Текст книги "Офсайд (СИ)"
Автор книги: Ariennim
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)
Наверное, в тот день колесо фортуны повернулось в его сторону, потому что Тхэ Ву оказалось сравнительно легко уговорить на одну маленькую замену в составе персонала, обслуживающего столики. А может, он просто устал преодолевать один и тот же путь из кухни и обратно… Вдвоем они несколько сот раз за день успели повторить проклятия в адрес бесконечного утомительного однообразного рабочего дня. Вроде и помощь родителям, но все же… трата единственного выходного дня дорогого стоит.
– Я только на десять минут, – пообещал брату Мин Хон, одевая его форму официанта. – Только пройдусь немного и все, а то у меня скоро руки совсем размокнут… И почему это тебя поставили расхаживать там?
– Может, потому, что ты бы все разбил и раскрошил по полу? – задумчиво предположил Тхэ Ву.
Десять минут пролетели незаметно, и превратились в пятнадцать, а потом и в тридцать. Мин Хон все не возвращался. «Как и ожидалось…» – лишь осталось подумать Тхэ Ву. В итоге, маленький ресторан лишился одного из официантов на целый час. По возвращении брата Тхэ Ву ничего ему не сказал, даже не упрекнул ни словом, просто молча принял свою законную рабочую одежду обратно. Лицо Мин Хона так и светилось от счастья, и было легко догадаться от какого.
– Ее зовут Джиён, – сообщил Мин Хон, полностью подтверждая догадки брата. – И она дала мне свой номер телефона, и…
Но Тхэ Ву его уже не слушал, нисколько не обращая внимания на попытки заговорить. Мин Хон только пожал плечами, воодушевленно принимаясь за работу. В довершение ко всему Тхэ Ву пришлось выслушивать выговор от управляющего, несколько раз повторившего, что его нисколько не волнует то, что Тхэ Ву сын владельцев ресторана, ведь главное – дисциплина. Это оказалось последней каплей в колодец терпения в душе Тхэ Ву.
– Ну чего ты дуешься? – допытывался вечером Мин Хон, когда они вместе шли домой. – Будь поосторожней, а то морщинки появятся…
– От твоих выходок точно появятся! – неожиданно воскликнул Тхэ Ву, остановившись посреди тротуара и всплеснув руками. – Сколько ты сегодня болтал с кем-то? Час? Ты ведь меня снова подвел… И это не первый раз, даже не пятый. Знаешь, меня твои просьбы когда-нибудь до смерти доведут, а самое худшее… что ты на меня похож.
– Ну да, точно, ты ведь у нас такой идеальный… – прошипел Мин Хон, встав напротив брата, скрестив руки.
Если бы Мин Хон промолчал, скорее всего все бы обошлось только несколькими часами игнорирования существования младшего брата, но не в этот раз. Начиная с последнего конфликта, не отличающегося особыми размерами, они вспомнили еще один, а потом еще десяток и так далее. Звездам давно надоело выслушивать пререкания двух похожих людей, они поблекли, укрывшись облаками, а братья уже готовы были наброситься друг на друга. Но, к счастью, все закончилось более менее мирно, Тхэ Ву благоразумно развернулся на все сто восемьдесят градусов, быстро удаляясь домой, чего так не хотелось делать Мин Хону, ведь тогда ему бы пришлось следовать за братом как ни крути. Лучшим решением ему показалось провести ночь где-нибудь, где угодно, только не дома, но… оказалось, что единственный, к кому он мог напроситься на ночь, был его бывший одноклассник, с которым он учился в прошлом году вместе, но у Чхан Ги самого был долговременный гость. И все бы ничего, если бы Мин Хон сам не заварил кашу, из-за которой ему теперь не представлялось возможным напрашиваться к Чхан Ги. «Вот ведь дурак!» – сказал самому себе Мин Хон, вспомнив недавнее глупое развлечение, в которое, опять же, втянул брата, а жертвы его не могли оправиться от воздействия до сих пор. Хотя… Мин Хон поспешил выкинуть вновь зарождавшийся план действий из головы. Он уже долгое время сидел на лавочке, около круглосуточного дешевого супермаркета, и глаза все больше раздражал разноцветный свет рекламных вывесок. Все же, как ни сердился Мин Хон на старшего брата, через пару часов он оказался дома, ставшего с тех пор жутко неприятным и раздражающим для обоих вот уже несколько дней.
И ссора эта имела негативное воздействие не только на двух братьев, продолжая раздражать уже всю команду, следовательно, мешать тренировке. Даже солнце возмущенно сокрылось за плотным слоем грязно-белых облаков. А беспристрастный четверг все приближался, что раздражало еще больше. Мало что было известно о команде с далекого острова Чеджу, кроме самого главного факта – после Ульсана они были самыми сильными в этом сезоне, уютно устроившись на втором месте турнирной таблицы. Этого ли не достаточно? Далекий остров с загадочными местами, омываемый со всех сторон мудрым океаном, приоткрыл чуточку своих тайн, немного прошептал о том, как все возможно повернуть вспять. Они играли технично, жутко правильно, и каждый раз по-разному.
– Прямо как Тхэ Ву, – вырвалось у Мин Хона, когда он слушал рассказ Мун Хо о команде Чеджу. – Правильные, белые и пушистые, ага…
– Ты не хочешь поговорить? – тихо, но так настойчиво, что отказать не представлялось возможным, обратился к нему Чонхо, случайно оказавшийся рядом с ним.
– Будешь опять нас мирить? Да я больше не…
– Просто надо кое-что тебе сказать.
Неизвестно было, что в конечном итоге сказал капитан Мин Хону, но многие видели их, тихо разговаривающих вдали, на самом последнем ряде трибун. После этого разговора, так и оставшегося только между ними двумя, постоянные перепалки все-таки прекратились. Теперь братья попросту не разговаривали друг с другом. По этому поводу начали поговаривать, что недаром у Чонхо такие необычные глаза.
– Наверное, он гипнотизировать людей умеет, – сказал в шутку на следующий день Чи Ён.
– Это бы пригодилось в следующей игре, – заметил Джи Чин. – Ведь эта команда…
А эта команда оказалась действительно сильной, и четверг стал не таким легким, как всем хотелось бы. Загадочный и далекий Чеджу был встречен с недоверием и очень осторожно игроками Сеула. Слишком мало времени им было отведено на то, чтобы встретить столь сильную команду, и теперь упор был сделан на защиту, что привело к минимальному количеству нападающих, всего два. По иронии ли судьбы, или по каким-то другим, более объективным причинам, но ими оказались такие похожие и отличающиеся друг от друга одновременно человека. В те малочисленные моменты, когда им доставался мяч, они действовали отдельно, не смотря друг на друга, но со стороны казалось совсем наоборот, будто все их движения были оговорены и отточены заранее.
Подвижные, крикливые, быстрые и донельзя раздражающие, словно рой ос, игроки Чеджу в своей желто-зеленой одежде, будто впивались в мяч, редко его упуская, и казалось, получить в ворота мяч от них было только вопросом времени, причем довольно краткого. А уроженцы Чеджу возникли словно ниоткуда, прямо под носом. Вышло только чудом, никак иначе продержать счет неоткрытым до конца первой половины игры. Во второй раз Джам-ёл тайгосу вышли уже с сердцами, полными отчаяния и желания достичь хотя бы результата ничьей, но, словно почувствовав это, Чеджу принялись атаковать еще с большим усердием, и не оставалось ничего кроме того, чтобы выполнить одну маленькую замену. В последнее время Мин Хон действовал крайне необдуманно, что ж, Квон решил, что давно пора остудить его буйную голову на скамейке запасных. Чонхо же был спокоен, как всегда, даже чересчур, чем заставил противников немало удивиться. Он будто выражал в своих движениях крайнюю скуку и лень, и Чеджу уже успели забыть о нем, не считая нужным тратить на него много сил, но это сыграло ему на руку. Волей случая и волей Пхён Вуна с его точной передачей мяч достался капитану и больше своевольных поворотов и отскоков не совершал, повиновавшись и в последнем аккорде, когда его послали Тхэ Ву. У него часто хорошо получалось играть головой, вышло и в этот раз. Ударив сильно, больно, почти затылком, чем он лишил себя нужного поля зрения, Тхэ Ву сумел выполнить один единственный гол во всей тяжелой игре. Что ж, один – ноль в игре с такой сильной командой – счет вполне удовлетворительный.
По окончании игры Тхэ Ву чуть ли не на руках готовы были носить, ведь он оказался героем дня, и только один человек проигнорировал общее веселье. Его брат ушел, не оборачиваясь, не отзываясь ни на что.
– Эй, не подождешь меня? – крикнул ему вдогонку Тхэ Ву, имея мало возможности перекричать радостный гул голосов.
Мин Хон на секунду остановился, но в следующий момент продолжил идти дальше. Плотный слой туч начал потихоньку рассеиваться.
В пятницу после продолжительной капризной погоды, которой было угодно меняться из крайности в крайность очень часто, установилась сравнительно сносная погода, подарившая отдых от палящего солнца и острых капель дождя. Она дарила и спокойствие внутри, такое необходимое, чтобы глубоко не задумываться о вынужденном перелете через море, на далекий южный остров, для кого-то первый, что заставляло учащаться сердцебиение, для кого-то совсем наоборот, привычный и даже наскучивший, потому что в Австралию нужно было лететь намного дольше, и приходилось это делать довольно часто до недавних пор.
В этот мягкий светлый день, день привлекательный во многих отношениях, особенно в том отношении, что в Янчхонгу ехать было необязательно, Тхэ Ву долго не хотелось идти домой, где его ждал только скверный спертый воздух, отравленный их последней ссорой с братом, поэтому он подрабатывал в ресторане допоздна. Мин Хон в этот день идти туда не пожелал, намекнув на более важные дела, о которых можно было только гадать.
– Вот ваше ванильное мороженое, – устало сказал он, поставив на столик заказанное блюдо.
– Ты только по этим дням работаешь, да?
Тхэ Ву поднял опущенную голову, посмотрел на девушку, спросившую его. Узнал ее он сразу, это была та самая, с которой и началась их размолвка с братом. Она с интересом смотрела на него, подперев голову кулачком.
– Да, – коротко ответил Тхэ Ву, немного растерявшись и тут же начав обдумывать, что мог сказать ей в тот раз Мин Хон, ведь она явно перепутала его с ним.
– А я вот вчера и даже позавчера заходила… – продолжила она. – Очень хотела увидеться снова.
– Знаете, – немного резко прервал ее Тхэ Ву, решив сразу рассеять ее заблуждения, – вы, скорее всего, приняли меня за моего брата. Я понимаю, мы похожи, такое часто бывает, и…
– Я не перепутала, – возразила девушка мягким голосом. – Ты ведь брат Мин Хона, того смешного, разговорчивого парня, да? Я еще ему свой телефон дала, потому что хотела передать тебе. Я ведь правильно сказала?
Тхэ Ву опешил, поняв, что в первый раз не произошло никакой путаницы. Так сразу он бы и не смог вспомнить, случалось ли такое раньше.
– Да, все верно, – ответил он после некоторой паузы. – И вы… Джиён, да?
Она кивнула, отчего ее короткие черные волосы упали на лицо.
– Через полчаса моя работа заканчивается, если вам будет угодно, можете подождать, и тогда мы можем спокойно поговорить. Идет?
– Буду только рада, – улыбнулась она.
Интересная девушка оказалась эта Джиён. И незамысловатый стиль ее одежды и короткие волосы, подходящие лишь под определение каре, делали ее еще более необычной, не говоря уже о том, что она с первого взгляда поняла, кто из двух братьев кто.
– На самом деле вы совсем разные, – пояснила она. – Это ведь сразу видно.
Пока они прогуливались по ярко освещенной улице, Джиён рассказывала, как она увидела Тхэ Ву с братом в первый раз, оказалось, она жила неподалеку, вот только переехала недавно, и теперь должна была учиться с ними в одной школе.
– И вот, я увидела тебя в том ресторане, решила зайти и… – она вдруг замолчала, подумав, что успела надоесть своему внимательному слушателю.
– А я тебя тоже видел, две недели назад, совсем недавно, в магазине, – вдруг сказал Тхэ Ву, и это была чистая правда, ее лицо он запомнил с первого взгляда.
– Правда? Вот так сюрприз…
Они поговорили еще немного, оказалось, им было интересно и приятно разговаривать друг с другом, и после часа, проведенного вместе, могло показаться, что они знают друг друга уже довольно долго.
Когда Тхэ Ву пришел домой, было уже слишком поздно и для работы, и для прогулок, но вышло так, что его брат решил проигнорировать все разумные доводы. Где он находился, не знали даже их родители, вернувшиеся за полчаса до Тхэ Ву, а время продолжало свое течение, не желая приостанавливаться. Через час общее волнение возросло безмерно, и то, что телефон не отвечал, только подливало масла в огонь. В конце концов Тхэ Ву, не выдержав накаливающейся обстановке в доме, вызвался отправиться на поиски брата на правах старшего.
Солнце давно зашло, а ночь была безлунная, фонари же были не в силах разогнать темноту пустых улиц промышленной окраины города. С каждым шагом Тхэ Ву все увеличивал скорость. И ночной холод заставлял идти быстрее, и Мин Хон был неизвестно где, а тут еще несколько дней назад по телевидению передавали тревожное сообщение о беспорядках ночью в юго-западных районах города… Тяжко было сохранять спокойствие, при том, что он до сих пор злился на брата. Хотя, с другой стороны, он уже давно заслужил какую-нибудь серьезную трепку, способную выбить у него всю дурь из головы… «Нельзя такого желать», – тут же оборвал свои рассуждения Тхэ Ву, глубоко вздохнув и повернув голову вправо, в сторону маленького сквера, откуда ему послышался какой-то шум. Не сумев различить в зеленой темноте что-то достойное внимание, он снова посмотрел вперед, чуть не споткнувшись и не упав от неожиданности. Можно было и подумать, что посреди улицы вдруг появилось громадное зеркало, не будь в нем некоторых неточностей. Челка зачесана вправо, как и всегда, при том, что Тхэ Ву предпочитал зачесывать ее влево, тонкая вязаная кофта в красно-черную клетку никак не походила на джинсовую куртку… Вот и Мин Хон, живой и невредимый, да еще и совсем не голодный, судя по тому, как в руке удерживал наполовину съеденный гамбургер. Увидев брата, он остановился.
– А ты тут что делаешь? – спросил он, подозрительно сощурившись. – Неужто меня ищешь?
– Сдался ты мне… – рассеянно отмахнулся Тхэ Ву. – Я просто… так получилось, и вот…
Он совсем растерялся. Мин Хон терпеливо ждал, скрестив руки на груди и внимательно смотря на брата.
– Ладно, – сдался Тхэ Ву. – Да, тебя искал. До тебя же дозвониться невозможно, вот мы все и начали волноваться.
– И родители тоже? – вырвалось у Мин Хона. – У телефона батарея разрядилась, вот и все.
– Вот как… И где ты был целый день?
– Гулял.
– И сейчас идешь домой?
– А куда я денусь?
– Пойдем вместе?
Вдруг улицы стали намного более освещенными, чем было поначалу, а путь намного короче и даже приятней. Все вроде бы стало как и прежде, легко и непринужденно, но не хватало самого главного, слов извинений, которые никто из двух так и не смог сказать. А может, они были и не нужны, ведь говорят, что близнецы – один человек, не так ли?
– А ты оказывается у нас донжуан? – вдруг спросил брата Мин Хон. Они уже подходили к дому.
– С чего ты взял?
– Я видел тебя сегодня с девушкой, издалека, рассмотреть не успел. А ты меня и не заметил, слишком был увлечен с ней беседой. Ты не говорил, что подружку завел…
– Никакая это не подружка, – вспылил Тхэ Ву. – Ты не узнал ее? Это Джиён, та самая…
– Ммм… так ты еще и чужих пытаешься увести?
– Да я же тебе только что сказал…
Вновь начался один из тех самых бесконечных споров, раскрашивающих их жизнь в разные цвета. И вот теперь все действительно стало по-прежнему, словно ничего и не было, и даже не предполагалось. Окружающим оставалось лишь подивиться на следующий день резкой перемене в поведении двух братьев, да и это удивление скоро прошло, ведь впереди был таинственный остров Чеджу, внушающий трепет в сердце уже на расстоянии.
Полет на белой железной птице, небольшом самолете, предназначенном для перелетов внутри страны, оказался интересным и увлекательным занятием, особенно для тех, кто совершал его впервые. В то же время он оказался слишком коротким, чтобы полностью распробовать высоту неба. Благо, полет был оплачен тем самым малоизвестным банком, поэтому задумываться о стоимости билетов не стоило, это только портило настроение. Задумываться стоило над другим – как повторить предыдущий успех еще раз?
Это оказалось сложно, и, сыграв первые десять минут, стало понятно, что не только сложно, но и вовсе невозможно. Одинок остров в синем море, не позволяющем прикоснуться к большой земле, и от скуки он развлекает себя чем может. Оказалось, часто направление мяча было невозможно угадать, и он катился в сторону, противоположную ожидаемой. Виноват ли был в этом ветер или неровности почвы – оставалось неизвестным, но результат продолжал быть неутешительным. За полчаса забить три ответных мяча в представлении игроков было невозможно, и оставалось только достойно доигрывать оставшееся время, но и это удавалось с большим трудом. Грустно пытаться заранее осознавать свой проигрыш, и руки опускаются сами по себе. Но бывают такие, которые никак не могут стерпеть грусть, царящую в окружающем удушливом воздухе. Ближе к самому концу игры Мин Хон устал терпеть пустые попытки прорваться к чужим воротам и, кивнув брату, находившемуся чуть впереди него, рванул с места с удивительной скоростью. Оставалось только диву даваться, как он умудрился не получить замечания от судьи, пока он пытался заполучить мяч себе, забыв обо всяких стратегиях и выученных движениях, но тем не менее мяч оказался у него, и отдавать чужим людям он его не собирался. Если только близким. Еще одним его полезным хобби было зарабатывать угловые удары. Ударив по мячу, врезавшемуся в защитника Чеджу и, как следствие, укатившемуся за непрерывную белую линию, Мин Хон и вручил мяч в руки Тхэ Ву. Когда-то у них уже выходило так заработать очко, только в этот раз они поменялись местами. Но и эти усилия оказались бесполезны, вратарь был уж слишком высок и грузен, чтоб его обойти. И только на последней минуте Чонхо посчастливилось послать мяч точно в ворота, хотя препятствий было множество. И все-таки результат оставался совсем неутешительным, хоть солнце и светило, изо всех сил утешая проигравших.
Дорога обратно… впрочем, она всегда одинакова, и откуда бы ни начиналась, конечный ее пункт никогда не меняется. Длинна ли дорога или коротка, она всегда делиться на две половины, и если предаваться грусти первую ее половину, то вторую занимают мысли о предстоящем прибытии домой и всем за этим последующим. В этот же раз ни грусти, ни злости, ни желанию вернуться домой места не было, была лишь тишина, сопровождаемая едкой пустотой внутри.
– Как там в Чеджу? – осторожно спросил Ючон своего друга, когда они вместе подходили к зданию музыкального колледжа.
Занятия пока еще не начались, но несмотря на этот незначительный факт им нужно было почти каждый день репетировать в оркестре колледжа, где участвовали они оба.
– Так… душно там, – выдавил из себя Джи Чин.
В этот день его желание не идти в обитель юных адептов музыки было велико как никогда, хотя такое вообще редко случалось, и с каждым шагом разломать виолончель и выбросить обломки в Ханган хотелось все больше и больше. Среда началась пресквернейшим настроением. Виновата ли в этом неудача в предыдущий день, когда его действия как защитника не стоили и ломаного гроша, виноваты ли его две неуемные кузины, разбудившие весь дом своими звонкими голосами в шестом часу утра по непонятным причинам, виновата ли ворона, присевшая на карниз с другой стороны окна и стучавшая клювом по стеклу от избытка позитивных чувств, не давая вновь заснуть… впрочем, наверное все это вместе, сложившись в большой неповоротливый ком, послужило причиной того, что под радостным утренним солнцем Джи Чин шел, уныло опустив руки и ни разу не подняв головы.
– И ничего не расскажешь? – обратился к нему Ючон, не дав снова погрузиться в свои мрачные мысли.
– Нечего рассказывать, – рассеянно ответил Джи Чин.
– А ты ничего не забыл случайно? – не отставал парень, поправив очки, съехавшие почти на кончик носа.
Джи Чин уже хотел было высказать все, что он думает по поводу того, что его достают время от времени бессмысленными глупыми вопросами, но вспомнил вдруг их вполне объяснимую причину.
– Ты про тот магазин в Чеджу?
– Ну наконец-то… – всплеснул руками Ючон. – Да, про него, в общем-то.
Ну да, как же он мог забыть. В последний день перед отъездом Джи Чин несколько раз успел пожалеть о том, что сказал другу, куда собирается «на целый день, за который можно столько всего успеть», как говорил Ючон. За несколько минут он успел пять раз сказать о том, чтобы Джи Чин ни в коем случае не забыл зайти в магазин музыкальных инструментов, о котором вычитал в интернете. По утверждению невидимого и неощутимого цифрового гиганта, раскинувшегося практически по всей Земле, там продавалось множество всяких полезных мелочей, и тот самый смычок для скрипки, который так долго искал Ючон.
– Ну так? Чего молчишь? – напомнил о себе скрипач после продолжительного молчания.
– Понимаешь… – начал Джи Чин. – Так вышло…
– Понимаю, – прервал его Ючон, глубоко вздохнув. – Вот только как я буду в понедельник играть?
– А что в понедельник?
– Ты про ежегодный благотворительный концерт забыл тоже?
– Точно!.. – слишком громко сказал Джи Чин, хлопнув себя по лбу так внезапно, что Ючон вздрогнул от неожиданности.
Вот уж об этом забыть было непростительно. Выходит этот остров похищает не только силы и время, но еще и память. А он еще как следует не разучил свою партию, и, как следствие этого, играл не совсем хорошо, если можно так выразиться. То и дело пальцы зажимали не те струны, выбирали не ту тональность. Наконец, ему самому стало противно от своей игры настолько, что он отпросился домой, сославшись на плохое самочувствие. Весь оставшийся полный выходной он отрабатывал плавные движения смычка до автоматизма, настолько, чтобы он мог сыграть свою партию даже во сне. Свою мелодичную кару он закончил, только когда Мунхи постучалась к нему в дверь, мягко напомнив о том, что звуки виолончели немного более громкие, чем требуется для сопровождения ночного сна.
– Уже в понедельник! – услышал Джи Чин громкий возглас, подходя к несуразному громоздкому строению, которое хотели снести недавно.
Солнце в этот день светило так же приветливо, как и в предыдущий, словно два светлых отрезка времени слились в один большой. В этот день он и вовсе хотел ничего не делать и никуда не идти, но тем не менее ему удалось уговорить свою вторую темную половину сознания не подводить руководителя оркестра. А прийти в Янчхонгу… вышло просто по привычке, хотя в голове все продолжала звучать одна и та же мелодия, которую он успел сыграть десятки раз.
– Так скоро, постоянно одно и то же, а отдыху и места нет! – повторял тот же голос. За ним показался и сам источник звука – не кто иной как Чи Ён. – А тут еще и дома лишили…
– Но ты вроде и не на улице ночуешь, – напомнил ему Джа Кён.
– Ну да, точно, – Чи Ён замолк на секунду. – Эй, Джи Чин, а ты что думаешь на этот счет?
От громкого возгласа Джи Чин даже вздрогнул немного, и на недолгое время мелодия была разбита громким голосом и вытеснена из его сознания.
– Что? – переспросил Джи Чин, подойдя к двоим.
– Не надоело тебе это… – Чи Ён задумался, подбирая подходящее слово, – все это?
– Я…
– О, Ыль Квон, скажи-ка… – снова излишне громко сказал Чи Ён, так и не дождавшись ответа Джи Чина.
Тот день оказался пасмурным. Надоело? А ведь и правда, он, наверное, устал разрываться на два фронта, каждый из которых требовал максимальных усилий. Когда-то, несколько месяцев назад он сказал, что музыка – это его проклятие. Теперь жалел, что не может отдать ей все свое время. Даже странно… Джи Чин усмехнулся.
Игра с командой из Тэджона должна была состояться уже в понедельник. И все было бы ничего, и пускай так скоро, после выматывающей и недолговременной поездке в Чеджу, и ничего, что каникулы уже были на исходе, но существовал один большой и нестираемый с чистого листа безоблачной жизни минус – и игра, о времени проведения которой Джи Чин успешно успел забыть в последнее время, и благотворительный концерт музыкального колледжа Нон-хёп для тяжелобольных больницы Куро, оба этих немаловажных события происходили в один день, в одно время с разницей в каких-то сорок минут. Даже если заполучить в личный транспорт крылатого коня, до Тэджона в это время все равно добраться не выйдет. Что же делать?
«Выбирай, что дороже тебе самому. Тебя никто не склоняет к какому-то определенному решению», – сказал на следующий день Квон, когда Джи Чин все же пояснил ему причину своего хмурого настроения и повешенного носа несколько дней подряд.
Легко просто сказать, не побывав самому в такой ситуации, думал Джи Чин. С одной стороны, он настолько привык к гладкому грифу своей вечной подруги, виолончели, что и представить себе неделю, проведенную без нее, не мог. С другой стороны, ему стали дороги его друзья, с которыми он встретился относительно недавно, стало дорого его новое занятие. Вот только будет ли он продолжать заниматься им в дальнейшем? Джи Чин яростно взлохматил свои волосы, казалось, голова скоро задымится, не выдержав такой жестокой борьбы доводов с одной и с другой стороны.
– Господин Квон, я приношу глубокие извинения, но…
В итоге внутренняя борьба закончилась воскресным вечером именно этой фразой. Где-то в глубине души Джи Чин все-таки знал, что все окончится именно так.
– … но этот концерт я не могу пропустить, – продолжал он, чуть склонив голову и не смея поднять глаз. – Он благотворительный, для больных, и… это может повлиять на экзамен и…
– Все ясно, – прервал его сбивчивые объяснения Квон, в голосе которого нисколько не слышалось недовольства и разочарования. – Что ж, старайся завтра изо всех сил, так же, как твои товарищи завтра будут стараться на поле.
Вот и все. Сказав это, Квон тут же отправился говорить последние указания Пхён Вуну, в последнее время отличавшегося большой задумчивостью, означавшей, что ничего вне его собственного сознания Пхён Вуна попросту не волнует.
Но несмотря на то, что Джи Чин вроде ничего плохого не сделал и даже не сказал, на душе у него еще долго оставался осадок с горьким и едким привкусом.
Хоть следующий день и оправдал обещания синоптиков, был теплым, но не жарким, ясным и солнечным, всех этих благоприятных факторов Джи Чин не замечал, а может просто не хотел заметить. Голова его была опущена долу в течение всего времени, что он шел по Куродон-ро*, а его партия, которую он должен был сыграть в этот день, никак не желала вспоминаться. Но все-таки…
– О, ты хотя бы сегодня ничего не забыл, пришел, даже виолончель принес! – раздался громкий голос Ючона, перекрывший добрую половину многолюдной улицы, на что Джи Чин ответил только улыбкой и ничем более.
Долго пришлось Ючону дожидаться друга, не спешившего подойти вплотную к зданию.
– Слишком медленно, – недовольно произнес Ючон, дождавшись, пока Джи Чин наконец не соизволил себя подогнать. – А это что?
– Что? – не понял Джи Чин.
– Где вдохновленное выражение лица? Где окрыленный дух? – Ючон осмотрел его лицо со всех сторон, взяв двумя пальцами за подбородок. – Нет, их нет!
– Я просто…
– …перестал любить музыку, – закончил за него Ючон.
Поняв, что протесты бесполезны, Джи Чин решил не совершать бесплодных попыток возражать. Он посмотрел на наручные часы. За это утро он смотрел на них уже несколько десятков раз. До начала игры оставалось пятьдесят минут.
– Да, ты прав, уже пора, – сказал Ючон, истолковав этот жест по-своему.
Десять минут пролетели мгновенно, словно их и не было. Пятиминутная заминка тоже не отличилась продолжительностью, и, по прошествии их, полилась чистая и звонкая музыка, исполняемая теми немногими учениками колледжа, которых посчитали наидостойнейшими такого мероприятия. Послушная виолончель издавала те самые низкие приятные звуки, что были нужны, будто она сама говорила со слушающими, а не была управляема Джи Чином. На это время он перестал посматривать на часы, даже забыл об их существовании, забыл обо всем – существовала только музыка.
Музыка, она и только она звучала в душе, не давая чему-то другому занимать место в сознании Джи Чина, но это продолжалось совсем недолго, как ему показалось. Опустив смычок, поместив виолончель в футляр, он привычно посмотрел на часы. У него все прошло без трудностей, легко и удачно, но как же справились другие?
Он был перед выходом из здания маленького импровизированного концертного зала и уже нажал на кнопку вызова в телефоне, как…
– …али о консерватории?
В его сознание ворвался голос, произнесший слова, смысл которых он осознал только к концу фразы. Джи Чин поднял голову, уставившись на уже немолодого, но еще не совсем старого интеллигентного мужчину в темно-сером костюме.
– Простите? – переспросил он.
– Вы не думали насчет консерватории? – терпеливо повторил мужчина.
– Я как-то не… – он замолк, полностью растерявшись.
– Нет? Подумайте об этом, и если надумаете, позвоните по этому номеру, – мужчина дал ему визитную карточку, после этого поспешив уйти.
Повертев визитку, Джи Чин прочитал имя – Кон Ёнху. И кто бы это мог быть? Он уже собирался выкинуть визитку в мусорное ведро, но остановился. Кон… Да это имя же не самое последнее в музыкальных кругах! Он, тот самый…
Телефон, который Джи Чин до сих пор держал в руке, вдруг ожил, настойчиво привлекая к себе внимание. Он посмотрел на дисплей – звонил Ки Су.
– Ну как?
– Как там?
Два вопроса были заданы совершенно одновременно, содержа одинаковый смысл. За этим последовала продолжительная тишина с обоих концов связи.
– Ну… – первым начал Джи Чин. – Я думал, будет труднее. Оказалось намного проще. А вы? Как у вас все вышло?
– Тут так… – начал было Ки Су, но остановился.
У Джи Чина даже сердце замерло в ожидании новостей, плохих или хороших – любых.
– Короче, они были действительно сильными…
– Были?
– Да, пока их Чонхо напару с Мун Хо не раздавили, а может у них просто батарейки кончились…
– Ну так?
– Один – три.
– Правда? – не верил Джи Чин. – Нет, действительно правда?
– Правдивее некуда, – подтвердили на другом конце линии связи, где-то за двести километров к югу.
И разговор их продолжался еще долго, Джи Чину хотелось выяснить все мельчайшие детали, и он окончательно засыпал вопросами друга, пока того не поторопили на поезд, а самого его – вежливо попросили покинуть частное здание.
Не сумев бороться за победу вместе со своими товарищами, Джи Чин все равно чувствовал радость общего триумфа, и на сердце стало легко впервые за несколько дней, и удачное выступление со своей давней стройной и прихотливой подругой, виолончелью, сыграла в этом не последнюю роль. А жизнь ведь не такая мрачная, как казалось в последнее время, не правда ли? Джи Чин тихо кивнул самому себе, соглашаясь с только что возникшей у него в голове мыслью.
