Текст книги "По следам обречённых душ (СИ)"
Автор книги: CathrineWynnight
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 51 страниц)
Эпкальм только и успел, что попрощаться с Рафспитом, прежде, чем его выставили следом. Капитаны ушли в комнату совещаний, по пути громко переговариваясь, даже когда Глорас пытался их утихомирить. Решая обдумать слова Сэлда, лмдер направился к излюбленному месту – к реке.
В голове то и дело всплывали куски воспоминаний и мелькали ниточки, соединяющие эти обрывки. На холсте постепенно вырисовывалась полноценная картина.
«Если они правда собирают свитки, то проникновение в академию легко объясняется, равно как и тебрарум с сияющим отростком на голове в нерушимых долинах», – обдумывая детали, Эпкальм всё лучше понимал, что свиток, не доставшийся тенадасерам в тот день, наверняка, всё ещё находится где-то в академии, а это несомненно можно использовать против Итенедонимуса. Ведь тёмные выродки, наверняка, и не догадываются, что свиток, который они выкрали оказался пустышкой, а значит сопротивление, впервые за долгое время, оказалось на шаг впереди. Однако, принимать решение лидер не торопился, ведь понимал, что проникнуть на территорию академии ещё какое-то время будет невозможно, да и где ему искать сам свиток…
На выходе из штаба, Аноильтенс столкнулся в дверях с Ингет, которая сразу же отпрянула от него, как ошпаренная кипятком. Кинув безразличный взгляд сопротивленке, он выскользнул наружу и зашагал в сторону леса, продолжая думать над злосчастными тенадасерами, академцами и вещице, которая находилась где-то там, ожидая своего часа.
– Эпкальм. – Чуть заслышав смятённый голос, наполненный дрожью, он обернулся и встретился с взглядом голубо-серых глаз с ярким медовым ободом вокруг зрачка. Она замешкалась, сжала кулаки, но таки выпрямилась. – Спасибо за тот раз в нерушимых долинах. Сама я бы и правда не справилась. – Ноты раздражения отплясывали не только в словах, но и сжимаемых в кулаки ладонях.
Задумчиво оглядев Ингет, Аноильтенс кивнул и уже было развернулся, чтобы уйти, как Хактес продолжила:
– Только не думай, что я сдалась! Я всё ещё хочу на твоё место и своим лидером не признаю!
– Ага, слышал. – Эпкальм равнодушно повернулся, понимая, что сказать ему нечего.
***
«Братское рукопожатие»¹ – рукопожатие, распространённое среди мужчин, так же известное, как «дать краба».
Инристай велум² (или же сдерживающая завеса) – вторая завеса, цель которой сдерживать души усопших. В основном туда попадают те, кто не закончил какое-либо дело или провинился в последней жизни, учинив много боли и страданий.
Кастос³ – по легендам, это страж, который охраняет инристай велум и не допускает, чтобы мертвецы прорвались в мир живых. О нём известно очень немного и все легенды гласят, что он давним-давно перестал показываться людям.
Ми́ллисан⁴ – время в Зазавесье исчисляется несколько иначе; указание даты строится следующим образом: число; месяц; миллисан – тысячелетие; сент – столетие; пост а́нса/а́нте анса – год после разделения мира завесой/до разделения мира завесой.
Пример: 16 стабирая третьего миллисана первого сента третьего пост анса – 16 стабирая третьего тысячелетия первого столетия третьего года после разделения завесой.
========== Глава 14. Слабые стороны сильных. Часть 2 ==========
Штаб сопротивления,кабинет Глораса
После нелепого и вместе с тем неуклюжего извинения, на которое сопротивленку подбили Липедесса и Женя, Ингет чувствовала себя легче, хоть странный дискомфорт по-прежнему ощущался.
Поёжившись, она погрузилась в думы о месте лидера. Желание занять это место во многом было из-за её уже почивших родителей, которые тоже когда-то были в сопротивлении и занимали этот важный пост. Хоть ей порой и ужасно не хватало родительского тепла, по какой-то причине, Хактес уверила себя, что, став лидером, она станет к ним ближе. От того она так упорно шла к этому званию и всё больше проклинала Эпкальма, которого свергнуть с этого престола оказалось сложнее, чем предполагалось.
Тяжело выдохнув, сопротивленка подумала о раненом товарище, к которому не было бы лишним зайти и проведать. Потоптавшись с минуту в коридоре, она двинулась к лестнице, пока в сознании всплывал грубый тон лидера, приказавшего держаться за него. Какой же опозоренной она себя чувствовала, ведь родители были куда сильнее, чем она и, наверняка бы, справились с теми тенадасерами.
«Этой оплошности могло и не произойти, если бы Сэлд был с нами и я была лидером», – подумалось Ингет, пока она взбиралась по ступеням на второй этаж.
Она бережно коснулась небольшого простенького кольца на пальце, фамильной ценности, что преподнесли ей родители, как и серые глаза. С нежностью провела по нему пальцем, на губы скользнула мягкая улыбка. Словами не описать, как она скучала по рукам мамы, которая любила плести дочери витиеватые косички и добродушному смеху отца, который всегда улыбался ей, даже когда было тяжело или мужчина выглядел уставшим. Эти воспоминания она хранила так же бережно, как и само кольцо. Вместе с радостью от воспоминаний на неё накатывала непреодолимая грусть, добрая грусть, от которой невольно можно было свихнуться.
Она потрясла головой и подняла руку, чтобы постучаться в дверь Сэлда, как та распахнулась. Показавшаяся в небольшую щель Скафия, приставила палец к губам и вышла из комнаты.
– Все посещения позже, Сэлд только уснул, – зашептала женщина баритоном. – Иди-иди, Ингет, не пущу! Только Эпкальма выпроводила вместе с шумной братией капитанов! – проворчала она недовольно.
Ингет не успела и рта открыть, как медитрия её развернула и отправила в противоположную сторону. Чувствуя, как та буравит взгялдом затылок, сопротивленка, удивлённо похлопала глазами и раздражённо пошагала в обратном направлении.
– Да сколько можно, Глорас! Разве это не решённый вопрос! – гневный вскрик, раздавшийся из-за двери главы сопротивления, заставил Ингет вздрогнуть.
Явно разгорячившаяся Гловиль – вторая глава, повысила голос на Вэдпрума, которому приходилось терпеть эти крики. Ингет всегда недолюбливала эту истеричную женщину, которая превозносила себя и дочь, при этом опуская других. Свою неприязнь она, в отличии от Эпкальма, не выказывала так откровенно, могла обругать про себя, но не более. Уж слишком волновалась, что потеряет баллы и тогда уж точно можно не мечтать ни о каком лидерстве.
Любопытство засвербело под ложечкой с такой силой, что противостоять ему стало просто невозможно, хотя, впрочем, Ингет никогда не упускала возможности подслушать интересные разговоры. В конце концов, именно таким образом, она и узнала, что задумали Рафспит и Аноильтенс в лесу. Сопротивленка подкралась к двери, приблизила ухо и принялась вслушиваться, однако старалась сохранять некоторое расстояние.
– Я уже неоднократно говорил, что не пущу Эпкальма по тому же пути. Если ты для себя что-то решила, то это только твоя проблема. Моё мнение ты почему-то не принимаешь в учёт, – спокойно высказался Глорас.
– Он берёт на себя слишком много ты не находишь? В глазах капитанов его бездумные поступки не возвышают. Их благосклонность не будет вечной.
По ту сторону двери послышались шаги, мерящие пространство.
– Без авторитета, капитаны не будут ставить его ни во что! – Гловиль говорила уже значительно спокойнее, хоть и слова её наполнились раздражением. – Сам подумай! Если Эпкальм и Липедесса свяжут свои души и судьбы, это сделает их не только сильнее, но и влиятельнее. Особенно если заведут ребёнка, – утвердительно вторила она.
– Ты себя слышишь? Даже если эта церемония и усилит их способности, как это было с нами, думаешь они будут счастливы? Ты счастлива, скажи мне? – Тишина. – Мы оба знаем для чего мы тогда пошли на такие меры и это не отменяло ни моих чувств к другой женщине, ни твоих к другому мужчине. Хочешь, чтобы наша дочь была несчастна? Ещё и жизнь Эпкальма загубить вздумала? Это вздор! Я не позволю!
– Церемония объединения пойдёт на пользу им обоим, и Липедесса не будет несчастна! Она любит Эпкальма!
– А об Эпкальме ты подумала? – разъярился Глорас, пришедший в бешенство. – Я дал себе обещание, что он не ступит на эту дорожку. Разговор окончен!
– Счастье этого поганого выродка тебе дороже собственной дочери? – Гловиль Каста́сиэм буквально шипела в исступлении, было слышно, как она бросается по кабинету, потому как голос то и дело перемещался.
– Гловиль! Они вольны сами выбирать себе путь! Сейчас не та же ситуация, что семнадцать лет назад! Хватит этого абсурда. – Глава выдохнул, он успокоился. – Нас ждут капитаны в комнате собраний.
Ингет поспешно отскочила от двери и скользнула за угол. Дверь в кабинет открылась, две пары ног начали удаляться к лестнице. Буйно бьющееся сердце сопротивленки, готовилось выпрыгнуть от напряжения и испуга. Уж чего-чего, но она никак не могла ожидать, что Эпкальма хотят не просто свести с Липедессой, но ещё и заставить принять клятву, которая соединит их судьбы и души.
Клятва объединения двух людей похожа на бракосочетание внешнемирцев, отличием является то, что двое, дающие эту клятву, связывают свои жизни, тем самым объединяя способности и усиливая их.
Этот обряд сохранился ещё с тех времён, когда в мире жил единый народ – этвахаумы. Обряд, как и рождение ребёнка, нередко делали мужчину и женщину не только сильнее, но и влиятельнее, если те занимали важные посты.
Так Труларты разных кантов укрепляют связи и по сей день, защищая не только титул с авторитетом, но и налаживая политические связи. Эта церемония может быть разорвана, но в таком случае пришедшая сила уйдёт, вместе с престижем, но что хуже всего: разрывающие клятву могут и вовсе обречь душу на забытье, по крайней мере так поговаривают жрецы, проводящие обряд.
Только сейчас Хактес смогла осознать какая тяжёлая доля выпала Эпкальму, как главному кандидату на пост главы сопротивления и нынешнему лидеру. От чего-то стало горько за паршивца, однако этот привкус быстро сменился на некое торжество. Конечно, она сочувствовала товарищу и даже немного смягчилась из-за распрей, с которыми ему приходилось сталкиваться каждый день из-за золотой девочки и её мамаши, но вместе с тем Ингет видела преимущества для себя.
«Если я немного сближусь с ним и буду больше знать о происходящем в его жизни, то в решающий момент, мне только-то и нужно будет, что столкнуть его с вершины и занять место лидера», – от этой мысли сопротивленка воспряла духом, заглушая тихий голосок совести и заговорщически улыбнулась.
Штаб сопротивления,комната Сэлда
С момента, как сопротивленец очнулся и рассказал об известных ему планах врага, прошла одна ночь. Сэлд никак не мог прийти в себя и с уходом Скафии, пытался отдохнуть, как и завещала меди́трия, но голову разрывали кошмарные отрывки той ночи. На улице ещё только-только светало, из-за открытого окна в комнате витала свежесть, но воспалённую память это никак не остужало.
Сопротивленец направил взгляд на деревья за окном, мерно покачивающиеся ветви и слушал щебетание уже проснувшихся птиц. Он осторожно приподнялся на руках, не переставая кривиться от вспышек боли и укутавшись в одеяло, опёрся на изголовье кровати.
Рафспит понимал лучше кого бы то ни было, что в тот момент, когда тенадасерка уже пырнула его во второй раз и готова была добить вспыхнувшим в руке чёрным пламенем, по какой-то причине остановилась и дала шпиону уйти. Она просто замерла, пока свирепо смотрела на противника, на то, как он резко взмыл в воздух, благодаря натянутой леске. Не напала и когда он, ломая ветки, понёсся прочь. В голове не укладывался лишь один вопрос: почему же она дала ему уйти? Совершенно же очевидно, что сопротивленец получил слишком много сведений. Сэлд вздрогнул и в подступающей истерике поднёс ладонь к лицу, и стал сверлить шокированным взглядом пейзажи за окном.
«Если только она не хотела найти штаб, – промелькнуло в голове. – Но погони же не было, я бы заметил. Вот Тёмный!»
С каждой новой секундой кровожадный взгляд Тебрессы вставал перед глазами всё чётче. Если уж поразмыслить, то сопротивленец с трудом понимал, как сумел продержаться до штаба и не умереть, ведь по пути он не раз боролся с тем, чтобы не отключиться, понимая, что это уже будет концом.
«– Ты мне ещё пригодишься, а если и нет, то сам по себе сдохнешь», – хищно зазвучали слова, пробившиеся из недр воспоминаний.
– Что ты задумала, чёртова крада, – дрожащим голосом прохрипел Сэлд, хватаясь за голову и склоняясь вперёд.
Впервые Рафспит испытывал настолько панический и безумный страх, протыкающий его так же, как ножи, которые вонзались в плоть, так же, как ударяла тенадасерка, ломая ребра. Что теперь он должен делать? Сэлд не имел никакого понятия, это угнетало ещё больше.
Академия кувелов,коридор
Засунув руки в карманы, Ингелео, преисполненный гневом, раздражённый от макушки головы и до кончиков пальцев, недовольно шёл по коридору академии. Сдув лезущую в глаза прядку волос, которая упрямо ложилась на то же место, он уже захотел открыто выражать негодование и злость.
«Мало мне этой кучки идиотов что ли? Так теперь ещё и заделали в посыльные. Старый пень, сам бы обломился дойти, а?» – ругался про себя академец, который намеренно держался подальше от надоедливых ребят, желающих разгадать нелепую, по мнению Элисара, тайну свитка. Всё бы ничего, но ведь они затянули в свои сети и Контрайнов.
Вот уж кому-кому, а этим двоим Ингелео бы пожелал побольше мозгов, как никак они в этом а́нсе уже выпускаются и лучше бы им эти силы, с энтузиазмом в придачу, направить на выпускные экзамены. Тем не менее мысль о том, что он останется один после того, как Люксальта и Эльтен уйдут, вгоняла в уныние. Если бы он только мог, то не расставался с этой парочкой. А как иначе? Они же вместе с самого его поступления, а теперь он снова останется один. Цыкнув, Элисар подумал, что уж лучше будет одинок, чем с той ненормальной компанией, которая по всей видимости свято верит, что их сближает загадочный свиток и они, подобно каким-то детективам, должны докопаться до правды.
Откинув надоедливые мысли, он снова вспомнил о первоначальной задаче – забрать результаты группы по флофу и принести в кабинет профессора Сэпсума. Подумав об этом предмете, он вспомнил, как Амкапир радовалась, что этот экзамен перенесли на следующую неделю и у неё достаточно времени, чтобы подготовиться. Элисара невероятно забавляло то, что она таскала с собой Игнэйра, Присфидума и Нобилиа, заставляя их помогать с подготовкой к предмету. Наверняка, те семь дней, включая выходные, стали адскими для их небольшой группы, а впереди ждало ещё четыре, ведь экзамен для её группы назначили на конец недели.
В Зазавесье, в отличии от внешнего мира, насчитывалось восемь дней в неделе. Они выстраивались не на основе выдуманных вивпамундами Богов, а на фазах луны, которых они обусловили восемь. Определять дни недели таким способом заведено ещё с тех незапамятных времён, когда не упокоенные души свободно бродили по земле, пока, по легендам, Кэтсия не создала инриста́й ве́лум – сдерживающую завесу и не отправила все души за неё, чтобы те не мешали живым. По определению фаз луны, а именно: растущая, первая четверть, пребывающая, полнолуние, убывающая, последняя четверть, стареющая и новолуние; люди придумали названия дней недели: ла́нсем, ли́ндэн, сулуа́р, пле́на, дэми́нлан, а́льтин, ка́лун, плун.
Смутьян подошёл к общей комнате профессоров, постучался и уверенно шагнул внутрь. Не было почти никого кроме преподавателя хабитарии – Ладэктуса и, устроившейся у его стола, на стуле напротив, девицы, держащую в руках кружку чая. Они о чём-то мило беседовали, однако заметив вошедшего студента академка тут же замолчала и отвела взгляд.
«Ещё одна убогая, – подумалось Элисару. – Академия таких оптом что ли скупает?»
– Мистер Элисар, вот так встреча. В неприятности больше не ввязываетесь? – Профессор проказливо улыбнулся, направив внимание на студента.
– Очень смешно, смеюсь и падаю. – Отмахнулся Ингелео, окинув взглядом стол преподавателя. – Меня профессор Сэпсум послал за результатами. Где их брать?
Ладэктус всё так же продолжал смотреть на академца, тем самым буравил. От его взгляда становилось не по себе.
– А где волшебное слово, Элисар?
«Да пошёл ты», – подумал Ингелео, заправив руки поглубже в карманы.
– Пожалуйста, – быстро буркнул он.
Профессор указал на стеллаж со свитками, показывая на одну из ячеек, в которой покоился свиток с двумя стразами на деревянном кругляше. Академец быстро подошёл, схватил нужный ему и поспешил уйти, чтобы больше не пришлось общаться с Ладэктусом, который, что странно, оказался единственным преподавателем, успешно управлявшимся с буйным невежеством и отчуждённостью Ингелео.
Смутьян предполагал, что профессор так хорошо уживался со студентами в силу молодости. Хотя и раздражало, что он порой лез не свои дела и устраивал подобные кружки разговоров со студентами об их проблемах. Тем не менее он располагал к себе и вызывал уважение, почти такое же, как всеми знаменитый Сэпсум.
Ингелео поторопился вернуться в аудиторию и, наконец, посидеть спокойно. Академец мчался по коридору, не переставая размышлять уже о подработке, из-за которой готовиться к экзаменам весьма затруднительно. Не успел он продолжить эту мысль, как заметил пламенные волосы Игнэйра, что сидел на подоконнике в коридоре. Его вид представился весьма непривычным, со стороны казалось, что он чем-то удручён. Замедлив шаг, Ингелео направил взгляд на Флатэса, который смотрел отчуждённо в окно.
Решая, что настроения на перебранки нет, Элисар пошёл мимо.
– Ну, как. Ты, наверное, счастлив, да? – Смутьян остановился, как вкопанный, чуть заслышав ледяные ноты в голосе и уже давно забытую отстранённость, которую Игнэйр не проявлял все те годы после происшествия.
Он повернул голову и встретился с не менее серым и хладным взглядом бывшего друга, с которым связи оборвались как четыре года назад. Когда и зародилась ненависть к вздорному академцу. Вскинув бровь и окатив Флатэса тем же взглядом, Ингелео повернулся к Игнэйру, который улыбался устало и чем-то даже ужасающе.
– Твоя дебильная месть, наконец, свершилась? – Игнэйр чуть склонил голову, точно хотел разглядеть бывшего приятеля во всех деталях. – Тебе стало легче, а, Инги?
Кожу точно закололо, а кровь то стыла в венах, то раскалялась. Элисар никогда не мог совладать с этой стороной огненного парня, чей не менее горячий нрав в прошлом оставлял желать лучшего. Сжав кулаки в карманах брюк, он успокоился, а после усмехнулся, злобно и холодно.
– Ты сам загнал себя в угол. Не моя проблема, что ты до сих пор боишься огня и собственной силы. Даже как-то жалко тебя, – удовлетворённо произнёс смутьян.
– Какой ты всё-таки ублюдок. – Слова Флатэса звучали беззлобно, безразлично, однако запрокинув голову назад, он хохотнул, не спуская с губ непонятной ухмылки.
– Давно я не видел тебя прежним. Даже стрёмно как-то, – хмыкнул в ответ Ингелео. – Хотя смотреть на твою показуху куда стремнее.
Игнэйр в ответ лишь усмехнулся, выгнав воздух носом. Его лицо оставалось безразличным и пустым. От такого Флатэса у Элисара мурашки бежали по коже, ведь он успел позабыть, что когда-то даже остерегался его и его способностей. На такого «тёмного» академца и смотреть-то страшно, не то что вступать в конфликт.
– Инги! Флатэс! – воскликнула приближающаяся Люксальта.
Оба академца перевели к ней взгляд. Как только её заметили, Люксальта одарила обоих краткой улыбкой и махнула рукой. Рядом с ней шли, как обычно перевозбуждённый чем-то Эльтен, тут же бросившийся к друзьям и мрачная Лания, выглядящая не лучше самого Флатэса.
А ведь этот взгляд подружки Малера он видел уже не впервой. Однако в предыдущие два раза – когда они сталкивались – такой запуганной она не казалась. Впрочем, все эти дешёвые драмы его явно не касались. Поприветствовав Эльтена, Ингелео в последний раз кинул взгляд на преобразившегося Флатэса, который вновь стал совершенно другим человеком. Жалким, на взгляд смутьяна.
– Ого, вы тут вместе стоите и даже в глотки не вцепляетесь? Прорыв! – радостно воскликнул Эльтен, громко хохоча.
– Да иди ты. – Ингелео улыбнулся. – Дальше вы как-нибудь сами, я не скорая помощь для убогих. – Махнув ладонью на Игнэйра и Нобилиа, он тихонько стукнул Эльтена по затылку и пошёл, пока Контрайн бурно возмущался, яростно жестикулируя с улыбкой на губах.
========== Глава 15. Назойливость и жгучие шарики. Часть 1 ==========
Штаб сопротивления
– Эпкальм! Подожди же, ну! – неугомонно кричала вслед Липедесса, пытаясь догнать сопротивленца, который с той же упорностью пытался уйти.
Воспалённые нервы дошли до точки кипения Аноильтенса и готовы были вот-вот взорваться, что допускать никак нельзя, а потому он смиренно сжимал губы и уже не отвечал золотой девочке. В последние несколько дней подруга словно активизировалась и начала активно выводить лидера на разговор о церемонии объединения. Он подозревал, что в этом деле не обошлось без матери Липедессы, которая уже долгое время старалась связать их, знакомых с малых лет, клятвой, чтобы ребята имели авторитет и влияние перед капитанами.
Эпкальм же видел ситуацию совершенно по-иному, тем более что у него есть яркий пример перед собой – Глорас и Гловиль, которые в своё время дали друг другу клятвы и тем самым сплели души и судьбы. Тогда, по рассказам главы, это было необходимо для только-только созданной сопротивленческой организации. В самом начале развить эту идею оказалось невероятно сложно, да и период в жизни у них был крайне тяжёлый. Для того, чтобы закрепиться в глазах потенциальных союзников, они пошли на такие меры, как церемония, однако счастливее это их не сделало. Аноильтенс и сам не раз наблюдал их ссоры и понимал, что глав связывает что-то совсем иное, о чём Глорас никогда не говорил ему. Теперь же, Гловиль Каста́сиэм хотела той же судьбы для дочери и Эпкальма. Безумная женщина.
Сопротивленец понимал, что в выигрыше будет только сама Липедесса, та ведь своих чувств никогда и не скрывала, особенно после того, как узнала, что её и её любимого хотят объединить. Вэдпрум не раз вступался за своего приемника и говорил, что не допустит такого исхода, если только тот сам не пожелает такой судьбы. Этот вопрос то поднимался, то утихал, но с некоторой периодичностью Липедесса начинала навязчиво ходить за ним и говорить на эту тему. Всё это настолько ему надоедало, что он просто начинал прятаться от неё, ведь почти каждый такой разговор заканчивался скандалом, после которого он нехило получал из-за несдерживаемого нрава и острого языка.
Липедесса догнала лидера, когда тот уже выскользнул на улицу, подалась вперёд и ухватила его за запястье обеими руками. Она упёрлась ногами в землю и практически повисла на Эпкальме, который пытался совладать с собой, лишь бы не оттолкнуть её в грубой манере. Опыт научил, что нужно молчать и действовать более мягко, чтобы в итоге не слушать бесконечные нотации Гловиль, а потом и конфликты между главами сопротивления.
– Хватит от меня бегать! – гневно заговорила золотая девочка. – Давай решим этот вопрос!
Тяжело выдохнув, Аноильтенс попытался сдержать подступающий гнев.
– Нет. Мой ответ нет. И ты это знаешь. Твоё решение вопроса, это заставить меня согласиться, а этого не будет, – сдерживаясь, ответил Эпкальм, чувствуя, как пылает от ярости. – Отпусти.
Лидер стрельнул глазами на свою руку, а после снова на Липедессу, которая с прежним упорством продолжала сопротивляться и удерживать его.
– Ты не можешь вечно отмахиваться! Моя мать не даст тебе остаться безучастным! В итоге всё и так закончиться церемонией объединения, так зачем так упрямиться и тянуть время?
Прожигая друг друга глазами, они стояли каждый на своём. Извечная борьба, постепенно превратилась в войну, в которой каждый твёрдо вознамерился одержать победу, Эпкальм так точно.
– Нет, – отрезал он и таки грубо выдернул руку, уже не сдерживаясь.
Так долго терпеть эту дурость он не собирался.
Эпкальм не подпускал к себе Липедессу и не видел в качестве второй половинки не из-за семилетней разницы в возрасте, а потому, что не хотел повторять судьбу Глораса, да и характером, и своими извечными проявлениями чувств она наоборот отталкивала. Он не рассматривал кандидатуру Липедессы, да и вообще ничью. Его мало интересовали отношения. Тот максимум кем он считал её – подругой, с которой вырос.
– Да, как ты смеешь! Тебе не сбежать от судьбы! – уже вопила разгневанная Липедесса.
– Свою судьбу, я сам выберу, не тебе лезть в неё уж точно. – Махнув рукой, он понёсся к лесу, закрыв рот, где заметил наблюдающую за развернувшейся сценой Ингет.
Ему требовалось успокоиться, а потому он постарался избежать склоки ещё и с вечной истеричкой, в противном случае это ничем хорошим не закончится уж точно. Однажды он уже чуть не вывихнул ей руки, потому что та, как на зло, начала упорствовать, хоть и получила предупреждение. Он порой не понимал, почему ему так везёт на истеричных девушек в своём окружении, которые попадаются как раз в те моменты, когда психика у Эпкальма висит всего на одном волоске от неизбежного взрыва.
– Она снова за своё, да? – с презрением спросила Ингет, глядя за спину Эпкальма.
Когда лидер её проигнорировал и прошёл мимо, она по какой-то причине последовала за ним, чем только сильнее раздражила из без того озлобленного лидера. Он не понимал, чего сопротивленка пытается добиться, но и видеть рядом не хотел, а она как на зло не отставала и шла по пятам. Остановившись на поляне, где уже были Тагус, потирающий рассечённую мочку уха – старый шрам, и Вильт с Памалем. Троица обсуждали недавний визит к Сэлду.
Аноильтенс буквально влетел на поляну, а следом за ним и Ингет.
– Ой-ёй! – промычал Вильт, чуть завидев взбешённого командира. – Ингет, опять ты постаралась? – Он сощурился и посмотрел на товарища по отряду, но сопротивленка лишь привычно скрестила руки на груди.
– Нет, – только и бросила Хактес, прежде чем пройти к Тагусу и сесть рядом.
– Не понял, а ты чего тут забыла? – продолжил допрос Вильт.
– Да, знаешь, Эпкальм так быстро нёсся, что меня этим порывом ветра захватило, – съехидничала она в ответ. – А если на чистоту, то хотела предложить тебе выпустить пар. – Ингет перевела взгляд на лидера, который старательно игнорировал её.
– Ты-то? И помочь выпустить пар? Ты головой что ли приложилась где? – подхватил разговор Памаль, оценивая взглядом скандалистку.
– Кажется Липедесса и Женя перестарались с промывкой мозгов. Едрить их колотить! – Присвистнул второй озорник. – Опасно с ними иметь дело.
Молчавший всё это время Эпкальм, недоверчиво поглядел на Ингет, которую ни капли не трогали разговоры. В попытке понять мотивы, он влез ей в голову, но каких-то противоречивых эмоций не уловил, однако решил продолжить вести себя отстранённо.
– Сами вы башками приложились, друг об друга, по всей видимости. Бредни то у вас одни на двоих. Я подумала, что соперник поможет остыть, только и всего, – недовольно буркнула Хактес, поглядывая на озорников с неодобрением.
Наматывая на руки эластичные бинты, Эпкальм даже подумал, что это неплохая идея, ведь выплеснуть гнев стало бы неплохой терапией, однако пугало то, что он мог причинить Ингет вред.
– Спарринг хочешь? – холодно спросил сопротивленец, не удостоив её взглядом. – Не одна, так вторая, – пробормотал лидер. – Нахрена оно тебе надо, не припомню среди черт твоего характера снисходительности?
Он сощурился и чёрные реснички спрятали радужки глаз наполовину; не поворачивая голову, скосил к ней глаза, после чего посмотрел на недоумевающую троицу.
– Ингет, с каких пор ты такой отзывчивой стала? – серьёзно спросил Тагус. – Или ты вдруг стала паинькой после того задания? – уже саркастичнее добавил Релум.
– Око за око, так кажется Женя говорит, – пожала она плечами.
– Это про месть, алё! – воскликнул Вильт, взмахнув руками.
– От спаррингов мы отказались после того дня, – заговорил Эпкальм. – А если ты хочешь помочь мне выпустить пар, то могу заверить, что это будет больно, – всё так же отстранённо говорил Эпкальм, а затем подошёл к сопернице, что выглядела чересчур решительно.
Аноильтенс вскинул бровь в молчаливом вопросе.
– А я другого и не предлагала. – Хищно улыбнулась в ответ Хактес, после чего губ Эпкальма коснулся тот же оскал.
Лидер махнул рукой, Ингет подскочила с земли и быстро замотала кулаки эластичным бинтом. Они встали на исходные позиции, пристально глядя друг другу в глаза и щурясь, точно давали шанс отказаться от этой затеи. Оказавшиеся зрителями товарищи с интересом наблюдали за ними. Сопротивленцы одновременно качнули головами и пошли в ожесточённую атаку. Вильт и Памаль единогласно кривились и шипели, каждый раз, когда руки и ноги сталкивались, издавая глухие удары.
Эпкальм знал, что Ингет слабее, но в этот раз она не давала ему спуску, не подставлялась и наносила по нему не менее агрессивные удары. Эпкальм выплёскивал агрессию, накопившуюся после разговора с золотой девочкой, а Ингет впервые отрывалась на душевных терзаниях. То ли из-за сильной злости обоих, то ли от необдуманности действий и безумно сильных и быстрых ударов, они повалились на землю одновременно полностью обессиленные, спустя, по крайней мере, минут десять. Оба глубоко дышали, но вместе с тем чувствовали некоторое расслабление. Цель выполнена – вся дурь и злость вышли, стало легче, хоть тела и ломило от полученных ударов.
– Охренеть! – воскликнули в один голос озорники. – Вы там живые?
«Бойцы» отпыхивались. От сбившегося дыхания их грудные клетки поднимались с удивительной быстротой, а потому вставать не торопился ни один из них.
– Синяков будет много. – Пожал губами Тагус, чуть склонив голову.
Эпкальм лишь хмыкнул, но таки рывком поднялся, сложив руки на колени. Ингет поднялась не так бойко. Только они успели принять сидячие положения, как проказники снова присвистнули, оценив внешний ущерб. Хактес в качестве боевого трофея получила разбитую губу, из которой сочилась кровь, стекая из уголка к подбородку, а Аноильтенс сидел с разбитым носом; бардовая жидкость текла только из одной ноздри, но до губ не доставала. Сопротивленцы вытерли её, размазав по коже.
– Думаю повторять нечто подобное будет слишком травмоопасно, вы и так похожи на отбивные. – Покачал головой Лебаг, задорно улыбаясь.
Зрители принялись давать комментарии прошедшему бою, пока сами бойцы сидели и пытались отдышаться. Пролетающий мимо ветер егозливо скакал по ветвям и раздувал короткие листики, отчего лучистые солнечные зайчики запрыгали по небольшой поляне, скача от одного сопротивленца к другому и обратно.
Сквозь бурные обсуждения и смешки товарищей, Эпкальм смог расслышать шаги, кто-то к ним направлялся. Лидер подумал, что это может идти кто-то из отряда, а потому приготовился к самому худшему – приходу Липедессы и её проповедям о церемонии. Медленно поднявшись, он заметил сверкнувшие пряди каштановых волос, отливающих на солнце и понял, что надеяться на лучшее уж точно не придётся. Аноильтенс уже было собрался перехватить золотую девочку, чтобы сцена не развернулась перед товарищами, как его лицо омрачилось больше прежнего. Может сопротивленец и готовился к худшему, но никак не к неизбежно ужасному. Неприятная волна раздражительности прокатилась по хребту.
