Текст книги "Talk to me (Поговори со мной) (СИ)"

Автор книги: Evelyn_Lovebridge

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

– В каком смысле? – хмурится Гарри.

– Потому что кое-кто уже стоит за дверью.

Я вздрагиваю и хочу сжать в руке свою волчицу, но утром оставила ее на полочке в ванной, когда чистила.

– Эва, заходи.

– Привет, – я неловко улыбаюсь. – Как ты узнал? – спрашиваю шепотом у моего Принца.

– Духи, – так же тихо отвечает он.

– Простите, я нечаянно услышала. Но меня ведь проверяли под зельем, я и слова никому не скажу. Клянусь! К тому же, я могу пойти с вами, ведь…

– Ээээ… – Гарри отворачивается и старается не смотреть мне в глаза. – Понимаешь, в чем дело, Эва…

– Ты отвратительно летаешь на метле, – резко заканчивает за него Драко.

– Малфой, хоть немного деликатности!

– Она имеет право знать!

– Вообще, я знаю.

– Я просто боюсь…

– Что я буду вам мешать? Да, думаю, ты прав, без проблем.

– Я не имею в виду, что ты…

– Если Драко опять придется вытаскивать меня из болота, очередная погоня пойдет насмарку, так что… Ты полностью прав. Может, проведу вечер, тренируясь летать на метле, – усмехаюсь я.

– Я расскажу тебе потом, как прошло, – подмигивая, обещает Драко.

«За ужином», – одними губами добавляет он.

Я киваю. Это отличная возможность осуществить мой собственный план.

Первое, что я делаю дома, – нацепляю на шею свой кулон. Я без него – все равно, что голая. А второе…

Редко приходится делать это нарочно, но сегодня мне нужен абсолютно звериный нюх. Выйдя из дома и чуть пробежавшись по окрестностям, мне удается взять нужный след. Я углубляюсь в лес. Вот будет здорово, если я найду их убежище! Нет, сама не полезу, но хоть Гарри можно будет рассказать. Отыскать бы порт-ключ, тогда…

Треск ветки. Резко обернувшись, я едва успеваю увернуться от стрелы, просвистевшей в каком-то сантиметре от макушки и вонзившейся в ствол дерева. Закон подлости работает всегда, а мой «блестящий» план по нахождению оборотней теперь кажется провальным чуть ли ни с самого первого шага. Все-таки, стоило уточнить, куда сегодня двинутся Гарри и Драко.

Гарри одновременно жалел и радовался, что спустился с метлы. С одной стороны, управлять этим транспортным средством и одновременно держать арбалет – задачка нетривиальная, с другой же, скорость на своих двоих с потрясающей «Молнией» последней модели, конечно, не сравнишь. В погоне за изворотливой целью Гарри невольно вспомнил времена, когда ему приходилось так бегать. Только тогда охотились на него. Теперь ему было понятно, что значит – чувствовать себя погонщиком, а не жертвой. На секунду ему даже стало жалко тварь. Но только на секунду. Уже в следующее мгновение он зарядил арбалет новой стрелой с серебряным наконечником.

– Инкарцеро! – выкрикнул Малфой вслед улепетывающей волчице, но та, ловко подпрыгнув, увернулась, и путы сковали ближайший ствол.

Гарри понял, что стрелять на бегу – бесполезно, поэтому резко остановился, рычагом натянул тетиву и задержал дыхание. Из-за мелькающих в глазах белых пятен от долгих попыток разглядеть что-нибудь в темноте через очки, он не увидел того, что успел заметить Драко – лунный свет, посеребривший металлический кулон на шее волчицы. Гарри не слышал, как Малфой истошно завопил: «Поттер, погоди!», потому что сердце бешено перекачивало кровь, прогоняя ее по сосудам, заполняя уши глухим клокотанием.

Зазвенела тетива, просвистела стрела, гаснуще, с пронзающей болью в каждой ноте взвыла волчица. Гарри снова начал дышать и кинулся к тому месту, откуда он слышал тихий хлопок. Наверное, это тварь упала на влажную землю с таким звуком. Когда он резко затормозил рядом с застывшим Драко, удивлению первого не было предела: звериный след обрывался прямо здесь, а по зеленым стебелькам травы медленно скатывались кровяные капли.

– Опять порт-ключ! – с досадой воскликнул Гарри. – Ну, хоть стрелу засадил. Малфой…

Но его уже и след простыл.

Приземлившись прямо на край кровати, я не удерживаюсь и тут же скатываюсь на пол. При падении смачно хрупает плечевая кость. Сил залезть обратно на перину уже не хватает. Ну и хорошо! Нечего заливать кровью казенные простыни. Трансгрессируй я на две, три секунды раньше, и все было бы в порядке, но волчье обличье не позволяет такой роскоши, как использование магии. От раны совсем парализовало ногу, а серебряный зазубренный наконечник еще и жжется, зараза, совсем не так отрезвляюще, как мой кулон. Нужно вытащить стрелу. Как назло, она пробила бедро почти насквозь. Но вот это почти и не позволяет мне довести дело до конца. Протолкнуть ее на оставшиеся два-три сантиметра у меня не хватит ни физической, ни моральной силы.

Жар затуманивает голову, и я сама удивляюсь, как вообще смогла трансгрессировать в правильное место. Только это больше не важно. Завтра я не явлюсь на работу. К вечеру (а то и раньше) Драко найдет мой хладный труп в залитой кровью спальне. Дрянь запечется почти черным цветом и будет повсюду: пол, простыня, даже комод под окном… Зрелище не из приятных, но он сразу все поймет. А Егорка… что будет с моим мальчиком? Наставник, ради Перуна, позаботьтесь о нем.

Бедренная артерия пробита, все быстро кончится. Прямо красный фонтан, не думала, что оно так бывает…

Скрип двери. Наверное, у меня уже галлюцинации. Сквозь полуразомкнутые веки я вижу в проеме высокую человеческую фигуру. Точно галлюцинации. Плевать. Подумаю об этом, когда очнусь. ЕСЛИ очнусь.

Драко не мог поверить. Даже когда увидел Эву, корчащуюся в предсмертной агонии на полу, залитом кровью, все равно не мог поверить. Она отчаянно пыталась пережать рану, но пальцы быстро слабели. Жизнь ярко-красными струями вытекала из нее, лицо серело, глаза все тускнели и наконец закатились так, что стало видно только белки, бледные руки отпустили ногу и упали, изогнувшись под неестественным углом. Малфой осознал, что стоит и смотрит на нее, как баран на новые ворота, только когда тело девушки окончательно перестало двигаться. Он обмер и кинулся к ней. Слабое дыхание и едва прощупываемый пульс.

«Думай!» – приказал себе Драко, пережимая ногу чуть повыше раны дрожащими руками, но голова наотрез отказывалась работать, и все мысли будто разлетелись.

Он дернул было стрелу, но потом вспомнил про зазубренный наконечник. Кровь и так хлестала потоком, а если тащить болт на себя, то можно совсем разворочать рану. Значит… Драко резко толкнул стрелу вперед, и девушка вскинулась под его руками. Из ее глотки вырвался чужой, звериный рык, глаза распахнулись.

– Терпи! – сурово велел Малфой, проталкивая стрелу.

Уцепившись за угол деревянного комода, Эва снова закричала, низко, протяжно, по-волчьи, Драко и представить не мог, что она так умеет.

– На меня смотри! – еще раз рявкнул он, уже не в состоянии удержать бьющееся в конвульсиях девичье тело.

Ох, зря он это сказал! На него смотрели два диких темных глаза с расширенными донельзя зрачками, отличить которые от радужки было, впрочем, не так легко. Драко постарался не смотреть в ответ, палочкой отсек от болта оперенье и под аккомпанемент диких криков вытащил наконец стрелу. Тихий вздох сорвался с губ девушки, и она обмякла на полу. Кровь брызнула с новой силой («И откуда в ней столько?» – подумалось Малфою).

– Перетянуть, – пробормотал он, коря себя, что не догадался сделать это до того, как вытащить болт.

Оторвав полоску от простыни, Драко обвязал ее вокруг бедра девушки чуть повыше раны и крепко затянул. Затем на негнущихся ногах бросился в ванную. Все-таки, набор зелий у Эвы был потрясающий! Но сейчас нужны только два: кровевосстанавливающее и экстракт бадьяна. Когда Драко вернулся в комнату, девушка по-прежнему неподвижно лежала на полу, что пугало. Малфой был уверен: она снова вскинется от боли, как только он ливанет зелья. Холодный липкий страх пробежал по позвоночнику от основания к шее, когда этого не произошло. Снадобье быстро стягивало рану, и уж агония от процесса была не меньше чем от протыкания стрелой. Драко снова проверил сердцебиенье и дыхание. Слабые, но не отсутствующие, слава Мерлину. В сжатой от напряженья руке чуть не хрупнул сосуд с кровевосстанавливающим зельем. Благо, влить его можно было напрямую в рану, что Малфой и сделал. Кровь забурлила сильнее, свежим потоком прорываясь из не до конца сросшихся сосудов. Драко вылил остатки экстракт бадьяна. Дыра на поверхности кожи осталась, но хотя бы кровь больше не лила так сильно.

– В артерию попал, – прошептал Малфой, внимательнее осматривая рану. – Акцио, Литейский эликсир, – сказал он еще дрожащим голосом, направляя палочку в сторону ванной. Шкафчик над раковиной был уже открыт, потому баночка с пахучей мазью почти сразу оказалась в руке Драко, и он щедро нанес снадобье на рану. Бадьян работал быстрее и практичнее, но, во-первых, оного не осталось, а во-вторых, эликсир больше подходил для «косметических» процедур, и шрамы, по мнению Малфоя, украшали только мужчин, никак не девушек, какими бы подлыми змеюк… волчицами они ни были. Драко оторвал от простыни еще одну полоску и, безуспешно стараясь быть небрежным, аккуратно и надежно перебинтовал ей ногу практикантки. – Эванеско, – произнес он напоследок, и кровь исчезла отовсюду. На душе сразу стало легче. Он перетащил Эву на кровать и только тут увидел огромный синяк, расползшийся по плечу. Внимательно осмотрев его, Драко призвал еще и Костерост и осторожно влил его девушке в горло, следя, чтобы она не захлебнулась. Хорошо, что она без сознания, а то боли (да и вкуса) бы точно не выдержала.

Пока Малфой рылся в шкафу, в голову ему пришла вызывающая ехидную усмешку мысль: в двух шагах от него лежала обнаженная девушка, а он думал только о том, как Чарити Бербидж висела над обеденным столом в Малфой-Мэноре, вся в синяках и кровоподтеках. Хотя тут нужно признать «милосердие» Темного Лорда: он не опускался до применения какого-то там маггловского оружия, типа арбалета или лука, предпочитая всему палочку, с которой кончина наступала намного быстрее, но не сказать, чтобы менее мучительно.

Под такой неприятный аккомпанемент в голове Драко вытащил из шкафа простые хлопковые трусики и широкую мужскую футболку, отчетливо пахнущую Эвиными духами, что одновременно успокаивало и настораживало. Раздевать девушек Малфою приходилось, и не раз, а вот одевать… Впрочем, через минуту-другую он справился с этой непосильной для мужчины задачей, накрыл Эву одеялом, переоделся в пижаму и отправился в гостиную, прежде захватив болт, разломленный надвое.

Плюхнувшись на диван, Драко разжег камин, бросил в него стрелу и нашел наконец время на раздумье. Он крутил между длинными пальцами большую монету, но все никак не решался ей воспользоваться. Рассказать Поттеру? И на Эву, без сомнения, повесят все. Заставят выпить Веритесарум, и, если она невиновна (в чем Малфой был особенно неуверен), обнародуют ее «полукровность» и отправят домой. А если виновна? Прямая дорожка в Азкабан. В любом случае, он останется здесь один. В последнее время они говорили не так уж много, потому что, казалось, знали друг о друге уже все. Вечера проходили тихо: они ужинали, а потом читали, полусидя-полулежа развалившись на диване. Иногда начиналась шутливая драка, в которой Малфой непременно побеждал, а потом боролся уже с самим собой, чтобы не впиться ртом в пухлые девичьи губы и не пойти дальше… Но справившись, по-братски чмокал ее в лобик и опять принимался за книгу. А Эва всегда искренне краснела… Хотя в искренности Драко как раз уже и сомневался.

Почему… почему она не сказала? Ему казалось, они были до конца откровенны. Ведь он-то рассказал ей, что разорен – еще ни одни слова не давались ему так тяжело. Он бы обязательно ее понял! Ну… постарался бы, по крайней мере. Зато теперь все сходилось: она знала об оборотнях чуть ли не больше Грейнджер, во время полнолуний пряталась, не желая выходить на дежурства (наверное, лежала на коврике у кровати обкуренным волком), а зелье… Великий Мерлин, желто-зеленое варево, пахнущее травами, которое Драко так и не смог опознать, определенно было волчьим противоядием! Но насколько Малфой знал, оно лишь сохраняло рассудок, а в последнее полнолуние Эва даже не превращалась, только была словно пьяная…

– Северенко! – щелкнул пальцами Драко.

Ну конечно! Она ведь говорила, что он создает зелье, которое излечивает от оборотничества. Видимо, у него почти получилось. Но если… он смог придумать такое снадобье, что мешало ему изготовить варево, делающее мага невосприимчивым к Веритесаруму? И тогда подопечная с легкостью могла пройти проверку и продолжать пудрить всем мозги, невинно спрашивая: «Ах, кто же это может сливать информацию?». Вот сука! Буквально закипая от гнева, Малфой подскочил с дивана и бросился в спальню. Девушка лежала ровно на том же месте и ровно в той же позе, что Драко ее оставил. Секунд пять он яростно глядел на ее бледное лицо. Ну и что? И что он собирался сделать? Обратно вонзить ей стрелу в бедро? Да только ее он спалил в порыве паники.

А если Эва непричастна и никто не варил для нее «противоядий» от Веритесарума? В конце концов, существуй такое зелье, оно тут же стало бы невероятно известным, подарив своему создателю славу на долгие века. В бандитских кругах, правда. А Северенко на бандита был вовсе не похож. Умный, образованный волшебник, со своим мировоззрением, интересными идеями, он умел расположить к себе, беседа с ним легко увлекала. Или именно в этот момент увлеченности Драко не заметил в нем фальши?

Он еще раз взглянул на Эву, занес руку и… вытащил с крепления на ее предплечье волшебную палочку. Прежде чем снова залечь на диван, Малфой оградил дом еще одним заклинанием – теперь, даже если ей удастся перекинуться, из дома хода нет.

На диване плохо спалось по нескольким причинам. Во-первых, он был коротким, и Драко все время приходилось выбирать между свисающими головой и ногами. Во-вторых, диван же оказался вдруг невероятно узким, хотя раньше его хватало и на дружеские драки, которые, впрочем, частенько заканчивались на полу. В-третьих… ну ладно, к дивану это не имело никакого отношения, но сны все равно были отвратительные: Эва в образе волчицы скалила зубы, потом он сам стрелял в нее, девушка превращалась в человека и истекала кровью у него на руках, глядя ему в лицо стекленеющими глазами. Во сне еще постоянно подвывал какой-то другой волк, и его голос сливался с шумом ветра.

Но разбудило Малфоя совсем другое: тихий шорох за спиной. Драко резко сел, обернулся и на автомате нацелил палочку на источник шума, хотя еще толком не проснулся. «Источник» испуганно прижался к стенке, припадая на правую, раненную ногу. И это успокаивало. Она либо действительно боялась, либо очень убедительно изображала страх, в любом случае, предпринимать попытку побега вроде бы не собиралась. Малфой расслабился, протер глаза и опустил палочку. Широко зевнул и на всякий случай еще раз посмотрел на Эву, чтобы убедиться, что она все так же жмется к стене. Он лениво перемахнул через спинку дивана, сжимая в руке обе палочки, и вальяжно подошел к девушке.

– Привет, – пискнула практикантка.

====== Глава 18. Взятая силой, отданная добровольно ======

«Только взгляды твои прожигали насквозь,

Предваряя известный финал.

Те слова, что, как золото, сжали мы в горсть,

Ты не слышал, а я не сказал».

(Канцлер Ги – Due Angeli)

Драко даже чуть оторопел. Привет? То есть вот этим словом она собиралась спастись от его гнева? Или все же играет? Малфой злобно сузил глаза и резко хлопнул руками по обе стороны от головы девушки. В одной ладони все еще были сжаты волшебные палочки. Эва вздрогнула, чуть покосилась на смотрящие прямо в ее висок кончики оружия, но изучающий взгляд выдержала, только прижала к груди руки и уцепилась за серебряную волчицу на шее.

Кулон. Драко неосознанно покачал головой, заметив еще один знак. Странно, но он не столько был зол на Эву, сколько на себя: каким нужно быть идиотом, чтобы не сложить все кусочки пазла воедино?! Или какой она должна быть умной, чтобы обвести его вокруг пальца? Или он просто поддался эмоциям? Какая же все-таки непростительная роскошь – доверять другим! Он хотел знать правду, и в то же время… неопределенность оставляла малюсенькую надежду на благоприятный исход, ведь «против» в этой истории было не меньше, чем «за».

Но какой самый надежный способ узнать правду? Веритесарум уже был под сомнением, тогда оставалось только…

«Легилименс!» – четко произнес Драко мысленно, благо его палочка уже упиралась кончиком в голову девушки.

Малфой успел подглядеть лишь пару секунд: свой собственный силуэт в проеме двери, как что-то со смаком шлепнуло его по щеке.

– Не смей! – высоким голосом крикнула Эва.

С таким оригинальным способом защиты от легилименции Драко сталкивался, пожалуй, впервые. Видимо, все магглорожденные пускают в ход сначала руки, а лишь потом – магию. Впрочем, последней она воспользоваться все равно не могла.

– Ах ты…! – Драко схватил ее за плечи, еще не зная, что собирается делать.

Эва дернула левым и болезненно заскулила, изо всех сил пытаясь сдержать выдающий в ней крайнюю степень слабости звук.

«Синяк», – вспомнил Малфой и неосознанно ослабил хватку на плече.

На третьем курсе ему очень хотелось ударить Грейнджер в ответ на пощечину. Сейчас в нем кипело дикое желание, как минимум, сломать Эве пару костей. На третьем курсе было много сдерживающих обстоятельств: Поттер и Уизел могли навалять ему по самое ни хочу, если бы он только тронул их драгоценную подруженьку, ему могли назначить наказание, лишить факультета баллов, не дать сыграть матч против Гриффиндора… Только все это Драко в тот момент не интересовало. Он порывался, но не смог… ударить девушку. Хотя Грейнджер уже вытащила палочку, так что бросок в нее заклинанием можно было бы засчитать как самооборону, но в голове всплыли слова Нарциссы, произнесенные, когда он толкнул какую-то девчонку на празднике в честь своего дня рождения: «Она девочка, какой когда-то была твоя мама. Ты ведь никогда не ударишь свою маму?». Даже когда в дуэльном клубе нужно было драться с ведьмами, ему было не по себе. Он никогда не ударит…

Сумерки медленно опускались над лесом, тихо, по-воровски проползая в комнату через окна. Вечный огонь в камине все еще горел, пламя колыхалось, отбрасывая неясные тени, и плясало в инфернально темных глазах Эвы – живых точках на бледном лице. Она старалась дышать ровно, не показывать страха, но рука, сжимающая волчицу, мелко дрожала. Драко отпустил ее плечи и, схватив за талию, потащил к дивану – каждое движение резкое, уверенное, гневное. Ногой он отпихнул журнальный столик, совсем не вежливо толкнул Эву на мохнатый коврик и приземлился сверху, зажимая ее колени между своих.

– Нам вроде как нужно поговорить, – сказал он, перехватывая ее запястья и упреждая все отчаянные попытки выскользнуть.

Когда Драко буквально пригвоздил ее взглядом (и если бы только им) к полу, Эва перестала дергаться и даже поникла. Она опустила голову и что-то пробормотала под нос.

– Что ты сказала? – Малфой сильнее сжал запястья, как бы намекая, что говорить нужно громче.

– Прости, – повторила девушка, поднимая на него глаза.

Свет падал прямо на нее, и Драко теперь мог даже отличить зрачки от радужной оболочки и разглядеть… сожаление. Опущенные, сведенные домиком брови, полусомнкнутые веки, много-много маленьких морщинок вокруг глаз, и… он впервые заметил, что хоть огонь и золотил длинные волосы, пряди у висков оставались светло-серебристыми.

– За что? – дрогнувшим голосом спросил Малфой, плотнее сдвигая колени, только бы не дать ей снова околдовать себя.

– Я… я не сказала тебе, что я оборотень? – интонация была неясная: то ли вопрос, то ли утверждение, будто она пыталась угадать версию, которая устроит Драко.

– И все? – неосознанно он усилил хватку, и Эва опять болезненно поморщилась и выгнула спину.

– П... проверь, если не веришь мне, – дрогнувшим голосом бросила вызов она.

– Ха! – усмехнулся Малфой. – А ты еще допускаешь мысль, что я тебе верю? – Он просто поражался ее наглости (или наивности?), но уже начал обдумывать, как бы проверить Эвины слова.

В общем-то, способа по-прежнему оставалось два: легилименция и Веритесарум. Первый уже опробован, и практикантка, естественно, снова окажет сопротивление. Конечно, Драко его сломает, но… это же как изнасилование. А по поводу Веритесарума были сомнения, хотя… Драко начал усиленно соображать: любое зелье имеет свой срок действия, но не более суток. Волчье противоядие – день, Феликс Фелицис – часов пять-шесть, многосущное – час, Веритесарум – в зависимости от концентрации, от пятнадцати до тридцати минут. Противоядие, конечно действует дольше, но максимум через сутки из организма выводилась вся известная Малфою палитра зелий. Смысла принимать его постоянно у Эвы не было, поэтому способ казался надежным.

Драко перехватил ее запястья одной рукой, освободив другую для палочки.

– Акцио, Веритесарум, – махнул он в сторону ванной.

Эва шумно вздохнула, и Малфой увидел на ее лице испуг. Сильно и неприятно засосало под ложечкой, а сердце ухнуло в желудок. Огонек надежды, что девушка сможет все объяснить, стал совсем слабым. Драко поднял пузырек к ее глазам, и у нее задергалась нижняя губа.

– Сама выпьешь или вливать? – с холодной ненавистью в голосе поинтересовался Малфой, отпуская запястья девушки.

– С…сама, – выдохнула Эва, дрожащими пальцами касаясь склянки и глядя на нее, будто там яд.

Девушка вытащила пробку и, нервно сглотнув, залпом выпила все содержимое пузырька, легким движением подписывая свой смертный приговор.

– Итаааак, – Драко отложил палочки на журнальный столик и, выдернув склянку у Эвы из рук, бросил ее на пол. Для начала нужно было проверить. Вопрос, отвечая на который, девчонка непременно захочет солгать…

– Ты представляла меня голым? – с гадкой ухмылкой на лице спрашивает он.

– Да, – выпаливаю я и краснею от уха до уха. – Зачем ты…

Он усмехается.

– Вопрос был тестовый, но ход твоих мыслей мне нравится, – его губы искривляются в новой противной улыбке, пошлой и грязной.

– Ты!

Освобожденными руками я толкаю его в грудь и пытаюсь вырваться. Конечно, Драко не составляет труда справиться с накаченной зельем девчонкой – он с легкостью перехватывает молотящие его кулачки и опять заводит их мне за спину.

– Не очень мудрая попытка, – шипит он, стискивая запястья, придвигаясь ближе и сжимая мои бедра между своих.

– Давай как-то побыстрее с этим закончим, – прошу я, начиная раздражаться, и перестаю трепыхаться, будто бабочка, пойманная за крылышки, потому что понимаю – бесполезно.

– А что, не терпится отправиться за свою правду в Азкабан? – улыбаясь, ерничает он.

– Нет, не терпится ткнуть этой правдой тебе в лицо, – помимо воли выдаю я.

– Что-то ты не очень вежливая для обвиняемой, – улыбка тут же сползает с лица, а хватка усиливается.

– Я выпила Веритесарум, говорю все, что думаю.

– Справедливо. Ладно. Давай к сути. Ты оборотень? – резко становится серьезным он.

– Да.

– Давно?

– Пять лет.

– Цвет глаз?

– Карий. Ты что, ослеп?

– Настоящий, я имею в виду, – каждый раз, как я грублю, он сильнее сжимает пальцы на моих запястьях.

– Все равно карий. Но… светлее.

– Ты помогаешь оборотням, которых мы выслеживаем?

– Нет.

– Сливаешь им инфу?

– Нет.

– Ты знаешь их?

– Нет! – вконец разозлившись на эти оскорбительные вопросы, выкрикиваю я.

– Так почему тогда ты не сказала мне, что ты оборотень?! – кричит он в ответ.

– Да потому что я помню, как ты смотрел, когда узнал, что я грязнокровка! А если бы я сказала ко всему, что еще и поганая зверюга, которая шерстью каждый месяц обрастает и носится по лесам?! Да тогда я могла бы позабыть о той маленькой взлелеянной надежде, что у тебя есть хоть капелька чувств ко мне!

– А какая тебе разница, есть ли у меня к тебе чувства?!

– Да потому что у меня есть к тебе чувства, непроходимый ты болван!

Лицо раскраснелось не только у меня. Мы оба тяжело дышим, глядя друг другу в глаза. Головокружительный туман, заполнявший голову из-за зелья, выветрился еще во время признания о том, как мне стыдно быть оборотнем. Последние слова сказало во мне не снадобье, а гнев, бессилие, желание покончить с этой запутанной игрой, выбраться наконец из дремучего леса на опушку.

Драко наклоняется ниже, чуть приоткрывает губы… а потом резко отпрядывает и поднимается.

– Завари чаю, – тихо говорит он.

– Что? – в этот раз оторопела уже Эва. Она практически в любви ему призналась, и что он на это ответил?

– Чаю, говорю, завари, – повторил Драко чуть громче, оборачиваясь к девушке.

– А… да, сейчас, – чрез ком в горле ответила она.

Потерла запястья, разгоняя кровь. Ногу еще саднило, но сердце от боли унижения, будто она проиграла ему битву за превосходство, саднило гораздо сильнее. Эва подскочила, как ошпаренная, и, прихрамывая, побежала на кухню. В шкафу даже был листовой Earl Grey, как он любил. Ее трясло, предательски щипало в носу, она молилась Перуну, чтобы тот дал ей сил не заплакать. Пока вода грелась, девушка возилась с заварочным чайничком, с чашками, с чем угодно, лишь бы не смотреть на Драко, который мерил шагами кухню, периодически останавливаясь и опираясь на стул. Казалось бы, придумать более дурацкий ответ на признание, чем «спасибо», невозможно, но Малфой определенно справился. Он не просто смущенно сказал: «Спасибо, не нужно», а резко указал ей на место собачонки подле своей ноги, будто большего она и не достойна. Самое смешное – эти мысли крутились в голове не только у Эвы, но и у Драко, который сотню раз представил, как отрезает язык, что давно стал ему злейшим врагом. Малфой уже лбом был готов биться о стену, проклиная себя за то, что упустил идеальнейший момент и не поцеловал ее так, что все страхи маленькой замкнутой девочки вылетели бы в трубу.

Наконец, чай был готов, и Эве пришлось обернуться к нему.

– Вот, – коротко сказала она, дрожащими руками всучая Малфою чашку. Себе она налить и не подумала, хотя воздух скреб по сухому горлу, как наждачная бумага.

– Угу, – задумчиво пробурчал он.

Взял чашку, поднес ее к губам, но так и не отпил. Только втянул носом аромат бергамота и уставился на коричнево-прозрачную жидкость, по поверхности которой шла рябь. Эва отвернулась и снова начала рыться по шкафчикам. Ромашка, ромашка, где же это чертова ромашка?! С картинки на девушку смотрели солнечные желтые тычинки, окружные белыми чепчиками лепестков. Эва встала на мыски и потянулась. Она уже почти достала заветную коробочку, но левое плечо протестующе заныло, и чайные пакетики посыпались на пол.

– Ай… – тихонько зашипела девушка.

По щеке прокатилась слеза от обиды, что все сегодня валится из рук. Она села на пол и стала собирать пакетики. От стука кружки о стол Эва вздрогнула, и рядом с ней опустился Драко. Якобы случайным движением он задел ее руку, и оба замерли. Малфой чувствовал, как похолодевшая от страха кожа девушки становилась горячей под его пальцами. Еще десять минут назад между ними пылал такой гнев, что опасная близость тел была не важна – Драко скорее бы послал в нее Аваду, чем прикоснулся в том самом, интимном смысле. Но всего несколько слов, что она сказала, что он сказать не смог, сломали хрупкое подобие дружбы.

Эва сжала ладонь в кулак и отодвинулась, упираясь спиной в кухонный шкафчик и обвивая ноги руками.

– Я уеду, – пообещала она хриплым голосом. Слезы не резко брызнули из глаз, скорее ровно потекли, будто это была единственная надежда на облегчение. – Я через пару дней уеду. Только не говори ничего никому… пожалуйста, – Эва прятала лицо за коленями, но короткие всхлипы все равно выдавали ее. – Я просто не хочу, чтобы еще кто-то думал, что я монстр.

Драко оцепенел уже на слове «уеду», но «монстр» вывел его из транса. Медленно, словно боясь спугнуть ее, он перебрался к шкафчику и сел рядом с Эвой.

– С чего… с чего ты взяла, что я собираюсь кому-то рассказывать? – Драко подвинулся к ней еще на дюйм.

– Ты… ведь должен сказать Гарри, он твой начальник. А то, что я… полукровка – серьезное обстоятельство в рамках дела, – пробормотала Эва под нос. Тщательный подбор слов, выстраивающих происходящее в четкую логическую цепочку, позволял ей немного успокоиться.

– Эва, ты не…

– Мне только пару дней нужно, чтобы разобраться с бумагами. Я скажу Гарри, что… ну, не знаю, что меня лишают опекунских прав на Егорку, и мне срочно нужно вернуться в Россию.

– Эва, я не…

– Еще вещи собрать, пока туда-сюда…

– Эва! – Драко нетерпеливо хлопнул ладонью по полу, отчего девушка наконец посмотрела на него. – Я… я вовсе не… – все, ради чего он пытался привлечь ее внимание, внезапно вылетело из головы.

Что он хотел сказать ей? «Я не уверен, что собираюсь рассказывать Поттеру»? Нет, нет. «Я почти уверен, что не собираюсь рассказывать Поттеру»? Драко и подумать не мог, что в его голове может быть так много мыслей одновременно. Ее ложь и чувство вины. Стыд и слабость. Признание и… его влечение. Малфой внезапно осознал, что хотя каждое слово, произнесенное Эвой за этот вечер, бежит у него перед глазами нескончаемой строкой, одна фраза выделяется особенно большими буквами: У МЕНЯ ЕСТЬ К ТЕБЕ ЧУВСТВА. Панси безропотно любила его много лет, что не вызывало вообще никаких эмоций; Астория с ее «Драко, милый мой» вообще дико раздражала, а от Эвиных слов… на душе стало тепло и радостно. Такого он не испытывал даже когда летал на метле или разбирал какой-нибудь новый сложный состав.

Она все еще смотрела на него пугающе темными глазами, ожидая ответа, каких-то слов… Но оных не находилось.

Драко накрыл ее губы своими так внезапно, что глаза девушки так и остались удивленно распахнутыми. Такие черные, что Малфою иногда было страшно в них смотреть. Черные, несмотря на светлый пушок обрамляющих их ресниц. Ему часто казалось, что в них плясали шальные чертики, которых никто больше не видел.

Наверное, они и подтолкнули ее ответить.

Наши поцелуи всегда разные. Первый – страстный, второй – спокойный, этот… другой. Он целует не девку, с которой просто хочет переспать, целует не друга, который его успокаивает, он целует меня. Тихий стон удовольствия прокатывается из его глотки в мою, когда он начинает медленно посасывать мои губы, словно потягивает пьянящий коктейль. Ласково, но настойчиво, будто хочет выпить меня до дна. Неудобно. Мне… нужно обнять его, нужно почувствовать тепло человеческого тела. И Драко, я знаю, нужно то же самое. Ладонью он гладит щеку, обводит скулу, скользит по шее, зарывается в волосах, придвигая мою голову ближе. Другой рукой он обхватывает мою талию, пытаясь сделать объятие более удобным и… интимным. Вдруг перестает целовать, трется носом о нос, щекой о щеку. Грубая щетина, смесь терпкого запаха пота и дурманящего одеколона, сильные руки… Мне было страшно там, в гостиной, но больше нет. Мы говорим. Касаясь друг друга; вставая вместе, как один человек; неосторожным движением сбивая кружку со стола, но даже не обращая внимания на грохот, с которым она разлетается вдребезги; заплетаясь в ногах по дороге в комнату; шумно вздыхая-постанывая; делая все, лишь бы не отрываться друг от друга.