Текст книги "Talk to me (Поговори со мной) (СИ)"

Автор книги: Evelyn_Lovebridge

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

– Почему меня лишают прав опеки над Егоркой?! – наконец вспоминаю, зачем явилась сюда, и бумажка снова оказывается у Наставника перед самым носом.

– Успокойся, Ева.

– Успокоиться?! Успокоиться?! Да Вы издеваетесь?!

– Криками ты ничего не решишь.

Быстрый вдох-выдох, задержка дыхания. И снова. И снова. Слезы заполняют глаза. Я люблю и уважаю своих родителей, но сердце неустанно твердит, что Егорка – единственное и последнее родное, оставшееся у меня. Еще с час назад мне начинало казаться, будто появляется второй родной человек. Только казаться… И вот я теряю… все… все…

– Почему… почему Вы хотите отобрать его у меня? – срывающимся на каждом слове голосом спрашиваю я.

Больше никто не мог. Комиссия по опеке несовершеннолетних не стала бы меня проверять – два года я заботилась о Егорке, и никаких претензий. Только Наставник мог сообщить им что-то компрометирующее меня, например…

– У меня отбирают права опеки за то, что я отсутствую в стране более месяца.

– Что правда…

– Но это не влияет..! Егор ведь в Школе, и нечего такого…

– Вернись и докажи им, – бросает вызов Наставник, садясь в кресло.

Решение до глупого простое. Мне только нужно снова пребывать в России… Ну, конечно!

– Так вот что такое… Это Вы! Вы все спланировали! Донесли на меня в Комиссию по опеке, чтобы у меня не осталось выбора, и я вернулась!

– Ева… – Наставник пытается успокоить меня, теребит подлокотник, но когда я уже поняла, что он задумал…

– Как Вы могли?! – слезы снова не держатся на ресницах.

– Ева, тебе нечего больше делать в Лондоне, – твердо заявляет он. – Александр Дмитриевич сказал, что у тебя уже достаточно материала для диссертации. Оставаться в месте, где кишмя кишат оборотни – небезопасно и крайне глупо с твоей стороны. Ни тебе, ни Егору от этого ничего хорошего не будет.

– Я еще не достала записи Снейпа… – упорствую я, ведь это – действительно последнее, что на самом деле должно держать меня в Англии.

– Мне удастся закончить лекарство и без них, – уверенно заявляет Наставник, но голос вздрагивает.

– Неправда! – я подбегаю к доске и обличительно тыкаю в пустые места: – У Вас вот здесь и здесь дырки! И вот тут связующего компонента не хватает!

– А ты поднаторела в зельях, как я посмотрю, – усмехается Наставник.

Не поднатореешь тут… Когда Драко бросает на меня уничижительные взгляды каждый раз при прикосновении не к тому ингредиенту. Хотя я даже научилась использовать свое проклятье: волчий нюх, оказывается, помогает понять сочетания – компоненты, что никогда не сойдутся в зелье, не подходят друг к другу и по запаху.

– Так ты вернешься? – настороженно спрашивает Наставник, не понимая причины моего молчания.

– Вернусь, – якобы сдаюсь я, но тут же выдаю: – В конце августа, когда закончится моя практика.

– Ева! – не сдержавшись, Наставник хлопает по столу ладонью, будто отец, пытающийся приструнить расшалившуюся дочурку. – Ты должна вернуться немедленно!

– Ева! – в кабинет вихрем влетает мальчонка тринадцати лет, весь красный, пышущий жаром разогретого на тренировке тела. – Почему не сказала, что приезжаешь?! – все так же взбудоражено спрашивает он, обхватив меня за талию.

– Егорка… – Я даже не успеваю утереть слезы, но поскорее обвиваю руки вокруг его худеньких плеч, постепенно обрастающих крепкими мышцами.

– Ну так чего? – он поднимает на меня глаза, хотя скоро делать это придется уже мне.

– Я… я ненадолго, – глажу голову, убирая волосы, лезущие в глаза.

Егорка растерянно смотрит на меня и, конечно, видит слезы, бегущие по щекам. Он уже не настолько по-детски непосредственный, чтобы спросить об этом, но и не настолько взрослый, чтобы попытаться утешить.

– Я просто… – прячу глаза, пытаясь не волновать моего маленького мальчика, который мигом обращает взор на Наставника, способного дать ответ.

– Что-то случилось? – обеспокоенно спрашивает Егорка.

Наставник открывает было рот, но потом вздыхает и с улыбкой качает головой. Конечно… нет… меня всего лишь лишают прав опеки, а Вы этому содействуете, но Егорке-то не скажете, ведь не хотите его расстраивать… Минуточку! Как сказал «классик»: кто нам мешает, тот нам поможет!

– Георгий… – Впервые за долгое время назвав моего мальчика полным именем, я серьезно смотрю на него, перебирая светло-русые жесткие пряди. – Меня лишат прав опеки над тобой, если я в ближайшую неделю не вернусь в Россию.

– Но ты же… ты же материал для диссертации еще не собрала! – охает Егорка, а значит, я сыграла на правильном нерве. – Да и я хотел на майские праздники к тебе в Лондон приехать! Наставник, как так? – удивленно он обращает голову к доктору зельеварских наук.

Тот сжимает губы и смотрит в глаза, качая головой. Такой подлости он от тихой меня, конечно, не ожидал. А я уже одному мужику сегодня доказала, что на своем буду стоять, вот и сейчас не сдамся!

– По правилам Ева не может находиться более месяца в стране, отличной от той, где находишься ты… – витиевато начинает Наставник, показывая, что тоже не лыком шит.

– Но вы ведь можете что-то сделать? – отчаянно спрашивает Егорка, еще сильнее прижимаясь ко мне, будто боится, что расстаться нам повелят прямо сейчас. – Ведь есть какие-нибудь лазейки в законе?

– Егор, понимаешь…

– Наставник! Ну Вы же самый умный! Вы же сможете что-то придумать!

Волшебник тяжело вздыхает и, кажется, сам жалеет, что заварил эту кашу. А в следующий раз умнее будете, профессор Северенко! Если на меня еще можно эмоционально надавить, переубедить голосом разума, то Егорку с пути ничего не спихнет…

– Я… найду что-нибудь, – ломается, наконец, выдержка Наставника, и я облегченно вздыхаю. Защита выстояла.

– Нет, ну ты даешь, Ева! Вообще не лето на улице, а ты в одной рубашке! – отчитывает меня Егорка, пока роется в своем комоде. Принюхивается к одной толстовке, морщится, бессердечно откидывает ее. Я усмехаюсь, а моему мальчику все-таки удается выудить из ящика чистую вещь. – Держи, – насупившись, он отдает толстовку. – Вернешь, когда приеду.

– И постираю еще, – обещаю я. – А ты в выходные вещи в прачечную отнеси, запах невозможный…

– Волчьему нюху – может, и да, а остальным…

Хочу напоследок дать оплеуху этому оболтусу, но рука не поднимается.

– Ну, все, пойду я, – целую его в лоб, а Егорка смотрит в пол. – Еще к Насте обещала зайти.

– А что… – вдруг окликает он меня уже у самой двери, – до утра не можешь остаться? В Лондоне все равно на четыре часа меньше, успеешь, поди, на работу…

– Ага, а ты всю ночь не спать будешь? – упираю руки в боки я. – Уроки сделал? Ко мне-то с тренировки прибежал.

Мой мальчик краснеет от уха до уха.

– Давай за учебники, а потом баиньки.

Он кивает, и я с более или менее успокоенной душой могу уходить. Все-таки, неизвестно, чего там Наставник еще может придумать…

– Ева! – снова окликают меня. – Я это… соскучился по тебе очень, – бурчит Егорка под нос.

Улыбка невольно появляется на губах. Я возвращаюсь и обнимаю его, крепко прижимая к себе.

– Нас никто никогда не разлучит, – горячо обещаю я шепотом. – Ты всегда-всегда будешь моим младшим братиком, понял?

– Понял… – он смущенно выпутывается из моих рук и отворачивается к окну. – Иди уже…

– Чтобы матч финальный выиграли! – бросаю напоследок, зная, что после моих слов он и невозможное сделает, чтобы только победить.

– Ну, давай, рассказывай! – воодушевленно велит Настя, усадив меня перед собой в библиотеке, откуда давно уже смылись все, даже самые ретивые ученички. Последнего, собственно, подруга, на правах хозяйки сего славного «заведенья», сама вытолкала со словами «Утро вечера мудренее».

– Чего рассказывать-то? – непонимающе смотрю я на нее, пригубив горьковатый чай.

– Великий Перун, все тебе на пальцах нужно объяснять! – всплескивает руками Настя. – Номер раз, – она наглядно отставляет указательный, – про мужиков. Номер два – про работу. Номер три… хотя мне и первого хватит! – счастливо заявляет подруга.

– Да каких мужиков… – с тоской протягиваю я, потому что разум невольно уцепился за это. – Я там работаю вообще-то…

– А босс-то у тебя мужчина! – не отстает Настя (знает, куда копнуть, зараза).

– Чего ты привязалась к этому?!

– Колдографию его в газете видела, – ухмыляется подруга. – Такой милашка! Это ты про него диссертацию пишешь?

– Про его семью, – с нажимом говорю я в тщетной попытке оттянуть внимание от моего Принца.

– Ну и что? – любопытство в Настиных глазах растет в геометрической прогрессии.

– Нууу… их участие во Второй Магической Войне в Англии носит двойственный характер… – продолжаю активно увиливать я.

– Ева! Хватит дуру из себя строить! – не выдерживает моя сверхэмоциональная подруга. – Вторая Магическая Война в Англии – это, конечно, прек… тьфу! Ужасно, то есть, но мне более интересны твои боевые действия в отношении сероглазого блондинчика. Я слышала, как Северенко неодобрительно о нем отзывался, искренне не понимая, почему ты там до сих пор торчишь, потому мой вопрос: что у тебя с Драко Малфоем?

– Мы друзья, – спокойно отвечаю я, поймав разочарованный Настин взгляд. – Спим иногда вместе… – договариваю, чуть помолчав, как раз в тот момент, когда подруга делает глоток из чашки.

Несколько библиотечных формуляров на столе тут же познают безвинную кончину под разлившимся чаем, а сама Настя отплевывается оным через нос.

– Ты… Нельзя ж такие новости без предупреждения!! – прокашлявшись, выкрикивает она.

– А какие новости? – не понимаю я, но уже через секунду будто слышу сказанную мной фразу со стороны и заливаюсь краской. – Да я вообще не то имела в виду! Мы по-дружески спим! Безо всяких там! Просто рядом, В ОДЕЖДЕ!

– Вот с этого места поподробнее, – искренне недоумевает подруга, и мне, хочешь не хочешь, приходится рассказать ей всю историю.

– Ну ты даешь, женщина… – заговаривает Настя только через минуту после моего сбивчивого рассказа и округленными глазами смотрит на меня. Еще с минуту она оглядывает библиотеку, будто ищет книгу, в которой может быть подробно расписано разрешение ситуации. Видимо, не находит, потому снова обращается ко мне: – Слушай, Ева, отдай его мне, а? Ты же все равно не знаешь, что с такими делают!

– А ты прям знаешь!

– Знаю, – твердо заявляет она, и я невольно напрягаюсь и навостряю ушки, потому что советы по поводу мужчин у нее всегда дельные: – Переспи с ним. А потом спакуй вещи и возвращайся.

– Совсем с дуба рухнула? – невежливо интересуюсь я.

– А что! – усмехается Настя. – Ну ладно ты до свадьбы целомудрие хранила, ну ладно после Ваниной смерти, земля ему пухом, смотреть ни на кого не могла. Только теперь уже три года прошло, так что? Судя по рассказам, он тебе уже неоднократно намекал. Неужели так противен?

– Дело не в этом… Я не хочу, с кем попало…

– Да ты ни с кем не хочешь! – прямо заявляет подруга. – Я понимаю, год ты в трауре проходила, ну два. Только хоронить себя заживо зачем? Вон, Паша за тобой уже сколько увивается. Такой парень! А ты на него как на пустое место смотришь.

– Паша? – удивляюсь я.

Паша был Ваниным… ну, не то чтобы другом – однокурсником, а мне – так и вовсе знакомым. Хотя одна история нас вроде и связывала.

Вопрос, как приспособить палочку так, чтобы она одновременно и в руках не мешалась, и была всегда наготове, и не выпадывала ниоткуда, встал для меня особенно остро после заражения. В ту ночь палочку я засунула за пояс, что и обеспечило ей красивый короткий полет из-за моего не менее красивого пируэта с последующим жестким приземлением. Теперь крепить было решено на руку. За основу конструкции брались кожаные ремешки, прочные, но эластичные только в одну сторону. Мучилась я с этой ерундой не одну неделю, пока Паша не пришел на помощь. Магглорожденный, он быстро смекнул использовать материалы посовременнее. Так и появилась наша общая разработка, состоявшая из двух параллельных резиновых колечек с металлическими креплениями типа «зажим» и стягивающей их полоской с рычажком, позволяющим в мгновение ока освободить палочку. Паша видел только одну проблему – не у всех волшебников было настолько хорошо с реакцией, чтобы поймать палочку, выпадающую в буквальном смысле из рукава. Впрочем, для моих волчьих инстинктов сей вопрос не стоял, и я удалилась от разработки. А вот Паша идею до ума довел, и оказалось, что многие волшебники были не прочь ей воспользоваться. Закрутился бизнес, и мне даже предлагалось войти в долю на правах соавтора, но я, по молодости, дурости и доброте душевной, отказалась.

Впрочем, Паша «возместил» мне все сполна – после Ваниной смерти он здорово помог нам с Егоркой: похороны организовал, в один из покинутых, но добротных домов переселил, ведь мы на пепелище остались. Обходительный парень, недавно историей и раскопками стал заниматься…

В закрытую дверь библиотеки громко колотят, такое только за день до экзамена бывает.

– Легок на помине, – бормочет Настя, разглядывая через стекло незваного гостя. – Закрыто, – недовольно говорит она, приоткрыв дверь и твердо перекрывая проход выглядывающему из-за ее плеча черноволосому парню.

– Егор сказал, что Ева здесь, – не обратив внимания на тон, он чуть отталкивает Настю и входит. – Привет, – улыбается парень, глядя на меня лучистыми зеленовато-голубыми глазами.

– Ппривет, Паш… – Смотреть на него в свете открытых подругой сведений становится как-то неловко.

– Я думал, ты в Лондоне, – присев на краешек стола, непринужденно начинает он с кажущегося теперь очень дальним конца.

– Ну да, я… с Наставником приезжала поговорить. Скоро уже обратно отправляюсь…

– Ммм… понятно.

Затягивается долгая пауза, на которую Паша, видимо, не рассчитывал, а я просто пока сообразить стоящей темы для разговора не могу.

– А я тоже в Лондон собирался, – вдруг говорит парень с сияющей улыбкой на лице. – На пару дней. Можно я… у тебя остановлюсь? – на сорвавшемся дыхании выдает он.

Моя челюсть медленно ползет вниз, а брови – в противоположном ей направлении.

– Так, Павел, у нас тут, между прочим, серьезный разговор был, а ты вмешиваешься! – недовольно возникает Настя, аккуратненько выпихивая его из библиотеки. – И вообще, тебя Северенко искал, – ляпает подруга, видимо, первое, что пришло в голову, только бы парень ушел.

– Северенко? – удивляется Паша (и есть чему). – Ну… я пойду тогда. Увидимся, Ева, – тепло улыбается он на прощанье.

– Пока, Паш. – А вот моя улыбка скорее неловкая.

– Нет, вы посмотрите на него! – восклицает подруга, выпроводив брюнета и плотно закрыв за ним дверь. – В наступление пошел!

– А кто только что говорил: «Такой парень!»? – передразниваю я Настю.

– Не, ну правда хороший, подкатывать только не умеет.

Веселый девичий смех заполняет огромный библиотечный зал, но поглощается многоярусными стеллажами книг.

– А насчет Драко… – посерьезнев, начинает Настя.

– Мы друзья, – твердо отрезаю я.

– Ага, – скептически соглашается подруга, – до тех пора, пока сама штаны ему не расстегнешь.

– У меня с ним по умолчанию ничего быть не может, – устало протестую я, потому что до боли не хочется в это верить. – Но ты знаешь… – вдруг продолжаю тихим голосом, – когда он ко мне прикасается… я с ума схожу…

– Ты в него влюбилась, – без сомнений констатирует Настя.

– Да что за бред! Не могла я просто так влюбиться!

– А любовь не возникает просто так, – спокойно и с непохожей на нее мудростью говорит подруга. – Она появляется потому, что в тот момент вы оказались друг другу жизненно необходимы.

Тишина такая, что я мысли свои слышу. Даже темнота кажется гуще, будто она потихоньку подбирается со всех сторон к единственному включенному здесь светильнику.

– Я пойду, пожалуй.

– Угу, – кивает головой подруга. – Ты там… поосторожней с оборотнями, сама не попадись.

– Кстати! – вдруг вспоминаю я о вещи, рассказать о которой профессионально мне может только Настя. – Сколько крови нужно для ритуала?

Глаза подруги непривычно расширяются, и она отрезает с паническими нотками в голосе:

– Я ничего такого не делала! Так Северенко и передай!

Чего?

– Это ведь он тебе велел спросить?

Чего??

– Не он? – по удивленно сдвинутым бровям Настя довольно быстро идентифицирует мои невысказанные вопросы. – Тогда почему ты спрашиваешь?

– Да я вообще-то… – До пальца номер два (он же – работа) мы так и не дошли, потому историю об оборотнях Настя знает лишь вскользь. – А причем тут Наставник?

– Он тебе не говорил? Поберег нежную психику, – усмехается подруга и приглашающим жестом наливает мне еще чаю, показывая, что разговор все же не окончен. – Профессор Северенко по совместительству председатель дисциплинарного комитета.

– А ты-то как туда попала? – сначала не понимаю я, но потом воспоминания о «боевой юности» ставят все на свои места: – Погоди, ритуал на чужой крови что ли проводила?

– Да какой там! Я даже не участвовала, – возмущается Настя. – Так, присутствовала… интересно же! Чисто академически!

Я криво усмехаюсь. Ну-ну, академически. В Школе Настю боялись. И было с чего! Лучшей ведьмы, разбирающейся в кровавых ритуалах, просто не могло существовать: даже магистры и доктора этих не самых светлых наук с ней не всегда могли сравниться. На старших курсах она стала «правильной» девочкой и даже записалась помогать в библиотеку. Но я-то сразу почувствовала подвох… Конечно, как еще Настя могла достать редкие книги, как не при абсолютном доступе в библиотеку Школы! Наставник ей не раз предупреждения выносил, но все доказательства были косвенными: никаких мертвяков она из могил не поднимала, на свежевыкорчеванных внутренностях оных тоже предсказания не продавала. А тут, видимо, попалась…

– Да там по мелочи, – отмахивается подруга. – Так, пару кошек разодрали. Да и сделали-то криво! Я прям вся праведным гневом изошла! – заканчивает рассказ, полный окровавленных кишок, Настя. – Так чего ты там спрашивала? – деловито интересуется она.

– Сколько крови нужно для ритуала? – повторяю я вопрос.

– Дорогуша, – усмехается подруга, – это все равно, что я у тебя спрошу, кто победил в войне в Европе. Конкретизируй хоть чуть-чуть!

– Да в том-то и дело, что я не могу. Семь жертв, от восемнадцати до двадцати одного года, кровь как будто высосали, убийцы – оборотни, – кратко излагаю я суть дела.

– От восемнадцати до двадцати одного… – потирает Настя подбородок. – Ну слушай, а с чего вы решили, что кто-то ритуал готовит?

– А что еще может быть? Авария с массовым участием вампиров что ли? А чего ты там про возраст подумала?

– Ритуал маловероятен, его долго готовить нужно, все просчитать. Это тебе не заклинание бросить и даже не зелье сварить, очень уж тонкая процедура: свечи специальные, место… – будто не слышит последнего вопроса подруга.

– А кто говорит, что там все с бухты барахты? Так что про возраст, Насть? – не отстаю я.

Она сосредоточенно молчит, потом с сомнением качает головой.

– Да не, быть не может, – с нервирующим беспокойством отмахивается Настя. – Руны нужны, – в никуда выдает она.

Леденящий душу ужас прокатывается от сердца до кончиков пальцев, потому что до сего момента я еще думала, что ситуация не настолько серьезна.

– Были руны… – хриплым шепотом произношу я.

– Да этот ритуал… – начинает было отнекиваться подруга, но, видя мои расширенные от страха зрачки, сразу замолкает, а потом договаривает: – …только в нескольких местах в мире можно провести, в том числе – в Лондоне. Я тебе книгу дам, – хриплым голосом говорит она и уходит куда-то вглубь библиотеки.

Что Настя там, в темноте, сможет найти, я понятия не имею, но ей лучше знать.

– Ева, это опасно, – передавая мне старинный томик, но не отпуская его, тихо говорит подруга. – Не надо тебе ввязываться.

– Какая глава? – спрашиваю я, вытянув-таки книгу и пролистывая ее.

– Пятая.

– Спасибо. Увидимся, – встаю и подхожу к двери.

– Ева. – Сегодня у всех привычка звать меня, когда я уже готова уйти. – Оно того стоит?

Я только киваю. Сначала неуверенно, а потом совершенно спокойно.

– Ева. – Я переступила порог, но все же оборачиваюсь. – Тебе просто адреналина не хватает, но ты подумай о тех, кто здесь. – Чуть помолчав, Настя добавляет фразу, которую я и так могу прочесть в ее глазах: – Переспи с ним. Переспи и сразу возвращайся.

«Ты бы так и сделала», – одними губами шепчу я и покидаю Школу, натянув Егоркину толстовку.

====== Глава 14. Лед и пламень ======

«Надменный, как юноша, лирик

Вошел, не стучася, в мой дом

И просто заметил, что в мире

Я должен грустить лишь о нем.

С капризной ужимкой захлопнул

Открытую книгу мою,

Туфлей лакированной топнул,

Едва проронив: «Не люблю».

...........................................

И стал я с тех пор сумасшедшим.

Не смею вернуться в свой дом

И все говорю о пришедшем

Бесстыжим его языком».

(Н.Гумилев – «Любовь»)

В минуты отчаянного одиночества после выпуска из Школы я могла часами бродить по городу, рассматривая затейливые узоры лепнины на карнизах бывших доходных домов или молча беседуя со смиренными атлантами, которых вместо небосвода заставили «держать» крышу Эрмитажа. Когда становилось совсем невмоготу, я приходила на залив. Ну, как приходила… На самом деле, трансгрессировала между старым холодильником для продажи Кока-Колы и заброшенной кафешкой и проделывала путь в последние метров сто пешком. Садилась на холодные камни, смотрела на воду и думала.

Залив начали засыпать еще при советской власти, и я всегда смеялась над высоченными домами на «куриных ножках» вдоль набережной речушки, Смоленки, закованной в гранитные кандалы. Боялись, что вода вернется, но не теперь…

Скоро начнут засыпать и мое любимое место, и лет через восемь-девять не будет этой набережной, не будет спуска к воде и моего холодного камня тоже не будет. Наверное, здесь построят новые дома, этажей в двадцать, и из верхних можно будет видеть Исаакиевский собор…

Бок «Васьки»* с моей любимой набережной выходит аккурат на запад, и не одна я люблю встречать здесь закаты: будь то отдельные лучики, пробивающиеся через завесу туч и золотящие одно единственное пятно посреди сереющей бездны холодных волн; или ярко-горящее розово-оранжевое зарево, неестественно слепящей полосой подолгу висящее на горизонте уже после того, как солнце скроется за ним.

Не помню, как снова оказываюсь здесь и упираюсь руками о гранитный камень. На самом деле, может, и не гранитный, леший его разберет. Мой знакомый геолог говорит, чтобы понять, что за камень перед тобой, нужно его лизнуть. Нет уж, увольте! Лизать бордюры набережной, «разукрашенные» голубями, которых перекормили туристы, мне не улыбается, будь это хоть бриллианты!

С последними набережная схожа разве что температурой: ледяная, так просто не сядешь. Оглядевшись на всякий случай на предмет случайных прохожих, привычным легким движением я освобождаю палочку из крепления на руке, и она удобно ложится в ладонь. Очистив и разогрев на камне круг диаметром в полметра, перекидываю ноги через край и, довольная, наконец устраиваюсь на уютные посиделки. Хорошо, что Егорка дал мне толстовку! Здесь как-то непривычно холодно, даже для Питера, даже для ночи у залива. Небо ясное, только несколько угрюмых тучек мерно плывут в сторону города, грозясь уже завтра атаковать его ливнем, а то и оным же, но со снегом. В поисках луны я оборачиваюсь назад. А вот и моя аристократично бледная подруга, открывающая свое «лицо» почти полностью. Через несколько часов она будет горделиво висеть над темными водами, серебря дорожку в никуда, а пока… мне остается лишь представлять это, закрыв глаза, прогоняя по легким относительно чистый и такой приятно холодный воздух.

Я вздрагиваю, когда на щеку опускается что-то мягкое и вместе с тем колкое, мокрое… Снег?! Огромные пушистые хлопья лениво ложатся на асфальт, где и упокаиваются на веки вечные в качестве луж. Кажется, до утра тучки так и не дотерпели. Конец апреля, так их растак!

И все равно я с удовольствием сижу на набережной, пока уши и щеки не становятся совсем красными, а из носа не начинает течь, потому что уж очень не хочется возвращаться ко всему тому…

Ну что? Мелкими трансгрессиями назад? Уж нет! Лучше каминной сетью, торопиться все равно некуда.

*Васька – народное название Василевского острова, одного из районов Санкт-Петербурга.

В маленьком домике у кромки леса было непривычно тихо и темно. Драко выждал положенную по правилам приличия минуту после стука и только тогда начал громко возмущаться, барабаня по стеклу. Отклика, однако, не последовало. Малфой обошел домик кругом, заглянул в окна гостиной, спальни и даже кухни, но присутствия девушки не обнаружил. Для уверенности Драко дернул закрытую дверь и недовольно сложил руки на груди, когда первое не дало эффекта. Попытался открыть «Алохоморой», но замок только неприветливо фыркнул, выдав сноп белых искр, упавших на сухую траву, которую кое-как удалось потушить. Еще немного злясь, Малфой все же решил подождать, мало ли, решила зайти в магазин после работы, а у него вроде как есть время, да и подремать дома он успел. Полчаса Драко скоротал сидя прямо на пороге, играясь с разными заклинаниями и перебирая в голове сложные составы. Но есть же предел терпению! Он посмотрел на часы: пятнадцать минут десятого – в это время она уже всегда была дома.

Малфой собирался разобижено уйти и вообще игнорировать девушку весь завтрашний день, но когда он поднимался, пальцы скользнули по подоконнику, всаживая занозу. Он зашипел и посмотрел на «обидчика». Четыре неглубокие борозды, оставленные острыми когтями. Эта небольшая улика почему-то сразу сложилось в одну картинку с отсутствием Эвы. То соплохвостово нападение! Поттеру, конечно, сообщили, но при близости дома к лесу не таким уж и значительным оно казалось…

– Эва… – неосмысленно прошептал Драко, и сердце вдруг застучало неровно, а в голову стали закрадываться неприятные мысли. – Но барьер же…

«Или где-то в городе?» – Он достал монету (до ужаса удобная штуковина!), чтобы связаться с Поттером и теми, кто сегодня дежурил. Волшебников в Англии около трех тысяч, но никто же не будет отслеживать ВСЮ магию, чтобы отыскать одну чертову девчонку! Как бы потом труп не пришлось искать…

Малфой уже сосредоточился на трансгрессионной воронке, но легкий хлопок разбил всю концентрацию к драклам. Он обернулся и увидел ее. Сковывавший сердце лед беспокойства оттаял, и стало невероятно легко, как будто у Драко из пиджака вытащили что-то тяжелое. Но облегчение в мгновение ока сменилось раздражением. Эва брела по полю в обнимку с большой книгой, медленно переставляя ноги, шмыгая носом и глядя в пустоту. На девушке были все те же джинсы, а вот рубашка… выглядывала из-под мужской толстовки. Малфой слишком хорошо знал, откуда у девушек берутся такие вещи. Как-то раз он без предупреждения заявился к Панси, а она открыла дверь в рубашке Алекса. Примерно тогда и закончилась привычная жизнь аристократа.

«А может, она пошла в библиотеку после работы? Забежала до этого домой, чтобы накинуть что-нибудь, холодало, в конце концов…» – еще пытался образумить себя он, но что-то подозрительно напоминающее ревность затапливало сознание.

Заметив Драко, стоящего у двери со сжатыми кулаками, Эва на секунду остановилась, будто раздумывая, а не трансгрессировать ли ей от греха подальше, но потом все же решила, что не удостоит босса позорным побегом. Когда она подошла к домику, Малфой воззрился на нее суровым взглядом.

– Ты где шлялась?! – внезапно грубо и резко выкрикнул он, сильнее сжимая кулаки, чтобы сдержать гневную дрожь.

Эва поначалу замерла с открытым ртом от такой наглости.

– Гулять ходила! – после прошедшего шока злобно рявкнула девушка, мстительно сузив глаза и вернув Драко его взгляд и интонацию с процентами, да такими, что Гринготтские гоблины сдохли бы от зависти.

Малфоя это немало осадило. Толстовка и книга все еще вызывали раздражение, но уже много меньшее, ведь Эва в конце концов вернулась в домик у кромки леса, куда Драко повадился приходить чуть ли не каждый день, а потому, наверное, ничего страшного…

– И поесть ничего не приготовила? – с привычной наглостью, но уже спокойно поинтересовался он.

Девушка набрала было воздуха в грудь, но достойного сарказма не придумала и выдала лишь короткое холодное «Нет».

– Дверь была закрыта, – посетовал Драко, когда Эва направила на нее палочку, появившуюся из рукава.

– Знаешь, некоторые люди закрывают дверь, когда уходят, – недобро рыкнула девушка, справившись с замком.

– Это невежливо… – совсем по-детски пробормотал Малфой.

– Невежливо?! – закричала она, шмыгнув носом и резко обернувшись. – Невежливо – заявляться в чужой дом как к себе!

Эва снова отвернулась к двери, но входить не спешила. Девичьи плечики вздрагивали, и Драко мог бы поклясться, что слышал всхлип.

– У тебя плохое настроение, я вижу, – недовольно хмыкнул Малфой.

– И правильно видишь! – так же истерично заявила девушка.

– Ллладно, давай, заходи уже, прохладно здесь, – он чуть подтолкнул ее ко входу.

– Да пошел ты, Драко! – закричала она, поворачиваясь, чтобы высвободиться из его полуобъятий. – Какая же ты сволочь! У тебя девушки вместо домовых эльфов! Бедняжка Астория, ведь ей еще с тобой жить!

Драко оторопело смотрел на нее. Несколько раз на его памяти она выходила из себя, но выглядело это игриво и совсем необидно, теперь же… Он хотел возмутиться, и с языка наверняка бы сорвалось гнусное «грязнокровка», но тут Малфой заметил, как дрожит подбородок, как она прячет глаза, как капелька прочертила мокрую дорожку по щеке.

– Ты… плачешь что ли? – удивленно спросил он.

– Ничего я не плачу… – прохрипела Эва сдавленным голосом, прижимая подбородок к груди.

– Эй, ну не надо, а… – давя нарастающую панику, попросил Драко.

Он видел ее слезы – страха перед напавшим оборотнем, боли за брата, но все это… вроде и не относилось к нему лично, потому можно было снисходительно положить руку на голову и приласкать маленького котенка. Почему она заплакала сейчас, а главное – как это остановить, Драко не имел даже близкого представления! Алекс, наверное, знал: Панси о нем вообще и слова дурного не сказала, только щебетала, какой он чудесный, замечательный, понимающий и далее по тексту, а уж ее истерики Малфой не раз наблюдал в Школе. Смотреть он на них, как и все мужчины, не любил, успокаивать не умел, потому тихонько удалялся, оставляя девушку на попечение ее подруг. Сейчас, в общем-то, тоже можно было уйти, но… вот это дурацкое «но» зудело в голове, не давая двинуться с места!

– А что, если и плачу?! То что?! Что… – Эва прижала книгу к груди и, сделав шаг назад, оперлась на дверной косяк.

– Эй, я просто… – Драко коснулся ее плеча.

– Не трогай! – закричала девушка, не очень убедительно пытаясь сбросить его руку и всхлипывая еще сильнее. – …меня… – на выдохе закончила она, а пальцы крепче сжали ткань пиджака.