Текст книги "Античная наркомафия 4"

Автор книги: Безбашенный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 37 страниц)

Посмеявшись, рассказали девчатам вкратце о том нашем визите перед отъездом к Федре Александрийской и о роли механики в достижении полного взаимопонимания по всем возникшим разногласиям. Сам механизм, конечно, показывать не стали – рановато. Не стали и Аля Капоне цитировать насчёт доброго слова и револьвера, просто объяснили, что есть такие механизмы, которые означенному полному взаимопониманию весьма способствуют. В основном, конечно, у египетских жрецов, которые тайны свои хранить умеют, но за тысячелетия кое-что всё-таки утекло, а кое-кто – к рукам утёкшее прибрал. Подробности же – зачем их знать людям, прямого отношения к ним не имеющим? Тут ведь меньше знаешь – спокойнее спится. В Карфагене, куда мы направляемся, тоже много чего механического есть – нет, не такого плана, попроще и потрадиционнее, но тем не менее. В Элладе ведь нет многоэтажных жилых домов. Нет, мы не про те двух или даже трёхэтажные особняки богатеев, которые есть повсюду, где есть люди при достаточных деньгах. Мы про настоящие жилые многоэтажные дома – пяти, шести, а то и семиэтажные домины, в которых проживают сотни людей. Выше в Карфагене нет, а вот в старом Тире, который Александр разрушил, говорят, были и восьмиэтажные здания. Вот сколько всего населения в Коринфе? Почти миллион, если всё поголовье подряд считать – с семьями, метеками и рабами? Нет, мы только сам город имеем в виду, без его сельской хоры. Тысяч сто пятьдесят? Немало, согласны, но только вот в Карфагене на гораздо меньшей площади полмиллиона проживает – ага, только в самом городе. И это – как раз за счёт настоящей многоэтажной застройки и механизации. Канализация, водопроводы, цистерны, цепные водоподъёмники – разве натаскаешься на пятый хотя бы этаж воды в кувшинах? Да и на Бирсу, в отличие от Акрокоринфа, уж всяко не рабы-водоносы амфорами воду таскают. А уж порт Котон – где ещё такой сыщется? Всем был бы хорош город, если бы не эти сварливые финикийские гегемоны, да не особо пристрастное отношение к нему Рима.

– И всё это вы хотите построить в вашем испанском городе? – поразилась Аглея, об особенностях Карфагена не только от нас наслышанная, но и в школе гетер, некоторые выпускницы которой и там промышляли, пользуясь эллинизацией культуры карфагенской элиты.

– Ну, карфагенский Котон мы копировать не будем, – ухмыльнулся я, – Зачем же нам заставлять наших римских друзей нервничать? И так ведь в городе сразу бросается в глаза работа не только ваших эллинских, но и карфагенских зодчих. Но дома, водопровод с канализацией и все обслуживающие город механизмы мы в основном по карфагенскому образцу строим – у нашего римского друга и союзника тут пока-что перенимать, скажем прямо, нечего. В Риме даже общественных бань пока ещё нет…

– Не может быть! – не поверила Хития, – Как же они там тогда моются?

– У кого нет собственной купальни, те в реке. А так, вообще-то, в Риме моется тот, кому лень чесаться, – и мы расхохотались.

Я ведь упоминал уже, кажется, что в Риме в натуре нет ещё никаких римских терм, и даже обыкновенных куда менее помпезных греческих бань всё ещё нет? В Капуе есть, во всех южноиталийских греческих городах есть, а в Риме – хрен. В смысле, обычные греческие бани в южной Италии есть, ни разу не настоящие термы, которые в Риме только впервые и появятся, и появятся они там только с началом Империи – термы Агриппы, зятя Октавиана Августа, будут первыми и сперва закрытыми элитными, и лишь после смерти того Агриппы по его завещанию будут открыты для всего римского населения. Со слов Юльки, если не путаю, то это двенадцатый год до нашей эры, кажется – млять, почти сто восемьдесят лет ещё, получается, до тех первых римских терм! И вплоть до Нерона эти термы Агриппы так и останутся единственными, пока этот император-артист не решит собственные отгрохать, покруче и пороскошнее, а уж вслед за ним только и запустится этот римский термостроительный конвейер, когда чуть ли не каждый император будет либо термы кого-нибудь из предшественников ремонтировать и улучшать, либо новые строить, больше и лучше прежних, а там уж и до других имперских городов дойдёт, и будут эти термы не просто банями, а целыми тусовочными клубами, в которых можно будет хоть целый день провести, не скучая, и наше послание «иди ты в баню» станет просто калькой с римского «иди ты в термы». Но до этого – ещё более двухсот лет.

Ждать, когда в Риме строительством терм озаботятся, мы в Оссонобе, конечно не будем. Пара небольших бань греческого типа в городе уже есть, термы тоже проектом с самого начала предусмотрены – водоснабжение и канализация, например, с их учётом заложены, так что не проблема это для нас, дайте только срок. Конечно, далеко им будет до тех имперских, ну так и город ведь невелик, да и нехрен баню в средоточие культурной жизни превращать. Библиотека, например, которую, правда, пока ещё заполнять нечем, у нас отдельная будет, никак с термами не связанная. А то досовмещаются римляне до того, что дикари – сперва христианские, а потом и правоверно-арабские – и Александрийскую библиотеку на отопление терм пустят, когда в библиотекеах при самих термах «топлива» не хватит. Вот и нехрен подсказывать дебилам фанатичным, где то топливо взять можно.

– Это же просто варварство какое-то! – охарактеризовала спартанка нынешнюю римскую безбанную ситуёвину, когда отсмеялась.

– Ну, этот ваш Андрокл, как и его компания, как-то тоже не показался мне завсегдатаем ваших бань, – хмыкнул я.

– Это оттого, что бани платные, хи-хи! – хохотнула массилийка, – Они лучше почешутся, зато лишнюю чашу выпьют. Вот было бы бесплатно, за счёт казны…

– То есть люди, умеющие работать и зарабатывать, должны оплачивать приличный внешний вид бездельников? – ехидно поинтересовался Васькин.

– А при чём тут люди? Я же про казну города говорю.

– А она откуда наполняется?

– Ну, с налогов и таможенных сборов…

– А налоги и сборы кто платит?

– Ну, в основном метеки и чужеземные купцы, – можно было бы уже и тут съязвить, сильно ли лучше гражданин-бездельник работящего и оборотистого метека или чужеземца, но для античного менталитета любой свой говнюк всегда лучше даже самого лучшего чужака уже тем, что – свой. Примитивные пещерные националисты, млять!

– А они разве не повышают из-за этого цены на свои товары и работу? – зашёл я, раз уж таков античный менталитет, с другого боку.

– Повышают, конечно, им же надо как-то выкручиваться…

– И кто платит эти повышенные цены?

– Все, конечно…

– В том числе и граждане?

– Ну да. А как же ещё может быть?

– И чем это тогда отличается от налога с граждан? И за какую провинность ты хочешь заставить трезвых и работящих граждан оплачивать ещё и приличный внешний вид такой бездельной пьяни, как этот Андрокл? А почему бы им тогда вообще на полное содержание всех таких не взять, чтоб на улице к порядочным людям не приставали?

– Но ведь они же не возьмут. Зачем им нахлебники?

– Так не напрямую же, а через казну, гы-гы!

У социализма, если кто не в курсах, как раз из античности ноги и растут. В греческом случае это национал-социализм – жёсткий в Спарте с её закрепощёнными и опущенными ниже плинтуса илотами и мягкий в Афинах, где бесплатное посещение неимущими гражданами театров, например, тот же Перикл заставлял спонсировать богатых метеков. А в римском случае социализм поинтернациональнее, потому как в граждане и чужеземецы вроде нас пролезть могут, и если сумели, то уже свои без дураков, и никто происхождением уже не попрекнёт, но в остальном принцип тот же – халява неимущих граждан обеспечивается за счёт неграждан. Ну, пока-что ещё до люмпен-коммунизма с вообще бесплатными раздачами гегемонам хлеба Рим не докатился, пока только до продаж по льготной цене докатился – ага, по одному или двум ассам за модий зерна и не более трёх модиев в одни руки, и если бы я жил в Риме, то тоже имел бы полное право получить жетон по спискам своей Субуранской трибы и отоварить его по означенной льготной цене. Ну, в смысле, если бы нуждался в этом и не поленился бы за тем жетоном очередь выстоять. Зерно – либо сицилийское, в виде дани Римом оттуда полученное, либо приобретённое за гроши африканское. Шикарно? Для городских гегемонов – однозначно, а для римских крестьян, урожай которых обесценивается этим демпингом? Вот она, ещё одна причина их разорения! Самое смешное, что именно радетель за римских крестьян Гай Гракх – тот самый, который «и Тиберий» – сделает эти демпинговые продажи из разовых регулярными ежемесячными, то бишь многократно увеличит эффект от демпинга. После него эта практика будет то отменяться, то снова восстанавливаться, пока не утвердится окончательно, а незадолго до Цезаря Того Самого и плату для граждан вообще отменят, и с этого начнётся порождающий бездельников римский люмпен-коммунизм. А императоры, радея о народе, и нормы раздач повысят, и даже проживание в инсулах начнут этим профессиональным тунеядцам оплачивать, что и позволит им не работать вообще. В общем, создадут сдуру экологическую нишу для размножения римской черни, которая, размножившись, и прожрёт все ресурсы Империи.

– Вот оно, римское величие! – объявил Серёга, указывая на «смену караула» – вышедшая наперерез нашему каравану римская трирема сблизилась с той, что до сих пор конвоировала нас, обменялась с ней сигналами, а затем наш старый конвоир развернулся и отправился обратно, оставляя караван под конвоем нового, – Бань нет, кто от Тибра далеко живёт – неделями чесаться предпочитают, но на море – господствуют! Гегемоны! Всё во имя римлян, всё для блага римлян, всё для величия римлян!

– Ага, и мы даже знаем имена этих великих римлян, гы-гы! – вот как тут было, спрашивается, не схохмить?

25
Государственное строительство

– Семья моего отца из числа тех спартиатов, что разорились и лишились своей земли с илотами, а предки семьи моей матери были из илотов Мессении, – рассказывала Хития, – Вы только представьте себе – такие же дорийцы, как и эти, из Лакедемона, и точно так же владели покорёнными местными ахейцами и пеласгами, как и они своими лаконскими. И тут вторгаются к нам в Мессению эти лакедемонцы, завоёвывают нас, делят между собой наши земли – так ладно бы ахейцев наших с пеласгами илотами сделали, это уж по праву победителя, но нас-то за что? Вы представляете? Дориец порабощает своего же собрата дорийца! Где же это такое видано? Где справедливость?

– Именно! – прикололась даже Наташка – по-русски, конечно, – Ладно чужих, но свои же своих угнетают – ну разве не обидно?

– Ага, им хотелось в спартиаты, а их даже в периеки не взяли, – кивнула Юлька.

– А главное – их, расово полноценных, не просто опустили ниже себя, а вообще уравняли с какими-то недогреками! – прикололся и Володя.

– Старик Алоизыч не одобрил бы, – заметил Серёга.

– Точно! Тот всю войну переживал, что фрицам приходится воевать с братским – даже не просто арийским, а германским – народом Англии, – согласился и я, – Видишь, Хития, уже и в этом была первая ошибка Ликурга, не запретившего спартиатам унижать и порабощать таких же дорийцев, как и они сами, – это я ей сказал, конечно, по-гречески, – Я ведь говорил тебе, что у Спарты было слишком много врагов? Но кто сделал их всех её врагами, если не сама же Спарта?

– Может быть, – не стала спорить спартанка, – Получи дорийцы Мессении права спартиатов – разве выступали бы они против власти Спарты? Возможно, Мессения и не отделилась бы. Но после Третьей Мессенской войны началась Пелопоннесская, и предков матери всё чаще стали брать в походную обслугу, а там и вовсе перевели в Лакедемон, хоть и оставили в илотах. В Лакедемоне стало даже хуже – мессенские дорийцы слишком выделялись среди илотов-ахейцев и этим привлекали к себе внимание спартиатов. И не такое, какого им хотелось бы…

– Криптии? – догадалась Юлька, – Тайные убийства тех выдающихся илотов, которые сочтены опасными для господства спартиатов, – пояснила она нам по-русски.

– Да, иногда и криптии. Ворвутся ночью, убьют мужчин, перенасилуют всем отрядом женщин, потом могут и их перебить вместе с детьми. Но криптии грозят не всем, а вот унижают всех. То на унизительную работу погонят, то заставят пить неразбавленное вино допьяна, а затем издеваются над пьяными и показывают их непотребное состояние своей молодёжи. И не откажешься ведь – тогда за это точно будет криптия…

– Ну, мы как-то тоже вино водой разбавлять не очень-то приучены, – заметил я.

– Но вы и пьёте его немного – совсем не так, как пьют на пирах и симпосионах в Элладе, а илотов заставляют пить помногу, как на пирах, только неразбавленное. Моего прадеда – деда матери – заставляли, деда – отца матери – тоже. Клеомен освободил семью деда в числе тех илотов, которым решил дать гражданство, чтобы восстановить прежнюю численность спартиатов, ведь даже с безземельными их оставалось уже меньше тысячи, но когда ахейцы с македонянами разбили его у Селассии и вынудили его к бегству в Египет, все его реформы отменили. Гражданство – из тех, кто получил его от Клеомена – оставили только тем периекам, что имели свою собственную землю, а не полученную от раздела конфискованной у богачей – её всю отобрали и вернули прежним хозяевам, а всех бывших илотов – ну, кроме разве что полукровок, рождённых илотками от спартиатов и воспитанных по-спартански – низвергли обратно в илотское сословие…

– Вообще всех? – не поверилось мне, – Я, вроде бы, слыхал, что и задолго до реформ спартиаты время от времени пополнялись из числа подходящих илотов.

– Единично в порядке исключения, – уточнила Юлька, – В основном тех же полукровок, которых женили на овдовевших или оставшихся без женихов спартиатках. Массово – только освобождали для включения во вспомогвтельные войска, но ни земель с илотами, ни гражданства им не давали. Неодамоды, например, как раз из таких бывших илотов, их у границ расселяли…

– Да, в основном полукровок, – подтвердила Хития, – Особенно, если отец-спартиат из числа знатных. Вот им и оставили гражданство, но без земли и без всей полноты прав, которую даёт только владение землёй. Законы Ликурга снова забросили и перестали соблюдать, но криптии возобновили – как раз против тех илотов, что побывали при Клеомене спартиатами. Мой дед со своей семьёй чудом избежал расправы, но многие его знакомые пострадали – до деда, наверное, просто не успела дойти очередь…

– Маханид? – спросила наша историчка.

– Да, Маханид.

– Это ещё кто такой? Почему не знаю? – поинтересовался я.

– Опекун малолетнего царёныша Пелопса и регент при нём, – просветила историчка, – Предшественник Набиса и тоже реформатор.

– Он просто сохранил те остатки от реформ Клеомена, которых не успели отменить, но новых не затевал, – уточнила спартанка, – Ну и криптии эти против бывших граждан прекратил, что и спасло, наверное, моего деда. А Маханид потом вступил в войну с ахейцами и Македонией в союзе с этолийцами и Римом, но погиб на ней…

– Первая Македонская, – прокомментировала Юлька.

– Потом Набис власть захватил, устранил Пелопса и сам занял царский трон. Вот он как раз и возобновил реформы Клеомена даже в ещё большей мере. Эфоров казнил всех, олигархов кого казнил, кого изгнал, всем лишённым гражданства и земли снова их вернул, и мой дед снова стал спартиатом…

– То-то ты к Набису так неровно дышишь. А вот Гелиодора Гитийская нам на него слёзно жаловалась, – мне припомнился рассказ гитийки, "как она докатилась до такой жизни", – Рассказывала, что принудительно богатых периеков в спартиаты поверстал, чтоб и у них тоже "излишки" имущества отобрать, а с несогласными расправиться.

– Этим ахейцам гордиться следовало бы тем, что их достойными гражданства наравне с дорийцами посчитали! – фыркнула гетера, – А они вместо этого об имуществе своём плакались, да о роскошной жизни, да жир свой растрясти боялись! Да, Набису нужны были их земли и деньги, но ведь не для себя же, а для страны, для новых граждан из числа неимущих. Он одних только илотов освободил больше, чем все, кто это делал до него, вместе взятые…

– И всё между всеми разделил поровну? – подгребнул я, имея несколько иные сведения на сей счёт.

– Ну, не совсем поровну, некоторым дал побольше других…

– Ага, командирам своих наёмников, включая и иноземных. И больше-то на самую малость – дворцы казнённых и изгнанных олигархов, некоторым – даже их жён в придачу отдал, гы-гы!

– Ну, должен же он был наградить и возвысить своих соратников…

– Ага, и создать из них новую олигархию взамен вырезанной или изгнанной старой Вот они, предпосылки будущего краха, когда кому-то – в нарушение официально принятых законов Ликурга – можно то, чего – по ним же – нельзя остальным!

– Ну, ты уж преувеличиваешь! Видел бы ты, как весь народ сплотился вокруг Набиса! Ведь даже римляне не сумели взять Спарту!

– Ага, с первого приступа таки не сумели. А после него Набис сразу же мира запросил и все их условия принял, лишь бы власть сохранить…

– Чтобы сохранить свободу государства и народа, – возразила Хития.

– Ага, под своим мудрым и чутким управлением, – хмыкнул я, уже не заостряя вопроса о самой возможности свободы народа под государственной властью. Смешно же, если вдуматься! Нет, ну какая-то относительная свобода, конечно, возможна, и свободным в нашем современном понимании можно считать то государство, которое оставляет своим гражданам больше свободы, чем другие. Но много ли той свободы при законах Ликурга, чуть ли не каждый чих спартиата регламентирующих – ага, разумеется, для его же блага, раз и навсегда определённого законодателем за него? Лишённые гражданских прав и, следовательно, даже теоретической возможности влиять на политику государства, но зато и не связанные по рукам и ногам этими ликурговскими законами периеки – не в пример свободнее полноправных спартиатов! Что удивительного в том, что сама же спартанская верхушка ими тяготится и так и норовит их похерить? А кто не норовил бы на их месте?

– А что хорошего сейчас, когда после убийства Набиса этолийцами Лаконик вынужден смотреть в рот ахейцам и смиряться с возвращением недорезанных Набисом олигархов? А те со своими приспешниками уже требуют возврата им отобранных земель. Скоро, наверное, и лишить гражданства бывших сторонников Набиса тоже потребуют, а уж бывших илотов – наверняка. И кем я тогда буду считаться?

– Поэтому мы и застали тебя в коринфской школе гетер?

– Да, именно поэтому…

– Видишь, ты и сама не ждала от ваших событий ничего хорошего.

– Народ всё равно не смирится…

– А что он ещё МОЖЕТ сделать?

– Года через три Лаконик снова попытается выступить против Ахейского союза, – припомнила Юлька – по-русски, конечно, – И тогда Филопемен даже без римской помощи возьмёт Спарту, заставит срыть стены, упразднит окончательно царскую власть и законы Ликурга, вернёт изгнанных олигархов, установит ахейские порядки, а сам город включит в Ахейский союз. Все, кто получил гражданство при Набисе, будут изгнаны и уведены под конвоем в Ахайю. Спартанская беднота, конечно, будет ещё выступать, но олигархия с ней справится, и больше там переворотов не будет.

– В общем, не так всё это по уму делается, – констатировал я, – Спартанских реформаторов сгубила их тупая долдонистая прямолинейность и непонимание того, что жизнь и мир вокруг них изменились. Тоньше надо было и гибче…

– А как именно? – поинтересовалась Аглея, когда Велтур перевёл обеим гетерам наши рассуждения на греческий.

– Ну, я же уже объяснял тебе, как это планируем сделать мы. Нам это, конечно, в некотором смысле легче – мы строим государство там, где его никогда не было, и нам не надо ничего ломать, чтобы построить новое. Даже сам народ, с которым мы будем строить наше государство, мы привели с собой из Бетики – работящий, дисциплинированный и привычный к порядку. И при этом все понимают, что на новом месте и порядки должны стать в чём-то новыми, да и не хочет никто жить так, как жили в Бетике в ПОСЛЕДНИЕ годы – иначе разве снялись бы с насиженных мест? В этом смысле нам гораздо легче.

– А что должен был – по-твоему – сделать Набис? – спросила Хития.

– Прежде всего – взяться за ум и не повторять ошибок своих предшестенников. Спарта прогнила не за год и не за десять лет, а за века, и наивно было надеяться исправить всё за считанные годы. Нельзя было спешить в таком большом и серьёзном деле. Для начала – не нужно было плодить себе врагов. Не надо было ему снова начинать войну с Ахейским союзом, который всё равно сильнее его, и не надо было трогать собственных олигархов. Он ведь владел приморскими городами в самом Лакедемоне и на Крите, имел торговый флот, да и с критскими пиратами договорился – ну так и наполнял бы себе свою казну доходами от морской торговли. Пусть и не так быстро, как в реальности, но он бы её всё равно наполнил и без ограбления богатых крупных землевладельцев, без этих казней, а главное – без этих бессудных расправ, которыми он и нажил себе больше всего врагов.

– А откуда бы он тогда взял землю для безземельных спартиатов?

– А зачем? Что они, работать на ней стали бы? Веками не работали, а только илотов гоняли и доводили их своими издевательствами до бунта! Ну так и зачем тогда им земля? В наёмное войско их вместо чужеземцев, а оружие и традиционные общественные трапезы – от казны. Разве не так было на Крите, порядки которого Ликург как раз и взял за образец? Вот и преподнести всем это дело так, будто это довершение до конца того, что и сам Ликург хотел, да не смог почему-то. И крупные землевладельцы тогда – не враги царю, а друзья. От него новых грабежей ждали, а он – молодец, вон как хитро выкрутился.

– Но смысл ведь был в увеличении войска, – заметила спартанка.

– Ну так если не спешить с войнами – куда спешить с увеличением войска? Взять в него и сделать спартиатами тех же периеков и освобождённых илотов столько, сколько в состоянии позволить себе казна. Главное ведь – показать, что всё обещанное выполняется без обмана и шанс со временем получат все достойные из числа желающих. А что медленнее, чем им хотелось бы – так все же и так понимают, что не настолько всё это просто, раз веками не делалось. Любой достойный, кто хочет стать спартиатом – со временем обязательно станет, надо только потерпеть и доказать этим свою лояльность и послушание. Вот пополнится казна – ещё сколько-то в спартиаты переведут…

– И что, всё это за счёт одних только доходов от торговли?

– Не только, конечно. Землевладелец – такой же спартиат, как и принятый на службу безземельный, и ему тоже можно дать такое же содержание от казны. Разве не все спартиаты равны по законам Ликурга? Сколько их там, всё ещё владеющих землёй, сотня? Разорит это казну? А за это – ввести с земельных владений налог в казну в размере – ну, скажем, десятой доли от доходов с них. Десятая доля – это немного, и из-за такого налога никто не взбунтуется. Ожидали-то ведь и опасались гораздо худшего…

– Но раз это немного, то сильно ли это обогатит казну?

– Ну, в целом-то со всех владений это выйдет не так уж и мало. Но главное – это я пока-что назвал тебе только то, что Набис мог бы сделать СРАЗУ же, едва только придя к власти. А со временем он смог бы и гораздо больше. Разве не получал он и в реальности немалых доходов от работорговли?

– Но ведь рабов он добывал на войне, а ты же сам говоришь, что с войнами ему спешить не стоило.

– У пиратов он ведь их за бесценок скупал? Вот и скупал бы больше. А вот с войнами – да, спешить не стоило. С настоящими войнами против того же Ахейского союза или против Мессении. Зачем это? С соседями дружить надо. А вот за морем, на Крите – можно было бы и потеснить Кносс, а то и вовсе честно и благородно поделить весь остров по-братски напополам с Родосом. Разве половина Крита не лучше трети? Как раз и от торговли доходы заодно увеличились бы…

– А чем Спарте торговать? Наш хлеб нужен нам самим, да и не купит его никто – египетский и боспорский дешевле. А изделия наших периеков-мастеровых хороши для нас, но за пределами Лакедемона ценятся изделия Аттики, например, или коринфские…

– А ваша лаконская сталь? Разве она не ценится повсюду?

– Лаконская сталь – единственное, что даже наши олигархи предпочитают своё, а не привозное! Но что же нам теперь, вооружать ей наших возможных врагов?

– Разве вы не вооружаете их ей и так?

– Но мы продаём её немного, а ты предлагаешь продавать больше?

– Не обязательно. За морями ваша сталь ценится высоко, но разбогател ли на ней хоть один из ваших металлургов? Богатеют иноземные купцы, покупающие её у вас за гроши и продающие за морями дорого. Почему бы вместо них этого не делать вашему царю и не обогащать этим свою казну?

– Может быть, но как-то это не по спартански. Спарта всегда славилась своими воинами, а не торговлей…

– И они тоже могут обогатить её. Я ведь сказал тебе уже, что с соседями надо дружить? Но вот беда – сами соседи ведь иной раз меж собой вздорят, и кто же откажется от первоклассных спартанских наёмников? Вот кто из них предложит лучшую плату или долю в добыче, в том числе и в рабах – тому их и дать на предстоящую кампанию. А самому не воевать, никчему это раньше времени…

– А землю – что, так всю и оставить толстосумам? И всего лишь за жалкую десятую долю доходов с неё?

– Ну куда ты так торопишься, Хития? Тише едешь – дальше будешь. Тут надо тоньше и гибче. Я ведь говорил тебе уже, что земледелие – самый малодоходный из всех видов хозяйственной деятельности? И хорошо ли то, что благородные люди не получают тех доходов, которые могли бы? Морская торговля – это, конечно, царская монополия, но почему бы не предложить большим и уважаемым людям заняться производством товаров? А самым лояльным из особой милости – и в царскую торговлю немножко своих денег вложить.

– Они и так не бедны! Куда им ещё?

– А туда же, в те же самые сундуки. А если у кого из них сундук и так полон, так ты за него не переживай – он ещё один купит и рядом поставит, гы-гы!

– Да я за них и не переживаю, – рассмеялась она, – Но в чём смысл?

– Так как раз в этом и смысл. Вот представь себе, проходит лет пять или шесть, открывает спартанский олигарх свой сундук, и что он в нём видит?

– Кучу денег!

– Правильно. Причём, гораздо большую, чем была бы от одних только доходов с земли. И если царь вдруг попросит его – не потребует, заметь, а попросит с полным уважением к его правам собственника – уступить часть его земли казне за справедливый выкуп, то станет ли этот толстосум упираться, когда полученные за неё деньги и в торговле, и в производстве дадут гораздо большую прибыль? И тогда земля начнёт возвращаться к государству, а илоты на ней – избавляться от издевательств со стороны спартиатов, которым они больше не будут принадлежать. Разве это не облегчит жизнь тем из них, кто не так крепок, ловок и храбр, чтобы перейти в спартиаты? И не справедливо ли будет, если за это им придётся платить в казну и две десятых со своего дохода? Тем, кто не служит, конечно…

– Ты имеешь в виду службу в войске?

– Да, в лёгкой пехоте во время войны. Лет через десять, когда подзабудутся их былые обиды – почему бы и не дать им лёгкого вооружения? Когда там Набис пришёл к власти? Шестнадцать лет назад? Если бы он действовал так – сейчас он УЖЕ мог бы создавать эту лёгкую пехоту.

– Если бы сохранил жизнь и власть.

– А что угрожало бы тогда его жизни и власти? Пожалуй, даже Аргос он мог бы за собой удержать, если бы не устроил и там своих напугавших Ахейский союз реформ.

– Ну а Мессения?

– Верно, чуть не забыл – у вас же это навязчивая идея, гы-гы! Ну зачем она вам?

– Мы владели Мессенией столетиями, и для нас она – наша земля! И если бы не фиванцы, она так и осталась бы нашей.

– Ты серьёзно? – я едва сдержал смех, да и Юлька прыснула в кулачок, – А вот подскажи-ка ты мне тогда, Хития, из-за чего это Филипп Македонский, отец Александра, с Фивами повздорил? Что Македония с Беотией не поделила?

– Гегемонию над Элладой, конечно. К чему твой вопрос?

– Да к тому, что до Македонии гегемоном, получается, была Беотия, а до неё – разве не Лакедемон? Ну, допустим на миг, что спартанцам повезло при Левктрах, и не Эпаминонд одолел Агесилая, а тот – его. Разве не сохранилась бы тогда гегемония Спарты? И если бы она сохранила её и в дальнейшем, то с кем тогда воевал бы за неё Филипп Македонский? Он ведь и так едва не уничтожил Спарту…

– Но ведь не уничтожил же!

– Не уничтожил, но отколол от неё даже часть лакедемонских земель. И будь у неё всё ещё власть над Мессенией – разве не отколол бы он от Спарты и её, как это сделал Эпаминонд с его куда более слабым войском?

– И что же мы тогда, должны были отказаться от мечты вернуть Мессению?

– Да мечтайте вы себе о ней, сколько влезет, ваше право. Но воевать-то из-за неё с заведомо более сильным противником зачем?

– Мессения вообще готова была заключить союз с Набисом против Ахейского союза, – прокомментировала Юлька, – И заключила бы, если бы он сам на неё не напал.

– Ага, поторопился, а зачем, спрашивается? – кивнул я, – Что мешало ему хоть немного подождать, когда война Мессении с Ахейским союзом станет неизбежной? Раз уж Мессения настолько не хотела вступать в Ахейский союз, что готова была на союз со Спартой, то разве не предпочла бы тогда хотя бы часть мессенских городов принять его власть? Ну а нет, так договорился бы с ахейцами и вторгся бы в Мессению одновременно с ними. Не всю её, так половину бы хотя бы уж вернул. Чем вас половина не устраивала?

– А вторую половину, значит, ахейцам отдать?

– Ну а так вы им из-за своей жадности в итоге не половину, а всю Мессению отдали, да ещё и по шее от них получили, даже гордыню свою спартанскую не потешив. Думать же надо и силы свои с мечтами соразмерять. Наши турдетаны вон тоже мечтают Бетику вернуть, да только разве ж нам по силам с Римом справиться? Вот и мечтаем себе дальше – молча и не дёргаясь. И вот тут вашему Набису проще было, если бы терпения хватило. При жизни взял бы половину Мессении и половину Крита, удержал бы Аргос, усилил бы государство, а дальше уж наследник бы продолжил и добрал бы при удобных случаях недобранное отцом. Но он пожадничал, захотел всё сделать сам, поспешил и в результате проиграл всё. Говорю же, тоньше надо было действовать и гибче…

– Так – может быть, и вышло бы, – задумчиво проговорила Аглея, – Ну, не весь Пелопоннес, конечно, этого никто бы Спарте не позволил, но и половина его с половиной Крита – было бы очень даже неплохо!

– И постепенный выкуп государством земли у олигархов, пока не выкупит её всю? – предположила спартанка, для которой обезземеливание олигархов явно так и осталось идеей-фикс.