Текст книги "Вскрывая душевные раны (СИ)"
Автор книги: да_Винчи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 42 страниц)
– Как романтично. Сейчас пойду блевать радугой и бабочками от этой слезливой истории, – протянул на заднем фоне мужской голос. Нацуми недовольно взглянула на растянувшегося на нескольких дзабутонах Гриммджоу и запустила в него декоративной подушкой.
– Почему ты всегда такой грубый? – Урахара бросила ещё несколько подушек в Джагерджака, от которых он, хрипло смеясь, уворачивался, после чего успокоилась.
– Потому, что я монстр из детских страшилок для деток синигами, – просто ответил он и, воспользовавшись элементом неожиданности, резко и точно бросил одну подушку прямо в лицо девушке. Удар был такой сильный, что она повалилась сперва на бок, а потом не справившись «с управлением» собственного тела сорвалась с края матраца и упала на пол. Орихиме, взвизгнув, поспешила ей помочь подняться под дикий хохот шестого.
Нацуми присела с помощью подруги, но на кровать пока не спешила возвращаться. Вместо этого она оперлась на матрац руками и стала недовольно пилить взглядом арранкара из своего укрытия. В любой момент девушка готова была уклониться от следующего снаряда, но пока что Гриммджоу лишь держался за дырявый живот и заливался раздражающим смехом.
– Вы не ушиблись, госпожа Урахара? – участливо спросила Иноуэ, и тогда бывший капитан третьего отряда посмотрела на неё, не забывая не упускать из вида Джагерджака.
– Всё хорошо, – ответила она, и тут открылась дверь.
Одномерными шагами в комнату вошёл Улькиорра. Он медленно осмотрел своего «коллегу», валяющегося на дзабутонах и уже почти не смеющегося. Потом Нацуми, сидевшую на полу за кроватью и слегка пригнувшуюся за неё. И наконец его взгляд остановился на Орихиме.
– Женщина… – позвал он её. – Заельапорро подготовил тела. Тебе приказано немедленно явиться в лабораторию.
– Да… да я сейчас, – Орихиме суетливо встала, разгладила невидимые складки белого наряда дрожащими и резко вспотевшими ладошками, а потом повернулась к Нацуми и улыбнулась ей. – Я пойду… простите…
– Ничего, детка, – губы Урахары дёрнулись в подобии фальшивой улыбки для Иноуэ. – Ты только не бойся. Тебя не тронут.
– Хотя кое-кто очень хочет, – гогоча от собственной шутки, не смешной по мнению всех остальных присутствующих, произнёс Гриммджоу и в добавок похабным взглядом окинул Орихиме. Та зарделась и даже прикрылась руками, будто арранкар мог видеть сквозь одежду. Нацуми, воспользовавшись моментом, ответила ему залпом в лицо многострадальной подушкой, однако её удар не был таким сильным, как у Джагерджака минутой ранее. Хотя мысль о том, что наглое выражение лица мужчины сменилось раздражённым, ей очень понравилась.
Улькиорра и Орихиме вышли из комнаты. Нацуми решила для себя, что больше не заговорит с этим неотёсанным мужланом с подозрительным цветом волос, оставшимся в её комнате смотреть за ней, гордо задрав нос, встала с места и прошла в ванную. Вода всегда успокаивала её, прямо как холодный душ возбуждённое недвусмысленным желанием тело. Она словно проникало в мозг и отравляло каким-то сильнодействующим седативным, размягчала мысли и напряжённые мышцы, а её запах ласкал обонятельные рецепторы. Вода в Уэко-Мундо была природная, минеральная. Единственный плюс этого места, не считая остановленных кошмаров и головных болей.
Прошёл час, может, полтора – Нацуми вышла из ванны, обтирая голову полотенцем. В этот раз ей хватило ума и памяти взять с собой махровый немного короткий халатик с крепкими завязками и широким капюшоном и не появиться перед своим «компаньоном» практически в неглиже. Она прошла мимо наблюдающего за ней из-под полуопущенных век арранкара, который, кажется, с места не сдвинулся после её ухода, и села на кровать, продолжая высушивать на голове остатки от роскошной некогда шевелюры.
– Я думал, ты утопла… – лениво протянул Гриммджоу, потянулся спиной и копчиком, разминая позвоночник, улёгся поудобнее и закрыл глаза.
– Эта шутка стала бессмертной за время нашего общения, – хмыкнув, ответила Нацуми, складывая влажное полотенце на тумбу.
– Это потому, что она всегда актуальна. Я скоро начну опасаться, что ты там планы по захвату мира строишь. Мало ли что может прийти в твою глупую голову…
– «Чем ниже человек душой, тем выше задирает нос. / Он носом тянется туда, куда душою не дорос»*, – тем противным поучительным тоном, медленно произнося слова, ответила на колкость девушка, приправляя цитату едкой улыбкой. Гриммджоу моментально вскочил с места, попытавшись схватить эту занозу на человеческой скорости, но Нацуми была готова к его этой вспышке и за мгновение до того, как мужская рука сомкнулась бы вокруг ткани её капюшона, запрыгнула с ногами на матрац и перебежала по нему на другую сторону.
– Чё сказала?! – запоздало крикнул Гриммджоу, усмехаясь, и опёрся руками о кровать. Стоило ему дёрнуться вправо, как Нацу дёргалась влево, и наоборот. Они улыбались друг другу, как малые дети, которые устроили обоюдные подлянки, окончившиеся догонялками.
В итоге Джагерджак мысленно плюнул на слишком обозревшую, по его скромному мнению, девушку и с размаха плюхнулся на широкий хорошо пружинящих матрац. Немного с опаской, но почти сразу же, рядом улеглась и Нацуми.
– Совсем в сушёную воблу превратилась, – протянул Гриммджоу, осмотрев костлявые коленки Нацуми, которые он с неудовольствием наблюдает вот уже пять дней. – Такими темпами тебя и пытать неинтересно будет потом. Надеюсь, что твоё старое-новое-будущее тело способно выдержать хотя бы пару укусов.
– Да-да. Снова угрозы. Очень страшно, – Нацуми усмехнулась и перевернулась на бок, лицом к мужчине. Гриммджоу смотрел в потолок, о чём-то задумавшись. На его губах была тень улыбки. Совсем не весёлой улыбки. – И чего ты вечно такой злой?
Нацуми ни в коем случае не забыла тот ужас, которым наградил её Гриммджоу во время своего первого «дежурства». Близость смерти, запах крови в носу, противное склизкое ощущение на лице, принесённое и отпечатанное по-кошачьи шершавым языком, боль в шее, руке – да во всём теле. И голубые глаза напротив, горящие истинным безумием. Она помнила наизусть его угрозу, произнесённую в звенящую тишину коридора, образовавшуюся там после хлёсткой пощёчины.
Но с того времени что-то изменилось. Гриммджоу изменился. Во время не своих дежурств он бывало ходил в Мир Живых один, или со своими фрассьонами, и возвращался оттуда обязательно в крови и будущими шрамами в виде разрезанной плоти мышц. Один из них красуется теперь у него на груди. После одного такого похода он вернулся особенно мрачный и злой и целый день дежурства промолчал и даже почти не двигался. Нацуми лично отмывала тряпкой, смоченной в тазике с водой, его кровь и обрабатывала мелкие ранения, но он даже малейшего стона или тишайшего шипения не издал. Девушка даже подумала, что Айзен превратил его в зомби, но уже на следующее утро он стал бесить и всячески раздражать её с тройным усилием. С того дня она больше не видела его помощников, зато замечала иногда появляющуюся в голубых глазах грусть и отголосок тоски. С того дня Айзен отдал ему дни дежурства Старка. Гранц же заменил Тию.
Как-то Нацуми назвала его другом. Гриммджоу только громко рассмеялся и несколько раз несильно оскорбил её, потом даже припоминал этот случай не с не самыми приятными описаниями, но девушка знала – это маска. И она вот-вот треснет, как уже треснула его душа, впустившая в себя первые капли яда под названием «Урахара Нацуми Поллукс Эрика».
– Я же уже говорил, – мрачно усмехнулся он, закладывая левую руку под голову, даже не посмотрев в сторону девушку. – Я арранкар. Мне положено быть сосредоточением вселенской злобы.
– Что-то ты со мной только злой, – прищурив небесно-серые глаза, с оттенками недовольства в голосе ответсвовала она. Гриммджоу снова рассмеялся, и снова напоказ.
– Слышали бы тебя другие арранкары, – выдавил он через гогот, всё-таки посмотрев на недовольную моську Нацуми. – Они бы сказали, насколько я «не злой» с ними.
– Ты ведь добрый, – уверенно заявила Урахара. – Просто претворяешься злым.
– Нет, – слишком резкий, но не громкий ответ. Гриммджоу снова отвернулся и уставился в потолок, его лицо практически перестало передавать эмоции, а те крупицы, что остались, Нацуми не смогла счесть. – Я не добрый, Эрика, – собственное имя уже почти не резало слух. – Тебе не стоит об этом забывать. Это станет твоей самой главной ошибкой в жизни.
– Не главнее той, когда я разбила бутылку любимого саке Сюнсуйя, – попыталась разрядить обстановку шуткой девушка, но потом запоздало вспомнила, что Гриммджоу-то не знает, кто такой Сюнсуй. Однако тот почему-то растянул уголки губ в едва заметной улыбке. Его глаза стали передавать оттенки грусти.
Наволочка шуршит крахмалом, и глаза Джагерджака снова уставляются в глаза Нацуми.
– Жизнь в Уэко-Мундо жестока. И не только здесь. И чтобы выжить, тебе придётся смириться с этим фактом и научиться принимать его как должное.
– Нельзя же вечно ждать удара от судьбы под дых, – девушка хмыкнула, но Гриммджоу качнул головой.
– Можно.
Они пролежали ещё несколько минут, не отрывая взглядов от глаз напротив. Нацуми молчала, молчал и Гриммджоу. Каждый думал о своём.
Наконец, Урахара едва слышно подала голос.
– За что? – неопределённо на первый взгляд спросила она. Но Джагерджак понял, что девушка имеет в виду.
За что он поступил с ней так, в тот раз, в коридоре? За что выломал руку? За что прокусил плечо? За что сыпал угрозами? За что поклялся убить в муках?
– За то, что ты не закричала от боли, когда я сжал твою ладонь при первой встрече, – медленно ответил он, не пряча взгляда. Нацуми вздрогнула от уровня серьёзности, с которым он произнёс свои слова, но ничего не сказала. Мужчина продолжил:
– Не надо было пытаться казаться сильной. Я садист. И, встретив сильных людей, я пытаюсь их сломать. Такой вот я. Во мне нет доброты, милосердия, любви. Я пустой. А пустые ненасытны. Мы алчем чужих страданий и душ, чтобы утолить вечный голод. Эта жажда разрывает каждого из нас изнутри, и чем больше твоя сила, тем сильнее боль.
– Не хотела бы я стать пустым, – грустно улыбнулась Нацуми.
– Надеюсь, ты никогда им не станешь…
– Почему?
Гриммджоу не ответил.
Комментарий к Глава XV. Две души *Омар Хайям
Осталась последняя глава, и после «Реквиема» заиграет «Рапсодия». В финальной части время событий ощутимо толкнёт нас вперёд, ближе к развязке
====== Глава XVI. Всё это было зря? ======
Комментарий к Глава
XVI
. Всё это было зря? если есть ошибки – не бейте меня за это, плиз)))
Вместо эпиграфа расскажу-ка я вам одну историю…
Однажды собрались в одном уголке земли вместе все человеческие чувства и качества. Когда Скука зевнула уже в третий раз, Сумасшествие предложило:
– А давайте играть в прятки?!.
Интрига приподняла бровь:
– Прятки? Что это за игра???
Сумасшествие объяснило, что кто-нибудь из них, например, оно, водит, закрывает глаза и считает до миллиона, в то время как остальные прячутся. Тот, кто будет найден последним, станет водить в следующий раз и так далее.
Энтузиазм затанцевал с Эйфорией. Радость так прыгала, что убедила Сомнение. Вот только Апатия, которую никогда ничего не интересовало, отказалась участвовать в игре. Правда предпочла не прятаться, потому что, в конце концов, её всегда находят. Гордость сказала, что это совершенно дурацкая игра (её ничего кроме себя самой не волновало). Трусости очень не хотелось рисковать.
– Раз, два, три, – начало счёт Сумасшествие.
Первой спряталась Лень. Она укрылась за ближайшем камнем на дороге. Вера поднялась на небеса, а Зависть спряталась в тени Триумфа, который собственными силами умудрился взобраться на верхушку самого высокого дерева.
Благородство очень долго не могло спрятаться, так как каждое место, которое оно находило, казалось идеальным для его друзей. Кристально чистое озеро? Это для Красоты. Расщелина дерева? Так это для Страха! Крыло бабочки явно для Сладострастия. Дуновение ветерка? Ведь это для Сводобы! Итак, оно замаскировалось в лучике солнца.
Эгоизм, напротив, нашёл только для себя теплое и уютное местечко. Ложь спряталась на глубине океана (на самом деле она укрылась в радуге), а Страсть и Желание затаились в жерле вулкана.
Забывчивость… Даже не помню где она спряталась, но это не важно.
Когда Сумасшествие досчитало до 999999, Любовь все еще искала, где бы ей спрятаться, но все уже было занято. Но вдруг она увидела дивный розовый куст и решила укрыться среди его цветов.
– Миллион! – сосчитало Сумасшествие и принялось искать.
Первой оно, конечно же, нашло Лень. Потом услышало, как Вера спорит с Богом. А о Страсти и Желании оно узнало по тому, как дрожит вулкан. Затем Сумасшествие увидело Зависть и догадалось, где прячется Триумф. Эгоизм и искать было не нужно, потому что местом, где он прятался, оказался улей пчёл, которые решили выгнать непрошеного гостя. В поисках Сумасшествие подошло напиться к ручью и увидело Красоту. Сомнение сидело у забора, решая, с какой же стороны ему спрятаться.
Итак все были найдены: Талант – в свежей и сочной траве, Печаль – в тёмной пещере, Ложь – в радуге (если честно, то она пряталась на дне океана). Вот только Любовь найти не могли. Сумасшествие искало за каждым деревом, в каждом ручейке, на вершине каждой горы. Наконец, оно решило посмотреть в розовых кустах и, когда раздвигало ветки, услышало крик. Острые шипы роз поранили Любви глаза.
Сумасшествие не знало что и делать. Принялось извиняться, плакало, молило о прощении и в искупление своей вины пообещало Любви стать её поводырем. И вот с тех пор, когда впервые на земле играли в прятки…
Любовь слепа. И Сумасшествие водит её за руку…
Рангику стояла у окна в пустом кабинете капитана и наблюдала за облаками в небе. Её побледневшее и осунувшееся лицо, спрятанная под четырьмя слоями тонального крема, было хмурым настолько, что между складками на лбу собралось небольшое количество косметики.
Девушка не прогуливала свою работу. Напротив, она заполнила все отчёты вплоть до доставленных этим утром из первого отряда, тщательно читая каждый, надеюсь выудить хоть какую-то информацию о пропавшей подруге и недавно похищенной Орихиме Иноуэ. Более того, она уже почти месяц и капли алкоголя в рот не брала, как раз после той ночи, когда Кучики уложил её пьяную в своём поместье отсыпаться и трезветь.
Сейчас Мацумото обдумывала сложившуюся ситуацию. Главнокомандующий твёрдо уверен в предательстве подруги Ичиго и в её злых намерениях, которые та якобы собирается реализовать в Уэко-Мундо. Сама лейтенант, естественно, была настроена более лояльно и трезво, как бы двояко это не звучало. Она неплохо знала Орихиме, поэтому заставить её поверить в предательство целого Мира Духов со стороны простой как душевно, так и по социальному статусу девушки было бы весьма трудно.
Иноуэ похитили, Мацумото думала именно так. Вопрос следующий – зачем? Зачем одному из сильнейших существ их времени понадобилась эта малышка? Шантаж? Попытка настроить Общество душ против Ичиго? Иные цели? Может, кирпич на голову упал? Больше всего лейтенант десятого отряда боялась, что это связано с Нацуми.
Дверная ручка щёлкнула, прерывая мысленный поток девушки. Она обернулась и увидела у входа в кабинет его непосредственного хозяина.
– К тебе пришли, Мацумото, – оповестил её Тоширо и отошёл в сторону. В помещение вслед за ним вошёл Бьякуя.
Мужчина выглядел более нормально, чем себе иногда представляла Рангику. Аура холодности, серьёзный прямой взгляд, гордая осанка. Разве что черты его лица заострились, да глаза потемнели, как и чуть налившиеся мешки под ними. Но Мацумото смотрела глубже, сквозь выставленную в серых «зерцалах души» стену от внешнего мира. Как и Гинрей, она видела, как в сердце мужчина закипала безудержная ярость.
– Добрый день, капитан Кучики, – Рангику отдала честь и встала по стойке смирно. Хицугая обвёл взглядом её пустующий стол, потом проверил, не свалила ли она опять работу на него, в итоге посмотрел на непосредственного коллегу и заключил:
– Я оставлю вас. Вам есть о чём поговорить.
Дверь за юным капитаном закрылась с тихим щелчком механизма. В кабинете повисла тишина, медленно наполняющаяся напряжением.
Рангику молчала. Бьякуя говорить не спешил. Оба смотрели прямо друг на друга. Обоим не хотелось начинать разговор и вскрыть эти чёртовы душевные раны.
Наконец, капитан подал голос:
– Ты наверняка ненавидишь меня.
– Наверняка, – кивнула Рангику, нахмурилась и расслабила тело, скованное ранее армейской выправкой. – Для тебя это явно не новость. И навряд ли ты пришёл обсудить мою нелюбовь к твоей скромной персоне, – шипела подобно змее, что обжигается собственным ядом, лейтенантша.
– Как всегда убийственно права, – холодно ответствовал Кучики. – Странно, что ты говоришь со мной трезвая.
– Какой ты галантный сегодня, – Мацумото снова скривила лицо. – Пусть я и была тогда пьяна, но помню все свои слова. А ты, наверное, забыл, как только тебе в уши они влетели.
– Нет… я не забыл.
– Да неужели? – Рангику всплеснула руками. – Я говорила тебе, идиот, говорила, что она не будет рядом вечность, что ты убиваешь её изнутри своими псевдо благородными порывами и эгоизмом вместе с трусостью! Что она уйдёт, исчезнет, и только тогда ты поймёшь, каково это – жить с дырой в груди! Ну что, понял?!
– Понял, – покорно кивнул капитан. – Вот только от этого не легче.
– Именно… – прошептала Мацумото и села на диван. Прошла лишь минута их разговора, а она уже смертельно устала. Сил пререкаться не было даже с самой собой, не то чтобы с противным аристократишкой.
Бьякуя, уважительно относясь к плохому расположению тела и духа бывшей подруги, выждал несколько минут её относительного спокойствия и перешёл к сути своего визита.
– Сегодня состоялось собрание капитанов, – начал он.
– Знаю.
– Главнокомандующий запретил спасать Иноуэ Орихиме.
– Я догадалась, – бесцветно отвечала Рангику.
– Там… произошло ещё кое-что. Наш информатор из Уэко-Мундо передал две видеозаписи.
– Две? – вдруг оживлённо переспросила лейтенант. – Хицугая-тайчо упоминал только одну…
Тоширо рассказывал ей о сегодняшнем своём собрании с коллегами. И об информаторе. И о той видеозаписи, на которой была записана операция по разделению душ. Хицугая особо в подробности не вдавался. Лишь сказал, что всё протекало не гладко, но в конечном итоге обошлось. Обе девушки были живы и сейчас пребывали в своих телах. А испорченный скальпелем и разделяющими духовные частицы ядами супер-рейгай с дырой напротив сердца заграбастал себе какой-то розововолосый арранкар.
Вместо объяснений и описаний Бьякуя установил принесённый с собой механизм для воспроизведения видео на стол перед Мацумото. Затем вставил в него флешку. Этот прибор высветил голограммный экран, на котором капитан шестого отряда нажал на единственный файл, хранившейся на электронном носителе.
– Всем привет. Ээээ… меня слышно? Не хочу и дальше возиться с этой штукой.
На экране появилась она. Нацуми пристально смотрела на записывающее устройство в своей руке, пытаясь понять, работает оно или нет. Повертев его в руках, и решив, что потом будет ясно, девушка как-то закрепила камеру в пространстве и села перед объективом.
– Мы договорились с эльфом, что эта запись будет передана Главнокомандующему Готей-13 только в случае, если Айзен всё же решит провести разъединение душ. Но обо всём по порядку.
Жила была когда-то маленькая девочка. У неё было всё – сильный отец, любящая мать и брат. И она бы могла жить счастливо, ни в чём себе не отказывать, выйти замуж за какого-нибудь влиятельного человека и умереть в далёком будущем не на поле боя, а от ожирения… Но у судьбы были другие планы. Эта чертовка вдруг решила, что её близнец свершит над девочкой зверское мутационное превращение. Девочку разделили с братом. Потом она решила, что родителей малышки будут ошибочно считать предателями и отступниками. Родителей казнили без суда и следствия. А девочка даже мать свою не видела… ни разу…
По щеке Урахары потекла слеза. Она тут же вытерла её указательным пальцем, судорожно вздохнула и улыбнулась.
– Но девочка не падала духом. Потеряв семью, она обрела новую в лице клана Кучики. Жизнь вновь наладилась, она посвятила себя служению Готей-13. Судьба не трогала её достаточно долго, чтобы она поверила, что так спокойно будет отныне и вовеки. Но спустя почти два столетия злой рок снова дал о себе знать. На одной из миссий она повстречала ту, что навсегда и безвозвратно изменила её. Обременённые собственными верой и долгом, они вступили в схватку, и вот, казалось бы, освобождения от жизни, пресыщенной пустотой и бессмыслицей, почти настало… но тут появляется брат девочки, которого она не видела с четырёх месяцев. Считай – никогда.
Нацуми вздохнула и задумалась на несколько секунд.
– Не знаю, это ли имел в виду Оракул, говоря, что он сотворит из меня монстра, – впервые признала она в девочке, о которой рассказывала, себя – собственную историю. – Киске объединил душу умираешь сестры с душой угасающей Ренэйт. Мы получили силы друг друга, но так как не все духовные частицы Киске смог спасти, мы имели весьма малый возраст получившегося в результате дерзкого эксперимента тела.
Сто лет назад я, мой брат, Сихоин Йоруичи и Цукабиши Тессай вынесли тела восьми пустифицированных офицеров Готея из Сейрейтей. Нам удалось помочь им, мы вырвали их из лап пустых, что теперь являются частью их душ и сердец. Мы даже разработали яд, способный разъединять две разнящиеся между собой духовные частицы.
Изображение резко стало некачественное. На экране появилась лаборатория. Среди громоздких и по большей части странных аппаратов и приборов находились двое в потрёпанных (это явно было не первое испытание их «яда») белых халатах – Урахара Киске и Нацуми. Они выглядели так же, как в тот день, когда покинули Сейрейтей. За компьютером сидела Йоруичи. Брат и сестра что-то говорили, а она это записывала.
На столе перед экспериментаторами лежала половина яблоко, сочленённое с половиной апельсином с чёткой границей. Естественно, в природе этот фрукт встречаться не мог – его создали Урахара для проведения своих опытов. Пока Нацу что-то подкручивала и закручивала в соединительных трубках установки из пробирок и колб, Киске добавлял какое-то ярко-синее вещество в колбу, закреплённую выше других. Произошла какая-то химическая реакция, из трубки, выводящей прямо к недояблоку-полуапельсину, упала на фрукт прозрачная капля.
Далее на экране появилось макроскопическое изображение реакции. Скреплённые между собой духовные частицы яблока и апельсина разъединялись, однако спустя всего несколько секунд освобождённые частицы уничтожались. Следом шло снова полное изображение, которое зафиксировало отделение яблока от апельсина, а потом их разрушение.
Всё это время Нацу говорила:
– Мы назвали этот яд «панацея». Однако своему названию он не соответствовал. На что бы не применялась «панацея», этот предмет вскоре уничтожался. Вещества, излучающие сильную духовную энергией, держались дольше, но всё одно – ничего не выжило после соприкосновения с ядом. Нам удалось создать ингибитор к нему, но он лишь замедлял реакцию. Вскоре мы бросили эту затею. Пустифицированным синигами пришлось уживаться со своими пустыми.
Когда мы свыклись со своими жизнями в Мире Живых, нам и дышать стало легче. Мы решили путешествовать. Видели, как создавались государства и разрушались империи, неминуемую смерть и таинство рождения, голод и обжорство, засуху и ливни, мор и чудо медицины, безнадёгу и силу веры, ненависть и любовь. Этот мир был удивителен и не так плох. Но дом на то и дом, что по нему скучают, если его покинуть. Я была всем сердцем дома. И вот однажды оттуда явился домочадец.
Двадцать лет назад я столкнулась с третьим отрядом в провинциальном городке Японии. Естественно, никто из них меня не знал. Кроме Гина, конечно же. Мы разговорились, а после стали встречаться в тайне от Готея и Совета 46. Я надевала гигаи, ни на йоту не похожие внешне на меня, Гин сбегал от своего отряда, усиленно пряча свою духовную силу. Я была рада и крупице моего дома.
Всё было хорошо, пока Айзен не решил действовать. Однажды на одной из таких встреч Гин сказал, что Соскэ придёт за мной, ведь в моей душе живёт та, что дороже для него богатств всех миров и народов. Я ничего не говорила брату и остальным, решив, что отжила уже своё и смерть – это не так уж и плохо. Но Ичи-тян не был со мной согласен. Он выдал меня с потрохами Киске, и вместе они начали искать способ разделить мою душу с душой Ренэйт без ущерба для нас обеих. Но ничего не выходило.
И тут нам повстречалась девушка Орихиме, получившая от хогьёку невероятную силу восстанавливать исходную форму вещества. Тогда мы с Ичи разработали план «мортем»: я отдала ему «панацею», он должен был передать её Айзену и рассказать о свойствах, а потом указать ему на Иноуэ, которая после разделения душ восстановит их начальное состояние и наши полуразрушенные тела, которые Киске хранил всё это время. После того, как Ичи-тян отравит меня через лезвие своего занпакто, он должен был дать мне ингибитор для того, чтобы я не умерла раньше положенного времени.
Через какое-то время поступила новая информация – Айзен собирался уничтожить меня, как только душа Ренэйт будет спасена. Его ненависть к моему брату была столь велика после того, как он отнял у него возлюбленную, что он решил заставить страдать его в ответ. Айзен вознамерился провести наше разделение у себя в Уэко-Мундо, чтобы следить за всем процессом. Наши настоящие тела перед этим он распорядился похитить. И меня похитить. А в случае, если я откажусь, он начнёт убивать всех, кто мне дорог. Одного за другим.
Естественно, я мысленно уже согласилась на его условия. И, естественно, брат меня отговаривал, но я была непреклонна. Рисковать чужими жизнями ради спасения своей… нет, я бы не пошла на это никогда.
Часто в детстве… в своём втором детстве я задавалась вопросом. А больно ли умирать? Мне вечно снились кошмары о том, что за мной гоняются пустые, а я бегу от них по бескрайней ночной пустыне, освящаемой лишь серпом луны. И вот в момент, когда они должны были меня нагнать, схватить своими огромные ручищами и откусить мне что-нибудь, я просыпалась. В криках и в поту. Каждую ночь мне снились одинаковые сны и тогда я задумалась. А если я не проснусь? Если пустые поймают меня и доведут своё дело до конца? Больно ли умирать?
А потом я осознала. Я задаю себе этот вопрос потому, что уже свыклась с мыслью, что умру. Рано, поздно, но смерть придёт ко мне и заберёт. Я не противилась этому, лишь думала о том, будет ли этот миг лёгок, или надо готовиться к страданиям, к смерти. И я готовилась. Предположив худшее раз, делала это снова и снова. Своими действиями и мыслями я сама уничтожила своё будущее. Сдалась слишком рано, и только сейчас, стоя одной ногой в погребальном костре, я это понимаю. Но я не жалею.
К чему я всё это? Вам предстоит битва, я бы даже сказала война. Враг очень силён, к чему лукавить? Многие могут погибнуть. Я лишь надеюсь, что вы не поступите, как я. Поддавшись течению, я плыла в этой бурной реке, и хорошо, что хоть барахталась, чтобы не утонуть. Для многих за несколько недель, когда я несла бремя капитана, я стала авторитетом. Это так смешно. Надеюсь, меня не будут ставить в пример своим детям, как ту, что пожертвовала своей жизнью для других. Лично я не вижу тут подвига, честно говоря. Жить ради других – вот он подвиг. А я слабохарактерная ленивая эгоистка, которая только и делала, что сетовала на жизнь. И вот так бесславно с ней рассталась.
Имею ли я права просить вас, чтобы вы жили? Не в память обо мне, не из-за моих надежд и просьб – жили для себя и своих любимых. Не сдавались до последнего, даже в минуты, когда тьма застилает взор и пытается пробраться в душу, когда всё вокруг давит на вас, чтобы сломить. Не сдавайтесь. Как та лягушка из притчи. Барахтайтесь до последнего, боритесь за свою жизнь. Ведь она ваша, она принадлежит лишь вам, и только вы вправе ею распоряжаться. Не жалейте себя, и вам воздастся. Впереди цель, до которой только рукой подать, а позади невероятно длинный путь, полный испытаний, трудностей и боли. И вы уже прошли его. Так задайте себе вопрос: всё это было зря?
Комментарий к Глава
XVI
. Всё это было зря? Вот он и конец третьей части. Битва против Айзена уже ждёт нас.
Продолжение следует…
====== Часть четвёртая, последняя. Рапсодия. Пролог ======
– Раньше ты носила его у сердце.
«Ничего себе, какие познания…»
– Не я… его носила Урахара Нацуми.
– Что за глупое создание?..
– Я… Бьякуя… Не знаю, как тебе сказать.
– Говори, как есть. Я уверен, что пойму.
– Оу… ясно. Хорошо. Как есть… В общем… Всё происходящее так странно и непривычно. Я уже ничего не понимаю. И я думаю… Думаю, ты меня спутал с другой. Как я уже сказала – я не Нацуми. Она умерла, когда меня и…
– Замолчи уже, глупое создание… Зачем же ты лжёшь мне?
– Ась?
– Твои слова… Твои действия и поступки… И даже твой запах… Только этот запах способен свести меня с ума… Его нельзя подделать. Так что не ври мне, Эрика, или Поллукс, или Нацуми. Есть ли значение, как тебя зовут? Ты всё равно моя обожаемая, милая, добрая, отважная, боевая, милосердная, не совсем умная, но гордая и бесценная Нацу.
Комментарий к Часть четвёртая, последняя. Рапсодия. Пролог ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: в финальной части полнейший оос, но я пыталась его замазывать напускной холодностью капитана шестого отряда)
====== Глава I. Лёд ======
Комментарий к Глава I. Лёд на ошибки не смотрела, как всегда)
Порядочность – это не пиджак, который надевают по выходным и праздничным дням, а в будние дни снимают. Она – либо есть, либо её нет.
Аман Тулеев
Часы показывали уже полдень, а доме всё ещё было подозрительно тихо. А что это значит? Значит случилось что-то очень страшное!
Кассиопея давно уяснил, что в доме, где есть дети, тишина – повод для паники. А уж с его неусидчивой и постоянно влипающей в разные передряги дочерью тишина – повод преждевременно сооружать петлю.
Весь его отряд готовился к дню рождения императора, уже как второе тысячелетие проводившееся ежегодно 31 марта. И каждый год Урахара брал три выходных, выпадавших на время лихорадочной подготовки к празднику, спихивая всю работу на своего лейтенанта и милейшего третьего офицера, являющегося строгой, но понимающей дамой с сильно выраженным перфекционизмом, что не давало ей не доводить порученные и начатые дела не только до конца, но и до идеала. Не то, чтобы Кассиопея не жаловал императора, просто в отличие от всех своих коллег по работе он был знаком с этим своенравным стариком лично. А ещё мужчина просто не любил всей этой суматохи, предпочитая вести размеренный образ жизни.
