Текст книги "Семнадцать мгновений Вейдера"
Автор книги: Alma
Соавторы: Дио Вильварин,Лисса
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 36 страниц)
Лорд Вейдер горько усмехнулся. Двадцать лет прошло – и вот результат: он снова стоит на могиле. Память услужливо воскресила в памяти лица погибших: строгое лицо Оуэна, так напоминающее отцовское – кустистые брови, твердый взгляд, скорбно поджатые губы. Тогда, на похоронах Шми, его глаза оставались сухими. Он лишь судорожно прижимал к себе рыдающую Беру. Это ужасно – боль, не умеющая находить облегчение в слезах. Теперь он это знает. Теперь, когда он стоит на могиле людей, убитых по его приказу, его глаза остаются сухими, хотя груз вины лежит на сердце непомерной тяжестью. Не он жёг ферму и не он нажимал на курок – но это сделали ЕГО люди. Его люди искали потерянные ИМ планы. Искали по ЕГО приказу. Была какая-то высшая справедливость в том, что погибли именно ЕГО родственники. Штурмовикам было все равно. Жалкие фермеры с захолустной планетки являлись для них лишь мишенями, стоящими между ними и исполнением воли командования. Верные слуги Империи, не знающие сомнений и жалости. Более младшие и менее могущественные подобия Дарта Вейдера – такого, каким его знала вся Империя. Еле слышный вздох потерялся в шуме песка. Похоже, надвигалась буря. Он не способен оплакать этих людей, он, слишком долго строивший мир без лжи и насилия с их же помощью. Да, цели были благородны… но их достижение будет оплачено – уже оплачено – жизнями тысяч таких вот Ларсов. Они – как травинки, попавшие под железную пяту АТ-АТ. Куда бы ни направлялась чудовищная машина, трава все равно будет смята. И кого утешит, что на ее месте вырастит новая? Ведь это будет уже НЕ ТА трава…
Новый, более сильный порыв ветра взметнул полы плаща и бросил в лицо горсть колючего песка. Это заставило Энекина обратить внимание на внешний мир. А в погоде, тем временем, произошли серьезные изменения: небо потемнело, а порывы северного ветра закручивали песок в маленькие смерчи. Скайуокер поджал губы: он достаточно долго прожил на этой планете, чтобы понять – до космопорта ему не добраться. А, следовательно, риск того, что офицеры заметят исчезновение начальства, многократно возрастал. Вообще, положа руку на сердце, это была глупая затея – глупая и рискованная. Ну, теперь уже ничего не поделаешь. Надо немедленно уносить ноги, если, конечно, джедай Скайуокер не стремится завершить свою карьеру под симпатичным барханом. Развалины фермы не сулили приличной защиты, а в сердце бури человек не проживет и двадцати секунд. Одним прыжком он преодолел расстояние до взятого на прокат спидера и помчался к Анкорхэду, обгоняя бурю.
* * * * *
Мощный двигатель лэндспидера захлебывался воем: водитель выжимал из мотора все, что возможно, наплевав на ямы и ухабы – и положившись на Силу. Она все же хранила своего непутевого отпрыска, – Энекин не слетел в кювет, двигатель выдержал испытание, и Скайуокер влетел в поселок прямо перед фронтом бури. Смотреть на север было жутко: многокилометровая стена песка, казалось, поднималась до самых звезд – и неслась вперед с огромной скоростью. Это была Буря с большой буквы, и – да хранит Сила тех, кто попадется на ее пути! Энекин заглушил мотор как раз в тот момент, когда в ближайшем доме распахнулась дверь.
–Сюда! Скорее!!!
Вдвоем с незнакомцем они легко затолкали лёгкое судно на воздушной подушке внутрь строения – к слову, это оказался гараж, – и хозяин захлопнул тяжелую дверь. Буря налетела на Анкорхэд, – в ворота гаража будто ударили тараном. На какой-то момент им показалось, что дверь не выдержит, но – обошлось. К счастью, татуинцы отлично знали суровый нрав родной планеты и строили на совесть. Не по-имперски.
–Ф-у-ух! Чуть не влипли! – жизнерадостно произнес хозяин и хлопнул Скайуокера по плечу. – Ох, и рисковый же вы парень!
–Нет, всего лишь ротозей. Отправился в пустыню, не узнав прогноз, и прохлопал ушами все предвестники, – местный жаргон вспомнился на удивление легко. Как будто и не было тридцати лет, проведенных в иных мирах…
Незнакомец окинул экс-джедая взглядом, внезапно утратившим часть теплоты. Бледная кожа и слишком плотная для здешнего климата одежда темных тонов ясно выдавала в нем чужака.
–А зачем вас туда понесло, если не секрет?
По долгу службы, Вейдеру часто приходилось сотрудничать с СИБ и прочими органами Имперского сыска и дознания, и это раз и навсегда убедило его в преимуществах правдивости. Ряд людей, даже не владея Силой, чувствуют ложь, как барометр – колебания давления. Ложь – высокое искусство, для которого у него не было ни времени, ни желания. Да и необходимости, собственно, тоже. Зачем лгать, если можно запутать? Люди редко знают, какие именно вопросы следует задавать.
–Был на ферме Ларсов. Я знал их когда-то…
Лицо собеседника омрачилось:
–Да… кошмарная история. Ну, что, пойдем в дом? Буря-то не скоро уляжется…
Разумеется, он согласился.
* * * * *
«Дом» оказался чем-то вроде кантины, и непогода собрала здесь довольно много народа. Обстановка – намного приличнее, чем он помнил: ни грязи, ни разбитой посуды… даже пьяных не видно. Вот уж, воистину: «Чем дальше от космопорта, тем ближе к цивилизации». Однако оружие было у всех. Энекин проскользнул за ближайший столик, попутно задаваясь вопросом: что бы произошло, узнай местные имперское имя нового посетителя. Идея подняться во весь рост и крикнуть: «Я – Дарт Вейдер!», совершенно очевидно, напрашивалась на предложение слегка полечить голову. Совершенно очевидно, что первым делом ему скажут именно это – если, конечно, не сочтут подобную выходку за скверную шутку. Энекин отдавал себе отчет, сколь мало он сейчас походит на правую руку Императора. Что ж, он намеренно разделял эти две части своей жизни, искренне считая Вейдера маской для джедая Скайуокера. И лишь сегодня задался вопросом: «А так ли уж мало в Темном Лорде от… от него?». Мог ли джедай Скайуокер думать и действовать так, как он? Отговорка типа «много времени прошло» смотрелась довольно бледно: дело ведь не в переменах – их необходимость он понимал и признавал – а в том, приведут ли они к чему-то хорошему.
«Слишком легко я стал отдавать приказы… слишком легко отсылать на смерть. Мое присоединение к ситхам было притворством, провокацией… но ведь так недолго и заиграться».
Энекин представил, что его словам все же поверили – ведь доказать, что ты форъсюзер не так уж сложно – и, как наяву, увидел страх и отвращение на лицах посетителей. Эти эмоции преследовали Вейдера повсюду – страх при его появлении – и отвращение за спиной. В принципе, он даже не мог осудить за это окружающих, – подобная реакция была предсказуемой. Но какая-то детская обида оставалась. Может, он просто отвык общаться с людьми?
«Вот сейчас и проверим», – подумал Скайуокер, увидев, что один из посетителей идет к его столику. В его эмоциях доминировало любопытство, и Энекин решил действовать по обстоятельствам. Он не составил плана, как отвечать на вопросы. В принципе, импровизации всегда давались ему лучше. Да и угрозы вроде не предвидится…
–Разрешите присоединиться?
–Пожалуйста.
Он придвинул стул и сел. Собеседники какое-то время рассматривали друг друга, – и аура татуинца начинала казаться все более знакомой. Правда, внешность никаких воспоминаний не вызывала: среднего роста, темноволосый, с мозолями на руках. Лет сорока пяти, но здесь, конечно, можно ошибиться. Климат и тяжелая работа старили людей быстрее, чем в столице. Тогда почему?..
–Обычно я не донимаю посетителей, но Уэйн, – кивок в сторону хозяина из гаража – сказал, что вы были на ферме Ларсов. Нечасто найдешь желающих смотреть на ТАКОЕ… меня зовут Киттстер, – человек привстал, протягивая руку.
Вот тут ему и пришлось призвать на помощь все свое самообладание. Хорошо, хоть ничего бьющегося в руках не было. Киттстер… еще одно имя из детства. Как же он изменился…
–Уиллхуф, – отвечая на рукопожатие, Энекин назвал первое попавшееся имя – и неожиданно удивился, почему это оказалось имя Гранд Моффа Таркина. Что-то не понравилось ему в их последней встрече, и беспокойство сидело в душе, как заноза. – Можно просто Уилл, – торопливо добавил джедай, видя, как вытягивается лицо собеседника при звуках экзотического имени.
–Отлично… Уилл. Вы хорошо их знали?
–Видел всего один раз… много лет назад.
Этот шанс он тоже упустил. Брат, хоть и названый… он же всегда мечтал о родственниках – и видел их всего один раз!
–Они были хорошими людьми. И, когда я узнал…
Киттстер понимающе кивнул.
–Ужасная трагедия. Хотя, тускены… от них всего можно ожидать. Иногда я думаю: ну, зачем таким… существам коптить небо?
«Тускены… конечно, все списали на песчаных людей».
Энекина было сложно заподозрить в любви к этому народу, но сейчас он с горечью подумал, что «нелюдями» нужно назвать кое-кого другого…
Киттстер кинул на собеседника острый взгляд:
–Наверное, вас шокируют мои слова? Нам и Песчаному народу тесно на одной планете… но это может понять лишь тот, кто здесь родился. Это война, в которой не просят и не дают пощады. Жестоко – но такова жизнь. По крайней мере, на Татуине.
Слова друга детства удивительным образом перекликались с его собственными мыслями о войне… «Такова жизнь… но смогу ли я когда-нибудь с этим смириться?» Скайуокер знал, что нет. Ведь тот, кто смирился, останавливается, а он должен идти вперед. Он должен – и хочет – пройти этот путь до конца. Каким бы он не оказался…
–Наверное, вы правы, Киттстер. Но… ведь именно забывая о милосердии, мы становимся… нелюдями.
«Поверь мне, старый друг. Уж я-то знаю…»
–Возможно. Но, когда в сердце царит месть, трудно думать о прощении. Был у нас один случай… ну, да ладно. Дело прошлое.
В груди возник неприятный холодок, когда Энекин сообразил, что за «случай» имел в виду Киттстер. Да, ему не стоит говорить о милосердии… и тем более, защищая тех, кого сам же убивал без сомнений и жалости. Те женщины и дети…
–Буря стихает. Не буду вас больше отвлекать. И… спасибо за беседу.
«Он что-то заподозрил?»
–Это вам спасибо. Знаете… у меня такое чувство, что мы знакомы уже давно.
Это был пробный шаг.
«Неужели… да нет, невозможно. Даже я, форсъюзер, не узнал бы его, не назови Киттстер своего имени».
–Забавно… у меня тоже. Наверное, случайное сходство…
Очень захотелось спросить «с кем?», но Скайуокер не решился. Возможно, просто боялся ответа. Ведь Энекина похоронили так давно…
Они попрощались, Вейдер накинул плащ и направился к выходу. Киттстер задумчиво смотрел ему в след.
«Так похож на Люка… чего только не бывает в этой Галактике! Еще чуть-чуть, и я бы поверил… но нет, это невозможно. Мертвые не возвращаются… как бы нам этого не хотелось».
* * * * *
Буря вымела пустыню, будто огромным веником, и поверхность планеты казалась ровной, как стол. На несколько мгновений Энекин забыл обо всех огорчениях, поддавшись удовольствию от быстрой езды. Как же редко нам удается, вот так, отпустить себя на волю! Наверное, только в детстве… да еще в такие вот редкие моменты наедине с собой. Скайуокер немного сбавил ход. Такими темпами он достигнет Мос-Айсли слишком быстро… а ему не слишком-то хотелось возвращаться.
Нет. Он и сам знал, что дело не в этом. Просто именно эта планета стала для него символом потерь, именно здесь он впервые заглянул в собственную Темноту. Любовь и смерть – два слова, неразрывно связанные для него с Татуином. Неожиданно вспомнились прочитанные много лет назад строки, песня-загадка из сказаний о подвигах древних героев:
Есть у любви сестра. Ее простое имя
Немолкнущий прибой выносит к берегам.
Оно – как крики птиц над дюнами пустыми,
Как терпкое вино – иссушенным губам,
Как резвому коню – препятствие пустое,
Тому, кто все сказал – веление молчать,
Есть у любви сестра. Но имени простого
Я не могу назвать. Я не могу назвать.
Когда моей любви одежды золотые
Осыпятся дождем на ветреный причал,
Появится она. И в сердце, как в пустыне
Поселится одна. И имя ей...
«Печаль… светлое чувство, приходящее на смену злости и отчаянию. Конечно, если повезет».
Но весела любовь, ее златая россыпь
Венчает окоем забывчивого лба,
А у ее сестры медлительная поступь...
И каждый шаг – печать... и имя ей...
«Судьба… хотя, в моем случае, правильнее сказать – «предназначение». Знать бы того шутника, что «выбрал» подобную участь для Энекина Скайуокера …»
На золото любви не могут бросить тени
Ни алая судьба, ни черная печаль,
И лишь ее сестра белеет на причале:
Она сама – предел, она сама –
«... причал. Да, всем нам нужно место, куда мы могли бы возвратиться в конце пути. Как правило, люди стремятся к своим корням, туда, где родились. Что ж, я не стал исключением. Наверное, я никогда больше не решусь на такое, но сейчас… сейчас я даже рад, что приехал. Наверное, мне был необходим подобный опыт. Всплеск эмоций, о существовании которых я почти позабыл…»
Есть у любви сестра, белы ее одежды,
Сердец не затворить. Печати не стереть.
Под множеством имен ее узнали прежде...
Кто испытал любовь, обязан...
«В том сказании никто не осмелился произнести вслух это страшное слово – «умереть». Глупо. Разве смерть – это страшно? Жизнь временами бывает куда ужаснее. Впрочем, возможно, те люди тоже это понимали, ведь нигде не сказано, что смерть – ответ на загадку. Но даже если и так… неужели, умереть за любовь, за идеалы – хуже, чем в собственной постели? Я так не думаю. И если смерть – плата за любовь, то я, пожалуй, согласен на такую цену… ведь без привязанностей – не жизнь… а так, существование. Вот только умер почему-то не я, а она. И я до сих пор не понимаю, за что? Неужели, именно за любовь?»
Глава III.Ложь и немного карьеризма
Таланты истинны на критику не злятся:
Их повредить она не может красоты;
Одни поддельные цветы
Дождя боятся.
И.А. Крылов. Цветы.
Командный состав Звезды Смерти представлял собой пеструю подборку карьеристов, общими у которых являлись лишь непомерные амбиции. Глядя на длинный список их фамилий, Энекин лишь молча усмехался: в немного подкорректированном виде он превратился бы в перечень семей олигархов и принадлежащих им и их ставленникам концернов, бьющихся за новую кормушку. И вот теперь муравейник зашевелился – крики Мотти Вейдер услышал еще в коридоре:
Я говорю вам, что на этот раз он зашел слишком далеко, – с чувством убеждал генерал. – Этот Лорд, навязанный нам по указке Императора, будет нашей погибелью. До тех пор, пока боевая станция не будет полностью введена в строй, мы останемся уязвимыми. Некоторые из вас, кажется, еще не понимают, насколько хорошо вооружен и организован повстанческий Альянс.
«Опасно… очень опасно. Даже недалекий генерал распознал реальную опасность, а ведь Альянс так и не получил планов станции! Мы не готовы к открытой схватке. Время! Его надо выгадать любой ценой».
Скайуокер скривил губы под маской и немного насторожился. Не то чтобы он удивился резким выпадам. Вейдера ругали часто и много… но, главным образом, шепотом и в узком кругу. Темный Лорд имел репутацию человека, над которым не стоит шутить, и сегодняшние слова Мотти звучали в ушах тревожным набатом. Перестанут бояться – смогут пристальнее присмотреться к его деятельности. Противоречие, подмеченное недалеким генералом и высказанное в пылу спора, могло навести кое-кого на мысли, опасно близкие к истине. Конечно, большинство только рассмеется в ответ на предположение, что некоторые ляпы Темного Лорда являются чистой воды диверсией… но Палпатин не любил веселиться. Да и Мотти не посмел бы тявкать, если бы не весть о том, что младший ситх в опале.
А спор, между тем, разгорелся не на шутку. Вейдер прислушался:
Они опасны для вашего звездного флота, адмирал Мотти, но не для этой станции. Лорд Вейдер знает, что делает. Восстание будет продолжаться до тех пор, пока у этих трусов есть убежище, место для отдыха и ремонта техники.
«Ну и ну… такая поддержка – хуже предательства. Оппоненту Мотти не откажешь в логике – но подобный подход приведет к гибели Альянса. А меня это совершенно не устраивает…»
Тут Вейдер уловил знакомое эхо в Силе и проворно завернул за угол: разговор интриговал, но Темный Лорд, подслушивающий под дверью… нет, ему не нужны новые подозрения.
* * * * *
Извините, но я не разделяю вашего мнения, Рамоди. Я думаю, что создание этой станции имеет больше общего с претензиями губернатора Таркина на личную власть и славу, чем с какой-то оправданной военной стратегией. Повстанцы получают поддержку даже внутри Сената, и так будет до тех пор, пока...
Его прервал звук откатившейся в сторону одностворчатой двери и топот охранников, ставших по стойке смирно. Все повернулись в ту сторону.
В комнату вошли два человека, непохожих настолько же, насколько совпадали их цели: первый – худой, угловатый чиновник с хищной улыбкой пираньи. Гранд-мофф Таркин, губернатор многочисленных территорий Империи, оскалился при появлении огромной, закованной в латы фигуры Дарта Вейдера. Энекин усмехнулся в ответ: губернатор отлично подгадал с появлением.
«Не стоило вам трогать Таркина… ох, не стоило».
Губернатор был умен, честолюбив и беспринципен – сочетание пугающее в любом из аспектов. И сейчас Энекин был готов на многое, чтобы отвлечь его от своей деятельности.
Имперский сенат больше не будет доставлять нам беспокойства, господа. Я только что получил от Императора уведомление о том, что он распущен...
По залу пробежала волна удивления.
Последний пережиток Республики, – продолжал Таркин. – Наконец-то он уничтожен.
Это невозможно, – перебил Тагг. – Как Император будет обходиться без бюрократического аппарата?
Региональные губернаторы получат полную свободу действий в управлении своими территориями. Величие Империи наконец-то будет решительно продемонстрировано всем колеблющимся мирам. Страх будет держать в узде местные правительства, страх перед Имперским Флотом – страх перед нашей боевой станцией.
А как насчет имеющего место мятежа? – полюбопытствовал Тагг. – Если повстанцы смогли получить доступ к полной технической документации и схемам станции, существует небольшая возможность, что они нащупают её слабое место и воспользуются этим.
Таркин самодовольно улыбнулся:
Все мы хорошо знаем, как тщательно охраняется такая жизненно важная информация. Совершенно невероятно, что она может попасть в руки врагов.
Вейдер счел это камешком в свой огород и решил вмешаться:
Планы, на которые вы косвенно сослались, скоро вновь будут в наших руках. Если...
Гранд-мофф отмахнулся от Темного Лорда, чего не посмел бы сделать никто из присутствующих. В разговор встрял Мотти:
Это несущественно. Любое нападение на станцию равносильно самоубийству, причем, бесполезному, независимо от того, какую информацию они получили. После многочисленных усовершенствований Звезда Смерти стала решающей силой в этой части Вселенной. История в нашей части Галактики большене будет определяться судьбой, законами или каким-нибудь учреждением. Она будет вершиться мощью боевой станции.
Вейдер порадовался нежданной удаче: неужели мания величия так ударила в голову Таркину и компании? Гранд-моффа Темный Лорд традиционно считал одним из наиболее опасных противников. А сейчас тот, похоже, вообразил себя победителем… что ж, пусть. Он вполне готов поиграть в уязвленное самолюбие, если это усыпляет бдительность губернатора. Точнее – заставляет его беспокоится по другому, не опасному для планов Скайуокера поводу.
Не слишком гордитесь своим технологическим ужасом. Способность уничтожить целую планету – ничто по сравнению с могуществом Силы.
Лучший способ разозлить собеседника – напомнить о собственном превосходстве. Но, если довольный Таркин проигнорировал шпильку, то Мотти явно решил нарваться на неприятности:
Силу? Не старайтесь запугать нас вашими фокусами, Вейдер. Ваше прискорбное пристрастие к древней мифологии не помогло вам ни отколдовать обратно украденные записи, ни обнаружить секретную базу повстанцев. Да что там, со смеху помереть можно, если...
Глаза Мотти вдруг выпучились, он посинел, его рука тщетно пыталась расстегнуть внезапно ставший тесным ворот мундира.
Ваше недоверие, – тихо сказал Вейдер, – раздражает меня.
«Темная сторона Силы в действии – так это называли джедаи? Ага, ситх очень-очень обиделся. Есть еще желающие посмеяться?»
Наблюдать за тем, как решительные и уверенные в себе военные стремительно превращаются в кучу перепуганных идиотов было вовсе не смешно… скорее, противно. Темный Лорд снова посетовал на необходимость ставить нахала на место подобными средствами. Но, что делать? Назвался ситхом, – применяй форс-грип.
Достаточно, – ПРИКАЗАЛ Таркин. – Вейдер, оставьте его.
Темный Лорд с облегчением разжал хватку.
Как прикажете…
«Подыграть Таркину… и пусть гордыня ослепит его окончательно».
Вейдер пожал плечами, как будто происшедшее было несущественной мелочью. Мотти обмяк в кресле, потирая горло и не сводя опустошенного взгляда с черного гиганта.
Это сведение счетов бессмысленно. Лорд Вейдер представит вам информацию о местонахождении базы мятежников, когда операция против них станет действительно необходимой, – заявил Таркин. – И тогда мы сокрушим Альянс одним молниеносным ударом.
Да будет так, – не без сарказма добавил Вейдер. – Как того пожелает Император.
Если кто и счел этот неуважительный тон достойным осуждения, то им хватило одного взгляда на Мотти, чтобы не заострять внимания на мелочах.
Глава IV. Tour de forse
Мы вырвем столбы,
Мы отменим границы,
О, маленькая девочка
Со взглядом волчицы…
Крематорий. Маленькая девочка.
-А теперь, ваше высочество, мы поговорим о местонахождении базы повстанцев.
Дроид со сверкающем на свету шприцем выглядел весьма угрожающе. Впрочем, «сыворотка правды» была совершенно безвредной и безболезненной. Переживать за альдераанскую красавицу совершенно не стоило, но от выражения на лице пленницы Вейдеру стало не по себе… ужас, мелькнувший в глазах принцессы, заставил Темного Лорда сжать зубы: «Какая же я все-таки мразь...»
Применить силу все же пришлось – юная дурочка рванулась от шприца как от ранкора, наивно полагая, что своими жалкими попытками сумеет противостоять паре крепких имперцев. Все же, ее самоконтроль оказался не столь крепок, как он предположил. Хотя, чему удивляться? Несмотря на воспитание и образование, леди почти ребенок. И сомнительно, что ей когда-либо приходилось подвергаться любым формам физического насилия. Что бы он ни думал о Бэйле, альдеранец вряд ли смог бы ударить дочь. Это было бы слишком… нецивилизованно. Из досье принцессы Лорд знал, что ее обучали боевым искусствам, но тренировка – далеко не бой. Там никто не ставит целью причинить тебе боль, унизить, оскорбить. Это – лишь красивая игра, а жизнь временами бывает грязной и жестокой. В момент укола Лея тихонько взвизгнула. Вейдер поморщился – истеричная леди начинала ему надоедать. Аристократическую изнеженность альдераанцев он попросту презирал, и даже ощутимая в девушке сила характера не могла затмить этого скверного чувства. Что, возможно, и к лучшему – не придется страдать от угрызений совести. Темный Лорд отлично знал, что не причинит Принцессе вреда, по крайней мере, физически. Но трогательная детская наивность в эти глаза уже не вернется. Лея станет еще одной жертвой в чужой игре. Ребенком, повзрослевшим до срока…
Препарат, наконец, начал действовать. Принцесса устало села на кровать и уставилась в пустоту.
«И, все же, жаль, если она предательница», – отметил он про себя, а вслух произнес:
–Оставьте нас!
Тон Темного Лорда Ситхов был настолько ледяным, что его «помощники» приняли приказ покинуть камеру почти как подарок – ничего хорошего зрелище предстоящего допроса не обещало. Внезапно притихшая принцесса понравилась Темному Лорду гораздо больше. Если вдуматься, он знал о ней не так уж много – дочь Бэйла Органы, причем, кажется, даже не родная. Уже с младых ногтей представляла отца в Сенате, славилась своим твердым характером и дипломатической неуступчивостью. Эта леди далеко не столь наивна, как кажется… особенно, если работает на СИБ.
«Нелегко с ней будет».
–Лея... – позвал он ее тихо, и, приблизившись, наклонился.
О! В технологии допроса Темному Лорду не было равных в Империи! И дело было даже не в том, что от одного дыхания Дарта Вейдера любой пленный в страхе сдавал не только своих подельщиков, но и маму родную. В застенках камер Энекин Скайуокер позволял себе быть тем, кем он являлся на самом деле – допросы чаще всего проходили тет-а-тет, а с помощью майнд-трика и психотропных препаратов можно было добыть весьма ценную информацию, не прибегая к жестокости. Редкие моменты, когда… хмм… можно было быть мягким и добрым...
«Ты стал лицемерным чудовищем, джедай Скайуокер».
Девушка смотрела на Черную Маску, явно не понимая, кто перед ней.
–Лея, скажи мне, секретные планы в безопасности?
Спустя паузу, в камере раздалось еле слышное:
–Да… Планы... в них содержится жизненно важная для восстания информация...
«Ну, еще бы. А уж, каково было эти планы добыть! А теперь, драгоценная моя, рассказывай дальше».
–Капсула, которая была отправлена на Татуин, содержала на борту эти планы?
–Я заложила информацию в память дроида... – как-то механически произнесла принцесса, – я... мы... мы были захвачены агентами Империи... Планы... нужно доставить на Альдераан... Помоги мне, Оби-Ван Кеноби! – внезапно вскрикнула Лея, с мольбой глядя на Темного Лорда.
Вейдер молча и основательно выругался. Картина стала ясна, как утро на Набу: во время захвата Лея спрятала планы в памяти дроида и отправила их единственному человеку, кого смогла вспомнить – генералу Кеноби, герою Клонических войн, о котором ей так много рассказывал папаша Бэйл. В течение трех минут Темный Лорд молчал, пытаясь унять вскипающее внутри раздражение.
–Что будет с планами, когда они попадут на Альдераан?
–Их изучат наши специалисты... найдут слабые места в защите станции... это наш шанс покончить с Империей!
«Вот тебе и раз... »
Бэйл, оказывается, даже собственной дочери не доверял, забивал ей мозги антиимперской пропагандой, а сам играл на две стороны.
«Бедная принцесса, как же тебя легко обмануть. Ох уж этот юношеский идеализм – в твои годы я тоже верил в торжество порядка и справедливости...»
–На Дантуине еще остались наши базы?
–Нет, генерал Додонна за этим проследил...
–На Явине собран весь флот?
–Да, кажется да...
Времени больше не оставалось – «бедная принцесса» начала приходить в себя. Она с удивлением посмотрела на склонившегося над ней ситха, и в зрачках мелькнул давний испуг.
–Вы ответите за свое упрямство – неожиданно громко сказал Вейдер, принцесса вздрогнула. – Я все равно узнаю, куда вы дели секретные планы.
«И найду твоего «генерала Кеноби», пока он не наворотил новых глупостей...»
–Вам не удастся запугать меня, Лорд Вейдер! – по обыкновению резко заявила окончательно очнувшаяся Лея. Кажется, она еще не совсем поняла, что происходит, зато была уже почти уверена в том, что допрос не дал результата.
–Мы еще продолжим наш разговор, – с этими словами Темный Лорд Ситхов вышел из камеры, взмахнув напоследок плащом.
* * * * *
Конференц-зал был пуст, и его безликая официальность помогала Энекину настроиться на рабочий лад… в смысле, снова почувствовать себя Темным Лордом, у которого никогда не было прошлого. За двадцать лет существования Империи он так привык к притворству, что начал считать его столь же обязательной частью своей жизни, как ношение респиратора. Да, неприятно. И бывали моменты, когда подобное существование начинало казаться невыносимым и хотелось все послать к ситху! Вейдер ясно видел слабость, которую приносят с собой подобные мысли, но, при всем желании, не мог избавиться от них полностью. Особенно перед разговором с этим человеком…
–Сенатор Органа, Император бесконечно сожалеет о кончине вашей дочери, – пустые слова, произносимые скупым, бесстрастным тоном. Жалость и Палпатин – не сочетаемые вещи – это, казалось, понимал даже придворный. Во всяком случае, вид у него был… не дать ни взять, уснет, не закончив фразы.
Бэйл Органа склонил голову: трудно судить о том, что на сердце у политика по его лицу, но вице-король выглядел мрачным и расстроенным. Вейдер ощутил укол совести – не слишком ли далеко он зашел? Точнее, действительно ли прижизненная смерть Леи была необходима для выживания Альянса… или это – просто месть в рамках их с Бэйлом давней вражды? Тогда, на «Тантиве» все казалось правильным и обоснованным… тогда, но не сейчас. Империя давно излечила Скайуокера от излишней щепетильности – подобный сорт людей на Корусканте вымирал при активной помощи конкурентов, но такой ход показался грязным даже Темному Лорду. Родительская любовь – это святое. Поэтому Вейдер решил рискнуть, намекнув Органе про истинное положение вещей. В конце концов, у него тоже была мать…
Сенатор, задержитесь.
Бэйл, уже направившийся было к двери, обернулся. Они остались вдвоем… и только черный шлем позволил Вейдеру скрыть потрясение. Лицо Органы ИЗМЕНИЛОСЬ: маска трагического героя бесследно исчезла, а сардоническая улыбка, искривившая его тонкие губы, более напоминала хищный оскал. Благородное лицо аристократа из древнего рода в одну секунду стало почти отвратительным.
– Что, хочешь позлорадствовать? Что ж, понимаю… священное право каждого имперского лизоблюда.
Немного оправившись от потрясения, Вейдер открыл рот, чтобы рассказать Бэйлу правду… но этим словам не суждено было прозвучать.
Понимаю. Маленький мальчик Эни наконец-то дорос до взрослых интриг… но неужели ты вообразил, что обыграл МЕНЯ? Неужели считаешь, что один из руководителей Службы Имперской Безопасности выйдет из строя из-за смерти одного двойного агента? Так вот, мне абсолютно наплевать на смерть Леи, и даже на то, как быстро она умерла. Ты, я слышал, стал большим знатоком дедовских способов? Извини, не люблю слово пытки – издержки воспитания. Надо будет прислать тебе пару альдераанцев – в рамках обмена опытом.
Я, конечно, всегда знал, что ты – сволочь, Бэйл. Но говорить так о собственной дочери…
Сенатор подался вперед с выражением голодного вонскра, напавшего на след.
Дочери? – Органа издевательски рассмеялся. – Неужели ты думаешь, что древний род альдераанских королей действительно мог породить республиканца? Лея – плебейское отродье, пригретое мною из милосердия. В ней нет и капли моей крови!
Ты и милосердие несовместимы, – Темный Лорд даже и не пытался скрыть омерзение… но, похоже, снова сыграл на руку оппоненту.
Глаза Бэйла засияли:
Вы только посмотрите, кто читает морали! Не тебя ли называют палачом Галактики? Впрочем, у меня действительно была иная причина для подобного жеста, причина, способная обратить твою сегодняшнюю победу в поражение. Хочешь ее услышать?
