отвернулся, его лицо исказила гримаса страдания.
– Я совсем тебя вымотал… – виновато пробормотал Мелькор. – Ну я и сволочь… – Он слабо измученно улыбнулся и привлёк целителя к своей груди, усадив на кровати. Голова Карвира свесилась ему на плечо, мягкие вьющиеся волосы прижались к шее, тёплые, как шерстяная пряжа. – Карвир… всё хорошо, я рядом… я тебя не отпущу, ты так быстрее восстановишься… успокойся, всё хорошо… очухаешься – я тебе такую штуку расскажу…
…знал бы ты, какую я могу рассказать штуку… нас мучают одинаковые воспоминания, и когда я сплю с тобой в одной кровати, я больше не спрятан за невинной наружностью волка…
…не целуй меня больше, Мел… тебе сейчас вредно…
Если бы Гортхаур знал, что происходило между Мелькором и его целителем в прежней жизни, он, возможно, не был бы так лоялен к Карвиру. Подвергать белокурого майа пыткам и издевательствам Саурон, вероятно, не стал бы, но осознание того, что он помеха, было бы Карвиру хуже всякой пытки. Мелькор своему возлюбленному, конечно, обо всём рассказывал, и рассказал бы в мельчайших подробностях, но плотская сторона любви, тем более чужой любви, Гора никогда особенно не интересовала. Ему и своя-то приносила больше неприятностей, чем удовольствия. «Здесь тебе лучше замолчать», – сказал он мягко и приложил пальцы к губам своего Валы. – «Кое-что мне вовсе не обязательно знать. Я всегда буду любить тебя одного. Даже если я выдергаю тебе волосы за измену, то сделаю это только потому, что очень, понимаешь, очень тебя люблю». И Мелькор ответил влюблённым взглядом на его мрачноватую улыбку.
…– Мел… не надо, пожалуйста… для меня это… слишком.
От Мелькора пахло сигаретами и водкой – тонкий, едва уловимый сладковатый аромат, – и улыбался он так, что Карвир не мог устоять. Он обязан был удовлетворять все прихоти своего господина, но будь даже не так, он отдал бы всё, что у него осталось – клочок мыслящей энергии, сущий пустяк для Валы, – за эту улыбку и этот взгляд.
Он впервые в жизни был нужен.
Его, в отличие от других, не обучали этому ремеслу. Манвэ счёл, что особый смак абсолютной невинности очередного майа придётся по вкусу его брату. И не прогадал.
Отдаваться надо уметь. Это знали все валинорские майар, причастные к повелительской постели. Много ли искусства в том, чтобы взять кого-то? Ерунда. Такое каждый может. В берущего можно влюбиться ещё до того, как лёг с ним в постель. И любить его всю жизнь, таясь, глядя из-за угла, любить за улыбку, за властный взгляд, за гордый профиль, за полный набор внешних достоинств, ничего не зная о его характере, о том, что он любит и чего боится, дрожит ли он по ночам от кошмаров…
Но того, кто умеет отдаваться, можно узнать только один на один. И когда на шёлке простыней он будет гнуться и стонать под тобой, вознося тебя в твоих собственных глазах, когда, нежный и страстный одновременно, он подарит тебе совершенное блаженство, когда под покровом спасительной темноты для тебя одного он откроется, словно цветок, распускающийся только под твоим взглядом, – ты уже не оставишь его. И будешь валяться у него в ногах, потому что никто и никогда не сделает тебя таким счастливым, и вымолишь у него ещё одну ночь, и, лёжа утром близ него и глядя на его прелестное утомлённое лицо, поймёшь, что он завладел тобой изнутри, как яд, как наркотик, что ты зависишь от него; и самое смешное будет заключаться в том, что тебе это будет нравиться.
Манвэ говорил это всем своим майар, и Тулкас кулаками, а Ульмо утончёнными пытками вбивали эту истину в своих безропотных подданных.
Но первым в Арде это сказал Мелькор, когда сидел рядом с Манвэ на холме тёплой звёздной ночью и любовался небом. И Светлый Король слушал, затаив дыхание, откровения того, кто подарил миру самую возвышенную и самую грязную страсть, кто принёс в Арду увлечение и жажду прогресса, кто более всех жаждал творения и созидания, кто создал вдохновение и безумные порывы. Манвэ запомнил всё слово в слово.
И позже он пытался стать таким для своего брата, и орал и бросал в него всем подряд, когда тот рассмеялся ему в лицо и почти отечески потрепал по щеке.
– Не надейся, братик. На меня это не действует. – И добавил, усмехнувшись: – Я и так тебя не забуду.
Манвэ ненавидел Мелькора за то, что так и не встретил умеющего раскрываться подобно ночному цветку только для него одного. За то, что лишь Мелькор пустил в его сердце сладкий яд, дающий о себе знать приступами раз в несколько эпох, и за то, что его старший брат не отдавался никому и никогда. Нет, не просто никому и никогда, – и ему тоже не собирался отдаться! И за это Манвэ ненавидел его ещё сильнее.
