Текст книги "Юная Спасительница (СИ)"

Автор книги: Daria_Snow_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

Твоя самоуверенность тебя погубит.

Закидываю ногу за ногу и, рассматривая запчасти, не спеша выдаю:

– Как давно ты здесь? И почему человек с высоким интеллектом, которым ты себя гордо зовешь, целует моему отцу ноги?

Юджин приоткрывает рот, но ничего не говорит. Чтобы накалить обстановку и выведать все, что нужно, я так же не подаю голоса. Поднимаю на него глаза и молча дожидаюсь.

– Твой отец хороший лидер. Он знает, как преподнести себя, и хорошо разбирается в людях, благодаря чему может подавлять негодование окружающих. Из-за его точки зрения и взглядов на происходящее в мире люди здесь все еще живы и редко в чем-либо нуждаются. Кстати, – запинается, – ты очень на него похожа. – Продолжаю хранить молчание, выводя Портера на чистую воду. – Ты тоже сперва анализируешь, а потом ищешь подход. И сама же не замечаешь, когда манипулируешь людьми.

– Возможно. И все же, Спасители не первые. С кем ты был до встречи с ними?

Тряхнув темными волосами, Юджин заметно напрягается и, чтобы не столкнуться со мной визуально, периферией зрения прочесывает осыпавшуюся штукатурку и про себя подмечает, что ею надо поскорее заняться.

– Юджин… Вопрос, который я тебе задала, не должен вызывать столько нервозности. По крайней мере, если тебе нечего скрывать.

Наконец Портер, чье лицо уже побагровело, сухо переводит тему:

– Ниган заждался, наверное.

– Нет, Юджин. Я хочу услышать это от тебя. Когда я рассказала о тебе, Рик сказал, что ты был одним из них. И каково было мое удивление, стоило ему добавить, что ты переметнулся к Спасителям за считанные секунды. За банку огурцов, Юджин! Конечно, в подробности меня не посвящали, но я и не просилась, – спрыгиваю со стола и надеваю притворную усмешку, выставляя напоказ собственную предвзятость и циничность. – Тебе действительно нравится быть на побегушках у моего отца? Когда тобою манипулируют? – прячу руку за спину и плавными движениями вырисовываю круги на столе, стараясь как можно незаметнее притянуть к телу рацию.

– Знаешь, что для одного правильно, для другого может быть ужасно. Это знание помогало мне устоять там, где другие падали. Вам, может, показаться, что Ниган ужасный человек. Может быть. Но лидер из него вышел достойный. Он знает, к чему нужно идти; знает, как найти подход. Я его уважаю.

Подтягиваю рацию и засовываю ее в один из задних карманов шортов, прикрывая все спинкой куртки. Не проронив ни слова больше, оставляю Портера одного, а сама поторапливаюсь к штаб-квартире, расположенной в здании некогда заброшенной фабрики.

Сглатываю страх и переступаю порог. Внимание всех Спасителей прикутано ко мне. Первым кого я замечаю – Саймон, стоящий по руку с моим отцом. Но где Дуайт?

– Челл! Ты уже прибыла! Так быстро, – ядовито усмехается и подходит ко мне.

– Оружие само себя не соберет, – складываю руки на груди и мимолетным жестом призываю папу самому начать беседу. – Итак?..

– Итак… – игриво протягивает, покручивая битой. – Челл, ты сама прекрасно знаешь, в чем дело. Ты будешь возглавлять отряд. Не я.

Вскидываю плечами, вспоминая то, какая же на них пала ответственность. При этом в мыслях проносится мысль, что я не смогу. Просто-напросто не справлюсь.

– И в чем же подвох? – вторично затягиваю ту же песню в попытках найти скрытый смысл.

С отличительно белоснежной улыбкой папа округляет глаза.

– Такого я не ожидал, дорогуша. Не ожидал, что ты настолько сомневаешься во мне, – тихо смеется и указывает битой в сторону Спасителей. – Челси, это теперь твоя семья. Иметь семью – значит, защищать ее и идти на жертвы.

– С каких это пор ты так отзываешь о них? Я думала, все люди – ресурсы. Лицемеришь.

Выпячиваю нижнюю губу и вздергиваю подбородком. Мертвая тишина пронизывает Святилище, пока папа не становится первым ее нарушителем.

– И что? Это все? – поднимает брови и строит удивленную гримасу. – Я-то ожидал нытья и скандалов.

Ехидно ухмыляюсь и прищуриваю глаза. Его слова чуток забавляют. То ли от интонации, с которой он их передал; то ли от постоянной непредсказуемости: с минуту он может испепелять взглядом, а вслед – потешится.

– Говорила же, что больше никакого нытья не будет.

– В любом случае, не ищи подтекста; его нет. Мне нужно лишь понять, насколько ты ответственна и зрела.

– Но ты ведь ты не поедешь с нами.

– Нет. У меня есть дела поважнее.

– И чего ты ждешь от меня?

– Ничего особенного, – осекается, видя, мое безразличие. – Заберешь у них оружие и, даже если эти подонки что-нибудь предложат взамен, настоишь на своем. Не сложно, правда?

– И к чему весь пафос и собрание?

– Задам ответный вопрос: почему тебя это стало волновать?

– Я первая задала вопрос. Отвечай.

Заливается смехом и хлопает меня по плечу. На секунду вспоминаю о запрятанной рации и молюсь, чтобы она не выпала по ходу этого представления. Если Юджин обнаружит пропажу, вряд ли Спасители подумают на меня. Хотя даже если и подумают, я ее затаю в каком-нибудь укромном месте и попритворяюсь дурочкой.

– Дочурка у меня не промах, – провозглашает папа и взмывает мою руку вверх. – Не прогадал, конечно! Уверен, ты этим Мусорщикам, как случай подвернется, кости пересчитаешь! – улыбка спадает, а продольные морщины на лбу становятся заметнее, стоит ему нахмуриться. – На деле, дорогая, все это нужно чисто ради показухи. Ну, знаешь, все так делают, почему бы и нам не побаловаться?

– Не драматизируй. Что тебе еще нужно?

– Поясняю, ты умная девочка. И если до тебя еще не дошло, то пусть поскорее доходит, а то я задолбался доказывать тебе это. Я люблю сюрпризы… Не порть момент дурацкими вопросами. Я тебя позвал только, чтобы напомнить о важном событии, которое уже на носу. А так, завтра мы поедем навести порядок в Александрии.

– Что?! – оторопевшая от неожиданной новости я ринусь к отцу и хватаю его за края белой футболки. – Вы только туда приезжали!

Пожимает плечами и спешит убрать мои впившиеся конечности от собственных вещей.

– Поверь, я поступаю справедливо. До этого они неделями ничего не давали взамен. Считай, это отсрочка.

Тяжело вдыхаю воздух и качаю головой, после чего подаю сломленный голос:

– И ты мне ничего не сказал.

– Я не обязан перед тобой отчитываться.

– Но… Я хочу увидеть Карла. Хочу наведать Рика, Дэрила и других.

Отмахивается и, причмокивая, с совершенно безэмоциональным выражением убеждает:

– Как-нибудь в другой раз.

– Нет, – твердо выпаливаю и вновь дергаю отца за ткань футболки. – Я хочу встретиться с ними как можно скорее!

Спасители смиренно стоят, бессловесно наблюдая за нашей сценой. Руки за спинами, а головы высоко подняты. Зная, чем закончится подобное вмешательство, никому нет охоты успокаивать обозленную дочь и безразличного отца.

– Как погляжу, эти люди – твое уязвимое место, – закатывает глаза и под напором соглашается. – Я тебя отвезу к твоему Ромео, но по окончанию наших миссий. Ладно?

И хоть принимать такое предложение не хочется, в голове я уже строю схему, как бы его убедить.

***

После недолгого брожения я застаю Дуайта на дежурстве у ворот. Я могла бы последовать плану отца и сразу после Мусорщиков наведать Александрию, но испытывать судьбу я не собираюсь. В наше время все может обрушиться в самый последний момент и больше возможности не подвернется. Страшно представить, какие у моей лжи будут последствия, но гнева отца я боюсь меньше всего. Что он сделает? Наорет? Запретит возглавить отряд?

Отгоняю эти мысли, мотнув разок головой, и перебрасываю в другой угол рта прутик, который жую то ли с голода, то ли представляя сигарету.

– Дуайт, папа приказал напомнить Рику о договоре, – с непоколебимым взглядом подхожу к нему, надеваю загадочную ухмылку и пальцем подзываю наклониться. – Мы прямо сейчас должны поехать в Александрию и я поговорю с Риком.

– Я должен удостовериться и спро…

– Нет, Дуайт, – спокойно обрываю его и медленно перевожу взгляд на ворота. – Мой отец развлекается со своими женами и за главную сейчас я. Ты слушаешься меня и только меня. И если вздумаешь потревожить моего балующегося отца, несдобруешь. Ты сам это прекрасно знаешь.

Папа действительно перед тем, как запереться в комнате своих жен, прихватил две бутылки вина. И означает это только то, что в себя он придет ближе к утру.

– Челси, нет… Мы уже проходили через это, и я не собираюсь подставляться. В прошлый раз ты сбежала и…

– И сказала все, как есть. Дуайт, если бы мне сейчас нужно было сбежать, я бы тебя в это не втягивала. Отец сказал, что вы будете слушать меня, когда его нет рядом. Я говорю и ты делаешь, – уверенно произношу и указываю на замок. – Ты открываешь ворота, мы садимся в грузовик и едем в Александрию. Не думаю, что ты хочешь увидеть Люсиль в деле, – а это то, что тебя ждет, если не прекратишь сомневаться. Помнишь, что папа сказал?

– Да, мэм.

Дуайт не уверен в своем поступке, но безмолвно достает связку ключей и усаживается за руль.

========== Глава 17. Порука ==========

– Итак, Ниган приказал тебе напомнить Рику о договоре, верно?

– Верно, – киваю головой в надежде, что он отпустит попытки быть проницательным.

Машина медленно, но верно двигается вниз по дорожному склону. Я наклоняюсь к боковому стеклу, наблюдая, как лес пробегает у глаз, и пленяюсь этим настолько, что перестаю ощущать уколы озноба и ночную прохладу, от которой невольно втягиваешь голову в плечи. Сполна повеселев от одной лишь трепещущей сердце встрече с Карлом или Дэрилом, усаживаюсь поудобнее в сиденье и принимаюсь активнее рассматривать сменяющуюся обстановку. В яростном жерле бурлящего разума проскакивают эпизоды из прошлого: знакомство с Диксоном, Карлом, и до сих пор невыполненное обещание Дэрила о стрельбе из арбалета. Как только подвернется возможность, припомню ему это!

Дуайт не отрывается от слежения за простирающейся вдали дороги.

– Насчет моего прошлого побега, – вздымаю руки вверх и потягиваюсь.

На секунду Дуайт зыркает на меня. Скрывает очевидное замешательство за избеганием зрительного контакта. Он молчит, но так и не дождавшись продолжения, срывается:

– Я выполнял приказ, мэм.

– Я знаю. Не ожидала, конечно, такой продуманности от отца.

Тишина. Вены на кистях набухают, стоит Дуайту приникнуть к рулю. Закатывает глаза, абстрагируясь от подальших вопросов, и напряженно барабанит по покрытию.

– Почти на месте, мэм, – проговаривает он, и если голос его и дрожит, то совсем чуть-чуть. Лишь мельком глядит на равнодушную меня и кривит губы.

После очередного поворота дорогу теперь указывают поблескивающие на лунном свете серые стены, которые окружают общину неправильным полукольцом. Честно говоря, не имею понятия, что здесь делаю. Ретроспективно, назначаю встречу с людьми, которых едва знаю и которые не фанатеют по Спасителям. В последнее время рассудок двоится, будто во мне таятся два человека. Один пытается от всего уберечь, а второй – настаивает на преждевременных действиях. И каждый раз, отчаянно пытаясь примирить два искристых нрава, меня словно разрывает надвое.

Ночное небо выгибается над нами черным сводом, изощренным звездными галактиками, как морское дно, что усыпано переливающимися в воде камушками. Свет фар и гудение двигателя вызволяют пол-общины из царства Морфея. Прежде, чем отпереть ворота, Мишон неуверенно шевелит руками, не зная, куда их деть.

– Расслабьтесь, я не собираюсь забирать ваши припасы.

Абсолютно каждый одаряет Дуайта своим пренебрежительным кредом. Издалека нас сверлит Рик, и пусть его мина искажает палитру гнева, меня это не останавливает и первым делом подхожу именно к нему.

– Что ты здесь делаешь, Челси? Твой отец должен был прибыть сюда завтра.

– Я здесь не по поводу него, – понижаю тембр и перехожу на шепот: – Рация у меня.

Рик озадаченно поглаживает подбородок и уставляется на Дуайта. Он так и задается вопросом, чего же тогда мы прибыли?

– Ниган знает, что ты здесь?

– Нет. Не знает. Поэтому я хочу как можно скорее закончить начатое, – шмыгаю носом и чертыхаюсь. – Что вы собираетесь предпринять теперь?

– Выжидать. Будешь докладывать все планы Нигана и, подобрав нужный момент, мы нападем. Не переживай, это уже наша часть.

Ощупываю внезапно пронизанный болью затылок; сдается, что ни одно снотворное больше не способно вылечить мой недосып. И дело не в регулярной загруженности, а кошмарах, что преследуют по пятам, напоминая о тысяче и одной неудаче прошлого. Без понятия, когда отец заподозрит, но доподлинно знаю, что вся эта чертовщина с рацией ни к чему хорошему не приведет.

– Я хотела поговорить с Карлом, – смятенно отвожу взгляд.

– Он у себя, – отвечает Рик, запуская унизанную мозолями руку в волосы. – Ты тут ненадолго, так ведь?

– Ненадолго. Поэтому и хочу увидеться с ним, – поворачиваюсь к Дуайту и указываю на грузовик. – Ди, раз у ж на то пошло, я хотела бы перед отъездом поболтать со своим другом. Подожди в грузовике, я сейчас вернусь.

Дуайт негодует и сомневается в правдоподобности сказанного – ничего удивительного, я бы на его месте тоже не поверила ушам, – но со словами «да, мэм» удаляется, стоит мне сощуриться и вздернуть подбородок.

Дом Карла я узнаю из тысячи. Забыть место обитания этого дурачка весьма трудно, не говоря уже о самом владельце. Атмосфера наталкивает на мысли о прежних временах, чему можно позавидовать. Община не представляет из себя ничего сверхъестественного, но не буду врать: даже несмотря на мой псевдоавторитет, который появился из ниоткуда только усилиями отца, Святилище больше напоминает тюрьму. Там нет того витающего в воздухе аромата «доапокалипсной» жизни, что удручает.

– Челси? – раздающийся голос заставляет меня отпрыгнуть от столика с кухонной утварью. Я оборачиваюсь, чтобы увидеть стоящего позади младшего Граймса. Выглядит он ошеломленным, но однозначно не подавленным визитом; просто ошеломленным.

– Господи, Карл! – ринувшись в объятия, не упускаю возможности чуточку поиграть с его волосами. Прошел только день с момента моего отъезда, а я уже соскучилась по этим людям. По Карлу. По общению. В конечном итоге, в Святилище мне вообще не с кем поговорить: кругом взрослые и пара-тройка молодых парней, с которыми папа запрещает общаться.

«Не хочу, чтобы какие-то ушлепки испортили мою дочурку», – именно таково его оправдание.

– Что ты здесь делаешь? – смыкает руки у меня на спине, и я слышу его сердцебиение.

– Только не лги, что не рад встрече, – отдаляюсь и надеваю ухмылку.

– Я и не собирался. И все же, ты так быстро вернулась.

– Хотела увидеться прежде, чем…

– Чем что?

Тяжело вздыхаю и складываю руки на талии, разглядывая свои сапоги так, будто кроме них ничего не замечаю. Затем медленно подхожу к столешнице и провожу пальцами вдоль выдвижного ящика.

– Отец хочет, чтобы я возглавила отряд на Мусорщиков.

– Воу-воу, а тут давай подробнее, – приближается и заносит мою руку за голову, убирая ее от мебели. Заглядывается на лестницу. – Может, зайдем в мою комнату? Я читал комиксы, пока не услышал о твоем прибытии.

Потянув легонько за собой, Карл подмечает мою робость и пускает едкие комментарии, заставляя смутиться сильнее. И хоть я сама прекрасно понимаю, что задерживаться нельзя, сказать «нет» этому черту трудно. Мы вихрем взмываем по лестнице наверх, заставая разбросанную кругом уйму пергамента. Вкратце, комната Карла – сплошной беспорядок, и гора перечитанных комиксов – еще не вершина айсберга. На полу валяется одежда и куча разных носков без пары.

– Опять занят супергеройскими штучками? – подкалываю его и поднимаю лежащий у порога комикс. Листаю страницу за страницей и хмыкаю. – Железный человек… Никак ты не повзрослеешь.

Сколько мы с ним знакомы? Дней пять от силы. А ощущение, что целую вечность. Никогда еще не заводила друзей так быстро. Времена меняются, и когда после нескольки лет брождения в одиночестве встречаешь кого-то вроде Карла, бессознательно тянешься к нему.

Карл застывает и сует пальцы за пояс, вынимая из не очень заметного оружейного ремешка нож, а затем убирая и сам ремень.

– Тебе меня настолько не хватало, что ты втайне ускользнула из Святилища? – самодовольная усмешка светится на его лице. Карл подходит к прикроватной тумбе, на которой лежит его коронная шляпа, и надевает ее, якобы сохраняя образ.

– Можно и так сказать.

Опускается на кровать и отодвигает край постельного. Он сидит неподвижно, время от времени стукая пальцами по коленям. Ему явно неудобно из-за возвышающейся над ним меня, и чтобы быть на одном уровне, жестом приглашает занять место рядом. Настоящий джентльмен.

– Надеюсь, тебе не пришлось очень тяжело во время пребывания в Святилище. Как погляжу, ты украла у отца куртку, – переплетает пальцы обеих рук и переводит взгляд на меня, обнажая зубы в улыбке.

– Ну, во-первых, не украла, а позаимствовала. А во-вторых, все в порядке, спасибо.

Карл не улыбается. Лишь на мгновение опускает взгляд. Не нравится мне это: люди зачастую опускают взгляд, когда чего-то боятся или затрагивают щепетильную тему.

– Что насчет Мусорщиков?

Я не из тех людей, которые способны красноречиво ведать о чувствах, впрочем, никогда к этому не стремилась. Мне нравится таить глубину осязания на дне упаковки прагматизма, выдавая окружающим заезженные фразочки вроде «страшно», «грустно», «радостно». Вот и сейчас я решаю заняться только констатированием фактов, без приправы в виде эмоций.

– В общем, у них было что-то вроде договора: Спасители отдают десять ящиков взятого из Александрии оружия, относят это Мусорщикам и те помогают им в войне, а также отдают какую-то часть из награбленного. За то, что Мусорщики согласились на сотрудничество с Александрией, отец хочет поставить их на место. Мы заберем все оружие и, возможно, даже кого-то убьем, – устало соплю.

– И сколько вас всего?

– Без понятия, но наверняка достаточно, чтобы прикончить добрый десяток их людей.

– А что сама думаешь?

Хмыкаю и едва сдерживаю сотресь.

– Не знаю. Мне плевать, если не брать во внимание, что отец заберет ваши припасы.

Карл заметно напрягается и выпрямляется.

– Все будет в порядке. Скоро это закончится.

– Надеюсь, – обхватываю собственные плечи и ежусь, словно замерзла.

Мышцы на шее под кожей Карла дрожат. Он шепотом произносит:

– Ты молодец.

– Что?

– Нет, я не это… ничего. Забудь.

– Что ты имеешь в виду? – в голосе прорезается явная дрожь. Щеки Карла покрываются легким румянцем, однако по его взгляду и сползшей с лица улыбки могу сказать, что его смущение никакой румянец не способен передать.

– Просто я рад, что мы друзья. Когда кругом одни взрослые, а снаружи творится неведомая хрень, невольно забываешь, что ты всего лишь подросток. Все эти проблемы, связанные с переходным возрастом, ты должен оставлять позади и ставить на первое место выживание. Но с тобой я могу позволить себе дать слабину.

Несколько секунд мы мерим друг друга взглядами. Я чувствую, как вибрирует воздух, и между нами нечто застывает. Пробуждается некое беспокойство, подслащенное неловким молчанием, однако оно быстро прерывается.

– Где моя блядская дочь?!

Свирепый голос отца вызывает сухость во рту, и я подвожусь.

– Она с Карлом. Они… – Рик безуспешно заговаривает отцу зубы, дабы тот не спешил выплескивать гнев на александрийцах, но удар, приходящийся прямо по челюсти, затыкает Граймса.

– Тебе повезло, что это была не Люсиль, стукнувшая тебя по твоей тупой роже.

Взволнованный Карл поглядывает на меня, чем заставляет выйти из ступора и начать действовать. Делаю глубокий вдох и завожу руку за спину, чтобы наощупь проверить наличие рации и, если что, сунуть в карман поглубже.

– Оставайся здесь, – командую и оторопеваю вырваться на улицу.

Карл, не теряя ни секунды, останавливает меня и заглядывает в глаза.

– Что он с тобой сделает?

– Без понятия, но ничего смертельного не произойдет.

Хватка ослабевает и, не сводя с меня глаз, он все же пускает осуществить план.

Выражение лица старика искажает целый спектр оттенков злости и облегчения. Он молчит, но я-то знаю, что сейчас, как только мы отойдем в сторонку, он затянет длительную нотацию. Заграбастав мое предплечье и насильно потащив к грузовику, пожирает меня взглядом и ждет. Ждет раскаяния.

На секунду взгляд забредает на дом Карла… В окне замечаю его силуэт. Подышав на окно, Карл на запотевшей поверхности пишет огромными буквами: «Спасибо». Данный жест с его стороны вызывает легкий трепет и улыбку.

– Лоуренс! – пощелкав пальцами у меня перед носом, отец пытается привлечь мое внимание. – Хватит парить в облаках! Я спрашиваю, какого черта?!

Несмотря на то, что по настрою папы видно его очевидную остервенелость, я все же рада, что после затянувшейся минутной тишины он что-то да выдал. Конечно, мой старик явно не относится к тому типу, которые любят тишину и соблюдают молчание, но иногда он так делает, и означает это, что он разъярен. Каждый раз, когда пауза затягивается, я желаю только одного: лишь бы он что-то сказал!

На миг появляется желание ответить ему на вопрос, но заметное бешенство в его взгляде намекает, что лучше придержать коней.

– Представь мое удивление, когда я желаю поговорить со своей дочкой о завтрашнем рейде, и не нахожу ее! И сразу после этого кидаюсь на поиски Дуайта, чтобы расспросить его. Ах! Его-то тоже нет, – стискивает зубы и сжимает кулаки. – И единственный, кто дал мне хоть какую-то наводку – Жирный Джо! Он так и сказал: «Ваша дочь искала Дуайта». И стоило мне заметить, что моего, черного, грузовика нет, как до меня дошло! Дошло, что моя дочь и моя правая рука, малыш Ди, решили прокатиться! – стараясь изобразить сожаление, я выдавливаю из себя пару скупых слезинок и опускаю взгляд. – И, поговорив с Дуайтом, оказалось, что это я вас сюда прислал! Ты хоть, блять, можешь представить, насколько я удивлен?!

– Могу, и поэтому мне жаль. Извини, – сдержанно проговариваю. Действительно ли мне жаль? Нет. Ненавижу врать, но сейчас лучше не выводить отца из себя и дать ему услышать то, что он хочет.

– Я понимаю, что приехала ты сюда только ради своего одноглазого Ромео. Мне просто интересно, чем ты могла заниматься с Карлом?! Хотя нет! Даже знать не хочу! Ты знаешь Карла меньше недели, а уже ему руки целуешь.

– У нас ничего не было! – отрезаю я. – Мы просто друзья, и только ты видишь в этом что-то изощренное!

– Да ну? Меня это в душе не ебет! Ты не должна распоряжаться моими людьми от моего имени! Ты не должна сбегать! И уж тем более Джульетта не должна проводить время со всякими Ромео накануне великих событий!

– Можно мне хоть ненадолго почувствовать себя ребенком и провести время со сверстником? Ничего же не произошло!

Отец долго молчит и уставляется в только ему известную точку. Опущенные уголки губ приподнимаются, ниспадающие на веки брови сдвигаются и мина отца уже не искажает ни мрачности, ни огорчения.

– Пока что не произошло, – криво усмехается он. – Ты соврала. Вот в чем беда.

Отходит в сторону и, водя пальцами от скул до висков, рокочет: «У меня в твоем возрасте было полно пассий, но я никогда не вытворял ничего похожего».

Тянущиеся по темно-синему небесному раздолью облака, словно скатертью, закрывают луну. Взвывает ветер, и теперь, повернутый ко мне спиной отец, кажется непредсказуемым антагонистом фильма ужасов. Его белая футболка, которую ранее прикрывала кожаная куртка, в жирных пятнах, запястье замотано бинтом, джинсы выглядят на нем мешковатыми из-за значительной потери веса. Не то чтобы у него раньше были с этим проблемы, но сейчас, в силу условий и возраста, исхудал; широкие плечи и узкий таз.

Качаю головой из-за неприязни к признанию собственной подчиненности.

– Больше не повторится, – мямлю тонким голоском.

Папа потирает обернутое запястье, поглаживает участок, что пропитан запекшейся кровью. Он поглощен воспоминаниями.

– Я прекрасно осведомлен, что этого больше не повторится, – смыкает губы в одну тонкую нить и вытирает обильный пот. – И раз своих друзей ты повидала, в ближайшее время можешь к ним и не проситься. Будешь сидеть в комнате и ныть о произошедшем, в то время как Саймон всем займется, – потирает виски и вздыхает. – Из-за тебя только сплошные расходы. И раз уж все пошло не по плану, – оборачивается на Рика и громко произносит: – Я хочу, чтобы Рикки-тикки принес нам обещанную долю прямо сейчас. Скажите спасибо вашей подруге.

Окруженный сферой испуга Рик указывает за спину.

– Дэрил, Аарон…

Мужчинам больше не нужно слов. Они кидаются со всех ног к домам, пока приехавшие вместе с отцом двое Спасителей не разобрались сами.

– Откуда? – смотрю на его замотанную рану, и тот лишь отмахивается.

– Во время готовки проехался лезвием ножа.

Наступает тишина, и сама не имеющая ни малейшего понятия, чего именно этот вопрос слетает с губ, я стараюсь вывести отца на разговор.

– Случайно?

– Ну знаешь, перепутал свою руку с палкой колбасы, – на серьезных щах изрекает он. – Лоуренс, черт возьми, конечно вышло случайно! А ты думаешь, я мог специально это сделать?

Не настаиваю на продолжении данной темы и молча кусаю губы. Через время показываются Диксон и Аарон, нагруженные переносными сумками и мешками с едой, а также оружием.

– То есть ты готовил? – ненароком изображаю улыбку и поворачиваюсь к все еще не отошедшему от «инцидента» старику.

Кивает, но не говорит.

– Для кого? Когда?

– Для нашей семьи, – хмыкает и воодушевленно выставляет руки. Спаситель кидается к фургону, из которого вынимает биту и сует ту в руку своего лидера. Отец дико ухмыляется. Подцепляет кончиком пальцев проволоку, подергивает ее и наконец указывает на Дэрила и Аарона. – Примите дары этих ушлепков, – смеется, и приказ незамедлительно приводится в исполнение. Спасители поочередно выхватывают вещи из рук александрийцев. Взгляд отца застывает на Диксоне, который всем видом кричит, что присутствие Нигана не досаждает ему.

– Я бы не против вернуть моего Дэрила… и бильярдный столик. Но, – глазеет на меня, – ради дочери я готов оставить реднека.

Ловлю на себе сосредоточенный взгляд папы; он заглядывает в душу и всем видом намекает, что желает встретить ответный зрительный контакт, но я не оказываю ему сей чести. Отказанный в очередной порции эйфории, он слегка раскисает и сбавляет тон:

– Как заботливый отец я позаботился о комфорте моих двух любимых женщин.

Подступает тугой ком, из-за которого каждый жадный вздох становится болезненным и жгучим; горло горит, как у той рыбы, что безнадежно бьется на берегу.

– Не поняла, – отзываюсь без какой-либо пестроты в речи.

– Ты же умная девочка – должна. Пока не заметил ваше с Дуайтом отсутствие, я был занят благим делом.

– Трахал жен? – выдаю буквально первую пришедшую на ум идею.

– Нет, готовил для вас с Люсиль. И если ты не хочешь лечь спать голодной, то забудешь об этих мудозвонах и сейчас же залезешь в мой грузовик.

Молча оглядываю александрийцев, задерживаясь на Рике и Дэриле. Они не чувствуют того леденящего страха; сердитость и мстивость царят на лицах каждого, и обращен весь негатив на Спасителей.

Хлопаю ресницами, недоумевая. Что он собирается еще делать? Пожать руки и попрощаться с каждым лично? Но убедиться мне не дает трещащий вопль.

– Не заставляй меня повторять, Лоуренс!

Последний раз милуюсь общиной перед покиданием ее.

***

Все взгляды прикованы только ко мне. Не то чтобы я столь важная персона в Святилище, но именно таковой невольно чувствую себя. Ведет меня на прицепе в комнату. Тихо, но я знаю, что он в раже. Отойдет он наверняка нескоро.

– Ложись спать. У тебя завтра тяжелый день, – ставит Люсиль рядом, когда сам передыхает на краю кровати. Только благодаря ее изножью бита держится в вертикальном положении.

– Тяжелый день? Неужели ты передумал?

– Тебе везет, потому что после всего утеянного тобою дерьма, я разрешу тебе возглавить отряд. Саймон присмотрит, чтобы ты не наделала глупостей.

Неспешное, будто с опаской, постукивание по металлической поверхности. Издается глухое бряканье, и дверь, словно волшебным образом, отворяется. Жирный Джо бессловесно ставит поднос с тремя неглубокими мисками и бутылью вина на тумбу и смиренно ждет дальнейших велений.

Папа выдерживает паузу, и Джо берет инициативу на себя:

– Принес ужин, как вы и просили, сэр.

Ничего не произносит. Подносит руки к лицу, сплетает пальцы, как вдруг смеется. Знающий, каким иногда Ниган бывает непредсказуемым, Спаситель на автомате делает шаг назад. И честно, по его необдуманной, но шустрой реакции создается впечатление, что в Святилище есть курсы для тренировки мгновенной реакции самозащиты.

– Черт побери! Совершенно забыл о семейном ужине. Представляешь? – вскидывает бровями при виде меня и через смех командует Джо идти дальше по своим делам.

– Я не голодна, – при слове «семейный» всплывают образы отца, меня и… биты. От последнего ежусь и скручиваю уголок куртки в некое подобие рулона, представляя его бумагой.

– На деле не очень-то вежливо в наши дни отказываться от щедрого предложения.

Помалкиваю, и хоть мысленно я бы предпочла сон, в наши дни нормальная пища – раритет. Отречься от шанса насытиться чересчур глупо.

– Идем за стол.

С запалом сервирует стол, раскладывает столовые приборы и ухмыляется. Люсиль занимает особое место, приравниваясь к живому человеку, – в плетеном кресле с разложенными у порции вилками и салфетками. Трудно сказать, правда ли отец свихнулся или ему делать нечего, как изображать безумца, который сохнет по бите. Однако, по правде говоря, своеобразность его образа придает харизмы.

Молчание затягивается, и отец это понимает.

– Ты не должна меня бояться.

Расплываюсь в довольной улыбке.

– Я не боюсь, – холодно отрезаю, наклоняю корпус и стискиваю зубы, не переставая лыбиться. – То, что я не голодна, не значит, что я боюсь тебя, – залпом добавляю, но желудок не согласен с вердиктом и предательски урчит.

– Пафосная ты сволочь, – ерошит мои волосы и грегочет, ставя перед собой миску с любимыми спагетти.

– Что ты собираешься делать с Александрией? – интересуюсь, зыркая на тянущиеся, словно лианы, длинные неяркие шторы.

Тянет носом и шепчет:

– А ты ожидаешь чего-то величественнее? – вновь сопит, откашливается и подводится к окну. Перекличка работающих Спасителей продолжает лунать, но с каждым гулом отдаляется сильнее. Они что-то тянут. Тянут в направлении склада.

– Так не может продолжаться вечно. В какой-то момент они наберутся решительности для перемен, и тогда повстания не избежать.

Шурша брюками, подходит и бесцеремонно берет за подбородок, вертит мою голову влево, вправо; некое нарастание вызывает вспышку злости от небрежного обращения. Отец выглядит не так и молодо, но бодрость и резкость движений, вопиющих об их осознанности, наталкивают на мысль, что ему не больше двадцати. Внешне ему также сложно дать больше сорока: густые черные волосы, уложенные практически недоступным гелем; кожа цвета топленого молока, на которой вырисовываются не так уж и много возрастных морщин. Охватывает внезапный стыд за саднящие раны, неухоженные ногти и впервые за долгое время чистые волосы, ниспадающие даже не каскадом спутанных локонов, а не расчесанными сосульками, на шершавую кожу плеч и выступающих ключиц.