Текст книги "Юная Спасительница (СИ)"

Автор книги: Daria_Snow_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

Увлеченная уплетанием сладкого фрукта за обе щеки я на глазах едва ли не целиком его закидываю в себя и забываю о диалоге.

– Мне просто интересно, – откладываю огрызок в сторону, на стол, и вытираю рот; – заберешь ты их, а дальше что? Дэрил был достаточно долго в плену. Он не сдался. Он не такой, как твои люди, и вряд ли вообще будет подчиняться тому, кого не уважает.

– Ох, ты ошибаешься. У каждого есть веревки, за которые потянешь и… Бум! Он во власти другого. Что у Дэрила, что у тебя… Вот ты, например, собственная натура и желаешь, чтобы все внимание было приковано к тебе. Мне достаточно надавить на твое самолюбие и высокомерие, и ты согласишься на многое. То же самое и с Дэрилом: он сильнее остальных, но это не значит, что он не сломим.

– И кого же ты возьмешь с собой?

– Не много ли ты выведываешь, дорогуша? – стебется, однако его настороженность создает иное впечатление; будто он серьезен.

– Я лишь хочу знать, за спинами скольких людей тебе хватит смелости ополчиться на Александрию. Ну, возьмешь ты их, и что тебе это даст? Большинство из них, вроде того же Рика или Дэрила, скорее умрут, нежели спляшут под твою дудку.

– Рик готов жизнь отдать за сына, так что посмотрим, – твердо сообщает и подходит к углу с фотографиями. Разглядывает все прелести обнаженных женщин – очень на него похоже. Руки при этом за спиной. – Иди уже спать, – как-то спокойно проговаривает он, и это заставляет меня навостриться.

– Можно хотя бы стакан воды на ночь?

Кивает и поворачивает голову ко мне. На секунду сдается, что он смущен чем-то. На щеках появляется румянец. Хотя, может, это играющий блеск луны, который заполоняет всю комнату.

***

Подтягиваю ноги и усаживаюсь поудобнее на кровати. Спина отдыхает на возложенных башенкой подушках. Настраиваю приемник рации, набирая частоту канала.

– Рик, прием! – помехи. Вновь набираю цифры нужной частоты и сквозь зубы цежу очередное «прием, Рик!»

– Докладывай, Лоуренс.

От происходящего сердце уходит в пятки. Сознательно понимаю, что возможны несколько развилок событий: Спасители одержат победу, погубят многие жизни и возьмут в заложники кого-нибудь наподобие Дэрила. Или Александрия побеждает и тогда мне придется наблюдать, как Рик казнит моего отца. Именно сейчас, от рапортованной информации, зависит будущее общин. И чисто из человеческих соображений я не могу допустить победы Спасителей. Как бы тяжело ни было.

– Ниган собирается наведаться к вам завтра утром, на рассвете. Он хочет забрать сильных с собой и подчинить их, а слабых – убить. Если вы объединитесь с другими общинами и отправите сюда какую-то часть людей, то застанете Спасителей врасплох. На складе полно оружия, если интересно, – вздерниваю одной бровью и как бы намекаю на что-то. Поднимаюсь с кровати, опускаю голову. Аккуратно ступаю по полу, словно по канату, и, наблюдая за собственными перебирающимися ногами, обхожу свои апартаменты кругом.

– Не слишком ли опасно отправляться прямиком в Святилище? Сколько Спасителей приблизительно останется?

– Без понятия, но наверняка кто-то вроде Жирного Джо – Дэрил в курсе, кто это. В общем, отец предпочтет взять кого-нибудь наподобие Дуайта, чтобы те смогли отбиваться. И, как я сказала, застав Спасителей врасплох, у вас будет больше шансов. У ворот обычно стоят снайперы, но не парьтесь, у меня уже есть план, как их отвлечь. Остальные же Спасители будут с головы до ног погружены в работу – у вас есть шанс, Рик. Можно попробовать поверить в удачу.

Протяжное мычание.

– Что-то еще скажешь?

– Да, – соглашаюсь с Граймсом. – Если вы убьете первую часть Спасителей, позже придется столкнуться и с Ниганом, – тяжело вздыхаю от одной мысли о его погибели. Но нет, нельзя раскисать. Все еще впереди, не стоит думать о грядущих укорах совести и прочего. – Он будет прикрываться спинами своих людей и беречь свою жизнь ценой сотен чужих, а большинство его людей не против самопожертвования ради лидера. Задумайтесь, как бы вам этим воспользоваться.

Отдающиеся эхом шаги пересекаются с фразами Граймса. Постепенно отголоски становятся громче. Но я почему-то убеждена, что в этом нет ничего катастрофического; кто-то из Спасителей идет по делам, без паники.

– Мы поступим, как ты сказала, Челси, – подхватывает Граймс-старший. – Засядем в укрытии и, когда Спасители уедут, мы убьем их. Всех до единого. Приведем как можно больше людей и пойдем до конца. Не думал, что скажу это, Лоуренс, но ты молодец, – связь прерывается.

Рации касается чья-то холодная рука. Замираю от ужаса и даже не сопротивляюсь, когда незнакомец вынимает средство связи из потной ладони.

– Я догадывался, что у нас завелась крыса, но долго отказывался верить, что собственная дочь, вешающая лапшу на уши о том, что она не такая, – наклоняется к уху. Без того медленный темп речи замедляется. Налитое жаром лицо только сильнее обжигает теплое дыхание отца. – Займется… крысятничеством.

Хриплое сопение напрочь пропадает. Я уже было перестаю задыхаться от обреченности, как вдруг отец рявкает что-то нецензурное и бросает рацию на пол. От грохота я дергаюсь.

– Юджин говорил, что его рация куда-то затерялась… начал предполагать, что оставил где-нибудь, хотя, казалось бы, помнил, что еще секунду назад она лежала на столе! А тут пришла Челсия, и рации нет. Я отказывался верить, что моя дочь – предательница, и все же доверяй, но проверяй! – вперяет пальцы мне в челюсть и принуждает смотреть в глаза. – Придумал историю об очередном визите в Александрию и ожидал опровержения… – сдавливает подбородок, выдавливая из меня безвольный писк. – Я тебе дал кров, одежду, оружие и уважение… Где блядская благодарность?! – срывается на крик, которым грезит оглушить.

Собираюсь с силами и смыкаю пальцы на его запястьях, зарываясь ногтями как можно глубже в кожу. Из глаз сочится жидкость, капающая на губы и ошпаривая каждую ранку.

– Не заслужил… – протягиваю я.

Наконец его цепкость теряет напор. Выпирающие вены на запястьях – ярко-красные. Отталкивает меня от себя и показательно заминает рацию под ногу. Осколки механизма разлетаются по всему полу. Он продолжает наступать и наступать на нее, топчет несчастные остатки и бранится.

– Не заслужил… Тогда ты не заслужила всех тех благ, которыми я и мои люди одаривали тебя! Потому что ты ходячая проблема, от которой все пытаются избавиться! – в порыве злости выкрикивает он. Поворачивается ко мне спиной и, тяжко ступая, направляется к выходу. Резко прерывается и фыркает: – Мы дождемся этих чертил и убьем их. Убьем всех, включая твоего Ромео!

Поглаживаю подбородок после усердий отца.

«Ты – ходячая проблема».

От его речей я тушуюсь и мямлю в ответ:

– Я не хотела сюда возвращаться. Ты сам виноват в том, что не дал мне выбора!

Скрипит зубами. Вместо затрагивания данной темы подгоняет к моим ногам парочку деталей рации.

– Теперь ты не сможешь донести на меня своим друзьям. Я убью реднека и безглазого пацана у тебя на глазах! И тебе больше не за что будет бороться. Не в этой группе…

Он уходит, так и не услышав, как слезы душат меня – они словно тугие путы, накинутые на шею и не дающие сделать ни вдоха. Стоящий на тумбе стакан с водой так и манит. С отчаяния залпом оприходую все содержимое.

Чертыхаюсь. Спустив на тормозах увиденный запал отца, следую за ним. Зачем? Сама не знаю. Может, чтобы убедиться, что он не причинит никому вреда. Так или иначе, любопытство изъедает, как некогда знакомая мне желчность: желчность, исходящая от некогда лучшей подруги; желчность, которая движет отцом.

Свирепые крики на каждого попавшегося Спасителя. Он им приказывает следить за мной и не подпускать и близко к воротам. Чуть ли не переходя на бег, иду вперед и вперед, пока… не останавливаюсь. Не долго думая, бросаюсь на поиски того, с кого это началось.

Я не злюсь на Юджина. И не злилась после того, как узнала о его предательстве. Злюсь я только на себя, ведь как всегда, во что-то влипла.

Ночь. Потрескивание угля в костре, который представляет собой единственный источник света. Где-то из-за крон темных сосен выглядывают горы и стекающие по скалам потоки ручья. Кажется, вот-вот и каждая его капелька до последней будет унесена ветром и растает в воздухе.

Зажатая в себе Молли натягивает синюю клетчатую рубаху, хоть это не очень помогает ей согреться. Как долго она уже держит язык за зубами? С тех пор, как наши друзья отошли за дровами, она не решается припомнить подстереченных нас с Мэттом.

Заслезившиеся янтарные глаза при свете огня переливаются исключительно желтыми оттенками. Покусывает губы и вздыхает.

Я часто слышу от окружающих насчет собственной загадочности, – мол, сложно предугадать мои дальнейшие действия. Но эти люди просто не встречали Уилсон-младшую. Вот кто воистину непредсказуем. Даже для самой Молли. Что же она выкинет сейчас?

Тем не менее, даже несмотря на чрезвычайно несносный характер и корыстность, ей удается выделяться среди толпы. Молли обладает, на удивление, приятной внешностью. Пусть у нее и длинноватый нос с толстоватым кончиком, тоненькие губы и слегка скошенный подбородок – в этом что-то есть. В совокупности ее черты лица выглядят гармонично.

И сейчас, детально разглядывая каждую изюминку подруги, я натыкаюсь на мысль, что она замечает мой взор. И не оставит его без внимания. Она попросту не может вечно меня игнорировать.

– Ты обещала, что не будешь с Мэттом. Мы договаривались! – убежденная в том, что я все это время кривила душой, Уилсон подлетает с поваленного бревна на ноги и упивается взглядом в огонь. Слезы стекают по щекам. Она наклоняет голову чуток в бок, и очередная образовавшаяся капелька падает на землю, рядом с горящими щепками.

Не в силах больше подкармливать своих демонов дрянными замашками, она принимается нещадно избивать одно из деревьев.

Видимо, мы обе привыкли держать в себе все переживания. До последнего.

– Я не хотела, Молли! – видя ее ломоту; как она глаза выплакивает от саднящих костяшек, я притупляю паршивые ощущения у себя на душе и стараюсь по минимуму тяготить подругу. – Ты вынудила меня. Сказала, что если так будет продолжаться из-за парня, дружбе конец, – смекаю, как же быстро ее физиономия принимает зловредное выражение, и меня это изводит: – О какой дружбе идет речь, если ты постоянно пытаешься мною помыкать? А теперь я еще и должна отказываться быть счастливой, и все, чтобы сохранить верность перед такой херовой подружкой, как ты!

– Как же, блять, приятно слышать в свой адрес нечто подобное! Нахера же ты, сука, соглашалась? – отзывается зябнущим голоском.

– Потому что ты корила меня из разу в раз: «Давай, Лоуренс, давай, соглашайся! Кроме меня у тебя никого нет». А сейчас мне плевать, что ты там думаешь. Мы находимся перед фактом: я нравлюсь Мэтту, а он нравится мне. Третий лишний, – прожигаю ее взглядом и задираю подбородок.

– Знаешь, мне плевать! Идите и дальше трахать друг другу мозги бреднями о своей бесконечной любви! – прикидываясь жертвой, Молли делает обиженную мину и коротает этот бессмысленный разговор своим уходом.

Зная, как Молли «прекрасно» владеет оружием, не говоря о том, что сейчас при ней только походный ножик, я готовлюсь ринуться за ней. Но осекаюсь.

«Сделала бы она это ради меня? Она вообще хоть раз спасала чью-то задницу, кроме своей?»

Идти туда я не собираюсь. Сейчас ночь и рисковать своей шкурой ради Молли я не хочу. Не после всего случившегося. Пусть за ней сестра приглядывает.

– Молли… мне жаль, что я тогда согласилась и… нарушила данное слово, но это абсурд! Молли!

Если бы я вовремя ее остановила… Если бы хоть что-то предприняла… Она бы не забрела в самую чащу и не сдохла там. И ее сестра бы не покончила с собой, найдя труп этой неблагодарной барышни.

– Я восхищаюсь тобой. Я бы так не смог, – тихо и скромно выдает Юджин, отчего я выхожу из транса. – Ты пыталась помочь, при этом несла надежду и верила, что Ниган одумается.

Стоящая все еще на пороге оружейной я, застываю, когда внимаю, что прослушала добрую половину сказанного. Сколько Юджин уже распинается? Как только я прибыла к Портеру, то вкратце рассказала о своих переживаниях. И однозначно не ожидала, что вместо слушания его толкований, погружусь в этот нахлынувший вздор. Опять.

– Да, знаю, – изрекаю, не повышая тон. – В отличие от тебя, я хотя бы что-то делаю для окончания этой мешанины, – замолкаю, как бы подбирая выражения. – Мне нужна твоя помощь, Юджин. Рик и остальные прибудут сюда завтра утром. Это самоубийство. Мне нужно как-то сообщить им, что план провалился.

– И чего ты ждешь от меня?

– Добудь у кого-нибудь другую рацию. Мне уже не удастся провернуть такое, а вот тебе – да.

– Челси, я не смогу добыть рацию. Это будет очень подозрительно… и я не хочу. Я верен Нигану.

Поначалу я собиралась вывалить на него гору нецензурных выражений, но охлаждаю пыл.

– Да брось, Юджин! Ты действительно позволишь Нигану и его людям убить тех, кто спас тебя и, по сути, привел сюда? Это из-за них ты сейчас жив!

– Я думаю, тебе лучше уйти, – щурит глаза и указывает на дверь.

– Серьезно? Юджин, прошу! Ниган же им буквально плаху устроит!

– Я, в любом случае, не смогу. Уже вечереет, Спасители заканчивают работу, для которой им нужны рации, – ворчит, отряхивая черный пиджак от оружейного масла. – Не у каждого Спасителя есть хотя бы одна, а если и есть, вряд ли мне ее дадут.

– Скажи, что Ниган попросил передать тебе рацию на временное пользование или придумай что-нибудь! Ты же чертов ученый!

– Я не хочу подставляться. Челси, я не ты. Это тебе все сойдет с рук, потому что Ниган не позволит свою дочь и пальцем тронуть. Но у других нет неприкосновенности. У меня ее нет! Так что решай свои проблемы сама.

Под его пристальным наблюдением покидаю оружейную и иду в комнату.

Присаживаюсь на кровать и закатываю глаза. Отдающиеся болью крики папы, что мелькают в воспоминаниях, будто бьют по мозгам. Все сереет и становится как в тумане. Густом и непроглядном тумане. Звон в ушах.

– Что ты, блять, мне подсыпал… – из оставшихся сил хватаю стакан с водой и оглядываю его дно: не до конца растворенное вещество, белого цвета.

Таблетка.

========== Глава 20. Предательство и наказание ==========

Просыпаюсь от того, что кто-то гладит меня по спине. Утро встречает меня мешками под глазами и туманом на задворках сознания; туманом, окутывающим цепочки мыслей. Завернутая в одеяло я отрываюсь от постели и размыкаю глаза.

– Шерри?

Сидящая на постели женщина, перебирает пальцами мои волосы и принимается снова ласково прикасаться к спине. С чего бы ей здесь находиться? Мы пересекались только пару раз, и в основном, общение у нас подразумевает под собой зрительный контакт. Не вижу смысла связываться ей с малознакомой девчонкой.

– Ниган вчера был в ярости. Хотела узнать, что же такое приключилось.

Даю себе по лбу, выбивая оттуда оставшиеся пылинки соображения. Щипцами вытаскиваю из головы тянущиеся длинным канатом воспоминания.

– Дерьмо приключилось – вот что, – вздыхаю и стягиваю одеяло. Шерри убирает от меня руки и отстраняется. – Как давно ты здесь?

– И получаса не прошло. Я слышала о том, что ты предала отца, вот и проникла к тебе. Спасители гудят об этом со вчерашнего дня.

Закатываю глаза, получая ответный недовольный взгляд, и грустно улыбаюсь.

«Чем ты думала, Лоуренс? – мысленно ругаю себя. – Правильно, ничем».

Думать, что легенда про якобы забытую где-то рацию правдоподобна – так глупо. А еще глупее оказалось недооценивать смекалку отца. Он провернул план с моим побегом, чтобы понять, способна ли я на это; придумал, как выведать у меня правду, придумав историю о пленении александрийцев; и наконец, он догадался, что рация у меня, подсыпал снотворное, чтобы сразу после разговора я уснула и точно не смогла ничего предпринять.

Черт, прокручивая в голове все, что он со мной сделал за этот срок, я начинаю ненавидеть мир. Не дай Бог мне увидеть снова обозленное выражение лица Рика – а это то, что меня ждет вскоре. Если он останется жив. А все по моей вине.

– Он запер меня в Святилище и еще удивляется, почему я поддерживаю Александрию, – вспоминаю о накипевшем: – Я давно хотела к тебе подойти и расспросить, но не находила времени. Какого черта? Какого черта ты меня тогда подставила?

Шерри каменеет. Ни один нерв не дрогнет. Она молчаливо уставляется на меня и хмурится. Мне ее действительно жаль. Жаль их отношения, которые давным-давно рухнули из-за моего старика; жаль Шерри, которая таит надежду на спасение мужа.

– Он сказал, что у него все схвачено; что ему от меня нужна только ложь. А остальное – на нем. И тогда он не тронет Дуайта и будет с ним обходителен, – глаза краснеют. Шерри переходит на шепот и едва ли и слово произносит без всхлипов. – В конце концов, ты его дочь. Он бы вряд ли перешел границу. Не то что с Дуайтом. По крайней мере, я так думала.

Чувствуя себя маленькой девочкой, встретившей Джастина Бибера, я словно таю от ее слащавых речей и пропитываюсь порцией соболезнований.

– Ты пыталась с ним поговорить? Пыталась убедить Дуайта сбежать?

– Я с ним практически не разговариваю с момента получения такого статуса. Он стал преданным рабом твоего отца, а я… а я сделала все, чтобы не быть в числе этих уродов и оставаться, по возможности, собой: не преклоняться перед ним, не целовать ему руки и не отдавать жизнь за него.

Потираю глаза и вяло сдерживаю зевоту. Голова трещит и раскалывается, как орех. И единственное, что я помню, – скандал. Ах, нет. Стакан воды. Поход к Юджину… таблетку.

– Он взаправду подсыпал мне снотворное, – констатирую очевидный факт.

Шерри непонимающе смотрит на запинающуюся от раздумий меня и помогает успокоиться поглаживанием плечей.

– Я не удивлена, что он сделал это со своей дочерью, – соглашается со мной и, покачав головой – наверное в попытке отогнать лишние мысли, – любопытствуется: – В чем же заключалось предательство?

– Я сперла у Юджина рацию и докладывала о планах Спасителей Рику. Черт! – подхватываюсь с постели в незнании, сколько еще осталось до их прибытия.

Подбегаю к окну и развешиваю занавески. Солнце почти взошло.

– Они скоро придут, а я без понятия, как их предупредить! – ринусь к выходу.

Шерри старается по ходу меня схватить и удержать, однако я оказываюсь шустрее и вырываюсь наружу. Минаю коридор за коридором, едва ли не сбивая с ног опрометчивых Спасителей. Спускаюсь по лестнице, с предпоследней ступени спрыгиваю и мчусь вперед. Ноги заплетаются, внизу живота что-то покалывает – чертовски нервничаю, хоть и отказываюсь признавать это себе. Ожидаю увидеть красноречиво вырисовавшиеся в голове образы: стоящие вооруженные Спасители в оглавлении их лидера, снайперы и засады… Я почти угадала.

Выбежав из помещения, оказываюсь в нескольких шагах от здания фабрики, окруженного Спасителями со всех сторон. Все стоят в ряд и ждут приказов, как только вышедшие из армии солдаты.

Один за одним Спасители кряхтят от удивления, когда я расталкиваю их и бью по бокам, лишь бы они расступились. Все взгляды прикованы ко мне, что несомненно импонирует и до безумия нравится. Чертовски нравится чувствовать, как все внимание обращено на меня. Но не об этом сейчас!

Отец также не оставляет меня без внимания. Он сопровождает разгневанную дочь взглядом и радуется. Радуется, что сумел добиться такого результата. Но молчит.

– Что с тобой не так? – окидываю его фигуру неблагоприятным воззрением, что уже намекает на недоброжелательность намерений. Я прикидываю, что он собирается делать и говорить. И также знаю, что не смогу его отговорить, а на ум ничего не приходит. Разве что – сквернословие.

Осуждать его бессмысленно. Да и в чем? У него есть мотивы, есть цели, в которых, к моему сожалению, нет места дочери.

Гул. Стоящие на вышках надсмотрщики снимают ружья с предохранителей. Они что-то говорят, но я этого не слышу. Наперед знаю, что стряслось. Что еще может потревожить их, если не прибывшие александрийцы? Александрийцы, которые понадеялись на достоверность информации и готовились запрятаться в кустах, но их опередили. Из возможных укрытий выбегают еще люди отца и заманивают их в другую, более опасную ловушку.

Ворота открываются. Почти все, кого я знала, оказываются изумленными таким поворотом событий и взглядом ищут меня. Рик, Дэрил, Карл, Мэгги, Мишон, Иезекииль, Иисус… Господи, список можно продолжать. Их очень много. Человек пятьдесят, большую часть которых я видела разве что мельком, но просто не подвернулось возможности представиться.

Чувствую себя неловко, видя, как мои друзья с каждой секундой сильнее разочаровываются во мне и считают той, кто просто встала на сторону Спасителей. Как бы ни так. Отец вставляет и тут словцо.

– Вы все такие наивные! – раскидывает руки и хохочет. Звучит его смех весьма недурно, однако я уверена, что он фальшивый. Есть в нем какая-то грустная нотка. Его улыбка… нет тех морщинок, образованных ею. Он наигрывает и выражение лица, чтобы не расставаться со статусом главного антагониста. Но в душе он зол и печален. Я это знаю.

Битой указывает на Рика и делает реверанс, отмахивая широким жестом правую руку вниз.

– Рад снова повидаться, Рикки-тикки, – поворачивается ко мне и подзывает к себе. И я слепо ведусь, ибо не хочется раздувать из мухи слона на ровном месте. – А вот и виновница торжества! – завороженно глядит на меня и оценивает. Оценивает, насколько неловко я чувствую себя. Вмиг напрягается и хмурит брови. – Из-за тебя, Рик, моя дочь живет в своем выдуманном мире, где Спасители обрисованы как какие-то поганцы, а ты и твои дружки – как рыцари.

Взгляд Рика останавливается на мне и становится более осмысленным. Старший Граймс начинает понимать, что никакого предательства с моей стороны не было. Тем не менее он зол. Может, на меня и мою полную неприятностей задницу. А может, на Спасителей. Хотя вероятнее всего оба варианта в совокупности.

Не удерживаюсь и сосредотачиваю взгляд на тех, кто успел приглянуться мне еще при первой встрече. Карл, Дэрил… Все они пытаются следить за моим отцом, его движениями и не отвлекаться лишний раз. Но выходит плоховато. Особенно у Дэрила.

Он всем видом выражает протест и нежелание снова оказаться в клетке. И я его понимаю. Черт, да я готова на все, лишь бы изменить ход событий и предостеречь их. Лишь бы Дэрил не попал снова в этот ад, лишь бы Карл оставался подальше от опасности, а Рику не приходилось думать за всех и спасать задницы десятка приведенных на верную смерть людей.

– Знаете, я изначально не хотел, чтобы моя дочь связывалась с такими плохо воздействующими на нее ушлепками. Но кто я, блять, такой, чтобы запрещать взрослой девочке общаться с сомысленниками?

Оборачивается, чтобы оценить обстановку. Рядом с Дуайтом по центру стоит Юджин. Он как бы невзначай смотрит на меня и выражает сожаление. И с одной стороны, я понимаю его сомнения. Но с другой, почему-то не удается выбросить из головы то, как он дважды предал спасших его людей.

– Моя дочь не должна была связываться с вами! – останавливается рядом с Риком и ухмыляется. – И что же Рикки-тикки собирается делать теперь? Когда все спасательные лодки заняты. Когда он окружен моими людьми. – Вновь оборачивается ко мне, якобы дожидаясь реакции. Но той нет. – А что же ты скажешь, дочурка? Когда вашим планам кранты и твои друзья на волоске от смерти.

Молчу. Не хочу подпитывать ничье злокачественное эго, потому пытаюсь вывести отца из себя молчанием.

Прибывшие выжившие вооружены. Они могли бы произвести первый запал, но не успеют: Спасителей больше и, если убьют хоть одного, безвозмездным это не оставят.

Взгляд смягчается при виде Карла. При виде того, кто с первой встречи был на моей стороне. Пусть иногда мелькали невзгоды, как когда-то во время вылазки. Но Карл стал для меня спасительным звеном. Если бы не наша дружба, многие выжившие из общины считали бы меня бездушной эгоисткой. И благодаря хорошим отношениям с сыном Рика, отбитым наглухо от богатой жизни Дэрилом… не все потеряно.

И сейчас мы встречаемся взглядами. Такой обеспокоенный, испуганный и беглый взгляд Граймса-младшего, от которого становится не по себе. Мне доводилось видеть его в таком состоянии не так часто.

Наклоняю голову и тяжело вздыхаю – еще чуть-чуть и расклеюсь. Нужно держать себя в руках.

С губ слетает тихий болевой стон, когда один из Спасителей хватает меня за плечо. Так неожиданно, что я едва ли не заезжаю локтем тому ниже пояса.

– Какого… – смотрю на Дэрила, способного в данный момент положить соток Спасителей; на Карла, чьи руки дрожат от изнеможения. Изнеможения, которое вызвано безвольностью – они все вооружены, но, как бы не звучало парадоксально, не могут ничего сделать.

Один из Спасителей берет в захват Карла и обезоруживает его. Рик напрягает ноги и рысью готов побежать на Нигана, убить каждого. Но нет.

– Рикки-тикки, я не хочу больше скандалов. Так что предлагаю по-хорошему: ты приказываешь своим товарищам съебаться отсюда, а я не трогаю твоего сынка. Мне нужны только Дэрил и Карл. И нет, я не убью никого… У нас есть накопившееся и я хотел бы обсудить это. Все честно!

– Зачем тебе Карл?! – срывается на крик тот.

– Скажем так, мальчишка-то толковый. Упускать такой экземпляр – грех какой-то! Не парься, я никого из вас не трону, если выполнишь поручение – прикажи им свалить, – ухмыляется и вновь смотрит на меня. Насупившая брови я показываю ему непристойный жест и расплываюсь уж в чересчур натянутой улыбке. – Ой да брось! Ты должна от радости скакать: с нами побудет твой хороший друг!

Постыдно опускаю голову и понимаю, что ладони вспотели. С чего бы это?

– Что ты будешь с ними делать? Почему именно они?

– Узнаешь, – приблизившись, несильно стукает меня по носу и игриво ерошит волосы. Это подогревает не только интерес, но и кровь. – У вас все равно выбор невелик: поддаться или умереть. Я бы выбрал первое.

– Потому что ты трус, – едко комментирую и убираю ослабевшую руку Спасителя с себя. Тот лишь позволяет мне выбраться из цепких рук, однако скрупулезно наблюдает за любым взмахом моих конечностей.

– Возможно, но я хотя бы не крыса.

Потворствуя, отвлекаюсь на Граймса. Рик захватывает носом немного воздуха. Он медленно, но верно ломается при виде заломленной за спину руки Карла. Неудивительно. Помнится, как отец прибыл в общину, чтобы забрать меня, а вдобавок прихватил Карла. И каким же невзрачным и гнусным он выглядел.

– Пап, идите, – отзывается Карл.

– Нет, – лепечет Мэгги. На глазах выступают слезы. – Мы не можем сдаться. После всего!.. После того, что он сделал с нами, с Гленном, мы не можем опустить руки!

– Идите, – повторяет младший Граймс. – Пап…

– Нет… пожалуйста… давай я пойду вместо него, – молит Рик моего отца, стараясь не стучать испуганно зубами, но тот непреклонен. – Я сделаю все…

К превеликому поражению, отец в эту секунду видится иным: смягченным и умиленным. На улице слишком жарко, как для утра. Со лба на нос стекает испарина, которую он смахивает, а затем декламирует тихонько:

– Рикки-тикки, не ссы. Я не собираюсь никому сворачивать яйца, отрезать руки и выкалывать глаза, а тем более – убивать.

Граймс в замешательстве. Та сторона, на которую направлены ружья, говорит о своем; другая сторона, что готова бороться за сына любой ценой, на ушко ему шепчет совершенно другое.

– Рик, я не буду никого убивать, – кладет руку на сердце. – Даю слово, что твой парниша в очередной раз останется в целостности и сохранности. В прошлый раз я его даже накормил, Челси не даст соврать. А теперь, пожалуйста, не ебите мне мозг.

Рик качает головой. Нижняя губа трясется. Стучит зубами и издает жалостливый писк.

И тут папу будто обволакивает пелена соболезнования. Он пропитывается сочувствием и понижает голос:

– Я не причиню вреда ни твоему сыну, ни реднеку. Просто поговорю. Рик, я тоже отец, так что будь уверен, что твое чадо в безопасности, – из его горла вырывается звонкий смех. – Черт, говорю о нем как о побрякушке. Послушай, Рик, я человек слова. Поступаю по справедливости, и скажи, что это не так. Даю слово, что твой сынок сохранит свою целостность. А пока, Спасители, покажите им, где выход.

Возгласы резко обрываются. Притуляюсь спиной к двери клетки и прикрываю глаза. Когда мы были почти у цели, все полетело к чертям – так всегда. Как-то не верится, что сейчас я сижу так близко к Дэрилу и Карлу, но при этом нас разделяют несчастные несколько сантиметров крепкой преграды. Не вижу их, но чувствую, как по воздуху разносится горечь и безысходность. Мы были так близки к цели! И из-за меня… из-за моей непредусмотрительности и веры в то, что для меня нет преград, теперь в ловушке.

– Извините… – сквозь слезы шепчу слова прощения, но голос мой не теряет твердости. – Я думала, что смогу справиться. Что смогу обвести вокруг пальца этого старого хера, но все это время водили вокруг пальца меня.

– Ты только не разрыдайся, малая, – язвительно отвечает Дэрил. – Возьми себя в руки и подумай, как бы нам отсюда свалить.

Его слова проносятся мимо меня, и я продолжаю распускать нюни. Но слезами делу не поможешь – его правда.

– Я придумаю, как вас отсюда вытащить. Мне нужно как-нибудь связаться с Александрией или Хиллтопом, – потираю костяшки на кулаках и похрустываю пальцами. – Я заставлю Юджина помочь нам в войне, хочет он этого или нет.

Опять наступает тишина. Зарываюсь лицом в ладони и отгоняю противные мысли о произошедшем за эти два дня. Такое ощущение, что моя аура состоит из сплошной драмы: сколько себя помню, спокойно с кем-нибудь пообщаться не в моем стиле. Вот почему все это время я избегала групп и предпочитала гордое одиночество – чтобы лишний раз не привязываться.

– Твой отец же будет с нами разговаривать по душам, – отчеканивает Карл. – Мы узнаем, что ему нужно, и там уже что-нибудь придумаем. Сейчас гадать бесполезно.

Снова тишина. Она затягивается. Скоро придет отец. Он ненадолго разрешил мне побыть с друзьями под присмотром Дуайта, который сейчас спешит к другому концу коридора, где, прикуривая, стоит его бывшая жена. Он подходит к ней и пытается поговорить, но она… уходит и оставляет его наедине с собой.

«Видимо, не только у меня в личной жизни творятся катаклизмы».

– Дурында, – привлекает внимание голос Карла. Он старается изо всех сил сохранять оптимизм, хотя не скрывает своих злобы и подавленности.

– Чего тебе, придурошный? – хихикаю и вытираю красные глаза.

Как лучик света в темноте, Карл вытягивает меня из того злополучного болота и помогает расслабиться.

«Как мне повезло с таким другом».

– По-прежнему отзываешься на свое прозвище. Мне нужно было проверить, работает ли оно до сих пор.