Текст книги "Игры короля Филиппа (СИ)"
Автор книги: Elair
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)
Король должен был появиться только через час, и время Винсента не теснило, поэтому он решил спуститься в сад, выйдя из дворца с заднего входа, который использовали слуги. Парадная лестница сейчас больше напоминала рынок – столько у ее подножья было лошадей, карет, лакеев и дворян.
Пройдя тремя длинными галереями, Адри оказался у выхода на лестницу. Боже, сейчас здесь царили: полумрак и свежий воздух, пахло плавленым воском свечей, что выгорали в ветвистых медных подсвечниках на высоких ножках. Винсент остановился, словно прислушиваясь, привыкая к этому спокойствию и наслаждаясь своим одиночеством, потом расправил кружевной манжет на левой руке. За стеклом узкого высокого окна был виден сад: ровные лабиринты розового и белого олеандра, песчаные дорожки, отражение звезд, покачивающееся в водной глади искусственного продолговатого пруда, белокаменные скульптуры лошадей и печальных дев.
Адри спустился по лестнице в узкий небольшой коридор, через который слуги носили с кухни наверх различные блюда и вина. Сейчас здесь было пустынно и мрачно. Слышалось, как над головой на верхнем этаже приглушенно звучит музыка, смеются люди, беседуют друг с другом о моде, о пирах и украшениях, о политике и короле; особенно смелые взволнованно говорят о пиратах, тревожа своих неосторожных слушателей.
Адри улыбнулся. Глупости все это – не так пираты страшны, как кажутся. Впрочем, он сам никогда не видел пиратов и вряд ли увидит; сейчас его больше беспокоило поведение Сэйлина, которое в последнее время было совершенно непредсказуемым и странным, как никогда. Винсент вспомнил их первую встречу, это – "хотите узнать всю степень моего сумасшествия – поцелуйте меня..." – и ему вдруг сделалось смешно. Если сосчитать, сколько раз они с Ферье целовались, последнему можно было вести себя и несносно, и неадекватно, и дико. Винсент быстро сбежал по последним ступенькам, свернул к выходу в сад и вдруг почувствовал, как что-то побуждает его обернуться. Поначалу это показалось бредом, но иногда стоит пойти на поводу у шестого чувства, и пока никто не видит наскоро избавиться от морока. Он так и поступил – обернулся.
В тени под лестницей стоял человек в светлых одеждах, стройный, высокий и всегда божественно красивый. Адри даже сначала глазам не поверил.
– Граф, вы? – изумился он, делая шаг навстречу. – Я думал, что вы где-то наверху. Что вы здесь...
И тут Ферье пошатнулся, порывисто поддался вперед, обнял Винсента одной рукой за шею и прижался к нему так отчаянно, что Адри потерял дар речи и не сразу сомкнул руки на спине графа.
– Спасите меня, Адри, – прошептал Ферье, дрожа и пряча лицо на плече своего тайного любовника. Дыхание Сэйлина было тяжелым, взволнованным, и точно в бреду он повторил: – Спасите меня еще раз.
Винсент ничего не понимал: то на него кидаются в гневе, то любят, а когда нет настроения – ненавидят, то над ним смеются, то злорадствуют, оскорбляют, а после ласкаются. Но что бы не делал Ферье, он никогда ничего не объясняет до конца, а если и объясняет, то на следующий день его слова идут вразрез с поступками, еще больше запутывая Адри. Ферье – ветер, настроение, он игрок, каких не видел свет – игрок на людских душах и сердцах.
Адри не хотел спрашивать, что случилось – он хотел просто остаться стоять так, обнимаясь, прижимая к себе гибкое стройное тело и вдыхать знакомый запах любимого человека. Он так соскучился по их близости, по их коротким неожиданным перемириям, по жаркому трепету обезумевшего от счастья сердца. Он молчал потому, что молчание давало ему надежду продлить этот миг единения еще немного, еще на пару таких же прекрасных головокружительных секунд. Они с Ферье обязательно поругаются. Обязательно, но чуть позже.
Сэйлин, мягко прикоснулся губами к шее Винсента над белым шелковым платком. Рука графа, одетая в белую хлопковую перчатку вскользь прошлась по плечу, словно умоляя о чем-то. Спасти. Но от чего? От кого? От какой такой опасности, которая заставляет прекрасное тело Ферье дрожать и жаться ближе?
– Вы должны уехать, – сказал Сэйлин жарким дыханием в кожу, сказал глухо и едва слышно.
Ладонь Адри настойчиво скользнула по спине графа, мягко смяла белоснежный бархат камзола.
– Вы же знаете, Ферье, – ответил Адри, прикрыв глаза и чувствуя, как рвется из груди сердце. – Я не могу уехать... Не могу без вас... Я как прежде люблю вас...
Ферье отпустил Адри и отступил на шаг и – невероятно! – взглянул в карие глаза выверенным ледяным взором.
– Вы даже не знаете меня, барон, – горько сказал он и сжал правую руку в кулак – досадливо и сильно. Сэйлин был натянут, как струна, и бледен до мертвенной синевы на губах, его плечи расправлены, подбородок приподнят. – Вы можете мне ответить, что я люблю, чего боюсь, о чем я думаю вечерами? Вы можете сказать, когда мой день
рождения, почему я иногда поступаю именно так, как поступаю? Вы можете мне сказать, почему сейчас я оказался здесь?
– Так дайте мне шанс, Ферье, – Винсент шагнул к Сэйлину, но по взгляду понял, что руки лучше благоразумно не распускать. – Позвольте мне стать ближе к вам, и вы увидите, как сильно мое стремление познать не только ваше тело, но и вашу душу. Мне нужна именно она – какая бы не была. Откройтесь мне, Ферье, и я смогу сделать вас счастливым.
– Счастливым? – Лицо Сэйлина, словно отражение в разбитом зеркале отразилось глухим безразличием, и оно пугало Адри своей чудовищной силой и масштабами. Пальцы в руке Ферье обессилено разжались. – Я хочу, чтобы вы уехали, – сказал он надломлено. – Куда угодно, лишь бы сейчас и как можно дальше отсюда.
– Послушайте, я не...
– Винсент? Я слышу вас! С кем вы там разговариваете? – голос Ботри сверху лестницы звучал подобострастно и как-то взволнованно. Потом послышались торопливые тяжелые шаги.
Ферье вздрогнул, быстро отступил в тень и вовремя – в следующее мгновение голова принца показалась в пролете витых, убегающих вверх золоченых перилл; оттуда Юстиан мог видеть только одиноко стоящего у лестницы Адри.
Винсент посмотрел на принца.
– Господи, барон, – запричитал тот, жестикулируя руками, – король вас уже десять минут ищет повсюду! Вы пропустили всю официальную часть! Вы с ума сошли? Вы должны быть рядом с Филиппом. Поторопитесь же, ну чего вы стоите, как вкопанный?!
– Я уже иду. – В последний раз взглянув на Ферье, Адри прошептал одними губами: "Мы поговорим позже", шагнул к лестнице, но все еще смотрел туда, где в тени прятался Сэйлин.
– Скорее же! Скорее, – подгонял Ботри.
Ферье пустым взглядом смотрел на Винсента, но теперь в его тусклых глазах было еще что-то, чего Адри никак не мог распознать. "Нет, – сожалея, ответила улыбка Сэйлина. – Вряд ли".
– Баро-он! – простонал Юстиан, спускаясь на три ступеньки ниже и вынуждая Винсента бросить все, почти бегом взлететь по лестнице – там он ухватил его за рукав и точно какого-то мальчишку поволок за собой. Пока они стремительно бежали по коридорам дворца, Ботри сквозь отдышку не переставал ругать Винсента за несвоевременную беспечность – делал он это скорее отечески, чем от злобы и сильно переживал, что им обоим влетит от короля. Это выглядело так смешно и наивно, что Адри даже не проняло. Последняя улыбка Ферье никак не шла из его головы, так что он почти не слышал, что говорил ему принц.
– Наконец-то, – сказал Филипп нетерпеливо, поднимаясь с трона и оборачиваясь к Винсенту, за спиной которого Ботри прислонился к белой массивной колонне и пытался шумно отдышаться. Король с насмешливым изумлением переводил взгляд с принца на молчаливого барона и обратно. – Что вы сделали с моим братом, Адри? – засмеялся он. – Он едва на ногах стоит.
– Простите, ваше величество, мы с его высочеством немного увлеклись прогулкой. – Винсент снова взглянул в пронзительно-ясные глаза короля, глаза, в которые он смотрел всю прошлую жаркую ночь, открыв, наконец, Филиппу простую истину о том, что не любит его. Адри не сказал этого вслух, не плакал и страстно отвечал монарху на ласки – совсем, как раньше. Но одного взгляда глаза в глаза в самый ответственный момент оказалось достаточно. И тогда Винсенту показалось, что король готов отступиться от него и, наверное, вернуть Ферье. Тогда это было почти уверенностью, а сейчас...
Филипп улыбнулся и поднял руку – гомон в зале стих в одно мгновение, и зазвучала томная медленная музыка, музыка любви, нежности, преданности и тоски. Придворные отступили к стенам, оставив центр зала пустым.
Король протянул руку открытой ладонью к Винсенту.
– Идемте, Адри, – сказал он хитро, и едва пальцы барона соприкоснулись с горячей сильной ладонью, как тут же оказались в крепком захвате – нет, король не сжимал его руку, лишь едва касался, но от этого прикосновения невозможно было избавиться, невозможно было не последовать за королем.
Филипп вышел в центр залы вместе со своим фаворитом, держа его руку в своей вытянутой руке.
– Господа, – он обвел высокомерным взглядом зал, – это барон Винсент Адри, мой любовник и человек, которому я отдал свое сердце.
Дыхание Винсента замерло на вдохе, он ощутил, как позвоночник сковывает лютый холод, спускается в ноги и приковывает его к паркетному полу намертво. Точно во сне он взглянул перед собой и увидел Ферье, медленно входящего в зал – образ графа то расплывался перед глазами, то становился четким и тогда Адри пугала ненависть, полыхавшая в голубых глазах Сэйлина.
Опомнится Винсенту не дали потому, что Филипп уже обнял его за талию, притянул к себе с бесстыжей откровенностью и, заглянув в глаза, улыбнулся:
– Подарите мне этот танец. Подарите мне вашу жизнь, Винсент. Пусть все видят нас. Вы мой пока дышите и живете.
Руки Адри легли на плечи короля скорее по привычке, чем по велению разума. Сейчас Винсент был будто пьяный, и это было неприятное горькое опьянение. За что с ним так? Что будет дальше? Что будет с Ферье? Ведь одно дело, когда тебя трахают тайно ото всех, и совершенно другое – заявить об этом во всеуслышание. Официальным любовником короля всегда был Сэйлин Ферье – теперь его ожидало презрение, изгнание и забвение. У него не было в Онтальи ни друзей, ни связей, у него не было больше ни-че-го. Адри хотел кричать – из груди уже поднималась горячая напряженная волна отчаяния, но губы в последний момент почему-то подернулись в слабой безвольной улыбке.
Филипп кружил Адри в танце все быстрее, все крепче прижимая к себе, стискивая его ладонь в своей, и неотрывно глядя в глаза. В сильных руках короля Винсент чувствовал себя слабым и ничтожным, совершенно беззащитным и обессиленным. Он не понимал, почему его тело так легко сейчас подчиняется, без ошибок переступает с ноги на ногу, позволяет королю скользить рукой чуть ниже талии и выставлять это напоказ перед тремя сотнями любопытных зевак, которые завтра разнесут эту новость по всему королевству Онтэ. Он ничего не понимал. Когда кончится музыка? Когда все прекратится? Когда он проснется? Ничего не понимал.
– Что с вами, Адри? – спросил король, любуясь красивыми чертами его лица. – Вы точно не рады. Улыбнитесь мне. Я понимаю, что для вас как для человека благородного и чистого душой все наши ночи могли казаться оскорбительными: вам должно было быть обидно – находиться на вторых ролях после Ферье. Если смотреть мне в глаза с любовью вам мешало только это, то я устранил проблему. Теперь вам нечего стыдится меня.
"Вы устранили Ферье, – с упреком подумал Винсент. – Вы уничтожили нас. Он никогда не простит мне этого танца, этого дня, вашей милости, будь она проклята! Но я же не виноват перед ним! Я ни в чем перед ним не виноват! Я не знал ваших планов, Филипп!"
– Вы все еще не рады, Адри, – улыбнулся монарх, почти остановившись, потому что музыка стихала.
– Дело не в этом, – тихо ответил Адри, отпуская глаза.
– Вас смущает танец со мной, танец двух мужчин на глазах у всех?
Винсент утвердительно кивнул, но лишь оттого, что так было проще. Не рассказывать же в самом деле королю, что он встречался с Ферье за его спиной и они иногда проводили время совсем не за будничными беседами.
– Расслабьтесь, – посоветовал Филипп. – Этот танец не оскорбит вас, он возвысит вас так высоко, как вы не можете вообразить. Завтра все мои подданные будут падать вам в ноги, ожидая милости. Наслаждайтесь, Адри. Наслаждайтесь.
Они остановились и музыка стихла.
"Вот и кончилось, – подумал Винсент. – Или не кончилось?" Его глаза изумленно расширились, когда Филипп, вместо того, чтобы отпустить его, сильно прижал Адри к себе, а потом склонился к его лицу. Дыхание короля опалило щеку, обожгло настойчивостью губы и, смяв слабое сопротивление, обратилось в глубокий слишком откровенный поцелуй. Филипп целовал Адри, утверждая над ним свое право старшего любовника и хозяина, и зал рукоплескал безумству короля, приветствуя его нового фаворита. Только вот Винсент воспринимал все это не как оказанную ему честь, а как редкое изощренное издевательство. Неужели и Ферье проходил когда-то через этот кошмар? Адри задыхался, слабо стонал в губы Филиппа, умоляя отпустить его, но монарх остался непреклонен к его безмолвным мольбам.
Адри зажмурился и почувствовал, как король распаляется в страсти. В голову Винсента пришла безумная мысль: неужели Филипп продолжит прямо тут, на глазах у всех? Неужели он унизит его так? И тогда монарх, наконец, отпустил его. Они вернулись к трону.
Теперь рядом с креслом его величества слуги поставили еще одно – широкое, резное из такого же черного дерева, только немного меньше в размерах, и Адри сел по правую руку от короля. Филипп смотрел куда-то туда, где Винсент в последний раз видел графа; король довольно улыбался, довольно и одновременно гадко. Адри не мог поднять глаз – настолько он был оглушен случившимся, пока принц Ботри не склонился к его правому плечу и не сказал:
– Поздравляю вас, господин барон. Вы, как никто достойны звания королевского фаворита. Позвольте мне, вашему скромному слуге, засвидетельствовать свое почтение.
Адри кивнул – и со стороны это могло показаться надменным, но ему было все равно кто и что о нем подумает, он просто не мог сейчас ничего говорить, не мог притворяться, что счастлив и горд. С чем его поздравили? С должностью главной куртизанки в Онтэ? Он представил, как придворные, вернувшись в свои покои, будут живо обсуждать, в какой позе и при каких обстоятельствах его взял Филипп вчера, сегодня, как сделает это с ним завтра. Винсента затошнило. Да уж, честь честью, ничего не скажешь. Адри поднял глаза, взглядом отыскал среди толпы Ферье – тот стоял у окна в гордом одиночестве, забытый всеми и, наконец, отплативший обществу с лихвой за смерть виконта Этьена Дюрана, отплативший позором брошенного любовника, отчуждением двора, кривыми насмешками, что многие теперь бросали в его сторону. Но Адри знал, что Сэйлину плевать на общество, ровно, как и на его негласные приговоры, которые выносили подчас скоропалительно дворцовые сплетники и снобы. Ему было плевать на мнение других, но не плевать на собственное, и в его прекрасных голубых глазах, в его спокойном бледном лице, обращенном на Адри, стыло холодное презрение. Неужели этот человек всего лишь полчаса назад смотрел на него совсем иначе? Даже не верилось. Винсент не смог выдержать прямого взгляда Ферье, не хотел больше видеть его плотно сомкнутых губ, скрещенных на груди рук и алой, точно кровь, гардины за его спиной.
– Вы сегодня решили совсем со мной не разговаривать, дорогой мой?
От этого обращения короля Адри вздрогнул и невольно повернул голову. Филипп тут же склонился к нему через кресло, едва дотянувшись, легко поцеловал в губы – шутливо, небрежно, почти не касаясь. – Вы снова чем-то огорчены, барон. Что мне еще сделать для вас?
– Нет, больше ничего, – нечаянно вырвалось у Адри, лоб у него ожгло каким-то болезненным жаром. – Всего достаточно. Пожалуйста, больше не делайте ничего, ваше величество. – Винсент через силу заставил себя взять короля за руку, улыбнулся и подумал: "Я больше не могу так жить".
– Я все равно расшевелю вас, Адри, – заверил король, скользя благосклонным взглядом по толпе знати, что теперь живо обсуждали все сюрпризы этого бала, и снова посмотрел туда, где стоял Ферье. В этот миг что-то пугающее скользнуло в серых глазах – так смотрят хищники на свою добычу. – Я, кажется, знаю, Винсент, что вам мешает, и что окончательно приведет вас в чувства. Если вы опасаетесь Ферье, то он завтра же бесследно исчезнет из дворца.
– Лучше оттрахайте меня как следует, – выпалил Адри и сам не поверил, что сказал такое, сказал с желанием, и ласково касаясь щеки монарха теплой дрожащей рукой. Пусть с ним делают, что хотят, лишь бы не трогали Сэйлина! – Прямо сейчас. Уведите меня в вашу спальню, Филипп, разденьте меня, возьмите снова...
– Успокойтесь, барон, – в полголоса посоветовал Ботри, чуть наклонившись к Винсенту. – Не нужно шокировать присутствующих столь откровенно. Потерпите хотя бы до окончания бала – не похищайте у общества его повелителя, оно и так его редко видит.
Филипп рассмеялся, а у Адри сердце в груди частило, точно у зайца.
– Дорогой мой Юстиан, – сказал король, довольно взглянув на брата через плечо, – вы всегда умудряетесь испортить мне удовольствие своей трезвостью рассудка. Мне больше по душе желание барона, но, увы, вы правы – нам придется потерпеть до окончания бала.
"Недолго ждать", – Адри захотелось провалиться под землю от этого понимания. Он улыбался королю, улыбался Ботри, и всем придворным, которые прогуливались вдоль трона, учтиво кланялись ему и смотрели с тайной завистью – на самом же деле все они оценивали его с тщательно скрываемым отвращением.
Один из лакеев поднес Филиппу срочное письмо – прочитав его, король громко хмыкнул.
– Пираты бесчинствуют в Альторрийских бухтах с самого утра, – сообщил он немного обеспокоено, но не огорченно. – Я вынужден оставить вас, господа, ненадолго. А вы развлекайтесь. Развлекайтесь от души. Ботри, не давайте барону скучать.
– Как прикажете, – принц учтиво кивнул монарху. Они встретились странным долгим взглядом, будто этим сказав друг другу что-то.
Король поднялся, и Адри встал, чтобы проводить его до выхода из бальной залы, как полагалось хорошему послушному фавориту в таких случаях. Придворные уступали им дорогу, мужчины кланялись, дамы приседали в реверансе.
Напоследок король пообещал выполнить желание Адри сегодня же вечером и оттрахать его именно как следует, а потом, странно окинув его с ног до головы задумчивым взглядом, ушел, сопровождаемый двумя слугами. Винсент смотрел вслед монарху и радовался, что хотя бы в ближайшие два часа он будет лишен его страстного общества. Кроме того, Адри уже намеревался сбежать с бала куда-нибудь в сад, а может быть даже к ручью, у которого Сэйлин когда-то запретил ему коснуться своей руки. Адри обернулся и увидел, как навстречу ему идет Ферье – идет целеустремленно и прямо.
Ботри тоже это увидел и уже торопливо сбегал по ступенькам тронного постамента.
Граф остановился перед Винсентом, глядя ему в глаза, молча решаясь на что-то ужасное – Адри скорее почувствовал это, чем понял умом, а потом Ферье гордо вскинул подбородок и его голос стеганул воздух вызывающей злостью:
– Вы мерзавец! Я требую дуэли! Вы используете слабость короля в корыстных целях! Вы одурманили его своими невинными речами! – он сказал это так громко, что все услышали, услышали и, умолкнув, отступили от них, точно от проказы. На протискивающегося сквозь толпу Ботри уже никто не обращал внимания.
Винсент смотрел на Ферье в оцепенении, в ушах шумело, ему нечем было дышать.
– Но вы же... прекрасно знаете что я... – он попытался оправдаться, но граф закончил фразу за него.
– Вы трус и подлец! – губы Ферье дрожали от напряжения, но на них уже ползла та самая знакомая всем гадкая усмешка, глаза презрительно сузились.
По толпе придворных и гостей прошел испуганный ропот, а Ботри наконец-то выбрался из тесного плена людских тел, разодетых в дорогие одежды и в несколько шагов оказался за спиной Сэйлина.
– Я готов извиниться, если обидел вас невольно, – сказал Адри, чувствуя, что в горле у него пересохло. – Я не собираюсь драться с вами, граф, какими бы мотивами это не было обосновано.
Ферье хмыкнул в сторону, рваным нервным движением стянул с левой руки перчатку и, перехватив ее у основания, наотмашь сильно и зло ударил Адри по щеке.
– Это достаточный мотив? – спросил он беспечно.
Какая-то дама в голубом вскрикнула и упала в беспамятстве. Ее подхватил под руки стоявший рядом муж и стал успокаивать, оглаживая по плечам. Испуганно и возмущенно зазвучали чьи-то тихие голоса, но Адри уже не слышал, что они говорили – он смотрел на Ферье широко раскрытыми глазами, касаясь дрожащими пальцами горящей щеки, и не мог поверить в то, что Сэйлин ударил его. Это было много хуже всяких издевательских насмешек, откровенных оскорблений, скандалов, и даже хуже того мерзкого изнасилования, которое Адри простил Сэйлину. Простил и видимо сделал это напрасно. Играя на его нервах в очередной раз, Ферье зашел слишком далеко. Ах, если бы дело касалось только чести Винсента, Адри мог бы отступить, как трус навеки заклеймить себя позором, но ни за что не поднять оружие против человека, который убивал сейчас его любовь, уничтожал и топтал его едва вздрагивающее в груди сердце. Но обстоятельства складывались иначе, еще хуже – если было куда хуже, конечно. Адри теперь был фаворитом короля и оскорбление, нанесенное ему подобным образом, унижало, прежде всего, Филиппа. Закон и честь требовали от Адри сатисфакции. Только вот он не мог взять в толк одного – почему он должен драться с тем, кого любит за доброе имя того, кого презирает всем естеством своей души? Но он должен и сделает это.
– Где и когда? – голос Винсента был болезненно тих, но Ферье это отчего-то не забавляло.
– Не медля. В парке. Его высочество будет нашим секундантом, если вы не против, барон.
– Отчего же? Я даже очень одобряю его кандидатуру.
– Все просто, Адри, видите?
– Вижу... слишком хорошо к несчастью.
– Опомнитесь, господа, – зашипел Ботри, ухватив графа за рукав. – Вы спятили, Ферье? Вы совсем умом тронулись? Вы любите короля, это ни для кого не секрет, но теперь это ваши проблемы и только ваши...
– Да я люблю Филиппа! – крикнул Сэйлин, обращаясь к толпе с ненавистью и горечью. – Чего же мне еще терять?! – Он посмотрел на Ботри с такой болью, что принц невольно отпустил его одежды и боязливо отступил на шаг. Ферье был безумен. – Моя жизнь принадлежит королю, так пусть он получит ее без остатка!
Адри развернулся, сглатывая слезы, быстро покинул бальную залу и зашагал по коридору мимо изумленных лакеев и широких высоких окон. "А может оно и к лучшему, – думал он в накатывающем сумасшествии, слыша за спиной торопливые шаги Сэйлина и вялые причитания Юстиана. – Зато не нужно будет больше идти в спальню короля, не нужно будет врать и фальшиво улыбаться, не нужно будет смотреть ему в глаза. Какая пустая идиотская игра в эти гляделки! Все к лучшему: и то, что скоро будет все не важно, и то, что глупое сердце больше не будет тяготиться любовью к Ферье, воспоминаниями о его нежности, не будет тяготиться этой щемящей и почему-то такой большой невыносимой болью! Скоро не будет ничего – и это к лучшему".
Через парк они шли быстро, торопливо озираясь и ища укромное просторное место для хорошей драки. Еще на выходе из дворца, Ферье прихватил шпаги – просто с вежливой обворожительной улыбкой одолжил оружие у двух молодых дворян, о чем-то пылко спорящих в фойе и те, пораженные его ослепительной красотой и напором, не смогли отказать графу в этой маленькой любезности.
– Здесь! – Ферье свернул к кустам сирени – то ли фиолетовой, то ли синей – в вечерних сумерках Винсент не смог толком разобрать.
Сэйлин встал перед Адри и пристально посмотрел ему в глаза.
– Господа, опомнитесь, прошу вас. – Принц нервничал, то и дело обеспокоенно поглядывал в сторону освещенной факелами дороги. Но вокруг, как назло, было тихо – никто из придворных не рискнул последовать за двумя любовниками короля, сцепившимися друг с другом прямо во время праздника. – Опомнитесь. Король будет в ярости, когда узнает... Господи, меня-то зачем вы в это втянули, Ферье? Адри, скажите же что-нибудь! Я в последний раз призываю вас обоих к благоразумию и миру, и...
– Прекратите, Ботри, – ровно сказал Ферье, не отводя жгучего взгляда от лица Винсента. – Мирить нас бесполезно. Вы же знаете, какой я упрямый.
Услышав эти слова, Ботри вздрогнул и умолк на полуслове, словно ему заткнули рот невидимым кляпом. Казалось, еще немного и принц просто бросит все, а после убежит во дворец, но вряд ли это был страх перед гневом короля, скорее уж он знал о Ферье что-то такое, чего не знал Винсент. Было странно, что у бывшего, всеми отвергнутого фаворита даже сейчас есть, что сказать принцу, дабы тот стал послушным и кротким, как слуга.
Адри стоял, с тоской смотрел в ледяные глаза Ферье, и думал о том, что если ему сегодня немного повезет, то он умрет от руки Сэйлина, оплатив, наконец, все свои вольные и невольные прегрешения перед собственным ничтожным божеством. Но если Ферье так зол на него, почему он два часа назад с трепетом касался губами шеи Винсента и так крепко обнимал? Почему? Что здесь вообще происходит?
– Я не буду драться с вами, Ферье.
Сэйлин настойчиво протянул Винсенту шпагу эфесом вперед и Адри отступил назад, точно пытаясь отрицать происходящее.
– Нет, – сказал он, и лицо графа перекосило от злости. Адри ведь уже согласился драться, но сейчас увиливал и вел себя не достойно дворянина.
– Трус! – отрезал Ферье. – Берите оружие и защищайтесь, черт вас возьми! Защищайтесь, или я убью вас безоружного!
Адри было трудно дышать. Каждое слово, весь смысл, гнев голоса Сэйлина били его нервы жгучими потоками – и этому невозможно было противиться. "Отвечай же! – требовала от него честь. – Или ты действительно трус! Трус и тряпка! Ты не заслуживаешь его любви – заслужи хотя бы каплю уважения – ОТВЕТЬ ЕМУ!"
– Шпагу! – крикнул Ферье. – ШПАГУ! – и рука Винсента сама схватилась за эфес, судорожно сжала холодный металл, налилась невероятной тяжестью. Никогда Адри не держал в руках ничего тяжелее этой легкой изящной шпаги. Его раздражало, что рукоять удобная и лежит в ладони так, будто была создана именно для него, для этого сумасшедшего ужасного вечера. Черта проведена, и дуэль эта станет концом всему. Как только прольется первая кровь, граф Сэйлин Ферье и барон Винсент Адри навсегда станут врагами, и больше никогда, никогда их молодые тела не сплетутся в танце любви, губы не коснуться друг друга в поцелуе, а глаза не встретятся понимающими взглядами. Если, конечно, Адри не умрет сегодня.
Ферье отошел от Винсента на некоторое расстояние, взвесил шпагу в руках, взмахнул ей разок, рассекая воздух, приноравливаясь и привыкая к оружию.
Адри не стал делать ничего подобного – он не собирался убивать Ферье, а соответственно, не видел смысла разминать руки. Сейчас ему надлежало разве что молиться богине Вите и надеяться на то, что он не промучается слишком долго.
– Вы готовы, барон? – сухо спросил Ферье, искоса взглянув на него.
– Да.
– Тогда начнем, пожалуй. – Сэйлин принял боевую стойку. Он был сдержан, холоден, спокоен, как если бы это был простой учебный бой.
Адри последовал примеру графа и вдруг подумал: "Вита милосердная, как же это все неправильно..."
– Деритесь честно, господа, – скорбно сказал Ботри. Он печально улыбнулся Винсенту, посмотрел на Сэйлина и отошел в сторону, чтобы не путаться у дуэлянтов под ногами.
Первый выпад Ферье – несильный, будто изучающий – Адри принял на клинок. Последующие три атаки графа прошли играючи, но это была только разминка, способ нащупать наиболее уязвимые места противника и понаблюдать за техникой. Сэйлин слыл если не лучшим фехтовальщиком в Онтэ, то одним из лучших и вскоре он дал это понять Адри в полной мере. Его атаки были стремительными, защита отработанной до совершенства. Фехтование – это изящный способ убийства, в котором противник играет с тобой, приноравливается, оценивает твою силу и при этом отчаянно борется за собственную жизнь. Это может длиться несколько минут, может тянуться час, а потом игры заканчиваются, потом каждое движение выверено и предсказуемо, враг изучен, пора кончать – и за секунду один точный укол решает исход поединка. Именно этой секунды ждал Винсент, когда Ферье, тяжело дыша и обходя его справа, сделал батман, потом еще один, потом выпад вперед, который Адри отбил влево и вдруг полностью открылся. Сэйлину оставалось только туше, он успел бы коснуться острым лезвием любого места на груди Винсента, но он не стал делать этого. Вряд ли лучший фехтовальщик по эту сторону океана так вот запросто ошибся. Вместо того чтобы ранить Адри или убить, как обещал, Ферье дал ему передышку, отступил на шаг и стал дразнить батманами, точно учитель нерадивого ученика. Сталь звенела, травила нервы, и эхо пронзало воздух над сиреневыми кустами. Чем был занят Ботри, Винсент не видел, ему было не до того; он вспотел и устал, так же, как Ферье. Пора было заканчивать. Адри сделал ложный выпад и ощутив, как в груди от ужаса заходится сердце, снова открылся... И снова ничего.
Неожиданно взгляд Ферье из ледяного стал виноватым.
Винсент заподозрил какой-то подвох в происходящем, когда услышал топот конских копыт за спиной и зычный мужской голос:
– Шпаги в ножны, господа! Именем короля вы арестованы!
– А у нас нет ножен! – тут же нагло парировал Ферье, но, тем не менее, оружие отпустил.
Обернувшись, Винсент увидел рослого широкоплечего человека на пегой лошади. Этого человека звали Кристиан Фоте – он был капитаном королевской гвардии, всегда суровым и серьезным человеком. Сейчас он был при исполнении, и его сопровождало два десятка вооруженных до зубов солдат.
Винсент в мрачной иронии подумал, что их обложили точно разбойников. Он опустил шпагу.
К ним с Ферье подбежали двое гвардейцев в сине-голубой форме и забрали оружие.
– У меня приказ на ваш арест, Ферье, – сказал Кристиан, хмуря густые прямые брови так сильно, что две глубокие морщины на лбу под рваными прядками каштановых волос стали похожи на борозды, – и на ваш, Адри, тоже. Следуйте за мной, господа. Никаких вопросов и попыток побега, иначе я применю силу.
