Текст книги "Игры короля Филиппа (СИ)"
Автор книги: Elair
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)
Впрочем, довольно скоро такое положение дел Ферье наскучило, и он стал вести себя, как заправская шлюха, по обыкновению немного шокировав Адри.
– Держите меня крепче, – низко прошептал граф на ухо своему любовнику, начиная двигаться и резко насаживаться на горячий налитый кровью член Винсента. – Упустите – потом не дамся. Честное слово, брошу вас без всякой разрядки, – он тихо хихикнул и задохнулся от остроты ощущений.
Руки Адри тем временем сами собой сжались на талии графа, помогая поддерживать нужный ритм.
– Вы жестоки, – Винсент целовал шею Сэйлина слишком нежно для обвинения; его плечи, его хрупкие тонкие косточки ключиц, его розовые бусинки сосков – все так же вкладывая в ласки любовь, страсть и всю тоску этих долгих одиноких месяцев и ожиданий.
Граф улыбался пьяной блаженной улыбкой, откинув голову и подставляясь под поцелуи; он тяжело дышал, вскрикивал, кусал губы в попытке удержать стон. Теперь Ферье и сам был тверд – его член скользил в тесном пространстве между животами, сводя Адри с ума атласной нежностью горячей кожи. И вверх-вниз, вверх-вниз – танец двух молодых тел в лиловой шелковой комнате, залитой ласковым утренним солнцем – страстный, пропитанный животной нетерпеливостью, но удивительно гармоничный. Хрупкое обманчивое счастье.
Теплое вязкое семя брызнуло на грудь Винсента, и Сэйлин вздрогнул, остановился на миг, а потом сжал мышцы ануса так, что Адри окончательно потерял контроль. Он быстро положил ладонь на затылок Ферье и, изливаясь в горячую влажную тесноту, впился в алые губы поцелуем. В ушах барона шумело, голова кружилась, а сердце заходилось от счастья.
Граф позволил целовать себя недолго – резко упершись в грудь Адри ладонями, Ферье с нажимом отстранил его от себя и, устало улыбаясь, сказал:
– Это было неплохо. А теперь отпустите меня.
Адри непонимающе моргнул, с его лица разом сошла вся радость. Холодный тон графа не шел ни в какое сравнение с его ледяным взглядом и гадкой ухмылкой, о которой Винсент в последнее время совсем уже было забыл.
– Что вы на меня так смотрите, словно я вас неприятно удивил? – Ферье медленно убрал ласковые ладони барона со своей талии и слез с него. Сев рядом, граф тяжело уперся руками в подушку и перевел дыхание. – Я надеюсь, вы не думали, что я шел сюда, сгорая от страсти – с вашей стороны это было бы большой ошибкой.
Адри поймал себя на мысли, что имея дело с Ферье, в последнее время очень часто не знает, что сказать. Да и о чем тут нужно говорить, если даже поведение графа было очень далеко от понимания Винсента. Он не нравится Ферье – понятно и привычно, но почему тогда? Почему он пришел?
– В таком случае, с вашей стороны ошибкой было приходить сюда, граф, – сделав акцент на последних словах, сказал Адри. Он опустил голову, пытаясь справиться с нахлынувшим отвращением. По его едва воскресшим надеждам уже топтались ногами – не прошло и минуты. – Ваши постоянные издевки часто попадают в цель. Должен признать: они весьма изощренные, но то, что вы делаете и говорите сейчас – превзошло все остальное вместе взятое.
– Не делайте трагедию из этого, умоляю, – раздраженно попросил Ферье, падая на подушки и прикрывая глаза, чтобы немного насладиться той негой, что согрела тело после оргазма. – Мы просто дали друг другу то, что было необходимо. Я вам – вашу несбыточную мечту, вы мне помогли остудить мою похоть. Филипп неделю ко мне не прикасался, вот я и подумал, что вы – неплохая альтернатива... На сегодняшнее утро. Кроме того, я вчера выпил больше, чем следовало...
– Что? – Адри только что пожалел, что не родился глухим. Он жестко ухватил Ферье за плечо и тот изумленно распахнул глаза.
– Не трогайте меня, барон, – граф быстро стал прежним и отцепил пальцы Винсента от своего плеча. Его уже не забавлял потрясенный вид Адри. – Чего вы от меня хотите? Признаний в любви? Не дождетесь. Я предупреждал вас вначале – перед тем, как вы меня отымели – это будет всего один раз. Он был неплох, но он кончился. Я вам ничего не должен, а вы... вы забудьте то, что здесь случилось. Как только я выйду за порог, – Ферье приподнялся на локте и указал рукой в сторону дверей, – вон туда, я тоже все забуду. А если вы вздумаете мне об этом напомнить, я уничтожу вас. И вам же лучше, если сейчас от ваших пальцев на моей коже не останется синяков, потому что тогда мне придется обо всем рассказать Филиппу. Он вас убьет.
Сэйлин притворно-ласково улыбнулся, но он не шутил – совсем нет. Адри знал, что все сказанное графом – правда. В горле застрял то ли ком, то ли отчаянный стон.
– Уходите, Ферье, – хрипло попросил Адри, соскакивая с постели и надевая через голову чистую сорочку, что едва прикрыла его смуглые бедра. – Убирайтесь вон.
– Сердитесь? – небрежно бросил граф в спину барона, но Винсент не обернулся – приложив ладонь ко лбу, он все еще пытался прйдти в себя и выбраться из этого кошмара хотя бы в ту реальность, где нет Ферье.
– Филипп прав, вы – чудовище.
Граф шумно усмехнулся.
– А короли всегда правы, Адри. Это печальная истина, о которой знаю даже те, кто этих королей никогда не видел. Да вы и сами сказали, что я жесток.
– Я повторю это, если хотите.
– Не стоит. – Ферье слез с кровати и осмотрелся – он нашел свою одежду, в которой вероятно пришел сюда, и стал неторопливо надевать на себя. – Теперь я вижу, что напрасно пришел. Я пожалел вас, – он снова усмехнулся, иронизируя над собственными словами, – в своем понимании жалости, разумеется, но вы не смогли оценить даже этого. Жаль, конечно, но по большому счету я от вас ничего такого и не ждал. Вы вообще очень зациклены на себе, вы не умеете видеть сути вещей, которые вас окружают. Меняйте свое отношение, иначе оно вас погубит.
– Я не смогу забыть того, что было. – Адри обернулся и, глядя с глухой тоской на то, как граф поправляет темно-синий камзол, покачал головой.
– Это ваши проблемы, – холодно и серьезно ответил Ферье. – С вас достаточно будет одного молчания. Это вы хотя бы в состоянии сделать?
– Да.
– В таком случае, увидимся в полдень, барон, – Сэйлин направился к двери. – И приведите себя в порядок. Через пару часов Филипп вернется во дворец. Как раз к обеду.
Около получаса Винсент мерил шагами комнату, пытаясь унять свой запоздалый гнев, в который постепенно переросла его обида. Иногда мечты сбываются совсем не так, как нам бы хотелось, и часто не оправдывают ожиданий. Это происходит с теми, кто ждет слишком многого. С Ферье все должно было быть не так, по-другому – возвышенно, страстно, волшебно! Должно было, но не случилось. Это угнетало Адри, а заодно заставило понять одну простейшую истину: свою любовь надо доказывать. Не дарить, не выставлять на каждом углу на обозрение всем, словно действие какой-то романтической трагедии, не терзаться, изнывая от острой тоски ночами напролет, а доказывать отношением и поступками, сохраняя достоинство и не теряя при этом себя.
В первой четверти двенадцатого явился Освальд и сообщил, что Филипп желает видеть господина барона за обедом, а потому велел поторопиться. Помимо этого король прислал своему адъютанту богато расшитый рубиновым бисером черный бархатный камзол, белое кружевное жабо в купе с бордовым жилетом, и пожелал, чтобы Адри оделся к обеду празднично. Зачем? – как не выспрашивал у Освальда Винсент, а ответа не добился. Глядя в хитрые глаза своего слуги, Адри задавался вопросом: мог ли тот знать что-либо об утреннем визите Ферье или нет? Эти опасения только добавили ему лишних волнений и тревог. Если при дворе поползут сплетни об их с Сэйлином сегодняшней связи, это не кончится ничем хорошим. Адри мысленно ругал себя за слабость и неосторожность – ему совсем не хотелось умирать, глядя, как фаворит короля смеется над его чувствами – горечи ему хватало сейчас и без виселицы. Однако Винсент не знал, сможет ли он отказаться от графа, если тот когда-нибудь еще раз напьется до состояния страшной телесной неудовлетворенности. Не струсить теперь оказалось – ох как непросто, и Адри пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы явиться на обед к королю и перед надменным взором Ферье, как ни в чем не бывало.
Граф оделся к обеду на удивление скромно – всего лишь в будничный светло-кремовый камзол, на руках его были белые перчатки и... цепи. Серебряные, тонкие – три параллельные нити толщиной с палец скрепляли широкие изящные наручи меж собой, слишком декоративные для узника. Ферье стоял, расслабленно опершись плечом на косяк окна, и многозначительно улыбался Филиппу.
Адри замер, не переступив порога столовой.
– Не удивляйтесь, барон, это – всего лишь игра, – сказал король, отходя от Сэйлина и лично встречая Винсента у дверей, дабы уже по обыкновению взять под локоть и проводить к столу. – Ах, да, вы же не в курсе, – словно опомнился он, довольно разглядывая Адри, отчего у барона неприятно заходилось сердце. И вдруг рука короля отпустила его локоть, а потом бегло прошлась по талии Винсента. Филипп с улыбкой склонился к уху своего адъютанта. – Вам идет этот наряд, – шепнул он.
Король резко отстранился и, не взглянув на вдвойне озадаченного Винсента, направился к Ферье, который поглядывал в их сторону с порядочной долей упрека в глазах.
– Вы еще помните о скачках, господин барон? – спросил он, сделав шаг назад от протянувшего к нему руку короля и едва не уронив белокаменную статую молодого юноши с арфой, что стояла у стены.
– Разумеется, – растерянно бросил Винсент, наблюдая за тем, как Филипп проигнорировал откровенное хамство своего фаворита и, поймав его за цепи, поволок к столу.
– Чудно, – смеясь, подметил Сэйлин, а в следующий миг был силком усажен на пол, рядом с креслом его величества.
– Присаживайтесь, барон, – улыбнулся король, садясь во главе стола. Он запустил длинные сильные пальцы в золотые пряди на виске Ферье и потрепал его, точно собаку. – Ну, садитесь же! Иначе фрикасе из телятины остынет. И собственно, почему у вас все еще такой бледный вид?
– Простите, мой король, просто граф, он... – Винсент сел на свое место не в силах отвести взгляда от Сэйлина, который нарочно шутливо лизнул пальцы Филиппа, а потом лукаво улыбнулся барону. Цепи его, скользя по полу, тихо позвякивали.
Отвращение на лице Адри отпечаталось, словно золотой оттиск на гравюрах, развешанных в дворцовых галереях.
– Поведение графа, знаете ли, часто шокирует даже меня, – философски заметил Филипп.
В столовую вошли пять слуг – принесли ароматные блюда, лучшее вино, фрукты. Некоторые остались прислуживать, и никто из них не выказал изумления при виде сидящего на полу Ферье.
– Только не подумайте, что это я сделал с графом, – с улыбкой продолжал король, омывая руки в серебряной чаше с теплой ароматной водой, что ему с поклоном поднес худощавый молоденький лакей. – Он отчего-то думает, что такие вещи меня забавляют.
– Посмотрите на лицо барона, – подал голос Сэйлин и, взглянув на Адри немного внимательнее, Филипп позволил себе улыбнуться с долей иронии – и тем самым подтвердил истину этих слов.
Винсент молча взялся за еду.
– Довольно этой комедии, граф, – сказал король, – вы окончательно смутили моего адъютанта.
– А если вы возьмете меня прямо здесь, ваше величество, барон еще и покраснеет, – заговорческий тон Сэйлина вкупе с этими словами заставили Адри потрясенно посмотреть в глаза королевского фаворита – и сколько же в них было тайного желания, нежности, напоминания об их соитии, а вот на губах змеилась гнусная ядовитая усмешка.
Из рук Винсента выпала серебряная вилка – задев край фарфоровой тарелки, упала на белую скатерть.
Филипп рассмеялся.
– Плюньте на него, дорогой мой барон, иначе граф не остановится, пока не доведет вас до белого каления. Право слово, ваши реакции столь невинны и открыты, что я рискую заразиться от графа страшной привычкою устраивать вам показательные сюрпризы.
– Господин граф унижает себя подобным спектаклем – и только, – ровно сказал Адри, глядя в глаза короля и скрывая за вежливостью тона обиду. – Его поведение не достойно дворянина, а достойно шута. И то, весьма сомнительного качества.
– Вот как? – спросил Филипп, делаясь серьезным. – А если бы о подобном вас поспросил я?
– Я бы отказался. Я готов сложить голову на поле боя за моего короля, служить ему верой и правдой и счел бы честью защищать интересы вашего величества до последней капли крови, а не ломать дешевую комедию ради сомнительного результата.
Король надменно взглянул на Ферье, который от слов Винсента притих и просто смотрел куда-то в сторону окна. – Господин граф, проявите к себе каплю уважения и вспомните о своей чести дворянина.
Ферье раздраженно сощурился, стиснул зубы так, что желваки заходили на скулах, потом поднялся на ноги и, сняв цепи, отдал их подошедшему с поклоном слуге. Когда он садился за стол, его взгляд, полный тихого презрения, пронзил Адри сердце.
"Что же вы делаете?" – безмолвно вопрошал Винсент, взором, исполненным горечи и осторожности – лишь короткий миг душевной боли, мысли о том, что даже перед королями нельзя так унижаться. А перед любимыми? Винсент вспомнил, сколько раз он сам позволял себе терять лицо перед Сэйлином, и его бравада о чести и гордости показалась ему отвратительной. Нет, Ферье не унижался сам, и Филипп его не унижал – это сделал Винсент. Только что. Своими словами.
Обед прошел в вялых разговорах о предстоящей вечерней прогулке – Филипп вместе с Адри и Ферье намеревался выехать на окраину столицы и провести ночь в приобретённом на днях поместье, уже за глаза называемом в Онтальи Тихим раем. Ходили слухи, что замок этот роскошью не уступает Летнему дворцу, и хотя по размерам не чета ему – там царит королевское величие. В небольшом парке есть фонтаны, цветники, сиреневые и липовые аллеи, словно лучи Солнца, раскинувшиеся от прекрасного беломраморного здания с острыми крышами, укрытыми черной медью. Маленький замок окружен рвом с чистой водой и восемь мостов отражаются в ней маревом цвета слоновой кости. Это место, словно таит в себе дух праздника, романтики, величия королей, и едва увидев в огромной арке аллеи древних дубов белокаменный замок, залитый закатным солнцем, Винсент не утаил от короля восхищения в своих глазах. Даже хмурый с утра Ферье через четверть часа позабыл свои тревоги и перестал цеплять барона разными колкостями, чем занимался всю дорогу.
Филиппа забавляло сдержанное противостояние фаворита и адъютанта, но он часто оставался лишь сторонним наблюдателем, а вмешивался только тогда, когда все грозило перерасти в серьезную ссору.
Винсенту приходилось совсем нелегко потому, что ссориться с Ферье он по-прежнему не желал. С тех пор, как граф переспал с Адри, он стал еще невыносимее, даже раздражительнее. Можно было сколько угодно гадать о причине этой неудовлетворенности: то ли Сэйлин играл, то ли ему не понравилось в постели с бароном, то ли он злился на высказывание Винсента относительно чести дворянина, то ли все это вместе взятое полыхнуло в сознании графа одним разом именно сегодня. Понимать его было занятием настолько бессмысленным, что Адри не чувствовал ничего, кроме усталости, и к приезду в Тихий рай просто перестал отвечать Ферье на его изощренные низкосортные выпады.
А тем временем в замок стали подтягиваться придворные. Пока король в сопровождении графа и барона осматривал многочисленные спальни, столовые, залы, в поместье собралась вся знать столицы и окрестностей. Не было, пожалуй, только Морела, о котором Винсент волей-неволей вспомнил. Глядя на то, как слуги готовят во дворе место для празднества, Адри чувствовал себя чужим и еще больше хотел оказаться в Ашайре.
Пир получился роскошным: музыканты были на пике вдохновения и играли так великолепно, что замирало сердце; скрипки, виолончели, флейты и лютни исторгали из своих незамысловатых глубин божественные звуки, царствуя в сердцах гостей грустью и радостью попеременно! В ста семидесяти шелковых шатрах, разбитых на стриженом огромном газоне, можно было переодеться в маскарадные костюмы или уединится при желании. Если шатер был уже занят, пажи над ним поднимали маленький флажок: синий – если внутри был мужчина, и нежно бирюзовый – если женщина. Иногда ради шутки молодые дворяне меняли флажки местами, а потом звонко смеялись, когда какой-нибудь вельможа случайно входил в шатер к переодевавшейся даме. Король, по всему, поощрял такой дух праздника и посмеивался над особенно раскрасневшимися дамами, восклицая то и дело: "Сударыня, вам нечего стыдиться! С такими формами носить платье – большой грех перед людьми и перед богом!" – и все смеялись. Филипп говорил это и молоденьким фрейлинам, и пожилым полным женщинам, некоторые из которых были так безобразны, что не вызывали ничего, кроме сочувствия. Но сегодня львиная доля удовольствия в виде шутливых комплиментов его величества, поднимала настроение даже им.
Пока во дворе готовился праздничный стол, Адри ходил между шатров, рассыпая любезные улыбки всем, кого знал и кого не знал, целовал некоторым девицам руки, незатейливо разглядывал мужчин и женщин, их детей, собачек и камеристок. Он заметил, как в один из шатров зашел принц Ботри, и слуги подняли не синий, а бирюзовый флаг с королевской короной. После этого вокруг шатра словно образовалось незримая граница величиной в пять локтей, и никто интуитивно не подходил к нему ближе этого расстояния. Винсент, уже было развернулся и хотел уйти, как неожиданно увидел, что в тот же шатер осторожно прошмыгнул Ферье. Тут уж любопытство взялось за Винсента всерьез. Любопытство – одно из опаснейших эмоций, владеющих над разумом человека! Из-за него, как гласит народная мудрость, гибнут даже кошки. А люди так просто мрут в бесчисленном количестве. Однако Адри позабыл всякую осторожность и сам не заметил, как оказался по другую сторону шатра. К счастью стоял тот у самого края газона, дальше начиналась липовая роща, и потому Винсенту удалось не привлекать к себе слишком большого внимания. Спрятавшись за стволом старой липы, он прислушался к разговору – различить что-либо среди всеобщего гомона было сложно, но некоторые обрывки фраз он услышал.
– ...Филипп хочет, чтобы это сделали вы... Вы должны быть там, чтобы после выступить с обвинением в суде, – голос Сэйлина лился шелком, но в нем чувствовался дух заговора, и Ботри, похоже, был этим сильно раздосадован.
– Возмутительно. Я не желаю участвовать в ваших играх.
– А это вы сами скажите королю, ваше высочество... Это прекрасный шанс оправдать себя в глазах его величества за все ваши заговоры...
– ... вина не доказана...
– Подозрение, принц, это уже повод для эшафота... Итак...
Винсент напряг свой слух до предела, но в этот момент в соседнем шатре визгливо залаяла чья-то собачонка, а потом раздались женские крики: "Лови ее! Держи!" Рыжая, как апельсин, левретка выскочила наружу и принялась озорно носиться меж шатров от круглолицей и такой же рыжей камеристки. Тем не менее, их хозяйка подняла такой крик, что за дело пришлось взяться еще двум пажам, одному лакею и трем солдатам, что патрулировали парк на время нахождения в замке короля. Когда же несчастное животное было поймано, Винсент отчетливо понял, что Ботри уже улизнул. Набравшись смелости, Адри подошел ко входу в шатер – ему на встречу выскочил юный паж с ворохом одежды, среди которой был светлый камзол Ферье, его сорочка, жилет, штаны и туфли. Поклонившись барону, мальчишка побежал по своим делам.
– И долго вы будете тут стоять?
Сильная рука неожиданно ухватила Винсента за рукав и спешно затянула внутрь – в ласковый полумрак, долой от чужих глаз, в компанию к совершенно обнаженному графу.
Увидев его стройное молочно-белое тело, Адри забыл, как дышать.
– У вас такой растерянный вид, барон, – усмехнулся Сэйлин, отходя к центральному шесту и склонив набок голову, точно красуясь перед незваным посетителем. – Прежде, чем подслушивать, вам стоило бы немного поучиться – не наступать на сухие ветки. И почему всегда, куда бы я ни пошел, я натыкаюсь на вас? Вы что, нарочно следите за мной?
Винсент неловко отвел взгляд, признав этим правоту графа слишком легко.
– Что вы слышали? – в упор спросил Ферье, пристально глядя в лицо Винсента.
– Только, как его высочество возмущались, – ответил Адри, неосознанно скользя взглядом по атласной коже королевского фаворита.
– Что ж, для яда в вечернем вине достаточно. – Сэйлин рассмеялся. – Вы просто видели, что я вошел в шатер, и что принц вошел... Вы случайно не из ревности пошли на такую низость?
– Вы льстите себе, Ферье.
– А у вас все в глазах читается, барон, – Сэйлин перестал смеяться и вздохнул, словно ему не хватало воздуха.
В шатер вошел паж и притащил ярко бирюзовое платье, туфли и белый напудренный парик.
– Помогите мне одеться, – приказал Винсенту граф, уже прикладывая к своему плоскому животу рифленый пояс корсета, и развернулся спиной к барону, совершенно не стесняясь обнаженных упругих ягодиц. – Ну же.
В воздухе запахло тонким ароматом розовых духов, видимо исходящих от платья. Адри ощутил легкое головокружение, протянул руки, осторожно взялся за крученый жесткий шелк шнуровки – и не удержался, едва ощутимо провел пальцами по спине Ферье.
Граф вздрогнул и, казалось, затаил дыхание. Он ничего не сказал, даже не обернулся. Винсент с большой вероятностью ожидал, что Сэйлин разгневается, зашипит, брызгая ядом, но то ли он ошибся, то ли присутствие юного пажа со стеснительным румянцем на нежных щеках не позволило фавориту короля устроить скандал.
Когда Ферье закончил переодеваться, то попросту улыбнулся сбитому с толку Винсенту в своей обычной каверзной манере и констатировал, что девицей он выглядит лучше, чем в цепях, а если Адри заикнется о чести дворянина еще раз, то получит по лицу веером от одной истеричной и чертовски красивой особы.
Винсент не знал, плакать ему или смеяться. Ситуация была комичной, но, помня про характер графа, не следовало забывать об осторожности ни на минуту.
Ферье тем временем нарочно отправил пажа раздобыть ему подходящий к туалету веер, и мальчишка бросился вон из шатра, точно давно уже мечтал сбежать.
Граф молчал; они с Винсентом просто смотрели друг на друга, не произнося ни слова. Ферье был божественен даже в женской одежде – расправленные плечи, изящные косточки ключиц, прямая спина, нежная шея, ясный глубокомысленный взгляд роковой красавицы. В этот миг Адри было горько осознавать, что жизнь сделала их врагами и почему-то любовниками.
– Простите меня, граф, – сказал он вдруг мягко и ровно.
– За что? – фыркнул Ферье, не скрывая в бархатном тоне нотки удивления.
Снаружи глашатай уже созывал знать к праздничному столу, и у Винсента было очень мало времени, чтобы объясниться.
– За обедом я невольно обидел вас.
Ферье глянул на него почти весело, но больше – презрительно. Конечно же, как догадался Винсент, Сэйлину не хотелось обсуждать вещи ничего не стоящие, по его мнению. Но раз уж он сам заикнулся...
– Хотите сказать, что это была не месть за мой визит в вашу постель?
– Ваш визит – лучшее, что происходило со мной в Летнем дворце. Я никогда не испытывал к вам неприязни и вы знаете это. Я ляпнул, не подумав, и мне жаль, что это выглядело со стороны неприглядно.
– Ах, неприглядно? – Ферье изумился слишком ядовито – все равно, что пощечину дал. – Вы назвали меня шутом в присутствии короля, после того, как трахали меня со счастливой улыбкой на лице... Ваши извинения приняты, барон, – Сэйлин гордо поднял голову и сощурил глаза.
Слова больно ранили Адри той самой грубой правдивостью формулировки, что теперь отражалась в пристальном взгляде графа, в его тоне, в его осанке. Винсент не сразу нашелся, что ответить и, кажется, только теперь осознал, насколько низко он поступил.
– Я сожалею, – сказал он совершенно честно и искренно.
Лицо графа смягчилось.
– Идемте. – Ферье направился к выходу. – Филипп наверняка уже скучает без вас.
Праздник выдался грандиозным! Раньше Адри никогда не бывал на таких роскошных пирах. К столу подавались всевозможные блюда (к примеру, арахисовое мороженное, которое даже короли могли себе позволить только по большим праздникам), лучшее вино расплескивалось в хрустальные бокалы, играла музыка, пели певцы – один другого лучше, а апогеем празднества стал большой фейерверк, что устроили у фонтанов. К утру все гости – довольные, счастливые и пьяные, сев в свои кареты, разъехались по домам. В Тихом рае остались лишь король, Ферье, принц Ботри с семьей, да сам Винсент. Спальню барону определили на самом верхнем этаже с прекрасным видом на сад. Однако перед тем как лечь, Адри решил прогуляться.
Верхушки парковых деревьев, охваченных предрассветным сном, уже утопали в утреннем тумане – бродить в нем было приятно и немного жутковато. Винсент совсем не хотел возвращаться в замок. Всю ночь Филипп не отпускал его от себя ни на шаг, в то время как Ферье веселился среди гостей, увлекая в танец то молоденького прыщавого виконта, то какого-нибудь симпатичного маркиза, то простого слугу, что шел мимо по своим холопским делам. Монарх, будто совсем не замечал этих проказ, а вот Винсента улыбками, беседами, невинными касаниями рук вымотал морально настолько, что теперь тот не мог заставить себя выбраться из магического покоя тумана и пойти лечь спать. Однако туман вскоре стал редеть; черные стволы деревьев проступали в нем грозными тенями, лишая власти и силы хрупкую иллюзию ограниченного пространства, к тому же трава стала сырой и сапоги Адри вымокли уже через четверть часа. И барон был вынужден вернуться в замок.
Винсент прошел через вымощенный гранитом двор к центральной белокаменной лестнице, украшенной витиеватой кованой черной балюстрадой. Слуги, подобно молчаливым рабам, с усталыми лицами медленно убирали то, что осталось после празднества. Адри зачем-то поздоровался со старым лакеем, что попался ему у дверей – тот удивленно моргнул и низко поклонился.
Минуя множество проходных роскошных залов и столовых, комнат для игр и уединения, Винсент поднялся на третий этаж; здесь находились жилые помещения знати и спальни. Наконец, отыскав свою, Адри подошел к двери, взялся за резную ручку черного дерева и вдруг с той стороны услышал странный звук – что-то скрипнуло... Потом еще раз. И снова повторилось.
Нахмурившись, Винсент осторожно приоткрыл дверь. Да это его спальня, его постель, только в ней барон Адри совсем не ожидал увидеть двух людей, жадно совокупляющихся друг с другом. Лицо одного мужчины было скрыто темно-синей шелковой маской, но Винсент узнал его по сильной спине и волнам тяжелых русых волос – это был Филипп; он двигался резко и размеренно, толкался в дрожащее под ним тело девушки, банально задрав бирюзовую пышную юбку. Босые ноги крепко обнимали талию короля. Рядом с кроватью на полу валялись веер и туфли – Адри узнал их без труда. Чувство отвращения и горечи охватило его, а тем временем Ферье начал глухо стонать – так, словно ему заткнули рот ладонью. Это отчего-то заставило Винсента насторожиться и замереть, точно шпиона, подглядывающего в дверную щель за своими противниками.
Стоны стали иными – надрывистыми, с долгими хриплыми вдохами, с чем-то до мерзости похожим на плач, а Филипп только больше зверел с каждой минутой. Адри вдруг отчетливо подумал: это похоже на наказание – жестокое и изощренное, дикое в своей отвратительной грубости. Захотелось распахнуть дверь, а потом порывисто шагнуть вперед, лишь бы остановить это, но ноги, будто намертво приросли к полу.
По спине короля хрустальными бисеринами скатывались капельки пота, напряженные мышцы подрагивали под влажной кожей – и от одного взгляда на них в голову приходила мысль об удивительной силе и выносливости этого тела. Сколько он мучает Ферье вот так – со звериной жадностью палача?
Наконец все прекратилось. Король немного отстранился от графа, и протяжный вымученный стон пролился на свет с губ его белокурого любовника.
Из-за спины Филиппа, Винсент не мог видеть лица Сэйлина, но это только подстегнуло его фантазию не в лучшую сторону – ему думалось, что Ферье беззвучно плачет. А может быть, ему просто была отвратительна мысль, что графу нравятся такие ласки – изматывающие, животные, незамысловатые и без всяких прелюдий. Кажется, не так давно он говорил Адри, что любит боль?
– Ну и? – голос Филиппа звучал холодно. Король то ли добивался чего-то от своего фаворита, то ли испрашивал его мнения.
Потом прошла минута томительного долгого молчания, нарушаемого только шумными частыми вдохами, тихим скрипом старой массивной кровати, шелестом смятых простыней.
– Я вас... Я хочу ещё.
– Ваше осточертелое упрямство мне претит, – Филипп начинал сердиться и словно предупреждал: следующий раз будет много хуже, а будет он уже наверняка.
– Еще... – попросил Ферье странно слабым голосом, полным мольбы и... страха.
Адри ушел – практически убежал, иначе он бы просто сошел с ума от горькой обиды и тоски. Ферье просил короля повторить, но как! – так просят помиловать или не убивать. Винсент не понимал, что происходит. Он не хотел понимать, видеть, думать, вспоминать! К черту Ферье! К черту Филиппа! Все к черту! Он задыхался здесь.
Адри очнулся от мрачного удушья в одном из коридоров замка, заставленном белыми мраморными скамейками и вазонами с цветущими синими фиалками. В огромные широкие окна лился солнечный свет, словно назойливое утешение в миг, когда до дрожи хочется темноты, хочется перестать чувствовать и разучится любить. Глаза Ферье, его голос, его лицо, плечи, волосы, и те редкие моменты душевного спокойствия, когда фаворит короля не ненавидит всех и вся.
Адри сел на одну из скамеек и устало прислонился спиной к прохладной стене. Взгляд бездумно блуждал по белой цветочной лепнине потолка, по завиткам ее снежных листьев и причудливым водоворотам каменных лент, связывающих мертвые стебли. Винсент прикрыл глаза – уснул или забылся. Ему не снилось ровным счетом ничего. Тьма. Пустота. Покой.
Его разбудил тот самый старый слуга, который встретился Винсенту на лестнице – седой, исхудалый, с тревожным добрым и понимающим взглядом.
– Господин барон, – старик слегка похлопывал по плечу Адри, стараясь не напугать его внезапным появлением. – Господин барон, проснитесь. Его величество уже две четверти часа ждут вас к обеду. Простите, господин, но вам нужно поторопиться.
