Текст книги "Пустотный Рыцарь (СИ)"

Автор книги: Blue Catanist

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 46 страниц)

В день X по Литургинии ходило несколько сотен инквизиторов, что буравили взглядом каждого прохожего. Для людей было обычным делом нервничать и паниковать при виде Инквизиции, но, когда их столько, многие начинали спешить по домам или уезжать куда подальше. Казалось бы, с ними могли улизнуть и одержимые, но они не могли покинуть своего лидера. Они понимали, что им нужно будет защищать его. Они понимали, что сегодня умрут. План был в том, что так или иначе один из одержимых не выдержит такого напряжения. Так и случилось. Отец Гавриил со своим напарником Урисом проходили мимо небольшой толпы подростков, что остановилась у перекрёстка. Одного из них одолел страх, паника от тяжёлого взгляда инквизитора. Его пытались успокоить, но Гавриил с Урисом остановились. Гавриил медленно начал тянуться к пистолету, смотря за реакцией всех остальных. И ровно в момент, когда подросток выпустил свой фалтум наружу в виде красного всплеска фибры, Урис тут же убил его. Глаза остальных подростков покраснели. Инквизиторы их перестреляли за несколько секунд, несмотря на демоническую скорость. Только один мальчик, что стоял среди них, просто прижался к земле, начав плакать. Гавриил подошёл к нему и суровым голосом спросил:

– Ты одержимый?

– Н-н-е-ет!

– Ты не врёшь. Но твои друзья лгали. Вернись-ка домой и скажи своим родителям забаррикадироваться дома. Указ короля. Ты меня понял? Отвечай!

– Д-д-а, сэр!

– Вот и славно.

– Отец, у нас гости! – воскликнул Урис.

Двух инквизиторов начали окружать одержимые. Многие из них выходили прямо из машин, из ближайших магазинов, забегаловок. В то время как обычные люди в кошмаре пытались либо убежать, либо уехать, либо спрятаться.

– ВЫ УБИЛИ ДЕТЕЙ НАШИХ! – обвиняли одержимые единым гласом воинов света. С их глаз лились слёзы, а на руках скапливалась красная фибра, – ВЫ ПОЗНАЕТЕ СТРАХ. ВЫ ПОЗНАЕТЕ БОЛЬ. СВОЮ И ДРУГУЮ.

Алан и Александр смотрели за этим со спутников и камер в к.ларе, что завис над районом в новиде, поэтому был совершенно невидим. Гавриила и Уриса окружили несколько десятков одержимых. И бой только должен был начаться. Но Тэнэлукем переключил канал. На других камерах он видел, как одержимые теряли контроль. Как гнев передавался от одного к другому. А инквизиторы тем временем обрушивали на них свой праведный и смертоносный свет. Убедившись в том, что план сработал, Тэнэлукем выключил дисплей и жестом показал, что должна быть тишина. Отец Григорий, что был лысым и слепым, а поэтому носил чёрные очки, открыл дверь к.лара и глубоко выдохнул. Перед ним светило Хоуку, под которым был открыт весь район, погружавшийся в хаос. Григорий выдвинул указательный палец и как компас стал пытаться нацелиться на «полюс», что притягивал его. Он остановился на театре Холи-Фил. Громадное, разноцветное здание, выглядевшее как взрыв эмоций. В основном, в нём преобладал красный цвет. Тэнэлукем что-то показал отцу Акхазриелю, после чего второй заговорил:

– Настал час для праведного суда! Вся фибра одержимых тесно связана с этим местом. Там слияние всех осквернённых душ. Там таится Дьявол. Отец Тэнэлукем разберётся со всеми остальными, кто может нам помешать. Мы же найдём чудовище и отправим обратно в Ад!

– Тэнэлукем будет один? – спросил Алан, но никто ему не ответил. Тэнэлукем лишь кивнул, не вызвав этим более не у кого удивления.

Когда к.лар завис над Холи-Фил, Тэнэлукем спрыгнул вниз, не дожидаясь посадки. Алан широко раскрыл глаза, не понимая, что произошло. Но остальные инквизиторы, все из которых были заметно старше его, даже глазом не моргнули.

– Он так часто делает, – объяснял Акхазриель, махнув рукой. Его длинные чёрные усы подчёркивали его улыбку, – Отсутствие терпения и тщеславие его погубят однажды.

– Разве в Инквизицию принимают с такими качествами?

– Главное, чтобы рука не дрожала, когда видишь смерть и испытываешь боль. А на всё остальное… У меня был раньше товарищ, тоже страдавший от гордыни. Но силён и телом, и духом, и фиброй. И однажды… точно также побежал вперед остальных. Ему вспорол горло какой-то мальчишка-одержимый.

– Слабоумие и отвага… Ты не про Отца Михаила, случаем? – вдруг начал отец Александр.

– Про него, про него. С таким именем так помереть…

– Главное не повторять его ошибок.

– Тэнэлукем уже повторил, – заметил Алан.

– Это если он умрёт, – усмехнулся Григорий.

Спустившись на крышу-террасу, инквизиторы не встретили никакого сопротивления. Григорий показал место, в котором нужно пробить пол. Отец Александр приложил ладонь к полу и сделал ювелирную круглую трещину. А после здоровенный кусок пола будто примагнитился к его руке, и отец аккуратно положил его рядом с отверстием. Одиннадцать инквизиторов аккуратно спустились в какой-то кабинет. Здесь они застали врасплох молодую пару, что в обнимку забились в угол. Они лишь обречённо взглянули красными очами на Алана, а затем друг на друга в их последнее мгновение. Из этого кабинета было видно весь зал, в котором было совершенно пусто. Лишь одна фигура в бордовом смокинге на сцене стояла спиной к рядам, освещённая ярким синеватым светом. Это был Генго-Мом. Инквизиторы бесшумно спустились в зал, устранив лишь несколько противников. Хоть было абсолютно тихо, даироканом они чувствовали, что за стенами происходила настоящая резня. У Алана вспотела спина от кошмара, которым представился ему Тэнэлукем, чья фибра изничтожала всю другую. Но он быстро собрался, успокоив себя мыслью, что этот монстр на их стороне. Зайдя в зал, инквизиторы начали рассредотачиваться, чтобы окружить врага. Часть зашла за кулисы, чтобы отрезать от путей отхода Генго-Мома. Но Алана не покидало чувство, что что-то не так. И что почему-то этого никто не замечал. Ведь лидер одержимых так и продолжал просто стоять, абсолютно не двигаясь.

Вдруг свет погас. И от Генго-Мома стала излучаться тёмно-красная фибра. Он повернулся к залу и заявил:

– Вы уже заняли места, мои дорогие зрители? Пришли ли вы посмотреть моё выступление? Или же сами хотите принять в нём участие? – это был на вид мужчина средних лет с уложенной стрижкой и бородой, чей кончик смотрел вперёд. В белоснежных перчатках он держал трость из литого дерева. Что поразило всех, так это его яркие голубые глаза, светившиеся даже в красном свете его фибры, – Ответа от вас не дождёшься… Впрочем, как и от вашего покровителя, что сидит где-то там… И смотрит на своё собственное шоу. Где каждый страдает душевно и телесно, моля Его о помощи. Всегда было интересно, что для него наша жизнь? Драма? Или комедия? А может, это просто проба пера? Как вы считаете, священники?

Раздались выстрелы. Никто даже не заметил, как Генго-Мом увернулся, но после все застыли. Никто не мог пошевелиться. Тьма зала рассеялась краснотой, что заполонила глаза. А лидер одержимых превратился в тёмное облако, из которого смотрели два алых ока.

– На колени! – Почти все инквизиторы сели на колени, трясясь и крича в бессмысленном сопротивлении. Лишь Алан, Александр, Акхазриель и Григорий смогли выстоять, лишь слегка накренившись, чтобы лицезреть грядущий кошмар наяву, – Да расцветёт новыйсад!

Облако превратилось в ослепительный алый свет. Во всех севших начали прорастать шипастые розы, разрывавшие их плоть изнутри. Кровь заполоняла их гортань, лёгкие, глаза. В предсмертных воплях их сознание погибло, когда цветы проросли из головы. Отец Александр со всей своей силой воли встал и смог запустить кол прямо в алый свет. Генго-Мом воплотился и получил кол в живот, а его тестуануром разрушился. Но восемь трупов инквизиторов всё ещё были в цветах.

– Непонравился этот спектакль? Что ж, у меня естьещё один номер!

Генго-мом вынул кол, и его окутало колоссальное количество тёмной фибры, поглотив хозяина в момент, когда пули и колья инквизиторов пытались поразить одержимого. Из этого пульсирующего пучка проросли гигантские ростки, что врезались с безумной скоростью в поверхности зала. На ростках расцветали кровавые лепестки и листья. А в чёрном пучке зарождался красный свет.

– В укрытие! – крикнул отец Александр, возведя возле каждого выжившего собрата каменную стену.

Все спрятались тотчас, когда пучок раскрылся в огромный алый цветок, раскидавший тысячи рубиновых пылинок, оседавших на всём на своём пути. Акхазриель лишь слегка выглянул из укрытия, как пылинка попала ему на плечо. И тот загорелся красно-чёрным пламенем с ужасающими криками. Пламя сожрало всё до кости и продолжало гореть. Александр и Алан на всякий сделали защитные барьеры. Отец Григорий, увидев это даироканом, вдохнул и хлопнул в ладоши. Хлопок унёс все пылинки к стенам, и инквизиторы пошли в контратаку. Но цветок выпустил рубиново-огненный смерч. Григорий же выпрыгнул и выдохнул поток ветра в ответ. Пламя сжирало всё вокруг, но не трогало инквизиторов. И Алан с Александром начали забрасывать цветок кольями, пока Григорий сдерживал пламя. Цветок перестал палить огнём, но издал ультразвуковой вокс, подобно древнему чудовищу, что оглушил инквизиторов. Алан и Александр спрятались за камни, закрыв уши. Но Григорий оцепенел. Ростки цветка тут же впились в него, разорвав на части. Также они и впились в камни, чувствуя оставшихся в живых, но не понимая, как до них добраться. Тут оба и поняли, что Генго-Мом в такой форме совершенно ничего не видел. Лишь Даирокан кое-как направлял его удары.

– Алан! Нужен свет! – крикнул Александр.

– Понял!

Алан зарядил свою руку фиброй, от чего та потеряла свой человеческий облик, начав раскаляться как металл. А после выстрелил в потолок, взорвав его. Александр тут же открыл книгу, из которой начали светиться руны. Генго-Мом понял, что хотят сделать инквизиторы, поэтому начал усиленно атаковать своими отростками. Камень начал трескаться. Алан начал палить мощными струями пламени, заставив цветок спрятаться в бутон. И вдруг сплошной луч золотого света ударил по монструозному растению, в мгновение превратив его в пепел. Генго-Мом вырвался из этого пепла, превратившийся на половину в обгорелые струпья с криком и воксом, от которого инквизиторы остолбенели. Два отростка направились в них: отца Александра один проткнул и отправил вглубь зала, второй же не смог осилить стальной пресс Алана, поэтому он просто отлетел в сторону. Генго-Мом хотел направить ещё отростков. Но на него напали четыре инквизитора, притаившихся за кулисами, что отвлекли его внимание. Пользуясь моментом, Алан решил подбежать к Александру, который оказался аж в другой комнате, находившейся слева от зала. Это было помещение с множеством разного декора. Но примечательным было то, что в нём было огромное количество зеркал и отражающих поверхностей. Александр валялся с окровавленным животом среди обломков, пытаясь заживить рану Ош’ем света.

– Всё в порядке, отец?

– Да, да. Лучше бы помог тем трём прохиндеям, кхе-кхе.

– Они же нам не помогали.

– Так…, – сжав зубы, Александр начал прижигать рану, – …нельзя, Алан. Не надо ждать в ответ…

– Да, да, знаю. Вас я всё равно не оставлю. Не в таком месте.

– Это проявление корысти, Алан. И эгоизма. Посмотри, как они держатся хоть, пока я себя подлатаю.

Алан выглянул из комнаты. Генго-Мома, который уже полностью восстановился (даже восстановил свой смокинг), пытался поразить мечом из света один инквизитор. Генго лишь уворачивался. Так быстро будто стоял на месте. Другие же три инквизитора складывали руками печати Хоубоши. Каждый складывал разные. Когда Генго-Мому надоело, он одним движением разорвал инквизитора, но тут же застыл. От первого инквизитора шла световая руническая линия, что обездвижила его. Свет начал разъедать его тело. Генго-Мом хотел использовать свои ростки, чтобы убить их, но линия от второго поразила все ростки, и они исчезли. Когда пошла линия от третьего, лидер одержимых поразил его взглядом. И линия ушла ко второму инквизитору. Тот вырубился. И красные ростки вырвались из одержимого, расчленив священников на части. Вернув себе способность двигаться, он расхохотался: «И это всё ваше искусство, «воины света»?! Выжалки, вы ничтожны!».

– Они уже умерли… – удивлённо констатировал Алан.

– Что?! Как?!

– Первый отвлекал. Его и первым убили. Остальные складывали какое-то Хоубоши. Оно остановило Генго, но с третьей пошло что-то не так. И… все умерли.

– Триединая печать! Отличный вариант. Это его остановит.

– Что это? Я никогда не слышал о таком.

– Её изобрёл Лаурелий. Он же единственный, кто мог использовать её в одиночку. Каждая печать блокирует аспекты существа: тело, душу, разум. Лаурелий её использовал против Опустошителя. И благодаря этому шесть Великих Воинов и справились с ним.

– Я думал, это легенда.

– Скорее всего. Но печать реальная. Жалко нас двое…, – отец Александр посмотрел на все эти зеркала, и его осенила идея, – Хотя есть вариант… Ты сможешь потянуть время, а после приманить его сюда?

– Я?! Он меня разорвёт!

– Я видел тебя на твоих ночных тренировках, Алан. Сейчас нечего терять уже. К тому же, не осталось тех, кто мог бы сдать тебя.

– Хорошо…, всё тело Алана стало состоять из стальных волокон, в которых начал наливаться огонь. Глаза сменились на окуляры, в которых горели оранжевые сенсоры, – Сколько времени нужно? – его голос приобрёл металлические нотки.

– Две минуты, – Александр запустил в потолок кол, который пробил все этажи насквозь.

– Принял. Буду ждать вашей команды.

Алан вышел к Генго-Мому, что смиренно ждал на сцене.

– Я уж думал, что спектакль можно заканчивать, – играючи произносил Генго, – Однако, вы куда более интересные артисты, чем мне казалось. Инквизитор-киборг… Даже интересно, как судьба довела тебя до такого, мальчик?

– Щас узнаешь, к чему тебя она привела.

Алан ракетой накинулся на Генго. Тот увернулся, и Алан врезался в стену. Десятки отростков начали вырываться из одержимого в направлении молодого инквизитора, но тот подлетел ввысь, с лёгкостью увернувшись. Тогда одержимый изрыгнул из себя пламя, что заполонило всё вокруг. Алан пронёсся сквозь него и ударил Генго-Мома в лицо. Одержимый отлетел, а часть его лица была смята. Пламя тут же рассеялось, не оставив даже копоти на корпусе Алана. Генго мгновенно встал.

– Значит, вы любите так выяснять отношения? – оскорблённо вопросил Генго. Его лицо мгновенно зажило, – КУЛАКАМИ? А не ИСКУССТВОМвладения фибры? Отлично. Давноя не вёлсебя как ЖИВОТНОЕ!

Лидер одержимых в миг оказался возле Алана. Лишь сверхчеловеческая, даже по меркам инквизиторов, реакция парня спасла его от энерго-когтей одержимого. Нанеся контрудар, он пробил его сердце. Но Генго этого даже не заметил. Он дальше продолжал атаковать, задев руку и рёбра Алана. Порезы были глубокие, но не смертельные. Прочность Алана злила артиста, поэтому он начал кромсать ещё более нещадно. Алану не хватало скорости и реакции уворачиваться от этого всего, поэтому он просто бил в ответ со всей силой и скоростью, что у него была. Генго-Мом даже не уворачивался. Его раны, вернее, дыры, что оставлял Алан, заживали так быстро, что Генго их даже не замечал. Алану ничего не оставалось, кроме как отлететь и попробовать сжечь монстра чудовищным пламенем. Из одержимого вырвались стебли, что поглотили огонь и растворились в фибре. Затем Генго сказал:

– Падай!

Алан тут же сам упал. Но усилием воли он подпрыгнул и с разворота снёс челюсть дьяволу, что собирался его прикончить. Поймав его контратакующую когтистую руку, Алан её сломал, а после сжёг лучом половину тела врага. После он подлетел и размозжил остатки головы ногой об пол. Генго-Мом был повержен. Его тело валялось в неестественной позе, совершенно не подавая признаков жизни. Алан, не поверив глазам, отошёл и пнул обезглавленный труп.

– Кажется… кажется я это сделал, отец Александр!

– Нет, Алан! Цветы! – не выходя из комнаты, ответил отец.

– Что?!

Алан в последний момент увернулся от ростков, что все врезались в мёртвое туловище. Они подняли его и начали пульсировать красной фиброй. Напитав его энергией, растения поглотились телом, а у Генго-Мома отросла новая голова. Он завис в воздухе и расставил широко руки.

– Ты был прекрасным артистом! Но недостаточно хорошим, чтобы затмить мою красную звезду. Так что мне придётся погасить твой свирепый огонь жизни и расплавить твою сталь! А жаль! Ты был бы хорошим воином «познавших боль другого». Но мне нужен ваш зверь! Ваш пёс! Ваше чудовище «света»!

– Алан, давай! – выкрикнул Александр.

– Принял! Ты, – обратился он уже к Генго, – получишь сегодня лишь меня!

– Да брось! Твои удары быстры и сильны. Но они…

Алан тотчас оказался сзади и отправил лучом одержимого в комнату Александра. Генго тут же равнодушно встал, за секунды заживив дыру в груди вместе с костюмом, и спросил у Александра.

– Надеюсь, этот трюк будет хорош, потому что иначе я…

Генго поразили два луча из зеркал, которые отражались от рун на полу. Он тут же оказался обездвижен. А его фибра застыла. Все цветы и ростки исчезли. Алан зашёл вслед за Генго.

– Алан, не смотри ему в глаза!

– Я не могу двигаться, – удивился Генго, – Для печати Триединствия нужно отражение солнечного света разной природы. Поэтому ты нарисовал руны Рубоши, чтобы они отражались через зеркала и генерировали лучи в меня… Умно. Однако, только два луча сейчас сдерживают меня. Мои слова тоже являются оружием, священник. Надо было и запечатать мой разум тут же, как была возможность… А теперь… Освободи!

– Стойких духом это не берёт, Генго. Ты должен был уже в этом убедиться, сражаясь с нами.

– Чёрт… Ты прав. Надо же… Кажется, на этом мой последний танец окончен.

– Да. Но прежде, чем я оборву твою жизнь, ответь на один вопрос. Зачем было устраивать геноцид священников в Соборе Петра? Разве ты не понимал, к чему это приведёт?

– Геноцид священников? А-ха-ха-ха-ха-ха-ха! Я думал, вы сами там себя повырезали, чтобы найти повод для уже своего геноцида. А вы всерьёз думаете, что это был я? Я, может, и чудовище, но не самоубийца. Не глупец.

– Там были найдены следы одержимой фибры. Это точно был кто-то из твоих.

– Я чувствую боль своих собратьев, а не наслаждения от убийства. Впрочем, я бы тоже насладился на месте этого индивида. Ведь вы самые лицемерные и жестокие твари, что…

– Довольно.

Александр сложил последнюю печать Хоубоши. Генго-Мом отключился. После упал луч с дыры в потолке, что начал жечь дьявола. Сначала до мяса, потом до костей. А после и до праха. Алан упал на пол и выдохнул. Всё его тело было в монструозных красных следах от когтей. Словно его кромсал медведь, а не человек. Александр подбежал к своему ученику и начал обрабатывать раны Ош’ем света.

– Ты как, сынок? Держишься?

– Да… Впервые я рад, что всё-таки оказался киборгом. Другим повезло меньше.

– Повезло, не повезло. Но ты молодец. Ты спас нас. Ты, считай, уничтожил дьявола воплоти. Без тебя этого бы не случилось, – свет очищал раны от одержимой фибры. И они начинали затягиваться. Это происходило буквально на глазах, но после регенерации Генго-Мома это уже не казалось быстрым.

– Мне помогло его тщеславие. Но если бы не я, то это сделал бы Тэнэлукем. Кстати, где он?

– Это нам предстоит узнать.

– А зачем… зачем вы наложили третью печать, если вы устойчивы к его разуму? Ведь вы ограничили его тело и дух, оборвав его связь с фиброй.

– Разум имеет свою собственную связь с фиброй. Иногда он связывается с ней настолько глубоко, что оставляет на ней отпечаток, последствия которого невозможно представить.

– А я думал, появится соуланор.

– Нет. Соуланор – это именно осколок души, отделившийся от тела и ставший частью фибры. Ладно, твои раны уже выглядят не так плохо, поэтому время познавательных фактов окончено. Нам нужно найти Тэнэлукема. Я не чувствую его фибры.

Выйдя в коридоры театра, Алан ужаснулся от зрелища, представившегося пред ним. Всё было в крови, в ошмётках плоти и кишках, на которых зияли частицы серебряного света. От многих одержимых оставались только невнятные кучи мяса и пятна. Даже лицо обычно невозмутимого к таким вещам отца Александра исказилось в омерзении и презрении. Но ничего не оставалось, как пройти по «следам», что оставил за собой Тэнэлукем. На улице Хоуку спрятался за облака, чтобы не лицезреть увиденное двумя инквизиторами. Несколько десятков их собратьев покинули этот мир ужаснейшим образом: расчленённые, сожжённые, взорванные. И ещё несколько сотен одержимых разделили их судьбу. Их трупы, их смрад и кровь заполонили улицы, отпугнув всё живое вокруг. По звукам где-то ещё шла битва, но это было далеко, и уже не имело значения. Самое страшное было то, что на большинстве из мертвецов был след Тэнэлукема. Он словно вихрем прокатился по одержимым, будто следуя за чем-то. Идя по горам трупов, Алан и Александр наткнулись на Гавриила, что пытался откачать своего напарника. Александр подошёл, одним взглядом окинул Уриса, у которого была прижжена культя, что была вместо руки, и заявил:

– Гавриил, он давно мёртв. Оставь его.

– Нет! Нет! Нет! Он был так молод! Он был мне как сын!

– Гавриил, пульса нет. Фибра больше не взаимодействует с мозгом.

– Он хотел взять имя Уриил, как станет священником..., и мы бы вместе были как два ангела..., – на глазах инквизитора накатывались слёзы.

– Таков конец почти каждого инквизитора. Лучше такой, чем одержимость. Не дай демонам...

– Чувства не есть слабость, Александр! – вскочил с криком Гавриил, – То, что я испытываю горе, не значит, что я стал монстром! Но, видимо, ни тебе, ни Тэнэлукему, ни кардиналу этого не понять!

– Мы все переживали утрату. И мы все знаем, что лучше переживать это в глубине своей души, а не в слезах. Ты это тоже знаешь.

– Иногда слёзы затапливают всю пропасть души и выливаются наружу, Александр... Хватит об этом! – Гавриил преклонил колено перед своим молодым товарищем, – Да хранит твою душу святую Господь, и да простит он все твои грехи... И да обретёшь ты истинный покой...мой друг. Аминь, – когда последняя слеза упала с его щетинистой щеки, Гавриил встал и спросил, – Что вам надо?

– Мы ищем Тэнэлукема, – ответил Алан.

– Он пошёл за Вороном.

– Вороном?

– Чудище, что убило Уриса... Что убило многих тут. Одержимый, это ясно, но объятый чёрно-красным пламенем, похожим на силуэт ворона. Тэнэлукем пошёл за ним, оставив нас тут. Сдерживать напор супостатов, защищая вас. Раз вы живые, значит, дело сделано? Генго-Мом мёртв?

– Да.

– Значит, я могу забрать тело Уриса. И уйти отсюда.

– Ты не пойдёшь с нами?

– С меня на сегодня хватит жестокости и смерти. Навсегда хватит. К тому же, если я последую за вами, я буду мстить. Не могу позволить себе такой грех. Прощайте.

След Тэнэлукема начинал обрываться, но Александр запомнил след «Ворона», который он оставил на Урисе и других инквизиторах. Его лик, однако, стал чересчур мрачным. Даже с учётом обстановки вокруг. Алану от этого становилось не по себе. Так они и шли, не обмолвившись ни словом до тех пор, пока внезапно в одном из зданий не произошёл взрыв. Он выглядел как слияние двух фибр, стремившихся ввысь. Красно-чёрной и серебряной. Оба без слов поняли, что именно там столкнулись Тэнэлукем и этот «Ворон», и побежали прямиком туда. Кусок дома просто будто бы испарился. А в оставшейся части, где провалились все этажи, Тэнэлукем свалился на колени перед своим противником. Весь в крови, без руки он ждал взмаха чёрного фламберга одержимого. Алан, не теряя ни секунды, тут же выстрелил лучом в чудище, откинув его от раненого инквизитора. А вот почему-то отец Александр стоял столбом. Алан хотел добить монстра, но учитель схватил его за руку и указал на Тэнэлукема, что свалился без сознания. Ученик его понял и оказал первую помощь. В то время, как Александр подошёл чуть вперёд к одержимому, что поднимался с колен. В его груди зияла дыра, которая затягивалась фиброй, похожей на чёрные перья из огня. Это было не так быстро, как у Генго-Мома, но казалось чем-то куда более сверхъестественным, демоническим. «Ворон» был одет в карминное пальто, под которым была чёрная одежда. Но края пальто и длинные волосы одержимого извивались как пламя. На лице трупного цвета кожи появилась улыбка с клыками.

– Здравствуй, отец.

– Этого… не может быть, – Александр был сражён увиденным. Алан испуганно встал, пытаясь понять, что такого произошло.

– Вы его знаете, отец Александр?

– Да… Знаю, Алан… Это… это Грегори. Мой сын.

– Что?! Он же…

– Мёртв, – воскликнул одержимый одновременно сладким, но надрывистым и злобным гласом, – А знаешь, кто его убил, Алан?

– Инквизиция.

– Это он тебе рассказал? – с улыбкой, переполненной гневом и обидой, вопросил одержимый, – Тогда он тебе солгал. Грегори погубил собственный отец.

– Что ты несёшь? Ты пытаешься настроить меня против него? Не получится! Отец Александр никогда бы…

– Он говорит правду, Алан… – печально перебил отец.

– Отец…, – молодой инквизитор был в полном смятении, не находя подходящих слов. Не понимая, что он должен чувствовать, – Но я не…

– Сын хотел спасти мать от болезни любой ценой, – продолжил Грегори, – Но отец уже сдался. Уже принял «волю Господа». Обрёк свою любовь на погибель. И когда сын пришёл с решением… отец отрубил ему голову.

– Ты стал одержимым! И желал такого же матери? Такую цену ты хотел, чтобы она заплатила? Чтобы она находилась в таком же кошмаре, испытывая постоянную боль и злобу?! Ты этого хотел, Грегори? – вскрикнул Александр дрожащим голосом. Алан даже перепугался от такого поведения учителя.

– Это уже не важно. Всё это в прошлом. Как это имя. Грегори умер в тот день. Моё имя – Азраэл. Новый король одержимых!

– Новый король… Так это ты! Ты устроил резню в соборе! – догадался Алан.

– Если быть честным, то не я один.

– Кто тебе помогал? И зачем всё это?

– Есть силы, что не хотят, чтобы одержимые находились в Северных Вратах. Эти силы создали существ, которые давно превзошли созданий господних. И скоро они повергнут ваш искусственный и жестокий мирок в хаос, а затем и в рабство. Я же хочу избежать такой участи для моего народа. Мы будем сражаться за наш мир, ступая по вашему пеплу!

– И зачем же ты тогда подставил свой народ, обрекая его на гибель? Сколько одержимых сегодня умерло? – не успокаивался Алан.

– Это была необходимая жертва. Генго-Мом считал, что время революции пришло. Но что за революция это такая? Делать одержимыми парочку людей в день, теряя в разы больше в борьбе с Инквизицией, АМК, с системой? Нет. Мы к этому не готовы. Но Генго был непреклонен, даже учитывая то, что нас давно уже нашли. Что о нас давно уже знали. Да. Не удивляйся, Алан. А ты думал, почему Инквизиция так быстро подготовила этот поход? Так быстро собрала информацию? Составила план? Они давно всё знали! Просто не хотели наводить шороху. Такая операция… большой удар по репутации. И по кошельку. Ведь как инквизиторы теперь будут выглядеть в глазах народа? У вас и так с этим были проблемы, когда вы без доказательств доводите обычных людей со своими молитвами. А как зарабатывать, когда все одержимые мертвы, либо сбежали из СВ? Впрочем, ваш состав сегодня изрядно сократился. Найдут чем отплатить оставшимся.

– Но ты провалился! Одержимые уничтожены! А ты в окружении, – спорил Алан, пока Александр даже не находил слов.

– Я провалился? Господи, вы живы только благодаря мне! Большинство одержимых уже сбежало. Ещё часть давно живёт за Стеной. А по поводу окружения… Каких ещё инквизиторов ты здесь видишь, Алан? Полумёртвого мясника-садиста, что валяется без сознания? Или этого старика, что беспомощно задыхается при виде грехов своего прошлого? Вспоминая, как умирала его жена, и как он отрубал голову своему отродью, – отец Александр упал на колени от слов Азраэла. Алан хотел ему помочь, но не знал, как.

– Довольно! – вскрикнул молодой инквизитор.

Алан накинулся на Азраэла, активировав режим киборга. Одержимый с лёгкостью заблокировал удар своим гигантским фламбергом и перебросил Алана в сторону. Инквизитор начал палить лучами, но Азраэл, переливаясь тёмными языками, уворачивался. На третий выстрел он выставил свой фламберг, отразил луч. Алан направил все свои усилия, чтобы расплавить меч демона. Но оружие стало лишь бесформенно колыхаться, как и его хозяин, который после сделал удар по земле. Чёрно-красное пламя охватило всё вокруг. Но не нанесло никакого вреда Алану. Он просто ничего не видел, кроме сплошной черноты.

– Ты когда-нибудь задумывался, кем ты стал Алан? Так увидь же! – раздался эхом голос в пламени. Затем Азраэл взял за шкирку Алана и на тёмных крыльях унёс на целую часть крыши, где кинул подле себя, – Посмотри же, Алан! Посмотри, что «воины света» учинили вокруг во имя Господа! Весь район, залитый кровью! Кровью людей, что до этого дня жили спокойно! Что до этого дня никогда не знали, что такое война! Что такое разрушение и смерть! Что такое – БОЛЬ!

– Ты сам всё это устроил!

– Я лишь ускорил то, что и так бы произошло. Кардинал только и искал повод, чтобы здесь устроить побоище. А повод ему нужен был. Ведь сколько умерло инквизиторов сегодня? Сколько умерло обычных гражданских, что пали случайной жертвой этой битвы? И сколько новых одержимых сегодня станет, что не справились с утратами своего дома, своих близких? Я знаю цену, что я заплатил. И она будем висеть грузом на моей спине всю жизнь. Мне не привыкать. Но вот вы… вы будете находится в неведении, успокаивая себя тем, что сделали благое дело. Что очистили город от «греха». Когда на самом деле, сами погрязли в нём, прячась за лицемерными и хладнокровными лицами, просящими Господа простить их грехи. И продолжая всё окрашивать в алые цвета. И ради чего? Чтобы нас стало лишь больше? Чтобы Ирра продолжал расти, обвивая всю планету своими колючими отростками, ожидая повторения судьбы Лиденасанса?

Алан накинулся на Азраэла, опрокинув его вниз. Но демон с помощью крыльев развернул инквизитора и приземлил его спиной на землю. Демон отошёл спокойно, давая противнику встать. Александр всё ещё был в ступоре: он продолжал смотреть то на свою руку, то в никуда. И Алану от этого и от слов короля одержимых начинало становиться страшно. А Азраэл продолжал:

– Ты и сам видишь этот парадокс. Ты видишь эту бессмысленную жестокость, нацеленную на «поддержание мира», – Алан вспомнил Полита, вспомнил девочку, что убил Александр, вспомнил слова Гавриила, – Ты знаешь, какого быть «не таким». Прокажённым. Прячущим свою истинную суть. Боящимся, что правда вскроется. И что тебя выпотрошат в подземных лабораториях. Но при этом всём, ты ничего не понимаешь. Религиозная пелена заслонила тебе глаза настолько, что ты предпочитаешь ненавидеть себя, нежели систему, – молодой инквизитор посмотрел на свою стальную руку. Ему она казалась противной. Но это лишь подтверждало слова Азраэла, – Но ты знаешь сочувствие. Ты видишь боль и тебе больно, даже когда погибает твой враг. Пытаешься понять. Но не понимаешь. Так позволь развеять пелену.