Текст книги "Talk to me (Поговори со мной) (СИ)"

Автор книги: Evelyn_Lovebridge

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

– Я перережу себе глотку.

– То есть либо три сильных, отдохнувших мага, либо я ищу другую девицу? Можешь резать глотку, неинтересно.

– Ладно! – сразу сдаюсь я, уже и так выторговала много на свою-то никчемную жизнь. – Но они должны быть у меня на виду.

– И нож ты здесь оставишь.

– Ну, нет! Ты же не думаешь, что я тебе поверю. У меня должны быть гарантии!

– А мои гарантии?

– Драко и Гарри. Пока я жива, живы и они. Какой мне смысл?

Стоян смотрит на меня, будто спрашивая: «То есть ты осознаешь, что с ними станет после ритуала?» А я молчу. Мне нечего сказать. Так далеко я еще не планировала. Пока я боюсь, что они не доживут до вечера.

– Хорошо. Иван! – громогласно зовет мужчина, и в дверь сразу же просовывается голова в ворохе соломенных волос. – Принеси, что там из лечебного осталось.

Взгляд Вани за секунду находит, к чему это лечебное надо применить. Он только коротко кивает и исчезает, оставив нас ждать. Великий Перун, мне бы в обморок не шлепнуться, тогда уж сделка отменяется. Возвращается Ваня через три минуты, показавшиеся мне вечностью. Он быстро смывает вытекшую кровь, что не останавливает новую, дрожащими руками густо накладывает какую-то мазь на вату и прижимает к ране. Пощипывает, неприятно, но успокаивающе. Еще за минуту он бережно обматывает предплечье каким-то лоскутом, сделав из него подобие бинта. Прилаживает долго и тщательно, с толикой беспокойства глядит на нож в другой руке.

– Тебя точно не прирежет, она только на самоотверженные акты способна, – усмехается Стоян. – Свободен. – Когда Ваня исчезает за дверью, он обращается уже ко мне: – А теперь сядь и ешь.

К голодовке я не приучена, были и тяжелые времена, но, благодаря маме, что-нибудь, хоть хлеб с вареньем, в доме всегда водилось, потому спустя шестнадцать часов, да после неслабой пробежки, да когда душа более или менее успокоилась, дважды Стояну просить не приходится. Еда давно уже не казалась мне такой вкусной. Часть ее исчезает у меня под рубашкой.

Провожая меня в одну из «хозяйских» спален, Ваня смотрел с недоумением: скользнул глазами от ножа в руке, по окровавленной рубахе, которую я придерживала всю дорогу, но и слова не промолвил. Еще при мне Стоян велел привести в комнату Драко и Гарри (видимо, хотел показать свою «честность»), что сделало лицо Вани еще более озадаченным. Но суровое (и, надо сказать, весьма недовольное) «Выполняй!» от главаря заставило его беспрекословно подчиниться.

А я все равно боюсь подвоха. Какой у Стояна теперь выбор? Подменить Драко и Гарри при помощи многосущного зелья. Ни один, ни другой разговаривать со мной теперь не рвутся, так что план идеальный, я и не замечу, а так и присматривать можно. С другой стороны… зелье нужно на следующие сутки, количество немалое. Раз Стоян держит Ваню подле себя, то пусть он и не единственный маг в своре, но самый искусный, а он в зельях профан. На выпускном экзамене ему попалось именно оно – многосущное, и если бы не подсказавший ему Паша, сидеть бы ему второй год в выпускном классе. А после он всегда следовал принципу «с глаз долой – из сердца вон», так что выяснить хотя бы ингредиенты наверняка не удосужился.

Конфундус? Чего уж проще… Но действовать будет недолго. Империус? Если уж шестнадцатилетний Драко справился, то Ваня тоже сможет. Но ни одно заклинание не идеально. Во-первых, Империусу можно противиться. Во-вторых… что ж там во-вторых? Когда-то давно я читала про непростительные заклинания, но уж очень вскользь, особо ими не интересуясь. Им была посвящена целая глава в учебнике по защите от темных искусств. При Империусе человек ведет себя как обычно, отличить его можно только если он выкинет что-то совсем из ряда вон. Эх, был бы у меня Веритесарум… Но на поясе только склянка с обычной водой, так, для вида – зелье из моих запасов Драко извел на меня же. И тут в памяти начинает всплывать что-то отдаленное… под Империусом тяжело сосредоточиться на чем-то сознательном, личном.

За спиной скрепит дверь с решеткой.

Их вели по узким коридорам и лестницам, неприятно и отчетливо пахнущих сыростью и плесенью, притом будто нарочно петляя. Глаза были плотно завязаны тряпкой, через которую едва проникало слабое свечение волшебной палочки. Драко плелся за Гарри, связанный с ним веревкой по рукам, и то и дело натыкался на спину героя. Оба пытались запомнить дорогу, непонятно зачем, но рефлекс выработался с годами, каждая деталь могла быть важна. Тщетно. Драко сбился после пятого поворота и третьей лестницы, Гарри – двумя закоулками позже. Наконец воздух стал чище, такой же влажный, но менее спертый.

Скрипнула дверь, и мужчин втолкнули в комнату. Свет оба тут же определили как дневной, к тому же из окна их обдало струей свежего воздуха.

Ваня не промолвил ни слова, только бросил быстрый взгляд на прикроватную тумбочку, на которой была навалена всякая снедь, сделал вид, что его это не касается, поставил кувшин с водой на пол и, хлопнув дверью, а за ней и дополнительно вставленной решеткой, и недвусмысленно щелкнув ключом в замке, удалился.

Драко дернул на себя веревку, стаскивая с глаз повязку, чтобы удивленно обнаружить девушку, которая стояла в метре, наставив на него кухонный нож с широким хорошо наточенным лезвием. Будь у него в руках палочка, да будь они хотя бы развязаны, девица спустя секунду уже лежала бы на лопатках. Гарри тоже стянул повязку, узрев неприятную картину.

– Эва… – он осторожно двинулся к девушке, стараясь не обострять ситуацию резкими движениями.

– Стоять! – вскрикнула она, сделав вперед тычок, который был бы очень потешным, не будь нож настолько острым, чтобы представлять угрозу для всех находящихся в комнате.

Напряженное до предела тело плохо слушалось Эву, она тяжело дышала, стирая со лба холодную испарину левой рукой, обмотанной тряпкой, на которой ровной полосой проступала кровь.

– Что сказал мне Пьер в театре? – на выдохе спросила девушка, направляя нож на Малфоя.

Тот опешил, не сразу поняв, что она вообще имеет в виду.

– ЧТО?! Ты мозги совсем растеряла?! – Драко дернулся к ней, собираясь отобрать нож как есть, со связанными руками.

– Стой! – придержал его Гарри, смекнувший, хоть и не сразу, чего добивается Эва. В памяти всплыли операция «Семь Поттеров» и как Люпин приставил палочку к его горлу, проверяя подлинность Гарри. – Ответь на вопрос.

– Да вы оба с ума посходили!

– Малфой! Это приказ!

– Да пошел… – он сжал губы. Говорить при Поттере о таком личном… Она бы еще спросила, сколько раз они… – Что ты красивая. Пьер сказал, что ты красивая. Довольна?

– Вполне. – Эва перевела нож на Гарри. – Теперь ты. Драко, задай ему личный вопрос.

– Что? – Малфой выпучил глаза. Личных вопросов у него с Поттером за время знакомства не то что один, на целую анкету накопилось. Но из-за злости на Эву он никак не мог взять в толк, чего она пытается добиться.

– Задавай, – велел Гарри, нож в Эвиной руке ему откровенно не нравился, тем более, что он был и не нужен.

Драко даже в памяти рыться не пришлось. Был один момент, настолько яркий, что Малфой иногда в холодном поту просыпался, ощупывая грудь.

– Заклинание, – сказал он тихим голосом. – Каким заклинанием ты метнул в меня на шестом курсе?

– Сектумсемпра, – ответил Гарри, едва Малфой закончил вопрос, будто точно знал, что про это он и спросит.

Ответ на это Эва и так знала, потому потупилась и опустила нож, не интересуясь о правильности. Она с облегчением присела на кровать, а потом вдруг встрепенулась, подошла к мужчинам и, немного помучившись, перерезала веревку. Потратила еще несколько секунду, чтобы распутать узел на руках Драко, который согласился терпеть ее ровно столько, чтобы ослабить путы, а потом буквально удрал от девушки. Гарри спокойно дал ей помочь себе и, полностью освободив руки от узла, потер запястья.

– Прости, я должна была проверить, что вы не под заклинанием или зельем, – извинилась Эва, сняв веревки. Извиняться перед Малфоем она и не подумала – не поверит все равно.

– Да нет… Все верно, это было мудро… в сложившейся ситуации.

– Поешьте, – девушка кивнула на прикроватную тумбочку. – Это все, что мне удалось стащить.

– Отрава, – фыркнул Малфой.

Эва не глядя взяла первое, что подвернулось под руку, и демонстративно надкусила, потом подняла с пола глиняный кувшин и сделала глоток.

– Просто еда и вода. Стояну я нужна живой. И ради такого он даже вас готов потерпеть.

Гарри спокойно принялся за еду. Он вообще не подозревал Эву ни в чем криминальном. Ну оборотень, так еще не известно, проявятся ли у его крестника Тедди папочкины гены. Ну обманула Малфоя, так ведь не под пытками же он ей о своей жизни рассказывал. Нет, Гарри прекрасно знал, что частенько ошибается в людях. С другой стороны, Гермиона, отзывавшаяся о девушке нейтрально, даже порой положительно, ошибалась гораздо реже. А то, что он услышал парой часов ранее… Она и вправду хотела жить, такое трудно сыграть, потому Гарри решил ей поверить на свой страх и риск, тем более что других вариантов не предлагалось.

Драко поглядел на с удовольствием уплетающего мясо с хлебом за обе щеки Поттера, и в животе предательски заурчало. Даже кровать не была столь привлекательной, как еда. В конце концов он сдался, выждал, пока девушка отвернется к окну, и присоединился к трапезе, закончившейся, впрочем, довольно быстро из-за ограниченности припасов. Эва продолжала, как завороженная, смотреть через решетку и думать о чем-то своем.

– Нам нужно выбираться отсюда, – тихо сказала она, наконец обернувшись.

– Вежливо попросим ключи у твоего ухажера? – сонно поинтересовался Драко, тихонько рыгнув – не стоило все-таки так наскоро запихивать в себя еду.

– Нет. Не знаю, – Эва нервно терла вновь опустевшее основание безымянного пальца.

– Кстати, – из кармана джинсов Гарри вытащил за цепочку кулон-волчицу. – Он холодный.

– Догадался притащить… – пробормотал Малфой. Злиться у него уже не было сил – глаза слипались, он пристроился на кровати.

– Спасибо, – неловко поблагодарила Эва, принимая находку, тоже за цепочку. – Он для меня вроде как что-то значил… – пробормотала она, потирая закрывающиеся глаза.

– Ложись, – Гарри подвинулся на кровати.

– Нужно выставить караул? – с сомнением спросила девушка, опускаясь на покрывало.

– Ну да… – нехотя согласился глава мракоборческого отдела, хотя понимал: от скрипа замка проснутся все, даже если спать будут мертвым сном. – Впрочем… от судьбы не уйдешь, – устало подытожил он, забрасывая ноги на кровать.

Эва тяжело вздохнула, кинула кулон на тумбу, присовокупила к нему пояс с зельями и присоединилась к мужчинам.

Гарри действительно проснулся сам. Спустя несколько часов крепкого сна он открыл глаза, будто и не засыпал, чувствуя себя отдохнувшим и готовым на подвиги, но все-таки еще немного голодным. Воды в кувшине тоже оставалось на донышке, он сделал глоток, оставив немного Малфою и Эве. Те, похоже, вообще вставать не собирались, и чем только так умаялись?

Гарри поднялся с кровати и подошел к темному окну: солнце давно скрылось, и небо уже было готово кануть в кромешную тьму, луна тоже болталась непонятно где. Обернувшись к кровати, Гарри едва смог различить своих «коллег»: Эву, свернувшуюся клубочком на самом краешке, и Малфоя, почувствовавшего, что постель освободилась, и развалившегося чуть ли не «звездочкой». Девушка поежилась от холода и повернулась на другой бок, придвигаясь ближе к Драко, то ли случайно, то ли ощущая тепло его тела. Рукой она нечаянно коснулась его ладони, и Малфой требовательно уцепился за девичьи пальчики.

– Драко, – пробормотала она во сне и полностью вложила свою ладонь в его, подтаскивая сцепление рук к голове. – Мне страшно, – прошептала Эва, едва шевельнув губами.

Малфой ничего не ответил и, к большому удивлению Гарри, повернулся на бок, притягивая девушку к себе. Наверное, ему снилось, что все в порядке, что она его никогда не обманывала. Вообще, Гарри поражался, как они могут так спокойно дрыхнуть. У них не было ни плана, ни хоть какой-то надежды на оный. Вспомнилась ночь перед ограблением Гринготтса и бессонные полутора суток. Всего за тридцать шесть часов они прошли путь от отчаянной попытки сделать хоть что-то до победы. Сейчас в это верилось с трудом. Еще меньше верилось, что удастся успех повторить.

Гарри просидел на подоконнике с этими мыслями до утра.

Просыпаюсь я только с серым рассветом, мрачно наполняющим комнату. Драко лежит рядом, одной рукой обвив мою талию, другой – сжимая мою ладонь. Как приятно. А как приятно было прошлой ночью… с ним мне так хорошо… А потом… Я будто снова окунаюсь в кошмарный сон, стирающий с лица блаженную улыбку. Левую руку саднит, словно кусали меня именно в нее, а по щекам текут горячие слезы. Я закрываю глаза, надеясь, что мне все это снится…

Всхлип. Драко, еще во сне, проводит рукой по моей щеке и морщится – он не любит женские слезы. Открывает глаза и несколько раз рассеянно хлопает ресницами. И вдруг соскакивает с кровати.

– Доброе утро, – угрюмо говорит Гарри.

– Добрее бывало, – отзывается Драко, крутя головой в поисках чего-то. Кувшина, к которому он жадно прикладывается.

– Эве хоть глоток оставь, – велит Гарри.

Мой Принц со стуком и очень демонстративно ставит кувшин на прикроватную тумбу, мол, да подавись, псина!

Давиться, в общем-то, нечем – два глотка едва смачивают горло.

– Нам нужен план, – с места в карьер бросается Гарри, видимо, отчасти из-за того, что знает: мы начнем перепалку, если не будем обсуждать что-то жизненно важное. – Кто-то должен убежать и добраться до наших. Эва… у тебя больше всего возможностей: перекинься и…

– Нет. Исключено, – отрезаю я. – Как только мой нос покажется за стены этого замка, он вас убьет. Вы – гарантия Стояна, что я останусь здесь до ритуала и буду паинькой.

– А чего это он о тебе так заботится, а? – подозрительно спрашивает Драко. – Выспаться дал, наесться от пуза?

Я невольно потираю раненную руку.

– Я нужна ему. Живая и здоровая.

– Чего же он тогда руку тебе отпилить пытался? – Драко надменно дергает за кончик повязки.

– Не он, – я отдергиваю руку. Хоть и знаю, что заслужила, но его поведение режет по сердцу раскаленным ножом. – Я сама. Угрожала. Откупалась.

Драко на секунду замирает в неверии. И замолкает, слава Перуну. Потом подходит ко мне и грубо сдирает повязку вместе с засохшей кровью.

– Да ты совсем двинулся?! – от боли на глаза наворачиваются слезы.

Он снова дергает меня за руку и озадаченно осматривает рану. Едва касаясь проводит по ней пальцами, удивляясь, что она настоящая. Бормочет что-то насчет летейского элексира. Хмыкает под нос и отворачивается, не находя, что сказать

– Так что мне путь наружу заказан, – утерев слезы, заключаю я.

– Обрати меня. Я как раз тут не желаю подыхать. Добегу, всем все расскажу, – в очередной раз насмехается Драко.

– Да, только жаль, у нас нет пары месяцев, чтобы обучить тебя контролируемому превращению! – не выдерживаю я.

– Пары месяцев… – шипит он. – Ну, конечно, если ты уж боль от превращения можешь выдержать, что тебе стоит руку чуть надрезать!

– Малфой!

– Да неужели ты не видишь, что она дурит нас! Подмазывается! Накормила бедненьких пленников, перевела на хорошую постель! А где гарантия, что этот умалишенный оборотень не положит на соплохвостов алтарь тебя или меня?!

– Да потому что ему нужна «невинная дева»!

– Два ха три раза – невинная! То есть ни один раз, когда я трахал тебя, не в счет? – с вызовом, будто я последняя шлюха из подворотни, спрашивает он.

Пощечина приходится точно в нужное место. У женщин это, видимо, где-то на генетическом уровне записано – как их давать, никто ведь не учит.

– Трахаться можно, – жестко отрезаю я, уровняв себя с его мнением. – Но только по любви.

Драко молчит – для него это удар ниже пояса.

– Хватит! Оба! Это приказ! – для Гарри не большое удовольствие – смотреть, как мы грыземся. – Лучше бы думали, как отсюда выбраться.

– Не как, а кто, – грубо бросает Драко.

– Что?? – мы непонимающе глядим на него.

– Этот твой ухажер глаз с тебя не сводит, вот и попробуй его соблазнить, – объясняет он.

– Ничего более идиотского придумать не мог? – я складываю руки на груди, рана опять открывается. Приходится быстро обмотать ее наволочкой.

– Погоди, может, идея не такая и идиотская, – вдруг задумывается Гарри. – Только не Иван. Егор. Его еще можно переубедить.

– Да он и слушать меня не станет…

– Ты ж ему как мать, пять лет воспитывала, – внезапно поддерживает Драко.

– Считай, пять лет лгала. Разве что… – взгляд падает на кулон-волчицу на тумбочке, – разве что он услышит правду не от меня.

Сначала убедить Егора подслушать, а потом спровоцировать Стояна или Ваню… Ох, и не люблю я многоходовые комбинации: чуть оступишься на одном шаге, и следующий становится невыполнимым, а то и вовсе ненужным. Конечно, в Стояне Егор усомнится скорее, чем в Ване, но и заставить его расколоться будет труднее. Это в книгах злодеи под предвкушающий смех растрепывают свои планы, даже если времени на это нет, а Стоян, похоже, уже не рад, что в запале рассказал о роли моей скромной персоны.

Все эти мысли несутся в голове, пока Ваня ведет меня по замку, неизвестно куда и зачем, я даже не поинтересовалась, когда он с суровым лицом пожаловал к нам в комнату. Но нож на всякий случай заткнут за пояс. Мне, в отличие от Гарри и Драко, глаза завязать не потрудились: темнота меня не обманет – запахи куда информативней.

– Я хочу поговорить с Егором, – дрожащим голосом заявляю я, пока мы идем по длинному коридору, а значит, мало у кого есть возможность нас услышать.

Ваня останавливается и долго молчит, не поворачиваясь ко мне.

– Зачем? – наконец спрашивает он.

– Я… хочу извиниться.

– За что?

– За то, что оказалась не такой, какой он меня себе представлял.

– Ева, – Ваня резко оборачивается, вцепившись в мои плечи, брови его жалобно сдвинуты, глаза блестят в неверном свете палочки, – единственное, за что ты можешь извиниться – что ты не в состоянии понять… Ну почему, почему ты не можешь понять?! – всплескивает он руками, снова отказываясь смотреть мне в глаза. – Все же можно изменить! Мы опять будем «мы», все вместе! Семья!

Горький смешок покидает мои губы, добавляясь к ехидному выражению лица. Не могу сказать, что мне совсем уж не повезло с настоящей семьей: мать все отдавала заботе о нас с сестрой, хотя мне всегда и казалось, что меня любили меньше; отец… отец из него был так себе, да и муж, наверное, впрочем мне-то и доставалась львиная доля его тепла. Большинство, у кого не сложилось в детстве, мечтает вырасти и создать свою семью, лучше, совершеннее. Я не мечтала, напротив, когда вырвалась наконец из дома, думала только о том, что стану известной, в чем-нибудь, буду сама по себе. Может, рядом найдется место для кого-то особенного, но без свадебного платья и постоянных ссор, после него следующих.

Великий Перун, о чем я только думала, соглашаясь выйти за Ваню! Прав был Драко: видимо, нечем мне думать.

– Позволь мне поговорить с Егором, – твердо прошу я. – Всего несколько минут, пожалуйста.

Он мнется. По совести, нет ничего страшного, что я поговорю с ним (Ваня едва ли думает, что я наплету тому гадостей о старшем брате). В реальности могут быть указания от Стояна, который велел не подпускать невинную только на личико девку к мальчику.

Ваня молча доводит меня до нужной комнаты, где уж поджидает Стоян с накрытым завтраком.

Драко и Гарри только заканчивают уплетать еду, что я опять «незаметно» стащила со стола (сегодня Стоян, надо сказать, был более бдителен), когда в дверь скромно стучатся. Запах я узнаю, раньше, чем открываю. Странно, что пришел он один. Через клеть решетки, на которую навешан замок (я не разломаю его ни в одной ипостаси), на меня смотрят доселе родные темные глаза.

– Ваня передал, что ты хотела поговорить, – после неловкого молчания сообщает Егор, занятый разглядыванием ботинок.

Я только киваю. Что Ваня приведет его, я и не рассчитывала после холодного обращения утром, но слова все равно подбирала. Только почему-то они покинули голову сразу, как я увидела моего мальчика.

– Что ты хотела? – он вскидывает голову и сурово глядит на меня.

– Извиниться… – только и удается прохрипеть мне.

– За этого? – Егор кивает на сидящего на кровати Драко.

– За то, что не защитила тебя, – помотав головой, отвечаю я.

– От кого? – хмурится Егор, сложив руки на груди.

– От Стояна. От… твоего брата.

– Пх!

– Егор, послушай…

– Слышал уже, как ты врешь! «Мы друзья», – изображает он тоненьким противным голоском, – «Я скучаю по Ване». Когда ты собиралась мне рассказать, что он жив? Уже никогда? Решила метнуться на другую сторону? Думала, там местечко потеплее отыскать?

– Я понятия не имела, что Ваня жив! В конце-то концов, какой мне был смысл скрывать!

– Из-за Наставника. С ним я еще разберусь! – пугающе зло восклицает Егор.

– Ты безоговорочно веришь Стояну, которого видишь впервые в жизни, а меня, зная пять лет, считаешь за лгунью? – разочарованно говорю я.

– Не Стояну. Ване.

– Меня обратили насильно. Я бы такой участи никому не пожелала, – стараюсь игнорировать его последние слова я. – Помнишь Сашу? Его в ту ночь убили. А Таню? Помнишь, она в школе больше не появилась, потому что родители ее заперли дома, не выдержав такого позора? А через месяц она с собой покончила. Неужели…

– Лес рубят – щепки летят.

От этой безразлично брошенной фразы я не выдерживаю:

– Щепки? ЩЕПКИ?! Люди для тебя – щепки?! Он только здесь двенадцать человек положил, чтобы просто дорваться до власти! Ты думаешь, он использует ее, чтобы помочь оборотням? Черта с два! Он использует магов, до поры до времени, а когда они станут ему не нужны… Посмотри на меня: я для него опасна, потому что не верю во всю эту ересь про превосходство оборотней, да еще самого верного его последователя разуверить могу, потому Стоян и положит меня на алтарь завтра. Я тоже буду щепкой на этой лесопилке!

На лице Егора отражается искреннее удивление. Да, Стоян наверняка запретил всем подпускать его ко мне…

– Аааа, то есть честный дядя-оборотень тебя не оповестил. Не рассказал, зачем так рьяно хранит меня, кормит-поит?

– Он бы не стал… – бормочет Егор. – Если ты вернешься к нам, если…

– И он найдет на мое место другую девочку. У нее, наверное, тоже будут родители, может, любимый, она тоже будет хотеть жить. Пойми ты, нельзя так. Заменить на жертвеннике дорогого тебе человека любым другим и думать, что все отлично. Знаешь, тебе нравится версия событий Стояна по одной простой причине: не нужно нести ответственность, потому что это не твое решение.

– Неправда!

– А что правда?

Опешив, Егор молчит. Он уже запутался в нашем вранье. Разворачивается, и я понимаю, что упустила шанс.

– Хочешь узнать настоящую правду? – хватаясь за клеть, кричу ему вдогонку просто от отчаяния. – Тогда послушай, что Стоян будет говорить, когда тебя нет рядом! Или Ваня…

Егор останавливается посреди коридора. Оборачивается, растерянно и умоляюще смотрит на меня, будто думает, что я смогу разрубить узел непонимания. Больше всего на свете я хочу, чтобы он узнал наконец правду... По моему телу вдруг прокатывается волна тепла. Это странное чувство: для его полноты мне, кажется, не хватает только палочки в руке. По лицу Егора могу сказать, что он это тоже ощутил.

– Она светится, – тихо бормочет Гарри, заставив меня обернуться.

Кулон-волчица поигрывает мягким голубоватым светом, который быстро затухает.

====== Глава 26. Силу дала боль ======

«Было страшно идти по скользким ступеням

Там, где не властна любовь.

Не было смелости выйти из тела,

Не было слабости сдаться на милость.

Но время пришло, и небо взлетело:

Силу дала боль».

(Ольга Арефьева и Ковчег – Боль)

Выслушав за день всю палитру мнений Драко о себе, Эва сидела на кровати, пригорюнившись. Да, разговаривать с людьми елейным голоском, умасливая их, она определенно не умела. Даже с Егором не вышло – это и Гарри, и Драко было понятно без перевода.

Теперь Малфой со злобой разбирал пояс с зельями, надеясь соорудить новый план.

– Веритесарум! – запальчиво воскликнул он, держа в руках склянку с прозрачной жидкостью. – Ну почему ты его перед мальчишкой не выпила, чтобы он поверил!

– Да потому что это самая обычная вода!

Драко замялся, но лишь на секунду:

– Но он-то об этом не знал!

– Наврать ему, чтобы он поверил, что я не вру? Иронии не замечаешь?

– Знаешь, поделом тебе. Благородство, граничащее с идиотизмом, должно вымирать, – зло бросил Драко, ставя точку в разговоре.

– Малфой! – не очень убедительно прикрикнул на него Гарри, потому что с общей идеей был согласен: есть время, когда обман не только уместен, но и жизненно необходим, хотя такими резкими словами, конечно, бы не разродился.

Драко не обратил внимания, продолжая присматриваться-принюхиваться к уцелевшим склянкам.

– А это что такое? – он помахал перед Эвой кислотно-оранжевым составом, который ни на вид, ни на нюх оказался незнаком, этикетка, естественным образом, к склянке не прилагалась.

– Закрепитель ипостаси, – глянув на пузырек, ответила девушка. Она носила его исключительно до кучи – никогда не знаешь, что может пригодиться.

– Превращаться что ли не дает? – нахмурил брови Гарри.

– Скорее, помогает, – поморщилась Эва. – В простые дни оборотни контролируют превращения, ну худо-бедно, а в полнолуние у нас просто выбора нет. А зелье позволяет не превращаться.

– Что ж его все оборотни не используют? – удивился Гарри. – Ну, в смысле те, кто хотели бы.

– Наставник только недавно состав закончил, к тому же побочных эффектов пока много. Тошнит жутко и слабость в теле, будто пьяный, только к подвигам не располагает.

Драко совсем скис и, убрав склянку обратно, перекинул пояс девушке – раз уж на нее надели, значит, и держать у нее безопаснее. Другие склянки у Малфоя никаких чувств не вызывали: девушка носила в поясе все подряд, чего не делал ни один боевой волшебник. И как он только раньше не заметил. Наверное, не туда смотрел.

Злобно заскрежетал замок, в комнату вошел Ваня, прошествовал к тумбочке, поднял с нее кулон-волчицу, демонстративно навесил на Эву и велел ей по-русски:

– Идем.

Девушка чуть замешкалась: ужином ее уже попотчевали (Драко и Гарри свои украденные пайки тоже смолотить успели), так чего же Стоян хотел от нее теперь? Сердце похолодело. Никто, вообще-то, не задумывался, что ритуал проводится в какое-то определенное время суток и, хуже того, в наступившую уже ночь.

Но Эва мужественно поднялась с кровати и только у порога не выдержала, бросив умоляющий взгляд на Драко. В нем что-то дернулось и неприятно кольнуло в сердце. Он не верил. До последнего считал, что здесь какой-то подвох. Разум до сих пор не отбросил эту идею – ее уводят просто для вида, и взгляд этот тоже… Но на душе острыми коготками заскребли кошки.

На этот раз мы молча спускаемся вниз, в темноту, которой, впрочем, для нас обоих не существует. Мне не хватает смелости спросить: это конец? Сердце бьется в горле, трудно дышать, и голова от этого кружится, так что внизу лестницы без переломов я оказываюсь разве что чудом.

Может, только от этого я и решаюсь на безумие, подсказанное мне Драко. Ритуал полностью, наверное, не сорву (Настя говорила, что если осталась только последняя стадия, то дело почти гиблое), но подгажу Стояну знатно.

– Ванечка, – томным голосом зову я и касаюсь рукой его плеча.

Он оборачивается с раздражением и одновременно мукой на лице. Сделав уверенный шаг (пока вся смелость не испарилась) и поднявшись на цыпочки, я настойчиво приникаю к его губам. Ноль реакции. Мне страшно открыть глаза, чтобы понять: это он от степени офигевания или от безразличия? Ответ приходит полминуты спустя, когда Ваня сам жадно прижимает меня к холодной каменной кладке. Вот это страсть: гневная, животная, в которой, если уж не сожрать, так укусить точно хочется.

Внизу живота свинцом затягивается приятное и одновременно отвратительное отяжеление. И куда подевалась вся стеснительная осторожность Вани, с которой он обнимал меня три года назад? Когда он сгребает руками ягодицы и начинает целовать шею, я понимаю, что пора. Сдерживая дрожь в руках и убедившись, что умереть от отвращения к себе невозможно, тянусь к нему под мантию к брюкам. Как только мои пальцы смело касаются его паха, Ваня отпрядывает от меня.

– Что ты делаешь? – озадаченно и почти разочарованно спрашивает он.

– Я… – делаю к нему шаг, призывно провожу пальчиком по мантии, – я… Поцелуй меня…

Ваня отшатывается от меня, будто от прокаженной. Нервно усмехается, не веря. Вопрос только: мне или в то, что это происходит?

– Он предупреждал меня… – Ваня опирается на противоположную стену. – Предупреждал, что ты попытаешься, – он открыто смотрит на меня, не смея спросить: «Что, Стоян прав?».

Сука, все предусмотрел.

Откинувшись назад, я с презрением сообщаю:

– Я жить хочу. И жертва не такая уж большая. Перетерпела бы разок с нелюбимым. Да и месть – штука сладкая.

– Месть?

– Вань, что бы ты ни говорил, но это ты меня предал, а не наоборот. Притворился мертвым, чтобы вершить свои «великие дела», а нас с Егором – по боку. И ладно – я, но он-то твой брат.

Почему-то мне хочется уколоть его посильнее, раз уж план сорвался. Мы долго смотрим друг на друга: я – тяжело и гордо, показывая – не сломаешь, он – сдерживая злобу, разочарованно, а потом… опустошенно. Лицо человека – как карта эмоций, только все легенды* на этой карте какие-то похожие: любовь можно спутать с восхищением, ненависть – с бессилием, страх – с жалостью. С безразличием по-другому. Его всегда увидишь.

Меня опять приводят в подвал, но не туда, где нас запирали: здесь только колонны, поддерживающие потолки, в обрушающуюся канавку загнана быстрая речка, а рядом с ней – вырытые не то под ванны, не то под лужи ямы. От одной поднимается горячий жар – очень притягательный в свете могильного холода подземелья и двухдневного отсутствия хотя бы быстрого душа.

Одно только меня сильно не радует: Стоян сегодня не один, с одного боку его (или меня?) охраняет еще один оборотень-волшебник, с другого – девушка, держащая в руках какой-то длинный белый саван с коричневым кожаным корсетом.

– Раздевайся, – холодно велит Стоян, и я инстинктивно тянусь к ножу.

– Зачем?

– Ох, и не надоели тебе эти тряпки? – скучающе спрашивает он.

Еще как надоели, да и тело под ними, измазанными жиром с протащенной еды и пропитавшимися потом, свербит, но уж лучше так, чем совсем без них.

– Помоешься, переоденешься в чистое, – наконец удовлетворяет мой интерес Стоян, понимая, что рядиться из-за такой ерунды смысла нет.

– А не все ли равно, в чем меня на жертвенник укладывать? – ему, то есть, нет, а я на все готова, лишь бы время оттянуть.