Текст книги "Античная наркомафия 4"

Автор книги: Безбашенный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 37 страниц)

Но это будет несколько опосля, а пока мероприятие ещё не закончено. Дело шло к развязке – аулетриды снова выстроились в прежнем порядке – типа, в очередь, а наставницы сгрудились у горшка с чем-то непонятным и что-то там перемешивали.

– Розыгрыш испытаний аулетридам, – пояснила гортинка.

– Будут подходить по очереди и тянуть жребий?

– Если бы! Наставницы за них будут тянуть, и что им нужно, то и вытянут – как мне в мой выпуск немощного старика вытянули. Вот увидишь…

Так оно и оказалось. Выходит первая, блондинка-фиванка, останавливается в трёх шагах от наставниц, те вытягивают, главная подзывает её поближе, что-то объясняет ей и показывает вглубь толпы, та не то, чтоб сильно обрадована, но и не опечалена.

– Ей указали, кого она должна соблазнить, – прокомментировала Меропа, – Кого-то из достаточно придирчивых, так что задание не из лёгких, но выполнимо.

Выходит вторая, с ней процедура повторяется с аналогичным результатом, она довольна. Третья – спартанка, вытягивают для неё, объявляют – та раздосадованно топает ногой и бьёт себя ладонью по бедру, чуть ли не в слёзы, и остальные аулетриды глядят на неё сочувственно.

– Ну, что я тебе говорила? Ей вытянули верный провал! Видишь, ей даже не показывают никого!

– И что это означает?

– Так бывает только тогда, когда задание – соблазнить кинеда. Любого, по её выбору, но чтоб было достоверно известно, что он – кинед. Вот как раз этого задания я и боялась для массилийки…

– А кто такие эти кинеды?

– Любители мальчиков…

– Мыылять! Ну, попала девка как кур во щи! – охарактеризовал я ситуёвину по-русски, и перевести ей на греческий критянка не попросила.

Четвёртой тоже не самый приятный вариант достался, но не провальный.

– Старика ей поручили, – сообщила мне спутница, проследившая взглядом за указующим жестом наставницы, – Но не такого дряхлого, как мне – противно, конечно, придётся пересилить себя, но должна справиться. А теперь – облапь-ка меня покрепче, да поувлечённее, и не туда смотри, а на меня…

Пятой была массилийка, из-за которой мы и затеяли весь этот спектакль, и ради такого дела я даже в вырез ниже пояса к Меропе рукой залез.

– Отлично сработали! Тебя ей показывают! Ну-ка, взгляни на неё мельком, а потом меня поцелуй и облапь поразвратнее!

– Могут передумать?

– Не должны бы, раз «выпавший» жребий уже объявлен, но мало ли что…

Инструктируемая как раз высматривала меня, когда я, бегло «заценив» её, снова переключился на свою спутницу, едва не задирая ей подол пеплоса. Я ощутил осторожное прощупывание эфирки – деваха оценивала шансы на успешность своих магических чар.

– Скисла! – заметила гетера, – Теперь меня глазами прожечь норовит как врага – вот и помогай таким после этого, хи-хи! – я раздул эфирку, прикрыв и её, потому как эфирку массилийки тоже заценить успел – сильна, чертовка! Если таковы же были и те средневековые ведьмы – млять, можно тогда понять и тех средневековых инквизиторов!

Шестая, как и ожидалось, получила нормальный вариант, аналогичный двум первым. Собственно, по мнению гортинки, и четвёртой наставницы «вытянули» старика исключительно «для приличия» – чтоб не так резко бросалось в глаза явное заваливание СЛИШКОМ перспективных спартанки и массилийки.

На этом фиктивном розыгрыше выпускных испытаний, вообще-то говоря, и заканчивалась культурная программа смотрин свежего пополнения гетер. Удалились с пением хвалебного гимна в честь Афродиты получившие свои задания аулетриды, удалились вслед за ними и их подставницы… тьфу, наставницы, гулко ударил бронзовый гонг, и с края площади раздались восторженные вопли – это толпа коринфских гегемонов хлынула к храму, спеша принять участие в служении богине через многострадальные передки второсортных гетер и храмовых жриц-иеродул.

– Скорее! – поторопила гортинка, – Здесь сейчас будет не продохнуть!

Мы устремились к ступеням храма, на которых и полагалось послужить богине, стремясь попасть первыми – я резко вырвался вперёд и буквально выдернул критянку на буксире так, что у той глаза на лоб полезли. Млять, сразу видно, что не выстаивали эти античные греки в советских очередях и не штурмовали битком набитые дражайшими согражданами советские автобысы и электрички! Но сориентировалась она быстро – выбрала местечко почище, уселась поудобнее почти на краешек, задрала подол пеплоса, откинулась назад, опёрлась на локти и раздвинула ноги:

– Пристраивайся!

На каменюках, конечно, смак совсем не тот, но она мне помогла – ага, своими нутряными мышцами, пускай и ни разу не чемпионскими, но тоже тренированными, и вышло очень даже неплохо…

– Нет, в меня! Всё должно быть по-настоящему! – гетера обхватила меня ногами, не давая вытащить «инструмент», да с такой силой, что пришлось в натуре кончать в неё, – Вот так… Таков обычай… А теперь – посторонись-ка!

Только я последовал доброму совету, как эта оторва – ага, исключительно нутряными мышцами – «выплюнула» из звизды всё, что я ей туда впрыснул. Читал в своё время и про такой ихний профессиональный навык, но прочитать – одно, а собственными глазами увидеть – совсем другое. Понятно, что это не для предохранения, а для понтов, но понты эффектные, надо отдать должное…

Следующим она обслужила моего шурина, вслед за ним приняла выбранного третьим испанца-охранника. Рядом ухмыляется уже «отстрелявшийся» в её подругу Гелиодору Васькин, близится к финалу Володя, готовится сменить его Серёга. А кругом рёв, гвалт, бабий визг – гегемоны дорвались до халявы. Слева в десятке шагов лаются, не поделив бабу, чуть дальше уже и дерутся, справа на таком же примерно расстоянии бабу поделили к обоюдному согласию, но своему, а не ейному, и она уже не визжит, а ревёт белугой – млять, не иначе, как производственная травма назревает. Сзади одну вообще вниз стащили, и ей явно предстоит быть пущенной по кругу…

– Ты-то куда лезешь?! Не видишь, что ли – я уже троих обслужила! – очистив нутро от «подарка» моего бодигарда, Меропа решительно одёрнула подол и встала, – Вот так-то и приходится служить Афродите тем из нас, кто не справляется с заданием и не получает высшего разряда, – она приняла от ведущей учёт жрицы медный жетон на шнурке и торжественно надела его на шею, – Уфф, хвала Афродите! Что мне теперь нужно – так это хорошая ванна!

Рядом аналогичным манером получила свидетельство о честно отработанной сексуальной повинности и Гелиодора, и мы принялись проталкиваться с обеими гетерами через царящий на площади бедлам к выходу – прямо сквозь прущую навстречу толпу всё новых и новых коринфских гегемонов. Представляю, что там вскоре будет твориться! В общем, покидали мы Акрокоринф в хорошем настроении и с твёрдым сознанием хорошо исполненного долга…

Зарулили в баню – и не «заодно и помыться», а просто помыться, потому как ни на баб уже не тянет, ни на бухло. Ну, разбавленного только винца попили исключительно для утоления жажды. Я ведь уже упоминал, кажется, что не пьют обычно на югах просто воду? Хреновая она там, так что слабенькое вино как раз и предназначено для разбавления и питья вместо воды. В общем, помылись, освежились – красота, кто понимает. Ну, не сауна, конечно, ни разу, больше турецкую напоминает. Точнее – это турецкая напоминает греческую, потому как с неё практически один в один и слизана. Но дикари, млять, ещё те – они даже мыла не знают! Гребиптяне знают, финикийцы знают – ну, не такое, как привычное нам современное кусковое, а вроде геля на оливковом масле, но во всём остальном это именно мыло, нормально мылящееся. А эти олухи царя небесного вместо мыла чистым оливковым маслом пользуются. Натрёшься им и отскребаешь его потом вместе с грязью специальной деревянной или костяной лопаточкой. Извращенцы, млять!

Вернулись на постоялый двор, плотненько пообедали, перекурили, даже сиесту после трудов праведных себе позволили, в ходе которой и продрыхли мирно до ужина. Ну, я-то больше дремал, да медитировал, но не один ли хрен? Поужинали, курим, да над греками зубоскалим:

– Римляне ведь у кого свой разврат переймут? – риторически вопрошал Серёга, – Разве не у этих культурных гегемонов?

– Но у римлян он будет масштабнее, – заметил Володя.

– Ну, не скажи! Ну, будут оргии в домусах и на виллах отдельных шишек – хрен ли это за масштабы? Пара сотен от силы будет шалить, а весь остальной миллионный город – только судачить об ихних шалостях. И наверняка в сильно преувеличенном виде.

– А по лупанариям шляться тоже одни только шишки римские будут?

– Ну и хрен ли те лупанарии? Тут, можно подумать, борделей меньше! А в храме сколько шлюх? Ну, не тысяча, конечно, это тоже здорово преувеличивают, но несколько сотен реально ведь есть!

– В карфагенском храме Астарты – и то гораздо меньше, – добавил я.

– Вот именно! А у римлян жрицы ихней Венеры разве ж такие шалавы? Да и тоже их там с гулькин хрен! А что мы тут сегодня наблюдали? Если это не массовая «народная» оргия, то что это тогда?

– А римские Вакханалии? – напомнил Васкес.

– Так они когда ещё будут-то? И опять же, у кого переймут? У тех же греков – с Дионисий греческих и будут слямзены! Так что римляне – жалкие подражатели, а греки, получается, по части массового млятства – впереди планеты всей!

– Вдобавок, у римлян Вакханалии будут запрещены, и их участников будут преследовать как тоталитарную секту, а у греков их Дионисии считаются нормальным явлением – солидные замужние бабы – и те участвовать могут, – припомнилось мне, – И кажется, вплоть до христианских времён хулиганить будут…

– Ага, Юлька рассказывала, – подтвердил Серёга, – Да ещё и гомосятина эта…

– Мальчиков видели на ступенях храма среди иеродул-женщин? – напомнил Велтур, – Тоже ведь Афродите своими задницами служат…

– Ага, бисексуалка она у них, получается! – прикололся спецназер, – Римской деревенщине не понять!

– Точно! А я всё башку ломаю, за что Муммий Коринф разрушит! – схохмил и я, – А вот как раз за это – нехрен было рассадник распутства в городе устраивать, гы-гы!

Поприкалывались, поржали, расходимся на боковую, и тут вдруг – ага, на ночь глядя – Меропу принесло:

– Пустишь переночевать?

– Да с удовольствием! Только не рассчитывай сегодня больше, чем на один раз. Ну, разве только с утреца ещё разок…

– Ты думаешь, меня сегодня на большее хватит? Сыта по горло! Нет, ну я тебе, конечно, не откажу, но не рассчитывай сегодня на мою пылкую страсть – я только ноги раздвину и буду лежать бревном, и делай со мной, что хочешь. Но зато посплетничаем мы с тобой сегодня от души! Я ведь, собственно, за этим и пришла…

Ну, насчёт «буду лежать бревном» – это она, конечно, изрядно преувеличила. Нормально дала, хоть и далеко не так, как когда была в ударе. Но – хрен с ней, с той страстью, когда тут такая информация!

– Возвращаюсь я к себе, мои девочки мне тут же таз с водой, подмываюсь хорошенько, потом они меня моют наскоро, обедаю, они тем временем воду мне уже для ванны греют, окунаюсь в неё и балдею – красота! Так что бы ты думал? Старая Фрина ко мне припёрлась! Ах, да, ты ж её не знаешь – сводня она известная, весь Коринф её знает. Когда-то тоже знаменитой гетерой была, но с тех пор лет тридцать уже прошло, и давно уже эта старуха никому и даром не нужна, вот и зарабатывает она теперь сводничеством. И – представь себе только – предлагает мне ПОДЗАРАБОТАТЬ прямо сегодня! Смешно? – я в натуре ржал, прекрасно помня первую половину дня, – Вот и я чуть со смеху в ванне не захлебнулась, да ещё и об её край затылком стукнулась – больно, между прочим! Ну, я решила, что она с похмелья не помнит, что сегодня за день – ведь с тех пор, как мужчины перестали обращать на неё внимание, она стала частенько к кувшину прикладываться. Я приказала девчонкам принести мою тессеру – ну, жетон этот сегодняшний, который мне в храме дали. Сую её ей под нос – не настолько же она допилась, чтобы не вспомнить, что это такое! Тут она расхохоталась – оказывается, она не ТАКУЮ работу имела в виду. В общем, сведения от меня нужны тем, кто ей платит. И как ты думаешь, о ком? Об одном римлянине, некоем Гнее Марции Максиме – представляешь, они все три твоих имени знают, которые и я-то все только с пятого раза запомнила! Но это, конечно, не Фрина мне сказала, а позже уже выяснилось, когда я с нанимателем её встретилась. В общем, ведёт она меня в условленное место встречи – и как ты думаешь, кого я там увидела? Аглею Массилийскую собственной персоной! Девчонке в самом деле велено соблазнить тебя, и срок на это ей дан обычный – десять дней.

– Ну так и что ж ты сразу её с собой не привела? Может быть, она и сегодня уже выполнила бы своё задание, – прикололся я.

– Шутник ты, римлянин! Это должно произойти не тайком, а при достойных доверия свидетелях – лучше всего на симпосионе. Ну, ей, конечно, помогут, но помогут так, что лучше бы не помогали вовсе – организуют симпосион, и тебя на него пригласят, и она там будет, но с такими соперницами, что шансов у неё будет не намного больше, чем у её подруги спартанки. И ей теперь нужно знать о тебе всё, что может помочь ей найти к тебе подход и выполнить задание. Представляешь, она пообещала мне двадцать драхм, если я разузнаю для неё то, что поможет ей! Смешно? Мне тоже было забавно. Но это я редко когда зарабатываю меньше, а для неё ведь это целое состояние. Ну, я сказала ей, что ничего не обещаю, но подумаю. Вернулась домой, поужинала – и сразу к тебе…

Мы посмеялись и принялись намечать и согласовывать, что она расскажет обо мне массилийке накануне судьбоносного для неё симпосиона – эдак через пару дней. И тут – стук в дверь.

– Надеюсь, это не твой ревнивый поклонник из местных? – схохмил я, – Кто по вашим обычаям должен в этом случае прятаться под кровать – я или ты?

– У нас не в обычае ревновать гетер, – пожала плечами критянка.

– Макс, хорош там прошмандовку свою развлекать! – раздалось из-за двери по-русски голосом Володи, – Тут дело, млять, серьёзное!

– Понял! Айн момент! – я махнул гетере рукой, чтоб хотя бы уж чем-нибудь прикрылась чисто символически, сам тогу на плечо накинул – ага, прямо сложенную, некогда разворачивать, лишь бы яйца прикрыла, открываю задвижку, распахиваю дверь, – Ну, рассказывай, где извергается вулкан и какой высоты ожидается цунами!

– За вулкан и цунами не поручусь, но в дом, кажется, пробрался вор. Может, и не к нам, но бережённого – сам понимаешь…

– Ага, бережённого и бог бережёт, сказала монашка, натягивая на свечу изделие номер два. Вор, говоришь? Так, шум не подымаем, имитируем беспечность, но бдим в оба, и если к нам – тихо берём с поличным. Он один?

– Пока-что наши бойцы заметили только одного, но конечно, у него могут быть и подельники. Бойцы выясняют…

По греческим законам хозяин дома имеет полное право убить пойманного в своём доме с поличным вора. Мы, конечно, без крайней необходимости убивать его не будем, но побеседовать с ним – побеседуем, и в его интересах будет запеть соловьём.

Я оделся, Меропа светильник притушила, мы с нашими заныкались в засаде – тихие осторожные шаги в коридоре. Медленно и аккуратно приоткрывается дверь – ага, ко мне – и некрупная фигурка в тёмном плаще проскальзывает в комнату…

– Тссс! – остановил меня спецназер, – Лучше я сам, – и тихонечко скользнул к двери. А оттуда уже шуршание доносится, которым он и воспользовался. Сдавленный крик, шум драки – ну, это громко сказано, какая там может быть в звизду драка у тщедушного воришки-молокососа с матёрым головорезом? Снова сдавленный крик, мы заскакиваем, но, как и следовало ожидать, исключительно для порядка – помощь наша абсолютно не требовалась.

– Шмакодявка, млять! В папирусах твоих рылась! – Володя указал на мою шкатулку для «бумаг», раскрытую настежь, – Кто-нибудь, зажгите эту грёбаную лампу!

– Предательница! – прошипела пойманная, когда так и остававшаяся на моём ложе гортинка сбросила покрывало, высекла огонь и раскочегарила масляный светильник. А я окинул взглядом растрёпанную горе-воровку – симпатичную брюнеточку, кстати, узнал её, переглянулся с гетерой, въехал в расклад и расхохотался.

– Итак, моё скромное пристанище почтила своим визитом сама несравненная Аглея Массилийская! – я даже символические аплодисменты изобразил ради пущего прикола, – Присаживайся и устраивайся поуютнее. Вина?

– Ты, конечно, уже всё знаешь, – проговорила массилийка с тоской в голосе.

– Всё на свете – это вряд ли. Всего на свете, боюсь, не знают даже боги. Кое-что – да, знаю. О том, что ты имеешь в виду – не всё, конечно, но в общих чертах. И надеюсь, что теперь ты сама просветишь меня о неизвестных мне подробностях.

– Я не успела рассказать тебе, что может произойти и это, – едва выдавила из себя сквозь смех Меропа, – Не думала, что она придёт шпионить за тобой уже сегодня. Прямо как мы с подругами по выпуску, когда получили свои задания…

Нечто подобное я ожидал, откровенно говоря, и без предупреждения критянки, поскольку и у Арсеньевой описано, как ейная главная героиня, схлопотав по жребию выпускное задание соблазнить «неприступного» мужика, ночью – они ведь в школе гетер на казарменном положении, и хрен кто их без присмотра выпустит – сбегает со своей лучшей подругой в самоход, дабы пошпионить за этим мужиком. В смысле, она – шпионить, а подруга – подстраховывать её. И кстати…

Судя по шуму со двора и тут же занервничавшей нашей ночной визитёрше, была подстрахренша и у неё. Но хрен ли это за подстрахренша, которая и себя-то саму подстраховать не сумела? Уже скрутили и волокут… так, там заминка возникла, судя по характерным звукам и сдавленному выкрику «Милят!»… а теперь, судя по звуку удара и взвизгу, порядок восстановлен, и облажавшуюся подстрахреншу тащат прямиком сюда. И то, что она оказалась рослой и рыжей, меня уже не удивило.

– Несравненная Хития Спартанская тоже решила удостоить своим визитом моё скромное обиталище? – я снова изобразил дурашливые аплодисменты, за которые вторая пленница тут же попыталась прожечь во мне дырку взглядом.

– Я не горючий, – сообщил я ей, чтоб зря не тужилась, – И в огне не горю, и в воде не тону – примерно, как свежевысранное говно, – судя по её раздосадованному виду, я только что отсёк ей возможность съязвить на предмет того, что таки да, говно не тонет, – Но объясни мне, ТЕБЯ-то что ко мне привело? Я что, так сильно похож на этого… гм… как вы там называете любителей мальчиков?

К счастью, пирокинезом спартанка не владела – иначе нам наверняка пришлось бы бросить всё и тушить нешуточный пожар.

– Да ты присаживайся, присаживайся – в ногах ведь правды нет, – я указал ей на свободное сидение.

– А в заднице она, значит, есть? – ехидно поинтересовалась Хития, но всё-таки успокоилась и присела, – Ты прав, римлянин, на кинеда ты непохож нисколько…

– Ты, надеюсь, не обидишься на меня, если я не проявлю галантности и не стану врать тебе, уверяя, будто бы вот прямо сейчас очень об этом жалею?

– Тут обижаться не на что, – она даже усмехнулась, – Но если бы среди твоих варваров, что исполнят ЛЮБОЙ твой приказ, нашёлся кинед, то за один твой отданный ему приказ я была бы тебе ОЧЕНЬ благодарна. Ну, не сразу только, а через некоторое время, когда будет уже можно…

– Тогда, спартанка, тебе не повезло дважды. Во-первых, я не терплю подобных извращенцев, и среди моих людей таких не водится. А во-вторых, если бы даже и был – у нас не заведено ТАК обращаться со СВОИМИ людьми. Так что боюсь, тебе придётся искать такого среди ваших и соблазнять его, а я могу лишь пожелать тебе в этом удачи…

– Ты издеваешься надо мной, что ли?! Ну какие у МЕНЯ шансы соблазнить НАСТОЯЩЕГО кинеда?! – Хития вскочила, сбросила застёжки пеплоса с плеч, а затем расстегнула поясок и осталась в чём мать родила, продемонстрировав весьма незаурядную и уж точно не в гомосечьем вкусе фигурку.

– Ты с ума сошла! – ахнула её подруга.

– Какая разница! Всё равно я провалю задание, и высшего разряда мне не видать как собственных ушей!

– Ну, ты можешь попробовать заручиться помощью тех мальчиков, что торгуют своими задницами, – у Арсеньевой как раз была описана подобная попытка ейной главной антигероини, хотя и неудачная.

– Невозможно! – вмешалась Меропа, – За все столетия существования нашей школы был лишь один случай удачного соблазнения кинеда, да и тот – обманом. Елена Милетская, примерно пятьдесят лет назад. Она именно так и сделала – договорилась с мальчиками, тайком проникла на симпосион кинедов и в темноте подменила собой мальчика, с которым пожелал уединиться один из гостей. Тот обнаружил обман лишь тогда, когда УЖЕ проник ей – ну, туда же, куда проник бы и мальчику. Был страшный скандал, но она как выполнившая задание всё-же получила свой высший разряд. Правда, впрок он ей не пошёл, и ничем кроме этого она больше знаменита не была – настоящим мужчинам не очень-то нравятся женщины с мальчишеской фигурой…

– Ну, Хитии-то это вряд ли грозит…

– Как ты это себе представляешь? Я же сказала уже, что и тогда был страшный скандал. Школа и храм Афродиты защитили Елену, но с тех пор аулетридам строжайше запрещено действовать подобным обманом, и успех, достигнутый с его помощью, не засчитывается. А без обмана – как она соблазнит кинеда своим совсем не мальчишеским телом?

– Да я и не надеюсь даже, – обречённо махнула рукой спартанка, – Вот, решила хотя бы Аглее помочь – у неё-то всё-таки шансы не так плохи, как мои, и если хоть одна из нас получит высший разряд, то сможет помочь и второй, нанимая её в помощницы на своих симпосионах…

– Примерно как мы с Гелиодорой в паре работаем, – пояснила гортинка, – Но у гетер высшего разряда и симпосионы пороскошнее, и публика на них побогаче…

– С тобой, Хития, всё ясно, – резюмировал я, – Ну а ты, Аглея, что искала в моих записях? Точнее – что ты ХОТЕЛА в них найти ПОЛЕЗНОГО для тебя? Может быть, мою любовную переписку, а? – наши ухмыльнулись, – У ваших эллинских путешественников принято возить её с собой по чужим странам? – наши прыснули в кулаки, – И кстати, на каком языке они её пишут? Неужто на языке той чужой для них страны, которую они собрались посетить, а не на своём родном эллинском? – наши заржали в голос.

– Я понимаю, что едва ли твои папирусы исписаны на эллинском, – кивнула массилийка, достойно выдержав моё глумление, – Но в Коринфе немало людей ведёт торговые дела с римскими купцами, и не так уж трудно найти в городе человека, сносно владеющего латынью и готового прочитать и перевести требуемое за несколько драхм…

– Ну, попытайся! Я даже помогу тебе с таким человеком, и тебе не придётся ни бегать со шкатулкой по городу, ни тратить своих скудных сбережений, – я продолжал прикалываться, а наши – ржать, – Эй, кто-нибудь! Вызовите ко мне Лисимаха! – и Бенат, и Тарх у меня были в отпусках с семьями, и в этой поездке их подменял вызволенный нами в прошлый раз тарентиец – ему, типа, ещё положено по сроку службы.

Поставив бывшему гладиатору задачу послужить Аглее чтецом и переводчиком с латыни на греческий, я предложил ей самой выбрать из шкатулки любой папирус, какой покажется ей наиболее содержательным.

– Максим, это же не латынь! – совершил открытие тарентиец, – Буквы больше на эллинские похожи, но я не вижу ни одного знакомого слова.

– Я знаю, – успокоил я его, – Какой-нибудь другой папирус будем выбирать? – это я уже девчонку подгребнул, – Я для тебя даже лампу сейчас побольше зажгу, чтобы тебе было лучше видно, – наши уже пополам складывались от смеха.

– Да, буквы похожи на наши, но язык какой-то совершенно непонятный, – покачала головой массилийка, – И если это не латынь… Ты, получается, не римлянин?

– Я римлянин по гражданству, но по происхождению я ещё меньший римлянин, чем ты – коринфянка. Как видишь, со моими папирусами тебе не помог бы и знаток латыни. Но – будем считать, что в Элладе есть всё, а уж в Коринфе – тем более. Допустим, тебе повезло, и тебе вдруг каким-то чудом попался знаток вот именно этого никому не известного и совершенно варварского языка, – наши уже держали друг друга, чтобы не упасть от хохота, – Какой папирус тебе прочитать и перевести на понятный тебе язык? Вот этот? – я забрал у неё тот, что был у неё в руках и поднёс к свету…

– Голые бабы – у Леонтиска, улица Бронзовщиков, шестая лавка слева от входа, лысый старик. Одетые бабы – у Ясона, там же, восьмая лавка справа, бородач средних лет. Живность – у Диэя, там же, пятнадцатая лавка слева, крепкий старик без лысины – строго ДО обеда, пока ещё трезв. Расписные горшки – у Метробия и Никона, Керамик, переулок вазописцев. Третья лавка справа – Метробий, молодой задохлик, через день бывает пьян с утра. Седьмая лавка слева – Никон, постарше и покрепче, тоже строго до обеда, – я читал по фразам и тут же переводил их с русского на вульгарный греческий.

Поначалу Аглея забавно морщила лоб, затем заулыбалась, а потом наконец и рассмеялась:

– Ты выражаешься, как торгаш средней руки, но имена этих мастеров мне известны, и я знаю, чем все они отличаются от остальных, не названных у тебя. Их творения далеки от нашего традиционного канона, и покупателей у них немного, но у любителей необычного их изделия ценятся. Они – ну, более живые, что ли? Тебе нравятся именно такие? Теперь я, кажется, знаю, какой беседой развлечь тебя на симпосионе…

– Там больше никого нет, их было только две! – доложил по-турдетански боец, молодой и новенький, ещё не говорящий даже на ломаном русском.

– Да, я уже знаю – отбой тревоги, – ответил я ему на том же языке.

– Ми – толка два, болсэ нэт, – проговорила вдруг массилийка, после чего наши турдетаны остолбенели, а до меня лишь при виде их отвисших челюстей дошло, что фраза произнесена не по-гречески, а по-иберийски – не по-турдетански, конечно, но понятно.

– Так, так! А ну-ка, встань боком! – то-то её мордашка показалась мне куда симпатичнее этих длинноносых греческих – ага, так и есть, – Я думал, возле Массилии живут только кельты, а там, оказывается, есть и испанцы?

– Наша семья перебралась в Массилию из Эмпориона, что вблизи устья Ибера, – ответила Аглея, – Часть города населена эллинами, часть – варварами-индикетами, и их язык нам хорошо известен. Твои воины говорят не на нём, но похоже и понятно, и ты его тоже понимаешь – думаю, нам будет о чём поболтать с тобой, Гней Марций Максим…