Текст книги "DmC: Рожденные свободными (СИ)"
Автор книги: Asuka The Sparrow
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 42 страниц)
Анна кусала губы. Она ожидала, что его ответ будет таким, но не предполагала, что поверит ему. Но что-то ей подсказывало, что паренек говорит чистую правду. Люди живут в Аду, причем живут уже довольно давно, и сами об этом не знают.
Ее взгляд потускнел. Убрав руки в карман халата, Анна пошла в сторону выхода из клиники. Вслед ей донесся удивленный голос:
– Куда вы собрались, черт возьми?
– К детям.
– А? – Логика действий женщины совсем сбила Данте с толку. Да она чокнутая, подумал он.
– Вас убьют, как только вы выйдете отсюда, – сказал он, особо не рассчитывая на то, что она остановится.
– Да мне насрать, – отозвалась Анна, даже не оборачиваясь к нему.
Ее не волновало, что может ожидать за дверями на улицы города, ей было плевать на предостережения этого странного парня, и что ее саму в любую секунду может ожидать смерть. Она кляла себя за то, что совсем забыла о детях – тех, ради кого она продолжала спускаться в ад и убивать свою душу.
Ее ладонь толкнула дверь, но та не поддавалась. Анна ударила ее плечом, но толку было чуть.
– Дайте-ка я, – раздался позади нее голос Данте. Она обернулась и увидела, что он выхватил из-за спины свой меч и замахнулся на дверь.
Анна отпрянула, позволив стали прорубить деревянную преграду. Нанеся пару ударов по двери, Данте попробовал выбить ее ногой – та послушно распахнулась, открыв им обдуваемый ветром пустырь, вдалеке которого виднелись кучки пригородных домов.
– Все-таки они хорошо расположили психушку, – заметил парень, выходя на улицу. – Странно, что тварей нигде нет.
– И слава Богу, – пробормотала Анна, сильнее кутаясь в халат и пытаясь определить, где они находятся. Судя по всему, это была окраина Лимбо-Сити, а это означало, что до дома Эйба ей придется идти очень долго – он располагался в центре города, возле набережной.
– Может, вам вызвать такси, леди? – насмешливо предложил Данте. Женщина кинула на него неодобрительный взгляд, и он миролюбиво поднял руки: – Ладно, я провожу вас. Только учтите, что город может попытаться вас убить тогда, когда вы об этом совершенно не знаете.
– Ничего.
Чертова баба, подумал он, следуя за ней. Совершенно безумная – готова пройти сквозь ад, лишь бы увидеть своих детей.
Пальцы Данте непроизвольно потянулись к его амулету. Анна заметила его жест:
– Что это?
– Ничего особенного, – быстро ответил он, убирая руку. – От матери.
Женщина ничего не ответила, но Данте успел уловить на ее лице грустную улыбку.
Две фигуры медленно побрели по пустырю в сторону города. Постепенно до Анны начало доходить, что обстановка медленно меняется – ветер стихал, изредка шелестя в листве деревьев, небо над головой мрачнело, предвещая дождь.
– Эй, – негромко позвала она спутника. – В этой дыре бывают грозы?
– В этой? – переспросил парень, подняв голову к небу. – В этой – разумеется. В Лимбо – вряд ли.
Они вернулись в нормальный мир людей.
– Думаю, теперь мы можем поехать на метро, – сказал Данте, обращаясь скорее к самому себе. Анна медленно кивнула в ответ.
*
Вечером никто не обратил внимания на странную парочку – парня лет семнадцати, спрятавшего лицо под капюшоном своего плаща, и тридцатилетнюю женщину с обожженным лицом, кутавшуюся в медицинский халат. Им повезло – любой здравомыслящий полицейский при свете дня мог их остановить, и неизвестно, чем бы все кончилось.
Они не разговаривали – молча ехали в полупустом вагоне метро, по соседству с каким-то темнокожим парнем, тихо игравшим на небольшом деревянном барабане и группой бедно одетых людей, жавшихся друг к другу в поисках тепла.
Анна с сочувствием смотрела на них до тех пор, пока ее глаза не встретились с ярко-синими глазами старика, в упор смотревшего на нее с каким-то вызовом. Она быстро отвернулась.
– Как ты думаешь, они могут все это видеть? – спросила она Данте, не оборачиваясь к нему. Парень, казалось, задремавший, глухо ответил:
– Мне почем знать?
На этом их диалог и прервался.
Спустя полчаса поезд остановился на одной из центральных станций города. Они вышли – Анна иногда оглядывалась, чтобы не наткнуться на полицейских. Ее сердце бешено стучало – она волновалась за детей, которые недавно лишились отца и были совершенно беззащитны.
«Вам ведь еще есть, что оберегать, мисс Абернати?»
Она ускорила темп ходьбы, кулаки в ее карманах непроизвольно сжались.
– Не так быстро, леди! – Данте также ускорил шаг. Мрачный взгляд женщины ему совсем не понравился. Наворотит дел, а разгребаться придется им обоим. Такой расклад Данте совершенно не устраивал.
Но Анна пока не собиралась никого убивать. Чуть ли не бегом она поднялась на пустынную ночную улицу и направилась в сторону Гиллеспи-стрит, где располагались старые кирпичные дома, построенные лет двадцать назад. В этих многоэтажках располагалось от двадцати до сорока квартир, в одной из которых и жил Эйб с детьми.
Анна знала, в каком именно доме они живут – после развода Эйб так и не смог переехать с их общей квартиры. Анна решила уйти сама, мучимая совестью перед детьми – переехала в квартиру, принадлежавшую когда-то ее матери.
С момента их развода прошло всего два с небольшим года, а внутреннее убранство дома сильно изменилось – стены претерпели ремонт, в воздухе пахло свежей краской, в глубине коридора, словно новенький доллар, сиял своими створками лифт.
Женщина побежала к нему, когда неожиданно рука Данте схватила ее за шиворот:
– Тихо!
Она еле сдержалась, чтобы не развернуться и дать ему по уху, и тут до ее ушей дошли чьи-то голоса. Они притаились за углом, прислушиваясь – по лестнице кто-то спускался. Раздался детский голос:
– Няня Мэгги, а куда мы идем?
– Мы уезжаем, – раздался спокойный женский голос, но Данте ощутил в нем затаившийся звериный рык. В голове пронеслась мысль, что сегодня ему чертовски везет на демонов.
В коридор спустились пожилая женщина и двое детей. Анна побледнела – ручки Сола и Селены были крепко сжаты когтистыми пальцами злобно ощерившейся твари с кукольным остекленевшим взглядом. Она рванулась из укрытия, но Данте одернул ее, прошипев:
– Не высовывайся!
– Пошел ты! – заявила она и, отбросив его руку, вышла навстречу детям и няньке-демону, сопровождавшей их:
– Отпусти их.
– Мама! – восторженно крикнула Селена, но тут же ойкнула: – Больно!
– Стой на месте, детка, – проникновенным голосом сказала нянька, прямо на глазах Анны теряя человеческий облик. – Ты же не хочешь, чтобы эта грязная тварь тронула тебя?
– Кто бы говорил о грязи. – Данте встал рядом с Анной и вытащил один из пистолетов: – Тебе еще раз повторить просьбу дамы, или сама все поймешь?
– Мама, кто это? – спросил Сол, сжав кулачки. Его сестра напуганным взглядом смотрела то на Анну, то на ее спутника, то на няню, лицо которой исказилось в недоброй усмешке.
– Идите ко мне, – велела Анна.
– Стойте! – крикнула нянька, но ее голос звучал словно скрежет металла по стеклу.
Дети зажали уши, чем и воспользовался Данте – сделав прыжок вперед, он оттолкнул Сола и Селену от твари и выпустил в нее несколько пуль, рявкнув:
– Уводи их отсюда!
Анна схватила детей в охапку и бросилась прочь. Из ее кармана выпал пузырек с «Шанти» и укатился под ноги парня.
Демон, нашпигованный пулями, захрипел и затих. Удовлетворенно выдохнув, Данте слегка вздрогнул от мягкого удара о ботинок. Опустил голову – возле его ноги лежал белый пузырек.
– Так вот что ты за зверь, – пробормотал он, поднимая «Шанти». Потряс находку – внутри гремело несколько таблеток. Спрятав пузырек в карман, Данте поспешил вслед за Анной. Стоило ему открыть двери, как до ушей раздался вой полицейских сирен.
– Мать твою!..
– Мамочка! – пискнула Селена, прижимаясь к Анне. Ее брат, увидев приближающиеся полицейские машины, также вцепился в халат женщины. Его глаза встретились с глазами матери и расширились:
– Мама, что с твоим лицом?
– Ничего, милый, просто ожог.
– Это они сделали, да? – Пальчики Селены скользнули по обожженой щеке Анны. – Те штуки из черной воды?
– Черной воды? – не поняла Анна, но тут на ее плечо легла ладонь Данте:
– Надо уходить.
– Мы не успеем!
– Ну тогда спрячемся. На крышу, бегом!
*
Полиция оцепила здание, как только обнаружила в вестибюле труп Мэгги Берд – престарелой няни, пользовавшейся уважением у всех соседей, и проживавшей на данный момент в семье Престонов. Тут же были проверены друзья и знакомые няни и ее работодателей, проверена квартира Престонов, где не обнаружилось ни детей, ни следов борьбы.
– А почему мы убежали? – спросила Селена, держась за руку Анны. Ее брат неотрывно наблюдал за копошившимися внизу полицейскими, а Данте, усевшись неподалеку прямо на бетон, достал помятую пачку сигарет.
– Потому что те, кто нас найдет, могут быть не людьми, – устало пояснила женщина. Вспомнив недавние слова дочери, она развернула ее к себе и спросила:
– Ты что-то говорила о черной воде…
– Папа мне не верил, – Cелена опустила голову. – Он сказал, что это у меня из-за вашего развода.
– А Сол видел это?
– Не знаю. Он почти не разговаривал с папой и мной.
Бедный, подумала Анна, поглядев на сына. Мальчик сидел на самом краю крыши, удерживаемый рукой женщины, и сосал большой палец. Анна неловко подтянула его к себе и прижала к груди.
– Мама… – пробормотал Сол. – Чем от тебя пахнет?
Она замерла – ведь на ней уже не было ее одежды, где запеклась кровь тварей, называвших себя Билли Фостером и Бобби Грейсоном. Видимо, запах их крови настолько въелся в ее кожу, что никакая одежда не могла утаить этот запах.
– Пахнешь, как няня Мэгги, – сказала Селена. Данте, спрятав так и не раскуренную сигарету обратно в пачку, подошел к ним.
– Вам лучше убраться из города, – сказал он. – Эти ублюдки попытаются найти вас, рано или поздно.
– Уехать? И куда, к черту, нам уезжать? – Анна подняла на него мрачный взгляд: – Ты ведь сам сказал, что эти твари везде, что от них никак не спастись!
Дети прижались к ней еще сильнее. Они не знали, о чем говорит мама, кто этот мрачный человек в плаще, но понимали – детство кончилось. Пару часов назад они плакали из-за смерти папы, а сейчас прижимались к своей маме, обожженной, и пахнущей чем-то неприятным, понимая – она тоже вот-вот может от них уйти.
Я ничего не могу сделать, подумала Анна, гладя по голове детей. Я не смогу защитить их от всего этого.
– Мама?..
Она вздохнула, глядя то на детей, то на возню полицейских в самом низу. Бессмысленно убегать. Бессмысленно бороться.
– Дети, – сказала Анна. – Сейчас я помогу вам спуститься, и вы пойдете к полицейским. Скажете, что не видели, что случилось, но видели труп вашей няни и убежали.
– А ты?..
– Рехнулась? – спросил Данте. – На черта ты тогда вообще сюда притащилась?
– Я… – она запнулась, кусая губы. В глазах защипало от отчаяния. Господи, подумала она, стараясь не заплакать. Господи, почему я ничего не могу сделать?
Данте смотрел на дрожащую мать двоих детей, которые держались за нее изо всех сил. Внезапно в его голове что-то щелкнуло, и знакомая горечь заныла где-то в сердце.
Что-то ему напоминала эта сцена. Что-то давно забытое.
Он нахмурился и полез в карман за сигаретами. Вместе с пачкой наружу показался пузырек с «Шанти». Анна увидела блестящую этикетку и вздрогнула:
– Откуда это у тебя?
– Это твое, – отозвался Данте, протянув пузырек. Но в голове у него вновь всплыли слова Бетси: «Разберись с «Шанти».
Эта штука была опасна и для демонов, и для людей. Кто бы ее ни создал, ее необходимо было уничтожить.
– Ты тоже пьешь это лекарство, мама? – спросил Сол. Анна недоуменно посмотрела на сына:
– Что?
– Папа давал мне это, когда я говорила ему о штуках из черной воды, – пояснила Селена. – Он говорил, что они помогут. А я только видела их чаще.
– Черт… – пробормотал Данте, сжимая пузырек. Похоже, лекарство «Асклепия», которое делали, чтобы закрыть глаза людям на происходящее, произвело совсем другие последствия – те, кто употреблял его, начинали видеть правду. Но, судя по всему, это был какой-то побочный эффект – иначе бы демонов видело подавляющее количество населения города.
– Дай мне его, – попросила Анна, протягивая руку. Он оценивающе осмотрел женщину – в ней не было той жажды дозы, которая была в той же Марии. Перед ним стояла старая усталая женщина, которая просто просила назад принадлежавшую ей вещь.
– Аккуратнее с этим, леди, – сказал он, возвращая ей лекарство. – Не знаю, что это за хуйня, но она неслабо промывает мозги.
– Сам не желаешь попробовать? – хмыкнула она, убирая пузырек в карман. Данте отвернулся, увидев, как группа полицейских начинает проверять ближайшие к ним дома:
– У вас мало времени, – сказал он. – Что будешь делать?
Анна мрачно оглядела отряд, приближающийся к их укрытию. Ей некуда бежать. Детям тоже. Больше всего она боялась, что они попадут в руки какой-нибудь адской твари, прикидывающейся человеком.
На ее плечо легла мужская рука:
– Если хочешь, я уведу их отсюда.
Анна недоуменно обернулась к Данте.
– Зачем тебе это? – спросила она.
Парень пожал плечами:
– Скажем так – я не хочу потом мучиться от угрызений совести. Так как?
Анна посмотрела на детей. Стоит ли доверять их типу, который втянул ее в весь этот кошмар, и даже не потрудился как следует объяснить все происходящее? Но она ощущала, что иного выхода у нее просто нет.
По крайней мере, этот парень не был одной из тех тварей.
Она поставила детей на ноги и присела перед ними:
– Как вы думаете, что нам сейчас делать?
– Я его боюсь, мамочка, – громко заявила Селена, обернувшись в сторону Данте. Тот лишь хмыкнул и отвернулся. Сол ничего не сказал, а лишь сильнее сжал пальцы Анны.
– Послушайте, – сказала она. – Сейчас я не могу вам помочь. Я не знаю даже, где вас спрятать, чтобы вас не нашли эти… создания, – тут Анна сглотнула. – А этот человек поможет вам спрятаться на какое-то время… я надеюсь.
– Я спрячу их, – глухо отозвался Данте. – Обещаю.
– Так надо, – сказала Анна, обнимая своих детей. Наблюдая за этим краем глаза, Данте спрятал руки в карманы.
В груди словно тлели угольки. Паскудное ощущение. Ему стоило бы смыться отсюда прежде, чем копы их найдут, и плюнуть на все, но Данте не мог оставить здесь отчаявшуюся женщину с напуганными детьми.
Дело было уже не в деньгах, не в том, что он получит взамен.
Дело было в правильности поступков. А он понимал, что если бросит их здесь, то мало чем будет отличаться от тех тварей, которых сам же и убивал.
«Я ведь все-таки человек, верно?»
– Ну что, мелюзга? – негромко сказал Данте. – Мы идем, или как?
Дети с опаской развернулись к нему, и парень попытался добродушно улыбнуться. Это сработало – Селена приблизилась к нему на один шаг. А Сол все еще неуверенно топтался на месте, пока не заметил рукоять пистолета, торчащую за поясом Данте.
– Красивый пистолет, – сказал он. – Можно посмотреть?
– Потом, если пойдете со мной, – отозвался Данте. – Ну?..
Мальчик подбежал к нему, вставая на цыпочки и пытаясь разглядеть оружие полностью. Анна наблюдала за тем, как дети вновь уходят от нее, и кусала губы, стараясь не заплакать.
Прямо ей в руки полетело что-то белое:
– Ловите, леди!
Она быстро взмахнула ладонью – пальцы вцепились в помятую пачку «Лаки Страйка».
– Это зачем? – недоуменно спросила она.
– Помогает, – отозвался Данте, присев на корточки и подхватывая детей. – Если не хотите плакать – курите.
– О, – только и произнесла она. Подняла взгляд на парня: – Так ты…
– Я курю по привычке. Мне незачем плакать.
Сол и Селена вцепились в него как клещи, и Анна ощутила, как горечь поднимается из сердца прямо к горлу. Коротко вздохнула и сказала:
– Прощайте.
– С ними все будет хорошо, – ответил Данте. Покрепче взял детей и побежал прочь по крыше.
Анна молча глядела вслед убегающему парню, а ее пальцы сами собой нащупывали сигарету и зажигалку. По забавному совпадению, женщина вытащила ту самую сигарету, которую до этого так и не выкурил Данте – оберточная бумага до сих пор хранила тепло его пальцев.
Женщина закурила, не обращая внимания на текущие по щекам слезы. Может этот парень и мог заменить когда-то слезы курением, но она была простой женщиной. И могла позволить себе наплевать на маскировку, когда никто не видит.
Плачущую и одновременно с этим курящую Анну так и не нашли полицейские – им пришлось вернуться в участок из-за зверского убийства детектива-стажера Роберта Грейсона.
В какой-то мере ей чертовски повезло.
Сигарета догорала в ее пальцах, и тлеющий огонек почти добрался до кожи…
*
– Черт!..
Выругавшись, Анна выронила догоревший до самого фильтра окурок и прижала его ботинком. Затем подула на пальцы, чуть подрагивающие от зимнего холода.
Как забавно, подумала она. События, о которых она вспоминала только что, тянулись двое суток, а воспоминания о них уложились всего в одну выкуренную сигарету.
Он сдержал свое обещание – спрятал детей так хорошо, что даже она сама так и не смогла их найти вплоть до глобальной катастрофы, разрушившей Лимбо-Сити. Она тогда чуть с ума не сошла, бродя по руинам и охрипшим сорванным голосом взывая к детям.
Тогда Анна впервые встретила Эммериха Доусона – странного слепого, который сказал ей, что приютил ее детей. Не помня себя от страха и чувства надежды, она согласилась пойти с ним – и попала в Паству.
В тот момент Анна и поняла, почему с ней происходил весь этот ужас.
Она была ясновидящей, как и ее дети и многие другие люди, попавшие в Паству. «Шанти» оказался катализатором ее способностей.
Но это не отменяло случившегося во всем мире коллапса, когда все твари, которых она видела, лишь приняв «Шанти», всем скопом вывалились в реальный мир. Она не знала причины этого кошмара, не знала, как с этим быть. Этого не знал никто.
Но Доусон уверял всех своих последователей, что так и должно быть. Мир увидел правду, говорил он, и ему нужно время на осмысление. тогда кто-то из Паствы задал вполне закономерный вопрос – в чем будет заключаться переосмысление? В борьбе за выживание среди других несчастных и адских тварей? В дележке более-менее безопасных территорий? Тогда Доусон ничего не ответил.
Холод проник под куртку Анны, и она поежилась. Быстро посмотрела на запястье, где поблескивали наручные часы – была почти полночь.
Надо бы погреться.
Анна зашла в палатку, где Чарльз Баклер и Кэт заканчивали перевязывать раны бессознательного Данте. Сглотнула, увидев окровавленную грудь парня:
– Как он?
– Трудно сказать, – пробормотал Чарли, отмывая руки в ведре. – Крови он потерял достаточно, а переливание, сама понимаешь, нам не сделать. Так что шансы маловероятны.
– Он выживет, – надломленным голосом отозвалась Кэт, перевязывая предплечье Данте. Ее брови были нахмурены, губы плотно сжаты.
Сдерживается, поняла Анна. Пытается не плакать. Она подошла к девушке и протянула ей «Бонд»:
– Вот, возьми. Здорово помогает, если не хочешь плакать при всех.
– Я не курю.
– Но сдерживать слезы – тоже не выход, милая, – Анна оглядела бледное лицо девушки, и понимание пришло к ней:
– Любишь его, да?
Вместо ответа Кэт промолчала, заканчивая перевязку. Женщина слабо улыбнулась, а Чарли, вытерев руки, сказал:
– Не знаю, как вы, а я пойду вздремну.
– Спятил? – обернулась к нему Анна. – А если ему станет хуже?
– Ты ведь здесь, верно? Сама же сказала, что хочешь разыскать его – вот, пожалуйста, парнишка перед тобой, на блюде. Вернее, на койке, но тебе-то какая разница?.. – с этими словами Чарли вышел из палатки.
– Ублюдок, – сплюнула Анна, и тут ее запястье схватила прохладная ладонь:
– Вы искали Данте? Зачем?
Она обернулась к Кэт, взгляд которой стал настороженным. Постаралась улыбнуться как можно мягче, насколько позволял ей давний ожог на лице.
– Это долгая история, детка. Хочешь послушать – присядь.
Пока Кэт искала, где может сесть, Анна подошла поближе к Данте.
Его дыхание было слабым и размеренным – ловкий Чарльз даже надел на него где-то раздобытую кислородную маску. Анна недоуменно нахмурилась, увидев побелевшие волосы Данте и тонкий шрам, рассекающий его правую бровь. Шрам, который она же сама и оставила ему при их первом столкновении.
«Шрамы – они как дополнительная память», – как наяву услышала она далекий голос покойного мужа. – «Какие-то заживают, какие-то нет. Человек порой сам решает, что именно он хочет запомнить, но зачастую и сам этого не понимает».
Анна судорожно вздохнула и, услышав, как Кэт устроилась на перевернутом жестяном ведре, начала рассказ со своего знакомства с Эйбом.
Конец второй части
========== Часть 3. Душа человеческая. Глава 24. Долгий путь домой. ==========
« – И как бы я ни любил свободу, ее запахи и… все ее чудеса, еще больше я люблю жизнь. Я хочу жить так долго, как смогу, и я хочу знать. Мое сердце рвется к знаниям. Я говорю: научись бегать как волк, это да. Но также научись думать как человек. Если ты этого не сделаешь, ты зря растратишь чудо».
Р.Р. Маккаммон «Час волка»
Глава 24. Долгий путь домой.
Считается, что герои не болеют. Иногда, в крайне редких случаях, защитник людей может свалиться от неизвестного науке яда, но и тогда он прилагает нечеловеческие усилия, чтобы выкарабкаться и встать на ноги. Кроме того, ему на выручку всегда спешит целая когорта помощников и друзей.
А бывает и так, что герой не может никого позвать на помощь, так как чертовски, охренительно слаб и телом и духом. Тогда даже своих собственных сил может не хватить на то, чтобы вернуться в мир живых.
Именно в таком состоянии он и оказался.
Сначала была темнота, как в какой-нибудь гигантской заднице. Данте мог слышать чьи-то приглушенные голоса, среди которых различал и голос Кэт – тревожный, напуганный и неожиданно грозный – возможно, она наткнулась на кого-то, кто посягнул на их с Бруно шкуры, и начала оказывать сопротивление.
Бедная. Мало ей было хлопот с раненым путешественником, так еще и он сам добавился – с проткнутой насквозь грудиной, отбитыми в кровь кулаками и практически освежеванной рукой. Как ни странно, боли парень не ощущал – только холод, собачий холод, от которого стучали зубы.
Похоже, он умирал.
«Пиздец весело».
Данте знал, что, несмотря на свое происхождение, он не бессмертен. Пустяковые раны затягивались на нем в считанные секунды, более серьезным ранениям требовалось больше времени. Что и говорить, даже те увечья, что он получил недавно, могли бы залечиться за пару дней. Но что-то подсказывало ему – на сей раз трюки с регенерацией ему не помогут.
«Ты ведь хотел быть человеком? Вот и будь им – дохни от этих ран, как сдохнет любой обычный человек».
Чей-то далекий, и потому незнакомый голос заставил Данте вздрогнуть. И тут он ощутил лопатками холод камня. В ту же секунду тело резко отяжелело, оставляя ощущение, словно по нему прокатился массивный камнепад.
«Кто здесь?»
Конечно же, никто не соизволил ему ответить. Даже приглушенные вдали голоса затихли, оставив Данте в абсолютной тишине.
Он понял, что надо как-то выкручиваться из этой ситуации. Тело было невероятно тяжелым, как будто после качественной пьянки. Парню пришлось напрячься, чтобы заставить себя хотя бы сесть и осмотреть раны.
Увиденное заставило его мысленно чертыхнуться – рваная рана от Ямато была покрыта здоровенной бордовой коркой, предплечье левой руки так вообще можно было бы показывать в каком-нибудь трешовом фильме ужасов – сквозь пульсирующее мясо мышц Данте мог различить тусклые кости. В горле то и дело клокотало, и парню пришлось пару раз откашляться комочками крови.
«Ну что, так и будем отсиживать здесь задницу?»
Он с трудом встал на ноги, пошатываясь. Если он до сих пор не умер от всех этих ран, значит на это есть веская причина.
А есть ли смысл вообще в его смерти?
Данте вспомнил свой последний поединок с братом. Тогда он желал, чтобы умер не только Вергилий – но и он сам.
Да, он решил защищать человечество. Только смысл в его защите был практически нулевым. Да и то, с его постоянно вылезающей демонической сущностью самое оно спасать людей, которые запросто могут погибнуть от его же руки.
Поэтому в своей смерти Данте не видел ничего предосудительного. Он решил встать на сторону людей, потому что считал их вполне самостоятельными для того, чтобы принять новую реальность и бороться с ней. Когда-то он считал, что человечество безнадежно, но один человек смог доказать ему обратное.
Всего один. Одна. Обычная девушка-медиум.
«Да неужели? Да, она помогла вам с братом. Да, именно она разработала план по проникновению в башню Мундуса – но это все. Она слаба, она всего-навсего девушка, которую ты полюбил, и потому так ее защищаешь».
Опять этот далекий голос. Данте скрипнул зубами – кто бы ни был этот ублюдок, но в его словах был резон. Да, тогда он переложил весь потенциал человечества на Кэт, совершенно забыв о том, что не все люди могут быть такими же, как она. Забыл – и потому потерял практически все, что получил – относительно нормальный мир, семью и любовь.
Выругаться бы на самого себя, да слов не хватает.
«Да ты совсем раскис. Посмотри на себя – тряпка, раскукарекавшийся придурок, возомнивший себя спасителем человечества только из-за того, что у него встал на симпатичную девку-медиума. Ну, и много ты спас людей, недотраханный говнюк?»
– Эй! – крикнул он, но тут же закашлялся кровью. Голос как будто стал немного ближе – но при этом был все же очень далеко, и нельзя было понять, кому он принадлежит.
«Не ори, а иди сюда, если ты еще мужик».
Голос звучал где-то впереди, в темноте. Сжав кулаки, Данте сделал шаг вперед – и чуть не упал от непомерно тяжелого тела.
Так, спокойно, спокойно!
Он замер, перенеся вес своего тела на выступившую вперед правую ногу. Дыхание было спертым, и ему вновь пришлось откашляться, чтобы стало легче дышать. Тело словно стало легче.
Данте сделал очередной шаг вперед, и на сей раз это далось ему чуть легче. Шаг за шагом, он продолжал идти в рассеивающуюся перед ним темноту, ощущая, как ноющая боль постепенно накрывает предплечье и руки. Если бы на него в таком состоянии напали демоны – то они бы расправились с ним за считанные секунды.
Камень под ногами нагревался, словно Данте шагал по какой-то вулканической поверхности, готовой разорваться в любой момент. Сквозь подошву ботинок он мог ощущать адский жар из-под каменистой почвы. Пространство над головой окутывалось красноватым туманом, воздух становился удушливее.
«Это что, долбаный Ад?»
Словно в ответ его мыслям, где-то раздался раздирающий душу крик. Крик, полный боли – не отчаяния, не ненависти, а лишь одной только боли. Но голос того, кто кричал, был невероятно знаком Данте.
Он ускорил шаг – боль в теле стала сильнее. Начал бежать – и тут же ему самому захотелось кричать от свирепой боли в руке и груди. Сжав зубы крепче, парень продолжал бежать вперед, где, как ему казалось, был тот несчастный.
Крик повторился прямо впереди него. И теперь парень был совершенно уверен в том, что знает кричащего.
Прямо перед Данте был каменистый холм высотой в десять футов. В его трещинах то и дело мелькало оранжевое пламя, подобно крови разгонявшееся по всей поверхности.
На самом верху была чья-то фигура, то и дело дергавшаяся, словно от ударов током. Еще одно резкое движение – и фигура издала полувскрик-полустон. На фоне багрового неба из ее тела брызнул фонтан крови, который начал быстро угасать.
Не раздумывая ни секунды, Данте бросился вперед, взбираясь по холму. Подъем был крутым, и парню пришлось продвигаться вперед чуть ли не ползком, хватаясь голыми руками за невероятно горячие камни. До ноздрей Данте дошел запах собственной паленой кожи, боль в руках обжигала сознание, но парень продолжал подъем, приближаясь к затихшей фигуре. Та повернула в его сторону голову, увенчанную рогами:
– Кто здесь?
Голос был тихим, ослабшим от бесконечной боли и пыток. Данте упрямо продолжал подниматься к фигуре и увидел, что та по пояс замурована в землю. Обжигающие камни покрывали не только оголенный живот, но и грудь мужчины лет сорока. Правильные, резкие черты его лица были покрыты сетью глубоких морщин, паутиной идущих от глаз ко лбу и вискам, намечающиеся залысины были практически незаметны благодаря большим, чуть изогнутым рогам.
Чем ближе Данте приближался к незнакомцу, тем сильнее он ощущал что-то, отдаленно напоминающее запах жареного осьминога. Теперь у него не было никаких сомнений в том, кого он нашел.
– Кто здесь? – повторил мужчина, алые радужки его глаз невидяще смотрели прямо на Данте. Он глубоко вздохнул и ответил:
– Это я, пап.
*
– Чарльз! Чарли, проснись!
«Подите к черту!», – хотел сказать Чарльз Баклер, но сладкая тяжесть сна не позволяла ему разомкнуть ни губ, ни век. Он лишь промычал что-то невнятное и попытался повернуться на другой бок, чтобы глубже погрузиться в страну снов.
Но чьи-то крепкие и сильные пальцы схватили его за плечи и довольно грубо тряхнули, возвращая хирурга в холодную реальность, полную смертей и пустоши заброшенных городов. К рукам, схватившим его плечи, прибавилась увесистая ладонь, угостившая Чарльза мощной пощечиной:
– Проснись, мать твою! Ему стало хуже!
– Что? Кому? – Чарли спросонья не понял, о ком идет речь.
Но когда он открыл глаза и увидел над собой встревоженные лица Анны и Бруно, то сразу вспомнил об окровавленном молодом человеке, которого он пытался заштопать прошлым вечером. Сон как рукой сняло, дополнительно обдав Чарли ледяным дыханием надвигающейся смерти.
– Иду! – коротко бросил он, вскочив на ноги. Бруно отпустил его плечи, позволив хирургу накинуть куртку.
*
В который раз Кэт не знала, как ей поступить. Перед тем, как уйти спать, Чарльз дал ей четкие указания на случай, если Данте вдруг очнется или попытается встать самостоятельно.
Но когда парень стал буквально шипеть сквозь зубы, вцепившись обеими руками в одеяло, а дыхание его участилось, словно после долгой вынужденной пробежки, девушка растерялась. Она понятия не имела, что с ним происходит, но чувствовала, что Данте находится на грани между жизнью и смертью. Словно наяву она видела чьи-то когтистые лапы, тянувшиеся отовсюду к бессознательному парню и жаждущие разорвать его на части.
– Что такое? – встревожилась Анна, заметив побледневшее лицо Кэт.
После истории женщины они обе долго молчали, пока Анна не обратила внимание на судорожный вздох Данте, вцепившегося мертвой хваткой в одеяло. Переведя взгляд на девушку, Анна поняла, что дело дрянь.
– Черт… подожди, я позову Чарли! – крикнула она, уже выбегая из палатки.
С того момента прошло минут пять, и все это время Кэт неуверенно топталась рядом с Данте, на лбу которого появилась испарина.
«Думай!» – велела она себе. – «Как ему можно помочь?»
Действуя скорее интуитивно, Кэт подняла руку и положила ее на влажный от пота лоб Данте. Чуть не отдернула ладонь – парень словно горел изнутри. Словно ощутив чужое прикосновение, он успокоился, пальцы разжались. Но дыхание по-прежнему было частым и тяжелым.