Текст книги "Игры короля Филиппа (СИ)"
Автор книги: Elair
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)
Адри удивленно сморгнул – он совершенно не ожидал подобного предложения. Впрочем, он даже всерьез не задумывался о причинах этого визита. Он размышлял только о том, что ему выпал мизерный шанс хотя бы мельком заглянуть в голубые глаза Ферье и, если очень повезет, обмолвиться с ним парой слов. Конечно то, что произошло между ними полчаса назад, везением можно было назвать с огромной натяжкой, но Винсент получил все же больше, чем мечтал – глупое прикосновение и лишенные всякого любовного оттенка объятия. А теперь он мог получить гораздо больше, и если воспользуется этим шансом, то сможет видеть Ферье с завидной периодичностью. После таких измышлений Винсент был согласен даже выносить из королевской спальни ночную вазу.
– Я постараюсь оправдать надежды вашего величества, – с благодарностью ответил Адри и наконец, облегченно вздохнул.
Король улыбнулся.
– Как хорошо вы владеете шпагой и верховой ездой?
– До сих пор я еще не пропустил ни один выпад в свою сторону, а сюда я приехал верхом за десять часов, – без хвастовства ответил Винсент, подумав о том, что Филипп намерен сделать из него солдата, отправить к границам, или того хуже – к морю, сражаться с пиратами. И тогда прощайте редкие воскресные мессы в Сером храме вместе с голубоглазым божеством. Но Адри, как оказалось, здорово ошибся.
– Мне нужен адъютант, – Филипп хитро заулыбался, с наслаждением наблюдая за очередным потрясением Адри.
– Но я не достоин подобной чести, – пролепетал Винсент, – я ничем ее не заслужил.
– Барон Адри, – с нажимом сказал король, – оставьте за мной право решать, кто и чего заслуживает. Не думаете ли вы, что я не осведомлен о вашем титуле и законах, по которым адъютантом короля может быть только человек очень высокого сословия и титулом не ниже виконта? И уж не полагаете ли вы ошибочно, что я не наводил справки о вашем характере? Должен признать, что некоторые ваши знакомые, рекомендовали вас как человека честного, обязательного, лишенного тщеславия и преданного. Поэтому давайте оставим в покое вопросы ваших собственных заслуг или достоинств. Я так решил. Конечно, если должность вас не устраивает по тем или иным причинам, вы можете отказаться от нее.
– Я не смею, ваше величество, – ответил Винсент.
– Ну, вот и славно.
Филипп деловито потер ладони друг о друга и, взяв перо и бумагу, стал писать распорядительное письмо.
– Утром я велю приготовить для вас покои, – продолжал король, не глядя на Адри, но точно зная: барон слушает его со всем вниманием. – От вас мне потребуется скорость и четкость выполнения моих поручений. Не скрою, их будет много, и вы чаще будете сидеть на лошади, чем на моих пирах. Сегодняшнюю ночь проведете в крыле для гостей. Утром можете послать кого-нибудь в Вороний замок за вашими вещами. Вашу мать я пока не считаю нужным приглашать во дворец – не хочу, чтобы она отвлекала вас от дел государственной важности. Вас же, господин барон, я желаю видеть завтра ровно в восемь утра в этом кабинете. Без опозданий. Вам все понятно? – Король поставил на бумаге свою подпись и взглянул на Адри.
– Да, ваше величество.
– Ну что ж, – Филипп довольно кивнул, – не смею больше задерживать. Ступайте, Освальд вас проводит.
Адри поднялся и, отвесив королю чеканный поклон головой, покинул кабинет со странным чувством тревоги.
Освальдом звали того самого слугу, который встретил барона в покоях монарха, его же и приставили служить барону при дворе. Винсенту не слишком понравился этот человек – уж больно взгляд у него был недобрый, хитрый, к тому же собеседником он оказался довольно скучным и немногословным. Едва Адри привели в роскошную серо-голубую гостевую спальню, барон попросил воды для умывания, после чего отпустил Освальда восвояси. Кроме того, в отличие от придворных вельмож, Винсент многие вещи привык делать сам. Потрясений на сегодня ему хватило и без того, чтобы его раздевали и омывали слуги. Его мать, его обожаемая матушка, оказалась вовсе не такой мягкосердечной, как привык считать Винсент. Как он могла? Он задавался этим вопросом и не хотел понимать поступков баронессы Адри. Ему было горько, что в тугих жилах его собственного тела течет кровь человека, который убил его отца. Теперь Винсент тайно радовался, что его мать останется в их замке – он не желал ее видеть.
Адри присел на край широкой постели, слишком мягкой для него, потом руками стянул с ног сапоги и бросил к ножкам резного стула, стоявшего рядом. Пальцы у Винсента болели. Усталость от долгой дороги, словно разом навалилась на него, а перед глазами незримо стояло лицо Ферье. Мысли барона постепенно абстрагировались и от омерзительных дел его матери, от странного спонтанного назначения адъютантом его величества и неизбежно сконцентрировались на графе Сэйлине Ферье. Адри почти свыкся с той неизбежностью, с которой к нему липли мысли о фаворите короля – его идоле и боге – таком яростном, сумасбродном, ненормальном и все же таком желанном. Воистину, если твое сердце попало в любящую руку богини Виты – ты уже не сможешь иначе, как бы ни гнали тебя, ни презирали, как бы ни игнорировали. И твое сердце постепенно станет янтарным, расцветет изнутри мелкими трещинками нежности, переполниться теплом ласкового весеннего солнца и вберет в себя его золотой блеск – свет счастья и восторга, оно пропитается карими вкраплениями грусти и печали – и станет по-настоящему драгоценным. Лишь бы его не коснулась мертвая чернота ненависти. Именно этого боялся Винсент больше всего – боялся, что Ферье своей ледяной жгучей надменностью, в конце концов, убьет все прекрасные и теплые чувства Адри к нему. Ведь как груб он был сегодня, как жестоки были его слова и угрозы. Неужели он не заметил той любви, которая жила в глазах Винсента? Вряд ли нет, скорее ему просто все равно. С такими тревогами барон Адри разделся, умылся и, погасив одинокую свечу, лег спать.
В размеренном стуке дождя сквозь сон ему слышались голоса – чужие, низкие, словно раскаты грома. Адри не понимал, о чем они говорят, о чем предупреждают его.
Солнечное утро, тем не менее, оказалось ничуть не лучше. Мало того, что Освальд разбудил Винсента только в семь утра и Адри пришлось собираться наспех, так еще в кабинете Филиппа барон натолкнулся на хмурого донельзя Ферье. Граф поначалу смерил его таким брезгливым взглядом, что Винсент не нашелся, что сказать.
Филипп еще не пришел и, разумеется, пожеланий доброго утра от фаворита короля ждать не следовало.
– А вы даже не соизволили переодеться, барон, – сказал Сэйлин, иронично разглядывая Адри. Ферье сидел в кресле короля, закинув скрещенные ноги на стол и подперев щеку ладонью. Граф определенно скучал. Голубой камзол, расшитый сапфирами и белые легкие кружева подчеркивали его яркую неповторимую красоту. Новые почти неношеные сапоги из белой замши едва задевали каблуками стопку каких-то старых пожелтевших от времени бумаг. Впрочем, так роскошно одеваться графа обязывало его положение королевского любовника. Адри в своей старомодной одежде на его фоне выглядел серой мышью.
– Я слышал, что его величество назначил вас своим адъютантом?
– Вы правильно слышали, – твердо ответил Адри, пристально глядя в насмешливые голубые глаза. Винсент начинал злиться – он откровенно не понимал предвзятого отношения графа к своей персоне. Еще через порог переступить не успел, а уже до смерти надоел Ферье?
– Хотелось бы поздравить вас с назначением, но не могу, – ядовито улыбаясь, продолжал граф. Он протянул руку к горстке гусиных заточенных перьев и стал брать их одно за другим, придирчиво разглядывать, чтобы решить, какие лучше годятся для работы. – Видите ли, барон Адри, вам совсем не место здесь.
– Это вы так решили? – Винсент неспешно прошел до стола и остановился перед Ферье, спокойно глядя на него сверху вниз.
Однако графа это нисколько не смутило.
– Я или не я – какая вам разница? Это факт, который бросается в глаза любому человеку при дворе.
– Но я еще не был представлен ко двору.
Ферье на миг замер, а потом, запрокинув голову, рассмеялся.
– Помилуйте, барон! – воскликнул граф. – Да вы еще вчера вечером спать лечь не успели, а добрая половина знати Онтальи уже вовсю перемывала вам кости. А к утру они вынесли вам свой вердикт, который, по сути, совпал и с моим тоже. – Ферье прочертил пером в воздухе букву "S" и тонким голосом брезгливо изобразил придворных сплетниц: – Барон Адри? Кто это? Ах, не сын ли этого предателя Адри, что участвовал в убийстве короля Эдуарда? Какой ужас! Невероятно! Его величество слишком добры! – Сэйлин перестал дурачиться и сделался антагонистично серьезным. – Ну, и так далее... Разумеется, барон, вам никто ничего не скажет – не посмеет, пока Филипп держит вас подле себя, но если вы оступитесь, всего один единственный раз – против вас ополчится весь свет. Я просто даю вам чисто дружеский совет: забирайте ваш старомодный плащ и шляпу, садитесь на своего убогого ахалтекинца, рыжего вроде, и – как там дальше? – отправляйтесь в свой маленький горный замок, пока еще не поздно.
Ферье наградил Адри лучезарной белозубой улыбкой и притворно-ласковым взглядом.
Винсент внутренне кипел, дыхание его участилось, в душе болезненно дрожало что-то, но рука так и не легла на эфес шпаги, а с губ не сорвалось в ответ ни единого оскорбления.
– Я не сделал лично вам ничего плохого, – Винсент сказал это и сам поразился, как ровно и спокойно прозвучал его голос, сколько благородного достоинства отразилось в словах. – Ваши насмешки могли бы задеть кого угодно, граф, и возможно, что меня тоже, если бы были обоснованы хоть чем-нибудь. Я не нанес вам ни одного оскорбления, и не буду делать этого даже сейчас, несмотря на то, что ваш тон очень соответствует содержанию ваших измышлений. За совет дружеский спасибо, но он мне не пригодится. Я не могу позволить себе прислушиваться к советам человека, который, не зная меня, заочно считает ничтожеством.
Улыбка Ферье померкла. Еще какое-то время он пристально смотрел в карие глаза Адри, а потом отвел взгляд. Он хмыкнул в сторону и собирался что-то сказать, но в этот момент в кабинет вошел Филипп, одетый в черный простой камзол и белую рубаху. Кружевное жабо на шее монарха скреплял кроваво-красный рубин величиной с голубиное яйцо.
Адри учтиво поклонился, а Ферье так и остался сидеть, как сидел.
– Я вижу, вы уже познакомились? – король обошел Винсента и остановился позади своего кресла. Он мягко положил руки на плечи Ферье и тот, откинув голову, чуть улыбнулся монарху.
– Барон имел несчастье выслушать мое мнение относительно его стиля одежды.
Винсент, наблюдавший за этой сценой, в сердцах отвел глаза.
– Смотрю, граф уже привел вас в состояние шока, Адри, – мягко сказал Филипп, не сильно сжимая пальцы на плечах своего фаворита. – Не обращайте на него внимания – он плохо воспитан. Надеюсь, вы не поссорились?
– Нет, – неожиданно в голос ответили оба и, похоже, что это немного позабавило короля.
Филипп не веря, но искренне улыбнулся, а Адри и Ферье на миг встретились недружелюбными взглядами.
– Откройте окна, граф, – приказал монарх. – На улице светит солнце. Ни к чему сидеть в духоте. А вы, барон, займите себя чем-нибудь, пока я не придумаю для вас поручения.
Ферье повиновался без желания, но и не делал недовольного лица – он молча встал, освободив место королю, потом один за другим открыл настежь все три окна и, взяв со стола одно гусиное перо, сел в кресло у стены, неприлично опершись спиной на левый подлокотник и закинув ноги на правый. Сэйлин вертел перо в руках, разглядывал то так, то эдак, подбрасывал над ладонью, потом ловил – забавлялся, точно породистый кот, а Адри чувствовал себя так, словно устраивая этот спектакль, граф нарочно продолжает над ним издеваться.
Пока Филипп сосредоточенно читал письма и писал приказы, Сэйлин ни разу не взглянул на Винсента, который отошел к камину и оттуда украдкой поглядывал в его сторону. Этот кошмар длился целый час. У Адри голова шла кругом. Он отворачивался от Ферье, старался смотреть в окно – туда, где зеленое море листвы нежилось в лучах яркого солнца, шелестом перекрывая птичий гомон, или в черную пустоту камина, но словно какой-то проклятый магнит манил Адри снова и снова обращать свои взоры к фавориту короля. Наваждение это уже через четверть часа кончилось полным поражением гордости Винсента – мало того, что барон совершенно не злился из-за недавней мелкой склоки, сейчас он безуспешно пытался очистить свой разум от видений, в которых делал с Ферье совершенно недопустимые вещи. Даже думать о его теле в присутствии Филиппа казалось Адри преступлением. Ему становилось душно в кабинете, полном свежего легкого ветерка, несущего сюда горьковатые ароматы сирени и терпкие запахи разнотравья.
– Барон? – наконец позвал король, и Адри быстро подошел к монарху, в последний момент заметив, как Ферье бросил в его сторону насмешливый взгляд.
Филипп протянул Винсенту скрепленный королевской печатью конверт.
– Отвезите это маркизу Рене Морелу, дождитесь ответа и возвращайтесь назад. Адрес узнаете у Освальда. Вам все понятно?
– Да, ваше величество.
Адри взял конверт и, поклонившись, направился к двери – он уже выходил из кабинета, когда за спиной услышал голос короля, обращавшийся к Ферье:
– Вы мне нужны, граф. Подойдите ближе.
Последнее, что видел Винсент перед тем, как прикрыть за собой массивную резную дверь из красного дерева с позолоченной ручкой, это как Ферье подошел к королю и с улыбкой потянул камзол со своих плеч. Потом что-то глухо упало в кабинете – наверное, это были книги, сложенные в аккуратную стопку на краю стола справа от кресла короля.
Адри и сам не заметил, что замер, стоя спиной к двери и напряженно прислушиваясь. Он услышал смешок Ферье, потом голос Филиппа, но совершенно не разобрал слов. Зато ярко представил, зачем королю понадобилось, чтобы граф подошел поближе. Почему-то сейчас это внезапно обескуражило Адри, всколыхнув в его чувственном сердце волну горестной ревности, словно Винсент имел на нее право. Это право ему дала Любовь, а она превыше всех существующих человеческих законов на земле! Увы, Адри жил среди людей и их законы чтил к своему несчастью. Только поэтому он, сжав зубы и скрепя сердце, не влетел отчаянно в кабинет монарха, а пошел прочь по коридорам, разыскал Освальда, расспросил, как проехать к замку маркиза Морела, собственноручно оседлал Каро, беспечно поболтал с молоденьким рыжим конюхом о лошадях всех пород и мастей, и поехал выполнять поручение короля. В общем, Винсент старался занять себя чем угодно, лишь бы не думать о том, что сейчас Филипп страстно берет Ферье, уложив его животом на стол и каждым отточенным ритмичным движением плоти внутри горячего тела выбивает тяжелые вздохи из груди, стоны с губ, мольбы о любви и бесстыдные пошлые просьбы. Не думать, как должно быть, изумительно красивы голубые глаза графа, затуманенные пеленой любовной неги, что дурманит сильнее любого крепкого вина; как ласковы его умелые руки, как горячи его мягкие губы – блестящие от тонкого слоя персикового масла! Не думать о Ферье...
Маркиз Рене Морел, как оказалось, жил довольно далеко за городом – так далеко, что у Винсента сложилось впечатление, будто Филипп нарочно отправил его туда – только одна дорога до замка маркиза заняла у Адри час быстрой езды. Обратно ему было суждено вернуться уже после полудня.
Морел держал большое поместье к югу от Онтальи. Говорили, что у него лучшие винодельни в Онтэ и, проезжая мимо роскошных виноградников, Винсент склонен был в это верить; их сочная зелень бросалась в глаза, застилая простор до самой кромки лесов, что от дороги, ведущей к замку Морелов, казалась темно-зеленой полосой. Здесь царила умиротворенная деревенская атмосфера: ветерок гнал с равнин запахи далеких дождей, в молодой зеленой траве, усыпанной всевозможными полевыми цветами, сердито жужжа, возились пчелы, стрекотали кузнечики и роилось множество других насекомых, в придорожной пыли бурно разросся подорожник, выпустив зеленые стрелки с семенами, которые часто навещали неугомонные воробьи.
Адри пустил Каро шагом и ослабил поводья. Жеребец довольно всхрапнул, тряхнул головой, позвякивая кольцами уздечки.
– Хороший мальчик. Иди вперед, – Винсент одобрительно похлопал коня по горячей твердой шее. – Вперед.
Иногда оступаясь на камешках, Каро уверенно зашагал по дороге – он сильно устал, но голос и ласка хозяина придавали ему сил.
На одиноком холме среди зеленых равнин возвышался знаменитый замок Морелов. Знаменит он был тем что, по сути, представлял собой развалины старой крепости Ашайре, еще более древней, чем Вороний замок. Мощные стены из красного кирпича под солнцем казались бледно-рыжими – они давно обветшали местами и где-то утратили часть верхних зубьев, но по-прежнему защищали огромный двор и жилую часть построек от напора полевых порывистых ветров и стихий.
Адри проехал вдоль восточной стены, свернул к раскрытым настежь воротам и тут же почувствовал себя так, словно попал на шумный рафинский базар – только там могла царить такая толкотня, суматоха и гомон. Винсент поначалу даже осадил Каро, пытаясь определиться, как пересечь широкий запущенный двор, чтобы его лошадь ненароком никому не отдавила ног. А тем временем на барона никто не обращал никакого внимания; крестьяне туда-сюда таскали хворост и тюки, толстый лысый кузнец, расположив свою кузню у центрального колодца, подковывал гнедого старого мерина, который недовольно мотал головой, что ужасно раздражало его хозяина – высокого молодого цыгана в пестрой жилетке и грязной рубахе. Только сейчас Винсент заметил, что во дворе полно цыган, но то, что крестьяне совершенно не беспокоятся о своих карманах, поразило Адри еще больше. Он сам уже опасался оставлять Каро без присмотра – может Ферье и считал лошадь барона убожеством, но для Винсента Каро был другом, помощником и любимцем. А эти уведут – глазом моргнуть не успеешь.
Тяжело вздохнув, Адри подтолкнул жеребца пятками в бока и не торопясь направил вперед. Над его головой прошла массивная каменная арка – взгляду окрылись три высокие башни замка с пустыми темными бойницами.
Каро под ноги со звонким противным лаем бросилась маленькая лохматая собачонка, больше похожая на моток спутанных веревок, чем на животное. Наспех облаяв незваных гостей, псина бросилась наутек; следом пробежали трое цыганских ребятишек с палками и, подначивая друг друга, затерялись среди взрослых. Каро поджал уши, недовольно захрапел и Адри, успокаивая, ласково погладил его по гриве.
– Спокойно, Каро. Спокойно.
– Ваша лошадь мне мешает пройти, – вдруг услышал он позади тихий с хрипотцой голос и обернулся.
Седой невысокий горбун с вымазанными сажей щекой и руками придирчиво смотрел на него снизу вверх. Отчего-то Винсенту он показался очень старым, хотя морщин на его лице было не больше, чем у любого шестидесятилетнего мужчины. Наверное, все дело было во взгляде – усталый, пытливый и тусклый – он смотрел в суть вещей и людских душ. Такие люди обычно хорошо знают жизнь, но никому об этом не говорят. Одет старик был хорошо, только из-за той же сажи его бархатный серый камзол покрылся черными неопрятными пятнами на груди и рукавах, а сапоги просто перепачкались в пыли и золе. В руках горбун держал пузатый котелок с какой-то мутной зеленой жижей; пар от нее разносил такой неприятный запах, что Винсент с непривычки на миг прикрыл нос ладонью.
– Я ищу маркиза Рене Морела, – морщась, сказал Адри, думая только о том, как бы его не стошнило прямо тут. – У меня для него послание от короля.
– От этого мерзкого извращенца, что тащит в свою постель невинных юношей? – резко ответил горбун, поморщился с отвращением, а потом сказал: – Идемте, – старик махнул рукой, приглашая Винсента следовать за ним, и пошел к замку – казалось, что толпа расступается перед ним совершенно неосознанно.
Адри внутренне передернуло – за такой отзыв о короле можно было попасть на плаху, но на горбуна никто не обратил внимания, словно он не сказал ничего такого, о чем в этом дворе не знал каждый захудалый бедняк. Что-то неприятное кольнуло у Винсента в груди, и он снова вспомнил Ферье, стоящего на перилах босыми ногами, простирающего к небесам руки.
Тихо выругавшись, Винсент последовал за горбуном. Они остановились у огромных окованных железом дверей и Адри спешился.
– Танар! – старик позвал цыганского мальчонку лет десяти-одиннадцати и тот с радостью подбежал к нему.
– Ты опять наварил этой дряни, Рене? – заливисто засмеялся он, с опаской поглядывая на котелок. – Не понесу я ее в подвал.
– И не надо. – Старик кивнул на Каро. – Возьми у гостя лошадь и напои.
– А-а, ну, это я завсегда.
Мальчонка потянулся тощими руками к поводьям, но Винсент только крепче сжал их в кулаке. Танар немного удивленно приподнял черные густые брови.
– Я бы хотел переговорить с маркизом... – начал было Адри.
– Я – маркиз Морел, – недовольно фыркнул старик. – Чего вам еще? Отдайте коня и пойдемте в замок. Мне умыться надо.
Винсент сначала удивленно уставился на горбуна, потом недоверчиво покосился на веселого Танара. У мальчишки были совершенно изумительные черные глаза – доверчивые и добрые.
– Да не съест он вашу кобылу, – заворчал Морел, переступая через порог и исчезая в сумраке башни.
Танар рассмеялся.
– Давай твоего жеребца, не боись. Пригляжу лучше любого сторожа.
Адри с глухой тоской отпустил поводья, и цыганенок повел Каро прочь, ласково разговаривая с ним – иногда нараспев, иногда просто. Винсенту хотелось думать, что он видит своего коня не в последний раз.
Внутри замка царил такой же жуткий беспорядок, как и во дворе, и Адри удивлялся, каким образом Морел умудряется находить в этом хаосе нужные ему предметы. Горбун подошел к длинному низкому столу, заваленному ржавым оружием и старыми плетеными корзинами – поставил на него свой котелок.
– Филипп давно мне не писал, – не оборачиваясь, сказал он, увлеченно разыскивая среди корзин какую-то особенную. Когда он нашел ее, то извлек из нутра светлую чистую тряпку, которая через минуту послужила Морелу полотенцем. У старой кадки, что стояла в углу, маркиз тщательно умыл лицо и руки. – Что нового при дворе? Как обычно? Травят, режут, обманывают друг друга? Или там появился хоть кто-то, обладающий зачатками совести?
Горбун взглянул на Адри с липким вниманием в глубине выцветших зеленых глаз и Винсент понял, что он вовсе не ждет вразумительных ответов на свои вопросы. От противного мускусного запаха, исходящего от котелка, барона слегка мутило, к тому же тут еще воняло плесенью и гнилой соломой, валявшейся на полу, на лестнице, ведущей в узкий темный коридор, повсюду.
На улице кто-то заиграл на гитаре, и ее мелодичный звук разбавил суетливый гомон двора ноткой прекрасного.
– Ваше лицо, – горбун указал пальцем на собственную щеку, сопровождая свои слова этим выразительным жестом, – оно мне знакомо. Только вот не вспомню откуда. Мы с вами могли видеться раньше?
– Боюсь, что нет, – вежливо улыбнулся Адри и достал из-за пазухи конверт. Он протянул его маркизу – тот вздохнул, а потом с неохотой надломил сургучную печать. Руки у Морела были покрыты густой сетью морщин, под кожей проступали тугие шнуры вен – старость сделала их уродливыми, словно ветви дерева.
Маркиз беглым взглядом прочел послание и в тот же миг сделался мрачным, нахмурил косматые брови, сморщил острый нос. Он нехорошо посмотрел на Винсента. Барону сразу захотелось провалиться под землю от этого взгляда – туда, где тихо и темно, где можно затаится от всего непонятого.
– Его величество приказали мне дождаться ответа, – вспомнил Адри.
Морел всплеснул руками и нервно заходил взад-вперед. Он метался перед Винсентом, потрясая письмом короля, и бормотал на рафинском – "Аи сан мортен", что означало – "Настал день для бед". Адри прекрасно знал язык Рафины – почти так же хорошо, как свой родной. В Онтэ мало кто утруждал себя этим занятием; разве что купцы да люди, жившие в Альторрийских бухтах, но юный Винсент всю юность провел вдали от столицы и общества и увлечения для дворянина имел весьма странные. В то время как другие юные бароны занимали себя танцами и охотой, Винсент сутки напролет сидел над книгами, изучая морское дело, языки, до дыр перечитывал старые романы о рыцарях и доблестных отважных разбойниках. Он часто представлял себя бесстрашным пиратом или великим путешественником, добрым королем или доблестным рыцарем, лазал по склонам Ассирийских гор, спал на соломе и в траве, гонял тряпичный мяч с крестьянскими ребятишками, а набегавшись вдоволь, обедал в кухне для слуг, что сильно раздражало баронессу Адри. "Винсент, вы ведете себя недостойно вашего положения", – часто говорила она, но юный Адри слишком много вынес из гибели своего отца – он понял, что жизнь в любой момент из почета и роскоши может безжалостно бросить тебя в грязь – и к этому лучше быть готовым всегда. А тем, кто лежит на дне общества танцы и этикет ни к чему – для них гораздо важнее способность выживать. Положение? Какое положение? Все социальные условности – это выдуманный людьми миф, не имеющий к реальной жизни никакого отношения. Вряд ли человек успешный и блестящий смог бы понять всю практичность владения шпагой – для него это только атрибут чести, для Адри же это было весомым аргументом, чтобы остаться живым в банальной уличной драке; ему не раз приходилось встречать вооруженных до зубов бродяг, что неразумно льстились на его лошадь или кошелек. Когда Винсент в пятнадцать лет впервые убил человека – разбойника, напавшего на него в горах, Адри стошнило. Он сам был ранен в плечо, но своего врага по какой-то нелепой случайности насадил на шпагу, словно тетерева на вертел, попятился назад и, падая, просто зажмурился и выставил вперед руку. Только спустя минуту он очухался под тяжестью мертвого тела – тонкое лезвие, багровое от крови, прошло через сердце и легкое его врага, а потом криво вышло под лопаткой. Старый пьяный ворюга скончался сразу, а Винсент даже не помнил, как после добрался домой и, цепляясь дрожащими руками за ручку ворот, ввалился во двор весь в крови, грязи и слезах. Он до сих пор помнил запах своей первой человеческой крови.
Морел тем временем перестал метаться и со странным любопытством всматривался в лицо Винсента.
– Сын Жюльена Адри теперь адъютант короля, – Рене невесело покачал головой, иронизируя над превратностями судьбы.
Адри сейчас очень хорошо понимал, что чувствует маркиз; ему самому до сих пор плохо верилось, что такое произошло с ним, с сыном убийцы Эдуарда, предателя и человека, который бросил вызов существующей власти... и проиграл.
– Король в письме просит задержать вас на часок другой, – продолжил Морел. – Почему?
Винсент, едва не выказав крайнего изумления, вызванного просьбой монарха, почти безразлично пожал плечами. Впрочем, кажется, он знал причину.
– Его величество заняты графом Ферье.
– Тьфу ты, – старик с досадой плюнул на пол и смял письмо в руке.
– Простите, но вы очень странно реагируете на это, – осторожно подметил Адри, сделав от стола пару шагов назад, чтобы глотнуть свежего воздуха, который тянулся от дверей. На вонючий злосчастный котелок Винсент уже не мог смотреть. – Филипп имеет право уделять внимание своему фавориту.
– Да плевал я на них обоих, – безразлично заявил маркиз, беря Адри под локоть и неторопливо уводя к лестнице, что вела наверх башни. – На вашем месте, я бы держался подальше и от одного, и тем более от другого. Но раз уж вы теперь адъютант его величества и вас требуют задержать ненадолго, идемте, угощу вас чем-нибудь. Будем обедать, как говорится. Сколько вам лет, молодой человек?
– Двадцать пять.
– Прекрасная пора.
Они поднялись в светлую просторную полукруглую комнату(,) и Адри показалось, что он попал в одну из глав рыцарского романа; на стенах красовались лиловые полотна с изображением герба Морелов – серебряной змеи, обвивающей мощным телом черного голубя. Разглядывая эту странную сцену и всматриваясь в обреченно тусклые глаза птицы, Винсент поймал себя на мысли, что именно черные голуби по какому-то странному совпадению или злому умыслу, вьют гнездо под королевской короной на гербе монархов Онтэ. Такая вызывающая смелость Морелов запросто могла напугать любого здравомыслящего человека, но Адри вдруг поддался любопытству: каким образом и почему, старый маркиз мог оскорбительно отзываться о короле в то время, когда многие были казнены и за меньшие огрехи? Этот вопрос засел в мозгах Винсента(,) словно заноза. Он прошелся по комнате. Простая деревянная тесаная мебель вышла из моды еще в прошлом столетии: скамейки, застеленные волчьими шкурами, длинный стол, почерневшие от времени табуретки, с наваленной на них глиняной посудой – в столице уже давно ели и пили с фарфора. И все же, атмосфера дикости и подобной запущенности была милее душе Адри, напоминая ему счастливые моменты собственной юности. Кроме того, здесь не воняло гнилой соломой и странной жидкостью из котелка, которую невзлюбили все вокруг, кроме хозяина замка.
– Теперь рассказывайте мне, молодой глупец, каким образом вы оказались в услужении Филиппа? – спросил Морел отеческим тоном, изредка поглядывая на Винсента. Маркиз собственноручно расставил на столе пару тарелок, чаш и деревянных вилок.
– Простите? – Адри не сразу понял суть вопроса, а точнее одной едва уловимой детали в нем: с чего вдруг горбун обозвал его глупцом.
Морел указал пальцем на скамью:
– Садитесь сюда, – сказал он, потом дважды хлопнул в ладоши.
Пожилой полный слуга появился на пороге – маркиз приказал принести вина, вяленого мяса, лук и сыр. Но слуга, видя, что у хозяина гости, заодно притащил жареного гуся, меда, свежих огурцов и винограда. Глядя на это деревенское великолепие, Винсент сознался себе, что здорово проголодался, а потому отказываться не стал.
Морел набросился на еду так, словно не ел две недели.
– Я сфидетельствофал на слувшанье по делу фашего отца на стороне обфинения, – сказал он, жадно уплетая жирную птичью ногу. Его губы двигались немного смешно, как у всех стариков, у которых выпала часть зубов. Глаза маркиза внимательно следили за Винсентом.
– Зачем вы сейчас мне все это говорите? – Адри внутренне покоробило и он, хмурясь, хлебнул вина.
