Текст книги "Право на вседозволенность (СИ)"

Автор книги: Дэй Лекса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 24 страниц)

По телу девушки к сердцу побежали уже давно знакомые ей мурашки дурного предчувствия, делая его тяжелым и неудобным. Это Карминскому-то все равно как она поступит? Да такого просто не может быть! Ставшая для нее привычной угроза «не сделаешь так-то, случится то-то» не прозвучала, что только еще больше усилило ее беспокойство.

– Я правильно вас поняла: вы впервые даете мне выбор? – с подозрением спросила она.

Он весело кивнул.

– Невероятно! – думая, где же таится подвох, пробормотала Юлиана.

– Вечно тебе все не так, – усмехнулся инкатор. – То ты жаловалась, что я на тебя давлю, теперь – что позволяю выбирать. Уж и не знаю, как вам теперь угодить, Ваша светлость! Хотя я вполне переживу твое недовольство мной. Главное, чтобы ты сегодня была довольна собой!

–Ну-ка, набери в поиске Брюс Майтон!

Девушка вбила искомое имя и стала рассматривать появившуюся в верхнем левом углу экрана фотографию. Карминский стал у нее за спиной, комментируя.

– Один из лучших валькинорских экстремистов. Человек-легенда в определенных кругах. Редкий ублюдок даже на мой незамутненный человеколюбием взгляд. К тому же полный псих. Сегодня Господь явил нам чудо, позволив поймать его, а ведь его давным-давно прозвали неуловимым. Иначе, чем чудом я это не назову, ибо далек от того, чтобы приписать это невероятное обстоятельство мастерству занимающихся у нас сыском дармоедов. – Он порылся у себя в кармане, достал похожий на зеленую таблетку леденец и закинул его себе в рот. – Так вот, этот обаятельный мерзавец, которого ты сейчас разглядываешь, уже успел угробить несколько тысяч наших драгоценных соплеменников. Но этого ему показалось мало, и он решил заминировать один из наших небоскребов. Минер он непревзойденный, поэтому сомневаться в том, что взрыв будет впечатляющим, не приходится. Мы бы его предотвратили, только этот пакостник категорически отказывается сообщать какое именно здание и в каком именно городе он приготовил под снос.

Зато о дате и времени взрыва он нас любезно уведомил: завтра, в десять утра. Мои парни пытались его разговорить, но что бы они не делали, он молчит. Только становится еще злее и упорнее!

– Только не говорите, что я должна узнать от него то, чего не смогли узнать следователи, – похолодела Юлиана.

Карминский довольно осклабился:

– Боишься оскандалиться, моя прелесть, угробив несколько сотен, а может и тысяч человек?

– Еще как боюсь! Мне не под силу справиться с таким заданием!

Жнец жеманно махнул рукой:

– Ой, только не нужно себя недооценивать! Ничего в этом сложного нет! Правда, без пыток тебе едва ли удастся заставить его даже поздороваться с нами, но немного напора и выдержки с твоей стороны, и он станет заливаться соловьем! Спорим на конфетку?

От его взмаха со стола упал ластик, и инкатор с недовольным вздохом полез поднимать его.

– Я не смогу! – побелев, прошептала девушка. – Не смогу переступить эту грань!

– Не сможешь – заставлять не буду! – откуда-то из-под стола известил он. – Я же сказал: в этом случае решение принимаешь только ты. Справишься – приготовленные Майтоном на заклание во славу Валькинории овечки вернутся в свои овчарни, а не справишься –превратятся в большую груду жареного мяса.

Его демонстративное безразличие к судьбам их сограждан возмутило Юлиану. Как он может поручать такое важное дело неопытной студентке?

– Нельзя подвергать жизни стольких людей опасности из-за наших разногласий! – воскликнула она.

– Ты хочешь сказать – из-за твоего ослиного упрямства и непрофессионализма? – выпрямляясь, уточнил Карминский. – Согласен, лучше этого не делать. Хотя, мне лично все равно когда и от чего они умрут. Ведь в большинстве своем люди – это шлак, отравляющий и засоряющий нашу планету. И умрут они обязательно, с моей помощью или без нее. Так почему же я должен жалеть их?

Юлиана попробовала использовать более значимый для него аргумент.

– Не жалко людей, тогда подумайте о том, во сколько государству обойдется материальный ущерб от этого взрыва!

– Зачем мне это делать? – удивился инкатор. – Ведь ущерб будут возмещать не из моего кармана! Так какая мне разница, во сколько это обойдется королевской казне? А вот посмотреть на тебя, раздираемую между отвращением к насилию и взваленной на тебя ответственностью за чужие судьбы – дорогое удовольствие. Ради такого не жалко и дворец разрушить!

– Умоляю вас, допросите его сами! – пересохшими губами попросила Юлиана. Она готова была сколько угодно унижаться перед Жнецом, только бы избежать того, чего страшилась с самого начала своего обучения.

Он озабоченно поцокал языком и налил ей воды из похожего на колбу графина.

– Давненько ты меня ни о чем не просила! Я даже растрогался! – Она хотела что-то сказать, но Эдмунд приложил палец к ее приоткрывшимся губам. – Тсс! Ничего не говори, чтобы потом не пожалеть об этом! Все равно я и не подумаю тебе помочь! Помнишь – я должен сделать из тебя полноценного инкатора? И поэтому тебе, наконец, придется сделать то, чему ты так долго противилась.

В глазах Юлианы блеснул бунтарский огонь, только позабавивший инкатора, ведь он знал наверняка, что она переступит через свои извечные «не могу» и сделает все, как нужно. Он убрал палец от ее рта и добавил, предвосхищая ее протест:

– Нет, нет! Я тебя не заставляю! Если тебе безразлично, что обитатели целого небоскреба завтра утром взлетят прямо к Богу, то можешь и дальше кичиться своей добродетелью! Некоторым из них, правда, придется сначала обгореть, другим сутки-двое полежать под многотонными завалами, третьим – истечь кровью, наблюдая за своими валяющимися в стороне конечностями. Но итог у всех будет один – мучительная смерть! Ну что, я достаточно тебя замотивировал?

Протест в глазах девушки угас, сменившись угрюмым отчаянием.

– Более чем.

Карминский поднял рукав мундира, посмотрел на циферблат часов, протер его вторым рукавом.

– Ты не поверишь, Юлиана, но мне тебя сейчас даже немного жалко, – признался он. – Но это не помешает мне получить наслаждение от любого твоего решения! Обожаю наблюдать за тем, как ты корчишься в страданиях, пожираемая муками своей гипертрофированной совести!

Юлиана молча смотрела на свои сцепленные пальцы, смиряясь с неизбежностью. Накатила ужасная слабость. Казалось, шевельнись, и тело раскрошится на множество изуродованных страхом обломков.

– Вот и славненько! – заключил Карминский. – Только предупреждаю: этот парень, несмотря на свой хилый вид, чрезвычайно крепкий орешек, и для него убийство талинальдийцев – смысл жизни и пропуск в рай. Так что ты там с ним не вздумай расслабляться и сразу себе уясни, что добром договориться с ним у тебя не получится.

– И все же я попробую, – упрямо ответила она.

Карминский снисходительно хмыкнул:

– Дерзай! Все равно финал будет один! Идем, провожу тебя в комнату для допросов. Заодно и проверю, все ли там готово.

Юлиана, заставила себя встать и пойти за ним, удивляясь при этом, что ее тело все еще целое, и даже слушается. Мерцающий мраморными искрами коридор превратился в путь на собственную Голгофу. Каждый шаг – щемящий удар сердца, приближение к черте неизбежного выбора.

А вот и знакомый до тошноты пыточный блок, где пыталась остановить орудующего паяльником Рэндольфа. На месте давно зажившего ожога рука полыхнула огнем. Память... Она так неумолима и безжалостна, что будет вечно терзать ее, какой бы выбор она ни сделала.

В коридоре послышался тяжелый топот солдатских ботинок, а потом конвоир ввел в комнату изящного брюнета чуть старше тридцати, с покрытыми багровыми кровоподтеками глазницами. Юлиана изменилась в лице. Видимо, со стороны это было очень заметно, потому что Карминский угрожающе прошипел ей на ухо:

– Только попробуй показать ему свои страх и слабость!

Разбитые в кровь губы арестанта разъехались в восторженной улыбке.

– О-о! Меня будет допрашивать сам Карминский? Признаться, польщен! Я столько о вас слышал, а тут вдруг личное знакомство!

– Я тоже весьма наслышан о вас, – не остался в долгу Эдмунд. – На вашем счету восемь крупных терактов, а я так ни разу и не выразил вам свое восхищение вашим мастерством!

– Девять, – скромно поправил его Майтон.

– В самом деле? – удивился инкатор. – Плотину на Танди-Бранж тоже разнесли вы?

– Я, – отвесил левой рукой поклон его собеседник, так как правая была скована с охранником.

Карминский склонил голову в знак уважения.

– Мое почтение! Ваша невероятная ловкость у нас уже вошла в легенду! Ту плотину охранял целый полк отборных бойцов, но вы всех обошли! И какой результат: три с половиной тысячи погибших, одиннадцать тысяч пострадавших, шестьдесят три разрушенных здания! Браво!

Он специально перечислял Юлиане преступления известного диверсанта. Будет знать, что за фрукт перед ней и сколько на его счету жертв, будет меньше его жалеть.

– Почти так же круто, как когда ваши агенты взорвали наш химкомбинат, правда? – едко парировал Брюс. – Можно попросить ваш автограф? Он сразу повысит мой статус в том месте, куда вы меня вскоре отправите. Будет чем-то вроде знака качества. Думаю, вырезанный на моей правой лопатке, он будет смотреться очень эффектно! Хотя, если вы предпочтете оставить его на менее видном месте, я тоже буду не против! – любезно сообщил он.

– Постыдитесь, Брюс – среди нас дама, – мягко пожурил его Эдмунд. – Прямо не знаю – огорчу вас или обрадую, но вас буду допрашивать не я, а она!

Он театральным жестом указал на прятавшую за спиной дрожавшие руки Юлиану. Майтон ахнул, а потом недоверчиво махнул рукой.

– Да ну бросьте меня разыгрывать! – попросил он. – Это ведь шутка, да? С каких пор на эту волчью работу стали брать юных куколок?

От его пристального внимания девушке стало совсем не по себе, и она на всякий случай оперлась о край стола.

Карминский ухмыльнулся.

– Вы тоже оценили по достоинству нововведение нашего короля-реформатора?

– Я просто поражен! – не стал скрывать своих чувств Брюс. – Только вот никак не могу понять, что послужило поводом для столь кардинальных перемен?

Он держался так спокойно и уверенно, словно был желанным гостем, а не смертником. И хотя Юлиана была в гораздо более выгодном положении, чем он, она ему завидовала: ей бы сейчас хоть толику его самообладания!

Тем временем Карминский пустился в объяснения.

– Нас, инкаторов, все время обвиняют в прагматизме и жестокости, – сокрушенно проговорил он. – Вот король и решил облагородить наш образ, привнести в него немного изящества и шарма, призвав на помощь представительницу прекрасной половины человечества. Чтобы мучения наших жертв смягчались эстетическим наслаждением.

– Гениальная находка! – с чувством проговорил Брюс и галантно поклонился Юлиане, испугав ее оскалом наполовину выбитых зубов. – И как я должен обращаться к этой очаровательной леди? – спросил он у Жнеца.

Тот бросил требовательный взгляд на свою ученицу, призывая ее взять себя в руки и включиться в их разговор, но она по-прежнему молчала.

– Инкатор Делайн, – ответил Карминский. – Или "Ваша светлость". Леди Делайн – герцогиня.

Все это время Майтон с нескрываемым интересом продолжал рассматривать девушку, до сих пор не веря в то, что она и впрямь сама будет вести допрос. Кстати, интересно, как она это собирается делать, если сама близка к обмороку? Или эта мертвенная бледность для нее обычное явление?

– Такие безликие обращения к такой прекрасной леди… – наконец разочарованно вымолвил он. – Они вам не подходят, герцогиня. Не хотите называть свое имя, тогда я сам придумаю, как вас называть. Вот только сначала составлю себе мнение о вас…

Пронзительный взгляд зеленоватых глаз этого не боявшегося ни Бога, ни черта человека действовал на Юлиану как ладан на нечисть – ей приходилось прилагать массу усилий, чтобы не сбежать отсюда.

Карминский всерьез опасался, что именно так она и поступит, если раньше не грохнется на пол без чувств. Из этих двоих она гораздо больше походила на приготовленную к закланию жертву, между тем как Майтон вел себя, словно был хозяином положения.

«Господи, какой допрос? Да я сейчас просто отключусь! – в полном смятении думала Юлиана. – Этот человек прекрасно понимает, для чего его привели сюда, но, несмотря на это, в нем нет ни капли страха, тогда как я вся трясусь от ужаса!"

Она бросила на Карминского кричавший о беспомощности взгляд и съежилась от каменной суровости его лица. Только бившаяся на лбу жилка выдавала его крайнее недовольство ею, а значит, бесполезно было даже надеяться на то, что он возьмет дознание на себя.

Лучезарно улыбнувшись, Жнец дружески похлопал Брюса по плечу.

– Ну, вы тут оставайтесь, а у меня дела. Приятно было познакомиться!

Сжав на прощание свободную руку арестанта, словно тот было его давним приятелем, Карминский вышел из камеры, противно скрипнув дверью. Охранники усадили Майтона в фиксирующее конечности кресло и отошли к двери.

Наступила неловкая пауза. Все ждали распоряжений Юлианы, а она прилагала огромные усилия, чтобы держать лицо и дышать ровно, а не хватать ртом воздух, как загнанная лань. Ее ноги потеряли устойчивость и напоминали ей надломленные спички, готовые лишить ее опоры в любую секунду. Опасаясь потерять сознание, она села за стол и заставила себя смотреть на пленника. Минуты шли в полном молчании, которое никто не имел ни малейшего желания нарушать.

«И что мне теперь делать? – в полной панике думала девушка, чувствуя себя гораздо хуже, чем если бы ее заперли в серпентарии с гремучими змеями. – Он и не собирается говорить со мной! Какой жалкой дурочкой я, наверное, смотрюсь со стороны!"

Она бы очень удивилась, узнав, что Майтону тоже вдруг стало не по себе под неподвижным сумрачным взглядом ее серых глаз.

Снова резко скрипнула дверь, ржавой пилой дернув ее по натянутым туже струн нервам, и в блок зашел палач Карминского. Охранники как по команде покинули помещение.

Рэндольф мельком взглянул на свою жертву и стал привычно возиться с инструментами. Брюс усиленно делал вид, что эти приготовления его нисколько не трогают, но его взгляд то и дело невольно возвращался к жилистой спине палача, закрывающей собой стол с тускло поблескивающим металлом.

Давно пора было начинать, но Юлиана не смела даже рта раскрыть, опасаясь, что вместо слов с ее губ сорвется невнятный хрип. Еще несколько минут прошли в гробовой тишине, а она так и созерцала своего скованного по рукам и ногам собеседника, пытаясь войти в роль стороннего наблюдателя.

– Я готов, госпожа, – попробовал ей помочь прекрасно осведомленный о ее отвращении к насилию палач. – Прикажете начинать?

– Вот так сразу? – криво усмехнулся Майтон, пряча под маской иронии нарастающий внутри страх. – Даже толком не познакомившись? Разве вы не хотите узнать для начала хотя бы мои анкетные данные? Ну там, где родился, когда женился? Или спросите почему я решил посвятить жизнь борьбе с вами – я охотно отвечу вам!

– Обойдусь без предыстории, – неожиданно ровно для себя ответила ему Юлиана. – Что толку вспоминать прошлое? Даже если вы мне расскажете душераздирающую историю о гибели вашей семьи во время атаки талинальдийцев, это не послужит в моих глазах оправданием вашим нынешним действиям. Вместо этого я с удовольствием послушаю, куда вы заложили взрывчатку.

От ее бесстрастного тона Брюсу стало нехорошо. Узнав, что его будет допрашивать эта девочка, он рассчитывал хорошо поразвлекаться перед тем, как она со слезами убежит звать на помощь Карминского. Но теперь он усомнился в том, что веселье состоится.

– Просто так взять и рассказать? – изобразил удивление он. – И лишить вас удовольствия позверствовать и показать, кто здесь хозяин? Эй, я хочу знать, что делают инкаторы с жалкими побежденными!

Юлиана окончательно взяла себя в руки. В конце концов, пока это только обычный разговор. И сбудутся ли ее страхи, зависит только от нее.

– Это не доставит удовольствия ни мне, ни вам, так что мы вполне можем обойтись без этого садомазохизма, – заметила она.

– О нет! – хрипло рассмеялся диверсант. – Я просто жажду посмотреть на женщину-инкатора в деле, и ни за что не упущу такую возможность! Начнем?

Палач вопросительно посмотрел на герцогиню: ему давно хотелось перейти к делу, заставить этого чересчур распустившего свой дерзкий язык врага говорить только по существу. В отличие от Делайн, он ни секунды не сомневался в том, что его усилия увенчаются успехом, вот только без ее команды ничего делать не полагалось.

– Ну же, леди, начинайте! – поторопил ее Брюс. – Я сгораю от любопытства!

– Что ж, тогда давайте поговорим, – улыбнулась ему в ответ она.

В следующие полчаса Юлиана перепробовала все, чему ее учили, пытаясь и так и этак найти подход к своему пленнику, но безуспешно. Как и предупреждал Карминский, тот либо умело уходил от ответов, либо издевался над ней, щерясь в снисходительной улыбке. Он до сих пор не верил, что у нее хватит мужества отдать приказ его пытать, и с каждой минутой бесплодного разговора эта вера крепла.

«Тебе просто нужно дать знак Рэндольфу, и он все сделает за тебя», – уговаривала себя давно признавшая поражение девушка, в то время, как Брюс вслух смаковал подробности грядущего теракта.

– Соседнее здание тоже зацепит, – со знанием дела рассуждал он, намеренно провоцируя ее. – Жертв будет не меньше восьми тысяч. Надеюсь, завтрашний день у вас каждый год будут отмечать, как день траура! А я стану своим национальным героем! Мне это так нравится! Я просто млею от счастья, когда вижу свое имя в заголовках газет!

Юлиана понимала, что зря теряет время в попытках договориться с этим человеком по-доброму. Он явно настроился на мученическую смерть и уже мнил себя зачисленным в лики валькинорских святых. Она потерла разнывшиеся виски и кивнула кисло глядящему на нее палачу, давая знак начинать.

Тот удовлетворенно крякнул: он уже думал, что его так и отправят обратно, не дав даже приступить к работе. Уперев руки в бока, он злорадно усмехнулся Майтону:

– Ну что ж, начнем делать из тебя героя! С какого места ты бы предпочел начать свою трансформацию – с руки или с ноги?

«Я присутствовала при этом много раз, и сегодняшние пытки ничем не отличаются от тех, что были прежде… » – успокаивала себя Юлиана, еле сдерживая сотрясавшую ее тело дрожь. Хорошо, что ни Рэндольфу, ни их жертве было не до нее: они буравили глазами друг друга и даже не смотрели в ее сторону.

После убийства Виктории герцогиня научилась входить в состояние транса, и делала это каждый раз, когда мозг, отказываясь воспринимать происходящее, норовил впасть в истерику, как было сейчас. Постаравшись отключиться от резких вскриков Брюса, она представляла себя гранитным памятником, вросшим в землю. Старым обветренным памятником, простоявшим на равнине несколько сотен лет, которому нипочем любые бури. Бездушным камнем, не знающим что такое чувства и эмоции, не умеющим страдать и сопереживать.

Сколько времени она провела вне времени и пространства, Юлиана не знала.

– Ваша светлость! – вырвал ее из безвременья голос палача.

Она встрепенулась и посмотрела на свою жертву. Скрючившийся от невыносимых мук, Брюс крепко сжимал зубы.

– Черт! Даже не представлял себе, что может быть настолько больно! – поднимая голову, просипел он. – А вы гораздо выносливей, чем кажетесь, леди! – хрипло рассмеялся он. Даже адская боль не смогла уничтожить свойственную ему насмешливость. – Теперь я знаю, как вас зовут! Вы – Леди Боль!

– Замечательное имя, мне нравится, – сухо похвалила его Юлиана. – А теперь давайте перейдем к интересующей меня теме. Где бомба?

К ее величайшему удивлению Майтон заговорил. Рэндольф, как всегда, оказался на высоте и, в отличии от нее, смог развязать ему язык. Узнав все, что нужно, Юлиана молча покинула камеру.

Прикрыв за собой дверь, она собиралась поскорей сбежать из этого кошмарного места, где она нарушила свою клятву любой ценой избегать насилия, но сегодня ей фатально не везло – навстречу ей, широко улыбаясь, шел Карминский.

– Леди Боль! – умиленно складывая руки, воскликнул он. – Какая прелесть! Юлиана, ты ведь и в страшном сне не могла представить, что получишь такое знаменательное прозвище, да? Мне доставит огромное удовольствие оповестить о нем всех! Моя ученица – Леди Боль! Этот Майтон – просто поэт! Теперь ты станешь знаменитостью, дорогая! Это же надо – расколоть матерого негодяя, да еще и услышать из его уст в свой адрес такой комплимент! Я сейчас лопну от гордости!

Он сиял, как олимпийский кубок, и от его радости девушка почувствовала себя еще хуже.

– Откуда вы знаете, как он меня назвал? – вяло спросила она.

– Разумеется, я подслушивал! – с воодушевлением ответил он. – Ты что же, думаешь, я бы оставил тебя там одну без контроля? В блоке стоял жучок! Я слышал каждое произнесенное вами слово, каждый вздох!

– Не имеет значения, – буркнула мучительно боровшаяся с дурнотой Юлиана.

Оттолкнув дрожащей рукой перегородившего ей дорогу Карминского, она понеслась по коридору, боясь, что ее стошнит прямо здесь.

Закрывшись в крошечной комнатке, в которой обычно дожидался вызова Рэндольф, она забилась в уголок дивана, обхватив руками колени. Тело продолжал бить нервный озноб. Тошнота улеглась, но в голове творилось что-то невообразимое. Мозг как будто превратился в непрерывно перестраивающуюся головоломку: ее прежние убеждения распадались на крошечные фрагменты и тут же складывались в другие.

Дрожа, как промокший под ноябрьским ливнем щенок, она встала, натянула на себя пальто Рэндольфа и снова с ногами забралась на диван. Крики Майтона до сих пор звучали в ее ушах, а ненависть к себе росла с каждой минутой.

«Как я могла так поступить? – ужасаясь собственному поступку, проклинала себя она. – Почему я не остановила палача, почему позволила ему рвать плоть живого человека? Неужели я действительно сделала это?! Да, сделала... А ведь еще вчера я была твердо уверена, что никогда не опущусь до этого! Как когда-то думала, что не смогу убить. А Карминский знал, что это произойдет! Он всегда наперед знает, как я поступлю! Интересно, он хоть когда-нибудь ошибается?»

Пальто стало понемногу согревать ее. Ее перестало трясти, хотя чувствовала она себя по-прежнему ужасно. Минут через двадцать кто-то заколотил в дверь. Так настойчиво стучать мог только Карминский. Жалея, что не может послать его ко всем чертям, Юлиана с тяжелым вздохом сняла пальто и поплелась открывать замок.

Отступив в сторону, она пропустила внутрь лучившегося радостью инкатора, следом за которым вошел несущий на подносе шампанское и бокалы охранник.

– Сейчас еще торт поднесут! – известил ее Жнец. – Будем отмечать твой первый успех в качестве инкатора!

Охранник замешкался, думая куда лучше поставить поднос, и Карминский нетерпеливо проговорил:

– Топай уже отсюда! У нас с герцогиней праздник, а ты в числе приглашенных не значишься!

Захлопнув за ним дверь, он с восхищением произнес:

– Я под впечатлением! Ты довела дело до конца, не грохнувшись в обморок и даже не устроив сцены, хотя я был на девяносто девять процентов уверен в том, что в твоем обществе этому малому угрожает единственная опасность – утонуть в потоках твоих слез, слушая проповедь о человеколюбии. Должен признаться, что я даже чашку разбил, когда услышал его первый вопль. Я тебя даже слегка зауважал, веришь?

Юлиану снова затрясло, что рассмешило ее учителя.

– Эй, ну хватит уже! Я и так дал тебе уйму времени, чтобы прийти в себя! Хотя ладно, за то, что ты сегодня такая умничка, я попробую не обращать на это внимания. Трясись сколько хочешь, только бокал не разбей!

Эдмунд с громким хлопком открыл шампанское и разлил его по бокалам.

– На, держи! Выпьем за рождение Леди Боль! Идеальное прозвище для инкатора! Надо сказать Майтону за него спасибо! Впрочем, одного спасибо мало. Я ему таблетку анальгина подарю! Как думаешь, красиво упаковывать ее обязательно или и так сойдет?

– Вам обязательно ерничать каждый раз, когда другим плохо? – не выдержала Юлиана.

– Хорошо, сегодня больше не буду! Ты это заслужила! Ну, чего стоишь, как истукан? Пей!

Девушка поставила бокал обратно на стол.

– Не вижу повода для праздника!

Карминский усмехнулся и выпил свое шампанское.

– Знаешь, меня тоже так трясло в первый раз… Нервы, нервы… Поначалу их уходит так много, что думаешь все: завтра точно чокнусь! А потом ничего, привыкаешь, а вскоре и вовсе перестаешь обращать внимание на тревожившие тебя раньше мелочи. Первый раз, когда ты преодолеваешь свое «не могу» ради «надо» – самый трудный и самый знаменательный, так что тебе есть что праздновать. Я не предлагаю тебе наслаждаться тем, что ты сломала Майтона. Прежде всего, ты сломала барьер в себе. И хоть ты этого пока не понимаешь, то имя, что он дал тебе, сослужит той части тебя, что противится насилию, очень хорошую службу.

– Это как же? – удивилась Юлиана.

– Прозвище характеризует человека в гораздо большей степени, чем его имя. Оно – часть твоей репутации. А для нас репутация – это почти все. Сначала ты работаешь на нее, потом она на тебя. Чем больше тебя будут бояться, тем больше будут уважать, и тем проще тебе будет работать и жить. Сама подумай – что для человека страшней – пытка, которая рано или поздно закончится, или изматывающий, неизбывный страх перед ней? Ломает людей не столько боль, сколько страх. Ты не представляешь, насколько эффективней ты будешь работать, если люди будут до одури бояться тебя! Причем, заметь, ты при этом никого и пальцем не тронешь! Им достаточно будет лишь твоего имени и твоей репутации, чтобы сделать признание или побояться совершить преступление. Ты же видишь как все трепещут при виде меня и готовы сделать что угодно, лишь бы я был доволен, или, по крайней мере, не обратил на них внимания! Сама вспомни, разве часто я – разумеется исключая те случаи, когда делаю это специально ради тебя, – кого-нибудь пытаю? Нет, это происходит крайне редко! Потому что стоит мне остаться с человеком в одной комнате, как он готов рассказать мне даже о своем внутриутробном развитии! Хочешь быть доброй – да на здоровьечко! Только для этого тебе придется прослыть очень жестокой!

Юлиана внимала ему как заблудшая душа внимает проповеднику. Жнец редко разговаривал с ней по душам, но всегда умудрялся сказать ей именно те слова, которые ей в это время просто необходимо было услышать.

– Придумай себе имидж и неуклонно следуй ему, – советовал он. – Сам об этом не подозревая, Майтон сильно помог тебе в его формировании. Стань для всех Леди Боль: неумолимой и беспощадной! Людей можно заставить поверить во что угодно, подкрепив это парой случаев. Даже в то, что ты читаешь их мысли! И тебе совсем не обязательно уметь или делать то, что тебе будут приписывать.

Он подал ученице отставленный ею бокал, и она автоматически взяла его.

– Пойми, глупышка, я не стремлюсь сделать из тебя кровожадное чудовище, но ведь кто-то должен делать эту грязную, но необходимую для блага других работу! Сегодня, не мешая Рэндольфу делать свое дело, ты спасла тысячи жизней, пусть и ценой страданий человека. Но всего лишь одного человека! Одного, а не нескольких тысяч! В жизни тебе придется частенько делать подобный выбор, и оставить целыми овец и сытыми волков получится далеко не всегда. Главное, научиться принимать это как данность, и не делать из этого трагедии. Выпей! Предотвращение теракта – отличный повод для праздника!

Юлиана выпила шампанское залпом, стремясь избавиться от неприятных и пугающих ощущений. Внутри нее продолжалась необратимая трансформация, и она знала, что уже никогда не будет прежней.

Девушка не понимала что с ней творится, но наблюдающие за ней небеса знали, что именно в это время на Земле рождался самый судьбоносный инкатор Талинальдии, который будет хладнокровно бросать целые города в жертвенный костер своих убеждений и тушить его кровью и слезами своих врагов. Инкатор, который поставит человечество на грань вымирания и станет причиной конфликта Земли с могучим Эллиумом.

Страшное предсказание эллианской жрицы начало сбываться.