Текст книги "Гарри Поттер и Хранитель Ключей (СИ)"

Автор книги: Аргус Филченков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 27 страниц)

Гарри не успел подумать о странном поведении мистера Лонгботтома, когда в дверь аккуратно постучали. Гермиона сняла заклятие и села с палочкой наготове. Рон и Невилл тоже приготовили свои.

В купе вошла слизеринка Мэри, улыбаясь и демонстрируя открытые пустые руки. Она прикрыла за собой дверь и кивнула на лежащие посреди столика трофеи:

– Привет, леди и джентльмены. Как насчет маленькой сделки: я хочу выкупить у вас вон тот деревянный хлам за один галеон.

Гермиона, Рон и Невилл удивленно кивнули. Признаться, вопрос о том, что делать с трофеями дальше, оказался для них новым.

– Привет, Мэри, – улыбнулся своей наставнице Гарри, – если ребята не против, добавь еще сикль, чтобы делилось на троих поровну.

– Отлично, – сказала та, – тогда Малфою-мелкому это будет стоить три галеона и три сикля. Сделка?

Гриффиндорское Трио кивнуло второй раз. Слизеринка забрала трофейные палочки и отсчитала из мешочка восемнадцать серебряных кругляшков.

– Мэри, – полюбопытствовал Гарри, – а чего это они решили дать тебе заработать? Могли бы попросить префектов…

– Ты все-таки гриффиндорец, Гарри, – взлохматила она его волосы, Рон насупился, Гермиона метнула сердитый взгляд, – не может же Дракусик признаться, что их троих, наследников благородных фамилий, победили... эээ… маглорожденная ведьма, предатель крови и почти сквиб. При том, что ты вообще колдовать не мог, а то он даже не сунулся бы, – она подмигнула. – Эти чистокровные снобы предпочтут пожертвовать золотом, но не самолюбием.

– Звучит так, как будто ты не одобряешь этого бреда, – улыбнулся Гарри, он не понял, что такое «предатель крови», но вряд ли что-то хорошее, раз уж это слово использовал на пиру Малфой. Впрочем, у него еще будет время выяснить это, – но ты сама ведь тоже чистокровная?

– Я очень благодарна тебе, Гарри, что ты так и не стал любопытствовать насчет моей фамилии. И я буду крайне признательна, если ты не будешь пытаться узнать ее и в будущем. И да, я из довольно старого рода. Более того, мой отец… в юности совершил ошибку, примкнув к Пожирателям Смерти. Ну, к подручным Того-Кому-Ты-Недавно-Дал-Пинка. Увы, исправить эту ошибку не получится по целому ряду причин, – она жестом прервала вскинувшегося было Рона, – и если Тот-Кто-Уже-Получил, вернется – как я надеюсь, за следующим пинком – мой отец будет вынужден… Поэтому в следующем году тебе придется искать другого репетитора. Я перевожусь в другую школу, на континент.

– Тут есть несколько фамилий, – положила она на столик перед Гарри клочок пергамента, – и адреса пары лавок. Ну, разберешься, думаю.

– Боишься? – прищурил на нее глаза Рон.

– Мне положено, я же не гриффиндорка, – Мэри потрепала по волосам и его; Рон замер с открытым ртом от неожиданности. – Хотя, например, тебе, Грейнджер, я посоветовала бы то же самое. Впрочем, мне пора: я тут подготовила еще несколько сделок.

– Так это она натравила на нас Малфоя, – возмутился Рон, когда смог, наконец, закрыть рот. – Вот змеища!

– Скорее п-подтолкнула, – заметил Невилл, – они и так о чем-то сговаривались.

– И заодно привлекла к ним наше внимание, – задумчиво добавила Гермиона.

– В результате мы остались с галеоном, она с двумя, а Малфой со своими гориллами получили назад свое оскорбленное достоинство, – усмехнулся Гарри, – прямо-таки всеобщая благодетельница.

– Всеобщие благодетели, брат Фред? Я слышал что-то о благодетелях?

– Это они, наверное, о нас, брат Джордж!

– Мы захватили кое-что…

– … Из замковой кухни и решили…

– … Продолжить пир здесь! Правда, пришлось…

– … Немного подмести дерьмо в коридоре…

– … Но после отработок у Филча…

– … Это даже приятно.

С этими словами близнецы Уизли начали вываливать на стол бутылки со сливочным пивом и различные сладости. Гарри потянулся к одной из бутылок, двумя руками он смог бы держать ее, если бы ему помогли ее открыть, но Гермиона ухватила его за плечо и, прижав палец к губам, потащила к выходу. Обмен репликами за спиной продолжался, и Гарри, выйдя в коридор, с удивлением обнаружил, что это общается сам с собой Джордж (или Фред), а Фред (или Джордж) молча ведет их куда-то по коридору.

В соседнем вагоне Фред-или-Джордж остановился в закутке рядом с тамбуром и, достав какую-то гнутую железную штуковину, чем-то щелкнул в стене. Панель, рядом с которой они стояли, провернулась на неприметных петлях и отошла в сторону, за ней обнаружился маленький закуток размером в половину Дурслевского чулана. Гермиона снова прижала палец к губам и нырнула внутрь. Гарри и Уизли остались в коридоре.

Минуты через две панель снова щелкнула, и оттуда показалась рука Гермионы, передавшая Фреду-или-Джорджу пакет со сложенной одеждой и торчащей из нее палочкой. Приняв пакет, тот слегка подтолкнул Гарри вперед.

Внутри было полутемно, свет лился лишь из маленького окошка почти под потолком, да еще в стоящей на стопке ящиков банке плясал знакомый синий огонек.

– Переодевайся, – шепнула прямо в ухо Гарри Гермиона, пощекотав волосами его щеку, – быстро. Оставь только трусы, из того, что есть. Я хочу быть уверена, что вокруг не будет ничего, ну…

Она кивнула на аккуратно сложенную на ящике пижаму или что-то вроде, сама она тоже была в чем-то подобном. Почему-то это предложение не вызвало удивления у Гарри, ему даже показалось, что он делал это много раз. Он даже решил не стесняться того, что раздеваться пришлось с девчоночьей помощью. Гермиона высунула в коридор второй пакет и защелкнула задвижку.

– Это пижама МакЛаггена, – сказала она, Гарри слегка поморщился, – он все равно из нее вырос. Не волнуйся, я попросила Невилла купить ее прямо перед отъездом на станцию, за два сикля, и она выстирана и вычищена. А я взяла пижаму у Кэти Белл. Я потом объясню. Так надо.

С тем, что надо именно так, Гарри не спорил: он знал это, но опять не помнил, откуда.

Гермиона вытащила из маггловской пластиковой сумки несколько пузырьков и протянула один из них Гарри. Она хотела что-то спросить, но мальчик опередил ее:

– Я тебе верю, Гермиона, могла бы запомнить и не волноваться, – и выпил. Вкус, как обычно, был так себе.

Ничего не происходило. Гермиона, казалось, была несколько ошарашена – видимо, ждала какого-то эффекта. Внезапно лицо ее просветлело:

– Гарри, про себя я знаю, а профессору Дамблдору ты веришь?

Тошнота зародилась в желудке и поднялась по пищеводу так стремительно, что Гарри даже не успел отвернуться, чтобы не попасть в Гермиону. Но та явно ждала чего-то подобного и успела подставить тот самый пакет. Желудок содрогался в спазмах минуты три, и Гарри подумал, что все, чем его кормила подруга сегодня утром, без толку вылетело наружу. Он заглянул краем глаза и увидел, что в пакете нет остатков пищи – лишь разводы зелено-оранжевой жидкости, ровно такой же, какой вчера Гермиона испортила мантию директора.

– «Дамблдору» или «В Дамблдора»? – хитро прищурилась подруга.

В голове стремительно яснело, легкая туманная дымка улетучивалась, а в глубине мозга с радостным победным хохотом бегал Маленький-Гарри-Хранитель-Ключей, отпирая, открывая и опорожняя прямо в мозг ящики с запрятанными туда воспоминаниями.

– Эта тварь… – медленно и тихо проговорил Гарри, – напоила нас с тобой… Зельем доверия к себе?

– И Рона, и Невилла, – кивнула та. – Перед тем, как расспросить, что случилось. Я очень боялась, что он… стер тебе память. Ты… Ты был совсем не таким, как всегда, не таким, каким я тебя встретила. Ты всегда казался мне старшим братом, с самой первой встречи! У меня никогда не было братьев… Как и друзей. Ну, ты знаешь. Я говорила. А когда ты проснулся… стал как будто младшим. Та-аким глупеньким! Было так приятно заботиться о тебе! – она хихикнула.

Гарри вспомнил себя с тех пор, как проснулся. Он не ощущал «того» себя глупым – за исключением необъяснимого – впрочем, теперь объяснимого – доверия к Повелителю Памяти.

– Я знала, что именно он сделал со мной, шахматы помогли. Я же рассказывала тебе, – тараторила подруга в своей любимой манере. – Ну, про внезапное доверие. А этот человек, о котором я тебе говорила тогда, ночью, к которому я это доверие почувствовала, это же был сам Дамблдор! И я решила, что с тобой то же самое. Я попросила у мадам Помфри еще один пузырек Патентованного Очистителя от Зелий. Один-то в меня еще после первого раза влили, но он уже не нужен был, из меня и так все вышло, само. Но на всякий случай мне и второй дали, ты это видел, ну, они же не знали же! А ночью я поговорила с тобой и убедилась, что ты просто спрятал воспоминания, когда почувствовал, что с твоей головой что-то неправильно.

НЕПРАВИЛЬНО.

Гарри встал с ящика. По мере того, как порванные или разомкнутые цепочки в его памяти сплетались, спаивались и восстанавливались, его начал затапливать гнев. Он молчал, снова прокручивая перед внутренним взором события и разговоры последних полутора дней.

Дамблдор все-таки использовал и восьмую страницу методички тоже.

– Гермиона… – его голос звучал глухо, – теперь я не понимаю только одного. Почему же тогда директор просто не напоил нас всех какой-нибудь гадостью и не отправил маршировать прямо в пасть Тому?

– Он боялся, – быстро ответила Гермиона, – ты не представляешь, как он боялся! Когда он говорил со мной… Ну, после Рождества и после Пасхи… И после единорога того тоже… Он забывался иногда и вроде как сам с собой разговаривал. Я тебе вроде бы говорила уже – ну, про то, что храбрость и любовь зельями и чарами не создать… Мне кажется… – она задумалась, – мне кажется, что у него уже был какой-то опыт. И он вроде и хотел это сделать, теперь-то я понимаю, а, с другой стороны, страшно-страшно, вот просто жутко ужасно, боялся.

Боялся, значит. А если боялся – то знал, на собственном опыте знал, что из действующих на разум и душу зелий и колдовства ничего хорошего не выйдет.

И все-таки разбрасывался «Обливиэйтами» направо и налево и опоил его – и его подругу – какой-то гадостью, чтобы влезть ему и ей в душу и в голову. И спасли их только порыв Гермионы там, на шахматной доске, да его Маленький-Гарри-Хранитель-Ключей, спрятавший все самое важное даже от него самого, восторженно виляющего хвостиком перед Альбусом-Куча-Имен-Дамблдором.

«Скотина старая», – подумал он, вспоминая направленную в его лицо палочку и пронзительный мерцающий взгляд. Теперь Гарри знал точно: если будет нужно, Дамблдор применит тот же прием и с другими целями.

Он снова испытывал знакомое чувство – что-то темное затапливало его изнутри, волосы встали дыбом…

Это был гнев.

Не злость, не говоря уже об испуге и азарте.

ГНЕВ.

…И все схлынуло, Гермиона сжала его в своих железных объятиях, уткнувшись подбородком в плечо.

– Нет-нет-нет, Гарри Джеймс Поттер, не надо, не надо этого делать. Ты разнесешь тут все, я же знаю, а дверь тут хлипкая, она вывалится в коридор, кто-нибудь пройдет, нас увидят, и я тебя скомпрометирую перед лицом, ну, мисс Уизли! Я прочитала в книжках для родителей маленьких волшебников, что, когда начинается стихийный выброс, вот как у тебя сейчас, лучшее средство для снятия напряжения – обняться с тем, кто… кого… кому ты доверяешь, вот!

– А я доверяю только тебе, Гермиона Джин Грейнджер. Тебе и…

– И? – она с тревогой заглянула ему в лицо.

– И трем пожилым леди.

– Учитель, Адвокат и Полицейский? Это же они?

– Да, они. Там есть еще один джентльмен, или даже полтора… И одна из этих леди… там, на самом деле их двое… Я потом объясню, – прервался Гарри увидев, что Гермиона стремительно перестает что-то понимать, – ты продолжай, пожалуйста!

– Ты знаешь, меня начало рвать, ну, в первый раз, именно тогда. Когда Дамблдор спросил меня, кому ты, Гарри, доверяешь. А я же знала про них, ну, то, что ты мне тогда сказал. Так что волшебство работает, представляешь?

– Я знаю. И, Гермиона… теперь я верю не только тебе, но и в тебя. Ну, в то, что ты сможешь сохранить тайну. И… Думаю, я сам стал прятать воспоминания именно тогда, в тот самый момент, когда мне влили зелье, еще во сне. Ведь когда я проснулся, я уже не помнил ничего важного! Так что ты действительно нашла способ сохранить мои секреты. И теперь я могу тебе рассказать если и не все, то почти все. Просто... ну…

– Я понимаю. И ты не обязан…

– Не обязан. Просто ты не представляешь, как тяжело быть одному, и…

– Я представляю, – она подняла на него глаза, сверкнувшие отраженным светом, – я живу так всю жизнь. Кроме этого года. Поэтому я буду рада, если ты расскажешь мне все, что ты хочешь. Ну, или можешь.

И он, под мерный стук колес, который в этой каморке ощущался намного сильнее, чем в купе, начал рассказывать. Про то, как прятался в саду миссис Кейн, подслушивая разговоры трех подруг, про то, как его приняли в Клуб, про отвратительный Хэллоуин с его оранжевой угрозой, про операцию «Сова» и операцию «Валентин» – разумеется, не упоминая некоторых тонких деталей, вроде участия майора Бутройда и его «старых друзей». Рассказал про то, как его поймала банда Дадли, про Денниса с ножом и страшного мистера Розье, которого он, к счастью, помнит только по телевизору. Про стойкость МакФергюссона. Про мистера Локхарта – не упоминая, по понятным причинам, его имени и своих догадок про то, что с ним сделала миссис Кейн, про Дамблдора и Аластора на лужайке.

И про концепцию попного мозга он тоже ей рассказал.

– А-а-а-ИК-аластор – это, н-наверное, Аластор Г-грюм, известный м-мракоборец, – Гермиона старалась говорить спокойным тоном, но дорожки на ее запыленных щеках, влажные глаза, икота и легкое заикание не позволяли поверить ей полностью, – я читала о нем во «В-взлете и П-падении Темных Искусств». Там о нем всего на два аб-бзаца меньше, чем про тебя, Гарри. Говорят, что половину Пожирателей в Азкабан уп-прятал именно он!

– …Что, в основном, говорит обо всем остальном Аврорате как об организации, – пожал плечами Гарри. – Руки болят, – пожаловался он, – а я так увлекся, что и забыл об этом.

Гермиона немедленно вскочила и начала поить Гарри зельями, которые ей дала мадам Помфри – она взяла их с запасом.

– Ну, я подозревала, что Очиститель выведет вообще все зелья, включая полезные… Кстати!

Она вскочила на ящик, встала на цыпочки, открыла окошко под потолком и вышвырнула в него пакет с остатками доверия Гарри Дамблдору и пустыми пузырьками.

– Просто ужас, какая я стала с тобой, – вздохнула Гермиона, – вру деканам, нападаю на профессоров, злостно нарушаю Статут Секретности… А ну как магглы этот пакет найдут?

– Ты просто сама этого всю жизнь хотела, – улыбнулся Гарри, – иначе не стала бы связываться с нами. Ну или не ступила бы на эту скользкую дорожку: не стала бы врать про тролля, сдала бы нас МакКошке... эээ… профессору МакКошке, и мы остались бы просто приятелями.

– Я читала, – вздохнула она, – не забывай, что мои родители врачи. Это нормально для таких домашних девочек, как я. Ну, когда внезапно вырываешься из-под опеки. Я боюсь этого, особенно… Но я о другом, – она склонила голову, – Гарри, ты же снова стал старше меня? Ну там, в голове? Я не понимаю, для чего… почему…

– Для чего Снейп устроил этот спектакль? Не понимаю пока. Нет, я понимаю, для чего он начислил тебе именно два балла – чтобы это было больше, чем тот один, который он начислил мне. Но зачем он вообще сначала снял, а потом начислил, да еще так, перед всем залом, с риском получить пару десятков заклятий… Разве что он показывал Дамблдору, что может испортить ему всю игру, но пока не хочет. И что все зависит от того, что он сделает в конце: добавит балл или вычтет. Но зачем делать все это вот так, публично… Или он хотел, чтобы это знали все? Слушай, а расскажи поподробнее, как он вообще тебя вынес оттуда, из ямы? Вот чую, что это как-то связано…

– Ну… Я стояла в зале, где были Дьявольские силки. И кричала.

– Что кричала?

– Гарри, ты умный, но все-таки дурак, – со слезами на лице улыбнулась она, видимо, снова переживая этот момент. – Вот представь, что может кричать двенадцатилетняя домашняя девочка после этих всех щупалец, шахмат страшных, огненных стен, тролля шевелящегося… Когда она осталась одна, один ее друг ранен и лежит за тысячей футов камня, а двое пытаются остановить жутко темного волшебника? Когда метла в стене застряла, а люк далеко наверху? И там цербер еще? Конечно, «МАМОЧКА! ПАПОЧКА! ЗАБЕРИТЕ МЕНЯ ОТСЮДА-А-А-А!»

Гарри обнаружил, что он снова обнимает Гермиону, а та его. Он не знал, чего ему больше бояться – то ли того, что их услышали, то ли того, что Гермиона снова разрыдается и впадет в истерику. Однако с удивлением обнаружил, что тельце девочки сотрясают не рыдания, а… смех.

– А тут, хи-хи-хи… Снейп… Страшный Снейп… Ох.

– Он не верил, что тебя исключат, – задумчиво сказал Гарри, – если вообще поднимал или поднимет эту тему на совете, иначе не сказал бы про отработки в следующем году. Он… Не хотел, чтобы ты ушла сама. Ты же звала родителей, чтобы они тебя отсюда забрали! Поэтому сделал так, чтобы ты больше боялась, что тебя исключат, чем остаться. Ну… чувство противоречия, это все вот… Потому и перед всем залом. Манипулятор сальноволосый, – ругнулся он.

Разумеется, он не будет делиться с Гермионой своими планами насчет профессора: ведь это тот самый вопрос жизни и смерти. Ну… точнее, просто смерти. И, в конце концов, ему есть, с кем обсудить это и помимо нее.

– Я и правда хотела уйти из школы, – сказала Гермиона, – пока ты лежал там, у мадам Помфри, я каждый вечер об этом думала. Если рассказать папе и маме… И если они мне поверят…

– А чего не поверят-то? – удивился Гарри. – Не думаю, что ты им врала на каждом шагу, чтобы тебе не верить.

– Мой папа… Он дантист же, у них с мамой свой кабинет. Он никогда не подписывает новые контракты в тот же день, – пояснила Гермиона, – даже на поставку материалов. Ну, для протезирования там, медикаментов, инструментов всяких. А когда пришла МакГонагалл… Она только разок кошкой перекинулась и пару фокусов показала. Тут и года мало было бы, чтобы подумать, как следует. Не то что недели, которую он обычно на раздумья берет. А он подписал в тот же день.

– Плохо, – огорчился Гарри.

– Не то слово. Но тогда и я очень хотела в эту школу. А тут… Думаю, тут все же есть шансы. Они все-таки очень меня любят, – сказала она, хотя Гарри послышались в ее голосе нотки печали и сомнения.

– Но понимаешь, – продолжила девочка, – я подумала, что не смогу читать газеты. Потому что каждое утро за завтраком – есть же в других волшебных школах завтрак и газеты? – я буду бояться прочитать, что Волдеморт убил тебя, потому что некому было быть твоей правой рукой. И твоей левой рукой тоже, – сказала она, снова оценив масштаб предстоящих задач, – а потом он все равно за мной явится. Потому что я никогда не буду вместе… с этими, вроде Малфоя. И это, между прочим, не из-за тебя, а потому что я сама такая, вот.

– Я боюсь, – медленно проговорил Гарри, – что тогда… насчет заложников… Ты была права. И… они – что Волдеморт, что Дамблдор – действительно могут использовать тебя… именно так. Так что, может быть, тебе действительно последовать совету Мэри? Поехать, например, во Францию…

– Во Францию мы все равно собирались, – тряхнула головой Гермиона, – летом. На отдых. И… если вдруг эти самые «они» решат меня использовать – я предпочту, чтобы ты был не за Каналом, а рядом. Потому что тебе – и в тебя – я верю. А Дамблдору, да и тамошним – нет. По крайней мере, тамошним – пока нет.

От этого «пока» Гарри выдохнул со смесью облегчения и легкой тоски. Может быть, она действительно… Гермиона продолжила:

– Нет, можно даже узнать насчет школы – есть же у них там что-то вроде Косого Переулка, можно там спросить. И книжек купить.

– Для легкого чтения? – поддел ее Гарри.

– Нет, по защите разума. Я узнавала у мадам Пинс – в Британии они относятся к условно-разрешенным. Ой, кстати… мамочки… Божечки мои, стыдно-то как…

– Что случилось?!

– Ну, Снейп… он же мысли читал, и у меня они как бы проигрывались внутри головы, – Гарри вспомнил, что испытывал те же ощущения под палочкой Дамблдора, – он сначала все важное посмотрел… Ну там что с вами, где кто… Потом про то, как я ему мантию подожгла – после того, как увидел, как я огонек призываю. Ну, это я говорила уже. А потом стал смотреть, как я загадку его разгадываю. А там… Я же, когда поняла смысл, сказала еще так этак важно: «Возможно, когда-нибудь я даже влюблюсь в него». И он это увидел… Двенадцатилетняя соплюшка… взрослому… Мастеру… Важно так… ой. И все кончилось, он больше меня не читал. Не мог, наверное. Если бы он смеяться умел, он бы, наверное, от хохота помер. Ой, как стыдно…

Гарри снова обнял ее и хотел сказать что-то вроде: «Когда общаешься со Снейпом, надо не только думать, что говоришь, но и думать, что думаешь», но в дверь, точнее, в откидную панель, прерывисто и быстро постучали.

Они быстро переоделись в маггловскую одежду и вернулись в купе, оставив пижамы близнецам. Посиделки уже закончились, и Гермиона ловко сняла с него бинты, очистив руки от мази и снова смазав чем-то другим, быстро впитавшимся в новенькую розовую кожу. Гарри был очень рад, что разговор не дошел до некоторых тем – например, его планов в отношении Снейпа (теперь, когда он вспомнил про трех леди, у него будет, с кем их тщательно обсудить) и той самой брошюрки. Все-таки он обещал не врать Гермионе, а рассказывать ей подробности методички Дамблдора пока не хотелось.

Потом девочка убежала в туалет, приводить себя в порядок после многократных рыданий, смеха, объятий и пыли каморки, и вернулась, когда поезд уже подходил к вокзалу.

Они высадились на перрон, и на Гарри сразу же налетела радостная Джинни, одетая не только в бывшую его куртку, но и в бывшие его, отобранные Молли у Флетчера, кроссовки. Гарри познакомил сестренку Рона с Гермионой (девочки, как и одноклассницы тогда, в начальной школе, приняли боевую стойку, вступив в малопонятную мальчишкам незримую схватку), и повернулся к Невиллу.

– Скажи, Невилл, – спросил Гарри, – я же помню. Ты в волшебных законах хорошо разбираешься?

– Ну… бабушка учила, – осторожно ответил тот, покосившись на представительную даму с чучелом грифа на шляпке, направляющуюся в их сторону.

– Вот скажи, если я получил что-то от собственного отца – я могу этим «чем-то» распоряжаться? Даже если он «это» передал мне через зеркало?

– Тут, наверное, неважно, как именно передал, – уже с подозрением сказал Невилл, – тут адвоката надо спрашивать…

– Ладно, – прервал его Гарри, проверив свою сумку и убедившись, что мантия-невидимка все еще там, – все равно мне «это» неинтересно. Я, Гарри Джеймс Поттер, заявляю тебе, Невилл Фрэнк Лонгботтом, что, если у тебя вот прямо сейчас случайно завалялось что-то, что передал мне мой отец и чем я имею право распоряжаться, – «оно» теперь твое.

Он обошел статую Лонгботтома по короткой дуге, попрощался с Уизли (Молли таки всучила Гарри отобранные ей у Флетчера восемь сиклей и два кната), и они с Гермионой покатили тележки к стенке, отделяющей платформу «Девять-и-Три-Четверти» от маггловской части вокзала. Там, уже за стеной, Гермиона почти сразу утонула в объятиях родителей, а Гарри проследовал дальше, мимо трех сидящих на раскладных стульчиках и пьющих чай (или кофе) старушек, одна из которых была в ковбойской шляпе, к истекающему потом у собственной машины дяде Вернону.

Лето обещало быть интересным.

Пожалуй, Гарри готов был поставить на это свою шляпу.

КОНЕЦ