Текст книги "Гарри Поттер и Хранитель Ключей (СИ)"

Автор книги: Аргус Филченков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

– Я бы не смогла затащить Рона по этому тоннелю вверх, поэтому оставила его там, с ключами. А сама села на метлу. Гарри, я никогда не летала так быстро! И представляешь, я не врезалась в стену, ни разу! Ну, а когда я уже влетала в зал с Силками, уже музыку было сверху слышно, проход весь превратился в камень! Это я рассказывала уже. Представляешь, прутья метлы застряли в нем, и я полетела с метлы кувырком! Прямо в кучу этих Дьявольских Силков у дальней стены! Палочка отлетела, трава меня хватает, ужас!

Гарри подумал, что, оказывается, Гермиона чуть не погибла и в третий раз, и покрепче прижал ее к себе.

– Ну вот. Я не двигаюсь, палочки нет, только огонек светит, который мы оставили. И… я его позвала. Огонек в смысле. И, Гарри, он меня помнил! Он из бутылочки вылетел и ко мне вернулся, ну, как тогда, когда я Снейпу мантию жгла, трава от него стала раскручиваться, вроде как по спирали, и отползать. Я нашла палочку и… все там выжгла. Я очень сердитая была. И испуганная. Потом попыталась выдернуть метлу или камень отбить, заклинанием.

Теперь уже Гермиона прижималась к Гарри, видимо, компенсируя весь свой тогдашний страх.

–И у меня не получилось. А люк-то вверху. И я закричала. Кричала минут пять, даже боялась, что Пушок проснется. Но он не проснулся, потому что шарманка все еще играла. А потом… Потом сверху спрыгнули профессор Снейп и профессор Флитвик. Знаешь, – хихикнула она, – профессор Снейп, когда летит, действительно похож на летучую мышь, большую такую. И спускался он медленно. Прямо как ты. А потом профессор Флитвик начал долбить камень, но я этого уже не видела. Профессор Снейп взлетел, прямо так, без метлы, и утащил меня наверх. Он круче, чем ты, – с какой-то даже обидой заметила Гермиона, – он не только вниз умеет летать, но и вверх.

– И что дальше? – Гарри было почти физически противно слышать имя Снейпа, но Гермиону он прервать не мог, а уж рассказывать ей… Позже. Он подумает об этом позже.

– И все. Там профессор Спраут была, она как узнала, что я все Силки сожгла, так сразу понесла меня в больничное крыло, на носилках. А МакГонагалл я видела, только когда она навстречу по коридору бежала. В бигудях… Ужас какой переполох был. Потом Рона принесли, а потом тебя и Невилла. Только вас я уже не видела, как сказали, что вас нашли и вы живы, так мадам Помфри в меня сразу сонное зелье влила, я уже устала брыкаться. И Дамблдора я не видела, говорят, он там с настоящим фениксом на плече и с тобой на руках в Больничное Крыло прибежал. Феникс, кстати, спинку твоей кровати когтями почти проплавил, так волновался. Но сейчас не видно, темно же.

Гарри очень пожалел, что не увидел феникса, тем более так близко. Ну, хотя бы его следы можно будет посмотреть, утром, конечно. Гермиона продолжала:

– Я уже наутро проснулась. Я лежала в Больничном Крыле, ты уже был рядом. Только без сознания. И голова замотана. Одни волосы торчат. И ко мне подошел… один человек. Я ему очень обрадовалась, очень-очень. И мне хотелось поделиться с ним всем-всем, что знаю. И вот, когда мы дошли до одного момента… Меня начало рвать. Разумеется, мадам Помфри сразу выгнала… этого человека. А когда меня кончило рвать… я уже к этому человеку такого доверия не испытывала.

– И кто это был? – Гарри на секунду подумал, что Гермиона говорит о Дамблдоре, но не мог же Великий Светлый Волшебник…

– Неважно. В общем, я, как только меня отпустили, быстренько сбегала в библиотеку. И нашла этот ритуал, который у меня случайно получился. Он очень старый, шотландский и почти забытый. Если ты приносишь клятву перед шестнадцатью могучими врагами и шестнадцатью могучими союзниками, и они согласятся быть, ну, свидетелями…

– Шахматы! Но ведь… кто тогда были враги, а кто союзники? Белые или черные?

– Не знаю. Но… Все получилось. Теперь их сила не только накажет меня, если я нарушу клятву, но и помогает мне ее исполнить. Это как Непреложный Обет, только по-другому.

Гарри не стал уточнять про Обет, вроде бы он что-то слышал, но он уже и сам понял, что с его памятью что-то не так.

– Подожди, – сказал он, – то есть если я возьму фигуры Рона…

– Я сказала «могучими», Гарри. Силы Роновых фигурок хватит только случайно не сболтнуть разок. Ну и наказание будет… Чихнуть пару раз, не больше.

– То есть если этот «кто-то», про которого ты говорила, уничтожит шахматы…

– Сначала ему придется пройти туда снова, – Гермиона уже с начала рассказа не плакала, а, как подозревал Гарри, улыбалась, – Лаванда с Парвати разузнали, что Дамблдор и другие профессора возились там, в подземелье, целых два дня. И что теперь тамошние ловушки намного круче. Так что моя верность тебе, Гарри Джеймс Поттер, под защитой самого надежного места в Британии! Куда там Гринготтсу!

«Ну да, – подумал Гарри, – четырем первокурсникам туда теперь уже не пройти. Третий курс, не меньше!» Разумеется, вслух он говорить не стал, чтобы не расстраивать девочку. А с другой стороны – ну какие у него, первокурсника Гарри Поттера, который и о магии-то узнал совсем недавно, могут быть тайны?!

– А сегодня на обеде, – продолжила Гермиона, – я выпила сок и… снова почувствовала эту же симпатию. Только на этот раз меня начало рвать сразу. Ну, это ты видел.

– Ага, бедный директор, ни за что пострадал.

– С`в`ршенно нз`что, – сонно согласилась Гермиона и снова уткнулась в плечо Гарри.

Утром мадам Помфри не устроила скандала, а это значило, что Гермиона успела вовремя перебраться в свою постель.

====== Чистосердечные признания ======

Бинты с рук Гарри так и не сняли – только сменили повязки, наложив новую мазь, и попросили снять вечером, по прибытии на Кингс-Кросс. Гермиона внимательно выслушала инструкции мадам Помфри, задав несколько уточняющих вопросов, – все-таки она была дочерью врачей. Мадам Помфри расчувствовалась и выдала ей еще и набор пузырьков с зельями для всей четверки.

Гарри радостно пропустил все инструкции мимо ушей, потому что был очень занят: разглядывал проплавленные следы от когтей феникса на спинке собственной кровати. Видимо, как и расколотый головой тролля унитаз, волшебному ремонту они не подлежали.

Предстоял банкет в честь окончания учебного года, и их обоих выписали из Больничного Крыла с самого утра, хотя поначалу мадам Помфри хотела отпустить Гарри только к самому отправлению поезда.

До завтрака Гермиона успела сбегать в библиотеку, а потом они вместе поднялись в спальню мальчиков. Гермиона, почему-то не поднимая взгляда, помогла Гарри донести до спальни гору шоколадных лягушек и других сладостей, которые ему надарили, пока он лежал в Больничном Крыле. Невилл с Роном топтались рядом с его кроватью, на которой Гарри с удивлением и радостью обнаружил свою мантию-невидимку.

– Эээ… Гарри? – робко спросил Невилл.

– Ага?

– Я случайно обнаружил тут, у себя во внутреннем кармане… – и он выложил на постель стилет-мизерикорд и какую-то незнакомую Гарри волшебную палочку совершенно девчачьего вида.

– О, спасибо тебе, Нев, – обрадовался мальчик, – я думал, что он потерялся там.

Шипя от боли в замотанной руке, он кончиками пальцев приоткрыл клапан над «карманом для зонтика» на заколдованной сумке – тут Гермиона была ему не помощница – и засунул в него стилет. Задумчиво перевел взгляд со второго кармашка, «для авторучки», на палочку. Палочка идеально подходила под размер этого кармашка, но Гарри ее совершенно не помнил. Он вопросительно посмотрел на Невилла.

– Ну… Ты разбил зеркало этой палочкой. До того ты ее где-то прятал, – пояснил Невилл.

– Эээ… Что я разгрохал зеркало, я помню, – наморщил лоб Гарри, – а вот чем… Я думал, своей. А эту что-то не припоминаю.

– Я… тоже кое-что забыл. Но эта палочка определенно твоя.

– Жаль, что я не могу взять ее в руку и проверить. А на каникулах колдовать нельзя.

– Я сниму твои бинты за полчаса до прибытия, – пообещала Гермиона, – думаю, ничего страшного от этого не случится. А в поезде колдуют все. Открой клапан, Гарри! – она аккуратно вложила палочку в маленький карман.

– Гарри… – пробормотал Невилл, – прости, что я тогда…

– Забей, Нев, – отмахнулся тот, – проехали.

– Нет. Не проехали. Гарри, я… Я был не лучше К-квиррелла. Понимаешь…. Профессор Дамблдор сказал мне, что… Это была его лучшая идея, – Невилл сглотнул, – он заколдовал зеркало так, что достать из него камень мог только тот, кто желал спасти его, а не использовать. Тот, кто хотел использовать его для чего-то, не мог, никак не мог достать его из зеркала! Поэтому ни я, ни К-квиррелл… Представляешь, мы оба видели, там, в зеркале, как мы варили эликсир! Оба! Я и он! Одно и то же! Я думал, что это ты Темный, а сам был таким же, как… как…

– Ерунда, Невилл. Ты хотел сварить лекарство для своих родителей, так? – тот кивнул, где-то в глубине головы щелкнул ключик, и ключник вывалил откуда-то из чулана воспоминание, обгрызенное, неполное, но идеально подходящее к случаю. – Знаешь… Один человек… Я не помню его точно и имени не помню, у меня что-то случилось с памятью, но он точно был маггловским офицером… Сказал, что, если бы его подчиненный не среагировал бы вот так, ну, как обычный человек, который любит маму и папу, он немедленно избавился бы от него. Потому что ему не нужны просто машины для… выполнения приказов. Так что не смей сравнивать себя с Квирреллом.

– Эээ… Спасибо, Гарри. Я… – Невилл махнул рукой и отступил на полшага. Почему-то Гарри показалось, что он хотел сказать еще что-то, но не решился. Они оставили чемодан и вместе спустились вниз.

В общей гостиной они увидели Вуда. Лицо у него было совершенно зеленое.

– Гарри, – сказал он, смотря на его руки, – эээ… Мы не смогли. Рэйвенкло раскатал нас в тонкий блин. Без тебя мы…

– Ничего, Олли, – ответил Гарри, – в следующем году мы раскатаем и их тоже. Надеюсь, никакой Волдеморт нам не помешает.

– Во…

– Ну, его так зовут, понимаешь? Это просто имя. Причем не настоящее, – Вуд дернулся, – не вижу причин бояться имени, если уж встретился лицом к лицу с его хозяином и прогнал его, – Гарри не добавил: «В том числе и из собственного тела», – исключительно из-за инстинкта самосохранения; он прекрасно помнил это обезличенное «Ловец!»

Они четверо и примкнувший к ним Вуд дошли до зала. На входе его перехватил Хагрид, державший в руках две книги: большой, переплетенный в кожу альбом и что-то в серой мягкой обложке.

– Гарри, – всхлипнул великан. – Я никак не могу простить себе… Что… Ну, про Пушка! Что я рассказал про Пушка этому чудовищу…

– Зря ты ему это сказал, – кивнул Гарри, эти слова сами по себе прыгнули ему на язык. Он испугался, что Хагрид обидится, но Гарри мог поклясться, что уголок огромного рта пополз было вверх в улыбке, хотя уже через мгновение великан и в самом деле решительно разрыдался:

– Это все моя… чертова… вина! А все выпивка! Больше ни в жисть! – что именно «больше ни в жисть» – осталось без разъяснения. – И яйцо это чертово! Больше никаких яиц с драконами внутри, вот!

Слезы катились по его крупному лицу, исчезая в густой бороде. Внезапно в голову Гарри проползла крамольная мысль, что, возможно, Хагрид плачет именно из-за этого «Больше никаких». С другой стороны, он говорил именно о драконьих яйцах, а это вовсе не все, что могло оказаться в бездонных карманах его сюртука. И интересно, бывают ли яйца с драконами снаружи?

– Тебя ж убить могли-т… Вас всех… Эх… Гнать Дамблдору надо было меня, к самым что ни на есть магглам, чтобы я у них жил… – Гарри представил эту картину, – но…

– Великий человек Дамблдор! – снова по наитию сказал Гарри. Хагрид кивнул и громоподобно высморкался. Гермиона посмотрела на мальчика немного растерянным взглядом, но ничего не сказала.

– Великий, да. Он мне тута выходной дал. Хотя уволить меня надо было по-хорошему, да. Так я цельный день сов рассылал, ну тем, кто папку твово с мамкой знали. Вот, значит, – он протянул ему альбом, потом взглянул на замотанные руки и открыл его сам.

Серая книжка выпала и шлепнулась об пол, но Гарри не обратил на нее никакого внимания. На колдографиях, подклеенных в альбом, махали руками и улыбались его папа и мама. Гарри не мог оторваться от картинок, но услышал, что шум в зале изменился. Пора было идти.

– Я… Я понесу? – спросил Рон, Гарри кивнул. Гермиона держала в руках тот самый серый томик с мягкой обложкой:

– А? Что? Гарри, а можно я пока, ну, почитаю?.. – голос ее был потерянным.

– Конечно. Гермиона, я же все равно не могу сейчас читать это! – он не только не мог, но и не хотел. Он бы забился в угол и смотрел, и смотрел бы на маму и папу, но руки…

Большой Зал был оформлен в слизеринских цветах, насколько помнил Гарри – в седьмой раз подряд. На главном полотнище извивалась на зеленом фоне серебряная змея.

Они подошли к столу Гриффиндора, и ученики подвинулись, освободив ему место. Многие даже встали, чтобы получше рассмотреть их. Гермиона тихо села рядом, книжка уже исчезла в недрах ее сумки, туда же Рон передал и альбом. Гарри стало не по себе от десятков направленных на него глаз. К счастью, вскоре в зал вошел директор Дамблдор, и перешептывания стихли.

 – Итак, еще один год позади! – радостно воскликнул Дамблдор. – Но перед тем, как мы начнем наш фантастический пир, я немного побеспокою вас старческим брюзжанием и пустой болтовней. Я надеюсь, ваши головы немного потяжелели по сравнению с тем, какими они были в начале года. Впрочем, впереди у вас все лето для того, чтобы привести свои головы в порядок и полностью опустошить их до начала следующего семестра.

Дамблдор обвел всех присутствующих взглядом своих лучистых глаз.

– А сейчас, как я понимаю, мы должны определить, кто выиграл соревнование между факультетами. Начнем с конца. Третье и четвертое место делят факультеты Гриффиндор и Хаффлпафф, у них по триста восемьдесят два балла. На втором месте Рэйвенкло – четыреста шестнадцать баллов. А на первом Слизерин – четыреста тридцать два балла.

– Спасибо за баллы, Поттер! – крикнул ему Малфой и замолотил золотым кубком по столу, звон слился с победным шумом, доносящимся со слизеринского стола.

Гарри посмотрел на факультетские часы: разница между Гриффиндором и Слизерином составляла ровно те пятьдесят баллов, которые сняла с него МакГонагалл, когда Филч «поймал» его на Астрономической Башне. Гарри подумал, что, наверное, Снейп специально начислил ему тот самый балл, чтобы разница была такой обидной.

– Да, да, вы прекрасно потрудились, – произнес Дамблдор, обращаясь к сидевшим за столом Слизерина. – Однако мы не учли последних событий…

Зал затих. За столом Малфоя улыбались уже не так радостно.

Дамблдор громко хмыкнул.

– Итак, – продолжил он. – В связи с тем, что в свете последних событий некоторые ученики заработали некоторое количество баллов… Подождите, подождите… Ага…

Дамблдор задумался – или сделал вид, что задумался.

– Начнем с мистера Невилла Лонгботтома, – улыбнулся Дамблдор, – за великолепное знание гербологии и настоящее мужество перед лицом врага, достойное Истинного Гриффиндорца, я присуждаю мистеру Лонгботтому пятнадцать баллов!

«Очень щедро на фоне тех пятидесяти за ночную прогулку», подумал Гарри, но Невилл сиял подобно «Люмосу», и он решил оставить свои мысли при себе.

– Теперь что касается мистера Рональда Уизли…

Рон побагровел и стал похож на Джинни там, на вокзале.

– …за лучшую игру в шахматы в истории Хогвартса и расчетливое самопожертвование я присуждаю факультету Гриффиндор пятнадцать баллов!

Все снова заорали, а громче всех орал Перси, донося до всех имеющих уши, что это был его, Перси Уизли, брат, и что он выиграл одновременно у двух профессоров: МакГонагалл и Флитвика. «Видимо, Гермиона разболтала, что они делали ловушки вдвоем», – подумал Гарри. Впрочем, это же не было его секретом, так что она имела полное право на это.

Наконец снова наступила тишина.

– Далее… мисс Гермиона Грейнджер, – произнес Дамблдор. – За умение использовать холодную логику перед лицом обжигающего пламени и великолепное владение метлой я присуждаю факультету Гриффиндор пятнадцать баллов.

Гермиона закрыла лицо руками. Гарри почему-то показалось, что она расплакалась.

За их столом творилось что-то невообразимое – за одну минуту факультет заработал сорок пять баллов и почти догнал Слизерин, а ведь Дамблдор еще не называл имени Гарри…

– И наконец, мистер Гарри Поттер, – объявил Дамблдор, и в зале воцарилась абсолютная тишина. – За железную выдержку и фантастическую храбрость я присуждаю факультету Гриффиндор двадцать баллов!

Гриффиндорцы вскочили, и их вопль долетел, казалось, до Хогсмида. Они прыгали и махали руками. К ним присоединились Рэйвенкло и Хаффлпафф, довольные не столько выигрышем Гриффиндора, сколько проигрышем Слизерина. Внезапно Гарри почувствовал руку Гермионы на своем плече, она нагнулась к его уху и прошептала:

– Ты мне веришь, Гарри?

– Да, – шепнул он. Странно, что они услышали друг друга во всей этой вакханалии.

– Верь мне, пожалуйста, верь мне, что бы ни случилось! – Гарри с удивлением обнаружил, что Гермиона действительно едва ли не плачет.

– Что…

– Сейчас услышишь.

И Гарри услышал – как профессор Снейп стучит вилкой по кубку.

– Мисс Грейнджер, – голос ненавистного зельевара был холоден, как то самое зелье. – Помнится, Вы обещали мне повторить прилюдно то, в чем признались мне в известном Вам месте.

– Да, профессор, – Гермиона встала, прямая, как струна:

– Я… Простите, Директор, я должна признаться. Я… На квиддиче, на самом первом матче, я… по ошибке подожгла мантию профессора Снейпа. Я думала…

– Вы не думали, мисс Грейнджер. Заучивать наизусть книжки и думать – разные вещи. Что ж, в свете вновь открывшихся обстоятельств, за нападение на преподавателя я поставлю вопрос о Вашем исключении из школы, с известными Вам последствиями. А сейчас – пятнадцать баллов с Гриффиндора, за неумение правильно определять врагов.

В зале вновь установилась полная тишина. Снейп только что лишил Гриффиндор всех начисленных Гермионе баллов. Теперь счет был равным. Но было что-то более важное, чем вся та детская игра в «кто круче»: исключение. Гарри лихорадочно вспоминал, что же такое «известные последствия» – и внезапно, под звон ключей, вспомнил страшилки, которые Шимус с Роном рассказывали магглорожденному Дину, когда тот, психанув после особо неудачного урока Трансфигурации, грозился, что уйдет из Хогвартса: Гермионе уничтожат магию и сотрут память. Она не будет помнить ни его, Гарри, ни Рона с Невиллом, ни то, какой умной и храброй она была весь этот год.

Так это или нет – все равно, вопрос убийства Снейпа перешел в практическую плоскость. В конце концов, он уже убил одного профессора и – что характерно – в том числе, защищая Гермиону…

Если бы не руки, если бы не замотанные руки… Впрочем, руки были замотаны только у него, и по рядам гриффиндорцев прокатилась волна шороха: палочки покидали карманы и кобуры. Интересно, выдержит ли Снейп семь десятков проклятий, пусть даже и от всего-навсего учеников? И что начнется потом? Гарри с мрачным злорадством заметил, что за столом преподавателей сменили позу не только МакГонагалл, но и как минимум Флитвик, а в руке Хагрида вместо столового ножа мелькнул граненый стилет, кажется, тот самый, звереющий от крови.

Дамблдор уже хотел что-то сказать, но зельевар опередил его:

– В случае же, если исключения не произойдет, следующий год Вы начнете с отработок, – снова пауза и снова недостаточная для того, чтобы директор вмешался, – и, мне кажется, не все Ваши заслуги были оценены должным образом, мисс Грейнджер, по крайней мере, не все из известных мне лично.

Гермиона по-прежнему стояла с высоко поднятой головой. Сейчас Снейп придерется еще к чему-то…

– За грамотное применение тех же самых чар в более подходящей ситуации Гриффиндор получает два балла, мисс Грейнджер.

И, после паузы, достаточной для того, чтобы до всех дошло, что это были не «минус два», а «плюс два», обратился к декану Гриффиндора:

– Поздравляю с заслуженной победой, Минерва, – и, словно не замечая пары сотен ненавидящих и семи десятков ошарашенных взглядов, отпил из кубка.

Ни успокаивающая речь Дамблдора, ни смена декораций – превращение зелено-серебряной змеи в красно-золотого льва, ни появление на тарелках еды не смогли унять ропота за столами.

Плечи Гермионы тряслись, Рон, Невилл и близнецы стояли вокруг, сдерживая натиск толпы с трех факультетов, а Лаванда, Парвати, Анжелина, Алисия и Кэти гладили девочку по спине, успокаивая и что-то нашептывая. Гарри с его чертовыми замотанными руками даже не мог обнять подругу и сидел дурак-дураком. Наконец, когда голод уже начал брать свое, толпа рассосалась, Лаванда поколдовала (в переносном смысле) с лицом Гермионы, и та снова присела рядом с Гарри.

– Он… Он узнал сам, – шепнула ему девочка, – он действительно мысли читает. Когда он меня нес, вверх, он мне в глаза посмотрел. Всего-то в глаза. А я не верила. И так страшно стало, и больно, в голове. А он говорит, ядовито так: «Надеюсь, Вы не будете поджигать спасателя на этот раз, мисс Грейнджер…» И я ему все, все рассказала. И к-клятва не п-помогла.

– Успокойся. Это же был не мой секрет, так что все правильно.

– Все равно. А он так дернул плечом и говорит: «Что ж, посмотрим, хватит ли у Гриффиндора храбрости признаться в этом прилюдно». Я тогда ничего не сказала, сразу же профессор Спраут прибежала, и я рассказывала, как Силки сожгла. А потом забыла, за тебя волновалась. А сегодня он м-меня в коридоре встретил утром, я из библиотеки ш-шла, и н-напомнил. И я п-пообеща-ИК-а-ала-а-а-а!

Чтобы старания Лаванды не пропали даром, Гарри следовало что-то предпринять, причем срочно.

– Гермиона, – сказал он уже громко, – я не думаю, что взрослому профессору стоит гордиться такой... эээ… моральной победой над двенадцатилетней девочкой. И… все хорошо, и ты все сделала правильно.

– А он в конце зассал, – добавил Рон, – и баллы вернул.

– Так что это ты его п-победила, – добавил Невилл.

– И после такого тебя точно не исключат, – добил попытку истерики Гарри и вдруг понял, что он полностью прав.

Во-первых, этого не допустит Дамблдор и профессор МакГонагалл. Во-вторых, Снейп сказал, что «будет добиваться» исключения, а Гарри смутно помнил, что уже обращал внимание на тонкость этой формулировки. Мало ли кто чего будет добиваться. Да и отработки в начале следующего года он не случайно упомянул: знал, что не выгорит. В-третьих…

– Помнишь, Гермиона, профессор Флитвик перед самым походом в Запретный Коридор сказал, что именно тебе исключения бояться нечего? Я думаю, на ближайшем собрании они все его живым съедят. И если он поднимет этот вопрос еще раз – тоже.

Тут явно было еще что-то, но Гарри не мог вспомнить или понять что.

Гермиона слабо улыбнулась, и Гарри требовалось срочно закрепить успех. Почему-то вспомнилась автобусная остановка в Литтл-Уингинге. И дождь. И пиццерия, только он не помнил, с кем он там ужинал тогда.

– Слушай, – сказал он, – есть хочется, просто жуть. А я не могу, – потряс он забинтованными пальцами. – Ни вилку, ни ложку, ни котлету не удержу. Гермиона, будешь моими руками?

– Да, Гарри Джеймс Поттер. Я буду твоей правой рукой. И, – с сомнением сказала она, оглядывая поле предстоящей деятельности, – пожалуй, твоей левой рукой тоже. А то одной руки не хватит. Только на этот раз давай без клятв?

– Не-не-не, – замахал своими собственными руками Гарри, – клятв и не надо, это ж не магия. Без них проще, а результат тот же, да?

Гермиона, наконец, улыбнулась по-настоящему, придвинула тарелку Гарри к себе поближе и начала нарезать свиную отбивную мелкими кусочками. Она аккуратно кормила его и с ложечки, и с вилочки, и просто руками. Гарри блаженствовал и совершенно не замечал, как в паре десятков ярдов остановилась в нижней мертвой точке челюсть профессора Дамблдора.

К сожалению, и на Солнце есть пятна, а блаженство вечным не бывает.

– Поттер, – раздался знакомый манерный голос. Разумеется, это был до смерти надоевший ему Малфой, и, разумеется, на полшага сзади стояли также до смерти надоевшие фигуры Крэбба и Гойла, – выглядишь довольно жалко для волшебника. Ты не только палочку, даже вилку держать не можешь. И как ты будешь защищать своих предателей крови, сквибов и гр…

– Малфой, – перебил его Гарри, срочно проглотив ломтик картошки, который несколько секунд назад закинула ему в рот Гермиона, – а зачем мне палочка? Хозяина твоего отца я победил голыми руками. Вот этими самыми, да. Желаешь проверить?

По сторонам послышался знакомый шорох, правда, не такой дружный, как тогда, во время эскапады Снейпа. Но за десяток палочек – Рон, Невилл и команда – Гарри мог бы поручиться. Ну или, как обычно, поставить на кон шляпу.

– Интересно, чего ты стоишь без толпы прихлебателей, – фыркнул Малфой. – Пошли, парни.

– Кто бы говорил о прихлебателях. И да, вали отсюда, – бросил в спину блондинистому поганцу Рон.

– Он п-придет к нам в купе, – сказал вдруг Невилл, – т-точно придет. Год кончился, теперь он м-может. Напасть. И я видел, как незадолго до того, как он встал и подошел к нам, с ним разговаривала та слизеринка, с которой ты занимался. Мэри вроде. Не знаю, что это значит.

Гарри задумался. Почему-то ему показалось, что, если бы не чертова память, он быстро сообразил бы, в чем дело.

– Ничего. Придет – встретим, – твердо сказал Рон.

– Гермиона, не могла бы ты положить мне кусок пудинга? А то уже сладкого захотелось. Спасибо, – закрыл тему Гарри.

Еще через полчаса банкет стал затихать, и они снова поднялись в спальню мальчиков – собрать вещи перед дорогой.

Куча шоколадных лягушек, альбом, учебники, просто книжки (та самая, серая, которой пока завладела Гермиона, и еще несколько – вполне безобидных, вроде сборника детских сказок или пачки подростковых комиксов), да еще и пополнявшаяся Гермионой весь год Пророческая Папка никак не желали умещаться в чемодан. В принципе, газеты, сказки и комиксы можно было бы и выбросить, но то ли Гермиона действительно укусила его тогда на вокзале, то ли еще что – но Гарри решил, что книжки он заберет обязательно, все какие есть. Так что он недрогнувшей рукой начал раздавать сладости соседям по спальне.

– Гарри, – внезапно спросил его Рон, – а можно, я возьму твою шарманку? У меня отец собирает всякие маггловские штуки, а ругать меня за наши приключения будут долго и нудно.

– Конечно, бери, – улыбнулся Гарри, – я же даже не помню, откуда она у меня взялась, может, подарили, может, нашел… А от Молли чем будешь откупаться?

– Мама музыку любит. Так что ей тоже подойдет.

– Какая тут музыка, только Пушка убаюкать и годится.

– Ты моего отца не знаешь, – усмехнулся Рон, – он эти маггловские штуковины очень любит усовершенствовать. Так что к августу она Селестину Уорлок петь будет. Ты обязательно приезжай к нам летом, сам увидишь.

– Гарри, – раздался голос Гермионы – разумеется, она все еще сидела в углу с тем самым серым томиком, – а что это за книга?

– Не знаю, – ответил тот. – Наверное, это та, что Дамблдор прислать обещал. Слушай, а давай я тебе оставлю пока? Я там вряд ли что быстро пойму, а ты умная, ты сможешь, а потом нам расскажешь?

– Спасибо! – взвизгнула Гермиона и убежала, распространяя вокруг себя волны библиотечного счастья.

Гарри вновь попытался прижать крышку чемодана коленом, пока Рон и Невилл возились с замками.

====== Под стук колес ======

Они заняли свободное купе вчетвером. Гермиона пошепталась о чем-то с близнецами Уизли в коридоре, они кивнули и куда-то сбежали.

Поезд тронулся. Гарри провожал взглядом Хагрида, который махал им ручищей – сначала он шел рядом с окном, потом, по мере того как поезд набирал ход, начал отставать, пока вообще не скрылся за поворотом.

Вопреки ожиданиям, ни Рон, ни Невилл, ни Гермиона не спешили завязывать разговор. К его сожалению, Гермиона села не рядом с ним, а напротив, как и он, у окна, задумчиво разглядывая проплывающие за ним пейзажи. Со стороны двери их прикрывали Рон с Невиллом. Оба парня как будто отвернулись от них двоих, в купе чувствовалось напряжение.

В приоткрытую дверь Гарри увидел Мэри. Она прошла мимо и подмигнула ему. Рон напрягся:

 – Шшш! – коротко прошипел он. В коридоре послышались шаги, дверь распахнулась, три палочки уставились внутрь…

– «ЭКСПЕЛЛИАРМУС!!!» – прозвенел тройной крик, три тела – два крупных и одно мелкое, белобрысое, треснулись спинами в окно напротив их купе. Дверь захлопнулась, запертая тут же «Коллопортусом» от Гермионы, и на все про все – три секунды. Ну, может быть, пять.

– У меня Малфой, – Гермиона продемонстрировала трофейную палочку.

– По-моему, эта – Гойла, но не уверен, – наморщил лоб Рон.

– Мой – К-крэбб, – кивнул Невилл, – как и д-договаривались.

– Офигеть, – только и смог сказать Гарри, – как вы…

– Невилл показал, – улыбнулась Гермиона. – Оказывается, он еще в сентябре, ну, сразу после той дуэли, случайно увидел тебя в пустом классе, где ты заклинания отрабатывал. Не те, с хлопушками, а настоящие. И подсмотрел кое-что. Но подойти к тебе не решился, стеснялся очень. А нам не сказал. Ты, кстати, тоже, – осуждающе добавила она.

За дверью завозились, потом прямо по ней застучали истеричные кулачки. Еще немного возни, басовитый бубнеж, неуверенные, еле слышные за стуком колес шаги – и все стихло.

– Гарри же тогда больше с близнецами общался, – пояснил Гермионе Невилл, – ну и с Роном немного. А ты в библиотеке сидела все время, строгая такая. Будто и правда префект. И я просто стеснялся тогда. Ну, а потом я сам отрабатывал, помаленьку. Чтобы, как получится, показать, что я не хуже в-вас. Только не получалось ничего.

– А когда нас из больничного крыла отпустили, мы втроем зашли в тот же класс, все вместе, и представляешь – у нас получилось! Сначала у Нева, потом у меня, а потом и у Рона. Это второй раз, когда у тебя заклинание получилось раньше, чем у меня, – с обидой сказала Гермиона. Потом она подумала и уже радостно добавила: – А у Нева – первый, вот!

– Я его, в смысле, «Экспеллиармус», еще до школы знал, – пояснил Гарри. – Их, заклинаний, еще два было. «Редукто» – но у меня оно не пошло, только и хватило, чтобы троллю… эээ… функцию повредить, ну и зеркало потом раскокать. А Квиррелморта я не пробил, ну, тогда, в лесу, он запнулся только. И еще какое-то было, но я забыл, какое. И откуда узнал, тоже не помню.

– Профессор Дамблдор говорит, что эта потеря памяти, скорее всего – результат разрушения мощного артефакта, – почему-то с хитрой улыбкой пояснила Гермиона, – наверное, он имел в виду то самое зеркало. Он говорил, – улыбка стала еще хитрее, хотя, казалось, куда уж больше, – что уже сталкивался с подобным феноменом.

– «Обливиэйт», – не глядя на остальных, вдруг сказал Невилл, – твое третье заклинание было «Обливиэйт». Это как раз стирание памяти, я его узнал, когда ты тренировался.