Текст книги "По следам обречённых душ (СИ)"
Автор книги: CathrineWynnight
сообщить о нарушении
Текущая страница: 42 (всего у книги 51 страниц)
С возвращением, дорогой мироходец! Как прошло путешествие?
========== Глава 38. Памятное пепелище ==========
Штаб сопротивления,
река Светлой Девы
В голове по-прежнему раздавались победные звучания труб, разлетались разноцветные лепестки цветов, искрились бутоны тюльпанов, из которых, точно водопады, бежали снопы искр. Эпкальму не верилось, что он действительно смог добыть свиток Кэтсий и вручить его Глорасу при капитанах и Гловиль. Разумеется, он знал, что по голове его не погладят, ведь все кроме Вэдпрума были глубоко возмущены своеволием и дерзостью, которые Аноильтенс вновь продемонстрировал. Однако и отрицать его заслуги не могли. Поэтому по итогу он не получил ни одобрения, ни порицания.
Лишь после собрания, Глорас довольно потрепал сына по голове и сказал, что тот прекрасно справился и заслуживал всех похвал мира. А чтобы зарубить на корню любые недовольства, глава предложил провести сразу два слушания: о возвращении Эпкальма на должность и о ненадлежащем поведении капитана Эдманфера, с целью определения его дальнейшей роли в сопротивлении. Правда к этим «разборкам» на сей раз допускалась только верхушка, а потому остальным оставалось лишь ждать результатов.
Мнение сопротивленцев касательно второго вопроса разнилось – одни хотели, чтобы капитана вышвырнули из штаба, другие надеялись на понижение его должности и дальнейшая служба в роли обычного подчинённого, третьи же молились на то, чтобы раздражающему капитану отсекли голову. Эпкальм сам не знал к какому лагерю себя отнести, а потому придерживался мнения первых и вторых.
Помимо внутренних разборок, ему не давала покоя Ингет. Он раз за разом продолжал вспоминать её порыв и сладостный поцелуй, оставивший на губах лёгкий и волнительный привкус. Сам лидер не мог отрицать того, что когда-то она и правда была ему симпатична, во всяком случае до объявленной ему войны. Тем не менее, как и раньше, Эпкальм не искал для себя любовных отношений, но ничего не имел против дружеских связей, даже если его сердце после того дня временами ускорялось при виде девушки-язвы.
Время близилось к полуночи. Свежий воздух охлаждал комнату и голову, последняя неустанно кипела от тысячи мыслей. В последнее время Эпкальм всё чаще думал о своём прошлом, о настоящем, о творящемся хаосе, о полученном свитке и дне, когда Ингет лишилась глаза. Он буравил потолок взглядом, раскинувшись на кровати. От раздумий отвлёк тихий стук в дверь.
Аноильтенс обратил внимание на часы. Сосредоточился, прикрыл глаза и постарался ощутить того, кто скрывался по ту сторону двери. До его сознания донеслись лёгкие смущение и нервозность. Он поднялся с кровати с ухмылкой и пошёл открывать.
– Кажется я тебе уже говорил не приходить ко мне по ночам, – с лёгкой насмешкой, заговорил Эпкальм.
Лишь дверь успела приоткрыться, как Ингет с той стороны надавила и юркнула внутрь, тяжело выдохнув.
– Я чуть душу не испустила, думала меня кто-нибудь заметит, – недовольно буркнула Хактес и прошла внутрь. Она опустилась в кресло рядом с кроватью и изучающе посмотрела на хозяина «апартаментов».
– Чего хотела? – спокойно поинтересовался сопротивленец и улёгся на кровать.
– Уснуть не получается, всё никак не выброшу из головы все эти слушания.
Гостья коснулась своего пальца, точно хотела что-то покрутить, но поникла. Эпкальм бросил взгляд на её руки, но ничего особенного не приметил. Даже если что-то и было, то раньше он старательно игнорировал любые мелочи, поскольку с Ингет они только и делали, что ругались.
– А лицо чего какое кислое? – приличия ради поинтересовался Аноильтенс.
Ингет вздрогнула, а плечи её и вовсе осели, то ли от досады, то ли от печали, а может и всё вместе.
– Я потеряла фамильное кольцо в лесу великанов, а это… ну… всё что у меня от родителей осталось. В последнее время не могу уснуть ещё и из-за этого.
Эпкальм сочувствующе изогнул губы, ощущая, как тело сводит от напряжённой неловкости. Что сказать он не знал, не понимал, как себя вести и нужно ли поднять тему того поцелуя? Идея казалась совсем неправильной, хотя сердце требовало внести ясность.
– Что ж, мне жаль… это очень печально. Не хочу казаться негостеприимным, хотя я тебя не звал, и ты не гость, но что ты тут забыла? Не можешь заснуть и пришла, чтобы я тебя спать уложил или что?
Ингет неуклюже заёрзала на месте, и вся раскраснелась. Она сосредоточила взгляд на витающем шарике люкспиля и принялась его гипнотизировать.
– Хочу внести ясность, Эпкальм. Может я тебя тогда и поцеловала, но это не значит, что теперь буду бегать за тобой, как Липедесса и дуть тебе в зад. Это был просто порыв, так что прекрати уже зазнаваться!
– То есть ты не считаешь меня… ну скажем пэглэфа́смиах? – подразнил её лидер.
– Ещё чего! – воскликнула Хактес и тут же прикрыла себе рот. – Я же говорила, что хочу просто найти с тобой общий язык!
– О, и ты его нашла, в прямом смысле этого слова. Способ ты, конечно, выбрала очень интересный. Но не думаешь, что нормальные люди так не дружат?
Ингет раскраснелась сильнее прежнего и начала закипать от злости, что смешалась со смущением.
– Хватит уже к словам придираться! – замолчала. – И вообще, я пришла только чтобы сказать, что ребята просили тебя прийти завтра на тренировочную поляну!
– Хорошо, – когда Хактес направилась к двери, Эпкальм бросил вдогонку: – Рад что ты налаживаешь связи. Светлых снов, голубка!
– Тоже мне… голубок. Светлых снов, – буркнула она и хотела уже дёрнуть ручку, чтобы выйти, но остановилась. – Слушай… я пришла не совсем за этим. Можно я посплю здесь, в кресле?
Аноильтенс изумился и замер, не поверив ушам. Он хорошо видел чувства Ингет, видел розовые с жёлтым пары вокруг неё, но понимал, что сама она либо не хочет принимать их, либо боится. Но также сопротивленец понимал, почему она просит о подобном – не хочет оставаться в одиночестве.
Качнув ей головой, Эпкальм стянул покрывало и бросил Ингет одну из подушек.
– Ладно, но, чтобы утром тебя здесь не было, а то если кто зайдёт, могут неправильно понять твою дружбу.
На мгновение показалось, что Хактес злобно скорчится, но она лишь нахмурилась от смущения. Ночная гостья забралась в кресло, свернулась калачиком и благодарно пождала губы.
– Светлых снова, – еле слышно пожелала Ингет, после чего Эпкальм погасил свет.
***
Едва утренние лучи солнца скользнули в комнату, как в дверь кто-то ворвался с криками. Перепуганный Эпкальм спросонья не сразу сообразил, что происходит. Машинально начал нащупывать припрятанный под подушкой кинжал, но вовремя разглядел толпящихся озорников. Вильт, Памаль и Женя наперебой что-то кричали одновременно и пытались втиснуться в проём разом.
Аноильтенс смутно соображал и не до конца понимал происходящего. Однако первым делом он напряжённо стрельнул глазами в сторону кресел, где до того спала Ингет. Сопротивленка обещание сдержала, потому как спальное место пустовало. Аноильтенс слегка расслабился, после чего заспанно посмотрел на товарищей, что продолжали громко и радостно горланить. Удавалось выцепить лишь обрывки слов.
– По одному! – хрипло крикнул Эпкальм, потирая глаза.
Ребята переглянулись между собой, замолчали на пару секунд, а после снова затараторили все вместе. Голова от напора и криков готова была лопнуть, а сам сопротивленец захотел взвыть, подобно волку.
– Да, отойдите вы! – троицу кто-то протолкнул вперёд, после чего в комнате появились Сэлд, Липедесса, Тагус и Ингет.
Глаза у взволнованных ребят горели.
– Не можете разговаривать нормально, так лучше помолчите! – важно цыкнул на крикунов Рафспит, после чего выступил вперёд, точно гордый гонец. – С утра я проходил мимо комнаты совещаний и услышал оттуда оживлённые споры. Поднимали вопросы о пригодности Эдманфера и о тебе! В общем я подслушал и вышло так, что Эдманферу сделали суровый выговор и отстранили на время от деятельности сопротивления, а тебя восстановили в роли лидера отряда! Эпкальм, ты снова в строю!
Только мысль дошла до Аноильтенса, он, не веря ушам, подскочил с кровати. От взбурлившей радости, он и заметить не успел, как его облепили со всех сторон и одобрительно загомонили. Сопротивленцы радовались и поздравляли лидера с возвращением.
Самому Эпкальму не верилось, что Глорасу удастся это провернуть. Он подозревал, что глава получил поддержку в виде капитана Бонстека и Гловиль, которые особенно остро отреагировали на проверку коллеги.
Казалось, что в жизни наконец наступила светлая полоса, а неудачная закончилась, перестала сковывать Аноильтенса при каждом движении, подобно густой смоле.
– Мы должны это отпраздновать! – в один голос закричали озорники.
– Ну, мы по правде сказать, и так собирались устроить посиделки, – неловко заулыбался Сэлд.
– Да, но теперь у нас есть хороший повод! Давно пора нам всем снова собраться в кучу, – довольно произнёс Женя и игриво толкнул Ингет в плечо.
Хактес неловко поёжилась и погрустнела, после чего перевела взгляд на Эпкальма и смущённо улыбнулась. В ту же секунду она запрятала ребяческое замешательство и уверенно шагнула вперёд:
– Пост сдал, как говорится, – она протянула лидеру руку с торжеством. – Больше никто не посмеет тебя подвинуть.
Кроткая усмешка сорвалась с губ Эпкальма, после чего он пожал ладонь уже бывшей сопернице.
– Мы на это очень надеемся, – скрестив на груди руки, Липедесса угрожающе улыбнулась Ингет. – Давайте тогда дадим нашему лидеру хотя бы одеться.
Эпкальм её замечанию ничуть не смутился. Даже если он получил важную новость находясь в одних трусах, это нисколько не мешало ему. Не голый же он в конце-то концов!
– Гонцы твои с самого утра на уши весь штаб поднимают, – появился в комнате Глорас. Он говорил вовсе не с возмущением, а с улыбкой на губах. – Уши бы вам надрать, прохвостам. Хотел сам тебе сказать, но эти проныры меня опередили. Скажу только одно: до беспамятства не напиваться, поняли меня? Или я вас всех с похмелья отправлю сначала наматывать круги, а после вымывать весь штаб.
– Глава с самого утра зверствует, – подтрунил Вильт. – Глорас, а ты тоже заглядывай на огонёк, мы и тебе нальём!
– Ещё слово, Лебаг, и я тебе такого огоньку дам.
Вильт примирительно вскинул руки и захохотал, после чего ребята начали постепенно покидать комнату, чтобы дать Эпкальму шанс привести себя в порядок. Остался только Вэдпрум, который с гордостью осматривал сына. Глава добродушно улыбнулся и потрепал Эпкальма по плечу, хоть и усмехнулся его полураздетому виду.
– Ты не перестаёшь меня удивлять. С возвращением, лидер!
– Спасибо, – смущённо пробормотал Аноильтенс. – Что будем делать со свитком? Рано или поздно тенадасеры придут за ним и тогда раскроют местоположение штаба.
– Они уже знают, – спокойно отозвался мужчина, в то время как внутри Эпкальма что-то перевернулось вверх тормашками, а после швырнуло его в ледяную воду. – Но от этого знания им ни горячо, ни холодно. Секрет наших барьеров знают только те, кто их возводил, но память этим людям подтирал Сэлд.
– О чём ты говоришь? Я чего-то не понимаю?
Вэдпрум хохотнул и развернулся.
– Гораздо опаснее, если будешь понимать. Теперь уже маскировать память некому, так что уж лучше оставайся в неведении. Просто знай, что как бы не хотели, тенадасеры к нам не прорвутся даже со всей мощью своих перевёртышей. Веселись, пока есть такое время. Оно выдаётся крайне редко, оболтус.
Глорас напоследок одарил сына довольной ухмылкой и тоже покинул комнату, оставив после себя неприятное послевкусие таинственности. Эпкальм не мог отделаться от зудящего любопытства касательно Сэлда и защиты штаба, но решил раз знать ему что-то не положено, то пускай так оно и остаётся. По крайней мере пока. Если возникнет потребность в этом знании, то его обязательно посвятят.
Отбросив клубящиеся мысли, Аноильтенс приступил к сборам. После всех необходимых процедур, он отправился к отряду. По прибытию Эпкальм заметил расстеленные покрывала, непонятные ему светящиеся сети, которые Женя называл «гирляндами», три средних размеров бочки с, как он догадался, дольтом. От них тянулся приятный пряный с горчинкой аромат, от которого организм восторженно затрепетал. Помимо всего прочего грудилось множество разномастных закусок: от вяленого кроля, сушёных рыбных палочек и до острых овощных закусок. На тарелках расположились сырые куски мраморного мяса с бардовыми прожилками, а также всеми любимые хрустящие стебли росистой травы, – она походила на длинные сухарики.
Празднество началось, когда каждый получил по стакану хмельного напитка. Вильт, Женя и Памаль занимались жаркой мяса на импровизированном каменном костре, остальные же расположились рядом и делились забавными историями. Впервые за долгое время сопротивленцы и правда вели себя, как семья. Под шумные разговоры, песни о временах года и новых анекдотов от Жени, ребята просидели на поляне почти до самой ночи. Сопротивленцы успели изрядно напиться, а потому песни стали звучать всё чаще. В какой-то момент Воеводин притащил инструмент со струнами и клавишами – цита́ну и начал наигрывать разные мотивы под ободрительный гул певцов.
Из тёплой дружественной атмосферы и заливистого смеха выбивалась одна только Ингет. Она всё время держалась Тагуса, с которым всегда общалась лучше остальных и старалась не выделяться, даже рот лишний раз не открывала. Эпкальм ощущал её вину. Он хорошо осознавал, что после всего, что Хактес вытворила – чувствовала себя лишней в компании. Даже если ребята и стали постепенно оттаивать и пытались всеми силами вовлечь её в общее веселье – терпели поражение.
На поляне постепенно сгущался сумрак. От полного погружения во тьму сопротивленцев спасали светодиодные гирлянды, переливающиеся разными оттенками. В своё время Женя принёс, как Вильт часто называл её, «паутину» в штаб и вместе с озорниками довёл до ума, чтобы та могла работать без электричества.
Выпивка постепенно заканчивалась, как и закуски. Куски мяса, которые уже ни в кого не лезли, остывали в объёмной миске.
Хмель одурманил разум. Эпкальм чувствовал, что сильно опьянел. А потому заметить, что кто-то исчез с поляны смог не сразу, да и то не сам.
– А Ингет куда ушлёпала? – спросил Памаль.
Он единственный выглядел так, будто ему и капли дольта в рот не упало.
– Кажется она пошла к реке, – пожал плечами Тагус.
– Женя! Давай по новой, еще пару песен! – заголосил Вильт.
– Этой алкашне больше не наливайте. Его вой уже в штабе, наверняка, слышат. Будет сниться всем в страшных снах, – ответил Воеводин и они принялись шуточно пихать друг друга.
Сцена вызвала у Эпкальма смешок. Когда прилетело Памалю, Вильт недоумённо на него посмотрел, после чего выдал:
– Извини, задел случайно. Если бы не случайно, то не стал бы сдерживаться.
Завязалась уже тройная «драка», Тагус спокойно наблюдал за ними и даже улыбался, потягивая дольт из стакана.
Аноильтенс поднялся и под шумок ушёл к реке, ощущая странную потребность посидеть у воды под звёздами. На привычном месте сидела Ингет. Она поджимала к себе ноги и печально смотрела на воду. Её одинокий вид вызывал в Эпкальме досаду, хотя лидер и понимал, что она сама заварила эту кашу. Он бесцеремонно приблизился и улёгся на траву рядом, обращая взор в небо.
Тишину прервать никто не осмелился, а может и не желали её нарушать.
Приятная прохлада остужала разгорячённую кожу, журчание реки баюкало, а звёзды показывали истории, которые разобрать мог далеко не каждый. Приятное ощущение спокойствия и умиротворённости сподвигли сопротивленца прикрыть глаза и расслабиться. Он уже и не помнил дня, когда в последний раз дышалось так свободно. Всё забылось в суматохе последних месяцев, утонуло в сплошных разочарованиях и неприятных ситуациях. Эпкальм слушал ускоренное сердцебиение из-за дольта. Хотел было поблуждать в водах давно минувших дней, но понял, что ему этого не нужно, по крайней мере не в этот момент, возможно и не в этот день. Ему захотелось пожить в настоящем, захотелось прекратить погружаться в дни своего детства, захотелось просто насладиться моментом.
– Эпкальм, скажи, откуда ты знаешь, что такое быть лидером? – поинтересовалась Ингет, привлекая к себе внимание. Аноильтенс не счёл нужным открывать глаз, просто обдумывал её слова и пытался найти ответ. – Кажется, я так и не нашла для себя правильного пути. Родители знали, как быть кем угодно, а я не могу понять, как быть самой собой, хотя нет… не хочу я быть такой.
– Не хочешь быть собой или той, кого другие не любят?
Собеседница взяла паузу.
– Какой бы из этих вариантов я не выбрала, итог всегда один – меня гонят. Конечно, своими поступками, я заслуживаю этой реакции. Но чем чаще думаю об этом, тем больше задаюсь вопросом: а гордились бы мной родители? Тем человеком, которым я стала, – Эпкальм приоткрыл глаза и увидел искажённое болью лицо Хактес. – Знаешь, я и правда по ним очень скучаю, а теперь, когда у меня нет кольца, кажется, что связь с ними совсем оборвалась… что я делаю что-то не так. Они хотели оставить дела сопротивления и жить спокойной жизнью, хотели покончить с рисками. Мама и папа, когда уходили на последнее задание, сказали мне, что как только вернутся и мы начнём новую жизнь. Но они так и не вернулись. Их разодрали тебрарумы, не осталось почти ничего кроме отдельных частей тела. Вот я и задумалась: а по тому ли пути я иду? Чем дольше я остаюсь здесь, тем больше неприятностей. У меня такое чувство… будто глаз – это лишь предупреждение, знак от Светлой Девы, что пора остановиться, выдохнуть и выбрать другую тропу.
Эпкальм помолчал с минуту, слушая тихие всхлипы рядом. Он обратил взгляд к небу и в сознании само собой всплыло лицо Флопри́кии с теплотой во взгляде.
– Я слышал, что твои родители были превосходными людьми. Они умели отдавать себя не только штабу, но и семье, друзьям. Им везде были рады, где бы они не появлялись. Однако со временем их желанием стала тихая жизнь. А чего хочешь ты сама? Если не думать о них или ком-то другом?
Вытерев нос, Ингет в очередной раз всхлипнула и повернулась к Эпкальму.
– Не знаю. Я не понимаю даже кто я, откуда мне знать, чего мне хочется?
– Всё ты знаешь, – поёжился Аноильтенс. – Но боишься. Отказываешься принимать свои желания и чувства, а потом делаешь вид, что стоишь на распутье, хотя второй тропы даже нет. Мне кажется, как будто ты лезешь в болото, вместо того, чтобы идти по дороге.
– Может так и есть. А… откуда ты знаешь куда идти? Почему решил остаться в сопротивлении, хотя мог последовать воле родителей? Хотя… я даже не знаю, что с тобой случилось. Где твоя семья?
Ком встал в горле, однако Эпкальм проглотил его и так же безучастно продолжил смотреть ввысь. В груди появилась пустота, апатия выползла из неё и начала постепенно пожирать его.
– Хочешь послушать о моём прошлом? – хмыкнул он и повернул голову к Ингет.
Сопротивленка несколько неуверенно кивнула и сложила голову на руки. В памяти Эпкальма снова вспыхло пламя, истеричные крики людей, взошёл парад планет на небосвод и замелькали тёмные фигуры. В эту дверь он старался не возвращаться. О той ночи вспоминать не просто больно или неприятно, а невыносимо.
– Ну, с чего б начать, раз уж мы взялись откровенничать. Я был старшим сыном в семье. Моя мать всегда отдавала предпочтение младшему брату, а меня на дух не переносила. Корила за все беды в её жизни, могла и побить, если настроение было совсем скверным. Отец пытался меня как-то защищать, но и сам не так уж и тянулся ко мне. Я не чествовал от него любви, но он проявлял ко мне доброту и относился мягче, чем мать. Если позволяло время – учил пользоваться силой и даже мог потрепать по голове за успехи. Тем не менее, почти всё девство я был одинок, – Аноильтенс пожал губами, когда почувствовал лёгкий укол в ребра. То была печаль, которую даже гнать не пришлось, она отступила сама. – Пока не встретил женщину. Точнее это нашла меня. Она подошла ко мне и завела разговор, спросила, почему я грустный и сижу в поле один. Я ответил только то, что родителям в общем-то плевать. С тех пор мы с ней стали видеться всё чаще. Для шестилетнего меня, она стала настоящим спасением – матерью, которая дарила любовь без тени сомнения и уделяла почти всё свободное время. Я боялся, что она отдалится от меня, когда у неё родится ребёнок, но даже после она продолжала проводить со мной много времени. Когда её дочь родилась, к нашей небольшой компании присоединился и отец девочки. Мы пили чай, ходили на пикники, играли и читали. В общем они дали мне всё то, чего я не получал от своих родителей. Но и это счастье длилось недолго.
Мне было девять в день, когда на небе проявился парад планет. Днём мы любовались этим зрелищем, а уже ночью на сайд напал Итенедонимус со своими прихвостнями. Те люди собирались бежать из Зазавесья в тот день, а я хотел им помочь, но все сложилось совсем иначе. На них напали. Я не знаю, что случилось дальше, меня кто-то вырубил в суматохе. Очнулся, когда уже всё закончилось. Побежал в их дом – там было пусто. Мне стало страшно и тревожно, тогда я бросился к своему, но на его месте осталось пепелище. Среди обугленных досок, я увидел тела. Моя семья была мертва. В тот день я снова почувствовал, что остался совсем один. От страха одиночества, просидел там до самого утра. Чтобы не сойти с ума, я как мантру повторял для себя имя той женщины. Тогда же меня нашёл Глорас и забрал в ещё только зарождающееся сопротивление. Вот и вся история, – выдохнув, Эпкальм ощутил, как с груди точно свалился тяжёлый камень.
Прежде он ни с кем не говорил о прошлом, считал это излишним напоминанием об утраченном. Однако, в этот миг ощутил лёгкость.
– А с братом ты общался?
– Очень мало, мать держала нас друг от друга на расстоянии. Можно сказать, что мы виделись только за обеденным столом.
– Как ты можешь рассказывать об этом так спокойно? – ужаснулась Ингет. Её лицо стало беспокойным, шокированным, печальным. Она стискивала траву от нервного напряжения.
Эпкальм слегка улыбнулся, но больше не стал смотреть на небосвод. Он посмотрел на Хактес и протянул руку к её лицу. Подцепил пальцем одинокую слезинку и смахнул её, растерев пальцами.
– Потому что это уже прошло, Ингет. Всю боль, что я пережил тогда, осталась в прошлом. Мне незачем волочить её в настоящее или будущее. Мы можем грустить о прошлом и вспоминать о нём, но нельзя всю жизнь из-за него убиваться. Наши жизни и без того коротки, чтобы тратить их на такую бессмыслицу.
Шмыгнув, Ингет заворожённо продолжила смотреть на Эпкальма, пока осторожно не взяла его за руку и бережно стиснула. В её взгляде читалась явная благодарность и лёгкое восхищение, которые придавали выражению лица некоего блеска. Точно луна отражалась на водяной глади.
Комментарий к Глава 38. Памятное пепелище
Как прошло путешествие, мироходец? Пришли весточку о своих приключениях(๑˃ᴗ˂)ﻭ
========== Глава 39. Прикованный к земле прошлого. Часть 1 ==========
Сайд «Торговцев»,таберн «Одинокий путник»
– Ну и какого тёмного вы опять припёрлись? – Элисар гневно улыбался и старался сохранять доброжелательный вид. Бармен протирал тряпкой стакан и прожигал взглядом заглянувших уже в третий раз за последние несколько недель друзей.
Флатэс уже подумал, что Ингелео запустит в него стаканом, однако это заставило его расплыться в ехидной улыбке и нагло усесться на высокий стул.
– Если я скажу, что соскучился, ты сменишь гнев на милость, родной? – откровенно насмехаясь, выдал Игнэйр. – Но если говорить честно, то мне просто очень нравится ваш официант. Минс, привет! Как ты тут?
Пробегающий с подносом парнишка, растеряно махнул рукой и поторопился к столику посетителей.
Лания и Лаура прыснули со смеху и уселись рядом. Ингелео неотрывно следил за ними, продолжая убийственно лыбиться.
– А если ещё честнее, то ты меня подкупил своим хорошим поведением, вот и не могу никак налюбоваться.
– У тебя, кажется, лицо сейчас сведёт, – спокойно выдала Лания, обращаясь к бармену.
– А нам говорили, что у вас отменное обслуживание, поставлю Эльтену минус. Хотя запишу пока что карандашом, всё зависит от тебя, – подхватила Лаура. – Так что плесни-ка нам по кружке дольта.
– Тебрарум вас за задницу, конечно, сейчас всё будет, – закипая от гнева, выдал Ингелео и достал три деревянных стакана с резными изображениями.
В таберне разливалась заводная мелодия с импровизированной сцены, где выступали музыканты с инструментами похожими на лютни, аккордеоны и клавишные пианино с натянутыми поверх струнами. По обыкновению, раздавался приятный запах мяса и запечённой картошки, ароматных супов из томатов и солёных закусок. В отличии от более известных табернов, «Одинокий путник» являлся сравнительно небольшим заведением, но содержался в чистоте. Не смотря на габариты, он спокойно вмещал в себя с три десятка людей. Столики имелись, как открытые, так и ограждённые; у вторых деревянные перегородки могли похвастаться встроенными витражами в виде картин. Люкспили заполняли помещение светом, а благодаря этому стекла отбрасывали переливающиеся цветные фигуры. Лазурные цветы в горшках размещались на стенах рядом с картинными. У барной стойки переливались небольшие люкспили, что отбрасывали радужное свечение. Что нравилось Флатэсу больше всего, так это мебель из тёмного дерева, которая, на его взгляд, придавала лаконичности и добавляла в атмосферу чего-то особенно уютного.
Ингелео поставил перед друзьями дольт и перестал улыбаться всего на мгновение, одарив Игнэйра недовольным взглядом.
– Но, но! Не крючься мне тут, на чай не оставлю, – хмыкнул Флатэс.
Смутьян ничего не ответил, махнул на него рукой и стрельнул глазами в сторону Лании, а после чего вопросительно качнул головой. Игнэйр отрицательно помотал в ответ, давая понять, что новых припадков и ран у неё не появилось.
Пока подруги отвлеклись на разговор между собой, огненный парень решил воспользоваться моментом и поговорить со старым другом. Он чуть навалился на стойку и подался вперёд.
– Слушай, Инги, ты на время каникул махнёшь к себе или останешься здесь?
Ингелео пожал плечами и принялся натирать гладкую поверхность стола. Вид у него стал удручённым.
– Думаю остаться, дома мне делать нечего. Но не хотелось бы Злыдня ещё дольше оставлять на отца, – выдохнул Элисар.
Флатэс обрадовался услышанному и продолжил заговорщическим тоном:
– Так бери Злыдня с собой и давай ко мне до начала следующего семестра.
Заслышав предложение Игнэйра, Ингелео застыл на месте и резко перевёл на него взгляд. Он старательно изучал друга, точно старался найти тень насмешки и понять, не пытаются ли с ним сыграть злую шутку. Потребовалось несколько минут, прежде чем смутьян хохотнул и гаденько улыбнулся. Флатэс уже успел пожалеть, что предложил тому провести каникулы у себя дома.
– Что, ссышься дома один появляться? А, нет, дай угадаю, боишься разговора с Экли?
Убийственная лыба на сей раз налезла на губы Игнэйра, и он крепче сжал причудливую кружку.
– Какая проницательность, – сдержанно ответил Флатэс. – Ну так, что? Нам всё равно надо готовиться к службе.
– Можно подумать ты сможешь, – хмыкнул Ингелео. – Ты же всё ещё боишься управлять огнём, но посмотреть на твои потуги будет очень увеселительно.
– Ты посмотри на них, Лания! Они уже сговорились провести два месяца вместе. Хитрые жуки!
Нобилиа улыбнулась, сделала глоток дольта, после чего посмотрела на обоих парней.
– А почему бы нам не собраться здесь перед началом семестра? И кстати, Лаура, если захочешь, приезжай ко мне. Оставайся на сколько захочешь.
Весело качнув головой, Флатэс дал согласие на встречу.
– Кстати, Лаура, я слышал Инетта куда-то запропастилась. Преподаватели не хотят поднимать тревогу, но попросили оргкомитет по возможности сообщить, если вдруг что. Ты давно её видела?
– Я перестала с ней общаться, как только у меня крыша вскипела у реки. Но знаю, что она постоянно сбегала на какие-нибудь посиделки в таберне. Так что, сама вернётся.
– Да кого вообще волнуют какие-то там бывшие подружки. Пейте уже и выметайте свои пятые точки, – фыркнул Ингелео.
Учебное время шло с неумолимой скоростью. Оставалось всего пару дней до начала каникул. Как бы Игнэйр не хотел признавать, за прошедшие пять с половиной месяцев произошло слишком много всего, как хорошего, так и не очень. Он всё ещё злился на Малера, волновался о Лании, маялся тревогами о времени, которое только предстояло провести дома и думал о том, что будет не один. Теперь у него есть Ингелео, который хоть и не показывает, но явно рад возродившейся дружбе.
***
Последние учебные дни минули так быстро, что Флатэсу казалось будто он успел только моргнуть и вот уже стоит у общежития с Ингелео и вещами. Другие студенты погрязли в суете сборов и прощаний. В груди Игнэйра неприятно заныло. Ему не хотелось покидать академию по множеству причин, одной из которых были его друзья. Огненному парню не верилось, что они с Элисаром стоят и ждут приезда Пэстаба.
В отличии от большинства остальных студентов, ребята собрали сумки ещё прошлым вечером. Флатэс даже опешил, когда к нему в комнату заявился Ингелео и заставил заранее паковать вещи в сумки. Уж чего-чего, а такой заботы он не ждал. На самом же деле, смутьяну просто не терпелось продолжить тренировки и убедиться в том, что ему не придётся оставаться у непутёвого отца или ночевать на работе. Рано утром он так и вообще успел съездить за любимым псом. Бело-шоколадная собака сидела довольная рядом со своим хозяином, а тот в свою очередь дарил ей ласку и улыбался.
– Матерь Девы, что я вижу! Это что Ингелео, да ещё и улыбается? – спросила приближающаяся Лаура.
– Какой он милый! – глаза Лании загорелись, и она осторожно подошла к Злыдню и протянула руку. Пёс обнюхал ладонь и уткнулся в пальцы головой, призывая гладить себя. – Надо же, пёсель такой ласковый, кажется мы много чего ещё не знаем о тебе, а Ингелео?
Смутьян лишь фыркнул и скрестил руки на груди, продолжая сердито наблюдать за девушками и своим сокровищем. Он походил на родителя, который порвёт любого, кто посмеет обидеть его дитя.
– Развели тут нежности, – недовольно пробубнил Валтис, появившийся следом. – Ох ты, кучерявого нет с вами. Одной проблемой меньше, – он задержал взгляд на Ингелео, цыкнул и отвернулся.
– А тебя никто и не просил идти за мной, да, собака? Скажи-ка ему пару ласковых, – Нобилиа заговорила забавным голосом и потрепала Злыдня за ушами, на что пёс довольно прикрыл глаза.
Солнечные лучи приветственно махали студентам. Флатэс же чувствовал тревогу перед встречей с сестрой. Когда он приезжал по велению отца на выходные перед началом тренировок, Экли находилась в Кортасе. Поскольку приехать у неё не вышло, передала, что обязательно заглянет домой в следующий уикенд.
