Текст книги "Офсайд (СИ)"
Автор книги: Ariennim
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)
– Я думала, ты забудешь… – произнесла она, вынимая сережки из коробки. Они издали мелодичный звук.
– Забыть о твоем дне рождении? – воскликнул парень. – Да ты смеешься! Это только ты можешь забыть о чем-то, если тебе нужен необычный кадр или что тебе еще там всегда нужно…
– Дзюн, это действительно важно… Я всегда мечтала там учиться, и нужно постараться, – говорила девушка поучительным тоном. Она вкрутила сережки в мочки ушей. – Как?
Она повертелась перед парнем, удерживая волосы рукой, чтобы было видно украшение.
– Они тебе очень идут, – сказал Дзюн, улыбнувшись. Он осторожно снял с ее волос прилетевший лепесток сакуры, отпустил его путешествовать дальше, несомого ветром и золотыми лучами солнца.
– Спасибо, – только и сказала она, обняв его нежно.
Они подошли к его мотоциклу, уже заждавшемуся своих пассажиров. Девушка всегда боялась таких поездок, она крепко обвивала руками парня, порой мешая ему вести этот довольно опасный вид транспорта. Но никогда она еще не отказывалась, чтобы он довозил ее до пригородного поселка Канан. Кикучи Дзюн, ее Дзю-кун, всегда довозил ее быстрее, чем какой-либо транспорт, и никакая электричка бы не сравнилась. И потом, было куда приятней ехать вдвоем, ведь потом предстояло расставание на целый день. Дорога до Канан не занимала много времени. А может, это просто так казалось? Начало апреля всегда скрадывало время.
Осакский Университет Искусств был спрятан среди зеленых деревьев, густого покрова травы и свежего сладкого воздуха округа Минамикавачи. Место, наиболее подходящее для занятий искусствами, музыкой, живописью, кинематографом, анимацией и фотографией. Хорошее место, дающее множество возможностей. Вскоре ревущий мотор разрушил спокойную тишину университетского парка.
– До скольки ты сегодня здесь? – спросил Дзюн, когда девушка уже успела отойти на несколько шагов от него, проворно спрыгнув с сидения.
Она обернулась, чуть склонив голову к плечу.
– Я буду поздно…
– У тебя роман с твоим фотоаппаратом, – он вздохнул.
– А у тебя – с твоей гитарой… – она засмеялась, в ее глазах появился задорный огонек.
– Но твой роман ведь не заведет тебя куда-то далеко?
Девушка немного помолчала, задумавшись о чем-то глубоко.
– Я еще не решила окончательно, – она поправила волосы, растрепавшиеся из-за разгулявшегося ветра. – Но это хороший шанс… Другого такого не будет. Будешь скучать? – она внимательно посмотрела на него.
– Еще спрашиваешь… – парень нахмурился. – Поедешь туда, в эту грязную страну…
– Не переживай, – она подошла к нему вплотную. – Я никуда не уеду, это слишком далеко. Как же я тебя оставлю здесь одного, без присмотра? – она обняла его за шею. – Я ведь тебя люблю…
– Я тоже, – он крепко обнял ее в ответ. – Ты даже не представляешь как.
Раздался далекий звук электронной мелодии, обозначавшей начало занятий в университете. Девушка спохватилась, посмотрев на часы, в последний раз поцеловала Дзюна. Быстрым шагом она направилась по витиеватой дорожке.
– Мидори… – позвал он ее. Она снова обернулась. – Не забывай о своем обещании.
Она кивнула и поспешила по направлению к главному входу в университет. Садао-сенсей, преподаватель профилирующего предмета, не выносил опаздывавших студентов, а в последнее время Мидори опаздывала часто.
Время пролетает быстро, особенно когда чем-то увлечен. Наойя Мидори любила фотографию, любила стараться найти интересные кадры, которые зачастую получались случайно. Второй год обучения в Осакском Университете Искусств давал возможность заниматься любимым делом сколько угодно, и казалось, жизнь ее прекрасна. Она занимается любимым делом, которое привлекало ее с детства; у нее прекрасные отношения с Дзюном, который обязательно станет знаменитым, главное, чтобы его группа записала особенную песню, которую будут напевать в каждом доме; у нее счастливая семья – кузина недавно вышла замуж. Без сомнения можно сказать, что в день своего восемнадцатилетия она была счастлива. Но долговечно ли это прекрасное ощущение счастья?
Все началось с малого. Дзюн прислал ей короткое сообщение, в котором говорилось, что он не сможет встретить ее после занятий. Конечно, такое было и раньше, она его не винила. Он был занят: работал на полставки в магазине электротехники, записывал музыку. В этот день его группе как раз посчастливилось найти более менее дешевую звукозаписывающую студию. Для него этот день был тоже своего рода знаменательным. И если он поздравил ее, почему бы и ей не отплатить тем же? Сюрпризы всегда приятны. По дороге в город, в район Тсуруми, она заглянула в магазин музыкальных инструментов. Не растрачивая много времени на поиски чего-то совсем необычного, она выбрала вполне нужную вещь – медиатор для гитары с нарисованным на двух сторонах цветком сакуры. Продавец пообещал, что струны гитары должны издавать особенный звук при его использовании. Музыку сердца.
Студия находилась в неприглядном районе, на подземных этажах серого здания, под не совсем подходящим для такого соседства интернет-кафе. Пришлось долго искать вход. Справившись с этой непростой задачей, Мидори спустилась по длинной плохо освещенной лестнице. Для такого заведения здесь было необычно тихо. Она уже решила повернуть обратно, уверившись в том, что она ошиблась адресом, но вдруг услышала знакомый голос. Этот голос группа берегла всем составом, на репетициях он был просто необходим. За ним последовал дружный смех.
– Кента-кун, твоя краска тебе зрение испортила? – раздался насмешливый голос их барабанщика, Аоки Томору. – Как ты мог цвет перепутать?
– Там темно было, ночь, плохое освещение… – объяснял Кента.
– А по-моему, ему очень даже идет, – игриво заметила Томояма Харука. Она играла на синтезаторе.
– Еще бы водорослями обвиться, и…
– Тссс! Тихо… сделайте погромче, – прервал обсуждение Хирамаки Юта, их второй гитарист.
Кто-то прибавил громкости в радиоприемнике. Мидори, до сих пор скрываемая выступом стены, неслышно засмеялась, чуть выглянула из-за угла, увидев прелюбопытнейшую картину: их солист, всегда отличавшийся необычайным стремлением следовать последнему слову моды, теперь выделялся настолько, насколько и сам бы не мечтал. Его волосы местами искрили зеленым оттенком, и Харука, девушка с довольно короткой стрижкой и широким оранжевым ободком, не позволявшим волосам, в черноте которых выбивались розовые пряди, закрывать лицо, не могла удержаться от того, чтобы не кинуть взгляд на это новейшее направление в моде.
– Это реклама, – идентифицировал звуки по радио Дзюн.
– И все-таки мы поспешили. Не надо было относить эту запись на радио, она еще сырая, – сказал Юта. – Пускай бы в интернете оставалась… Вряд ли они ее поставят.
– Не убивай всю надежду, – прошипел на него Томору.
Мидори устала стоять, сокрывшись ото всех. Сделала шаг вперед, но в этот момент ее никто не заметил, потому что все внимание было приковано к радиоприемнику.
– А теперь, – говорил ведущий музыкальной программы, – настает время активных ритмов и стремительной мелодии, потому что следующая композиция заставит вас проснуться от скучных трудовых будней… Впервые в эфире нашего радио группа Hey-yo!
Помещение заполнили звуки знакомой мелодии, над которой они так долго работали. В одно мгновение в маленьком помещении, отделенном от основного стеклом, раздались тысячи радостных криков, хотя там находилось всего пять человек. Темнота основной комнаты скрывала Мидори не хуже, чем стена. Она уже хотела присоединиться к остальным, порадоваться за них, но следующий момент перевернул ее личный мир с ног на голову. Она сама была сокрыта темнотой, но это не мешало ей видеть, как Дзюн, нежно обняв Харуку за талию, как ее саму он никогда не обнимал, коснулся своими губами ее и не спешил отстраниться, а она не возражала, обвив его шею своими руками.
– О, тут уже и обнималовка пошла… – смеясь, заметил Юта, когда общая радость поутихла. По радио продолжала проигрываться их песня, близившись к концу, где должно было быть соло Дзюна.
– Эй, Дзюн, про свою Мидори уже забыл? – спросил Кента.
– Это неважно… – ответил Дзюн, оторвавшись наконец от губ Харуки, но продолжая удерживать ее за талию. – Много зеленого** надоедает… Ты здесь? – вдруг воскликнул он, заметив Мидори, так и не сдвинувшуюся с места.
Ее сердце дрогнуло, неожиданно по щеке скатилась слеза, одновременно с этим на пол упал медиатор, который она все это время удерживала в руке. Она уже сделала шаг назад, но он окликнул ее, отпустив Харуку, словно и не удерживал вовсе.
– Мидори, ты все не так поняла… – он хотел выйти из освещенного помещения, ограниченного стеклом, но Харука удержала его за руку и отпускать не собиралась.
– Я уже достаточно услышала… – тихо сказала она. – Мне хватило этого, – она смахнула рукой вторую скатившуюся по щеке слезу. – Желаю удачи на музыкальном поприще…
С этими словами она быстро ушла, не помня себя, поднялась по раздражающей своей продолжительной длиной лестнице. А ее никто не пытался догнать, и она медленно шла по широкой улице Фудохачикоян. В ее голове была пустота, она не могла поверить, что все это время, которое они были вместе, она для Дзюна ничего не значила, и красивые слова оставались всего лишь словами. И теперь она бы не смогла посмотреть ему в глаза, их черная глубина затягивала, словно омут. Она снова смахнула скатившуюся слезу, подошла к станции Ёкозотсуми, не задумываясь села в метро. Забыв о том, где находится, проехала свою станцию, и так повторилось еще несколько раз.
*Дотонбори – одно из основных туристических направлений в Осаке, (прим. авт.)
**Мидори – «зеленый», «зелень», яп.
Около недели она почти не выходила из дома, пытаясь собрать по кусочкам свое сердце. Это ей удавалось с великим трудом, слишком медленно. Он ей не звонил, не писал, он тут же забыл о ней, заставив ее еще острее ощущать боль. Спустя некоторое время она все же начала возвращаться к своей прежней жизни, наполняя образовавшуюся в ней пустоту всякими незначительными делами. Ей так и не удавалось больше найти интересные кадры. Все они получались мрачными, бесцветными. Она не могла слышать радио.
– Наойя-сан, что с тобой произошло? – как-то раз спросил ее Такеджи-сенсей, имея в виду кадры, сделанные ею за последний месяц. Раньше он всегда отмечал ее как одну из самых способных студенток.
– Ничего, – коротко ответила она.
– А твои фотографии говорят совсем о другом, – возразил преподаватель. – Кстати, ты так и не дала окончательного ответа по поводу поездки. Тебе бы пошло это на пользу, – он поправил очки, внимательно посмотрел на нее. В последнее время ее лицо отличалось излишней бледностью.
– Я не знаю… это далеко, – сказала она и вдруг подумала, что именно это ей и нужно – уехать далеко, туда, где не будет этого раздражающего радио и вещей, которые до сих пор продолжают напоминать ей о нем. Несколько раз она видела его издалека на улице, но тут же сворачивала в противоположном направлении.
– Для тебя это была бы неплохая практика. Университет Корё всегда выпускал хороших специалистов… Ну так как?
Он выжидающе смотрел на нее, а она опустила взгляд на цветы, случайно взошедшие в университетском парке. Ветер всколыхнул ее сережки, не замедлившие отреагировать мелодичным звуком. Это была единственная вещь, с которой она не могла расстаться, как бы она не напоминала ей о нем.
– Такеджи-сенсей… Спасибо вам, – она благодарно посмотрела на преподавателя. – Я поеду.
Подготовка документов заняла больше времени, чем предполагалось сначала. Оформление студентов по обмену всегда проблематично. Последняя бумажка не приходила очень долго, и так настал май. В этом был и плюс. У Мидори было достаточно времени, чтобы вспомнить другой язык, который она учила давно, еще в детстве. Наконец, когда все было готово, когда она собралась окончательно и попрощалась со своей семьей, которая провожала ее долго и слезно, будто на всю жизнь, хотя срок, на который договорилось управление Осакского Университета составлял всего лишь год, наконец, она покинула Японию.
Аэропорт Инчхон встретил ее с распростертыми объятиями, и первые минуты она просто не знала, куда идти. Солнце здесь светило совсем по-другому, не так, как в родной Осаке. Наконец, выбрав нужное направление, среди толпы она отыскала свою кузину, которая должна была ее встретить здесь.
– Ан! Нишикава Ан… как давно мы с тобой не виделись, – она подбежала к ней, на полпути чуть не уронив дорожную сумку. – Ох, прости… Ли Ан теперь…
– Да, теперь да… – она улыбнулась, обняла кузину. – А ты изменилась… Покрасилась, да?
Кузина Мидори, Ан, девушка с густыми волосами, собранными в хвост, длинными ресницами и изящным овалом лица. Она была чуть выше ее и на шесть лет старше, но обычно эта разница совсем не чувствовалась, они были хорошими подругами. Не так давно Ан вышла замуж за Ли Тэсуна, работника международного отдела компании, тесно сотрудничавшей с японскими производителями. Теперь она жила в Сеуле со своим мужем. Ан радушно согласилась на годовое проживание Мидори в ее квартире, достаточно большой для приема гостей на продолжительный срок. Мидори отвели отдельную комнату, больше той, где она жила дома, в Осаке. Но все же она была чужая.
– Это так непривычно… – говорила Мидори, когда они ехали в автобусе домой к Ан, в Курогу.
– Что именно?
– Наверное, я никогда не смогу привыкнуть к такому движению, – задумчиво ответила она, рассеянно глядя в окно автобуса. – Такое ощущение, как будто автобус вот-вот врежется во встречные автомобили, на всей скорости врежется.
– Привыкнешь через несколько дней, – Ан пожала плечами. – У меня раньше тоже так было. Привыкла, как видишь. Ко всему привыкаешь.
Муж Ан в это время находился в очередной командировке, и она была очень рада приезду кузины. В большой светлой квартире одной ей было нестерпимо скучно. Первые три дня Мидори гуляла с кузиной по городу, покупала то, что было необходимо ей для учебы здесь и что она, конечно же, забыла взять.
В среду она в первый раз отправилась в Университет Корё, в Сонбукку. Центральный сквер оказался намного просторней, чем в Осаке, а каменное бежевое здание Университета, стилизованное под европейские строения викторианской эпохи, тут же бросалось в глаза. Осторожно направляясь к главному входу, Мидори вдруг неожиданно для самой себя остановилась перед самыми распахнутыми дверями. Ее поразила закравшаяся неизвестно откуда мысль о том, что все эти три дня она вспоминала Дзюна всего несколько раз, хотя еще полмесяца назад думала о нем постоянно, часто плакала, сколько бы ни хотела от этого избавиться. Она вступила в здание Университета. В первый день ей пришлось разбираться все с теми же угнетающими своим обилием документами. В такое время можно было проклясть все на свете, особенно когда после совершения почти всей процедуры говорят, что не хватает какой-то одной, самой важной бумаги. Мидори обыскала все – карманы, сумку, папку, где лежали остальные документы – ее нигде не было. Конечно же, она забыла ее дома, среди прочего бумажного хлама. Как назло кузина в этот день работала, дома никого не было, чтобы привезти документ сюда. Мидори была вынуждена отправиться за ним обратно домой, на другой конец города.
Затерявшись в высоких зданиях центра города, она вдруг забыла, в какой стороне располагалась нужная станция метро. А время не ждало – Университет рано прекращал свою работу. Запутавшись вконец, потеряв много времени и пройдя дюжину улиц, она увидела свое единственное спасение на другой стороне дороги, около обочины, на фоне пестреющих дзелькв. Она всегда боялась поездок на мотоциклах, но сейчас долго выбирать не приходилось. Мотоциклист в черной кожаной куртке уже собирался ехать, она окликнула его что есть мочи, забыв, как по-корейски будет «черный», все же она учила его слишком давно, и первое время часто возникали сложности с речью.
Вряд ли она решилась на такое излишне самоуверенное поведение в других случаях, но в этот день другого выхода не было. Молодой человек, слишком серьезный и угрюмый на ее взгляд, согласился подвезти ее, к счастью. Пока мотоцикл преодолевал один десяток ри* за другим, она сотню раз успела пожалеть о своем опрометчивом решении и тысячу раз обратиться к ками-сама. Движение было плотное, плюс к этому с другой стороны, о чем она начисто забыла. Глупо было требовать перестроиться на левую сторону, Мидори ненавидела подобные ситуации. Она ехала с закрытыми глазами – скорость была очень высока, и ей казалось, что еще немного, и ветер подхватит ее и унесет далеко-далеко. Вдруг ей вспомнились ее поездки с Дзюном, совсем не похожие на эту. Тогда она все же чувствовала себя в безопасности, он ездил медленней, ему некуда было спешить, а этот черный мотоциклист… Она посмотрела на его голову, защищенную мотоциклетным шлемом, выражавшим серьезность и сосредоточенность не хуже чем мимика его лица, посмотрела на широкие плечи… Этого хватило, чтобы все страхи улетучились совсем.
Они доехали быстро, можно было бы сказать – в мгновение ока. Она вздохнула с облегчением, когда ее ноги коснулись земли. Наконец, она смогла по-настоящему рассмотреть лицо своего спасителя и имя заодно узнать. Ю Чонхо, человек, улыбку которого она вдруг захотела непременно увидеть, был высок и строен. Его глаза она запомнила сразу – они были необычно светлые, теплые, словно вечер ранней осенью. Они расстались так же быстро и неожиданно, как и встретились.
Вернувшись домой, она забрала нужную бумагу. Но это не оставило в ее сознании таких сильных и противоречивых эмоций как то, что она испытала, когда посмотрела на экран своего телефона. Оказалось, Дзюн звонил ей, когда она ехала сюда. На экране высвечивалось три пропущенных звонка. Она обрадовалась и вместе с тем по ее щеке скатилась непрошенная слеза, она тут же разозлилась на него. В следующий момент испугалась, что пропустила какие-то важные слова. Потом вспомнила, что все важные слова она уже услышала в тот день и больше слышать не собиралась. Она уже хотела удалить номер его телефона, но в последний момент нажала «нет», когда ее телефон услужливо поинтересовался, уверена ли она в своих действиях. Нужно просто купить карту местной компании сотовой связи.
В этот день она была полностью оформлена как студентка по обмену из Японии и теперь она на полных правах могла обучаться в Университете Корё. Через несколько дней она поняла, почему Такеджи-сенсей так рекомендовал ей этот университет. Здесь было действительно интересно, и насыщенные впечатлениями дни заставили забыть о пропущенных звонках. Новые знакомства, новые места уютной столицы маленькой страны, новые кадры – все это дарило массу впечатлений, затмевающих чувства, испытанные после предательства любимого человека. И все же эти новые впечатления не могли спасти ее от ощущения стекающих по щекам слез ночной порой. Но так было все реже, реже…
При первой встрече Мидори захотела увидеть улыбку этого хмурого черного мотоциклиста, она любила фотографировать улыбающихся людей, ведь у каждого своя, неповторимая улыбка. Судьба не заставила ее долго ждать. Она вновь встретила Чонхо в совершенно неожиданном месте, недалеко от дома ее кузины. В таком большом городе она и не мечтала встретить его еще раз, в Сеуле было очень много людей, не так, как в Осаке. В тот день Мидори гуляла по окрестностям, в надежде получить удачный кадр для выполнения заданного в университете проекта по фотографии образа лета, как его можно представить. Мидори увидела Чонхо еще издалека, сразу узнав его. Он брел, задумчиво разглядывая асфальт у себя под ногами, сведя брови и засунув руки в карманы. Ей вдруг стало непонятно, почему он прячет свои красивые необычного цвета глаза. Его улыбка оказалась такой же теплой, как и глаза. Теплой и обнадеживающей. Она успела сфотографировать это, но надежнее всего это сохранилось в ее сердце. О чем он думал, улыбаясь своим мыслям? О смешном моменте недавно увиденного фильма или о своей девушке? А может, о своей собаке, весело махающей хвостом? Предположений может быть тысяча, но независимо от этого улыбка была теплой. И немного печальной. Еще один кадр, сделанный с ним, оказался не столь удачным. Человека нельзя заставить искренне улыбаться.
Мидори покинула его быстро, не став навязывать свое общество слишком. В этом городе она старалась не заводить близких знакомств, все равно она здесь ненадолго, а расставаться с близкими знакомыми она не любила. Она уже хотела предложить Чонхо прогуляться где-нибудь вместе, но в последний момент передумала. С ним было бы намного больнее расставаться, чем со знакомыми из университета.
*Ри – японская мера длины, примерно 4 км.
– Мне сегодня твой Кикучи-кун звонил, – слова кузины прозвучали как гром среди ясного неба.
Мидори пришла домой позже, чем предполагала. Пораженная новостью, она некоторое время простояла на пороге неподвижно.
– Что говорил? – наконец, спросила она.
– Спрашивал, не видела ли я тебя. Я ответила, что не видела давно, что ты ко мне не приезжала… Я правильно сказала? – Ан вопросительно посмотрела на кузину.
– Да, да… правильно, – ответила Мидори тихо, наклонившись, чтобы развязать шнурки кед.
– Между вами что-то произошло? Почему он так спрашивал?
– Ничего… совершенно ничего не произошло, все хорошо, – Мидори натянуто улыбнулась и прошла в свою комнату, так и оставаясь там до следующего утра.
Она совсем не могла понять, что Дзюну еще от нее надо? После сказанных им слов, после этого поцелуя, после этой Харуки, от которой она всегда старалась держаться подальше, если была на репетициях их группы… после этого всего примирение не представлялось возможным. Мидори отринула эти мысли далеко насколько это возможно.
Она взяла свой фотоаппарат, начала просматривать сделанные фотографии. Ханган оказался слишком искрист, каждая капля его отражала высокое солнце, а дети, играющие около фонтана, передали свое веселье и на фотографию. Она переключила на последние кадры, подарившие сердцу ощущение теплоты, легкости, словно ласковый ветерок забрал с собой все, что его мучило. Мидори еще долго смотрела на этот кадр. Наконец, улегшись в постель, она заснула с улыбкой на губах.
Неделя пролетела незаметно. Дзюн больше не звонил, она поменяла номер телефона и вспоминала о нем намного реже, чем два месяца назад. Так было легче. Суббота, середина июля. Этот светлый во многих отношениях день был последним учебным днем перед летними каникулами, которые должны были продлиться до самого конца августа. День, когда должен был быть назван самый лучший проект. День, когда солнце светило по-особенному, а птицы пели свою вечную мелодию намного красивее, чем обычно.
Мидори вышла из дома немного раньше, чем нужно было. Она хотела прогуляться не спеша в этом красивом просторном университетском парке перед началом занятий. Теплый ветер приятно касался кожи, мягко развевал волосы. Редкие студенты шли в этот день на занятия, все же последний день перед каникулами был не столь важен. Во всяком случае, для них. А Мидори и не обращала на них особого внимания, птицы так красиво пели, искусно выводя одну ноту за другой.
Но все же одного юношу она была вынуждена заметить и забыть его уже не могла. На несколько лет старше ее, с высветленными волосами и интеллигентным лицом, он напевал свою мелодию, которая заставила ее вздрогнуть, пробуждая воспоминания недавних событий. Больше всего она не ожидала услышать эту песню здесь, в другой стране. Мидори остановилась у края дорожки, поправила упавшие на лицо волосы, заодно проследив взглядом за светловолосым молодым человеком до самых дверей университета.
Было мало причин приходить в университет в этот день, и Мидори вспоминала об этом еще не раз. Но сделанного не воротишь, и приходилось безропотно слушать последнюю лекцию по искусству эпохи Чосон. Она так и не смогла выкинуть этого светловолосого парня из головы, слишком о многом его мелодия напоминала ей. О родном городе, о ее доме… впервые за долгое время она думала о Дзюне. Что он делает теперь, записал ли новую песню, встречается ли с Томоямой Харукой, а может, нашел себе еще один более подходящий вариант? Впервые за долгое время она смогла вспомнить все это без сожалений и мокрых дорожек на щеках. Поистине велико искусство эпохи Чосон! И новость о том, что ее проект занял лишь второе место не портила общего настроения, все равно результаты промежуточных экзаменов оказались выше ожидаемых, почти все с высшим баллом.
Она уже была в холле университета, перед его центральным входом, собираясь выйти. Но так быстро сделать это ей не удалось, она вновь заметила издалека того молодого человека. Не сумев удержаться от искушения, она подошла к нему.
– Привет… – сказал он ей, заметив девушку, явно желавшую сказать что-то непосредственно ему. – Тебе что-то нужно?
– Всего лишь узнать, – начала она без лишних предисловий и вступлений. – Сегодня утром по дороге сюда ты напевал одну песню… – вдруг она смутилась от своих же слов, опустила голову, но через секунду вскинула опять – он был слишком высок для нее. – Откуда ты ее знаешь?
Он долго непонимающе смотрел на нее, почесал затылок, что активизироваться памяти никак не помогло.
– Какую песню? – наконец, решил уточнить он.
– Там, в парке, под деревьями, где азалия цветет… Шел и напевал, а я услышала.
– Песню… – повторил он, задумавшись. – А, эту!
– Да, эту… Откуда ты ее знаешь? – повторила она свой вопрос.
Большинство студентов уже покинули университет, оставив в нем лишь первозданную тишину. Мидори выжидающе смотрела на него.
– Наверное, оттуда, откуда и все узнают какую-то информацию, – парень посмотрел на наручные часы, чуть свел брови. Явно куда-то спешил. – В интернете нашел, – на всякий случай решил уточнить он.
– Вот как…
– Понравилась?
– Что-то вроде того…
Он вновь посмотрел на часы, положил тетрадь, которую он до этого времени держал в руке, в рюкзак. Она уже хотела уйти, ведь все, что ей было нужно, она уже узнала. Вдруг парень, щелкнув пальцами, будто что-то вспомнил, сказал:
– Постой, ты же из Японии? Ведь так?
Она нехотя кивнула, пожалев, что не прекратила разговор раньше. Теперь и она посмотрела на электронные часы, которые были над входом на главную лестницу.
– И не знаешь этой песни? Говорят, ее часто по радио там крутят…
– Да нет, знаю, видела… то есть слышала, один раз слышала.
– Ты их видела? Правда? – парень заметно оживился, но тут же прервал себя. – Может, пойдем? Уже много времени, как раз по дороге поговорим, – он шагнул к дверям, вначале пропустил ее. – Так видела?
Теперь он вел себя как ребенок, настолько докучливо интересовался всем. Мидори успела пожалеть сотню раз, что начала этот разговор. Начавшийся золотым солнцем день теперь встретил вышедших из древнего здания хмурящимся небом.
– Видела, один раз видела издалека, рассмотреть не успела.
– Жаль… – он как-то сник. – А они вроде из Осаки, – припомнил он. – А ты откуда?
– Из Нанивы, – сказала она, уверенная в том, что он не должен знать старого названия города.
Парень действительно не знал, а может, просто забыл. У старшекурсников, должно быть, много дел, и забивать голову ненужными названиями было бы расточительно. На том разговор, наконец, закончился, и их дороги разошлись. Ему нужно было к автобусной остановке, ей – к станции метро Кирум. Уже разойдясь на несколько шагов, парень вспомнил, что неприлично не узнать имя, проговорив столько времени.
– Мидори… – повторил он за ней, услышав как ее зовут. – Красивое имя. Зеленый, да?
Она кивнула, вдруг подумав, что не такой уж и раздражающий был этот парень. Просто излишне любопытный.
– А меня зовут Ан Чи Вон. Еще увидимся!
Она улыбнулась, не найдясь, что ответить. Чи Вон направился к остановке, куда тут же подъехал автобус, Мидори не спеша шла ко входу к метро, намного более запутанному, чем в Осаке. Дома нужную станцию проехать было не страшно – легко вернуться обратно. Здесь, отвлекшись ненадолго, можно было обнаружить себя в другом городе.
Выйдя на светлую поверхность района Куро, Мидори вдруг осознала, что ей жутко не хочется идти домой. Да и не дом это был, всего лишь комната, данная на время. Она любила Ан, в Осаке они часто были вместе: ходили за покупками, гуляли, разговаривали о многом. Теперь у кузины была своя жизнь, взрослая, с мужем. Мидори часто задерживалась где-то, чтобы не приходить в чужой дом и не нарушать единство чужой семейной жизни.
В этот день она решила сделать несколько снимков. Просто так, не из необходимости, а от нечего делать. Фотография всегда помогала отвлечься, а сейчас ей было просто необходимо забыть эту проклятую песню, которая никак не желала покидать ее голову. Забираясь все дальше по маленьким улочкам, мимо небольшого, но не менее красивого от этого фонтана около больницы Куро, через парк, не имеющий возможности похвалиться разнообразием растительности, она пришла к тропе вдоль дамбы реки Аньян. Прочитав на табличке название реки, больше похожей на стремительный блестящий ручеек, она усмехнулась, поняв, наконец, почему Ли Тэсун называет ее кузину Аньян, по названию этой речки, ведь оно созвучно с ее именем. Она блестела и переливалась, текла быстро и стремительно, словно перепрыгивала с камня на камень. Ан всегда спешила, старалась успеть все.
Сделав пару снимков речки, Мидори положила фотоаппарат в сумку, больше не предвидя красочных пейзажей. Да и настроение этому не способствовало. Она уже повесила сумку на плечо, пару раз поправила – сумка никак не хотела удерживаться, вздохнула, оставила все как есть. В следующий момент все произошло так внезапно, что больше было похоже на какой-то неудачный сон.
Быстрые шаги по грунтовой дорожке раздались за спиной совершенно неожиданно. Она еще успела обернуться, даже заметила парня с коротко стриженными волосами и черными глазами. Больше увидеть ничего не удалось, потому что парень вдруг стремительно побежал и, не побрезговав заодно сорвать сумку с плеча, скрылся за ближайшим поворотом. Это произошло настолько быстро, что Мидори даже побежать за ним не успела, просто растерявшись, а когда выбежала за поворот, никого не увидела, только пустоту и спешащую по своим делам кошку. Вдали слышался лишь приглушенный шум города и шелест речки.
– Ксо… – только и сказала громко она, хотя обычно таких слов себе не позволяла. Она зажмурила глаза и вновь открыла, увидев прежнюю картину пустой дорожки. На глаза навернулись слезы, но она их сдержала. Слишком часто она плакала последние два месяца. Оставшись с пустыми руками и сотней иен в кармане, хотя здесь они были совершенно бесполезны, она посмотрела на заходящее солнце, вновь подавила ненужные слезы и отправилась к дому кузины, хотя пешком должно было выйти намного дольше, чем на автобусе. Что поделать? Все проездные билеты тоже остались в злосчастной сумке. Фотоаппарат хранил в своей памяти многие бесценные кадры.
