Текст книги "Офсайд (СИ)"

Автор книги: Ariennim

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

– Сегодня было так здорово, – радостно говорил Джи Чин. Он стоял около окна, вглядываясь в городские огни, свет которых преломлялся в бесчисленных, бесконечных каплях дождя, и неосознанно улыбался, несмотря на продолжавшие подрагивать от напряжения руки. На некоторое время он даже забыл о предстоящем ему завтра зачете в музыкальном колледже. – А тебе понравилось?

Ки Су посмотрел на него, поразмыслив немного, пожал плечами. Нужно ли говорить, что это была всего лишь необходимость, прихоть другого человека? В школе с Кёнхва он почти не разговаривал, не сказал ей и о своем новом занятии, решив отложить это до тех пор, пока не добьется чего-то стоящего. Хотя это было сложно – не разговаривать с дорогим ему человеком.

Но могла ли скорость автобуса превысить скорость мотоцикла, к тому же управляемого Чонхо? Не обращая внимания на мокрый асфальт, предательски сверкавший в свете ночных огней города, он ехал все быстрее, и рев мотора заменял ему стук его собственного сердца. Сегодня ему было недостаточно скорости и он компенсировал эту нехватку, разъезжая по широкой трассе. «И ты решил променять меня на свой собственный бег?» – слова словно звучали сквозь шум мотора и выхлопной трубы. Нет, совсем нет, для Чонхо это было развлечение и всего лишь очередной способ заработать. «Ты забудешь о крыльях, которые я тебе дал?» – шептал ветер. Нет, он обретет свои собственные, ветер подчинится ему. Чонхо прибавил скорость, шепот ветра стал громче.

Дождь всегда ускоряет дорогу. Для Пхён Вуна она бы стала и вовсе мимолетной, он мог бы вызвать машину, чтобы доехать домой, но ему помешал нежелательный спутник. Оказалось, немалая часть его пути совпадала с дорогой Чи Ёна.

– И как ты думаешь, у меня, правда, получалось? – спросил Чи Ён, словно продолжая вчерашний разговор.

– Да-да, – ответил Пхён Вун, даже не слушая, о чем его спрашивали.

Все его мысли были о том, на что же он заменил австралийскую лигу. На старый стадион и недостойных участвовать с ним игроков? С каждой минутой он все больше сомневался в неправильности своего решения. Но не он ли хотел какого-то особого развлечения, добавлявшего разноцветные пятна в его богатую серую жизнь?

– Ты что-то спрашивал? – через несколько минут Пхён Вун все-таки осознал, что к нему обращались.

– Нет, ничего, – ответил Чи Ён, подумав, что ведет себя как ребенок. Только дети спрашивают, хорошо ли у них что-то выходит. Но сегодня он почувствовал себя именно ребенком, счастливым, беззаботным. Ведь это оказалось таким увлекательным и в то же время такое сложным занятием – не упустить мяч.

– Здесь мне нужно свернуть, – сказал Чи Ён перед одним из многочисленных ответвлений от главной улицы. – До встречи!

Он быстро скрылся за пеленой дождя, рассекающего темноту. А будет ли эта встреча? Пхён Вун сильно сомневался в этом.

Но совсем не сомневался Ыль Квон в том, что завтра он действительно не сможет встать. Что уж там, бегать с мячом… Но как же, его хватило всего лишь на один день? Да его засмеют в школе! Одно осознание этого заставило его забыть об усталости. Пускай будет так – он не сдастся!

В квартире горел свет, явно ощущалось чье-то присутствие. На звук открывшейся двери вышел отец Ыль Квона. В рабочей одежде, местами испачканной, и с чашкой кофе в руке, совсем не подходящей для такого времени суток. Было видно, что пришел он совсем недавно.

– И почему вы так поздно пришли, молодой человек? – напыщенно обратился он к сыну, как всегда бывает в таких случаях.

– О том же могу спросить и вас, – в тон отцу ответил Ыль Квон, хотя прекрасно знал ответ. Необычайное количество больных, впрочем, как всегда, сломанный двигатель по дороге на стоянку, задержавший своим долгим разговором коллега по работе – как же трудно быть водителем автомобиля скорой помощи!

Ыль Квон был насквозь промокший, с густых волос по лицу, которое было светлее, чем обычно, почти белым, стекали капли воды. Он уже направился к себе, чтобы переодеться, но отец преградил ему путь.

– Ну так, я слушаю, – настаивал он на ответе. Ыль Квон вздохнул.

– Понимаешь, позавчера… – он рассказал все свои злоключения, начиная с ночной прогулки по городу, о которой он благоразумно умолчал вчера.

Отец слушал внимательно, временами почесывая свой подбородок – явный признак того, что он что-то обдумывает.

– …и сегодня первый день, как я пошел туда, – закончил свой рассказ Ыль Квон, потерев свои озябшие руки.

Отец оставался безмолвным, и Ыль Квону все же удалось проскользнуть в свою комнату. Есть ли лучшая награда для промокшего в дороге путника, чем сухая одежда? Тепло медленно струилось по всему телу, давая возможность забыть о последних неудачных днях.

– И как оно? – в дверях показался отец. Кружка все еще оставалась наполовину полной.

– Что? – переспросил Ыль Квон, натягивая футболку.

– Тебе понравилось играть?

В ответ доносилось лишь молчание. Ыль Квон и сам не знал ответ. Очень тяжело, но с другой стороны, впервые за многое время с ним разговаривали на равных, а не подшучивали над его неудачливостью.

– Да, – наконец, ответил он.

– Спрашивай у меня, если что-то не будет выходить, – сказал отец, выпив, наконец, кофе. – Когда-то я играл в полузащите.

Вот неожиданность… Ыль Квон был уверен, что его отец уже родился за рулем и готов был разговаривать только на тему, какие шины лучше в этом сезоне и как нужно правильно чинить автоматическую коробку передач.

А легко ли починить наполовину оторванный лючок бензобака? Должно быть, легко, если есть сто тысяч вон. Уже несколько дней Ём Джа Кён ходил по улицам, иногда оглядываясь, чтобы не встретить нежелательных знакомых, в противном случае он был готов тут же бежать со всех ног. А еще совсем недавно он и представить себе не мог, что его жизнь повернет в совершенно другую сторону, где значительную часть занимает бег.

День незаметно подбирался к своему завершению, солнце уже скрылось за горизонтом, и на западе оставалась тусклая полоска света.

К одной из колонок автозаправочной станции в Курогу подъехал автомобиль, не дорогой, не дешевый – обычный, среднего класса. Несмотря на плотно закрытые окна, оттуда доносилась громкие ритмы музыки, разлившиеся на все пространство в радиусе ста метров, когда одно из окон открылось.

Из окна высунулся водитель, молодой человек в солнечных очках, и сказал что-то, но так невнятно, и музыка так сильно гремела, что Джа Кёну, как раз работавшему на заправке в этот день, пришлось переспросить.

– У тебя что, уши заложило? – его недовольному тону вторила очередная громкая песня. – Полный бак, – громче уточнил молодой человек.

Вот всегда так, к концу дня кто-то обязательно приедет и испортит все настроение, и так не отличавшееся высокой отметкой. Голова шла кругом от постоянного запах бензина, да тут еще и громкий звук безвкусной музыки добавился. Иногда он спрашивал себя, а стоит ли так убиваться ради нескольких тысяч вон в неделю? Но все равно каждый раз он шел работать на эту заправку, которая уже порядком намозолила ему глаза.

Джа Кён открутил крышку бензобака и начал заливать бензин. Он мельком посмотрел внутрь автомобиля: помимо водителя там сидело еще три человека, разных возрастов, совершенно по-разному одетых, весело разговаривающих. Джа Кён удивился, как они могли слышать друг друга при таком громком звуке музыки.

Водитель уже оплатил счет за бензин и возвращался, когда Джа Кён закручивал крышку бензобака. Не задумываясь, успел ли он все закрыть, водитель резко надавил на газ. Лючок бензобака, так и оставшийся болтаться из стороны в сторону, задел Джа Кёна, не успевшего отойти на безопасное расстояние – все произошло так быстро. Он с трудом устоял на ногах. Автомобиль резко притормозил, оттуда снова вышел водитель. Увидев сломанную крышку, он поднял страшный скандал. Дело набирало крутые обороты, и все закончилось тем, что владелец заправки уволил Джа Кёна, чтобы избежать для себя более серьезных последствий, к тому же парня обязали заплатить сто тысяч вон – именно такая сумма, по мнению водителя, потребуется для починки автомобиля.

Да где же он возьмет деньги? Его уволили даже без выплаты за последнюю неделю. А все имеющиеся средства оставались только на еду. Попросить мать? Он не разговаривал с ней уже около полугода, и вряд ли она даст ему деньги. Он редко что-то просил, ведь это такое унижение.

Маленькая комнатка в старом доме приняла его в свои тихие объятия, утешая темной пустотой. Мало. Всего было мало: мебели, из которой у него был лишь стол, одновременно служивший как обеденный и как письменный, небольшой холодильник, купленный у соседей, старенький компьютер; мало и продуктов, которые нужно было экономно употреблять до следующего получения денег, мало и самих этих денег. Но, несмотря на все недостатки, Джа Кён чувствовал себя свободным впервые за несколько дней. Ведь намного легче жить, когда появляется конкретная цель, которой нужно добиться всеми силами.

На следующий день над утренним городом раскинулось прекрасное небо, дочиста умытое ночным дождем, поражавшее глаз своей глубокой синевой. Солнце совершило свой привычный путь, не менявшийся вот уже тысячи лет. По ярко-синему мягкому полотну оно прочертило золотую линию, разделяя небо на две равные половины. Все как обычно. Как обычно люди выходили утром по своим делам, как обычно пели птицы и деревья шелестели нежно-зеленой листвой. Никаких перемен. Кроме одной – теперь пустующий ранее стадион в Янчхонгу, который уже полгода как собирались снести, каждый день заполнялся громкими восклицаниями, свистками и другими трудноразличимыми звуками. Чтобы успеть за месяц сделать что-то, нужно приложить все возможные усилия и даже чуточку больше. Всю неделю кроме среды они приходили туда во второй половине дня. Скорее срываясь из школы, они спешили на стадион, задерживаясь там до позднего вечера, когда уже тусклые первые звезды служили им зрителями. Чонхо же пришлось перейти на неполный рабочий день, но он не жалел об этом. Давно он так не отдыхал. Усталость от продолжительных тренировок, во время которых они отрабатывали пока только базовые движения, боль от участившихся падений – все это было тяжело, но только усиливало энтузиазм.

За время этой недели тренер Квон оценивал их возможности, способности, проигрывал в голове разные комбинации, подбирал наиболее подходящие позиции. За такой короткий срок он делал невозможное. Он был непростым человеком, иногда обрушивал свой гнев на кого-то без причины, иногда был мягок, как отец с ребенком, давал ценные советы. Неразговорчивый, он целиком отдавал себя работе тренера, а также врача, оказывающего первую помощь, и менеджера, и директора, ведь кроме него в персонале больше никого не было. И все это он делал, ничего не получая взамен, если не считать увеличивающуюся скорость и мастерство игроков. Он почти никогда не улыбался.

Чего нельзя было сказать об остальных. Неожиданно встретившись, они проводили вместе довольно много времени, и хотя разговаривать было совсем некогда, они присматривались друг к другу, изучали. Общая цель объединяет, благодаря ей они быстро сдружились. Кроме одного момента. Невзлюбив друг друга с первой же встречи, Гу Юн и Мун Хо продолжали обмениваться злобными взглядами, до поры до времени этим и ограничиваясь. Соперничество вратаря и нападающего, а Квон посчитал лучшим решением поставить его именно в эту позицию, сложно объяснить, оно невозможно, но каждый из них надеялся превзойти другого, чего бы ему это не стоило. А вот как… об этом они не задумывались.

К концу недели что-то уже начало складываться: и передачи стали точнее, и выносливость потихоньку увеличивалась, и в ворота стало возможнее забить, и мяч становилось легче брать. Конечно, уровень совсем не тот, как в австралийской лиге, по мнению Пхён Вуна, и они не смогли бы сыграть на равных с бывшей командой Мун Хо, но начало уже было положено. Будто в награду, день за днем начал увеличиваться инвентарь, такой нужный, просто необходимый.

Больше так никто и не пришел, они оставались в том же количестве, которое получилось с самого начала. С одной стороны неудобно – не было возможности играть внутрикомандные матчи, с другой – очень полезно, и конфликтов за место в стартовом составе не было, и тренер успевал индивидуально с каждым поработать.

Следующий вторник оказался особенным днем. И дело было не в особенно жаркой погоде и не в открытии неподалеку нового супермаркета. По окончании тренировки, вопреки всем ожиданиям, длившейся не так долго, как обычно, тренер вынес небольшой сверток ткани, который развернул, как только на него обратили достаточно внимания. В красноватом свете солнца перед командой предстала футболка в бело-зеленую полоску и с черными цифрами на задней стороне, обозначающими десятый номер.

– Это… – начал До Гын, но не договорил.

– Это ваша новая форма, – торжественно объявил Квон, словно показывал флаг поверженного противника.

– Зеленая?

– Белая?

Цвета были произнесены одновременно Пхён Вуном и Ыль Квоном, но с таким удивленным тоном, как будто тренер заставлял их надеть на себя половую тряпку. Впрочем, на это он не обратил никакого внимания, как всегда.

– Как клоуны… – проворчал Мун Хо, критически осматривая то, что в скором времени предстояло им одеть.

– И еще одно объявление, – сказал тренер так, что все разговоры по поводу цвета тут же утихли. Он свернул обратно футболку и, удерживая ее в руке, продолжил: – Завтра последний день регистрации команд для участия в чемпионате. После него начнется жеребьевка.

Тут поднялся страшный гомон. У них оставался только один день, чтобы обрести возможность играть. Неделю назад они и не подозревали, что будут участвовать в таких мероприятиях, но теперь совсем не хотелось, чтобы их труд пропал даром. Особенно когда они стали напоминать команду.

– Завтра?

– Что ж вы раньше-то не сказали?

Вопросы доносились со всех сторон, но Квон не посчитал нужным ответить хотя бы на один. За неделю общения с тренером они успели привыкнуть к такому игнорированию не важных на его взгляд вопросов. А важным он считал совсем немногое, если не принимать во внимание бесконечные тренировки.

– Я уже звонил туда сегодня и договорился, что меня там не будет. Вы пойдете одни, – добавил он, вызвав еще большее недоумение.

Так значит и это для него не имело особого значения! Было ощущение, будто их бросают. А ведь все начиналось так хорошо. Квон дал им адрес одного из отделений Национальной футбольной ассоциации и, не сказав больше ни слова и, тем более, не отзываясь на возражения, поспешил уйти в так называемый свой кабинет. Солнце спряталось на западном краю синего неба, и это только могло показаться, что он как-то слишком горбится, словно решает для себя какой-то важный вопрос.

– Как же мы завтра без тренера? – вопрошал До Гын, обращаясь к небу, как это часто бывает.

– А вдруг нас там не примут? – вторил вслед за ним Джи Чин, до сих пор чуть витавший в облаках от удачной сдачи зачета в музыкальном колледже.

– Почему же он нас оставляет? – добавлял Ыль Квон на фоне тысяч других возмущений. А предположения, высказываемые по поводу завтрашнего отсутствия тренера, были одно невероятнее другого.

– Да что вы, маленькие дети, чтобы жаловаться на такую мелочь? – не выдержал Чонхо, стоявший до этого в стороне от всеобщего гомона, заполнявшего все поле.

И то правда, они испугались перед таким маленьким испытанием, как котята, потерявшие кормившую их кошку. Все оторопели от громких слов Чонхо, ведь обычно он не произносил ни звука. Кто-то думал, что он слишком горд и считает ниже своего достоинства общаться с кем-то из них, кто-то – что он периодически язык проглатывает. И вдруг так громко, на все поле… Наступила тишина, начали собираться уходить. На лавочке они нашли разложенную форму. Они даже не заметили, как она здесь появилась, так сильно возмущались, затрачивая на это бесполезное занятие все свое внимание. Разобрав форму и договорившись о завтрашней встрече, они все поспешили разойтись, довольные хотя бы тем, что в этот и завтрашний день у них оставалось много свободного времени. Но не все прошло тихо, и номера, написанные на футболках, вызвали новую волну споров. Казалось, тренер определил их, совсем не задумываясь, просто так, развлекаясь.

– И почему это я четвертый? – сокрушался До Гын по дороге домой к Чхан Ги. За неделю он уже привык жить там, и постель на полу его нисколько не беспокоила. – У некоторых народов это несчастливое число.

– Но не здесь, – ответил Чхан Ги. Он несколько раз проклинал себя за свою оплошность недельной давности. И кто сказал, что подбирать бездомного щенка это хорошая идея? – Ты уже нашел квартиру? – этот вопрос стал привычным для него.

До Гын тут же замолчал, чуть опустив голову, как обычно и бывает при этом привычном вопросе. Некоторое время они шли молча.

– Я искал, честно искал, – вдруг затараторил До Гын, когда они уже подходили к дому. – Но пока ничего подходящего нет…

Он снова замолчал, прекрасно понимая, что даже доброта друзей не бесконечна. За это недолгое время они успели здорово сдружиться, До Гын пытался всячески услужить хозяину квартиры, готовя, убирая, выгуливая собаку, ведь больше он не мог предоставить никакой платы ему. Иногда Чхан Ги даже был счастлив, что теперь дома редко царила абсолютная тишина, но никак не мог привыкнуть к постоянному чужому присутствию. Это было похоже на затянувшееся развлечение, и было неизвестно, сколько еще оно продлится. Это порядком надоедало, ведь у него была своя жизнь, которую было весьма трудно проживать в постоянном соседстве с другим человеком. Теперь Чхан Ги никогда не оставался в одиночестве, и, иногда просыпаясь по ночам, он сразу же мог расслышать чужое размеренное дыхание спящего человека. Постоянно чувствовал Чхан Ги присутствие До Гына и в школе, несмотря на то, что учились они в разных классах. Часто на переменах он вбегал в его класс, размахивая листком с очередной контрольной, за которую он получил отличную оценку. Он очень любил похвалу, чем, опять же, напоминал маленького щенка. Первое время удивляясь внезапному появлению первокурсника, одноклассники Чхан Ги уже привыкли к таким частым посещениям. И когда же у Чхан Ги снова появится личная жизнь, в которую никакие непрошеные гости не будут врываться как цунами на берег?

– Это что, твой младший брат? – услышал Чхан Ги в среду на перемене перед последним уроком, и на его плечи опустились две руки, явно не принадлежащие одному человеку. До Гын только что ушел из класса, рассказав о недавнем телефонном звонке деда, который, как оказалось, поймал удивительно большого карпа на вчерашней рыбалке.

– Нет, мы просто живем вместе, – не задумываясь, ответил Чхан Ги.

– Живете… – перед ним показалось удивленное лицо Тхэ Ву.

– …вместе? – закончил за ним Мин Хон, показавшись с другой стороны.

Лучше бы Чхан Ги не говорил последней фразы, теперь пришлось все объяснять с самого начала. Как жаль, что именно эта перемена такая длинная, иначе бы братья просто ушли в свой класс.

– …И теперь он живет у меня, – закончил он свою длинную историю. – Вы случайно не знаете, где сдается дешевая квартира неподалеку? – Чхан Ги с надеждой посмотрел на них.

Чхве встали перед ним и синхронно помотали головой, еле заметно улыбаясь. Не то, чтобы они дружили с Чхан Ги, просто давно знали друг друга, еще с начальной школы. И новость о том, что всегда чуть холодный, погруженный в свои дела и до недавнего времени часто мысленно расставляющий черно-белые камни на доске Чхан Ги предложил пожить у себя, просто не могла вызвать у них ничего кроме смеха, который они старательно сдерживали. А Чхан Ги корил себя за то, что не соврал вовремя о том, что До Гын приходится ему троюродным братом со стороны двоюродного прадедушки, который когда-то жил в Лихтенштейне.

Наконец подошло время последнего урока, и для Чхан Ги он был как благо свыше. «Дар Будды, как сказал бы До Гын», – усмехнувшись, подумал про себя Чхан Ги, тут же удивившись своей мысли.

Последний урок каждому кажется самым лучшим временем, но только тянется он неизмеримо долго, превращая каждую минуту в вечность. Плюс ко всему было не совсем уютно. Ки Су кожей ощущал тревожные взгляды Кёнхва, сидевшей недалеко, за соседней партой. Вроде все было так же как обычно, но женское чутье никогда не обманешь. Что-то изменилось. Сначала Ки Су по утрам выглядел так, будто ночью тонны древесины разгружал, потом он перестал говорить о своих новых высокотехнологичных программах, которые просто обязаны стать новым достоянием министерства государственной безопасности. А как он отвлекается от разговоров, и так ставших нечастыми, потому что он всегда где-то занят? Нет, нужно срочно что-то делать.

Кёнхва оторвала маленький кусочек бумаги из тетради. «Поговорим после уроков?» – написала она и, улучив момент, пока учитель отвернулся к доске, записывая очередное уравнение, бросила записку перед Ки Су. Потянулись долгие минуты. Иксы, игреки, логарифмы – все это так надоедало, что она бы не удивилась, если бы ей это все приснилось. Последнюю запись неожиданно накрыла бумажка. «Извини, сегодня я никак не могу. Дела», – говорилось в ней. Дела! Опять эти неизвестные дела. Она написала в тетради очередной икс, наверное, сильнее, чем обычно, вдавливая стержень ручки, отчего знак получился неровным и больше смахивал на недовольную рожицу.

Когда урок наконец закончился, Ки Су попрощался с Кёнхва, обыденно, как всегда, стараясь скрыть свое не понять откуда взявшееся волнение. Сегодня их команда начнет существовать официально, и это наполняло сердце чем-то вроде гордости и ответственности, и тревоги, и еще множеством различных эмоций. Одиннадцать. Эта цифра часто была для него счастливой. В одиннадцать лет он написал свою первую компьютерную программу, одиннадцатого ноября было его первое свидание с Кёнхва. Теперь он был одиннадцатым номером в команде. Кто знает, может, ему повезет и на этот раз? Защита… Он никогда никого не защищал, и вот теперь ему предстояло защищать целую половину поля.

По дороге, пытаясь достичь максимально возможной скорости в ходьбе, ведь нужно было успеть как можно быстрее, он издали заметил впереди идущую знакомую фигуру человека с крашеными волосами. Ки Су побежал, догоняя Мун Хо, ведь всегда интересней идти с кем-то, а не в одиночестве, пускай даже и с таким необщительным человеком.

– Тоже идешь на регистрацию? – невпопад задал вопрос Ки Су, чувствуя необходимость сказать хоть что-то. На улице было необычно много людей.

Мун Хо чуть повернул голову в его сторону, но так и продолжал молчать, быстро шагая к нужному адресу. Ки Су просто шел рядом, уже потеряв всякую надежду услышать ответ. Вдруг раздался громкий звук разгоняющегося мотора. По дороге пронесся черный мотоцикл, быстро, больше напоминая черный вихрь.

– Это же очевидно, – наконец, спустя довольно долгое время ответил Мун Хо, все-таки решив удостоить своим вниманием навязавшегося спутника.

Больше Ки Су не стал задавать ему каких-либо вопросов, решив, что это все равно бесполезно, ведь на следующий он может ответить и через час, и через сутки. Вдруг подул сильный ветер, пригнавший серые облака.

– О, идет… А я-то надеялся, – пробубнил себе под нос Мун Хо, завидев Гу Юна.

Они проходили мимо станции метро, откуда вытекали потоки людей, один из которых как раз и был Ко. Ки Су заметил его намного позднее, удивившись, что Мун Хо сумел разглядеть его на таком большом расстоянии.

– Привет, – поздоровался Гу Юн, поравнявшись с ними.

Судя по его выражению лица, он тоже был весьма не рад неожиданной встрече и, казалось, обращался к одному Ки Су, в сторону Мун Хо даже не взглянув. Так они и шли, обращаясь лишь к одному собеседнику, служившему им общим передатчиком. Здание, где должна проходить регистрация, было уже совсем близко, как вдруг раздался мелодичный голос.

– Подождите! – кричал Джи Чин, догоняя троих. За его плечом из стороны в сторону качался футляр для виолончели. Скорее всего, он только вышел из музыкального колледжа, находившегося как раз неподалеку, в двух кварталах. Весьма увесистый футляр для Джи Чина казался привычным, словно и не весил ничего. А что могло давать силы, как не удачно сыгранное сложное музыкальное произведение?

Войдя в здание с висевшими перед входом поблескивавшими буквами, вместе составляющими заветное сочетание названия нужной организации, в главном холле они встретили и остальную часть команды, ожидавшую их. Чонхо, всем своим видом говоря, что они непозволительно опоздали, так что произносить это вслух не было необходимости, перестал подпирать одну из многочисленных колонн и, не говоря ни слова, пошел по одному из коридоров. За ним поспешили остальные. Здание было светлое, красивое снаружи и изнутри, в помещениях находилось только все необходимое. К такой обстановке привык разве что Пхён Вун, безразлично разглядывающий все вокруг, да и Мун Хо, бывавший здесь не один раз.

– Все, это последняя… – раздался усталый женский голос из помещения, куда они как раз направлялись.

Услышав эти слова, они подняли страшный шум громко топающих ног, бегом преодолевая последние метры, отделявшие их от чемпионата. Ввалившись всей толпой, они увидели женщину средних лет, собирающую листки со стола, и другую, помоложе, она собиралась выключить свет.

– Постойте, нас тоже надо зарегистрировать, – не отдышавшись толком, выпалил Ки Су.

Женщина положила бумаги обратно на стол, глубоко вздохнув. Да сколько же их еще сегодня придет? Перед ее глазами только и мелькали разные лица молодых людей из разных клубов, пришедших подтвердить участие в любительском юношеском чемпионате. Целых одиннадцать клубов, и вот еще одни… Та, что помоложе, приготовилась впечатывать данные в компьютер.

Перед женщинами стояла самая необычная команда, не внушавшая особой уверенности в том, что они смогут победить хотя бы в одном матче.

– Итак, ваше название? – обратилась к ним девушка, сидящая за компьютером.

– Джам-ёл тайгосу, – не совсем уверенно произнес Ки Су. Это название до сих пор никто из команды не принимал всерьез.

– А, вы та команда, что без тренера, я помню, – отозвалась женщина, заполняя какие-то бланки и периодически потирая переносицу.

– Она издевается? – прошептал Джи Чин.

– Она устала, – ответил ему Ыль Квон.

И было от чего. Регистрация действительно проходила долго, намного дольше, чем они себе представляли. Вопрос – ответ, какие-то документы, что-то написать. За окном внизу, на улицах, настало темное время, позволявшее отдохнуть уставшим от яркого света глазам.

– Кто у вас капитан? – задала не прекращавшая печатать девушка последний вопрос.

Вопрос повис в воздухе. Они начали переглядываться, кто-то незаметно пожимал плечами. Как же можно было упустить такой важный вопрос! И решать его в последний момент. Девушка спокойно ожидала ответ, отдыхая от бесконечного печатания.

– Пак Ки Су, – тихо произнес Чонхо.

На него тут же уставились десять пар ничего не понимающих глаз, но он остался невозмутимо стоять, скрестив руки на груди. Девушка впечатала последнее имя. Наконец-то этим наскучившим заполнениям настал конец, и все уже собирались покинуть комнату регистрации, как вдруг женщина, проверявшая заполненные бланки, сказала:

– Тут кое-что неправильно.

Они все остановились как вкопанные. Что же еще может быть не так?

– В чемпионате могут участвовать юноши от семнадцати лет. Один из ваших игроков еще не достиг указанного возраста, – она даже надела очки, чтобы не ошибиться в прочтении даты рождения.

До Гын тут же опустил голову, спрятавшись за Чхан Ги. Как же много сейчас значили несколько дней, будь они прокляты.

– У вас больше нет игроков? – спросила женщина молчавшую команду.

– Нет, – отозвался Ки Су.

– Тогда мы не можем вас зарегистрировать. Для этого необходимо как минимум одиннадцать человек.

– И ничего нельзя сделать? – как можно спокойнее спросил Ки Су.

Вдруг на середину комнаты выбежал До Гын, забыв о своем надежном убежище. Он просто не мог допустить, чтобы команда, совсем недавно образовавшаяся, пострадала из-за него.

– Осталось всего несколько дней, – произнес он, умоляюще смотря на женщину в очках. – Десятого мая мне уже будет семнадцать. Пожалуйста, позвольте нам играть!

Он поклонился, так и оставаясь в таком положении. Все выжидающе смотрели на женщину. Она вновь взглянула на бланк, опустила его, поправила очки. Так пролшла почти минута, долгая и тягучая

– Ладно, будем считать, что твой день рождение был позавчера, – наконец, объявила она свое решение, исправляя на бумаге одну единственную, но тем не менее очень важную цифру.

До Гын выпрямился. Остальные облегченно вздохнули, Мун Хо самодовольно хмыкнул, лицо Чонхо как всегда ничего не выражало.

– Но только при одном условии, – поспешила она разочаровать их.

Бумаги в нашей жизни занимают довольно ощутимую часть, причем не самую приятную и совсем нелегкую. Но какая может быть жизнь, не зафиксированная на этих бумагах? И одно дело их заполнять, так ведь эти бумажные солдаты требуют надлежащего им порядка, не желая достигнуть его сами.

– Вот ведь эксплуататор, – проворчал Чи Ён, вставляя очередную порцию бумаг в папку.

Условие регистрации было несложным, но довольно трудоемким – уложить все бумаги в положенное им место, перенести их туда-то и туда-то, доделать то-то и то-то. С какой стороны ни посмотри не такая уж и большая плата за одну фальшивую цифру в документе, но все равно недовольства, будь оно сокрыто глубоко внутри или напрямую высказано, было хоть отбавляй. Сама На Хён, работник регистрации, внимательно следившая за выполнением работы, тоже не сидела, сложа руки. А за окном уже повисла положенная данному времени суток густая темнота.

Выполняя последнее поручение (кстати сказать, уже третье последнее поручение за полчаса) Гу Юн тяжко вздохнул, в который раз спускаясь в помещение, содержащее всю документацию. Поиски были сложными, ведь красных папок была сотня, но та единственная с тремя вертикальными синими полосами никак не хотела находится, и неизвестно откуда взявшаяся и зачем-то стоявшая на одном из стеллажей фигурка манеки-нэко*, не устав держать левую лапку поднятой кверху, уже успела порядком надоесть. Наконец, на одной из дальних полок сверкнуло что-то синее, и Гу Юн уже успел протянуть руку, чтобы взять уже успевшую стать драгоценностью папку, но она вдруг совсем не захотела поддаваться. Он ухватился за нее крепче, сильнее было действие и с противоположной стороны. Но неожиданно красно-синяя папка поддалась, заставив Гу Юна по инерции отступить на шаг, а потом и вовсе повалиться на пол.