Текст книги "Юная Спасительница (СИ)"

Автор книги: Daria_Snow_

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

«Надо бы отдохнуть пока есть возможность».

Прижимаюсь спиной к стволу дерева. Легкие уже жжет, ноги болят, волосы липнут к потным лицу и шее. Глаза слипаются, так что пейзаж округи размыт, и я еле умудряюсь держать веки открытыми.

Где-то позади раздаются выстрелы и рычание живых мертвецов. Ладно еще мертвецы – они тупые и медленные, но выстрелы говорят о том, что поблизости люди.

– Спасибо, но мне хватило на сегодня спонтанных знакомств, – бубню себе под нос и пытаюсь встать.

Подвестись до ужаса тяжело, так как колени наотрез отказываются сгибаться и разгибаться. Может, если не высовываться, то не привлеку внимания. Останусь целее… хотя есть вероятность, что эти люди мне помогут, но не исключено, что с таким же успехом пристрелят. Кто его знает.

Сил не осталось.

Меня подхватывают на руки. Не знаю, кто это – не удается разглядеть, но очертания явно мужские.

Я слишком устала даже для того, чтобы пошевелить языком.

Он бежит вперед; ноги несут со всей скорости, и поэтому я полностью поглощена желанием увидеть, куда меня несут. Незнакомец прибавляет ходу, когда в поле зрения показываются стены. Не просто стены, а длинная, простирающаяся вдоль всей дороги и заходящая на территорию нетронутой, безукоризненной природы, защита общины.

С каждой секундой становимся ближе к цели. Веки вновь предательски прикрываются и не хотят открываться. Мутные голоса со всех сторон.

– Пуля, наверное, попала в довольно приличный массив мышц, раз она все еще жива. Это хоть и не смертельно, но боль можно будет сравнить с проведением операции без анестезии.

– Дэрил, держи ее!

Раненая рука адски болит и немеет. Чувствую это даже в полусознательном состоянии.

Что-то холодное и твердое вставляют в рану. Такой боли мне не доводилось чувствовать давненько. Внутри вспыхивает огонь, перерастающий в пламя, которое разжигается все сильнее и сильнее, стоит пинцету проникнуть на сантиметр дальше.

Рану так жжет и стягивает, что я не могу издать ни единого звука, кроме плача. Теплые слезы медленно катятся по щекам. Не отдаю себе отчета в действиях и начинаю вырываться, но незнакомцы не отпускают меня, за что я им благодарна.

Кажется, грудь моя разорвется от такого сильного крика души; вся твердость, грубость, язвительность и хладнокровие ― исчезают как дым. От страданий распахиваю глаза очень широко. При виде окровавленной пули измученно закатываю глаза, будто собираясь повторно потерять сознание.

Все эти мучения оказываются только началом. Извлечение мелочной пули позади, но рану-то нужно еще зашить! И, когда ранение протирают антисептиком, мое хриплое дыхание преобразуется в громкие стоны. Стоит только маленькой острой игле коснуться кожи…

Быстро перевожу взгляд на рану, и… самое кошмарное даже не осознание происходящего, а то как игла с ниткой сшивает рану: один кусочек кожи за другим. Вид этого внушает ужас. Глаз не удается отвести, невзирая на ужас зрелища, и упустить из виду противную и одновременно шальную иголку не выходит. Струйки крови стекают по руке, спине, пачкая когда-то белую майку.

Плечо ноет от острых ощущений, но это уже не имеет значения.

Снова кругом темнота.

Вдох и выдох. Я распахиваю веки и замечаю, что лежу на аккуратно заправленной постели. Да и вообще обстановка комнаты наводит на мысль, что до всей этой метушни здесь жили молодожены, не горящие желанием забывать свадьбу. Вся комната и дом в целом отделаны белыми стенами, такими же полом и потолком, и свадебного вида мебелью.

Нет слов… Это чудесно!

– Очнулась? – слышится мужской голос. Поворачиваю голову к окну и вижу лишь размытый силуэт. Но я четко различаю, что человек повернут ко мне спиной. – Тебе повезло. Дениз сказала, что рана быстро затянется. Может, день-два потребуется. Как тебя зовут?

– Челси, – колеблюсь в ответе, однако быстро беру ситуацию в руки. – Челси-где-моя-чертова-задница-Лоуренс.

«Это случаем не Алек-Ал… Александрия?» – голова словно раскалывается. Мне тяжело дается вспомнить название общины, про которую рассказывала Шерри.

Мужчина не оборачивается на меня лицом.

– Ты в Александрии. Я задам тебе три вопроса, Челси. Сколько ходячих ты убила?

– Сотни, тысячи… Не веду отсчет.

– Сколько людей ты убила?

– Достаточно для своего возраста.

– Зачем?

– Они хотели убить меня.

========== Глава 5. Дал слово – держи! ==========

– Меня зовут Рик, – представляется предводитель общины. – Рик Граймс, лидер Александрии. Тебе нужен отдых после пережитого. Ты одна? У тебя была группа?

После небольшой операции голова раскалывается, а думалка отказывается присылать адекватные мысли.

– Одна я, одна… Остальное не имеет значения.

– Не имеет значения? – переспрашивает Рик. – Мне важно знать, с кем я имею дело, – настаивает он. – Можно ли тебе доверять. Что с тобой случилось?

Растерянно вожу глазами из стороны в сторону, не зная, на каком объекте сосредоточиться. Рик не зацикливается на моем невнятном ответе.

Тело неистово напрягается, стоит вспомнить об отце и той каше, которая имеет место быть в моей истории. Становится чертовски страшно.

– Бродила в поисках укрытия, пока не наткнулась на каннибалов, – запинаюсь. – Если бы эти тупицы не были столь самоуверенными, живой бы от них я не сбежала.

– Так это они тебя подстрелили…

– Да, – потираю затекшие запястья и хмыкаю. – Так… как скоро, говоришь, рана затянется?

– Денек-второй и будешь как новая.

– Спасибо за помощь.

На лице Рика появляется слабая улыбка.

– Если что понадобится, зови.

Гляжу сосредоточенно в спину уходящего Рика, однако когда он внезапно останавливается, пристальный взгляд сменяется смущением.

– И да, хотел с тобой кое о чем поговорить чуть позже. Разговор не из приятных… но тебе нечего бояться. Просто введу в курс дела.

– Буду ждать.

***

Иногда ко мне наведывается Дениз, осматривая рану, иногда – Рик, передающий «пламенный привет» от своего сына.

Граймс регулярно приносит мне стопку комиксов. По правде говоря, все эти супергеройские штучки не мое, но на досуге читаются взахлеб, так что спасибо Граймсам. Также Дениз сказала, что ранение несерьезное и, в принципе, переживать не о чем. Желательно, конечно, не нагружать ни плечо, ни думалку, и просто поотдыхать пока есть возможность, но тут-то я ее ослушиваюсь.

Дизайн комнаты да и самого дома за несколько часов наскучил: стены сдавливают, пол кажется каким-то стеклянным и непрочным. От скуки я постоянно так глубоко ухожу в себя, что полностью отрекаюсь реагировать на любые внешние раздражители.

Выхожу на крыльцо дома, чтобы хоть как-то отойти от всей этой суеты. Описать те терзания, что таятся во мне из-за отца, невозможно. По сути, тот человек, который должен меня любить за один лишь факт существования, проявляет к собственной дочери хладнокровия больше, чем чужие люди. И чего же я тогда так озабочена папой? Без понятия, но мне дается с трудом забыть единственного оставшегося в живых родственника.

Присев на порог здания, делаю глубокий вздох и подмечаю, что боль постепенно заглушается, но печь рану не перестает. Опрокидываю внимательный взгляд на идущего неподалеку мужчину… Кажется, я видела его силуэт, когда мне зашивали рану. Дэрил, если память не изменяет.

– Эй! – окликаю его, не стесняясь показаться грубой. – Подойди сюда.

Щурится и прожигает меня испепеляющим взором, однако подходит.

– Чего тебе? – голос мужчины спокоен, но, могу развеять туман, окутавший тайной эту персону, за этим спокойствием бьется раздражение, словно пульсирующая алая нить. Полагаю, никому не понравится, когда те, что намного младше тебя, приказывают, особенно таким своеобразным тоном.

Делаю вид, что не замечаю его реплику и отворачиваю голову.

– Спасибо за помощь. Мне просто хотелось разглядеть получше тех, кому я жизнью теперь обязана. Вы спасли мою шкуру.

Дэрил молча наблюдает за мной и ничего поначалу не отвечает.

– Должно быть, ты состояла в какой-то группе. Что бы ты и Рик не говорили, но не вяжется, чтобы молодая девчонка выживала одной на протяжении долгих лет, – с усмешкой Дэрил сплевывает на землю.

– Не тебе учить меня жизни. Мне пришлось рано повзрослеть, и тому есть тысячи причин, – замолкаю и принимаюсь разглядывать его. Поверх рваной рубахи накинута кожаная жилетка, открывающая вид на покрытые ссадинами накачанные руки. Ремень, пересекающий наискось грудь, удерживает арбалет на спине Дэрила. – Кем ты работал? Каким-нибудь механиком? – спрашиваю первое, что приходит в голову.

Дэрил «сражен наповал».

– С чего ты решила?

– Ты не похож на какого-нибудь аристократа. Не то чтобы у меня нюх на людей, но даже недалекий человек заметит это. От тебя разит тем типом людей, с которыми я раньше уж чересчур хорошо общалась.

– Малявка, тебе так интересно, кем я работал? – пожимаю плечами, и Диксон сдается. – Охотился и продавал дичь, иногда, конечно, мог подработать в автосервисе, но это было редкостью.

– Как и говорила, что-то в этом есть. Ты, наверное, был лучшим в своем деле, – усмехаюсь ему, затем поднимаю глаза и замечаю неподалеку паренька, который упорно пялится на меня.

Густые волнистые каштановые волосы, ниспадающие на плечи, пухлые губы, шляпа шерифа.

Долго вглядываюсь в черты лица парня, изучая их, и хмурюсь при виде повязки у него на правом глазу.

– Кто это? – обращаюсь я к Дэрилу, не отводя глаз от гостя.

– А, ты про Карла. Он тебе комиксы все это время передавал. Короче говоря, сын Рика и малолетний трандыкалка. Впрочем, как и ты. Возможно, вы быстро поразумеетесь.

Не свожу глаз в ответ за странным пареньком. Но когда я поворачиваюсь к Диксону, замечаю, что Карла след уже простыл. Удивленно поглядываю по сторонам, ища ту самую шляпу, но не застаю ничего такого.

«Что у него с глазом?» – вслух я этого, конечно, не произношу, но сия мысль не дает покоя.

– Была рада поболтать, э-э…

– Дэрил-ничейная-сука-Диксон.

Изумленно окидываю его фигуру взглядом и приоткрываю рот.

– Прости?

– Когда ты только появилась и назвалась… Как ты там сказала… Челси-где-моя-чертова-задница-Лоуренс. А ты за словом в карман не лезешь, не так ли?

Встаю и направляюсь внутрь здания.

– Точно. Что ж, была рада поболтать, Дэрил-ничейная-сука-Диксон, – отступаю к двери, как вдруг слышу голос Рика:

– Ты уже пришла в себя? Это хорошо, потому что есть разговор.

Останавливаемся перед домом Рика. Он молчит, а я начинаю прислушиваться к гулу голосов за дверью:

«Мишон, ты же не думаешь, что она одна из них? Она была одна и…»

«Не имеет значения, Карл! Ты же знаешь, я так не считаю, но все может быть. Относиться к ней как к одной из наших, так ничего и не узнав, не выйдет!»

Голоса громкие. Рик будто на это и рассчитывал. Лишь бы я все услышала и вскинула вопросительно бровями.

– Ты слышишь? – Рик поднимает голову от своей обуви и смеряет меня взглядом.

Я все еще стою перед домом твердо, неподвижно и молчу.

Рик потирает ладошки друг о друга и прочищает горло.

– Это долгая история.

– Вот только не говори, что это опять западня и вы меня собираетесь казнить, – дрожащим, словно стараясь замять неуверенность, голосом отшучиваюсь в ответ.

Рик безмолвно толкает носком ботинка дверь и входит внутрь. Женщина афроамериканской этничности и Карл замолкают. Женщина медленным шагом удаляется на кухню, но никто не придает этому значения.

– Челси, присядь, – Рик указывает рукой на диван в гостиной.

Послушно усаживаюсь на него, откидываюсь на спинку и сплетаю на животе пальцы.

– Расскажи подробнее о том, что с тобой стало, – понижает голос Рик.

– Я наткнулась на каннибалов. Во время побега один из них меня подбил и… вот я здесь.

Из арки при входе на кухню выходит та самая женщина со стаканом воды.

Протягивает его мне. На долю секунды она улыбнулась, но смолчала.

– Спасибо. Ближе к делу, – заглянув в стакан, отхлебываю немного воды. – Так о ком шла речь?

Наши с Карлом взгляды сталкиваются. Делаю еще один глоток воды и, стоит до ушей донестись ответу, как я давлюсь и захожусь в кашель:

– Дело в Спасителях.

От этих слов сотрясаемое дрожью тело покрывается мурашками. Но, прокашлявшись, я не смею больше шелохнуться.

– Черт, – хватаюсь за горло и, скривившись, отставляю стакан на тумбочку. – И что эти Спасители сделали?

– Много чего, – Рик долгое время наблюдает за застывшей на месте стрелкой старинных часов на стене.

– Мне не кажется, что она одна из них. Она выглядит так, будто скиталась днями напролет, – Карл поворачивается к отцу. – Вряд ли бы она забрела так далеко от Святилища.

«Неужели это и есть одна из общин, подвергающаяся сильнейшему гнету моего отца?» – ногтями впиваюсь в подушечку дивана, на которой сижу, и хватаю ртом воздух.

– Плечо жжет… пойду сменю повязку, ладно?

Рик вздыхает, но соглашается.

– Провести? – сдержанно проговаривает Карл.

Осторожно попятившись к выходу, не отрываю взгляда от парня.

– Не стоит, – протягиваю руку и касаюсь холодной металлической ручки двери. И сразу же отскакиваю, поскольку парадная дверь тут же открывается.

Показывается фигура Дэрила.

– Рик, срочно… Вау, малявка, ты еще тут?

Вглядываюсь за спину Дэрила. На улице нет никого – лишь пустующие дороги, заросшие крапивой огороды и сады.

– Я уже ухожу, – слегка пожимаю плечами и проскальзываю мимо Диксона на улицу.

«Этот Карл, конечно, неплохой паренек, но рассчитывать на то, что у нас что-то завяжется не стоит. Все равно, учитывая обстоятельства, через денек-второй придется сверкать пятками отсюда», – мои мысли несутся, обгоняя друг друга. Я не хочу ни к кому снова привязываться: все, кто был мне дорог, или умер, или бросил меня. Что хорошего в любви? Совершенно ничего.

Проходим по тихой улице разрушенного города. Атланта после нашествия мертвецов уже не кажется такой красивой: большинство небоскребов, домов, аптек и прочих зданий, придающих особого шарма городу, превратились в руины, и в этих осколках былой жизни не найти ничего прежнего. И это я умалчиваю, насколько трудно найти желаемые медикаменты и припасы.

Мы с Мэттом шагаем на одном уровне. Я зла на него как собака, поэтому на протяжении всей дороги избегала того самого разговора. Хотя два словца проскользнуло, однако лишь по поводу того, какой же Мэтт козел, и этим обошлось.

– Ты несносный! Я же сказала, что это того не стоит! Не хочу тебя потерять, – хватаю Мэтта за руку и прижимаю к себе. – Я чертовски… боюсь, понимаешь? – шепчу ему на ухо, сжимая в объятиях все крепче, – я люблю и боюсь потерять тебя, – почти полушепотом произношу это, в то время как у Мэтта наверняка сердце в пятки ушло и занимать свое законное место явно не собирается. Слезы катятся по моим щекам, словно я знаю, чем все закончится. Мэтт целует меня вязко, долго и глубоко. Так, словно в последний раз.

– Я никуда не денусь, Челси, – улыбается он. – Я вернусь, честно. Ты сама знаешь, нам обоим нужно есть. К тому же, у тебя наступили не лучшие деньки для апокалипсиса, и я хочу быть уверенным, что все будет хорошо, – обхватывает в ответ мою талию, и я начинаю дрожать в его крепких объятиях. Поток ветра ласкает щеки, жара на улице уже не кажется такой невыносимой. Мэтт замечает, что с ним мне спокойнее, и когда я отдаляюсь, будто смирившись с его твердыми намерениями, он рывком подтягивает меня к себе. – Верь мне, Челси. Я хочу, чтобы ты верила в лучшее, научилась видеть положительные стороны во всем.

Его губы касаются моей шеи, покрывая ее невинными поцелуями. Рьяно пытаюсь укрыться от них, несильно отталкивая Мэтта. Улыбка незамедлительно сходит с лица, когда я вспоминаю, что конец игры приближается. Ему пора ненадолго оставить меня…

– А если ты не вернешься? Я не могу остаться одной!

Будто чувствуя неладное, не собираюсь и шагу делать от Мэтта. В очередной раз проигнорировав мои слова, он чмокает меня в щеку.

– Живи дальше, и рано или поздно ты найдешь того, кто подарит тебе ровно столько же радости, любви, счастья, сколько и я, если не больше. Просто… Выживай дальше.

Перестала я с тех пор верить людям – они все не могут сдержать слово, я уже убедилась на собственном опыте. Чертов Мэтт полез на рожон. Ходячих было очень много. Мэтт всего лишь… потерял равновесие, когда появившийся из ниоткуда мертвец схватил его за ногу, а после на него навалилась толпа гнилых трупов. Я слышала пронзительный крик… Видела, как они раздирают тело и поедают его содержимое… Эти монстры забрали у меня все. Все, кого я любила, в конечном итоге умирали. Какой смысл привязываться к людям? Это приносит боль. Ты должен уметь жертвовать чем-то во благо чувств, а это точно не относится ко мне.

– Привет, – слышится чье-то тихое, неуверенное приветствие.

Приподнимаюсь на локтях и вижу того самого Карла, усаживающегося рядом. Он кажется сконфуженным, словно боится меня.

– Что-то забыл здесь? – сухо спрашиваю я.

Граймс изгибает бровь и с каменным выражением лица проговаривает:

– Нет. Хотел поговорить. Если честно, в такое время я встречал довольно мало ровесников. Всегда рад новым лицам.

– Спасибо за комиксы. Это достаточно милый жест с твоей стороны.

Карл ласково улыбается и согласно кивает головой.

– Не за что. Я просто понимаю тебя и как это словить пулю.

Сосредотачиваю внимание на его повязке и решительно отмалчиваюсь. Мне не по себе, отчего на ум не приходит ничего, что можно было бы сказать или спросить.

– В тебя тоже стреляли?

Улыбка потихоньку сползает с лица Карла. Он тяжело вздыхает и принимается расстегивать несколько пуговиц на рубашке. Виднеется его грудная клетка, а ниже, почти рядом с солнечным сплетением, – шрам от пулевого ранения.

– Даже дважды, – натягивает улыбку и продолжает свои изречения: – Тогда мне было всего одиннадцать, и я чуть не умер. Пуля еле не задела сердце.

Открыв рот, как рыба, я охотно желаю что-то сказать, но за окном довольно резко и неожиданно раздается бурный вопль:

– Они здесь!

Мы срываемся с кроватей с Карлом одновременно. Мне даже в голову не могло взбрести, что в ближайшее время придется повидать вновь отца.

========== Глава 6. Спой мне песенку ==========

– Оставайся здесь! – кричит Карл, готовясь рвануть на улицу Александрии в любой момент.

Не знаю, чем думаю, но что-то будто щелкает в мозгу и я сразу же загораюсь желанием пойти с ним.

– Я с тобой!

– Это опасно! – вытянув руки вперед, будто это остановит меня, хватает мое запястье и дергает на себя. – Ты ранена!

С легкостью вырываюсь из хватки Карла. Одергиваю руку и вглядываюсь в его глаза, хотя корректнее все же сказать, глаз: такой чистый, невинный, но в то же время, выражающий злость, даже ярость из-за моей бойкости и уперства.

И как же хорошо, что я не выбежала на улицу, а Карл этому только поспособствовал. Вспоминаю слова Рика и папы о вражде общин; том, что Спасители грабят слабых, а их приезды в последнее время участились.

С опаской подхожу к окну. Карл идет следом, становясь вблизи меня.

– Что ты хочешь увидеть?

Пропускаю вопрос мимо ушей и заглядываю в окно: жители Александрии столпились в кругу; потрепанные и напуганные люди не могут угомонить бурю эмоций, вызванную ни одним, ни двумя, ни тремя виновниками торжества – их много. Очень. Даже отсюда мне удается услышать гул машин и заметить силуэт огромного грузовика, припаркованного у ворот общины.

– Тук-тук-тук! Поросенок, поросеночек, впусти меня! – звучит слащавый голос папы, который, не церемонясь, бьет битой по коварным железным стенам.

– Черт, – шиплю себе под нос. – Как же не вовремя.

– Нам нужно спрятаться! – Карл хватает меня за здоровое плечо и тянет за собой.

– Отвянь! – вырываюсь и продолжаю наблюдение за терроризирующем общину отцом.

Папа натягивает улыбку злого гения, когда перед ним открываются тяжелые из плотного металлического сплава ворота. Весело покручивает биту и расплывается в волчьем оскале при виде старшего Граймса.

– Рик, дорогой мой, как поживаешь?

Судя по контексту разговора, Рик ожидал, что прибыли Спасители сюда, как обычно, дабы получить некую выгоду в виде припасов. Когда Граймс-старший подмечает, что те приехали рано, отец сразу же опровергает эту мысль.

– Тогда что на этот раз? Опять не выполняем условий сделки?

– Я пришел забрать дочь, – глядит на Рика в упор влюбленными глазенками, которые не скрывают дикий восторг от встречи. – Малыш Дуайти видел, как она попала к вам с раной в плече. И знаешь, Рикки-тикки, если бы не моя любимая дочурка, я бы не просил Дуайта черпать всю необходимую информацию о ее побеге у его бывшей телочки. А она горячая штучка.

Осматривает жителей Александрии. Взор падает на здания общины. Внимательно оглядывает каждое из них, пока так же внезапно выбор не падает на окно, в котором виднеется моя фигура. Казалось бы, куда еще шире усмехаться, но папе это с легкостью удается.

– Челси! Дочурка моя, иди сюда! Нехуй с этими амебами водиться, – саркастичная ухмылка приобретает черты удивления, брови перебираются чуть ли не на лоб, а губы плавно преобразовываются в зверский оскал. – И своего дружка прихвати! Мне этот пацан тоже нужен.

– Зачем тебе Карл? Он еще ребенок. Нет никакого толка в том, чтобы вовлекать его в ваши семейные разборки! – срывается с места и толкает папу в грудь, словно пытаясь достучаться, но не знает как это сделать.

– Послушай: в этом мире все взрослеют намного быстрее. Моя девочка повзрослела даже раньше, чем этот мир покатился ко дну, так что готов поспорить, что яйца твоего сына больше твоих.

Еще пару секунд я стою на месте и не могу пошевелиться. Замираю как статуя и просто наблюдаю за тем, как отец вновь и вновь подзывает меня к себе.

Наконец, когда остолбенение проходит, Карл берет ситуацию в свои руки и ведет меня за собой. Спускаясь по лестнице, грубо обращается ко мне:

– Он твой отец?

Хотела бы я тебе все рассказать, Карл, но сильно сомневаюсь, что отец обрадуется, как мы тобой спускались по одной лишь лестнице минут двадцать.

– Тебе предстоит услышать огромный поток информации. Я потом как-нибудь расскажу, договорились?

Момент истины. Карл кладет руку поверх дверной ручки, поворачивает ее вправо – и мы выходим.

– Привет, дорогуша, – ласково приветствует меня. – Давно не виделись, правда? – подходит прямо к парадной двери, нежно берет меня за подбородок и свободной рукой проводит по красным линиям на щеке, оставленным его мощным ударом. Я суетливо вызволяюсь из плена, будто прикосновение обжигает, и с презрением одергиваю его руку.

– Я не хотел, прости.

Отвожу взгляд, не желая встретиться лицом к лицу с папой.

До Рика, сдается, только сейчас приходит осознание происходящего.

– Я должен был сразу догадаться, что эта девчонка одна из вас. – Выражение его искажает малость удивления и полную палитру агрессии.

Папа обводит Рика взглядом хищника, спешит похлопать того по плечу несколько раз и сказать:

– Одна из нас? Бери выше! Она же моя дочь, гордость нашего рода! Дерзкая, упрямая и целеустремленная – вся в отца! Правда, дочурка?

На секунду кажется, что я провалилась сквозь землю от стыда. Все присутствующие: Рик, Дэрил, Карл и остальные – распахивают глаза так широко, что становится не по себе. Тело зудит в предвкушении очень неприятного, но кое-что вертящееся на языке сказать стоит:

– Ты не можешь просто прибыть сюда и насильно забрать меня в Святилище, – заявляю нервным возгласом. – Половина моей жизни прошла без тебя, а теперь ты в нее врываешься, будто ничего не произошло.

Отец даже не вздумывает проявить чуточку злости; посмеялся да хватит.

– Дорогуша, признайся, тебе промыли мозги? Как это не могу? Ты же моя дочурка!

– Не трогайте нас, – взмолился Рик. – Забирай свою дочь и уходите.

– Что?! – выкрикиваю я. – Вы не можете просто выкинуть меня!

Надеюсь, отец заметит, как мои глаза горят огоньками целеустремленности, и наконец поймет, что я уже достаточно зрелая для принятия более-менее взвешенных решений. Кажется, словно внутри взорвется некий сосуд, разжигающий пламя ненависти только сильнее и испепелит любые другие эмоции.

– Заткнись, Челси. Просто… заткнись, – мямлит Рик.

– Девочка моя, – словно смакуя каждую букву, выдает отец. – Мне это так надоело. Пришел я сюда, чтобы забрать тебя домой, но… Карл был бы кстати. Познакомимся, узнаем все втроем друг друга получше, поедим спагетти.

Карл непонимающе глядит на моего старика.

– Пойти куда?

– В Святилище! А куда же еще? – подходит к Карлу и подталкивает того в плечо.

Ранение, про которое на время удалось забыть, резко начинает ныть, кожу сильнее стягивает, и я почти неслышно шиплю «ауч».

– Да что с тобой стало? – удивляюсь я. – Когда из безразличного отца, херового мужа и такого же посредственного учителя ты успел превратиться в… Это?!

Опять подходит вплотную и поднимает мой подбородок кверху. Он заставляет смотреть на него, будто не может удержаться от того, чтобы не потрогать чужое лицо.

– Милая, слушай… Что самое важное при встрече с новыми знакомыми? Правильно, первое впечатление! Как я сказал, пришел сюда я не для того, чтобы пиписьками меряться, – отпускает мой подбородок и оборачивается к Рику. – Знаешь почему, Рик? Потому что понятное дело, что у меня пиписька больше! – громко и гадко загоготав над собственной шуткой, отец обхватывает рукоять биты обеими руками. – Рик-Рик-Рик… мне жаль, но нужно уметь проявлять себя. Спасители!

Не дав времени осознать происходящее, предплечья крепко, до боли, сжимает кто-то из Спасителей. Обернувшись, замечаю знакомую фигуру. Высокий блондин с ожогом на половину лица не позволяет мне вырваться.

Начинаю вертеться, извиваться, брыкаться, за что получаю от Дуайта неплохую пощечину.

– Твою ж!.. Зачем ты это делаешь, Дуайт? Я считала тебя нормальным!

Он убирает шершавую и холодную ладонь, второй – по-прежнему удерживая предплечье. К виску приставляет мне пистолет и наклоняется к уху:

– Ты заодно с нашими врагами.

Остальных людей Спасители также берут под контроль, усаживая всех в ряд на колени.

– Прекрати! – отрезаю я. – Хватит уже крови и страданий!

Тщетные попытки остановить папу только подогревают его интерес и наслаждение. Ему плевать, какими методами добиваться своего. Весело расхаживает вдоль ряда покоренных выживших, усмехается и отпускает язвительные шутки в сторону Рика.

На глаза Граймса-старшего наворачиваются слезы. Горечь и страх в его голосе расстраивают даже меня.

– Не надо, пожалуйста! Умоляю…

– Я же могу снова заставить тебя отрубить пацану руку. На сей раз шутить не буду, мужик. Жаль будет паренька. В конце концов, он и глаза лишился, и руки вскоре… Челси, ты должна увидеть, кем являются эти люди на самом деле, – обращается вновь ко мне. – Кучка ссыкунов и тряпки! Давненько, наверное, вас никто не проучивал, раз вы забываете не только о поставке провизии, но и том, как нужно обращаться со своим большим папочкой, – идет к концу ряда, что-то шипя себе под нос. – Тот рыжий черт тогда так и кричал, что хочет познакомиться с Люсиль… А тот китаец… Ух! Люсиль-то еще та вампирша.

Прекрасную речь обламывает Дэрил, рвущийся встать с колен, но его раз за разом садят на колени и вдобавок для показухи снимают оружие с предохранителя. Диксон не собирается терпеть.

– Он кореец, сукин ты сын! Гленн – кореец!

Проигнорировав неуважительную и провокационную реплику, папа начинает водить битой из стороны в сторону. Сердце болезненно отбивает чечетку, а мозг и вовсе отказывается работать. Каждый раз когда папа проходит из одного конца ряда в другой, выбирая жертву, он не берет меня во внимание. Не зацикливает на мне внимания и обходит стороной, выискивая «счастливчика» из Александрии.

– Ну что, – произносит охрипшим голосом, – уже обмочили штанишки? – издает противный злодейский хохот, медленно проговаривая: – Вы можете, дышать, моргать, рыдать… Хотя вы все равно абсолютно все будете это делать.

Игриво и вальяжно ходит кругами, закидывая биту то на левое, то на правое плечо.

– Не могу никак решить. Блять, да чего это я! Эни, мэни, майни…

Бита чуть ли не соприкасается с лицами всей группы, но папа держит дистанцию. Он желает всех изрядно помучить, тем не менее длиться это вечность тоже не может. Бита оказывается у лица Дениз, и женщина, позабыв о собственном достоинстве, молит о пощаде.

– Стойте, не надо! Я… Я…

Пробирает мороз по коже от того, с каким спокойствием отец говорит и делает все эти ужасы.

– Нет! Папа, хватит! – осипшим голосом восклицаю я, вырываясь подальше от Дуайта, однако тот лишь ударяет меня под коленом, и я падаю.

Молчаливо поднимает биту, разрезает воздух и ударяет по голове Дениз. Треск, как если разбить арбуз, пугает настолько, что жители Александрии с трудом сдерживают слезы. Дениз продолжает держаться на ногах. Ее зрачки бегают туда-сюда, а из головы сочатся кровавые ручейки.

– Ух ты! Вы посмотрите, – обращается к группе, явно изумляясь кровавому зрелищу, которое сам же и устроил. – А, оказывается, шутка не такая уж и смешная, да, Рик? Она мне напоминает того рыжего чемпиона.

Захлебываясь собственными слезами, Рик просит прекратить эту пытку, но папа получает еще одну дозу дофамина. Замахи учащаются, удары становятся сильнее. Череп превращается в костные осколки, а мозг – в кашу.

Все кругом сотрясаются от страха. Нервозность, адреналин, кровь и пот – все это создает особую атмосферу страха, которая витает в воздухе. С каким же трудом я наблюдаю за тем, как отец продолжает издеваться над трупом невинной женщины, которая оказала мне огромную помощь. Кажется, я уже позабыла о том, что папа делал с Марком.

– Мо! – добавляет он, закончив отсчет дьявольской считалки и добив Дениз.

Кровь и остатки мозга раскрасили асфальт, напоминая этим видом, что никто не вечен.

– Первое впечатление очень важно. Люсиль любит кровь! Люсиль моя личная вампирша, – осматривает нас, как игрушек, которые он собирается подарить ребенку на праздник. – Прекратите задавать глупые вопросы, особенно ты, парень, – битой указывает на Карла. – Не то понизишься в моих глазах, что, как говорится, роковая ошибка. – На секунду глядит на Рика, ожидая упреков, однако не задерживает внимание на покрасневшем и негодующем выражении лица Граймса-старшего. – Рик, только посмей вмешаться в наши с Карлом и Челси отношения! Будешь следующим кандидатом на роль близкого друга Люсиль. Так что, отчаливаем, детишки!

– Ты убил моего человека… Мы не договаривались о таком. Забирай половину припасов, но не трогай его!

Дуайт наставляет прицел на Рика, грозясь выстрелить, если он не отойдет. Но Рик упорно настаивает на своем и ожидает ответ на вопрос, что же Спасители будут делать с Карлом. Но даже сейчас папу не злит и не бесит назойливость Рика. Он рад, что кто-то весьма сильно переживает по поводу этого паренька – ему даже ничего делать не надо, чтобы узнать слабые стороны этих людей.