Текст книги "Talk to me (Поговори со мной) (СИ)"

Автор книги: Evelyn_Lovebridge

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

– Может, тебе пора вернуться? – чуть обеспокоенно спрашивает Настя.

– Что? Нет, не сейчас, – я сажусь, но руку от пальца не убираю.

– Понятно. Вижу, с последнего моего визита дела сильно продвинулись, и ты больше не френдзона, – Настя ловит мой якобы непонимающий взгляд. – Колечко обручальное очень красивое.

– Это не обручальное кольцо, – я отрицаю только последнюю часть Настиного умозаключения, пряча руку под стол.

– Тогда почему на правой руке?

Потому что для нас это было действительно что-то вроде обручального кольца. Обязательство, которое мы хотели взять, а не которое кто-то навязывал.

– Ева, давай посмотрим на это так, – Настя всегда понимала, как я думаю, – тебе кажется, что он абсолютно искренен и открыт с тобой, но если бы ты хоть на секунду сняла розовые очки, то смогла бы рассмотреть второй вариант. Это ведь он надел тебе кольцо на правую руку, верно? Ты не думала, что он просто… хочет избежать лишних вопросов? Коль скоро здесь обручальное кольцо носят на левой руке, про твое никто и не задумается! К тебе никто не будет приставать, тебе не придется врать, а значит, подводить его под подозрение.

– Неправда! – по-детски уверенно и отчаянно заявляю я.

– Ладно, давай с другой стороны подойдем… – начинает раздражаться Настя. – Допустим, он с тобой искренен. А ты? Рассказала ему про диссертацию, мракоборец ты мой недоделанный? О его жизни напишут свиток длинной метров в десять, а то и больше! Уверена, его самолюбию польстит! А потом он скажет: «Чао, мерзкая маленькая грязнокровка», и ты наконец вернешься в Россию!

Иногда я жалею, что рассказываю Насте все в мельчайших подробностях, но это будет позже, потому что сейчас правда о том, на каких небесах я провела последние три недели, льется безостановочно. И странное дело, я вижу – она завидует. Она, у которой никогда не было проблем с мужским внимание, смотрит мне в глаза с разгорающейся ревностью к моему смешному счастью.

– Солнце, это все прелестно, – чуть надменно заявляет Настя, подходя к окну, и продолжает уже чуть лениво: – только зачем тебе эти проблемы? Он почти женат, и если ты этого не понимаешь, то ничем помочь не могу. Ты можешь спокойно вернуться в Россию, и найти себе сотню чудесных парней, с которыми можно также чудесно заниматься сексом, которые будут относится к тебе по-человечески, и заметь…

– А я не хочу сотню! – зло восклицаю я. – Я не хочу быть, как ты! Не хочу спать с каким-нибудь парнем, потому что припекло! Я хочу заниматься любовью с тем самым. Хочу, чтобы он рассказывал мне о глупостях, творящихся в его голове, хочу видеть, как он радуется. Хочу любить его. А ты… и не знаешь, что это слово значит!

Она никогда не злится. Не срывается, не кричит.

– Ты, пожалуй, напиши Северенко, когда Егора забрать нужно, – спокойно говорит Настя, направляясь в комнату. – Конечно, каминной сетью он, наверное, и сам доберется…

– Насть… – я иду за ней, но слова «Прости меня» не произносятся.

– Хотя он несовершеннолетний, а это международный перелет.

– Ну, Настя…

– Так, я вроде у тебя ничего лишнего не оставила? – подруга оглядывает мою спальню, в ее руке уже маленький чемодан.

– Настя…

– Если что, отправишь мне с Северенко, – она аккуратно проходит в гостиную, едва задев меня плечом.

– Настя…

– Увидимся в Питере. И да. Палец смазывай кремом, а то колечко жжется, наверное. Транзитный пункт Болгария! – выкрикивает она четко, бросив в камин горсть летучего пороха, и исчезает в завихрениях зеленого пламени.

Я так облажалась… Четыре часа назад разорвала отношения с Драко, а теперь с пеной у рта доказывала их состоятельность перед лучшей подругой. Одно слово: женщина.

Вдруг в гостиную, выбив окно спальни и почти вышибив дверь в оной, в буквальном смысле влетает Егорка. Снеся горшок с летучим порохом с каминной полки, он врезается в стену и шлепается на пол.

– Егор! – я кидаюсь к нему, потому что при таком падении травмы неизбежны.

– Ааааай… Что случилось? Я зеленый свет видел! – запыхавшись восклицает он.

– Ты… рука... Ах… – я бессильно вздыхаю. – Настя уехала.

– С чего вдруг? – удивляется мой мальчик, морщась от боли. – Ей же Наставник подписал даже бумагу, что она может тут в течение недели оставаться!

– Так… вышло. Пойдем в ванную, у меня есть Костерост, – я помогаю Егору подняться.

За Эвой струился легкий шлейф свадебного платья. Эта мысль казалась Драко вполне логичной, ведь платье было белым и длинным. Отчего-то он знал, что найдет в своем кармане обручальное кольцо – тоненький золотой ободок с маленьким бриллиантом. Малфою не хотелось видеть это кольцо, но он уже взял Эвину левую ладонь в свою руку.

– Не та рука, – сказала девушка.

– И не та невеста, – откуда ни возьмись появилась Астория в еще более шикарном, чем у Эвы наряде.

Только теперь Драко заметил окружавшую их толпу гостей.

Эва грустно улыбнулась и отправилась прочь по проходу.

– Нет, постой! – закричал Малфой, собираясь броситься за ней, но Астория его остановила, с необычайной легкостью удержав мужчину за ворот рубашки.

Невеста смотрела на него темными злобными глазами, ее всегда безупречная улыбка постепенно превращалась в волчий оскал. Драко обернулся в сторону матери в поисках помощи и увидел, что гости – это оборотни всех мастей, хищно глядящие на него. Он пытался вывернуться, но Астория все туже стягивала ворот рубашки рукой-лапой, уже покрытой шерстью. Забили колокола, он дернулся назад и чересчур больно ударился о свадебную арку.

Мозг затрубил тревогу, когда Малфой полетел с кровати, и он резко распахнул глаза. Одеяло еще было обвито вокруг шеи, сердце билось как ненормальное, не давая спокойно дышать, по лицу градом катил холодный пот.

– Вот бред-то… – Драко потер глаза и посмотрел на свой стол.

Маленький колокольчик в антикварных часах всегда звонил очень тихо, к звуку Малфой привык еще в детстве, но сегодня это было громко и страшно. Рядом с часами стояли пастушка и трубочист, опираясь друг на друга. Наверное, они бы и так могли стоять, по отдельности, но с тех самых пор, как Драко невесть зачем выпросил их у матери, их было двое.

Совсем как люди. У них отчего-то есть глупая привычка сбиваться парами, группками: как Золотое Трио было неделимо, как отец не представлялся без матери. Да даже Крэбб и Гойл, подумалось Малфою. Когда Крэбба не стало, Гойл начал вести себя иначе, будто потерял конечность. Что заставляет людей быть вместе? Вот Грейнджер, например. Зачем ей Поттер и Уизел? В школьные годы Малфой нередко зло шутил со своими приятелями, что спит она, наверное, с обоими, хотя и тогда, и сейчас прекрасно понимал, что о сексе всезнайка думает куда реже, чем о каком-нибудь новом сообществе в защиту мантикор. Идеальная Грейнджер, умная до невозможности, плюющая на мнение всех остальных о себе… или… может, ей было и не все равно? Неужели она переживала из-за того, что все относились к ней, как к невыносимой всезнайке? И только Поттер с Уизелом, кажется, в полной мере ценили это. По их рассказам, так это ее раздражающее качество не раз спасало им жизнь. Вон, Поттер даже теперь к ней прислушивается. Она восполняет им нехватку мозгов, они ценят ее. Они закрывают дыры друг друга…

Наверное, если бы пастушка и трубочист потеряли по ноге, они не смогли бы стоять по отдельности. А вместе? Малфой поднялся с пола, чтобы проверить теорию. В голове его зарождался ненормальный план.

Драко трансгрессировал на поле. Слух у оборотней, по его последним наблюдениям, феноменальный, но не настолько ведь. Да и если он издалека заметит свет, можно сразу удалиться, хотя подружки, наверное, и в темноте могли вести девичьи беседы. А он будет отчитывать ее при Насте или тактично попросит выйти с ним? С другой стороны… босс, который явился в два ночи, чтобы отругать за отсутствие на работе в течение четырех дней, хотя раньше и ухом не вел? С третьей стороны, если бы это было по работе, то зачем подарок, который Малфой сжимал во вспотевших ладонях?

Он остановился в нескольких метрах от дома, придумывая что скажет. Но все мысли, как назло, разлетались. Ладно, можно сообразить и на ходу.

Когда Драко уже наконец решился стучать, он заметил, что окно спальни некрепко стоит в проеме и частично вообще разбито. Его охватило то же паническое чувство, что было, когда он обнаружил следы когтей на Эвином подоконнике. Наглухо задернутые шторы настораживали еще больше. Оставив коробку под окном и вооружившись палочкой, Малфой осторожно толкнул раму, готовясь атаковать.

В спальне стояла гробовая тишина, постель расправлена, одеяло скомкано, и ни одной живой души. Стараясь не шуметь, Драко пролез в комнату, все так же держа палочку наготове. Дверь спальни тоже едва висела на петлях, но на удивление не было следов борьбы, крови или вспоротых подушек, будто девушку утащили спящей.

Послышались какой-то звон, чертыхание и шаги. Малфой спрятался за штору, надеясь нанести неожиданный удар. «Цель» шарахнулась от него, ловко увернувшись от Ступефая.

– Драко? – прозвучал знакомый девичий голос.

– Эва? Что ты тут делаешь?

– Что я… Здравствуй! Я живу тут вообще-то! – девушка отряхнула футболку от щепок.

Снова топот бегущих ног. Эва испуганно посмотрела в сторону гостиной, резко схватила Драко за лацкан пиджака и толкнула мужчину к шкафу, чтобы перекрыть обзор от двери.

– Ева, что случилось? – на пороге появился заспанный Егор, сжимающий палочку в руке.

– Ничего, милый, – она погладила его по плечу. – Споткнулась, упала, ты же знаешь, какая я неуклюжая.

– Пх, – тяжело вздохнул мальчик. – Я уж думал, тебя убивают… – он развернулся и отправился обратно в гостиную. – Спокойной ночи!

– Спокойной, – Эва закрыла, как могла, дверь, щелкнула замком.

Девушка глубоко дышала, пытаясь унять паническую дрожь. Наконец успокоившись, Эва обратила внимание на Драко. Еще с минуту они стояли, тупо глядя друг на друга.

– Почему окно разбито? – бросился он с места в карьер. – И с дверью что? Да, наглость его по-прежнему не знала границ.

– Егор... в поворот не вписался, – и Эва понимала, что бороться с этой наглостью бесполезно.

– А почему не починила?

– Мне… эти заклинания плохо даются, особенно на больших объектах. Обычно мужчины починкой занимаются. Нужно мастера вызвать, но руки не доходят.

– Понятно, – Драко плюхнулся на кровать.

Они снова замолчали.

– Так… ты просто решил зайти? Или есть какая-то особая причина, по которой ты явился ко мне в два часа ночи? – девушка не выдержала долгого молчания.

– Я… Тебя не было четыре дня на работе! – Драко вскочил и вперил в нее суровый взгляд.

– Не ори! – тихо зашипела на него Эва и продолжила спокойным голосом: – Я сказала Гарри, что ко мне приехал брат, и он отпустил меня, пока идет дело. Да он даже рад был. Он немножко… параноидален по поводу всего это слива информации, поэтому готов заблокировать любой источник.

– Я твой начальник, – Малфой изо всех сил старался не повышать голос, но выходило из рук вон плохо.

– А он твой начальник, значит, и мой тоже.

– Все равно, это…

– Я знаю. Знаю. Я не должна была так делать. Я много чего не должна была делать… Ты… я… вот, – она сняла кольцо и вложила его в ладонь Малфоя.

– Зачем ты…

– Боюсь, после того, что я тебе расскажу, ты мне палец вместе с ним вырвешь. Мне… – она сделала глубокий вдох, выдох, не помогало. – Черт, как же это сложно!

Драко смотрел на нее и уже отчаянно ничего не понимал. С другой стороны… он вдруг осознал, что и не желает понимать. Наверняка, она сейчас расскажет какую-нибудь глупость, мелочь, о которой тревожатся девчонки. А потом, когда он ей эту глупость простит, взъярится на него, ведь как он может упускать важность таких вещей! Тогда все будет кончено, без шансов. А если не глупость? Тогда все тоже кончено. Без шансов. Но он так хотел украсть у судьбы еще две недели, месяц и, может быть, пару деньков, в которые ему не придется притворяться и изображать из себя нечто.

– Погоди, – Малфой остановил Эву, когда она уже набрала побольше воздуха в грудь и решила пороть правду-матку. Он подошел к ней и надел кольцо обратно на безымянный палец правой руки. – Я… не хочу знать. Ничего.

Он прижал ее к себе, не глядя на ошалелое лицо. Сладковатый аромат духов обвил его, и, плохо соображая, что делает, Драко уткнулся носом в ее шею, с удовольствием втянув воздух.

– Зачем… зачем ты пришел? – спросила она, почти плача.

Эва стояла, не поддаваясь желанию тоже обнять его, опустошенная его последними словами.

– Я подумал…

– Есть чем? – не удержалась она, усмехнувшись сквозь собирающиеся на ресницах слезы.

– Туше. Но да… вот, кажется, появилось, чем. Короче, я подумал и решил, что мне нужен друг.

– Оу… – короткий вздох выразил смесь разочарования и удивления.

– Я… в общем… сейчас, – Драко отпустил девушку, усадил ее на кровать и призвал из-за окна коробку. – Вот. Подарок, – он вручил его Эве и приземлился рядом с ней.

Она открыла коробку и долго непонимающе пялилась на кукол.

– Поиграть хочешь? – наконец спросила Эва, посмотрев на Малфоя, а потом снова вернулась к игрушкам. – Ой, они сломаны. – Черный бархатный камзольчик трубочиста сидел бы на нем идеально, но болталась пустая штанина; из-под накрахмаленной розовой юбочки пастушки выглядывала только одна фарфоровая туфелька.

– Это я их сломал, – почти с гордостью заявил Драко.

– Нарочно? – Эва непонимающе уставилась на него.

– Нет! – попытался заверить ее Малфой. Пришла пора приводить ненормальный план в исполнение: – Я был ребенком. Игрался в одной из гостиных. Знаешь, огромные особняки удивительно неприспособлены, чтобы в них жили маленькие дети. Там повсюду стоят жутко дорогие штуки, вот вроде этих. Этим куклам лет двести, наверное. Короче, я… «не вписался в поворот» на своей детской метле и сшиб их. Среди потерь – по ноге на каждого (я тоже кость сломал), у них еще на руках пальцев не хватает, кажется. Мать бы простила, но отец… Он всегда жутко сердился, когда я что-то делал неправильно. Скажешь: «Почему просто не починить?», но у меня тогда еще палочки не было, а чтобы хоть одна живая душа прознала, мне не хотелось. Мой приказ не рассказывать против отцовского – говорить… Домовик, конечно, головой о стену побьется, но потом расколется. Тогда я просто выпросил игрушки у матери. Нормальный детский каприз. Вот они и стояли пятнадцать лет у меня на полке… на столе… Я о них и забыл вовсе, когда получил палочку и мог починить их сам, да… и конечности задевались куда-то. Но они-то стояли, не падали. Всегда вместе стояли… Ты… ты понимаешь, о чем я? – Драко, все это время смотревший в стену, повернулся к Эве. Она быстро спрятала взгляд, хотя сама-то весь рассказ наблюдала за Малфоем. – Понимаешь? – повторил он, и девушка неуверенно кивнула.

– Кажется… да.

Тишина опять зазвенела в ушах.

– Только… вот чтобы без недопониманий. Куклы… это типа мы с тобой? – она пыталась быстро сморгнуть слезинки, но пришлось «незаметно» утереть их рукой.

Драко не смог сдержать искреннего смеха, хотя и постарался не делать это слишком громко.

– Ты знаешь, что только что испортила самый романтичный момент, который кто-либо когда-либо создавал на этой планете?

– Ага, – ответила Эва хриплым голосом, шмыгнула носом, – но мне так спокойнее.

– С другой стороны, на романтику я могу больше не рассчитывать? – Драко очень хотелось, чтобы она немедленно опровергла его слова, более того, всю глупую ложь он придумывал единственно с этой целью. Конечно, можно было просто рассказать ей про свое прозрение по поводу «дыр в людях», про строгого отца и заботливую мать, но… примеры, как правило, работали куда эффективнее.

– Можешь не рассчитывать, – помотала головой девушка. – Я уже забыла, как говорят всю эту розово-ванильную чушь, но… короче, пусть будет вот так: четыре дня назад я уже потеряла тебя в романтическом смысле. Неделя, две, это случится снова. Я не хочу. Драко… ты прости, но я… у меня сил на это не хватит, – она отвернулась, и он услышал сдерживаемые всхлипы.

– Я знаю… – все внутренности у Драко перевернулись, – но ты, – он взял ее за руку, – ты помоги мне стоять. Пожалуйста.

Эва снова всхлипнула и кивнула, сжав в ответ его ладонь.

====== Глава 22. Один, последний раз ======

«Я могу смотреть и не прикасаться...

Ведь так легко лгать, когда твои губы накрывают мои.

Ты сохранишь секрет, если мы перейдем черту?

Потому что мне это так нужно сегодня…»

(Сергей Лазарев, «Keep your mouth shut»)

Ночь – время глубоких и пространных мыслей. И вот, пока Драко ненавязчиво прижимается сзади, я думаю. Думаю о том, каково это – быть мужчиной. О них вообще редко думают. Мы, женщины, только и знаем, что рассуждать: любит – не любит, придет – не придет, женится – не женится… на другой или на мне. Мужчина должен быть всегда сильным, непоколебимым, терпеть. А вдруг он тоже устает и просто закрывает глаза на все: на работу, на женщину и на свою глобальную ответственность за все это? И вот, если что-то у него не получается, мы сразу зовем его неудачником. И ему приходится жить с ощущением «я – неудачник».

Вот у женщин есть волшебное «зато». Я не красавица, зато умная. У Насти моей все с карьерой не очень клеится, зато от мужиков отбоя нет. У моей мамы одна дочь непутевая, зато сестрица моя – полнейший идеал… Почему у мужчин «зато» работает в обратную сторону? Драко, и умный, и лицом вышел, но зато нет денег и приходится «продаваться» глупой девке, которая (зато) богачка и краса писаная. Егорка, еще пару лет, и начнет играть за какую-нибудь квиддичную команду, это точно, но зато сирота и друга-то закадычного нет.

Им вечно приходится соревноваться, выпячивать свои достижения, перед нами, которые посмеются, глядя на эти конкурсы «у кого длиннее», но выберут-то в конце концов победителя. И когда мне будет нестерпимо больно, я поплачу в подушку или приду положить голову на плечо своего победителя, пожалуюсь ему на проблемы, буду ждать, что он их решит.

А вдруг, им тоже так нужно? Нужно, чтобы молча приняли, принесли чаю, погладили по голове, выслушали… и все это – не один день, не неделю, а долго-долго, пока жизнь не наладится. Мы давно уже смели эту границу полов в жизни, но только сейчас мне удалось избавиться от нее в голове. Оказывается, мы просто два человека, которые могут сделать друг для друга что-то доброе, дружеское… любящее.

Драко не похож на болтуна, но сколько же времени ему пришлось молчать, раз со мной он говорил без остановки? Как же ему, наверное, было одиноко…

Мысль начинает теряться во тьме полудремы.

Ночью из окна моего дома открывается зачаровывающий вид: очертания черного леса, поле, по которому клубится серебристый в свете луны туман, и ты будто тонешь в мареве облаков. Впрочем, в самом доме темнота чернейшая – ни зги не видно, а холодный воздух пробирается внутрь несмотря на плотно задернутые шторы.

Драко прижимается сзади плотнее, посылая по телу горячую волну, и я сразу резко открываю глаза. Это он во сне, наверное, думает, что обнимает подушку.

Я сильнее вцепляюсь в одеяло, свожу ноги, пытаясь унять часто бьющееся сердце. Ерзаю, хочу вывернуться из его объятий…

– Прекрати дергаться, – внезапно раздается его раздраженный голос. – Я ж тебя не насилую, в самом деле, – он просовывает руку снизу, обхватывая талию обеими руками, нечаянно сдвигая футболку, касаясь пальцами голой кожи.

– Драко… зачем ты…

– Холодно. Окно разбито. Мне холодно. А ты одеяло захапала.

– Ммм, – понимающе мычу я в ответ.

Но понимания хватает секунд на тридцать, потому что его рука уже совсем не случайно начинает пробираться все выше, к груди. Резко развернувшись, я накидываю на него одеяло и тут же жалею об этом: мы оказываемся будто в коконе, совсем наедине, лицом к лицу.

– Теперь не так холодно. Отпускай. Можешь забрать все одеяло, – дрожащим голосом говорю я.

– И оставить тебя на растерзание сурового английского лета? Ну и какой из меня тогда джентльмен?

– Никакой… Драко… из тебя всегда никакой джентльмен…– облизываю высохшие губы. Хорошо, что он этого не видит: в кромешной тьме даже я со своим звериным зрением ничего не могу разглядеть.

– Разреши мне попытаться, – он на ощупь обводит рукой контур лица, скулы, доходит до линии губ.

Главное сейчас – не закрыть глаза и не позволить себе отдаться ощущениям.

– Что ты делаешь? – едва слышным шепотом спрашиваю я, когда он чуть задевает пальцем подбородок и движется ниже по шее.

– Хочу запомнить очертания твоего тела, – выдает он заготовленную, до тошноты романтичную фразу.

– Драко, мне не пятнадцать, я не куплюсь на это, – фальшь всегда возвращает мне разум. Хотя какой тут разум: я должна была давно оттолкнуть его, но дрожащие пальцы вместо этого сжимают его футболку.

– А здесь никто не продается, – говорит он.

Его тяжелое горячее дыхание на моих губах. И я закрываю глаза. Прикосновение, едва уловимое, тело тянется за ним, хотя остатки здравого смысла кричат: «НЕТ!».

– Драко…

– Последний раз, – его рука уже под моей футболкой, уже поглаживает грудь. Подвеска-волчица в очередной раз покидает шею. – Только один, последний раз, – обещает мой Принц, сжимая мою ягодицу, придвигаясь ближе, втискиваясь между ног.

«Последний раз, – обещаю себе я, смело и резко поддаваясь его ласке, алчно приникая к его губам. – Всего один раз…»

Момент – мы без одежды, без стеснений. Меня стремительно заполняет ощущение восторга, предвкушения. Он проходится губами по линии челюсти, шее, щекочет языком яремную впадинку. Но все это – быстро, нетерпеливо. Мы не виделись четыре дня. Четыре дня – ничтожный срок, когда есть недели и месяцы. Четыре дня – что четыре века, когда ты стремительно приближаешься к катастрофе.

Дверь закрыта: я помню, как щелкнул замок, поэтому можно дать себе чуть-чуть свободы. Можно судорожно, несдержанно, со стоном выдохнуть ему в ухо. Можно с рыком опрокинуть его на спину и забраться сверху, чтобы дразнить его, опускаясь почти до конца, чуть касаясь напряженной плоти, а потом ускользая.

В какой-то момент Драко это надоедает, он с силой давит на мои бедра, заставляя впустить его, и я вскрикиваю от неожиданности: мала еще, в такие игры с ним играть. Впиваясь ногтями в его плечи, дрожу несколько секунд, получив то, что хотела, а потом прижимаюсь ближе, жадно целую, позволяю ему оказаться сверху и извращенно наслаждаюсь ощущением принадлежности. Мы растворяемся друг в друге. Раз – и все. Как сахар в чае. Бесконечно.

Реакция на звуки во время сна у Егора была довольно странная, звериная: он мог легко игнорировать разговоры, звук будильника, дождь и ветер, но как только появлялось что-то необычное, чего не должно было, по идее, быть, парнишка сразу просыпался. Ева, конечно, производила уйму шума даже во сне, но крик – это уже слишком! Наверное, кошмары вернулись, нужно ее разбудить. В детстве Егор не решался приходить к ней, хотя слышал всхлипы из ее комнаты, слышал, как она стонала во сне.

До него не сразу дошло, что дверь «открыта» с другой стороны. По кромке болтались петли, видимо, она просто не выдержала веса и сорвалась, но вот замок был в порядке. Егор уже собирался как можно аккуратнее отодвинуть дверь, чтобы не свалить ее окончательно. Ева постанывала, то тише, то громче, и вдруг…

– Драко…

Егор замер, уже касаясь двери. Он встряхнул головой, потер глаза, ущипнул себя, чтобы убедиться, что не спит.

Тихий блаженный вздох. Низкий мужской хрип.

Ночная тьма скрывала Егора и скрывала все от него. Он закрыл глаза, обостряя нюх и слух. Сладковатый женский аромат, смесь апельсина, розы и ванили. И другой, чужой запах. Тяжелый, подавляющий.

Парнишка продолжал стоять за дверью, дрожа от гнева. Из-под сомкнутых век потекли слезы. Хотелось выбить дверь, посмотреть этой лживой, подлой гадине в глаза… Только тело не слушалось: чувство обиды заполняло его с головы до пят, но осознание потери было сильнее. Он потерял уже немало важных людей. Родители, брат… за пять лет два друга обратились соперниками, трое стали чужими, и только Ева оставалась островком безопасности. Постоянством. Координатой «ноль, ноль, ноль».

Ноги сами вынесли Егора на улицу, в клубящийся холодный туман. И он побежал. Прочь, не разбирая дороги, продираясь сквозь деревья, не обращая внимания на колючки, цепляющиеся за серо-коричневую шерсть. Бежал туда, где, может быть, были его сородичи.

Женщины веками мучают мужчин, «позволяя» им заниматься с собой сексом. Но все это такая чушь! Нам тоже это нравится. И прелюдия нравится не меньше, чем сам процесс. Нравятся прикосновения, вздохи, стоны, хрипы. Нравится чувствовать себя слабой, уязвимой в руках мужчины, которому можно довериться.

И то, как Драко смотрит на меня сейчас, и то, что он словно внутри моей головы, словно знает, чего я хочу… ни с чем не сравнить. Мы слились, совпали. Как куклы, которые идеально смотрятся вместе и не могут стоять по-отдельности.

Мы лежим, пытаясь отдышаться. В ушах до сих пор звенит его последний стон, в глазах стоят белые пятна, разлетаясь звездочками. Так сильно было в первый раз…

– Ты… как? – слова ему удается произносить только на выдохе.

– Голова… кружится, – как, впрочем, и мне.

– Круто, – Драко определенно ухмыляется. – Может… еще разок?

– Сволочь.

– Это еще почему? – он поворачивается ко мне, подперев голову рукой.

– А как же: «Только один раз»?

– Ну ты ведь мне не поверила? – он находит мою голову и поглаживает волосы.

– Сволочь… – тихо повторяю я.

– Ага.

Мы долго молчим, держась за руки, переплетя пальцы.

– Слушай… эмм… помнишь, я говорил тебе, что хорошо бы сделать после секса?

– Драко Малфой, не говори мне только, что собираешься отправить меня на кухню сейчас, – он просто обязан услышать угрозу в моем голосе.

– Нуууу… не отправить. Попросить. Очень зажевать что-нибудь хочется.

– Да ты… нет, ну в самом деле!

– В последний раз?

– В последний раз, и можешь быть в этом уверен, – метнув в него подушку, нехотя встав с постели, я надеваю свою длинную футболку и отправляюсь на кухню. Вроде с ужина еще что-то должно было остаться…

В гостиной на удивление прохладно, даже мою комнату с разбитым окном не так продувает. Я захожу туда на цыпочках, чтобы не разбудить Егора. Сквозняк, вроде бы, от входной двери. Сердце колотится в груди все сильнее с каждым шагом. Инстинкты подсказывают то, что мозгом я еще не осознала. Запах тянется к распахнутой двери и наружу. Сначала человеческий, а за ним…

Драко лежал на кровати, заложив руки за голову, и наслаждался проникавшим в комнату туманом, который приятно холодил разгоряченное тело. В голову Малфою лезли самые разные мысли, пожалуй, наиболее «мудрой» была следующая: «С любимой женщиной всегда непросто: либо она снится, либо не дает спать». С любимой женщиной… с любимой… Он уже порядком замерз и хотел подняться, чтобы одеться, но оцепенение сковало тело. С любимой?

Пронзительный крик будто выпнул его в реальность. Драко подскочил, натянул штаны, упав и чуть не сломав себе шею при этом. Схватив палочку и монету для связи, он выбежал из комнаты, готовый принять бой.

Эва сидела на коленях на пороге дома, уткнувшись в траву, и беззвучно рыдала. Ее плечики вздрагивали, она вся тряслась, впиваясь пальцами в сырую землю.

Драко сначала просканировал взглядом горизонт и, только убедившись, что опасности нет, наклонился к девушке.

– Что случилось?

Она не ответила, только заплакала сильнее, взвыв как тогда, когда Гарри ранил ее. Малфой снова позвал – никакой реакции, Эва продолжала реветь, вырывая из земли траву.

– Да что случилось, скажешь ты мне наконец?! – взревел он, дернув ее за плечи, заставляя посмотреть на себя.

– Он... убежал, – всхлипывая ответила девушка, глядя на Драко пустыми глазами. – Сбежал… – Эва тяжело дышала, глотая комы в горле.

– Кто? Кто… – и тут до него дошло. – Но… – «Почему?» – хотел спросить Малфой, однако уже через секунду ответ стал ясен и без вопроса.

– Великий Мерлин, он сбежал, потому что видел нас… – Эва прижала грязные руки к губам, пачкая лицо. – Там ведь оборотни! – вдруг вскрикнула она, вскакивая на ноги и уже собираясь удрать вслед за Егором.

– Куда! – Драко едва успел подняться за ней и удержать девушку за талию.

– Пусти! Пусти меня! – она брыкалась и лягалась. В этот момент Малфой понял, что «дерешься как девчонка» ни разу не оскорбление, а скорее даже комплимент.

– Не сходи ты с ума! Ну куда ты одна пойдешь?!

– Но он там один… – еще рыдая, но уже явно выбившись из сил, Эва повисла у Драко на руках.

– Он тоже оборотень, своего они вряд ли тронут.

– Ты так плохо знаешь оборотней…

– Зато я знаю тебя. И, как думаешь, что мне больше всего в тебе нравится?

– Мои сиськи, – съязвила Эва.

– Не без этого, – парировал Малфой. – Но я все же о твоей рациональности. Сейчас – худший момент, когда ее можно потерять.

– Да что ты предлагаешь делать?! Я не буду ждать, пока он сам вернется!

– Нет. Пойдем искать его. Но подготовленные.

Эва обернулась к Драко. В ее глазах было то же беспокойство, что он видел во взгляде матери, когда та узнала о задании, приготовленном для него Темным Лордом.

– Оденься и достань оружие, – мягко велел Малфой, неуверенно отпуская девушку.

Она только коротко кивнула и вытерла слезы с лица, оставив на нем длинные земляные полосы. Еще вздрагивая, Эва отправилась в дом готовиться. Драко посмотрел ей вслед и вынул из кармана штанов монету.

Они буквально бежали по лесу: Эва впереди, даже не зажигая палочку, полагаясь только на свои нюх и зрение, Драко и Гарри – за ней, запинаясь о корни деревьев, едва поспевая за девушкой, держа арбалеты наготове.

– Эва, ты уверена в направлении? – спросил Гарри, ныряя под очередную ветку, быстро просмотрев тыл через арбалетный прицел.

– Да-да, – не обернувшись, она продолжала бежать вперед.

– Ты правильно сделал, что позвал меня, – сказал Гарри Малфою. – Одному с ней не справиться. Но зрение у нее, конечно… – он на секунду снял очки и протер их футболкой.

– Да… в лесу она ориентироваться умеет, – криво и как-то натянуто улыбнулся Драко.

Эва вдруг застыла как вкопанная, часто дыша. Было хоть и прохладно, но по-летнему, и в воздухе вились мириады ароматов: трава, ягоды, грибы, животные. Девушка вдохнула глубже, затеребив волчицу на шее, и почувствовала такой знакомый и родной запах.

– Туда! – тихо выдохнула она и ринулась сквозь деревья.

Сердце у нее ухнуло на дно желудка, когда она увидела своего мальчика, отчаянно пытающегося выпутаться из веревок, которыми он был привязан к дереву у края небольшой полянки. Кляп затыкал его рот, Егор отчаянно мотал головой, пытаясь что-то сказать.

Девушка на секунду раньше, чем все остальные, поняла, что он пытался им прокричать. На секунду раньше того, как вытащила кляп и срезала веревки. Но секунды было слишком мало. Резкий волчий запах заполнил легкие, а в ушах зазвенел безысходный крик: