Текст книги "Античная наркомафия 4"

Автор книги: Безбашенный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 37 страниц)

– И хруст французской булки! – прокомментировал Серёга по-русски, отчего мы расхохотались, а рассказчица испуганно захлопала глазами.

– Продолжай, Гелиодора, – успокоил я её, – Это мы шутим кое о чём из нашей собственной жизни, о которой ты нам невольно напомнила…

– Многие знакомые отца бежали в ахейские города, но он, хоть и поддерживал с ними связь, был в числе тех, кто хотел свергнуть тирана здесь. После войны с Македонией на помощь ахейцам вот-вот должен был прийти и Рим, и в Гитии готовилось восстание. Но Набис раскрыл заговор и казнил всех его участников, в том числе и моего отца с братом. Нас с матерью при этом – ну, вы сами понимаете… Друзья нашей семьи помогли нам бежать из Лакедемона, и некоторых припрятанных отцом ценностей хватило на то, чтобы как-то устроиться в Коринфе и даже оплатить храму Афродиты моё обучение в школе гетер. Ведь я была опозорена, и на достойное замужество рассчитывать уже не могла…

Тут Володя, подманив пальцем одну из рабынь гетеры с кифарой, забрал у неё инструмент, взял пару «блатных» аккордов и загорланил, подражая Гулько:

– Не смотрите вы так, сквозь прищуренный глаз,

Джентльмены, бароны и леди.

Я за двадцать минут опьянеть не смогла

От бокала холодного бренди.

Мы с Серёгой прыснули в кулаки, одобрительно отогнули большие пальцы, и я присоединился:

– Ведь я институтка, я дочь камергера,

Я чёрная моль, я летучая мышь.

Вино и мужчины – это моя атмосфэра.

Приют эмигранта – свободный Париж!

Справившись с подавляемым для приличия смехом, к нам присоединился и Серёга, а вторая рабыня гитийки, уловив мотив, принялась аккомпанировать Володе на греческой двойной флейте:

– Мой отец в октябре – он убежать не успел,

Но для белых он сделал немало.

Срок пришёл, и холодное, холодное слово «расстрел» —

Прозвучал приговор трибунала.

Вспомнив наконец эту песню, которую мы пару-тройку раз уже горланили под настроение на наших посиделках, присоединился и Хренио:

– И вот я – проститутка, я фея из бара,

Я чёрная моль, я летучая мышь.

Вино и мужчины – это моя атмосфэра.

Приют эмигранта – свободный Париж!..

Догорланивали мы уже сквозь почти не сдерживаемый смех. Тут, как раз под заключительные аккорды и наш хохот, заявилась наконец и вторая «фея из бара», которая Меропа-Чья-то-Там, надо полагать. Ага, так и есть – Меропа Гортинская, как она нам и представилась, когда мы отсмеялись и соизволили обратить внимание на её появление. Ну, в общем-то она того стоила. Смугленькая брюнетка, постройнее товарки, ноги тоже подлиннее – далековата от классического греческого канона, зато отклонение как раз в правильную на мой вкус сторону. Ей тут же налили неразбавленную «штрафную», после чего выпили уже все вместе – ага, за мир и порядок во всём мире. А то развели тут эти политиканы бардак, мешающий порядочным людям серьёзными делами заниматься…

– А что вас здесь так развеселило? – поинтересовалась новенькая.

– Не стихи, Меропа! – ответил я ей, – Мы – грубые и неотёсанные римляне, да ещё и такие же примерно, как вы – коринфянки, – хрен её знает, где там этот ейный Гортин находится, но наверняка не на коринфской территории, – Языком Эллады мы владеем совсем не так, чтобы оценить все тонкости её поэзии. Нам, чтобы мы поняли, нужно коротко и просто. Твоя подруга развеселила нас, рассказав о своём прошлом. Расскажи-ка нам и ты, «как ты докатилась до такой жизни» – как знать, вдруг и ты сумеешь нас развеселить? – млять, вот ведь в натуре будет юмор, если ещё и эта вдруг тоже окажется «дочерью камергера», гы-гы!

Оказалось, что ейная Гортина – в женском роде, а не в мужском, если кто не въехал – на Крите находится, ближе к южному побережью его центральной части. Но ближе – это весьма относительно, в том смысле, что всё-же на Мессарской равнине южнее гор, а так – куда дальше от моря, чем развалины минойского ещё дворцового комплекса Феста. А чему удивляться? Пираты! Это Кносс, Гераклея, то бишь будущий современный Ираклион, и им подобные северные критские города могут позволить себе находиться вблизи от морского побережья. Там оживлённый торговый путь, и тамошние воды постоянно патрулируются охраняющими купцов военными судами материковых и островных полисов. Сейчас, например, на востоке острова Родос порядок поддерживает, в центре – Кносс окрестные города под себя подмял и тоже хулиганов не жалует, на западе до недавнего времени Набис спартанский, хоть и покровительствовал пиратам, но только тем, что ему служили, а самодеятельности ихней творческой и он не поощрял. А южное побережье острова никому особо и не интересно, и пираты в его гаванях как у себя дома. А многие из них и безо всяких «как» – живут они там. Примерно как наши испанские бастулоны, только ещё сорвиголовистее, и даже бутафорской маскировкой под купцов или рыбаков редко кто из них себя утруждает.

«Дочерью камергера» Меропа не оказалась. Её отец был из простых критских лучников – ага, тех самых, что не просто так знамениты. Но их таких на Крите многие тысячи, в том числе и полноправных граждан полисов, потомков дорийцев, рядом с которыми не на что было особо рассчитывать выходцу из семьи простых мноитов. Это, как нам объяснила гортинка, критский аналог спартанских илотов, и сходство критских полисов со Спартой не случайно – бытует легенда, согласно которой Фалет Критский, гортинец, кстати, будучи приглашённым в Спарту, помогал Ликургу в разработке и внедрении его законов. Их критский образец-первоисточник, правда, не столь суров, но по своей сути примерно таков же. Расизм дорийцев по отношению к прежнему населению там помягче, но тоже имеет место быть, да и фактора блата тоже ведь никто не отменял. И вряд ли светило бы лучнику-мноиту выслужиться хотя бы в декархи, не говоря уже о гекатонтархах, если бы не катастрофические потери на войне. Не зря ведь и у молодых аглицких офицеров викторианской эпохи был излюбленный тост: «За внезапную чуму и кровавую войну!» – иного варианта продвинуться по службе практически не было. Нанял их отряд всё тот же спартанский тиран Набис, схлопотавший из-за занятого им Аргоса войну не только с ахейцами, но и с Римом. В решающем сражении критский отряд попал под удар ахейской конницы и потерял стольких бойцов, что дорийцев не хватало уже и на все десятки, а затем по условиям мира тиран должен был распустить большую часть своих наёмников, и коснулось это, конечно, критян второго сорта, то бишь мноитов. Те же, не будь дураки, предложили свои услуги ахейцам, и отец нашей гортинки, ещё в армии Набиса – как раз перед роспуском его наёмников – успевший выдвинуться в декархи, теперь дорос и до гекатонтарха, о чём за год до того не только не помышлял, но даже и не мечтал. Но хрен ли это за шишка – какой-то сотник?

Казалось бы, при чём тут оставшиеся на Крите семьи наёмников? Но вышло так, что всё-же при отцах, мужьях и братьях. Часть распущенных Набисом лучников на службу к победителям-ахейцам не перешла, а решила дембельнуться, и уж дома-то те дембеля порассказали о событиях за морем, преувеличив их, как водится в «стандартные» три раза. А в результате семьи погибших за спартанского тирана страшно обиделись на семьи «предателей» и выразили свою обиду весьма бурно, так что дальнейшая судьба Меропы, если и отличалась от судьбы Гелиодоры, то только в мелких малозначительных деталях. Дикари-с! По пути с Крита в Ахайю беглецы еще и к пиратам в лапы угодили – ведь Набису пришлось распустить не только сухопутных наёмников, но и морских, и те, само собой, тут же вернулись к прежнему ремеслу. Меропе ещё повезло, поскольку успевший уже подзаработать у новых нанимателей отец смог уплатить за неё выкуп, а многие ведь отправились и на невольничий рынок Родоса. Но это было уже «после того» – спасибо хоть, ни изобиженные сограждане, ни морские хулиганы скверной болезнью как-то ухитрились не наградить…

– Пятнадцать человек на сундук мертвеца,

Йо-хо-хо, и бутылка рому!

Пей, и дьявол тебя доведёт до конца,

Йо-хо-хо, и бутылка рому! – тут же спародировал Володя, сбренчав на кифаре, чем изрядно нас развеселил, так что мой прогноз оказался вещим.

Потом, после очередного тоста «за тех, кто в море», настала очередь танцев. Кифаристка забрала у спецназера свою бренчалку, и они с флейтисткой изобразили музон, а «девочки» критянки – «танец осы». В принципе это стриптиз на античный лад, но не просто так, а по поводу – полагается считать, что под одёжку танцовщице забрался ос – не тот, который «такой палочка», а тот, который «жёлтый полосатый мух». Ради наглядной убедительности музыкантши даже время от времени жужжание зловредного насекомого изображали – как раз в те моменты, когда танцующая трясла краем ткани, как бы пытаясь вытряхнуть это шестиногое безобразие. Разумеется, это не удавалось, и ей приходилось вообще снимать с себя эту часть одёжки, а проклятый кусючий ос заползал всё глубже и жужжал уже оттуда – ага, со всеми вытекающими. С современным стриптизом сходство в том, что «мы ж скромные и стеснительные», гы-гы! Танцовщица ж не просто тряпку с себя снимает, а то снимет, то вновь наденет, и так несколько раз – типа, хрен бы я тут перед вами разделась, если бы осиного жала не боялась. Нас-то, современным стриптизом избалованных, сие действо не шибко впечатлило – кто не вживую его наблюдал, тот хотя бы видео с интернета качал, и у меня на флешке, например, хороших стриптиз-роликов добрый десяток. А вот на Велтура, смотревшего их у меня всего один раз, а вживую наблюдавшего «танец осы» только в Карфагене, то бишь на отшибе эллинистического мира и с соответствующим уровнем квалификации исполнительниц, здешнее коринфское исполнение впечатление произвело ощутимое. Греков же наверняка цепляет ещё хлеще…

А вот когда «отстрелялись» все пять рабынь – музыкантш Гелиодоры для этого сменили две уже полностью разоблачившиеся «девочки» Меропы – тут настала очередь метресс, то бишь самих хозяек. И уж они, надо признать, показали класс коринфской школы. Сперва – обычный «танец осы», но и тут ведь фокус в том, что хозяйки-то внешне куда эффектнее своих служанок, и это само по себе немалую роль играет, а потом ведь и продолжение последовало. Первой выступала гитийка. Оставшись в ходе «вытряхивания жёлтого полосатого муха» в одних только котурнах, да в браслетах с ожерельем, она тут же сменила стиль, выдав вдруг что-то близкое к современному с подбрасыванием ног вверх а-ля французский канкан, а затем перешла к собственно «изюминке». Вся верхняя часть неподвижна как статуя, а по всей нижней части мышца играет в духе бегущей волны. Потом наоборот – нижняя часть застывает, а двигается в том же духе верхняя. Вот не грек я ни разу, и не в моём вкусе баба, говорил ведь уже, да ещё и ни разу я не тонкий ценитель танцевального мастерства, так что внешность исполнительницы для меня куда важнее, но тут – зацепило без базару. Умеют коринфские шалавы! А потом всё то же самое гортинка исполнила, и уж всяко не хуже – хрен ли, одна и та же школа! Причём, обе исполняли этот номер так, что как взглянет на тебя, так кажется, что только персонально для тебя и исполняет. Дело-то ведь к развязке близится – ближе к телу, как говорится.

Тем более, что и «девочки» уже распределяются – кифаристка-блондинка вон к Володе на колени уселась, миниатюрную брюнетку-флейтистку Серёга оглаживает, и та явно не против, Васькин колеблется между двумя рабынями критянки, да и я схватил за руку и притянул к себе грудастенькую третью, которая ещё когда «осу вытряхивала», то дёрнулась так, что всё её верхнее хозяйство из нагрудной повязки вывалилось. Потом заметил краем глаза, что на неё же и мой шурин облизывается – ну, нам не жалко. К нему её развернул, да шлепком по филейной части ускорение ей придал. В принципе-то ни одна из них не дурнушка, да и трахать-то один раз, а завели нас гетеры своим выступлением так, что тут в любую подходящую дыру впендюришь – вот дам Хренио определиться и оставшуюся оприходую… И тут вдруг ощущаю попытку прощупать мою эфирку. Гляжу в направлении воздействия – Меропа на меня смотрит и улыбается эдак едва заметно, но весьма намекающе. Протягиваю руку – подаёт свою и на колени ко мне усаживается. А глядя на неё, и Гелиодора вдруг решилась, рабынь отогнала, да сама на колени к испанцу плюхнулась. В общем, баб распределили, и теперь самое время самим по комнатам с ними рассредотачиваться…

Не зря финикийцы утверждают, что греческая Афродита с Астарты ихней творчески сплагиачена, а её первых жриц как раз финикийские жрицы Астарты по этому делу и натаскивали. На ложе гортинка своим искусством здорово напомнила мне Бариту из Гадеса. Перепихнулись, выпустили пар, спрашиваю её:

– А почему тебе не дали в школе высшего разряда?

– Я провалила выпускное испытание.

– Гм… И в чём же ты оказалась плоха?

– В чём плоха? Наверное, в том, что не собиралась возвращаться в Гортину и вообще на Крит, а рассчитывала остаться в Коринфе.

– К таким повышенные требования?

– Нет, требования ко всем одинаковы. Но видишь ли, римлянин, иногда в нашей школе проваливаются и не самые плохие. Некоторым даются и невыполнимые задания. Они должны выпадать по жребию, но на деле часто бывает, что такое задание достаётся не кому попало, а той, которая… ну, как бы это сказать?.. Ну, кажется наставницам опасной соперницей в будущем, что ли? Именно поэтому в качестве наставниц школы приглашают обычно знаменитых гетер из других городов, а не коринфянок, но не всегда помогает и это. Все ведь учились в одной школе, и у многих здесь хорошие знакомые…

– И поэтому СЛИШКОМ хороших тоже заваливают?

– Да, слишком хорошо – тоже очень плохо. Ты ведь ощутил моё НЕЗРИМОЕ воздействие? Ты ведь знаешь, что это такое? И судя по твоей силе того же рода, ты ведь наверняка знаешь и о возможности управлять случайностью? Вот и скажи мне, римлянин, могло ли невыполнимое задание СЛУЧАЙНО достаться МНЕ?

– И что же тебе досталось?

– Мне выпало соблазнить старика! Мало того, что лысого, морщинистого и бородавчатого, так ещё и совершенно бессильного по этой части! Я сделала всё, что могла, он – тоже. Всю меня общупал и обслюнявил, я едва выдержала, но проникнуть в меня он так и не смог, и виноватой я оказалась не только у него, но и у наших наставниц – выполнения задания мне так и не засчитали…

– И часто бывают такие, СЛИШКОМ хорошие для высшего разряда? – и у Арсеньевой упоминалось об умышленном заваливании наставницами школы чересчур перспективных выпускниц.

– Наша школа – единственная во всём эллинском мире, римлянин, и в неё отбирают учениц со всей Эллады, а учат их лучшие из лучших. Почти в каждом выпуске бывает хотя бы одна такая, которую слишком опасно иметь в соперницах и которой поэтому наверняка что-то помешает выдержать все испытания. В этом выпуске, например, который будет скоро, таких целых две. И хотя я не дельфийская пифия – вот увидишь, им высшего разряда не получить…

– А ты откуда о них знаешь?

– Я подменяла их наставниц по танцу ног и НЕЗРИМОМУ воздействию, когда те болели или бывали в отъезде…

– Ты? Разве твой разряд допускается к обучению аулетрид?

– Нет, только высший. Но наставницы ведь знают, ПОЧЕМУ я его не имею…

– Ну, раз так – расскажи-ка ты мне теперь, Меропа, ВСЁ, что ты знаешь об аулетридах этого выпуска! – ради такого дела я решил повременить со вторым заходом в весьма того стоящее нутро критянки и даже временно убрал руки с её весьма аппетитных выпуклостей. Наверное, с точки зрения правильного рафинированного грека я совершал тем самым изрядное святотатство, но хрен ли мне эти греки? Дикари-с!

21
Смотрины

– Вон та первая – Гелика из Фив, – представила мне Меропа довольно-таки эффектную блондиночку, учившуюся по её характеристике успешно, но звёзд с неба ни в чём особо не хватавшую, – За ней, вот эта рыжая – Дельфина из Мегалополя. Помнишь, я говорила тебе – сильна в стихотворных импровизациях и в «танце осы», но в остальном – средненькая.

– И ноги для её роста коротковаты, – заметил я.

– Третья, тоже рыжая – Хития, спартанка…

– Та самая? – как раз её, если я не перепутал, гортинка назвала мне в числе двух кандидаток на вылет по причине пугающей наставниц ЧРЕЗМЕРНОЙ перспективности.

– Да, это она и есть.

– Я думал, она будет выглядеть мужиковато, а она – очень даже вполне…

– Была немного мальчикоподобна, когда только поступила. Как ты это называешь – перекручена?

– Ага, перекачана.

– Это было у неё поначалу, но сейчас – сам видишь, всё соразмерно. Снаружи, но внутри – по-прежнему сильна, хи-хи! Мне так не суметь – я ведь рассказывала тебе?

– Ага, – их там, как и финикийских жриц Астарты, учат и мышцами своей звизды владеть так, чтоб даже лёжа под мужиком неподвижно, одними только ими могли его по высшему классу обслужить, и этим Меропа меня тоже ублажала, и если уж она в этом плане послабже этой Хитии, то какова ж спартанка?

– Когда она с «игрушкой» занималась, так всё занятие работала с ней непрерывно, и когда она слишком увлекалась – вода, бывало, выплёскивалась фонтаном! – игрушкой у греческих гетер вовсе не хрен-самотык деревянный называется, как кто-то тут, небось, подумал. Есть у них, конечно, и настоящие фаллоимитаторы – деревянные или керамические, но они у них «лоури» называются. А «игрушка» у них – это прозрачная баранья кишка, заклеенная с одного конца, которым она и вставляется внутрь. Потом туда заливается вода – до половины примерно, и задача тренирующейся ученицы – сжимать кишку исключительно мышцами своей звизды, чтобы вода в ней поднималась и начинала вытекать из открытого конца. В общем, эта Хития была чемпионкой по силе звизды и по искусству управления её мышцами, да ещё и по многим видам танцев вдобавок. Разве ж можно такой высший разряд давать, чтоб она, молодая и свежая, да ещё и столь искусная по этому делу, у прославленных гетер лучших любовников поотбивала? Никак не можно!

Одну за другой гортинка представляла мне выходящих из храма Афродиты аулетрид в том порядке, в котором они выходили – все в скромненьких таких белых пеплосах с узеньким золотистым пояском, длинных, но с разрезом внизу до бедра, из которого то и дело показывались ноги. Четвёртая, Юмелия из Родоса, тёмная шатенка, была отличной флейтисткой – музыкантшей, а вовсе не тем, о чём тут могли подумать некоторые особо испорченные, но в остальном – прилежной, но не выдающейся ничем особо середнячкой. А вот пятая, Аглея из Массилии, высокогрудая длинноногая и пышноволосая брюнетка – на неё Меропа посоветовала мне обратить особое внимание. Причём, именно мне – это она подчеркнула, намекая, что дело тут вовсе не во внешности, наиболее соответствующей моему вкусу, а в её ОСОБЫХ способностях. В них-то и её беда, делающая её второй «той самой» в этом выпуске, которой тоже никак не можно дать высшего разряда. Шестая, Филомела из Афин, тоже брюнеточка, но с волосами пожиже и ногами покороче, была выдающейся декламаторшей и певицей, но средненькой по всему остальному. Вышли из храма, продефилировали пританцовывая, потом в кучку собрались покомпактнее, но приняв наиболее выигрышные для своей внешности позы. Ведь этот конкурс, на который со зрителей по драхме с носа за вход берут – по сути дела главные смотрины будущих гетер, на которых они и показывают себя будущим любовникам…

– А почему их только шесть? – не въехал я, – Ты же, кажется, говорила мне о гораздо большем их числе?

– Да, их было больше, – подтвердила критянка, – Но одна сумела вскружить голову перспективному жениху так, что тот предложил руку и сердце ей, а не сговоренной уже невесте. Нравы в Коринфе уже не те, что в прежние времена, и теперь такое бывает чаще. Две попались на преждевременной любовной связи, а это до выпуска строжайше запрещено, и сейчас они сидят под замком, а их судьба будет решаться позже. Одной, может быть, ещё и дадут низший разряд, за неё есть кому заступиться, а вторую уж точно выгонят в портовые порны. Ещё одна сумела не попасться на самих шашнях, но не сумела уберечься от их последствий и попалась на избавлении от плода – её уже выгнали. Одна тяжело больна – уже выяснили, что отравлена соперницей, и сама эта соперница тоже под арестом. Если отравленная поправится – отравительницу выгонят в порны, если нет – повесят на городской стене…

Повешение у рафинированных светочей средиземноморской цивилизации – совсем не то, что у неотёсанных варваров. Это у нас просто и незатейливо вздёрнут на суку, а у этих цивилизованных повешением распятие называют. Прикуют или привяжут к кресту или на той же стене – и виси подыхай от жажды, да ещё и вороньё заживо клевать слетится. Бррррр!

– Так это из тех, о ком я тебе рассказывала, а ещё пятерых и я там не застала – они раньше отсеялись как ни на что не годные. Вместе с ними, получается, в школе было семнадцать, а теперь вот, как видишь, осталось шесть, и высший разряд из них получат только четыре – если не случится какого-нибудь невероятного чуда для этих двух и не провалит испытания никто из этих четырёх…

Подразнили эти шесть девиц своими ужимками толпу, пока вся комиссия наставниц подтягивалась, затем выстроились в ряд и накинули на головы покрывала.

– Сейчас будут проверять их знания, и те, кто не знает ответа на заданный вопрос, по традиции школы должны закрыть лицо, – пояснила Меропа.

Так оно и оказалось. Первой спрашивала верховная наставница школы по теологии и мифологии – тут многие подымали руки и отвечали правильно, и лишь две слегка ошиблись, да одна уклонилась от ответа. Но потом их начали терзать наставницы-специалистки. Если с Гомером тоже справились практически все, то в истории Эллады половина откровенно плавала, но и эти норовили ответить бойко и находчиво. Зрители хохотали, когда очередная отвечающая несла явную чушь, но весело, и поди докажи, что это она не шутит нарочно, дабы развеселить толпу и привлечь к себе внимание будущих поклонников, а заодно и приметить тех, кто пытается подсказать им правильный ответ. Ну, шутка о связи окончания Пелопоннесской войны с небезызвестными кознями той самой аристофановской Лисистраты была у греков, видимо, уже изрядно затасканной, так что смешки она вызвала довольно вялые, а вот когда начало означенной войны вдруг оказалось связанным с тем, что Аспазия Милетская – любовница бессменного афинского стратега Перикла, если кто не в курсах – растеряв былую привлекательность, удерживала сожителя красотой двух молоденьких служанок, которых и похитили пелопоннесцы – тут хохотала почти вся толпа. Даже мы, понимавшие из-за плохого знания греческого далеко не всё, заржали, когда – Юмелия Родосская, кажется – на вопрос о причинах сожжения персепольского дворца Александром ответила, что у знаменитой Таис Афинской как раз в те дни случились месячные, и оттого она была крепко не в духе.

Потом их стали спрашивать о возбуждающих блюдах и напитках, и тут снова большинство аулетрид оказалось на высоте, но затем настала очередь экзамена по поэтической импровизации, и в этом, конечно, оставила всех далеко позади та рыжая коротконогая Дельфина Мегалопольская. Остальные, конечно, тоже старались не отстать, но судя по реакции толпы у них преобладали не блещущие оригинальностью и довольно затасканные компиляции.

– У Дельфины, конечно, тоже заготовки, но собственные и сохраняемые ей в тайне специально к этому экзамену, – прокомментировала гортинка, – А вот сейчас – смотри и слушай внимательно и спрашивай всё, чего не поймёшь…

Начался экзамен по любовной магии. Когда спрашивали о заклинаниях и магических жестах, критянка улыбалась – ясно же, что не в них суть, и это так, для затравки. А вот дальше пошли вопросы, связанные с общей биоэнергетикой, и я то и дело просил Меропу разжевать тот или иной момент, а затем выпадал в осадок, когда по её пояснениям выявлял постоянные параллели с младшими ДЭИРовскими ступенями. Такой стройной и слаженной системы у этих недоведьм, конечно, не было, да и мистика явно преобладала над рационализмом современной школы, но многие элементарные приёмы – млять, ну почти один в один ДЭИРовские! И лучше всех по этой теме отвечала, конечно, показанная мне Аглея Массилийская. Ну, по теории-то ещё две ей буквально на пятки наступали, а вот когда пару-тройку практических приёмов потребовалось показать – тут они сдулись, и массилийка оказалась вне конкуренции. Ещё бы! Эфирка у ней – ого-го!

Внезапно я ощутил прощупывание собственной эфирки – сильное, напористое. Блокировав его на автопилоте, я затем вернул его взад, да ещё и с хорошими процентами – и тут, млять, кто-то энергетическим вампиризмом побаловаться любит! Охренели, что ли?

– Это не она! – шепнула мне критянка, имея в виду энергетически прокачанную шмакодявку, на которую я и не думал грешить. Ага, так и есть! Заметно напряглась, явно сдерживая позывы к кашлю, ихняя наставница по магии. Правильно, здесь тебе – не тут! Старая ведьма отступила за спины прочих наставниц школы, под их прикрытием как следует высморкалась, прокашлялась и зыркнула эдак оценивающе…

– Ты заметил это, римлянин? – поинтересовалась Меропа.

– Ещё бы! Если бы не её старость и сан – добавил бы ей сейчас, чтоб впредь неповадно было! – проворчал я, – Вампирят тут всякие, вконец обнаглели…

– Она просто хотела проверить твою силу по этой части, – пояснила гетера, – Может быть, теперь юной массилийке и повезёт…

– Что ты хочешь этим сказать?

– Теперь тебя могут посчитать как раз той добычей, которая ей не по зубам. Она – лучшая из всех как раз по этой части, и это помогает почти всегда – ну, если только не нарваться на такого, как ты. С тем стариком, с которым не смогла справиться я, она могла бы и справиться. И если бы ты был женщиной – наверное, тоже справился бы…

– Ну, спасибо! – хмыкнул я.

– Прости, не хотела обидеть…

– Не тревожься, я понял твою шутку. Ты думаешь, ей теперь могут поручить соблазнить меня?

– Могут, если ты будешь сейчас раздевать глазами не её, а кого-нибудь из наставниц помоложе, но в теле, и при этом лапать меня так, чтобы это заметили.

– А что тут невыполнимого, если девчонка вполне симпатична?

– Скорее всего, ваша встреча на симпосионе будет подстроена так, что её соперницами за твоё внимание будут красавицы поэффектнее и познаменитее её, а то, в чём она сильнее их, именно с тобой ей и не поможет. Если, конечно, ты сам не захочешь помочь ей. Но я была бы тебе ОЧЕНЬ благодарна…

– А какое тебе дело до её судьбы? Только не ври мне, ладно?

– Я ведь низшего разряда, и если она получит высший – у нас будут разные поклонники, и мы не будем соперничать с ней из-за одних и тех же ценителей умелой женской ласки. А вредить ей, как это любят делать другие, мне бы не хотелось…

– Ну, если так – это достойно уважения, и я над этим, пожалуй, подумаю, – я запустил руку в разрез её пеплоса выше пояса, ухватившись за верхнюю выпуклость, а вторую руку разместил на её крутом бедре, – Ну-ка, показывай, кого мне тут глазами пораздевать и НЕЗРИМО отыметь?

– Развратник, хи-хи! Вон ту наставницу по поэзии видишь? – она указала на довольно молодую бабу, но фигуристую, всё при ней, как говорится.

– Ты что, издеваешься? Она же коротконогая!

– На котурнах не особо заметно, да и кто на это внимание обратит? Она, кстати, очень популярна у себя в Арголиде…

– Да плевать мне на ваших эллинских извращенцев! У МЕНЯ «инструмент» на такую не встанет!

– А ты об меня им потрись, хи-хи! На меня-то ведь он у тебя встал! А её отымей НЕЗРИМО – уж с этим-то у тебя всё должно быть в порядке…

– Так удовольствия ж никакого! Давай-ка лучше какую-нибудь другую. Вон та, которая никого не спрашивала – кто такая?

– Она по танцам – как раз её я заменяла, когда она болела. Лицо у неё, правда…

– Вот этого-то как раз издали и не видно! – хорошенько облапив Меропу, я дотянулся эфирными щупальцами до ихней длинноногой фигуристой танцорши и занялся ей так, что та вздрогнула, а ихняя колдунья взглянула сперва на неё, потом – на меня.

– С этой достаточно. Теперь – какую-нибудь блондинку.

– Погоди, дай с этой закончить, – я ещё хорошенько повпендюривал эфирное щупальце той танцорше, отчего она напряглась, а затем, опомнившись, отступила за спины товарок к колдунье, – Вот теперь это выглядит убедительно. Блондинку теперь, говоришь? Да они же там все старухи!

– Храмовые жрицы-иеродулы по бокам от аулетрид, – подсказала критянка.

Я глянул туда, нашёл в левой куче такую, которая окромя масти в остальном моему вкусу более-менее соответствовала, и проделал с ней то же самое, что и с той брюнетистой танцоршей, доведя дело до того же примерно результата.

– Теперь – рыжую какую-нибудь…

Более-менее подходящая рыжая обнаружилась в куче справа, и с ней я тоже обошёлся аналогичным манером. Так, что бы ещё такого сделать плохого?

– Достаточно уже! – тормознула меня спутница, – Все наставницы уже и так на тебя поглядывают! – а ведь она права, в натуре поглядывают, меж собой переглядываются и кивают друг дружке с умудрённым и всё понимающим видом, – Нет, меня продолжай лапать! Ты ведь должен быть возбуждён как жеребец при виде течной кобылы! Мы ведь договорились! – договорились мы с ней о том, что «всеми желающими» в числе не менее трёх рыл, а точнее – хренов, будем мы – я сам, Велтур и один из наших испанцев, ей самой в качестве третьего для этой цели и выбранный.

Я ведь уже упоминал, кажется, что гетеры низшего разряда в празднества Афродиты обязаны прямо на ступенях храма всем желающим бесплатно давать? По старинной традиции – не менее трёх, чтоб повинность честно отбытой считалась. Ну и Меропа, чтоб кому попало не давать изо всей шелупони, которая со всего Коринфа и окрестностей на дармовщинку стеклась, тоже схитрожопить решила, отработав свой лимит с теми, кто хотя бы уж омерзения не вызывает. А то ведь, как закончится сие мероприятие, за вход на которое драхму вынь, да положь, как удалятся аулетриды с наставницами обратно в храм, а оттуда крытым боковым переходом в свою школу, так и начнётся эта оргия – городская стража расступится, и толпа черни хлынет на площадь впендюривать свою елду всем гетерам низшего разряда и храмовым иеродулам, какие попадутся. И хрен бы с ним, с их чесночным духом и винным перегаром, хрен даже с их грубостью и уродствами, но ведь от них же и триппер или ещё какую хрень подцепить можно запросто. Проблема, конечно, не новая и давно храму знакомая, и как-то в нём это безобразие, конечно, лечат, но как лечат? Ртутью, небось, которой и сифилис потом с шестнвдцатого по девятнадцатый века лечить будут, пока нормальные антибиотики не появятся. Естественно, ни одной из вольных или невольных служительниц блудливой богини такой вариант совершенно не улыбается, и моя спутница тут вовсе не открыла никакой Америки – таким же примерно образом норовят схитрожопить все. Гетеры в основном находят, с кем договориться, и редко какая из них в такой «коммунистический субботник» нехорошую болячку заработает, а вот храмовым иеродулам не позавидуешь – слишком уж их при храме до хрена, чтобы на всех их «договорных желающих» хватило…