Текст книги "Юная Спасительница (СИ)"

Автор книги: Daria_Snow_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

– Теперь ты хочешь поговорить? Твой отец намеревался убить меня при любом раскладе. Он дал выбор моим людям, но не мне. Теперь нам снова придется идти к пониманию через изменения, наказания. Повторять вопрос больше не буду: где моя дочь?

– Здесь, – возвышаюсь над отцом, скривив лицо в презрении.

– Челси Даниэлла Лоуренс, приказываю тебе спуститься на землю незамедлительно!

– Я не на твоей стороне. И ни за что не вернусь в Святилище. Можешь убить меня, как сделал с другими неверными!

Ярость размывается, уголки его губ формируют надменную усмешку. Он не верит в услышанное.

– Что ты сказала?

– Если ты должен кого-то убить в качестве наказания, то убей меня. Я серьезно.

Рассмеявшись, отце не находит больше слов, кроме:

– Не глупи, Челл. Ты хочешь умереть?

– Нет, не хочу, но готова. Пусть так и будет. И если моя смерть положит этому конец, если она что-то изменит для этих людей, для тебя, для всех этих детей, – оно того стоит.

Воцаряется тишина, только ветер свистит снаружи. У Спасителей во всю идет мыслительный процесс, а Карл, в свою очередь, пытается найти способ достучаться до Нигана. Его голос крепнет с каждым произнесенным словом.

– Родная дочь ненавидит тебя. Такой у тебя был план? Ты этого добивался? Таким ты хотел стать?

Отец ничего не отвечает, продолжая сверлить меня каким-то насмешливым взглядом. Я вздыхаю. Мне изначально казалось, что вся эта затея в сантиметре от пропасти, в которую норовит упасть, как только мы с Карлом бросимся уводить Спасителей к засаде.

Карл накрывает мою ладонь своей и озаряет меня храброй улыбкой. Сейчас меня успокоит разве что Мальборо, ну или как вариант хорошая пощечина.

Однако вариант с непредсказуемым покиданием Спасителей до того, как они поймут, что произошло, тоже ничего такой. Как только мы с Карлом удаляемся от стены, отец принимается интересоваться, куда это мы собрались, и вопить о том, что мы мерзавцы. Но мне плевать; настолько плевать, что из меня вырывается истерический смешок. И Карл, заметив такую реакцию, с самым серьезным видом протягивает мне торбу.

– Не радуйся раньше времени и прикрой меня, дурында.

Киваю и из перекинутой через плечо сумки для продуктов достаю дымовые гранаты. Карл бежит отвлекать Спасителей, пока Мишон ведет всех в безопасное укрытие. А я тем временем прикрываю спины нам с Карлом.

***

Посмотрев вдаль, фокусирую зрачки на мерцающих огоньках – фарах. Напоминает карусель, но не ту, на которой весело резвятся детишки – сумерки с фонарями машины. Грузовик Спасителей с разгона въезжает в ворота, сносит их и кусок стены. Волосы на затылке становятся дыбом, когда я слышу регот отца.

Карл пихает меня, и, повернув за угол, мы бросаемся бежать по соседней улице. Не добежав до ее конца, я прыгаю в сторону и ныряю под развешанное на веревке белье. Мы перемахиваем через низкое проволочное ограждение и оказываемся на развилке между двух домов. Подбегая к одному из них, мы с Карлом припадаем к земле. Взрыв. Закрыв глаза рукой, дрожащая я сквозь растопыренные пальцы гляжу на дымящееся здание и чертыхаюсь.

Чувствую, как кровь приливает к щекам. Еще бы пара метров в направлении дома и взрывная волна задела бы нас. Никогда не видела детонацию так близко, за исключением того раза с Мэттом, когда в городе на нас устроила охоту местная группировка мародеров.

Мэтт…

– Кулон. Я оставила его!

Оглядевшись и убедившись, что нас никто не видит, Карл поднимается с земли и подгоняет меня сделать то же самое.

– Мой кулон…

– Какой еще кулон?!

***

Я не слышу ни звуков стрельбы, ни разборок, разве что – отчетливо произнесенную фразу Карла: «Будь осторожнее, дурында».

Карл продолжает отвлекать Спасителей, продвигаясь к укрытию, пока я мчусь к своему дому.

Чертов кулон – проносится у меня в голове, когда единственное о чем я могу думать в столь спонтанной ситуации – старая побрякушка.

– Я обязана забрать его!

– С ума сошла?! Ты видишь, что происходит?

– Да, поэтому я прошу тебя забыть на время о моем существовании и сделать все так, как мы договаривались!

Мигом очутившись у своего жилища, проскакиваю вовнутрь. Обогнув угол, иду на свет бледных лунных лучей, освещающих кучу расколотых в щепы досок и битого стекла. Из-под валяющихся под ногами книжных страниц, которые я рвала в клочья во время эмоциональных качелей, доносится топот крохотных лап, издаваемый каким-то грызуном. Я давно стала замечать, как по ночам где-то в стенах раздаются постоянные треск и стуки, но никогда не придавала этому большого значения – грызуны меня не пугают.

На кровати очень удачно разложен пододеяльник, некогда принесенный мне Дэрилом. Я не таила от него своей мерзлячести, сразу доложила, что в прохладные ночи испытываю трудности со сном из-за низкой температуры. Этот реднек нахально кинул мне эту простынь, найденную во время катания на своем байке в окрестности. Эта тряпка – иначе ее не назовешь – местами порвана в клочья, напоминая лоскуты вяленого мяса.

Усевшись на пол у подножия кровати, свисающим куском пододеяльника вытираю потный лоб, мокрый нос, глаза. Голова склоняется и по щекам стекают слезы. Мне хочется, правда, очень хочется не раскисать и подняться как ни в чем не бывало. Но я не знаю как. Единственное, что получается поднять – так это глаза, и смотреть на пламя, охватившее Александрию, как на собственный погребальный костер.

Рядом лежит долбанный кулон. Та самая побрякушка, ради которой я рискнула своей жизнью и жизнью Карла. Господи, сейчас он где-то там один бродит и пытается спасти шкуры каждого жителя этой проклятой общины, а я озаботилась лишь судьбой ржавого аксессуара, которому самое место на свалке.

– Я не отпущу тебя одну! – кричит Карл, хватая меня за руку. – Это слишком опасно.

К ноге пристегнут нож – тот самый, что я прихватила в оружейной до начала хаоса. Появилось неожиданное и непреодолимое желание вынуть его и приставить к горлу Карла. Не с целью убить или причинить боль – я бы никогда этого не сделала, – скорее, с целью припугнуть и показать, что я такая же взрослая личность, которая может постоять за себя в случае необходимости.

– Я знаю, – прерываю его нотации. – Но я не маленькая. Спасители не причинят мне боль: отец не допустит этого.

Он ничего не отвечает. Лишь обнимает меня, и я ощущаю, как световая граната в его руке дотрагивается до спины. Это касание не дает мне растаять в объятиях Карла, напоминая, что мы на войне. Стараюсь прогнать мысли, что это наше последнее прощание.

– Будь осторожнее, дурында.

Сковывающую тоску сгоняет обуревающая злость за собственную слабость. Прилив сил, и я поднимаюсь с заметным усилием. Не забываю спрятать кулон в карман шортов и спешу спуститься в прихожую. Если не считать разбитых окон, то в целом дом все такой же уютный, как и до приезда Спасителей.

Чего я бы не сказала о доме Рика напротив. Пронося слова отца через все каналы в мозгу, я сперва решаюсь не лезть куда не просят. Все-таки я сказала Карлу, что сбегаю туда и обратно, соваться куда-либо еще я не собиралась. Но видит Бог, у которого просто прекраснейшее чувство юмора, я не могу оставить Рика на растерзание своему отцу-подлецу.

Глухие звуки стрельбы, взрывов. Почему-то до этого момента я была уверена, что папа блефовал. Пока не услышала доносящиеся из спальни наверху грохот, треск. Я тянусь за «ругером», но почти сразу же отбрасываю затею. Ноги ведут меня к источнику звуков. Я останавливаюсь в прихожей.

Папа отшатывается, хватаясь за перед рубахи Рика, а тот заваливается на моего отца. Папа пользуется близостью с лицом оппонента и ударяет его. Изо рта Граймса течет до невозможности вязкая струя крови, смешанная со слюной. Руки Рика теряют силу, обвисают вдоль туловища. Не желая больше наблюдать я спешу помочь Граймсу, как только соображаю, что делать.

Стоит отцу повернуться к проходу спиной, как я выскакиваю на него и ловлю занесенный над Риком кулак. Папа рефлекторно одергивает руку и готовится ударить уже меня, но я подаю голос:

– Папа, хватит!

Отец, на лице которого застывает не только удивленное выражение, но и кровь Рика, проговаривает:

– Челси?

Я тут же перестаю вникать в происходящее, когда Рик насильно разворачивает к себе моего отца и бьет того по носу. Такой ответный удар заставляет папу сгорбиться и протирать слезящиеся глаза. Мои мысли возвращаются к одной фразе: «Пора бы определиться, на чьей ты стороне».

– Челси, бежим! – кричит Рик, и я вроде повинуюсь.

Выбегаю в коридор вместе с ним, чтобы остановиться и подумать о корчащемся от боли старике. Могу поклясться, когда он меня увидел, в его глазах застыл ужас. Как будто я не должна была этого видеть, и ему стыдно за это.

Уставляюсь на согнувшуюся тень папы, опирающегося о стены и мебель, и тут же вскрикиваю. Рик хватает меня под руку и тащит к выходу. А я только и могу, что бубнить под нос:

– Папа…

========== Глава 34. Честь ==========

Я поднимаю растерянный взгляд на Дэрила, который усердно укрывает меня от любой пылинки, а если та и приземлится, то бережно сдует. Мы не успеваем покинуть общину, когда где-то сбоку взрывается один из домов.

Стоило Спасителям приняться за массовое разрушение общины, как мы оказались отрезанными от всех спасительных мостов. Со всех сторон начинают взрываться дома, вылетать окна.

Опешившие Тара и Розита внезапно прекращают бег, останавливаются. Мы все глазеем на то, как ворота, стены разлетаются в щепки, и в образованном проеме показывается грузовик Спасителей. На секунду мне кажется, что протаранивший баррикаду общины транспорт размером с футбольное поле.

– Езжайте прямо, – доносится громкий агрессивный сиплый мужской голос. – Снесете ту гребаную стену и остановитесь неподалеку от карьера. Мне уже успели доложить, что видели там свет фонаря. И про мою дочь не забудьте! Клянусь, если она пострадает…

– Нехорошо, – срывается с моих губ. – Челси и Карл все еще здесь?

– Откуда мне знать, – подает грубый голос Диксон, и, будто прочитав мои мысли, добавляет: – Они знают, что делают. Не надо переживать.

Не переживать, а как же. Может, они направились к карьеру, а туда как раз едут Спасители. Или того хуже, застряли в одном из домов… В лучшем случае их все же не поднимет в воздух мощный взрыв.

Мое внимание, как прожектор, переключается на бедных запыханных Розиту и Тару, которые удаляются к укрытию.

– Держись следом за мной и не суйся, – предупреждает Диксон, хватая меня за руку. – Идем!

– Вот они! – стоящая вполоборота я замечаю, как сзади являются двое Спасителей.

Дэрил, – хочется позвать его, чтобы он сделал хоть что-то, но тот оказывается в таком же ошеломлении.

– Беж… – Дэрил сбивается, когда с другой стороны выходят еще двое с прицелом на Таре и Розите.

Я сжимаю кулаки, когда на место страха приходит злость. Злость на то, что все идет не по плану, злость на обстоятельства; злость на Челси, которая пообещала, что со мной ничего не случится.

Спасители наступают, мы вчетвером подходим к друг другу ближе, как загнанный в угол скот, и образуем плотный круг. В низу живота как-то тянет от дискомфорта: с моей клаустрофобией тесниться, даже ради выживания – стихийное бедствие. И еще сильнее паникую, когда у меня не остается ни грамма пространства для того, чтобы раздвинуть руки в стороны.

И в какое же недоумение меня вводят бесцеремонные выстрелы. Спасители позади Тары и Розиты скоропостижно валятся с ног. И еще двое переводят дула с меня и Дэрила на неведомого героя. На лицах застывает потрясение, от которого они вот-вот опомнятся. Мы с Дэрилом достаем оружие и производим два бесшумных на фоне разрухи выстрела.

Мужчина, по-видимому также один из Спасителей, сначала смотрит на упавших замертво друзей, а потом на нас. Я сразу вспоминаю рассказ Челси о том, что ее отец любил баловаться с утюгом, – честно говоря, у меня слабые представления о том, что это, черт возьми, такое, – но подробности о страшных мучениях и ожогах на лице настолько врезались в память, что я не жалею о своем незнании.

– Где Челси?

Он молча опускает оружие и в знак смиренности поднимает руки над головой. Делаю то же самое, не желая провоцировать никого на лишнюю агрессию. Но Дэрил не собирается оставаться «голым» перед предположительным врагом. Розита также берет с него пример, направляет ствол на мужчину. Не знаю, чем вызвана такая реакция, но наверняка есть свои причины.

– Зачем тебе она? – ноги Дэрила подкашиваются при упоминании ее имени. У меня появляется ощущение, что для него Челси, как красная тряпка для быка, и если помахать у него перед носом плачевной информацией о ней, он набросится на доносчика без колебаний.

«Может, не случайно я подумала на него, как на ее папу?»

Еще пару мгновений мужчина, стиснув зубы, пытается отдышаться. Бежал, ага, значит, подозревал, что что-то не так.

Становлюсь в закрытую позу. Закрытая поза, – посмеиваюсь про себя. Никогда бы не подумала, что всерьез восприму психологию, но когда в твоем кругу общения есть человек, как Челси, – вечно анализирующий, – не уверовать невозможно.

Дэрил сдавливает кулаками виски.

– Ненавижу этого ублюдка, – шипит он.

Но у мужчины, по-видимому, донельзя хороший слух, и после фырканья Диксона он кривит лицо.

– Ниган хочет разрушить Хиллтоп и убить Рика. Для этого завтра на заходе он и Спасители будут атаковать со стороны холма.

Проходит какое-то время. Вечно заглядывающий за спину Диксону мужчина, будто ищет поддержки в моем лице. Потому что я ребенок? Потому что детей принято считать чистыми и светлыми созданиями? Если так, то он, возможно, прав, потому как я заступаюсь за него без задних мыслей.

– Опустите оружие уже, – выхожу из-за спины Дэрила. Диксон тянет назад руку, чтобы я стала обратно позади него, но я и не думаю покорствовать. – Он только что уложил своих, чтобы помочь нам. Пусть уходит.

К моему же обалдению, никакого фурора или возмущения предложение не вызывает – все с непроницаемым видом соглашаются, пригрозив разве что не делать резких движений. Мужчина докладывает еще пару интересных сведений о том, сколько человек будет во время нападения и как лучше всего устроить засаду.

Розита не спускает глаз с мужчины, держит на мушке, пока тот не скроется с глаз долой. Вид у нее изможденный, на одежде разводы от праха и грязи. Враждебность в ее глазах напоминает о Челси: сейчас Розита так же озабочена нашей безопасностью, как тогда в лесу Челси, когда она пыталась спасти нас обеих от каннибалов.

Дэрил, как вожак, идет самым первым. Я почти всю дорогу не свожу с него глаз, думая, как подступить. И вдруг мои и без того уставшие ноги и мозг становятся еще усталее от ожиданий. Подоспеваю к Диксону.

– Почему ты позволил Челси пойти вместе с Карлом?

Он смотрит на меня, и в его глазах я вижу багряный огонь.

– Что?

– Я видела, как ты смотрел на нее.

– И как же?

– Ну… как тот, кто хочет возразить, – поясняю я.

– Я ей не нянька и уж тем более не папка. Она взрослая девочка и сама знает, на что идет.

Отворачиваюсь. Кажется, я сделала все возможное, чтобы добиться от Дэрила хоть каких-то разъяснений, но я не готова опускать руки так рано. То он пытается от всего укрыть ее, то вот так просто отпускает чуть ли не на верную смерть.

– Чушь. Ты был готов остановить ее. Но не сделал этого. Почему?

Дэрил нетерпеливо хрустит пальцами. Вижу, что доконала его.

– Потому что я уверен в ней. Не знаю, может, с каждым днем я становлюсь все тупее и тупее, но в способности Челси я верю. Малая не слабачка, не безмозглая, как может показаться на… впрочем, какой она всегда кажется – она сообразительная, и физической силы, если что, ей тоже хватит.

Мне чертовски хочется верить в это. Честно говоря, вообще не секу, почему так заморачиваюсь над этим: я этих людей не знаю. Челси… Может, пока что она и ближе всех мне, но мне нужно больше времени, чтобы разобраться в своем отношении к ней. В конце концов, она не так проста, как кажется.

Мы проходим где-то сотню метров прежде, чем оказаться на месте. Под землей сыро и воняет дерьмом, хотя все это кажется мелочами, когда взгляду предстает Карл. Без Челси. Я срываюсь с места, чтобы заглянуть ему за спину, будто это поможет. А вдруг. Может, она, как я, когда меня сопровождал Дэрил; может, она у него за спиной. Но нет.

Я разочарованно гляжу на Карла. Кажется, он хочет что-то сказать, но вместо этого лишь обессиленно падает на холодный бетон и опирается о трубу водопровода.

«Что произошло»…

***

4 мая. Наконец-то каким-то чудом я выяснила сегодняшнюю дату. Спросила Аарона, какой же сегодня день, а он лишь незамысловато посмотрел на пылящийся на шкафу календарь – вот, что значит годами жить в общине, а не в глуши лесной.

«Сегодня Мэтту могло бы исполниться восемнадцать, – думаю я. – Оставить, Лоуренс! Зачем ты вообще о нем думаешь? Лучше навести Карла. Может, больше не предоставится возможности».

Неуклюже подбредаю к дому придурошного, подверженные ломающей дух дрожи ноги не желают вести меня дальше. Вот он, порог дома, окруженный по бокам цветочной клумбой, милым заборчиком. Взгляд странствует чуть дальше, обходя другие дома, стены, останавливаясь на торчащем из крон деревьев шпиле. А вот и церковь, к которой я бы ни за что не приблизилась.

«Ненавижу религию, господи, блять», – ироничная улыбка касается моих губ, однако невозмутимость снова берет верх, когда повторно глазами натыкаюсь на жилище друга.

– У меня есть ощущение, что у Граймсов есть суперспособность самым чудным образом вгонять меня в краску.

Стучу. Сосуды сжимаются так сильно, что я небось потеряю сознание. Но когда до меня доходит, что я так стою с минуту и ни намека на то, что кто-то отворит дверь, я испытываю нечто вроде сильнейшего пинка. Мне больше не нужно приглашение – нервы важнее.

С каким-то страхом захожу внутрь. Приливающая к щекам кровь, кажется, ошпаривает их изнутри: как неловко без позволения владельца заходить в дом. Однако порыв переживаний неистов, и я не могу томить себя ни секунды дольше.

«Сейчас я поговорю с ним, по-дружески, – уточняю для себя, – узнаю, как он, спрошу про Сиддика и… уйду. Да, пожалуй, это самый корректный вариант. У него есть Энид, у Энид – он. Я не лезу».

В камине тихо потрескивают полена. Сиддика не вижу, а его немытые тряпки на кухонном полу – да. Меня поражает, что Карл не позаботился о старых вещах Сиддика. Почему бы не сложить их куда угодно, но не на кухне, где ты готовишь и ешь? Я, конечно, сама далеко не чистюля и люблю беспорядок, но когда дело доходит до личной гигиены, я становлюсь брезгливой.

Поспешно, с учащенным сердцебиением, взбираюсь вверх по лестнице. Теперь я слышу стучание воды в душе. Вероятно, там Сиддик. Соответственно, Карл у себя.

На цыпочках добегаю до двери его спальни, и в этот момент, когда мои костлявые пальцы ухватываются за ручку, я сама себя останавливаю – нужно предупредить его.

– Карл! – окликаю его в нетерпении поскорее зайти. – Ты здесь?

В стенах комнаты раздается непредвиденное шорканье. Стою неподвижно, напрягаю слух. Теперь шаги. От угла к углу, снова шуршание, шелест бумаг.

– Подожди немного, я сейчас! – голос его прерывистый.

Какой бы сюрприз он мне ни готовил, я начеку.

На моем лице запечатлена механическая улыбка. Карл приглашает меня к себе и извиняется, что не открывал. Не слышал он якобы.

Постель Карла выглядит запущеннее, чем обычно: покрывало свисает, часть его лежит на полу, подушки разбросаны по разным концам кровати. Дверца платяного шкафа напротив приоткрыта, оттуда виднеются горы клетчатых рубашек, коробочка с ручками, карандашами и цветными мелками. Ее Карл обычно доставал, чтобы порисовать вместе с сестрой.

«Ну хоть комиксы додумался убрать из-под ног».

Сам Карл одет не пойми во что. Старая рубашка с жирными разводами и влажными кругами под мышками. Лицо потное, с вымученным видом после встречи с ходячими в лесу.

«Я понимаю, что на улице не жара, но мог бы хоть раз одеться полегче».

– Я хотела просто поговорить. Ни о чем. Как когда только пришла сюда, когда ты приносил мне комиксы, когда мы катались на роликах. Я хочу отдохнуть от войны и почувствовать себя просто подростком.

Несколько секунд Карл стоит пнем, размышляя. Он явно чувствует себя озябшим, и я ни к месту.

– О чем же ты хочешь поговорить? – пытается выдавить из себя хоть маломальскую заинтересованность, но выходит не то чтобы очень.

– Не знаю. Это просто болтовня. Пустая, неинформативная.

Затерявшийся в содержимом шифоньера взгляд останавливается на чем-то, напоминающем кипу бумаг.

– Стихи, что ли, пишешь? – Карл, пытаясь поймать мой взгляд, ну, или хотя бы ход мыслей, чрезмерно озабочен тем, что я сосредоточена на чем-то, кроме него. Однако потом ему и самому становится интересно, о чем я говорю. – Бумажки… – уточняю я.

Карл опускает лицо со стеснительной улыбкой.

– Ага, моя давняя мечта – выпустить сборник стихов. Никогда не задумывалась о том же?

– В общем-то, нет, – качаю головой. – Я больше прозаик.

– Значит, книги пишешь, – гадает он, на что я лишь пожимаю плечами.

– В каком-то смысле. Веду дневник – книгу жизни.

– Можно не рассчитывать, что мир увидит твое творчество. В частности, я.

– Может, как-нибудь по окончании войны.

Карл заметно приунывает, и я принимаю это на свой счет. Поднимать тему со Спасителями паршивая идея.

– Боишься? – спонтанный вопрос срывается с губ Граймса.

Я не очень хочу раскрывать все, что творится у меня на душе в данный момент, но таить тоже не вариант. Я должна быть уверена, что мои эмоциональные качели не будут восприняты неправильно. Я очень полошусь из-за войны и отца, и иногда могу быть запредельно вспыльчивой.

– Не буду врать, да. Не так давно я всем доказывала, что не боюсь ничего и никого, – усмехаюсь с собственных слов. – Пф, какой же пафос. Конечно же я боюсь: ходячих, людей, своих чувств. Я не умею их проявлять, и вместо того, чтобы признаться, что кто-то делает меня счастливой, я просто отталкиваю его.

Щеки заливаются румянцем от непрозрачных намеков. Прикусываю нижнюю губу в страхе услышать отказ. Но Карл, кажется, даже не понял, что последняя часть про него.

– Бред. Ты не боишься проявлять заботу, помогать и рисковать ради дорогих тебе людей. Этим ты и притягиваешь. – Сперва я сердито опускаю брови с мыслью: «Какой же он придурок», но чуть позже еще сильнее краснею с его слов о моей притягательности. – Как твои раны?

Касаюсь своей левой щеки. Подушечки пальцев проходят вдоль не очень глубоких впадин – шрамов.

– Уже лучше. Правда тот, что под губой, хоть и самый маленький, но болит, скотина, сильнее других двух.

– А… – по его взгляду сразу понимаю, что он так и норовит сказать «палец», но останавливает себя на полуслове. Какой же он внимательный.

– С культей тоже все нормально. Ладно, спасибо за все. Я, наверное, пойду, а то устала уже стоять.

– Так садись, – похлопывает по кровати возле себя.

– Шутишь? Сомневаюсь, что ты захочешь отстирывать кровь с постели, – конечно, я не настолько запачкана кровью; наносила ее в основном на куртку и кожу лица. Куртки на мне сейчас нет, а лицо я умыла почти сразу. И все равно шорты чистотой не блестят. – Да и Клэр, вероятно, уже смыла с себя внутренности ходячих. Пора бы и самой этим заняться.

***

Рик трясется от изнеможения и первым спускается в канализацию, пока я пользуюсь свободной минуткой для перевода дыхания. И все же не может все быть так хорошо. Словно наперед знаю, что что-то дурное надвигается, за маской злости и агрессии стремлюсь скрыть животный страх.

Кулак разрезает воздух. Представив, что бью кого-то, замахиваюсь снова и снова.

«Хватит нагонять, Лоуренс!»

Еще через пару взмахов у меня не остается сил, и я вытираю накатывающие понемногу слезы.

«Все нормально. Внизу тебя ждут Клэр, Дэрил и Карл».

Тишина. Я не выдерживаю больше. Заглядываю в открытый люк, вижу лестницу и начинаю спускаться. Моя голова еще не скрывается под землей, как вдруг воздух сотрясается от жуткого грохота. Очередной взрыв.

В убежище сыро и прохладно, не говоря уже о кошмарной вони. Но на этом минусы не заканчиваются. Честно, лучше бы мне сделали больно… покалечили… убили – что угодно, лишь бы не видеть этого!

Все присутствующие склоняют головы, как на похоронах, но я и думать не хочу о причине. Хочу все увидеть своими глазами. Вдоль стен сидят все: Розита, Тара, Клэр, Дэрил. Все глядят на меня с каким-то сожалением. Клэр вскакивает с места, чтобы обнять меня, ничего так и не сказав.

– Да что происходит?! – неистовствую, бережно отстраняясь от девчонки.

Она продолжает стоять, наблюдая за тем, как я постепенно приближаюсь к нависшими над кем-то Рику и Мишон. Замечаю блеск на их щеках и выглядываю из-за их спин, чтобы увидеть бледного и обильно потеющего Карла.

С улыбкой мученика он глядит на меня.

– Дурында… ты уже на месте.

При виде Карла на секунду сердце замирает; то ли от ужаса, то ли от счастья. Он улыбается и радуется моему присутствию, но что-то не так.

– Карл, что…

Задирает рубашку, и легкая усмешка от встречи медленно спадает с моего лица, а по телу проходится холодок. Я отрицательно качаю головой, плечи подрагивают. Не могу сдержать тихие всхлипы.

– Ты соврал мне тогда…

Все молчат. Им известно, что я чувствую, ведь сами сломлены. Карл был частичкой надежды на светлое будущее. По крайней мере, для меня. А теперь этого придурошного не станет. Он оставит меня одну…

– Ты сказал, что все в порядке! – шмыгая носом, нарушаю тишину. Я закрываю лицо руками и не позволяю никому увидеть свои слезы. Ту боль, которую таила годами в себе. – Ты врал все это время, Граймс! – наконец оборачиваюсь к лежащему парню и словно в душу ему смотрю красными глазами.

Пытаюсь держаться, закусив губу, но каждый взгляд в сторону Карла, чьи глаза когда-то улыбались мне, подмигивали, хвастались, вызывает столько боли. Слышу, как душа разрывается от крика. Такой громкий и сильный, но в то же время беззвучный. Нет сил терпеть – рано или поздно все равно разревусь.

– Мне так нравится в тебе эта черта, – хрипло отзывается Карл. – Нравится, что ты умеешь брать себя в руки даже в самых несносных ситуациях.

Сжимаю его ладонь с такой силой, что та синеет. Уверена, он догадывается, что мне тяжело, как Рику, и поэтому не в его интересах молчать.

– Ты сделаешь это. Доживешь до мирных времен, докажешь, что ты боец, и вернешь этому миру частичку надежды, – показывает на Мишон и Рика. – Это твоя семья. Челси, прошу, не закрывайся от них. – Давлюсь слезами, падаю в объятия Карла и беззвучно реву. Он едва ли пошевелиться может; водит руками вдоль спины, вырисовывая, как умелый художник кистью, кончиками пальцев узоры. – Ты должна жить дальше. Ради Клэр, Дэрила, меня…

Нехотя отдаляюсь от Карла. Внутри все сжимается в комок. Это так невыносимо. Я смотрю на движения губ Карла, но где-то на задворках сознания пульсирует мысль, что скоро они станут бледными и неподвижными.

– Челл. – «Впервые он меня так называет», – проносится мысль. – Можешь пообещать кое-что?

– Что угодно.

– Выживи любой ценой… Ты сильная и со всем справишься. Займешь место Нигана, станешь хорошим лидером и поможешь общинам расцвести заново. Ты сумеешь.

Сквозь слезы выдавливаю из себя:

– Обещаю… – при одном виде умирающего Карла мне тяжело представить, как я буду выполнять данное ему обещание. Не после всего. Мне хватило потерь: смерть матери, единственной подруги, Мэтта, сумасброд отца. Я осталась одна, что бы Карл не говорил. – Не такой конец должен был быть у нашей дружбы.

Тяжело вздохнув, Карл накрывают мою ладонь своей.

– Челси, это не конец. Посмотри на нас, на себя. На то, что мир сделал с нами. Мы прошли через многое. Это было сложно, но мы все еще живы и вместе, – второй рукой растрепывает мои волосы, превращая их в какой-то куст, и от этого расплывается в широкой улыбке. – Я не умру, дурында. Не умру, пока ты меня не забудешь. Знаю, ты не веришь в эту всю чепуху, как и я, в принципе… но кто знает, может, что-то и есть после смерти? Тогда я буду присматривать за тобой, папой… И да, принцесса-дурында, – такое обращение вынуждает меня выдавить слабую улыбку, которая, так или иначе, вмиг слетает с губ. – Ты лучшая подруга, о которой я даже мечтать не мог. Спасибо за то, что слушала и понимала меня. Спасибо за то, что была рядом. Спасибо за все.

Приблизив свое лицо к Карлу, приподнимаю ладонью его челку и целую в лоб. Кажется, сейчас я растворюсь в сладостном плену, окунаясь в пучину нежности. Такой не напористый, неуверенный поцелуй, дарящий ощущение свободы. Будто целуешь нежные лепестки роз, что дарят еще больше наслаждения, когда в животе начинают порхать бабочки, приятно щекочущие изнутри. Я вложила в этот поцелуй всю свою нежность и ласку; сделала так, чтобы до Карла наконец дошло, что он мне небезразличен.

Прислоняюсь лбом и обжигаю лицо Карла своим горячим дыханием. Он скромно улыбается и тяжело дышит.

– Мне будет не хватать такого друга, придурошный.

– Мне тебя тоже, дурында. И да… у меня для тебя кое-что есть, – дрожащую руку запускает под кушетку и протягивает маленькую коробочку. – Когда это все закончится, пожалуйста, открой ее. Но, – его улыбка приобретает тона игривости; он умирает, но в последние мгновения жизни улыбается, и это так поражает; – я знаю тебя и, скорее всего, ты бы даже выйти отсюда не успела, как уже открыла подарок. Прошу, открой только под конец этого всего… Хорошо?

Трясущимися пальцами медленно обхватываю коробочку и ощупываю ее. На лице образуется слабая улыбка.

– Как я могу отказать, когда меня так мило просят?

Издает тихий смешок.

– Ты вообще никогда не могла мне отказать.

– Правда.

Я вся трясусь. Ощущение, что, если сдвинусь, сразу разобьюсь на мелкие хрусталики. Дышать становится так невыносимо больно, что у меня на ровном месте начинается одышка. Собрав волю в кулак, готовлюсь уходить. Но не могу. Застываю на месте и запястьями кое-как вытираю чертов поток слез. Дэрил прижимает меня к себе. Даже несмотря на посторонние звуки, мне удается распознать слабое хлюпанье Диксона. Утыкается носом мне в волосы. Его пальцы сильно сжимаются и впиваются в кожу.

– Тише-тише, – шепчет он.

Дэрил обнимает меня так сильно, что невольно вспоминаю, как при долгожданной встречи спустя годы я крепко обняла папу и радовалась каждой секунде, проведенной с ним.

Потирая расстроенное лицо, Рик подходит ко мне.

– Челл, мы с Мишон отнесем Карла в более укромное место. Мы не можем оставить его так, – вздыхает. – Ты… ты хочешь пойти с нами? Побыть еще с Карлом?

Киваю.

– Рик… – на выдохе всхлипываю. – Мне так жаль. Прости за все. Боже… мне так жаль.

Прикрывает веки. Слезы скользят по его щекам, оставляя за собой мокрые следы.