Текст книги "Между небом и землей (СИ)"

Автор книги: Anya Shinigami

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 44 страниц)

Я услышала любимый голос: «войдите». В кабинете как всегда царил легкий беспорядок, а на столе стояла чашка каппучино. Сириус не ожидал меня увидеть. Всего на мгновение он застыл на месте, не мигая, но потом пришел в себя. Мерлин, как давно я не была у него. Немного смущенно я наблюдала тоску в серо-голубых глазах…

– Как успехи? – якобы равнодушно спросил он, пытаясь выглядеть спокойно.

Я улыбнулась, чувствуя его напряжение, теперь это не страшно, я могу контролировать силу, могу терпеть чужие эмоции и преобразовывать их, а значит… я могу быть с ним.

– Всё просто отлично, у меня все получается, кроме одного, – я с огромной силой сдерживала эмоции радости, а улыбка становилась всё шире.

Я чувствовала, что и его грусть понемногу отступает. Сириус, дабы отвлечься, стал крутить в руках гусиное перо.

– Что именно у тебя не выходит? – поинтересовался он участливо.

Разговор профессора и студентки вот-вот должен будет выйти за рамки, но пока этот официальный тон даже приносил странное удовлетворение.

– Не могу понять, что нужно для того, чтобы управлять водой, – наверное, блеск моих глаз мог о многом сказать Сириусу. – И ко мне вернулась магия, правда, она стала немного другой, – сказала я и выставила ладонь вперед и наколдовала шарик света при помощи заклинания «Люмос».

Сириус сделал подобие улыбки, но все равно его многое беспокоило. Я набралась наглости и подошла к нему на ходу потушив шарик света. Всё время чуть напряженный взгляд Сируса был прикован ко мне.

– Ты можешь больше не бояться меня… – с мягкой улыбкой и со всей нежностью прошептала я.

– Кто тебе сказал, что я боюсь тебя? – опешил он; в его глазах читалось явное непонимание.

– Я чувствую страх, он исходит от тебя, – произнесла я, немного хмурясь.

Сириус заключил мои пальцы в ладони и стал их разглядывать. На самом деле, этот жест не был таким простым, как казалось на первый взгляд. Уже очень давно он не прикасался ко мне, не целовал и не обнимал, очень давно я не ощущала его теплых ладоней… Он доказывал свои следующие слова…

– Я боюсь не тебя; Энни, я боюсь потерять тебя и мне страшно за твое будущее, – с глубоким вздохом произнес он, снова возвращая свой взгляд к моим светящимся лаской глазам.

Я не знала что сказать, просто опустилась на пол и положила голову к нему на колени, ощутив его замешательство. Он отвык, но мне было тепло и хорошо, наверное, впервые со времени получения новой силы. Я больше не опасна…

– Будущего у меня может и не быть, – шепотом сказала я, ощущая прикосновения пальцев к моей голове, по которым я так скучала.

Сириуса передернуло от этих слов, конечно же, эта фраза вылетела случайно, я совершенно не думала, что она может принести ему боль.

– Не мели чепухи… – резко бросил он.

Я подняла взгляд... Душа нараспашку, его глаза как зеркала, в них появилась капля былой усталости – спокойной и умиротворенной грусти. Я почувствовала, как его пульс учащается. Мой вторил. Сириус так соскучился... Он поднял меня на ноги и обнял, тело так истосковалось по его рукам, поцелуям. Он притянул меня к себе, хотя сознание сомневалось. А затем всё померкло, остался лишь ласковый, нежный, долгий поцелуй любви. Моя душа тянулась к его эмоциям, которые были как бальзам. Разве можно описать, когда все те чувства, что перетекают в тебе, взаимны? Это подобно свободному падению, подобно самому прекрасному воспоминанию или мечте, это то, что всегда будешь помнить…

Внезапно меня будто обдало холодом. Нет, это были не эмоции, температура в кабинете стала резко падать. Сириус внезапно отпустил меня. Я не могла понять, что происходит: становилось все холоднее, огонь свечей и в камине погас.

– Люмос! – скомандовал Сириус.

Свет волшебной палочки озарил комнату, покрывающуюся льдом, холод высасывал влагу из воздуха, на потолке образовывались сосульки, все помещение затягивал иней. Лампа, стены, вредноскопы и бумаги на столе, даже черные головешки в камине стали белесыми. Я видела, как изо рта Сириуса валил пар, и поняла. Он начинал задыхаться…

– Что происходит? – спросил Сириус, кашляя, оглядывая заледеневшую комнату.

Я чувствовала, как ему холодно, для меня же это была просто прохлада. Стало страшно, и по помещению со свистом понесся ветер, ворвавшийся в распахнувшееся окно, словно полтергейст. Шторы не двигались, они покрылись коркой льда и потяжелели.

– Сириус, беги отсюда! – крикнула я, чувствуя, как адреналин начинает бегать в крови.

Но он не мог двигаться, слишком замерз, он упал на колени, я видела, как его волосы покрылись инеем, а лицо становилось белее маггловской бумаги. Что же я натворила! Сконцентрируйся, Анна! Иначе ты убьешь его! Я силилась ощутить энергию внутри себя. Вот он этот комок, сгусток, он огромен. Как совладать с ним? А время шло, Сириус перестал двигаться и упал на пол. Спокойно. Кое-как я выровняла дыхание; я стала сжимать энергию внутри, но она не поддавалась. Я боролась, пока мороз, наконец, не пошел на спад. Температура в кабинете начала меняться, она медленно повышалась, я попробовала ускорить этот процесс, добавляя энергию ярости. И только почувствовав тотальный контроль над ситуацией, я опустилась к Сириусу; сознание покинуло его разум. Направив ладонь в сторону камина, я выплеснула в него шар огня, и поленья загорелись с новой силой. Сосульки таяли, капая с потолка тихими каплями. Тишина обледенелого кабинета звенела в ушах. Сириус лежал на полу, и я молила о том, чтобы он был жив, чтобы этот смертельный холод не убил его. Слабый пульс под ледяной кожей дал надежду…

– Энервейт! – уже плача произнесла я, занеся ладонь над его грудью.

Сириус медленно открыл глаза, и я шумно вздохнула от облегчения, его тело била судорога, он замерз. Передавая тепло, энергию, я взяла его за руку – это было спонтанное решение, и медленно его судороги стали отступать. Сириус смотрел на меня усталым, чуть расфокусированным взглядом. Что я натворила? Я едва не убила его. Мерлин! Мое сердце сковало болью. Мне все еще опасно находиться рядом. Нужно научиться контролировать силу, которую контролировать невозможно… Любовь, именно она управляла водой, мерзлотой…

– Сириус… – тихо произнесла я, силясь сдержать новый поток слез.

Он смотрел на меня, а я чувствовала, что его начинает бросать в жар, тело реагировало на резкие скачки температуры. Сириуса лихорадило от внезапной простуды. Я положила ладони ему на грудь и снова сияющий свет начал исходить из них, впитываясь в уставшее тело мужчины. Жар стал спадать, пульс входил в норму, дрожь уходила, а дыхание выравнивалось. Свечение пропало, и я разрыдалась не в силах осознать, что теперь не могу прикоснуться к нему, не могу ощутить его нежных прикосновений, потому что это смертельно… Смертельно для молчаливого человека, которого так сильно люблю... Сириус пытался подняться, но был истощен, я помогла ему встать и усадила на софу возле камина. Слова застряли у меня в горле.

– Прости… – сказала сквозь слезы, пряча лицо в ладонях. – Я не знала…

Его душа болела. Эта боль испепеляла его, я ощущала, как она сковывает и меня. Сириус положил руку мне на плечо. Сквозь пальцы, подавляя глухой всхлип, я взглянула на него и замерла на месте. По его щеке стекла скупая слеза, выражавшая куда больше, чем невысыхающая влага моих глаз. Он не мог ничего сказать. Смятение, страх, боль…

– Не плачь, – негромко попросил он, несмотря на собственную слабость.

Несправедливость. Нам нельзя быть вместе, пока я не научусь контролировать свое естество. Сколько еще он будет страдать по моей вине? Он гладил меня по щеке, боролся с усталостью. Слишком много энергии он потратил на борьбу со стихией холода...

*

Я ушла, когда он уснул, разбитая и подавленная. Только я ощутила, что жизнь может наладиться, как поняла, что поспешно сделала выводы о самоконтроле. Как сказать Снейпу, что сила, управляющая водой, это любовь? Он стравит на меня все свои злобные эмоции… Как контролировать силу, которая не поддается логике? Что делать? Мерлин… я едва не убила Сириуса…

Несмотря на полночь, я пошла в подземелья – в логово человека, который меня ненавидит. Не важно, нужно научиться… прямо сейчас. Меня вела паника, которая была странной, какой-то спокойной…

Снейп открыл дверь, на меня вновь нахлынули его отчаяние и боль… Я подняла на него несмелый взгляд. Не нужны были словесные просьбы о помощи. Мои покрасневшие глаза говорили сами за себя.

– Мисс Рахманинова, почему вы шляетесь по замку в столь поздний час? Минус десять очков с Гриффиндора, – злобно произнес он, игнорируя слезы в моих глазах.

Плевать, пусть он снимет хоть все баллы с Гриффиндора – это не важно. Снейп ведь сразу понял, что-то произошло, просто не в его натуре проявлять понимание. Нехотя он впустил меня в свой кабинет. Я медленно вошла и заняла неудобный табурет напротив его стола. Взгляд опустился к коленям, и даже склянки с омерзительными ингредиентами на его столе не привлекали моего внимания. Видимо, я застала Снейпа за переучетом мерзостей.

– Я так понимаю, вы что-то хотите сказать? – ухмыльнулся он, сложив руки на груди.

Ни предложения чашки чая, никакого гостеприимства, как всегда черств и холоден…

– Вода… – лишь смогло выдавить сознание.

Снейп выжидал. Его ненависть почему-то ранила меня, в таком состоянии сложно контролировать эмоции. Слезы на моих щеках не высыхали, но он не комментировал их, а тишина казалась еще большим наказанием, чем его язвительные речи.

– Это любовь… – тихо завершила я.

Похоже, что мой ответ его не удивил. Эмоциональный фон Снейпа остался неизменным. Но внезапно на него нахлынула волна презрения, словно он спохватился показать её. Снейп догадывался, что могло произойти и как это проявилось. Волны негатива профессора уничтожали меня, он ненавидел меня и Сириуса.

– Какого черта вы не подождали до завтра? – строго сказал он, наконец, занимая место напротив меня.

Да как же я могу ждать следующего дня, когда я едва не убила Сириуса!

– Я не могу контролировать ни одну силу… – я и шумно шмыгнула носом.

– Все приходит со временем, вы это знаете лучше меня, – относительно сносным тоном сказал он, процеживая эти слова, пытаясь сдержать свою злобу; дай ему мою силу – и от Хогвартса камня на камне не останется. – Я похож на вашу жилетку? – неожиданно повысил он голос.

Почему он так ненавидит меня? Снова и снова в голове возникал этот вопрос. Зря я пришла, но мне некуда было пойти. Почему я не отправилась в Выручай-комнату? Одному Мерлину известно, зачем ноги принесли меня сюда. Снейп кинул еще пару злобных фраз и выставил меня за дверь, на прощание подарив новую волну отчаяния. Дверь закрылась, а я сползла по ней на корточки. Плечи содрогались от всхлипов.

Я услышала, как в кабинете что-то разбилось вдребезги, с таким шумом, будто… он сам что-то разбил с силой. Его эмоции сочились через дверь: горечь, ненависть, обида на весь мир. Я услышала глухой звук о дверь. Снейп сел с другой стороны. Его душевная боль ощущалась через маленькие щелки в дереве.

– Северус, что с тобой? – едва слышно прошептала я, не заметив, как назвола его по имени. – Почему ты так несчастен? Позволь помочь, почему ты отталкиваешь меня?

Мои проблемы, множество эмоций, для которых я была лишь проводником, казались такими ничтожными. Ненависть ко мне – это ничто, по сравнению с той ненавистью, которую он испытывал к себе. С таким багажом можно прямиком отправиться на Астрономическую башню и сигануть оттуда, чтобы не мучиться. Его голова разрывалась от физической и душевной боли, она раскалывалась на части.

*

Сириус пришел на завтрак. Пара болезненных взглядов в мою сторону… Я старалась не смотреть на него, ведь это причиняло боль. Вечером этого дня я вновь пришла к Снейпу на занятия. Одни и те же эмоции. Как ему помочь? Сам не скажет.

– Что ж, попробуйте вызвать… воду, – сквозь скрежет зубов приказал он.

Снейп не мог произнести это слово, он боится его? Как вызвать любовь искусственно? Если ярость, ненависть и страх ему удалось во мне активировать, то что он собирается делать с этим чувством? Он понял мое замешательство.

– Мисс Рахманинова, чего вы ждете? Я вам тут ничем помочь не могу, – съязвил он, неподвижно стоя напротив, точно он был каменной горгульей.

Я закрыла глаза, стараясь ощутить эмоции, которые питали наши с Сириусом чувства. Вот они, вот энергия – такая приятная, прохладная, притягательная. Но внезапно на смену воспоминаниям пришли совсем другие чувства. Я распахнула глаза и нахмурилась, выражая искреннее непонимание.

– Профессор, не могли бы вы меня перестать ненавидеть хотя бы сейчас? Вы мешаете мне сосредоточиться.

Снейп сделал кислую мину и просто отошел в другой конец класса. Я всё равно ощущала эту ненависть, ее было слишком много; я старалась игнорировать, но ничего не получалось, потому что она слишком волновала меня, разливалась странными волнами по просторному классу зельеварения.

– Почему вы ненавидите меня? – всё же решила получить я ответ, пытаясь избавиться от того, что мешает сосредоточиться.

– Я не ненавижу вас, мисс Рахманинова, я, кажется, уже говорил, что вы такая же студентка, как и остальные. Никаких почестей, – как-то чересчур ядовито выплюнул он.

– Вы забыли, что я эмпат? – повышая голос на и без того рассерженного Снейпа, спросила я.

Ему не отвертеться. Волна злобы, затем волна отчаяния... профессор глубоко вздохнул.

– Что вас гложет? – напирала я, делая шаг навстречу: маленький, аккуратный, словно боялась спугнуть светлячка с облюбованного растения.

– Если мне понадобится помощь психолога, я непременно к нему обращусь, занимайтесь делом, – грубо отрезал он, но не отступил, как я предполагала; он вздернул нос, недовольно возвышаясь надо мной.

– Я не могу сосредоточиться, когда вы одну за другой излучаете волны негативных эмоций, – раздосадовано сказала я, не прерывая зрительного контакта с омутом черных глаз, которые, в пристальности своего взгляда, казалось, даже не моргали.

– Значит, в ваших способностях нет никакого толка! – рявкнул Снейп, найдя повод, чтобы перестать быть каменным изваянием из черного гранита.

Он всплеснул руками и всё же отступил на шаг. Почему он так сторонится меня? Что за личная неприязнь?

– И откуда в вас столько злобы? – кинула я ему и, словно разочаровавшись в такой реакции, только покачала головой.

– Занимайтесь своим делом! – повторил он.

Я попыталась снова – он прав, если я не могу контролировать эмоции, то смысла в силе нет. Буду считать его ненависть барьером, через который нужно переступить, несмотря ни на что. В голове мелькали картинки: Сириус с усталыми любимыми глазами, трогательные объятия, его трепетные прикосновения, и аура, которая витала вокруг нас, словно имеющая золотое свечение, а может, даже окрыляющая двух людей, неспособных находиться далеко друг от друга. Две чашки каппучино с возвышающейся пышной пенкой и крошками тертой корицы, контрастирующей на белом снегу молока. Легкое колыхание штор и тихий свист ветра сквозь щели старых рам, держащихся на одном лишь волшебстве. И никакого холода в его объятиях, никакой тоски на разглаженном расслабленном лице мужчины, свободном от школьных забот и забот ордена. Тихий скрип тлеющих головешек в спокойном камине его кабинета и продавленный диван, вмещающий в себя неотвратимую светлую ласку двух людей. Всё это было моей любовью – эта обстановка и эта невообразимая размеренная радость…

Несмотря на негатив Снейпа, что пытался сломать мои фантазии, в теле стал образовываться холодок. Я держала его, старалась обуздать, перевести энергию в руки. Сила стала медленно поддаваться. Руки похолодели, я видела, как на них образовывался иней… Почему холод? Почему сила любви так холодна? Я старалась представить что-то теплое и иней начал таять, превращаясь в капельки воды на моей ладони. Бесполезная необузданная сила? Зачем она мне? Что мне делать с водой? В помещении становилось влажно, вода собиралась на полу в небольшие лужицы в неровных углублениях каменного пола. Холод, он так опасен, губителен... Вода стала замерзать, образуя лед. Над ладонью образовывался энергетический шар – белое сияние с голубоватым отливом, напоминающим северное сияние в стеклянном шаре. Казалось, что если встряхнуть его, то внутри пойдет снег. Пораженная неописуемой красотой этой опасной способности, я нашла силы оторваться от созерцания и перевести взгляд на угрюмого профессора, который, похоже, не находил силу воды красивой.

– Что мне с этим делать? – спросила я, стараясь удержать энергию, перебиваемую негативом человека с бледным лицом и выразительными черными глазами.

Мне показалось, что если бы Снейп был собакой, у него обязательно были бы черные десны – что доказывало бы высшую степень агрессивности.

– Бросьте в стену! – скомандовал он, словно отмахнувшись от назойливой мухи.

Я сосредоточилась и отправила сферу в сторону стены…

Словно шар, наполненный водой, сфера врезалась в камень и в промедлении расползлась, а затем разорвалась. Клешни голубого льда вырастали в разные стороны, напоминая сеть вен и капилляров. Казалось, что происходило все медленно, но на деле вся стена покрылась коркой в доли секунды. И дрожь, подобная землетрясению, прошлась по помещению. Завороженная, словно в трансе я пыталась оторваться от созерцания... Как внезапно интуиция кольнула где-то в глубине души…

Произошло необратимое! От места удара срикошетила ледяная волна – лавина мелкой серебрящейся пыли из снега; я знала – это смертельный холод. Нет, только не это! Страх не успел завладеть мной, молниеносно я подскочила к ошарашенному Снейпу, который не успел даже измениться в лице – так быстро все происходило. Словно единственный шанс к его спасению, я прижалась к нему, заключив в кольцо рук, передавая ему часть своей энергии, иначе он бы в секунду намертво замерз, превратившись в кусок льда. Волна обогнула наши тела, защитный шар вокруг был неосязаемым, но встреча температур делала его видимым. Снейп не дышал, мое дыхание сбилось, я чувствовала сердцебиение под черной мантией. Через яркий свет миллионов кристаллов света я наблюдала сквозь щелки глаз, как комната покрывалась ледяной коркой, однако внутри защиты ничего не происходило. Я чувствовала подрагивание Снейпа. Он боялся…

Стараясь справиться с собственными чувствами, что подступали к горлу, минуя адреналин, я подняла взгляд на Снейпа. Он застыл, глядя на меня сверху вниз, но в этих черных глазах более не было презрения, но и испуг в них отсутствовал. Я искала ответ, что же делать, маленькую подсказку, как остановить стихию. И то, что произошло в следующий момент, вообще сложно описать. Совершенно неожиданно, вводя в моментальный ступор, Снейп обхватил мои скулы, от испуга я не сопротивлялась. Не было и мысли, никаких предположений…

В груди не успел созреть протест, когда его губы коснулись моих; грубости не было, это было так естественно, и я ответила на его поцелуй так, как будто он был своевременным...

Его ненависть отступала, он пытался удержать ее из последних сил, но не мог, она испарялась и открывала что-то светлое, несогласное с разумом, то, что Снейп пытался оттолкнуть, сокрыть, не показывать...

С распахнутыми глазами я словно окунулась смоляную черноту глаз Снейпа. Он смотрел на меня пристально, но продолжал целовать, а я вновь отвечала, напуганная собственной податливостью. Мое тело дрогнуло, а разум отказывался верить то, что я ощущаю…

Это была любовь… Его любовь… странная и нелогичная, она пронизывала насквозь невидимым копьем, словно созданным из яркого всеобъемлющего света. Его любовь искрилась, словно иней на солнце, застилающий гладкую весеннюю траву, зеленеющую на утреннем солнце.

Я почувствовала, ощутила внутри энергию, но она была неопасной, я не позволила вырваться холоду наружу, лишь изменила русло. Стихия начала угасать, а лед таять и испаряться, это оказалось так просто. А мы все стояли в объятиях друг друга, поцелуй стал настойчивее, не могу поверить, в то, что Северус любит меня, и не могу поверить, что в странном порыве свободы я закрыла глаза, совершенно теряя бдительность. Когда появились эти необъяснимые чувства? Быть может, в ночь на Рождество, когда я пьяная и настойчивая вломилась в его покои? Как такое возможно… Почему я не отстраняюсь? Почему не отталкиваю от себя этого странного мужчину, наполняющего меня как пустой сосуд живительной энергией. Я была поглощена его чувствами, не пропускала и крупицы, жадно впитывала, хотела этой любви, эгоистично желала овладеть ею, им…

Он крепко сжал меня в объятиях. От былой ненависти не осталось и следа – этот негатив был прикрытием его истинных чувств. Нет, только не это… Сириус… Я не могу так просто забыть о тебе.

Я отчетливо понимала, что творю нечто ужасное, но попытки сопротивления были отвергнуты сердцем, стремящемся защитить этого человека, укрыть, любить… Почему я запустила пальцы в его черные волосы, почему он нежно сжимал мои белоснежные пряди в своих?

Казалось, что маленькие льдинки вокруг не просто отражали свет, а создавали его, ведь волна холода погасила свечи, парящие под потолком. Волшебство…

Тело дрожало – это новое непонятное ощущение поглотило рассудок. Пустая комната, в которой я едва не убила человека, который сейчас меня целует...

Как же долго он себя сдерживал, как отвержено пытался ненавидеть, сколько боли он испытывал, зная, что моё сердце принадлежит другому. Я пыталась отстраниться... лишь одна-единственная неуверенная попытка оттолкнуть… но он не отпустил, поднял меня за талию и, сделав пару шагов, прислонил к ледяной стене, прижимаясь всем своим телом. Его возбуждению вторило мое. Он так сильно желал меня, так страстно целовал. Сознание сходило с ума, а тело содрогалось все сильнее. Когда это началось? Чем всё это закончится?

Покрывало изморози стало таять, а вода испарялась, не оставляя даже тумана… Из трещин в стене повыскакивали маленькие цветы, они прорастали сквозь пряди моих волос, украшали фиолетовым, синим, нежно сиреневым. Ласковый плющ оплетал мои ноги, но не причинял боли; едва касаясь, он отпускал, словно ласковый зверь. Северус остановился…

Нет… этот вопрос, я чувствовала его в своей голове.

– Нет, я не ненавижу тебя, – тихо сказала я, внимательно и нежно разглядывая молчаливого мужчину, чьи глаза могли сказать больше, чем уста. – Теперь я вольна сама управлять силами, а не они мной.

Он все еще стоял, глядя в мои зеленые глаза, он ожидал, что я оттолкну его. Мгновение… и я сама потянулась обратно к его губам, игнорируя взгляд, минуя барьеры, что он вновь выставлял между нами. Он медлил, выглядел растерянным, не решался продолжать, но необратимо тянулся ко мне. Руки механически потянулись к его пуговицам, которые из черного сюртука рисовали образ солдатской шинели. Снейп смотрел на меня, полные боли черные глаза следили за моими движениями. Тонкие пальцы, изящные маневры, он расстегнул мою рубашку и стал покрывать поцелуями каждый сантиметр моих плеч. А под его белоснежной рубашкой, скрывающейся под мраком ткани, оказались редкие черные волосы. Я смотрела на бледность его кожи, ощущая, как дыхание срывается. Его худощавое тело источало энергию, которая так сильно притягивала. Не было холодно в этом промозглом помещении, я согревалась в его руках…

Порой грубая сила заставляла меня кричать, но не от боли, от наслаждения. Волшебство внутри меня бурлило, но я не позволяла ему выйти наружу. Спина карябалась о стену, но царапины сразу же заживали, не давая возможности выровнять дыхание. Я запрокинула голову. Каждой клеточкой своего тела ощущала в себе возбуждение Снейпа. Он стал двигаться медленнее, словно понимал, что не должен быть груб. Целуя мою шею, кусая, желая оторвать от нее кусок, он вспоминал, что перед ним нежное юное создание. Еще мгновение и перед глазами все поплыло…

Снейп опустил меня на пол, на котором уже проросла мягкая трава, он глубоко дышал, на лбу была испарина. Он порывисто обнял меня, совершая последний рывок, и крепко прижал, зарываясь в мои волосы и вдыхая аромат полевых цветов, опутавших мое дрожащее тело. Разум был отключен, до меня еще не дошел смысл произошедшего…

– Почему… – донесся до моего расслабленного сознания тихий бархатный голос Снейпа, Северуса, заставивший вздрогнуть.

Не знаю, почему я просто отдалась на растерзание, утолила его жажду, изменила своей любви… подарила Северусу частичку счастья, которая была ему так необходима, и так нужна мне... Я не отвечала за свои действия, разум начал возвращаться только сейчас… Снейп отпустил меня и сел на пол, запахнувшись в мантию. Его эмоции пропали, исчезли, он не думал ни о чем, мысли просто покинули его голову.

Скованными движениями заледеневших от ступора пальцев я застегнула рубашку, одернула юбку и всего на мгновение прислонилась к стене, пытаясь не обращать внимания на боль от нарастающего чувства вины. Зачем? Что я натворила? Северусу будет ведь только больнее в будущем. Я боялась смотреть на его фигуру, сидящую на полу в лужице черной профессорской мантии. Эти глаза… я не могла посмотреть в них, да он и не поднимал головы, в нем зарождалась смутная паника.

Я поняла, что не выдержу более ни секунды в этом аду из запаха тел и цветов, в воздухе парил запах озона, словно после удара молнии. Я оттолкнулась от стены и пошла к выходу, переходя на бег; оставив дверь нараспашку, я побежала к Выручай-комнате. Как я могла позволить этому случиться? Гул шагов наполнял пустые коридоры Хогвартса; замок стал свидетелем постыдной сцены. Постепенно душу заполняла ненависть к самой себе. Чужие эмоции овладели мной, затуманили разум, и нет оправдания тому, что я натворила…

====== Ушел насовсем ======

Как же я могла позволить Снейпу управлять мной: моими желаниями, моим разумом, моим сердцем? Как я могла настолько запутаться, потеряться в его сознании, мыслить как он, желать как он, любить как Северус, что не отдавала отчет своим действиям? Сила теперь полностью под моим контролем, благодаря ему… Но разве это контроль, когда я была полностью поглощена чужими чувствами? С другой стороны именно его эмоции научили сдерживаться, обуздали эту бешеную стихию. Несмотря на самоконтроль, теперь дорога к Сириусу – человеку, которого я так самоотверженно люблю, которого я так легко предала – закрыта. Отключиться от самоистязаний было невозможно, игнорирование не помогало, вернее, я была не так холодна, чтобы просто забыть…

За завтраком на Сириуса, монотонно поглощающего тосты с сыром, я старалась не смотреть, чтобы окончательно не впасть в апатию, хотя могло ли быть хуже? Снейпа не было на завтраке, неужели он так погружен в свои мысли? Я невольно причинила боль и ему…

На занятия он не пришел. Гриффиндор радовался, слизеринцы не понимали отсутствия преподавателя. Гарри, смеясь, спросил меня:

– Что ты сделала, чтобы Снейп не пришел на урок, да еще и в конце учебного года? – Он смотрел на меня из-под круглых очков с неприкрытым интересом. – Поразительно, чтобы он прогулял занятия!

Я нервно сглотнула и оглядела помещение, которое так напоминало о вчерашней ошибке. Там, где стоял большой шкаф с ингредиентами для занятий, еще недавно в стену врезался смертельный шар, состоящий из мерзлоты и миллионов песчинок кристаллов. Я невольно представила себе Северуса, сидящего на ковре из мягкой зеленой травы – ладони скрывают его бледное лицо, а взлохмаченные волосы взмокли. Оцепенение… он сам не ожидал, что подобное может произойти.

– Понятия не имею, почему его нет, – развела я руками и сразу же отвернулась, чтобы не показывать легкий румянец на щеках.

У меня почти получалось вести себя естественно, Гарри собрался еще что-то спросить, но в класс вошла МакГонагалл. Она обвела учеников строгим взглядом, на мгновение остановившись на мне. Мои щеки запылали сильнее.

– Профессор Снейп просил меня дать вам задание на урок, – сказала она, подойдя к учительскому столу и направив на доску волшебную палочку; её эмоции не отражались на внешнем виде – внутри нее, как и у многих, плескалось непонимание, ведь вряд ли профессор зелий когда-либо не являлся на урок. – В его отсутствие вы займетесь конспектированием параграфа тридцать два, – задание появилось на доске после легкого взмаха палочки.

– А что с ним? – спросила Пенси Паркинсон, внимательно глядя на МакГонагалл, которая хоть и была подготовлена к подобным вопросам, но, кажется, тоже на мгновение впала в ступор.

– Ему нездоровится, – она сама не верила в свои слова, взгляд женщины снова остановился на мне; опустив взгляд, я машинально стала перелистывать страницы учебника, подражая Гермионе.

Не может быть, МакГонагалл не может знать! Было ощущение, что никто не поверил в то, что Снейп в принципе может болеть. Хворь и угрюмый профессор зелий – понятия несопоставимые. Зараза к заразе не пристает.

– Но утром с ним было всё в порядке! – не унималась Пенси, её личико, похожее на мордочку мопса, выражало искреннее удивление. – Он выглядел, – она задумалась, – как обычно.

МакГонагалл вновь оглядела всех учеников, а не обратилась конкретно к Паркинсон, так как выражение лиц слизеринцев и гриффиндорцев требовали ответов.

– Значит, ему стало плохо внезапно, – попробовала объяснить она и отвернулась к доске, записывая дополнительное задание. – Если хватит времени, то изучайте свойства противоязвенного зелья самостоятельно.

Она ушла как можно быстрее, пока никто из студентов не придумал новый вопрос. Галдеж в классе не прекращался. Гриффиндор шутил о том, что профессора скосил недуг крутого живота, и он просто не может отойти от туалета. Не смешно… Северус, ты не сможешь простить меня, простить себя…

*

На ЗОТИ Сириус был чернее тучи. Я прятала взгляд в учебнике. Несмотря на то, что моя сила теперь находилась под контролем, все равно я не смогу подойти к нему. Теперь у меня нет на это права. Предательница, изменница, скосила двух мужчин одной болезнью. Не понимаю, почему они любят меня? Что каждый из них нашел во мне? Пустая голова, жестокий образ мыслей, во что я превратилась? Каким ничтожеством нужно быть, чтобы причинить этим двоим столько боли? Им в пору ненавидеть меня, в то время как я просто хожу на занятия и развлекаюсь с друзьями.

Жизнь не имеет никакого смысла. Есть лишь один человек, который понимает, какое я чудовище – морально и физически. Профессор Дамблдор, он не показывает этого, силится найти во мне что-то хорошее, прекрасно знает о наших с Сириусом отношениях, но уничтожить еще одного человека, который был для него опорой? Нет, он не поймет, не поверит. Дамблдор совсем слаб, хоть и не показывает этого. Недавно я зашла к нему, предложила помощь; его рука болит, испепеляя не хуже Тёмной Метки, присутствие которой я в последнее время почти не ощущаю. Он позволил мне прикоснуться к себе, но голубое свечение исчезло, оставив руку в том же состоянии. Какие-то древние чары медленно, но верно сводят его в могилу. Я просто извинилась за свою беспомощность, он не злился, он был рад, что я предложила эту помощь, хотя в душе уже не было надежды. Дамблдор попросил не рассказывать никому, и я сдержала обещание.