Текст книги "Юная Спасительница (СИ)"

Автор книги: Daria_Snow_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

– Челси! – тихо кричит он, но его прекрасно слышно в мертвой тишине. Стоп, а куда подевались остальные александрийцы…– Спускайся!

Усмехнувшись приятной встрече, я махаю ему рукой и подмигиваю. По телу проносится тепло, и я издаю нервный смешок.

– Куда все подевались?

Карл не отвечает на вопрос; прикладывает указательный палец к губам, призывая быть тише.

– Небольшое собрание, на которое нас не звали. Неважно, идем со мной! Хочу тебе кое-что показать.

Наигранно закатываю глаза и хмыкаю, а затем спешу к Карлу. Успеваю открыть дверь, как Карл внезапно оказывается уже за ней. Он хватает меня за руку и начинает тащить куда-то. Хватка сильна, но я вовсе не сопротивляюсь. Мне даже импонирует его забота.

Неожиданно Граймс останавливается. Огромные коварные железные стены общины возвышаются над моей головой, заставляя застыть в недоумении. Вмиг хочу задать один единственный вопрос:

«Шутка?»

– Это стеб, да? Это стеб над бедной и несчастной дочерью лидера Спасителей, правда?

Карл с улыбкой смотрит на меня.

– Я покажу тебе кое-что классное. Просто доверься мне.

– Что ты предлагаешь? Неужели…

Активно кивает головой. Никаких слов не нужно, чтобы понять его намерения.

– Я подготовил кое-что классное.

Ошарашенно гляжу на него; внутри все переворачивается.

– Ты совсем сошел с ума? Твой отец убьет нас, если узнает!

– Перелезь через стену и позже все увидишь.

Меня охватывает злоба, и я качаю головой. Однако под напором Граймса и его пристального взгляда в конце концов соглашаюсь.

Становлюсь на одну балку, ухватываясь руками за верхнюю, и карабкаюсь вверх, после чего, достигаю верхушки и прыгаю вниз. Приземляюсь на ноги, а за мной уже спрыгивает и Карл. Подойдя ко мне со спины, он закрывает мне глаза обрывком ткани.

– Ничего не видишь?

В ответ бурчу лишь «нет». Конечности трясутся и обильно потеют. Ослепленная повязкой, я превращаюсь в натянутые струны нервных окончаний, а Карл отлично знает, как играть на них. Его темп и подготовленная интрига… Он что-то толкует себе коленки подгибаются и дрожат из-за неуверенности, но куда сильнее напрягает, что Карл резко прибавляет ходу и вмиг останавливается.

– Пришли!

Блаженно стягиваю повязку с лица и поспешно смотрю по сторонам. Вокруг все тот же обыденный лес.

– Что я должна увидеть?

Пропустив вопрос мимо ушей, Карл принимается тянуть меня к одному из деревьев. Обойдя его, и взаправду оказывается, что у Карла все это время был сюрприз! Под деревом лежат две пары чудесных роликов!

Самодовольная улыбка Граймса не может не отзеркалиться на моем лице. Это фантастичный сюрприз! Я готова прямо сейчас вскочить Карлу на плечи и радостно завизжать.

– Нравится?

Поднимаю на него глаза и выдерживаю короткую паузу. Только сейчас, усердно изучая неплохие черты Карла, замечаю небольшую россыпь веснушек. Эти отметины, которые солнце оставляет, прикасаясь к тебе лучами, встают в моих глазах такими милыми и красивыми. Я бы это приравняла к новогодним гирляндам, которые во мраке вспыхивают различными цветами. Так красиво!

– Где ты их достал?

– Ну, я ерундой не маялся, – поднимает с земли ролики, повязанные с двух сторон веревками. Одну «связку» он дает мне, вторую – принимается надевать. – Нашел их неподалеку от Александрии, но неважно, – натянув уже один, Граймс принимается завязывать шнурки, меж этим он изредка поглядывает на меня. – Умеешь кататься?

Отрицательно качаю головой. На минуту я запинаюсь в попытках подобрать подходящие слова, но с губ слетает лишь ответный вопрос.

– А ты?

– Не-а.

Карл словно дожидается того момента, когда я растаю и наброшусь на него с криками, какой же он классный и милый. Мои губы расплываются в широкой улыбке и я восторженно выкрикиваю:

– Черт возьми! Ты, наверное, мысли мои прочел, если знаешь, о чем я мечтаю!

Карл поднимается с земли. Ему сложно дается держаться на ногах, поэтому он опирается о ствол дерева и издает тихий смешок, когда едва ли не падает. Его улыбка… Это тот неподдельный восторг, радость, надежда.

Даже теперь, когда взгляд Карла устремлен вниз, и шляпа мешает обзору его лица, я различаю, что его щеки порозовели.

– Не значит ли все это, что пора учиться кататься?

От таких искренних слов по телу проносится электрический разряд и я моментально отчеканиваю:

– Всегда готова.

***

Звонкий смех слышит наверняка весь лес. Бесподобный счастливый смех двух катающихся вдоль дороги подростков. Карл крепко держит меня за руку. Его ладонь теплая и нежная, пальцы сцеплены с моими. Волнение от того, что мы держимся за руки, накрывает волной с ног до головы. Пробуждает внутри каждую нервную клеточку, каждый волосок на теле. Мы регулярно что-то выкрикиваем с точной периодичностью: то я о том, как это страшно; то он, крича, что ничего страшного нет.

Звучала идея, конечно, намного веселее, чем оказалось: ноги постоянно подкашиваются, а колесики ни на секунду не замедляют движение, поэтому Граймсу и мне приходится постоянно падать друг на друга, вставать и вновь мчать вперед. Даже болезненные и безжалостные расчесывания коленок об асфальт ни капли не огорчают нас.

Смех от очередного падения превосходит ранее звучавшие. Грохнувшись в объятия Карла, еле устоявшего после этого, заливаюсь смехом и отлипаю от него.

В очередной раз Карл теряет равновесие. Качаясь корпусом то вперед, то назад, пытается приостановиться и избежать мою горькую судьбу, но ничего не выходит. Карл тоже падает.

– Ты в порядке? – через хохот интересуюсь я.

Скулы от смеха начинают побаливать, а из глаз уже текут слезы. Я просто уже не могу остановиться: на автомате в голове прокручиваю момент падения Карла, падаю на спину и заливаюсь более диким смехом.

Карл поправляет свою шляпу и не обращает внимания на мой позитивный настрой. За проеханный путь нам обоим довелось привыкнуть к тому, насколько же смешным выглядит падение другого.

Неподдельный интерес пронизывает меня, словно слабый ветер, когда Карл неуклюже переносит свою тушку поближе ко мне, усаживаясь совсем рядом. Уголки его губ снова расплываются в улыбке, которую он еле сдерживает. Смотрите-ка, не хочет признавать, что ему тоже смешно! А стоило бы! Сняв шляпу шерифа, младший Граймс надевает ее мне на голову, привлекая тем самым мое внимание. Натягиваю головной убор на лоб и подмигиваю.

– Люблю чувствовать собственное превосходство, – по-кошачьи улыбаюсь.

Карл настаивает снова на своем. С горем пополам я поднимаюсь, и Граймс продолжает доминировать в нашей паре, таща меня в обратную сторону.

Длинные, по крайней мере для парня, волосы развеваются на ветру. Так как в езде мы поупражнялись, на роликах он кажется теперь более-менее уверенным. Ощущение, что вперед его несут не ролики, а ветер. Катается на них он получше меня, так что чем черт не шутит? Доверюсь-ка ему, и пусть попробует только упасть… Он ведь меня следом потянет!

***

Доходим до того самого места, где изначально лежал мой сюрприз, и оставляем ролики до следующей поездки. Всю дорогу мы разговаривали обо всем на свете! Так давно я не встречала своих ровесников, что начала было думать, что потеряю умение разговаривать напрочь!

Шутки шутками, а с Карлом я действительно позабываю о мире, в котором живу. Встретить в нем своего сверстника звучит как выдумка. Когда я впервые увидела Карла, что-то случилось… Мое сердце грозилось выпрыгнуть из груди. Карл напоминает мне Мэтта. Даже описать не могу, насколько мне больно осознавать это сходство.

Когда я плакала, Мэтт был рядом; смеялась – значит, Мэтт стал причиной радости. Он всегда давал мне надежду на лучшее. Его смерть сломила меня. Осталась незаполненная пустота, боль, которую ничем не заглушить, и… крик.

Наверное, нет ничего громче и страшнее такого крика, которого никто не слышит.

Кричит все внутри: каждая клеточка организма, по венам струится крик вместо крови. Когда боязливо, больно, одиноко. Кричит душа неслышно… Останавливается бег времени, сердце замирает и остается только крик страданий, непонимания, обиды, предательства… Крик души – он замирает.

Становится пугающе тихо, чувствуешь собственное дыхание, слышишь голоса в голове, обвиняющие тебя во всем. Это рана, которую нельзя зашить. Рана, которую так трудно вылечить и невозможно заглушить. Но только ты сам можешь найти средство от этой боли, позабыв о ней.

– Почему ты так добр ко мне, учитывая, кто я? – шепчу, боясь спугнуть Карла. – Мы знакомы не больше дня, а ты уже так много сделал для меня.

Пожимая плечами, Карл неловко улыбается.

– Не знаю. Я просто хочу верить в то, что остались еще нормальные люди. Да и ты не кажешься такой уж плохой. К тому же, спасибо, что заступилась тогда…

Натянув скромную улыбку, киваю.

– Не за что. Папа перегнул палку, и я не могла молчать.

Карл глядит на меня, прищурившись и постукивая пальцами по кобуре.

– В общем, Ниган сказал, что тот мужчина как-то связан с визитом раньше установленного срока.

По коже проходит мороз.

– Ах, ты про Дуайта. Честно говоря, не знаю. Он открыл мне ворота и помог сбежать. Вряд ли сделал это из душевной доброты, тем более правила в Святилище строже, чем в колонии, – одной рукой ухватываюсь за протянутый в капюшон шнурок и поигрываю им. – Глупо, конечно, было рассчитывать на его помощь, но он всегда казался мне самым добрым в Святилище, да и информация о том, что отец с его женой делает, не укрылась от моих ушей. Я думала он горазд помочь из-за посредственного отношения к папе, но, видимо, ошиблась.

Карл кажется шокированным, и легкое удивление делает черты его лица еще более выразительными и утонченными.

– Как ты лишился глаза? – тихо любопытствуюсь.

Карл молчит. Ему нужно время для сосредоточения, и я пытаюсь отнестись с пониманием к его нежеланию говорить. Как тогда, когда он позволил немного «пошаманить» над собой и надеть повязку.

– Попал под шальную пулю одного идиота, – уголки губ Карла слегка поднимаются, образуя скромную улыбку. – Я ничего не почувствовал. Потерял сознание, а проснулся, понимая, что вместо глаза огромная дыра.

Робею и не нахожу сил что-либо сказать или поддержать Карла. Мне правда жаль, что он лишился глаза таким образом.

Удивительно, как жизнь идет своим чередом, а потом в мгновение ока резко меняется – сегодня ты радуешься, а завтра страдаешь.

– Извини.

Судя по тому, как Карл переводит взгляд на мои щеки, они покрылись румянцем. Но мне действительно неловко, так что ничего необычного в этом не нахожу.

– Не стоит извиняться, – отмахивается он. – Все нормально.

Неопределенный период времени мы идем молча. Знойное солнце без огня и дыма почти сплошь испепелило лесную растительность. Повеяло безжизненной полупустыней, однако выйдя из смешанного леса, только и виднеются ободряющие зеленые пятнышки, в виде травы и кустиков. Сплошь и рядом растут невысокие кустики юринеи. Широко раскинувшись на уступе склона, она плавно ниспадает к долине.

Поляна так разительно и красиво выступает на фоне потускневшего разнотравья, что поглощает все внимание и оттого кажется огромной и особенно прекрасной. Птичьему хору аккомпанируют сверчки.

Незаметно для себя я переключаюсь с восхищения природой на Карла.

– Знаешь, меня удивляет, что в этом мире остаются такие, как ты, люди… то есть… черт, забей.

Взгляд Карла становится каким-то чересчур невозмутимым. А ведь говорили мне, что мой язык меня погубит, и не врали они.

– А какой я?

– Забей, Карл, – пытаюсь отвертеться я. – Неважно.

– Нет уж. Если начала, то будь добра, расскажи же.

– Будь добра расскажи… – писклявым голоском кривляю его и ласково усмехаюсь. – Ну знаешь, по-детски добрые… ты веришь в то, что еще не все потеряно и в этом прогнившем насквозь мире есть что-то светлое. Ты добрый и наивный.

– Наивный? Я не наивный.

– Наивный, – усмехнувшись, толкаю Карла локтем, однако Граймс пропускает мимо ушей все мои возражения и продолжает:

– Сама ты наивная, Челси, – глупая улыбка змеится на его лице. Секунду-две Карл строит мне глазки, якобы манит и завораживает взглядом.

– Идиот, – строю из себя разгневанную девицу, отворачиваюсь и надуваю губки.

Из кустов доносится некое шуршание. Странное. Чересчур тяжелое и… Показываются головы двух ходячих. Мерзкие, глаза одного из них гнилые, и понятное дело, что запашок стоит не очень, пока рядом эти твари.

– Отойди в сторону, Челси! – Карл приподнимает край рубашки и оттуда показывается ножна.

Достает охотничий нож и сбивает одного с ног, поспешно вонзая нож тому в висок.

Каким же сильным он выглядит, учитывая, что так мастерски управляться с холодным оружием в настоящем бою тяжело. Сколько выживших я не встречала, но те же взрослые справляются с убийствами ходячих намного хуже, чем Карл!

Не остаюсь в стороне и выхватываю из-под ног прочную палку.

Устрашающее клацанье зубов позади оглушает. Еще один появившийся из ниоткуда ходячий, словно тяжелейший мешок с картошкой, готов навалиться на меня, но я без колебаний вонзаю кусок дерева тому в голову.

В поле зрения появляются еще ходоки. Парочка мертвецов выходит с той же стороны, что и первый.

– Твою мать, – ругаюсь себе под нос и спешу достать палку из черепа ранее убитой тварюки.

Ходячие приближаются и рычат, а я бесстрашно иду им навстречу и выставляю свое оружие вперед. Одного упыря сбиваю с ног ударом по коленной чашечке, тем временем второго спокойно убиваю, пронзая его черепушку куском древесины. Пока второй никак не может подвестись и пытается дотянуться меня, лежа на земле, заношу ногу повыше и со всей силы наступаю ему на голову, размозжив останки по почве.

Убив последнего ходячего, Карл кидает беспокойный взгляд на меня.

– Ты, конечно, круто справилась, но я же говорил держаться в стороне.

Отряхиваюсь и вытираю капли крови с лица, спокойно отрезая:

– Да брось, все же обошлось.

Карл снимает с головы шляпу и теребит ее края.

– Я просто испугался, потому что потерял так слишком много близких. Не хочу, чтобы еще одна жизнь оборвалась по моей вине.

– Я могу за себя постоять, Карл, – складываю руки на груди и принимаю его слова как грубость. – Ты недооцениваешь меня.

– Надеюсь, – с ноткой язвительности произносит. – Потому что тот ходячий чуть с ног тебя не сбил, пока ты находилась в ступоре.

– Моя самоуверенность – мой враг. Я не предвидела, что без оружия и в состоянии оцепенения, стану легкой добычей даже для таких слоупоков, как ходячие, – застываю и опрокидываю взглядом окровавленные руки Граймса-младшего. – И да, Карл, ты тоже хорошо справился… Спасибо, что заботишься о целостности моей задницы, – обмениваемся улыбками.

Карл поддерживает беседу следующей фразой:

– Да не за что. Признайся, ты чуть не заплакала от страха, когда он подошел слишком близко. Я ведь видел, как ты уже с жизнью прощалась, пока не додумалась схватить палку.

Издав громкий звонкий хохот, я прикрываю рот и рефлекторно возражаю:

– Утешай себя и дальше, придурошный. Я бы с ним справилась одной левой!

– Вот в следующий раз и проверим, дурында, – рассмеявшись, Карл накидывает шляпу обратно, но я решаю отомстить за потраченные нервы и скидываю ее прямо с его головы.

– Какой же ты еще и растяпа! Поднимай давай, придурок! – усмехаюсь я.

Карл вновь раздраженно хмурится, и я уже готовлюсь выслушать поток дерьма, которым он меня польет за это, но нет!

– Один-один, Челси. Ничего, я еще успею отыграться, дурында.

========== Глава 9. Вылазка ==========

Наступает утро следующего дня. Румяная заря улыбается Александрии и ее некоторым жителям, как раз пробудившимся от глубокого сна.

Вместе с первыми лучами зари люди Александрии оживленно начинают заниматься своими делами и работать. Впрочем, у этого «торжества», а точнее того, что ранним утром жизнь здесь начинает кипеть, есть особенность: Рик решает проверить меня на прочность. Удивительно, ведь еще вчера он готов был бросить меня где-нибудь на обочине.

«Подъем!» – эхом разносится грубый мужской голос. – «Подъем!»

В ответ я лишь кряхчу и потираю веки, а после локтями упираюсь в кровать. Силуэт Рика пугает не на шутку. Я уже успеваю за сердце схватиться, что вот-вот и разговор коснется нашей с Карлом вчерашней прогулки. Сердце рвется наружу, выпрыгивая из грудной клетки, становится душно, дышать что-то вообще невозможно.

– Что за хрень, Рик? – прикрываю ладонью рот, когда не сдерживаю зевоту и наклоняю голову набок. – Солнце еще толком не взошло…

– Если на то и пошло, то будь полезной. Сейчас ты идешь с нами на вылазку.

– Так рано?

– Не ной, – подходит к комоду, левее двери, и кладет на него пистолет с патронами. – Заряжен, но на всякий случай еще патроны прихвати. Стрелять же вроде умеешь. Ждем возле ворот.

Чуть ли не задыхаюсь от удивления, однако только поджимаю губы и ворчу:

– Интересно, почему ни свет ни заря отправляемся на вылазку. Часик-второй, а вряд ли что-то изменится.

Рик опускает брови ниже, создавая впечатления несносного надоедливого дедугана, который черство отвечает:

– Мне тебе еще объяснять надо? Приводи себя в порядок и к воротам, как я сказал.

На секунду кажется, что он уйдет, не произнеся ни слова больше, но Рик останавливается и слегка в сторону поворачивает голову.

– Тебе так мало лет, а ты все еще жива. Будь ты слабой, неспособной ни на что и безнадежной девчонкой, я бы не явился сюда. Но вынужден. —Ничего не отвечаю. – Потому что, хоть и знаю твоего отца и не доверяю тебе, но вижу перед собой прежде всего взрослую, почти сформировавшуюся личность, которая способна принимать сама решения. Я надеюсь, что чуток подтолкнув тебя, мы сможем поразуметься. Хоть и очень сомневаюсь. Это не ради тебя или меня, а ради моих людей и Карла. Они хотят видеть в тебе свое спасение.

Проницательно гляжу на Рика, не смея вставить ни слова, но он знает, что я разделяю его опасения. Пусть я молчу и не подтверждаю ничего; пусть бездвижно сижу на постели и не смею сделать ни малейшего жеста, но Рик читает мои мысли. Он знает.

***

Не заставив ребят дожидаться, я торопливо накидываю толстовку и выбегаю к столпившейся у ворот толпе. Здесь не только люди из Александрии…

При виде меня легонькая улыбка накрывает губы Карла. Голубой глаз искрится неподдельной радостью и таким приятным взору блеском, что мне становится не по себе.

Рик и Дэрил яро обсуждают что-то с мужчиной с густыми каштановыми волосами и бородой, а также невписывающимися в летнюю духотень

черная шапка и темно-зеленого оттенка плащ, на вид даже кожаный. Симпатичный мужчина и намного ухоженнее, чем добрая половина Александрии, включая нас с Карлом. Примечательны в нем его завораживающие голубые глаза, к которым я всегда испытывала слабость: они подобны небесной глади с выгравированными днем очертаниями туч и звездной щетиной ночью.

Ребята делают вид, что не замечают ни меня, ни Карла.

– Привет, дурында, – смеется Карл со своего приветствия. – Как себя чувствуешь?

Задумчиво отвожу взгляд в сторону.

– Все прекрасно, придурошный. Правда, повязку, наверное, стоит уже сменить. Не хочу казаться навязчивой, вы уже достаточно для меня сделали. К тому же, спасибо, что позаботился, – в силу привычки закусываю нижнюю губу и стараюсь казаться позитивной в отношении предстоящей вылазки.

В эту же секунду хочу спросить Карла о текущих событиях и прибывших выживших, но почему-то не вздумываю.

– Куда идем, пап?

– Неподалеку отсюда я видел одну замечательную хижину… В прошлый раз там столпилось целое поселение ходячих. Патронов не хватало, сил на борьбу не оставалось, и сегодня же мы идем туда и очистим местность.

Карл с некой болью в груди вздыхает и устремляет взгляд на свои ботинки.

– Возможно, там ничего нет. Хотя вряд ли ходячие бы ломились в пустую хижину, – смотрит на меня и усмехается. – Надо быть начеку, тебя это тоже касается, Челси. Не хочу потом вытягивать твою задницу из различных передряг, – звучит это как дружеский стеб, из-за чего ощущаю прилив крови к сердцу.

Шепчу неразборчивое «хорошо» в ответ.

Ступаю пару шажков, останавливаюсь на грани между общиной и жестоким миром, обомлевая от предупреждения Граймса-старшего:

– Будь аккуратнее и, если что, держи язык за зубами, не то такими темпами и пулю словить можно.

Щурюсь, смотря на Рика.

– Я буду, не волнуйся.

Сходим с дороги, ведущей в Александрию, и заходим в дебри леса. Тишь, прерываемая хрустом веток, пение птиц, дуновение ветра – единственные сопровождающие нас звуки. Однако и их я не слышу, находясь в своем крошечном мире.

Все кругом золотится и зеленеет. Мягко волнуются и ложатся под дыханием теплого ветра все: деревья, кусты и травы.

Рик вовлечен в беседу с Дэрилом по поводу предстоящего сегодня днем собрания. На нем будет решаться моя судьба и план по аннигиляции Спасителей. Как выразился Рик, оно очень важно потому, что соберутся вместе несколько общин и тянуть кота за хвост никто не собирается: или как только подвернется возможность объединенные общины атакуют Спасителей, или ничего не произойдет. Такое было условие.

– Челси… – Карл, ранее идущий возле отца, снижает скорость. – Можно вопрос?

Непроизвольно ухмыляюсь и изгибаю бровь. Я уже предвкушаю что-то чертовски личное, но меня это не пугает. Даже скорее наоборот, заинтриговывает только сильнее.

– Смотря какой.

Хмурится и скользит взглядом вдоль лесных простор. Ему, видимо, неловко, но он не подает виду. Карл крепкий орешек, который стоит всегда на своем, – мне эта черта в нем до ужаса нравится.

– Ты сказала, что Ниган был таким ублюдком не всегда. Это так? – на долю секунды смотрит на меня, а затем вновь отворачивается. – И… как ты относишься к его поведению?

Упирает взгляд вдаль и терпеливо дожидается ответа. Не знаю, что ему и сказать; вопрос был, скажем так, неожиданным, и это отбивает у меня способность связно говорить. Честно говоря, мне казалось, что мой язык – самое опасное оружие в мире. Как бы ни так.

– Честно, Карл, мне трудно сделать какие-либо выводы. То есть, я поняла, что он изменился… Но не могу никак с этим смириться, – чешу затылок и на секунду опускаю голову, но когда вновь поднимаю ее, наши с Карлом взгляды встречаются. – Моя мама была швеей, а папа учителем физкультуры, – мотаю разок головой, чтобы прогнать совершенно левые мысли и рассказать только необходимое. – Когда один из родителей работает учителем и видит успеваемость других детей, то требует того же и от тебя, – в груди что-то щемит. Мне словно заново доводится очутиться в те годы. – Я всегда пыталась быть лучше всех… Будто пыталась загладить вину за собственную неидеальность. И я прекрасно понимаю, что у меня какой-то комплекс неполноценности или вроде того, но ничего не могу с этим поделать.

Брови Карла чуть ли не взлетают от услышанного. Губы у него трясутся, сам Карл хватает воздух и выпрямляется.

– Никогда бы не подумал, что у такой девчонки, как ты, есть комплексы.

Продолжаю свой рассказ звучным металлическим голосом:

– Я была отличницей, хорошо разбиралась в математике, любила читать и помнила наизусть почти все даты из истории, но в какой-то момент сама же загубила свою жизнь. Ну знаешь, тогда-то и началась эта паскудная история и совершенно дурацкие попытки десятилетней девочки привлечь внимание родителей. Сначала боролись они запиранием в комнате, а потом прямо сказали, что им все равно. «Это твоя жизнь, ты ею и распоряжайся. Хочешь курить, пить и принимать наркоту? Смелее. Но потом не жалуйся, что тебя не предупреждали», – гаркаю я, стараясь точь-в-точь процитировать тон взрослых.

На лице Карла застывает боязливое выражение. Порой мне бывает нелегко уловить ход мыслей окружающих. Не уверена в том, что этот взгляд должен конкретно означать, но расценивать его как хороший знак тяжело.

– И ты по-прежнему считаешь, что отец не расценивает тебя как ресурс?

Издаю саркастичный смешок, а Карл лишь сдвигает брови к переносице, будто моя реакция как-то задевает его.

– Господи, Карл, – гневно соплю. – У нас своеобразная семья, в которой пусть нет тех излишних нежностей и любвеобильности, как подобало бы, но и ненависти тоже не было. Родители по-своему заботились обо мне: пытались дать лучшее образование, содержать семью, ради чего с утра до ночи пахали на работе. Были, конечно, всякие нюансы, но, как говорится, это скорее вечный конфликт поколений.

– А по-моему, ты просто пытаешься оправдать их, – выпячивает губы Карл. – Но это уже не мое дело.

– Ты прав.

Диалог обрывается. Позади слышны хриплые рыки ходячих, их шаги и шорох травы, на которую ступают гнилые ноги. Однако ни Рик, ни Дэрил не прекращают скромную беседу.

В голове вмиг зажигается какой-то огонек, и я воспылаю. Не знаю, почему именно эту тему я решаю затронуть, но она первым делом всплывает в уме. Не сопротивляясь потоку мыслей, выдаю:

– Как-то я нагрубила маме, – перевожу лишний раз дыхание. – Я в очередной раз сбежала ночью к друзьям. Когда вернулась, начался скандал. Со злости я сказала маме, что ненавижу ее… А на следующее утро на маме лица не было – мои слова глубоко ее задели.

Карл внимательно выслушивает рассказ и одобрительно кивает, будто после быстрых соображений позволяет продолжить.

– Так почему же ты не извинилась?

– Иногда люди не заслуживают прощения, – отвечаю я. – Я извинилась один раз, но не думаю, что она простила.

Немного помолчав, Карл не тратит время на ненужные учтивости и кратко, но ясно выражается.

– Все делают ошибки, – затягивает он, громко вздыхая. – Все заслуживают еще один шанс. И ты в том числе.

– Все не так просто. Я способна сама решить, извиняться или нет, Карл. И я прекрасно знаю, что совершила чересчур много хреновых поступков, чтобы заслужить прощение, – решаю поддаться внутренней мечтательности и с легкой улыбкой на губах отчеканиваю: – Но знаешь, знакомство с тобой ошибкой нельзя назвать.

Карл робко улыбается и отрезает: «Какая же ты несносная».

– Стараюсь.

Показывается красная черепица деревянного дома. Постройка являет из себя огромный коттедж. Некоторые окна занавешены белым тюлем, некоторые – наполовину закрыты прибитыми досками.

– Первым захожу я. Мы с Карлом осматриваем первый этаж, – спокойно говорит Рик. – Дэрил и ты, Челси, – второй. Надеюсь, оружием пользоваться все умеют.

Киваем. Дэрил дергает ручку, но та, как стоило ожидать, не поддается. Боковым ударом в область под дверной ручкой Диксон наносит удар, отчего дверная рама раскалывается, и он ее вынимает.

– Соблюдай спокойствие, – твердо говорит Дэрил. – Будь тише воды, ниже травы, и ни в коем случае не паникуй. Усекла?

Сую руку под толстовку и вынимаю из кожаной кобуры пистолет.

– Превентивность ни к чему, Дэрил. Самый максимум – ходячие, а с ними справиться не составит особого труда.

Диксон выглядит так, словно желает сплюнуть.

– Хрен с ним. Нотации почитаешь как-нибудь позже, – вытягивает из-за спины арбалет и принимается заряжать его стрелами.

Нас с Дэрилом встречает длинный коридор, где находятся три комнаты: ванная и две спальни. Штукатурка обваливается, бежевая краска трескается и осыпается. Дверь одной из комнат приоткрыта. Возле занавешенного окна стоит колыбель. Это детская комната…

При входе стоит каганец, который Дэрил задувает. Он приподнимает края взъерошенной кожаной жилетки и поношенной черной рубахи, достает из-за пояса кинжал и протягивает его мне.

– Намек понят, – умышленно не спеша сую его в ножны за спиной и прикрываю за нами дверь.

– Ну что, малая, не ссышь? – ехидная ухмылка светится на физиономии Диксона, определенно скрашивая его кислую мину и бестактно завораживая мое внимание.

«Не думала, что он умеет улыбаться», – проносится вмиг мысль, но озвучивать ее вслух не решаюсь.

– Никак нет, – глухо отчеканиваю и подхожу к колыбели. – Она неиспачканная, без крови… Значит, даже если ребенок мертв, погибель настигла его не здесь.

– Лоуренс, да ты гребаный гений-аналитик! – холодно язвит Диксон. – Ты такая догадливая.

– От твоего сарказма проку как от козла молока. Дай-ка мне, как все любят, парочку нравоучений и я пойду осмотрю другую комнату.

– Как скажешь: не трать патроны даром, – отзывается Дэрил. Его тон походит на увещевания взрослого, убеждающего в чем-то ребенка, что под его кроватью нет никакого монстра. – Пуля – крайняя мера.

Натянуто ухмыляюсь.

– Спасибо за совет! Обязательно прислушаюсь, – уж с чересчур заметной наигранной радостью огрызаюсь, однако мгновенно успокаиваюсь.

Диксон выпрямляется, глядя мне в лицо, и поигрывает натянутой резинкой арбалета.

– Прочищу эту комнату и ванную, а ты другую спальню. Две комнаты взял на себя, так что не налажай. Не сложно, правда? – не отводит глаз.

На какое-то мгновение мне показалось, что выгляжу я надломленной и грустной из-за обращения Диксона.

– Ты меня недооцениваешь, – шепчу и суплюсь так, что черты моего лица, без сомнений, ожесточаются.

Медленно и не спеша открываю дверь, а после захожу в спальню. Окровавленные тумбы, стол и кресло – в общем, все в духе эпидемии. Тем не менее комната достаточно большая: есть проход, ведущий наверняка в ванную комнату, да и целый магазин мебели можно здесь устраивать, учитывая ее содержимое.

Берусь за запыленный письменный стол. Дернув за ручку, открываю шухляду. В ней лежит завернутый в красный платок пустой флакончик с свернутой пополам запиской.

«Уехали с Вероникой в Европу. Не хочу, чтобы ты и Анна жили в неведении, ведь сердце принадлежит другой женщине. В флакончике немного твоего любимого вина».

– Его жена любила красное вино; наверняка уверенная, и раскрепощенная дама. Как мне внушал папа, личные предпочтения, особенно в вине, могут многое сказать, – беру в руки флакон. – Пустой, но чистый. Значит, как минимум водой ополоснули. Ее муж оставил семью и уехал с любовницей, – поджимаю губы и фокусируюсь на предмете в руке. – Может, она специально завернула все это в платок и спрятала не на самом видном месте?.. Чтобы пореже вспоминать о нем. – Хмурюсь. – Мой папа, наверное, не такой уж и поганец. Он хотя бы нас с мамой не бросил.

Отложив находку, продолжаю обыск и нахожу немного: пара патронов и бутылка воды. Этого чертовски мало для одного человека, уже молчу о целой общине! Но выбирать не из чего.

Слышатся шаги. Они где-то то ли слева от меня, то ли справа… Внезапно плеч касаются чьи-то сильные руки. Теплая кровь приливает к лицу, оборачиваясь жаром. Нервно сглатываю и вздрагиваю, но, к счастью, это оказывается Дэрил.

– Ты уже справилась?

Киваю в ответ. Я прочистила все шухляды и полки, но из полезного нашла не так уж и много. Например, пыль, паутину и письмо от бросившего семью ради любовницы человека.

Вряд ли мне стоит тешить себя пустыми надеждами, что случится чудо, появится какая-нибудь добрая феечка и наколдует нам припасы.

– Не хочу нагнетать обстановку, но… – дрожу, как осиновый лист, колыхающийся на ветру. Сейчас я ступаю по очень тонкому льду. – Кто стал первой жертвой моего отца? Из ваших, конечно же…