Текст книги "Античная наркомафия 4"

Автор книги: Безбашенный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 37 страниц)

– Свёкр думал об этом, но и такие африканцы тоже дороги. Кто же нам одного по оптовой цене продаст?

– Вам – никто, а вот мне – не любой, конечно, но кое-кто продаст, если я его об этом попрошу, – ухмыльнулся я, – И если ты поможешь мне в моей проблеме, я помогу тебе в твоей…

– И чем я могу тебе помочь? – судя по вскинутым глазам и несколько нервному тону, римлянка «поняла» в самом тривиальном смысле, – Я, между прочим – порядочная женщина… Нет, ну как свободная вдова… Но ты ведь варвар, а я – римская гражданка…

– Набивает себе цену, – прокомментировал по-турдетански Тарх.

– Я не просто варвар, Летиция, – ответил я ей, тоже едва сдерживая смех, – Я ведь ещё и раб…

– Ты?! Ты шутишь? У тебя же свои рабы есть! – она выпала в осадок.

– Ну, из этих людей мой раб – только один, а остальные – свободные, хотя и служат мне охраной. Но ты права, свои собственные рабы у меня есть, и их у меня даже больше, чем ты в состоянии себе вообразить.

– Тогда как же…

– Я – фиктивный раб. Вот, как раз освобождаться в Рим приехал. Освобожусь и получу римское гражданство.

– А, вот оно что! – римлянка понимающе улыбнулась, – Да, некоторые и так делают, хотя обычно это латиняне или другие италийцы – я сама знаю двоих таких. Но чтобы варвар… Ну ты и ухарь, испанец! А за сколько тебе, кстати, продадут подходящего африканца? Может быть…

Тарх, склонившись к самой столешнице и прикрыв рот сразу обеими руками, беззвучно захохотал.

– По оптовой цене, Летиция, – она, похоже, вообразила, что мне могут продать раба вообще за бесценок, и я намерен не только натурой с неё за посредничество взять, но ещё и спекульнуть заодно, – Купец ведь не станет торговать себе в убыток и не откажется от своей прибыли, так что дешевле оптовой цены он не продаст раба и мне.

– Ну, я была бы ОЧЕНЬ благодарна, – судя по блеску глаз, на доплату мне за посреднические услуги натурой римлянка уже согласна безоговорочно, гы-гы!

– Ты же сама сказала, что до розничной цены вам со свёкром не хватает примерно ста тридцати денариев. Тебе не кажется, что это гораздо больше, чем обошлись бы услуги даже дорогой шлюхи за всё время моего пребывания в Риме? Ну, может и не самой дорогой, но уж точно из числа лучших, – поймав её на крючок, я мог теперь позволить себе поприкалываться над её гегемонским римским снобизмом, – Я тебе даже больше скажу – моя наложница получше большинства ваших италиек, – я изобразил раздевание собеседницы глазами, – Гораздо лучше. А обошлась мне, если на ваши деньги, то в восемьдесят пять денариев. И это – в полную собственность, а не на время, – я говорил чистейшую правду, имея в виду Софонибу, купленную в Кордубе за пятьдесят гадесских шекелей, – Так что не обижайся, Летиция, но та «помощь», о которой ты подумала, ста тридцати денариев не стоит.

– Это где ж такие цены?! – кошёлка изумилась настолько, что обидеться на не самую лестную оценку её собственных женских достоинств, как и на сравнение какой-то варварки-перегринки с аж целой гордой квириткой, её уже не хватило.

– Там, где рабов добывают, – разжевал я ей, – Но забудь и думать – поездка туда ради покупки всего одного раба съела бы всю твою экономию.

– Да, свёкр тоже так говорил… Но ты ведь теперь и сам скоро станешь римским гражданином. Разве любовь римлянки не престижнее? Ты будешь вольноотпущенником, а я – свободнорожденная римлянка. И я сейчас свободна от брачных уз, между прочим…

Тарх хохотал уже в голос, да и я прыснул в кулак. Млять, ну что за дежавю! В прежней жизни штук пять бэушных с довесками пытались меня захомутать!

– Летиция, у меня есть жена…

– Варварка! Ваш брак не будет считаться законным!

– Будет. Мы освобождаемся всей семьёй – я, жена и сын. Жена, которую я выбирал сам, и МОЙ сын от неё…

– Понятно… И что же тогда тебе нужно от меня?

– Не от одной тебя, а от тебя с твоим ребёнком. Быть со мной на Форуме в день и час моего освобождения и «освободиться» вместе со мной, назвавшись именами моей жены и сына.

– Мне, свободнорожденной римлянке, назваться рабыней?! Перед толпой сограждан и в присутствии городского претора?! – гегемонша впала в ступор.

– Я понимаю, что ты скорее предпочла бы переспать с рабом, если это будет без свидетелей, – прикололся я, – Но это не стоит ста тридцати денариев, которые я предлагаю тебе сэкономить. А ведь для тебя это всё равно, что заработать их за один день, даже не вспотев. Тебе не кажется, что ты – не единственная молодая римлянка с маленьким сыном в этом городе? Я легко найду и другую, которая за многократно меньшую сумму засунет свою римскую гордыню себе… гм… ну, откуда дети вылазят.

– Похабник! Ладно, считай, что я свою уже засунула… именно туда, хи-хи! Но ты сам-то доверяешь своему фиктивному хозяину? Что, если он обманет тебя и откажется освободить?

– Это – вряд ли. Он – римский всадник и дал на нашем договоре страшную клятву при свидетелях, перед которыми едва ли захочет опозориться. Но я не полагаюсь на его честь полностью – поэтому-то мне и нужны те, кто изобразит моих жену и сына, которые на самом деле далеко отсюда и в полной безопасности.

– Вместо них ты предлагаешь рисковать мне с моим ребёнком?

– А чем ты рискуешь? Разве у тебя нет знакомых, которые подтвердят, что ты – свободнорожденная римская гражданка? Предупреди их и договорись, что если ты не вернёшься в тот же вечер, они явятся на следующий день к городскому претору с жалобой на незаконное порабощение римской гражданки. Твой риск не настолько велик, чтобы возможность купить хорошего раба по доступной тебе оптовой цене не оправдала его. Я рискую гораздо большим. В отличие от тебя – действительно свободой, а точнее – даже жизнью, которой запросто могу лишиться при попытке побега. Ты же не думаешь всерьёз, надеюсь, что я намерен в этом случае смириться с НАСТОЯЩИМ рабством? Ну, это вряд ли, конечно, мои люди своё дело знают, но какой-то риск есть всегда. Тебе же грозят только некоторые неудобства в течение одного дня…

– Пожалуй, ты прав – мой риск невелик. Но как мне быть уверенной в том, что меня не обманешь ты?

– Никак. Я могу, конечно, поклясться своими богами, но откуда тебе знать, как наши боги относятся к ложным клятвам, даваемым чужакам? Поэтому считай, что если я захочу обмануть тебя, то обману. Но в этом случае ты останешься при своём, ничего не потеряв. Ну, кроме унижения оттого, что назвалась рабыней и надела фригийский колпак при освобождении. Я же рискую потерять римское гражданство своих жены и сына, ради которого и затеял всю эту возню с тобой. Ты пожалуешься претору, расскажешь о нашей договорённости, которую я нарушил, и он вполне может объявить заочное освобождение моей семьи недействительным. И тогда мне снова придётся начинать всё сначала. Скорее всего, это обойдётся мне не слишком дорого, но кто заплатит мне за потерянное зря время? Как ты думаешь, мне это сильно нужно?

– Пожалуй, ты и в этом прав, – кивнула римлянка, – Ты не беден и не унижен, и на того, кто получает удовольствие от унижения других, ты тоже не похож, – она указала взглядом на моего слугу, обедавшего вместе со свободными бойцами и евшего то же, что и они, да и мы с ней, – А никакой другой выгоды ты от моего унижения не получишь. Да и свёкр, хоть и не любит испанцев после гибели своего младшего сына, их честности не оспаривает. Поэтому твоему слову я готова поверить, но что, если ты сам ошибаешься? Допустим, тебе продадут раба, но дороже той цены, которая посильна для нас со свёкром. Мне хотелось бы большей уверенности…

– Это справедливо, – согласился я, – Раба, которого мы с тобой выберем, я куплю сам, и если он окажется дороже – это будет моя проблема, а не твоя. С тобой же мы официально заключим сделку, по которой римский вольноотпущенник Гней Марций Максим – так будут звать меня после освобождения – обязуется продать тебе этого раба за… сколько вы там со свёкром на него собрали?

– Было двести семьдесят, но Рим – очень дорогой город, и я уже потратила из них на проживание больше десяти. А в долги влезать не хотелось бы…

– Значит, за двести пятьдесят. Если откажусь, то буду должен вернуть тебе задаток в двадцать денариев, который ты мне за него якобы уже заплатила вперёд.

– Это в качестве гарантии?

– Да, обоюдной. Если случится самое плохое, и меня обманет мой фиктивный хозяин – я не получу того имени, которое будет указано в нашем договоре, и он окажется недействительным. Раз нет человека с таким именем – тебе не на кого подавать в суд. Я не получил своего – и ты не получила того, чего хотела. Вместо этого мы с тобой схлопочем проблемы, но ты относительно пустяковые, а я – посерьёзнее. Факир был пьян, фокус не получился. Справедливо?

– Справедливо, – со вздохом признала Летиция.

– Далее, если освободят меня самого, но не освободят мою семью – это будет значить, что ты не выполнила свою работу. Твоим наказанием за это будет расторжение сделки – ты не купишь нужного тебе раба, а я потеряю двадцать денариев, которые якобы получил от тебя в задаток. Для меня это пустяки по сравнению с моим делом здесь, а тебя они вознаградят за те неудобства, которые ты рискуешь вытерпеть, пока тебя не вызволят твои знакомые. Справедливо?

– Справедливо…

– Вот и постарайся сделать свою работу так, чтобы этого не произошло. Ну и если всё получится так, как мне нужно – ты знаешь, как наказать меня, если я вдруг тебя обману.

– Ну, ты ведь покупаешь раба, который тебе самому совершенно не нужен…

– Я найду ему применение, если что. Но – ты права, это хлопотнее, чем сбагрить его тебе, как мы с тобой договариваемся. А повторных хлопот ради гражданства для жены и сына будет ещё больше. Никаких других гарантий я тебе дать не могу, так что уж изволь удовольствоваться этими…

– Этого, думаю, достаточно. Когда пойдём раба выбирать?

– Да хоть завтра. Тянуть время, сама понимаешь, не в моих интересах – Рим и в самом деле дороговат для долгого проживания.

– Ещё бы! – я как раз расплачивался с хозяином заведения, и глаза гордой квиритки не без душевной муки проводили три денария, что перекочевали из моего кошелька в его шкатулку для выручки, после чего обратный путь проделали лишь полтора асса сдачи. Она со своим пацанёнком как раз на эти полтора асса в день питается, а я тут за разовый обед с ней и шестью своими людьми, включая и раба, девятнадцать её дневных норм питания запросто выложил!

– Я должна тебе что-то за угощение? – поинтересовалась Летиция тихим, но выразительным шепотком, с эдакой хрипотцей.

– Ну, я ж не ставил тебе никаких условий…

– А ты поставь. Купи мне ещё что-нибудь – по мелочи, раз я многого не стою – и поставь условие, – это был уже явный намёк. Вина мы, конечно, все выпили, но немного – так, еду только запить, да жажду утолить. Даже для её хрупковатого телосложения – ну никак не столько, чтоб одуреть и к едва знакомому мужику в койку напрашиваться.

– Ну, раз так… Чего-нибудь сладкого для твоего мальчугана? Хозяин! Что у тебя есть из сладкого?

– Есть морковь, есть сухофрукты, есть печенье на виноградном меду, есть и сам виноградный мёд…

– Небось, в свинцовом чану варился? – заподозрил я.

– А как же ещё? Все так делают, так слаще получается…

– А нормальный пчелиный мёд у тебя есть?

– Да ты что?! – римлянка аж глаза выпучила, – Он же дорогущий, денарий за секстарий, а меньше секстария не продают! Нечего его так баловать, возьми ему лучше вот этого виноградного меду – он ещё слаще, а стоит вчетверо дешевле…

– Не обращай на неё внимания, – я протянул хозяину денарий, – Давай секстарий нормального мёда, – А ты – мой тебе совет – забудь лучше о свинцовых сладостях раз и навсегда. Особенно – для детей. Здоровее будете…

Римлян, конечно, хрен переделаешь. Жрали они «свинцовый сахар», жрут и будут жрать. Не в чистом виде, конечно, но большая часть римских сладостей – не считая слишком дорогого для широких масс мёда и лишь еле-еле сладкой моркови – так или иначе с этой свинцовой отравой связана. По мнению многих историков, с которым согласна и Юлька, как раз тот свинец и является одной из причин будущего вырождения римлян. Свинцовые трубы акведуков – хрен с ними, там вода проточная, и соли кальция на стенках труб осаживаются, воду от свинца изолируя. Но вот дешёвая свинцовая посуда римской черни, свинцовые пробки для винных амфор и «свинцовый сахар» в сладостях и сладких винах – это нечто! Кроме собственно токсичного воздействия, как рассказывал нам препод по охране труда, свинец – ещё и мутагенный фактор. И ведь веками же применяли – неужели заметить не могли, что сами себя же и друг друга медленно травят? Гегемоны, млять!

Мне – хрен с ними, с этими гордыми квиритами. Мне среди них не жить и с ними не родниться, и я римскую историю менять и переделывать не собираюсь – ну, за исключением одного отдельно взятого региона одного отдельно взятого полуострова на крайнем западе античного Средиземноморья. За его пределами всему остальному римскому миру разрешаю травиться свинцом, сколько ему вздумается – судьба у него такая. Самый дешёвый из всех известных им металлов – пущай травятся, раз экономисты такие невгребенные. Пущай экономят серебро на собственном здоровье. Что до этой конкретной римлянки – как я уеду, так один ведь хрен снова будет экономить каждый асс и травить дешёвым свинцовым суррогатом и себя, и своего пацанёнка. Но это будет уже её римская гегемонская дурь, над которой я не властен. Я – предупредил, и моя совесть чиста…

7
Римское гражданство

– Что-то, Максим, твой сын не очень-то на тебя похож! – подгрёбывал меня фиктивный хозяин, пока мы стояли в очереди к городскому претору, – Ты точно уверен, что твоя жена не шалила в твоё отсутствие? Я бы на твоём месте обязательно посчитал сроки – не был ли ты в отъезде за девять месяцев до его рождения, хе-хе!

– По срокам у меня сомнений нет, господин, – я старательно для посторонних, но с заметной для него дурашливостью изобразил тон и рожу, которые и должны у тебя быть, когда внешне ты – сама почтительность, но мысленно – медленно и методично перепиливаешь обидчику глотку тупым мясницким ножом, – А сходство придёт с годами, господин. Я и сам в раннем детстве весь в породу матери был, а на отца только позже стал заметно похож…

– Ну, тебе виднее – в конце концов, это твоя семья, – констатировал этот скот с ухмылочкой, изображающей полную уверенность в своей гениальной догадке.

В нашем современном социуме за подобные шутки запросто можно и в морду схлопотать. В позднесредневековом – в соответствующих кругах – со шпагой в руках за базар отвечать пришлось бы. Не знаю пока, как положено реагировать в античном Риме – не актуально это, когда тебя оскорбляет твой хозяин, для которого ты – говорящая вещь по всем законам и «понятиям» античного римского социума. То, что моё рабство на самом деле фиктивное – это наше с ним тайное дело, а для не посвящённых в него посторонних зевак внешний декорум всевластия рабовладельца и бесправия раба должен соблюдаться неукоснительно. Не смеет раб ни оружие на господина поднять, ни голую руку – даже словесно его облаять не смеет. Господину же можно всё, чем этот и пользуется с большим удовольствием, тролля меня посреди толпы Форума самым оскорбительным образом. В интернете – забанил бы на хрен за такое поведение, но тут-то – античный римский реал.

Будь со мной настоящая Велия с настоящим Волнием на руках или пускай даже и Софониба с Икером – млять, один хрен урыл бы! Не физически, конечно, даже не словесно – энергетически. Трубу на него одел бы, как и на любого энергетического вампира, пускай даже и невгребенно крутого начальника – а физически и пальцем бы не тронул, да и словесно промолчал бы, только хрен бы ему стало от этого легче. Доводилось в прежней жизни не одну достаточно высокопоставленную обезьяну подобным образом хорошим манерам учить, и со мной – что самое интересное – быстро учились. Потом, правда, нередко снова забывались, и урок приходилось повторять по углублённой учебной программе, но пары-тройки – редко какой макаке не хватало. Хватило бы и этому, если бы его троллинг был всерьёз. А так, когда мы оба прекрасно знаем, что со мной Лжевелия и Лжеволний, который на самом деле, ясный хрен, ни разу не мой сын – хрен с ним, пущай шутит. Мне как-то правда в глаза не колет – особенно за римское гражданство, гы-гы!

Ох и поржали же мы с ним у него в доме, когда я заявился к нему на днях, дабы засвидетельствовать своё почтение и договориться о процедуре моего «освобождения»! Я ведь тонкостей-то от него и не думал скрывать. На хрен, на хрен! Только не при римских раскладах, о которых и Юлька рассказывала, как сама их понимала, и тесть, и торгующий моим шёлком купчина. Поэтому в подмене «освобождаемых» жены и сына я признался ему сам и сразу же. Вслух я, конечно, озвучил ему «официозную» версию о нежелании подвергать семью тяготам плавания через море – особенно обратного, которое уже на осень приходится, когда высока вероятность осенних штормов. Вот тогда-то он и начал ржать, тут же спросив меня, сколько я привёз с собой собственных вооружённых до зубов испанских головорезов и сколько нанял в помощь им местных бандитов. Потом – где и за сколько я купил тех рабов, которых намерен выдать за свою семью. Он ведь всё прекрасно понял. Мне даже не пришлось объяснять ему, что опасаюсь я с его стороны не прямого клятвопреступления, а сводящей клятву на нет хитрой формулировки, которой я мог не заметить из-за скверного владения языком – он сходу понял и это и сам растолковал этот нюанс жене, после чего поржала и она.

А уж когда я рассказал хозяйской чете, что изображать мою семью будут не рабы, а свободнорожденная римская гражданка с ребёнком-римлянином – они сперва выпучили глаза, а затем хозяин въехал и снова сам разжевал супружнице, что это значит. Что римской гражданке и её сыну порабощение не грозит даже в теории, а значит – мне бросить их в случае чего абсолютно не страшно и абсолютно не стрёмно, а сам здоровый и умеющий обращаться с оружием варвар, имеющий вооружённых сообщников на подхвате и не обременённый женщиной и ребёнком, которых должен непременно спасти, отобьётся и вырвется на свободу почти наверняка. И при этом – даже рабами не жертвуя и сохраняя тем самым особо ценящуюся среди варваров репутацию человека, который своих в беде не бросает, и с которым уж точно не пропадёшь. Эдакий образцовый патрон варварского разлива. И снова римляне посмеялись, а отсмеявшись – уже несколько иначе на меня взглянули – зауважали, млять! Ну, в той мере, в какой надменный гордый квирит вообще в состоянии уважать какого-то варвара.

Особенно, когда я показал ему и тут же подарил хитрую трость со скрытой в ней шпагой – сопровождавший меня слуга сразу же подал мне точно такую же запасную. Против настоящего боевого оружия она, конечно, смехотворна, но кто же в городской черте Рима носит настоящее боевое оружие? В нём даже полиции-то настоящей ещё нет, если ликторов не считать, но сколько там в том Риме тех ликторов? И чем они вооружены? Даже секиры в своих фасциях, с которыми их так любят изображать художники, они носят только сопровождая наделённого империумом полководца в походе, а в городе у ликтора только голая фасция, то бишь пучок розог. Не на них они рассчитывают, а на свою священную неприкасаемость государственного служащего, которого посмей только тронуть! Но мне-то ведь в случае подставы терять нечего, и хрен ли мне тогда их неприкасаемость? В общем – заценил Гней Марций Септим мои приготовления по достоинству, а шпага в трости ему даже откровенно понравилась – незаменимая вещь, если появились вдруг какие-то важные дела в районах с не самой благополучной криминогенной обстановкой. Трость – не меч, и её в городе можно носить где угодно и совершенно открыто – гораздо удобнее, чем прятать под плащом, не говоря уже о тоге, настоящий боевой клинок. Внешне – оригинальный и полезный по римской жизни подарок, но при этом, учитывая наши обстоятельства – с тонким аглицким намёком.

Супружница-то евонная в те тонкости едва ли въехала, да и разве до таких пустяков ей было? Она мои основные подношения глазами пожирала. Главным образом – грубоватый по современным меркам, но тонкий по античным, да ещё и блестящий на свету кусок «косского» шёлка на платье. Ну какие там доходы у её мужа, простого римского всадника с виллой на пару десятков рабов? Он, конечно, тоже в квестуре и проквестуре своих испанских бессеребренником не был, и кое-что, ясный хрен, и к его рукам там тоже прилипло, но разве сравнишь это с целыми состояниями, наживаемыми наместниками провинций? Вот кто деньги гребёт лопатой! Но для этого надо быть минимум претором, а до претуры её супругу – как раком до Луны. А расходы после квестуры стали – под стать доходам. Он ведь теперь – уже целый сенатор! Не важно, что занюханный заднескамеечник, личное мнение которого никому не интересно, а по некоторым вопросам даже права голоса не имеющий. Надлежащий сенатору вид – изволь иметь. Широкая пурпурная полоса на тунике – теперь обязательна, и пурпур этот должен быть настоящим, иначе – засмеют. А настоящий пурпур – на вес золота, и тогу теперь белую изволь постоянно вне дома носить, а она легко пачкается, и их не одну надо иметь. Хвала богам, хоть без пурпурной окантовки по краю – но это только пока. Если в эдилы избираться, так мало того, что на саму предвыборную кампанию и при исполнении должности разоришься – действующий магистрат должен уже и тогу с пурпурной каймой носить. До шёлка ли тут при такой жизни простому римскому всаднику? Я едва удержался от смеха над её рассуждениями, заточенными под нынешние скромные празднества, которые обязан устраивать для горожан эдил, стоимость которых пока-что сопоставима с расходами на «надлежащий вид». Знала бы она, во что будут выливаться Игры буквально через считанные десятилетия, когда Рим захлестнёт принесённая с богатого Востока тяга к роскоши и пышности! Вот когда желающие сделать политическую карьеру начнут люто жалеть о том, что родились не в «старые добрые времена»!

Потом, полностью разобравшись в ситуёвине и отсмеявшись по поводу моих мер предосторожности, будущий патрон устроил им разбор с точки зрения римских законов и обычаев. Меня, конечно, предупреждали о том, что не всё в Риме так просто, как кажется на первый взгляд. Но это были знания людей, смотревших на Рим извне или изучавших его пару тысячелетий спустя – примерно как тот кухонный стратег, видящий бой со стороны. Теперь же меня просвещал человек, знающий римскую жизнь изнутри, да ещё и входящий в число посвящённых во все её нюансы. А собака ведь тут не в законах римских порылась, кратких и простых как три копейки, а в нигде и никем не записанных обычаях. Вот их-то и начал разжёвывать мне Гней Марций Септим, учитывая моё чисто по человечески понятное и простительное для варвара, но в Риме весьма рискованное незнание обычаев. И по его импровизированной лекции выходило, что чуть ли не все наши представления об античном Риме – в той или иной степени ошибочны.

Я уже упоминал, кажется, что юлькин истфак МПГУ – бывший историко-юридический, и история в нём традиционно преподаётся со значительным юридическим уклоном? С одной стороны это задаёт чисто юридический шаблон восприятия, когда за истинную картину принимается теоретическая, обязанная существовать строго по букве действующих в социуме законов. С другой – резче бросаются в глаза известные по историческим источникам случаи несоответствия теории и реальной практики – для того, кто о них знает, конечно. Так один из юлькиных – ну, раз она говорит, что просто хороший знакомый, то хрен с ней, пусть так и будет – юрист, как она рассказывала, вообще считал, что республиканский Рим – даже не государство в современном понимании, а разросшаяся до размеров государства, но живущая реально по уголовно-бандитским «понятиям» большая банда, руководимая паханами составляющих её малых банд. Эдакий, как Юлька процитировала с его слов, Римский Паханат.

Ведь что такое большая римская семья? Это пахан-домовладыка, именуемый патерфамилиа, и полностью подвластные его воле домочадцы – жена с детьми и их семьями, если они уже взрослые, и принадлежащие всему большому семейству рабы. И положение подвластного отцу сына ничем принципиально от рабского не отличается. Может убить, может в рабство продать – его, конечно, «не поймут-с» в случае явного беспредела, но вмешиваться никто не станет – в отношении своих домочадцев патерфамилиа в своём праве, и его права – приоритетны даже над государственными. Ну, не абсолютно, кое в чём государственные законы его таки ограничивают, но хрен ли это за ограничения? Отец вправе трижды сына в рабство продать, и только лишь после третьего раза проданный им сын по законам Двенадцати таблиц окончательно освобождается из-под отцовской власти и становится сам себе патерфамилиа. А много ли у него шансов вообще хотя бы просто дожить до такого момента? Так что по факту выходит, что реальными полноправными гражданами Рима являются только паханы-домовладыки, и это только их священные и неприкосновенные права охраняются и соблюдаются законами римского государства. Все прочие – в той или иной степени подчинены каждый своему пахану и находятся в его, а не государственном, ведении. Если кем-то извне ущемлены интересы подвластного домочадца – истцом за него в суде выступает его домовладыка. Он же – и ответчик за все проступки своих домочадцев перед посторонними. В гораздо меньшей степени, но тоже в немалой, зависят и клиенты от своего патрона. Кое в чём и их взаимоотношения выше государственных законов. Клиент, например, не только не обязан, но и вообще не должен свидетельствовать в суде против патрона, а если свидетельствует – это свидетельство не должно приниматься судом во внимание. Правда, и патрон вредить клиенту не должен – нарушение этого правила освобождает клиента от его зависимости.

Казалось бы, какое отношение это имеет к моему делу? Оказывается, как объяснил мне фиктивный хозяин – самое прямое. Рим не так уж и велик, и немалая его часть толпится ежедневно на Форуме. Что, если в момент моего с моей липовой семьёй «освобождения» рядом вдруг окажется кто-то, знающий мою «жену»? Разве не возникнет у него вопроса, с чего бы это вдруг его знакомая, свободнорожденная римская гражданка, вздумала назваться чьей-то рабыней, да ещё и под чужим именем? Кроме всего прочего, этот достаточно невинный подлог, по букве закона может быть определён и как лжесвидетельство. А лжесвидетеля по законам Двенадцати таблиц полагается сбросить с Тарпейской скалы. Ежу ясно, что по духу закона это не наш случай, но закон есть закон, и исполняться он должен по букве…

Ну, в нашем-то заведомо пустяковом случае по его мнению это нам вряд ли реально грозит, но законность акта об освобождении моей настоящей семьи – Велии и Волния, пожалуй, окажется под вопросом, а уж законность их включения в список граждан какой-нибудь одной из четырёх городских римских триб – однозначно будет оспорена. Вот если бы я состоял с Летицией в законном римском браке, тогда – другое дело. Тогда, как её муж, я считался бы её домовладыкой и имел бы право приказать ей назваться кем угодно и под каким угодно именем, она была бы обязана повиноваться, и поскольку власть домовладыки над домочадцами выше государственной, это не считалось бы лжесвидетельством. Но разве может раб – а я ведь пока-что всё ещё раб – состоять в законном браке со свободнорожденной римской гражданкой? Строго говоря – и это оказалось для меня весьма неприятным сюрпризом – и вольноотпущенник, которым я стану после освобождения, со свободнорожденной вступить в настоящий законный брак не может. Мои сведения о допустимости таких браков оказались из более поздних времён, а пока они запрещены категорически. Иначе говоря, для вступления со мной в брак Летиция должна сперва сама пройти через фиктивное рабство, дабы тоже считаться вольноотпущенницей, что для римской гражданки немыслимо. А без этого возможно только допускаемое законом временное сожительство – конкубинат, который настоящим браком не является и супружеских прав не даёт. Соответственно – не даёт мне прав приказывать ей, а её – не обязывает повиноваться мне, а значит – не избавляет от возможного обвинения в лжесвидетельстве.

Впрочем, мне ведь брак с Летицией не нужен, мне за Велию её выдать нужно, а её пацанёнка – за Волния. И реальная лазейка тут, как Гней Марций мне объяснил, как раз в обязанности подставной «жены» повиноваться воле своего настоящего домовладыки. Для Летиции это её свёкр-центурион, с которым мы и должны согласовать нашу аферу. Если он прикажет ей с её ребёнком замещать моих настоящих жену и сына на церемонии их освобождения и внесения в гражданские списки городской трибы – это будет законно. Центурион, конечно, может и заартачиться, но это – едва ли. Всё-таки предлагаемая мной сделка ему весьма выгодна и решает все его проблемы. Долгую и нудную лекцию о том, кто он и кто я, и какую честь их семья мне оказывает, мне от него, конечно, выслушать придётся, но это ведь не смертельно, верно? Уж всяко ведь не тяжелее, чем ожидание подвоха с освобождением и все мои меры по подстраховке? Я тоже так считал, так что никаких возражений у меня не возникло. Надо согласовать и договориться – согласуем и договоримся. Это обошлось мне ещё в пять дней задержки и ещё в пару десятков денариев дополнительных затрат – главным образом на угощение гордого центуриона и его друзей в их сельской таверне, в результате которого все оказались уважаемыми людьми, и этому нисколько не мешало нахождение доброй половины из них под столом, а я дня три после этого даже смотреть не мог ни на что крепче колодезной воды, но мой вопрос в итоге был решён нужным для меня образом.

Решился он вскоре после того, как выяснилось, что при Заме свёкр Летиции, оказывается, собственной рукой сразил самого Ганнибала. Как он ухитрился это сделать, когда Одноглазый находился в центре своей третьей линии ветеранов, а римские принципы с триариями были задействованы только на флангах – это, сдаётся мне, одному только римскому Бахусу известно. А поскольку мне мой вопрос надо было разруливать, а не историческую истину выяснять – хрен с ним, пусть этот пьяный трёп на их с Бахусом совести и остаётся. Тут за собственным языком следить требовалось, дабы не войти в пьяный раж самому и не проболтаться сдуру о собственных приключениях при освобождении ганнибаловой жены из-под ареста в Карфагене, где для этих гегемонов – от греха подальше – меня нет и не было вообще. Я – испанец-турдетан, и для них этого достаточно. Не следовало и об обстреле слонов со стены Кордубы хвастать – у Кулхаса с Луксинием уж точно не было ни одного слона, все до единого были римскими, а Кордуба ведь там официально на римской стороне отметилась. Тем более – где гарантия, что римский участник тех событий в деревне не отыщется? На хрен, на хрен!