Текст книги "Офсайд (СИ)"
Автор книги: Ariennim
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)
Меньше чем через неделю, в следующий четверг должна была быть очередная игра. На этот раз в столицу приезжала команда из Кёнсан-Пукто, Санджу, маленького города, центра производства самого лучшего, тонкого, мягкого, словно пушинка, шелка. Наверное, команда из Санджу была такая же, как этот шелк, невесомая, ненастойчивая, но настолько крепкая, что и десяток человек не смогли бы уничтожить. Эта игра для них была тоже третья по счету, и на этот момент у них было шесть очков, команда Чханвона оказалась слабее.
Поэтому единственным отдыхом за эту неделю для них был короткий поход в ресторан, куда их отвел Чи Ён, после игры в Сувоне. Световой день становился все больше, вместе с ним увеличивались и тренировки, усложненные, тяжелые. На этот раз все внимание было оказано атаке, и должны были участвовать все четверо нападающих, хотя некоторые верили, что Чонхо и сам со всем справится.
Еще один немаловажный момент заключался в подаче мяча в поле, выполненном недавно Ыль Квоном, который затруднялся объяснить, как это произошло, все слова исчезали от обилия внимания. Что ж, неплохо иметь такие сильные руки в команде, способные так необычно подать мяч, но, сколько бы Ыль Квон ни старался, повторить это движения никак не получалось. Выходило лишь получать живописные синяки на локтях и коленях. Хотя на это он внимания не обращал, все равно в следующей игре ему предстояло сидеть на скамейке запасных.
– Дважды в одну реку не войти, – сказал ему тренер Квон на третий день бесславных попыток. – Не утруждайся, если не получается.
Но эти слова возымели совершенно обратный эффект. Может, тренер был искусным манипулятором, а может, улыбнулась изменчивая удача, но, оставаясь на поле до самого конца дня, когда остальные уже собирались уйти, ему удалось сделать этот кувырок в воздухе, запустив мяч куда-то на самый верх трибун и проломив деревянную перегородку. После этого он опустился на колени, а потом и вовсе полностью лег на землю, сжимая желтую траву в пальцах и счастливо улыбаясь.
Все это Гу Юн наблюдал со стороны, у него была иная задача – быть последней непреодолимой преградой на пути мяча соперника, стремившегося осквернить их ворота. В последнее время он постоянно отвлекался на что-то, думал о своем, совсем не об основной задаче, поэтому защита ворот стала проблемной, как и взаимодействия с игроками, находившимися ближе всего, защитниками. Но подача от ворот выходила настолько длинной и сильной, что мяч напоминал язык пламени, тянущийся вперед, чтобы уничтожить все вокруг. В его же власти было этот язык пламени и остановить, если мяч летел в ворота.
Гу Юн медленно шел по улице, наблюдая соперничество разных цветовых полосок на асфальте, посылаемых всяческими электрическими вывесками и мигающей рекламой. Сегодня было особенно тяжело, он взял тысячу мячей, как ему казалось. Не верилось, что следующий день будет свободен от всяких тренировок, это казалось чем-то сказочным. И сказка началась сегодня. Гу Юн запоздало осознал, что ему больше не доставалось всяких насмешек, Мун Хо вообще не было вечером на поле, он ушел раньше по каким-то очень важным делам. Вот и истинное наслаждение…
– О, привет, Ко Гу Юн, – произнес парень, идущий ему навстречу, тот самый одноклассник, что советовал ему заняться учебой.
– А… привет, Сан Хё, – рассеянно ответил он.
– Что ты тут делаешь так поздно?
– Поздно? – эхом отозвался Гу Юн, механически посмотрев на наручные часы. – Не так уж и поздно…
– Что это с тобой? – вдруг спросил Сан Хё.
– То есть?
– У тебя руки дрожат…
Гу Юн посмотрел на свои руки, изредка подрагивавшие. Не сказал бы ему об этом Сан Хё, он бы и не заметил. Это случалось часто после завершения тренировок, он привык к этому.
– Не обращай внимания, все хорошо, – ответил он, совсем не желая говорить об истинной причине этого. – Ладно, я пойду…
Он продолжил идти дальше, засунув руки в карманы ветровки, чтобы скрыть их дрожание. Поздно он вспомнил, что вправе был задать тот же вопрос, что задали ему.
– Не опаздывай завтра! – напоследок напомнил ему Сан Хё, вспомнив свои обязанности старосты класса. Довольно надоедливой старосты, следует заметить.
– Ага, обязательно… – кинул Гу Юн через плечо.
Домой он пришел поздно, как всегда. Как всегда бабушка встретила его упреками в том, что он не успел к семейному ужину. Никогда она еще не видела такого непутевого ребенка, говорила она, глядя на него поверх очков. Она сидела в своем любимом кресле, которое никто не рисковал занимать даже в ее отсутствие, с толстой книгой в руках.
– Не представляю, где ты бродишь по ночам… И о чем только твоя мать думает? – закончила госпожа Ко свою обычную речь.
– Простите, бабушка… – он поклонился.
– И почему у тебя руки дрожат? – заметила она. – Я надеюсь, ты наркотики не принимаешь? Хотя я не удивлюсь…
– Простите, – вновь повторил он. – Я просто устал…
С этими словами он отправился в свою комнату, темную, вмещающую один цельный беспорядок.
А вот и она, долгожданная героиня его мечтаний нескольких последних часов, мягкая, уютная. Гу Юн устало завалился на кровать, сразу же теряя ощущение действительности.
Несмотря на обещание, данное старосте, Гу Юн конечно же проспал и, даже если законы физики перестали бы действовать на несколько часов, он при всем желании бы не успел вовремя на основы этики, первый урок. Получив заслуженный выговор от Сан Хё, он поплелся на свое место в первом ряду около окна.
– Что, бравые ребята из команды Тэджон снились, просыпаться не хотел? – к нему обернулся впереди сидящий Хван Джи, редко когда упускавший случая посмеяться над кем-то.
Пропустив эти слова мимо ушей, Гу Юн отвернулся, уставившись в окно. Говорить ли, что он не пропустил ни одного мяча в последней игре в Сувоне? Не стоит, не поймут.
– А может, только господин У Чжин Хё снился? – продолжал одноклассник. – Помню, как ты доказывал, что он лучший в мире тренер… – Хван Джи начал хихикать. – Конечно, он же предел мечтаний…
– Замолчи, – тихо сказал Гу Юн.
– Что?
– Замолчи!
Находившиеся рядом одноклассники притихли, отвлеченные громкими словами. Гу Юн отвернулся обратно к окну, наблюдая за мухой, выписывающей невообразимые зигзаги по стеклу.
В остальном день прошел, как проходил всегда, не стал исключением. По окончании учебного дня Гу Юн отправился бродить по улицам, наверное, тоже как всегда. Он никогда не хотел возвращаться домой раньше обычного времени, хотя именно сегодня был вынужден вернуться раньше – за последнее время накопилась большая усталость. Гу Юн потер переносицу, открывая входную дверь.
– Почему ты так рано вернулся? – снова выразила недовольство госпожа Ко. – Школу прогуливаешь?
– Нет, что вы… – пробормотал Гу Юн.
Игра с Санджу должна была проходить на одном из городских стадионов в Мапхогу, совсем недалеко, по большому счету нужно было всего лишь проехать на автобусе по Янхва-дэгё, и вот он, маленький многофункциональный стадион, заключавший зеленое поле под ярко-синим небом западной части Сеула. Не Санам, конечно, но тоже сойдет, во всяком случае, лучше, чем в Янчхонгу.
Зрителей почти не было, разве что два десятка человек, поддерживающих команду из Санджу, да и женщина средних лет делового вида, неизвестно зачем сюда пришедшая, но, тем не менее, внимательно следящая за происходящим.
День не жаркий и не холодный, и солнце не сильно било в глаза. У игроков Санджу была излишне официальная форма – белая с одной горизонтальной черной полосой. Да и сами они были излишне степенны, официальны, и поклон их был такой, как и подобает в таких случаях, ни больше, ни меньше. Гу Юну никогда не нравились такие правильные, слишком правильные люди. Мягкий черно-белый шелк.
И в игре они тоже были подобны шелку: атаки не сильные, подкаты не грубые, защита не стояла стеной перед воротами. Но, несмотря на свою мягкость в игре, они никак не давали пробиться сквозь их защиту, все время отбрасывали соперника на их половину поля, и снова продолжалась слабая атака. К концу первого тайма защитники Джам-ёл тайгосу расслабились совсем, может, за исключением До Гына, рвавшегося время от времени вперед к воротам соперника, хотя его позиция была на правом фланге. За несколько минут до конца первой половины основного времени он даже послал мяч в сторону ворот, но тот угодил лишь в штангу. Гу Юна всегда раздражало, когда игроки забывали свое место на поле. Могли быть неприятные последствия.
Как следующее, например. Сон Вун Ки, вратарь Санджу, ударил по мячу так сильно, что тот сразу перелетел на другую половину поля, словно по гладкой ткани, туда, куда нужно, к нападающему Ма Ён Уку. И не было положения вне игры, и защитники были впереди, но это не помогло. Ма передал мяч центральному нападающему, Ким Дон Со, за которым в тот момент никто не следил, и тот прорвался дальше, ударил в створ ворот. Гу Юн просто не успел отреагировать, и мяч угодил прямо по центру. На этом и закончился первый тайм, ноль – один.
Второй тайм начался в напряженной обстановке. Не доверяя внешней тишине соперников, и нападающие, и защитники Джам-ёл тайгосу внимательно следили за действиями соперника, и Гу Юн то и дело готовился поймать мяч. Но пока таких случаев не было, и единственное чего добились Санджу – пересечения мячом задней кромки поля. Гу Юн положил мяч на соответствующее место, чтобы выполнить подачу от ворот. Огненную линию полета мяча, разрезавшую воздух над полем, мало кто заметил, она закончилась на Чонхо, пославшем мяч в ворота соперника. Один – один.
На этом удача не закончилась, и с благословения небес, пославших им крылья Чхоллима, им удалось забить еще два мяча, оба посланных в ворота Пак Мун Хо, так старавшемуся показать, что он способен не только портить положение на поле в пользу соперников. Уже в дополнительное время Ма Ён Уку удалось забить еще один гол, но это Санджу уже не спасло, общий счет оставался не в их пользу.
Джам-ёл тайгосу выиграли этот матч, хотя победа далась не так легко. Три – два. Закончив матч, выстроившись в линию напротив своих соперников, игроки Санджу поклонились так же сдержанно и с достоинством, как в начале.
– Спасибо за игру, – вежливо произнес капитан Санджу, Ку Ёнчхоль, пожимая руку Чонхо.
– И вам, – в тон ему ответил он.
– Будем рады увидеть вас в Санджу, – так же вежливо продолжил Ку Ёнчхоль.
В Санджу им предстояло ехать больше, чем через неделю, в субботу. На всю следующую неделю обещали дождь.
– Ты чего такой убитый, До Гын? – спросил Чи Ён, продолжая переодеваться в обычную одежду. В раздевалке было очень душно.
Чхан Ги мельком взглянул на того, к кому обращались. Голова опущена, глаза, обычно светящиеся жизнелюбием, потухшие, движения вялые… В сердце вдруг закрался отголосок тревоги. В последнее время это случалось часто. Как-то раз, перевернув квартиру вверх дном в поисках тетради по истории, которая в итоге оказалась в школьной сумке, он наткнулся на газету объявлений о сдаваемой жилищной площади. Некоторые были обведены красным карандашом. Сердце словно иголкой укололи. Не отдавая себе отчет в своих действиях, он выбросил эту газету в мусорный бак, стоящий на улице. Дома они почти не разговаривали.
– Я виноват в том, что нам первый гол забили… – все-таки решил нарушить свое долгое молчание До Гын.
– Почему?
– Побежал туда, куда не надо, мяч упустил, – еще тише пояснил он, застегивая рубашку.
– Да ты не переживай, – Чи Ён хлопнул его по плечу. – Мун Хо в первой игре так вообще почти авто-гол забил…
– Что? – тут же отреагировал Мун Хо, пальцами пытавшийся расчесать волосы. – Да сам-то…
– Ладно, забудь о Мун Хо, – исправился Чи Ён. – В общем, не виноват ты, вот и все.
– А как же…
– До Гын, не думай об этом, – прервал его Чонхо.
Больше он не возражал, да и вообще говорил мало. В последнее время это тоже не было новостью. А в этот день был особенно грустен и молчалив, даже отпраздновать победу не предлагал. Наверное, поэтому и половины радостного триумфа не чувствовалось.
По причине того, что оставалось еще так много времени до следующей игры, тренер Квон смилостивился, позволив им отдохнуть один полный день. О, это был словно дар небес, который они уже давно забыли. Но, как и бывает обычно со свободным временем, оно пролетело незаметно, и снова настали тяжелые трудовые будни.
Гу Юн пытался улучшить свою реакцию, Ыль Квон тренировал свою подачу мяча из-за боковой линии, не всегда получавшуюся, а До Гын… Он чаще молчал, иногда напоминая робота – делал то, что скажут. Да и требовалось от него немного – в следующей игре он все равно не должен был участвовать. Впервые Ыль Квон будет использовать в игре это свое новое введение мяча в поле, и было просто необходимо посмотреть на это действие в ходе матча. Это заставляло До Гына все чаще удостоверяться в несправедливостях мира, на которые у него просто не было настроения смотреть прямо, поэтому чаще он смотрел себе под ноги, на твердую землю, которая никогда не подведет. Но все эти мелкие испытания нужно обязательно преодолеть, и он преодолеет их, ведь даже каменный Будда может вдруг заговорить.
Но, с другой стороны, у него появилось больше времени на поиски отдельного жилья. Подходящих предложений было немного, жилплощадь в Сеуле всегда стоила дорого, и приходилось выбирать не по месту расположения, а по приемлемой цене. С каждым днем ему все меньше хотелось уезжать из дома, к которому он так привык, но стоило вспомнить этот недавний странный случай с Чхан Ги, как его щеки становились красными. В таких случаях он только интенсивнее пролистывал газетные объявления.
Неделя пролетела незаметно, время неслось с невероятной скоростью, и вот уже завтра До Гын должен был видеть игру своей команды со стороны. Это было так ново для него. Ново и грустно. Он не сомневался, что его команда победит, иначе и быть не могло, вот только победит без него. Наверное, это из-за его оплошности в прошлой игре.
Суббота началась с хмурящегося неба. Его синеву скрывали большие синие тучи, набухшие от накопившейся влаги. До Гын не любил дождь.
Дорога в Санджу занимала целых два с половиной часа. Они все договорились встретиться на станции метрополитена, но и до нее нужно было еще добраться. В общем, выходить из дома нужно было рано утром.
По дороге к станции метро Синдорим в Курогу они почти не разговаривали, даже шли не рядом, а порознь. И всю дорогу получалось так, что До Гын шел чуть поодаль, пропуская Чхан Ги вперед, а тот и не хотел исправлять этого, совестно было рядом видеть его лицо.
– О, привет нашей сладкой парочке! – первым на станции их встретил Мин Хон, конечно же, имея в виду их сожительство, но его лучшие намерения заставили щеки До Гына снова залиться краской, словно вишню на снег бросили.
– Да что ты такое говоришь… – прошипел Чхан Ги, подойдя к Мин Хону вплотную и сжимая кулаки.
– Да не кипятись ты так, – он поднял ладони вверх, показывая, что у него нет никаких намерений на проведение соревнований по отменной ругани. – О, привет, главный герой сегодняшнего шоу! – он помахал рукой идущему навстречу Ыль Квону, тут же смутившемуся от таких слов.
Порыв ветра пригнал новый эшелон синих туч. От платформы отъезжал скоростной поезд по направлению к Доримчхон.
– О, наш дорогой капитан! – не унимался Мин Хон, завидя издалека Чонхо, против своего обыкновения надевший светло-серую рубашку, а не обычную черную кожаную куртку. – Ты намереваешься сегодня убить вратаря Санджу весом своего тяжелого хмурого взгляда?
– А ты своим отсутствием чувства юмора? – вопросом на вопрос ответил Чонхо.
– Смотря у кого оно отсутствует… – пробормотал Пхён Вун, стоящий чуть поодаль ото всех.
– А вот и отец нашей восхитительной команды, – торжественно сказал Мин Хон, театрально приложив ладонь ко лбу, хотя солнца было вовсе не видно.
– Да прекрати ты уже… – Тхэ Ву дернул брата за правый рукав ветровки.
Дорога по железнодорожной линии Кёнбусон отличалась живописной красочностью во все времена года. Особенно красивым пейзаж за окном становился осенью: зелено-красно-желтые листья украшают землю слева и справа от рельс, зацветают хризантемы. Но и летом вид за окном – прекрасный пейзаж, нарисованный самым талантливым на свете художником. Длинна дорога, соединяющая два крупнейших города, Сеул и Пусан.
К станции Пэквон поезд приехал раньше назначенного времени на несколько минут. Но это было только на пользу – стадион находился в северной части города, а станция Пэквон, здание которой, казалось, состояло исключительно из стекла, – в южной, поэтому пришлось долго искать указанный адрес. Город, сохранивший многие следы великой истории, истории свободной страны Чосон, страны, находящейся под японским владычеством, разъединенной страны на две половины, заставлял незнакомцев плутать, сколько ему вздумается, пока, наконец, не смилостивился над ними и не показал, что все это время они бродили вокруг одного здания. Шелк неба над Санджу стал еще более синим, почти черным.
Наблюдать игру со скамейки запасных было интересно, но то и дело в голову закрадывались мысли, что эту передачу можно было направить другому игроку, а тут легче было обвести справа… До Гын переживал, что не участвует в игре, иногда его руки подрагивали в самых опасных моментах.
Наконец, настал и тот самый зрелищный момент. Ыль Квон направился за боковую линию, чтобы ввести мяч обратно в игру после того, как игрок Санджу упустил его. Взял в руки, отошел, разбежался… Его кувырок вокруг себя заставил многих забыть о своих делах и намерениях, а мяч пролетел над доброй половиной поля, приземлившись прямо около ног Чхан Ги, в одно касание направившего его Мун Хо. А тот, нисколько не растерявшись, повел мяч к воротам Сон Вун Ки, приготовившегося защищать их не на жизнь, а на смерть. Но выбежал он очень некстати, рано, и ворота оказались пустыми. Один гол в пользу Джам-ёл тайгосу.
И все двигалось к счастливому финалу, но силам природы еще никогда не удавалось приказывать. Одна капля… вторая… Моросящий дождик превращался в полноценный дождь, и вскоре трава намокла так, будто они были на соревнованиях по плаванию. Подач мяча Ыль Квона повторялось немало, и в один момент его руки просто не выдержали, скользнули по мокрой траве. Он упал, вывихнув левую руку, пришлось уходить с поля.
– Настал твой черед, – сказал тренер, выпуская До Гына на замену. – Не подведи.
Защитник вместо полузащитника… иного выхода не было, да и атака не была столь важна, хотя Санджу вели себя все решительней. И скользкая трава сыграла свою маленькую отрицательную роль. Пытавшись остановить нападающего Санджу, Джи Чин поскользнулся, не успел вовремя, и в результате мяч оказался в их воротах. Санджу сравняли счет.
Почти все время второй половины игры было потрачено на попытку забить один-единственный, но такой нужный гол. А вода все продолжала обрушиваться каплями на землю, ведь ей не было дела до глупых занятий каких-то там людей. Обычно.
За несколько минут до конца игры мяч, который до этого вел Ма Ён Ук, вдруг своевольно улизнул в другую сторону, хотя, может нападающий зря решил сделать передачу Ку Ёнчхолю. В итоге мяч достался До Гыну, только вот передать было некому, он бы снова мяч упустил, пришлось вести его на вторую половину поля самому по правой стороне. Капли дождя нещадно били по лицу. А вот и счастливая возможность передать мяч полузащитнику. До Гын послал мяч Чхан Ги, но к нему тут же подбежали два игрока Санджу, и он был вынужден вернуть его обратно. А больше передавать было некому – все закрыты, и мяч упускать не хотелось, нужно было вести его дальше. Вот уже и штрафная площадка, и вратарь вышел, чтобы взять мяч, и позиция для удара была неудобная, но, понадеявшись на удачу, До Гын все же ударил по мячу. Он обязательно должен был пролететь мимо ворот или, в крайнем случае, попасть в штангу, но за летящим мячом образовался целый водяной вихрь, капли воды кружились, повторяя круг десятки раз, умножаясь. Они сверкали как водная гладь Хван-хэ на закате, когда на небе нет ни одного облачка. И дождь не преграждал путь, образуя целый коридор для свободного полета. Не ожидавший особых чудес по поводу отмены законов физики Сон Вун Ки уже расслабился, начал отходить обратно к воротам, но именно в этот момент мяч пролетел в непосредственной близости от него и угодил в сетку ворот прямо по центру, словно в шутку обрызнув дождевой водой вратаря Санджу.
Велика была радость игроков Джам-ёл тайгосу, первую минуту после гола До Гына просто невозможно было различить среди них, окруживших его со всех сторон. Последние минуты были потрачены Санджу на пустые попытки сравнять счет. Один – два, так игра и закончилась.
После двух поражений команда Санджу сохраняла все то же отстраненное спокойствие, мягкое, шелковое, но теперь шелк этот казался черным, как южная ночь. Дождь все продолжался.
Следующий поезд в Сеул отправлялся только через полтора часа, и До Гыну никак не хотелось проводить это время в стеклянных стенах железнодорожного вокзала. Казалось, тут все было из стекла, но освещение благодаря этому лучше не становилось – темные тучи полностью преградили дорогу солнечному свету.
– Знаете… – До Гын обратился к команде. – Я пройдусь здесь немного, – он махнул рукой в неопределенном направлении.
– Куда ты в такой дождь пойдешь? – посмеялся Мин Хон, но серьезный вид До Гына уничтожил все веселье.
Он уже собирался выйти из здания, как услышал слова, брошенные ему вдогонку:
– Постарайся не простудиться.
Редко когда Чхан Ги беспокоился о ком-то, и сейчас был как раз один из тех редких случаев, если эту его фразу можно было расценивать как беспокойство.
На дорогу должно было уйти полчаса, не больше, когда-то он приезжал сюда с дедушкой, который решил навестить своего давнего друга, монаха местного буддистского храма. До Гын привык ко всей этой тихой атмосфере, обычно царящей в храме, его дед часто брал его с собой навестить еще одного своего друга-монаха в маленьком храме в Тхэан. В Санджу они ездили давно, многое могло измениться с тех пор. Вот например, на этом месте не было этого большого магазина Хамчхан, а там, вдали, раньше стояла автозаправка. Но в целом, город был тем же, и единственная дорога, которую он здесь знал, никуда не исчезла и дождем размыта не была.
Нужно было обязательно решить для себя, как поступить дальше, нужно было спросить совета. Он всегда верил в самые лучшие и светлые чувства человека, верил в дружбу, и теперь его дружба оказалась совсем не тем, чем он думал. Наверное, самое лучшее решение было уехать.
– Подожди! – сквозь шум дождя донесся знакомый громкий голос.
До Гын остановился, обернувшись. К нему спешил Чи Ён, разбрызгивая воду из луж на несколько метров вокруг.
– Меня тут попросили… Точнее, я тут вспомнил, что мне брат зонт с собой дал, вот я и подумал…
До Гын кивнул, двинувшись дальше. Оставалось совсем немного, потом нужно было повернуть вправо, на уединенную улочку. Чи Ён пошел следом, удерживая зонтик над обоими.
– А куда мы идем? – все же поинтересовался Чи Ён через несколько минут.
– В Чхуныйса, – ответил До Гын. – Это храм здесь есть такой, – добавил он, заметив непонимание на лице своего спутника.
– А… – только и протянул тот, но долго хранить молчание не смог. – И зачем тебе туда?
Они повернули вправо на маленькую улочку. До Гын еще долго молчал, заблудившись где-то в своих мыслях, прежде чем ответил:
– Сегодня мне просто повезло и… Мы совсем скоро играем с Чонджу… Я слышал, они сильные.
– И как это связано с Чхуныйса?
Молчание. Когда они снова повернули направо, перед ними предстало простое, довольно низкое деревянное строение с загнутыми кверху краями черепичной крыши и покрытыми красной краской стенами и маленькими колоннами. Дождь постепенно прекращался.
– Я лучше тебя здесь подожду, снаружи, – сказал Чи Ён, через широкую арку вглядываясь в опасную темноту внутри.
В храм, в этот темный зал, единственным источником света которому служила позолоченная фигура Будды, отражавшая капли тусклых солнечных лучей, которым посчастливилось пробиться сквозь поглощающие их тучи, До Гын зашел один. Один он был и из посетителей, если не считать одинокую старушку, усердно читающую про себя молитвы, и монаха в желтых одеждах, рассеянно следившего за порядком. Здесь он был лишь раз несколько лет назад и тогда совсем не хотел заходить вместе с дедушкой. Теперь пришел сам. Говорят, желания, произнесенные сердцем в Чхуныйса, всегда сбываются. Когда он вышел из храма, солнце уже ярко светило.
Дни тянутся медленнее, когда большую часть времени молчишь. Но ситуация меняется, когда занят важными делами. Весь конец месяца До Гын занимался поисками квартиры, почти не разговаривая со своим сожителем. Не потому, что чувствовал к нему неприязнь или что-то в этом роде, а лишь потому, что не знал, как с ним разговаривать. Лучше всего ему казалось попросту не общаться с ним, хотя это было довольно сложно сделать, ведь они до сих пор жили вместе. До Гын очень привык к нему, привязался, стал зависим. Нужно было срочно исправлять это.
В этот раз его занятия заканчивались раньше. Пришлось ждать довольно долго, но это время нужно было для того, чтобы подготовиться для выполнения очень важного шага, необходимого, чтобы не запутаться окончательно. Дождавшись Чхан Ги, он вместе с ним отправился домой, так по дороге и не сказав ничего. По небу крались первые серые тучи.
– Как твой дедушка? – решил разговорить его Чхан Ги, подходя к дому.
– Хорошо.
Они поднялись в лифте.
– А как в классе дела?
– Хорошо.
– А с ногой правой как у тебя дела? – вновь спросил Чхан Ги, вспомнив, что он недавно подвернул ногу.
– Хорошо, – опять тот же самый ответ. – Кстати…
Они зашли в квартиру. Чхан Ги внимательно посмотрел на него.
– Кстати, я нашел квартиру.
Нужный эффект для Чхан Ги, конечно, был достигнут, и тут бы фанфарам зазвучать в душе, но почему-то эти фанфары спутали ноты и не зазвучали должным образом. Он понимал, что До Гын когда-нибудь это скажет, но каждый вечер благодарил Будду, что этого пока не произошло, хотя и Будде-то раньше не верил – в его семье никто не придерживался определенной религии.
– И когда ты уезжаешь? – горло вдруг пересохло, Чхан Ги сказал это очень тихо.
– Сегодня, – так же тихо ответил До Гын.
Он отправился укладывать вещи, которые принес с собой, в раскрытую дорожную сумку.
– Где будешь жить? – Чхан Ги прислонился к дверному косяку, скрестил руки на груди. Хайа притихла, только помахивала хвостом, и наблюдала за всем, положив голову на передние лапы.
– В Новонгу, – До Гын искал талисман из храма, который положил куда-то в квартире, чтобы удача доставалась им обоим одновременно. Нашел, взял в руки, подумал немного, положил обратно.
– Далеко…
Чхан Ги с грустью наблюдал эти неожиданные сборы, о которых еще вчера не имел никакого предположения. Последний совместный ужин прошел в полной тишине, только металлические палочки для еды постукивали о тарелки.
– Спасибо тебе за все, – наконец, сказал До Гын поднимаясь из-за стола и убирая посуду.
Чхан Ги рассеянно наблюдал, как вода переливается всеми цветами радуги, когда До Гын мыл посуду, по привычке наверное. Залюбовавшись этим, он не сразу понял, что До Гын уже отправился в комнату, чтобы взять сумку и в последний раз погладить Хайа.
– Тебя проводить? – еще тише, почти шепотом спросил Чхан Ги.
– Не стоит, – До Гын грустно улыбнулся ему, напоследок окидывая всю маленькую квартиру взглядом, стараясь запомнить каждую деталь.
Он уже взялся за ручку двери, но вспомнил, что забыл здесь свою любимую ручку, которая уже давно не пишет, но выбросить ее он никак не мог. Вернулся, отыскал большим трудом, опять вышел к входной двери. А Чхан Ги все наблюдал, прислонившись плечом к стене и скрестив руки на груди.
– Не уезжай, – вдруг сказал он неожиданно для себя и ожидаемо для гостя.
– Что? – не понял гость, так и не обернувшись.
– Не уезжай, – повторил Чхан Ги. Как-то одиноко ему стало от того, что он представил, что все снова вернется на круги своя, и дома снова воцарится тишина, изредка прерываемая громким дыханием собаки. За недолгое время он привык к этому шумному соседству, просто иногда оно казалось чем-то большим, чем ничего не значащее сожительство, и границы казались иллюзией для обоих. Вот как сейчас, например.
Подойдя к своему задержавшемуся соседу, Чхан Ги, так же неожиданно для себя, как выразил просьбу остаться, обнял его, заключив в кольцо рук, а отпускать не хотелось. Если До Гын и пытался вырваться из этого плотного кольца, то попытки оказались совсем неявными. А может, их и вовсе не было.
– И что же, я так и буду жить у тебя? – сказал наконец он, потому что что-то надо было сказать.
– Пока не найдешь квартиру поближе, – по привычке отозвался Чхан Ги, хотя из своих, не вполне ласковых объятий отпускать до сих пор медлил. Хотелось удержать подольше.
Прекрасна семиглавая гора Вансан, что в Чонджу. Высокая и неприступная, она надежно удерживает южную небесную гладь над головами жителей города и путников, его посещавших, а теплый ветер всегда милосердно уносил с собой прочь усталость, накопившуюся в ногах, и тревоги, поселившиеся в сердце. Иногда этот приятный ветер и переливающееся золотом солнце заставляли быть немножко сумасшедшим, а еле ощутимые запахи роз и хризантем делали окружающую обстановку чуточку лучше.
Если это так, то команда Чонджу Юнайтед во всей полноте впитала и этот запах хризантем, и этот солнечный свет, который никогда не был слишком жарким, но всегда заботливо согревал.
– Знаете, их называют «сумасшедшей» командой… – как-то раз заметил Мун Хо, когда они переодевались после тренировки.
– Ты играл с ними? – лаконично поинтересовался Чхан Ги. Особо говорить не хотелось, тренировка отняла почти все силы, оставив только маленькую часть, чтобы добраться до дома.
– Как-то не доводилось, – нехотя ответил Мун Хо.
– А почему они такие? Почему сумасшедшие? – спрашивал До Гын.
– Ну как сказать… – Мун Хо задумался над коротким ответом, чтобы поскорее отделаться от долгого разговора. – Ты когда-нибудь видел, чтобы вратарь выбегал из штрафной площадки ближе к центру поля, чтобы сбить нападающего?
До Гын быстро покачал головой из стороны в сторону.
– Вот видишь, даже наш вратарь, до такого бы не додумался, – он усмехнулся, иронично подмигнув Гу Юну, заставив того тут же отвернуться.
– А почему…
– А ответы на все остальные вопросы будут второго июня, – прервал Мун Хо.
Больше тишину никто нарушать не собирался, и только единственная лампочка под старым облупившимся потолком активно подмигивала в разные стороны. Выходя последним Чхан Ги попытался исправить неполадку, вкручивал ее сильнее и наоборот, но все оказалось тщетно, и через десять минут таких бесполезных попыток махнул на нее рукой и вышел вслед за До Гыном, который уже устал ждать и уселся с ногами на ближайшую трибуну.
