Текст книги "John watches Sherlock (СИ)"
Автор книги: Allen Shirokami
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)
42 – Sherlock watches John
OST: Deftones – Change
Sixx:A.M. – Van Nuys
Жёлтые листья, вперемешку с красными, шуршат под ногами, греются в закатных лучах солнца, распространяя запах прелой листвы – немного сладковатый и терпкий.
Воздух словно загустел, всё настолько золотое, что кажется, будто бы я – муха в куске янтаря. Янтарь частенько подделывают, но как подделать муху в янтаре? Наверное, никак. Стоит подумать над этим, когда появится дополнительная информация.
Холм с одиноким деревом на нём, с которого уже почти опала вся листва, кажется пылающим. Жёлтая трава, которая не колышется, оранжево-голубое небо с алыми прожилками – скоро солнце, похожее на раскалённый металл в кузнице, исчезнет. Интересно, тогда я перестану чувствовать себя мухой, сотни лет назад попавшей в янтарь?
Янтарь течёт по венам, превращая меня в янтарную куклу.
Восковую куклу в музее мадам Тюссо.
Фарфоровую куклу на шарнирах.
Куклу из сухостоя.
Пылающую куклу.
Лежу в сырой траве, небо смотрит в ответ, словно спрашивая. Я улыбаюсь ему, и солнце заходит.
– Я читаю, Шерлок.
Вскидываю голову и вижу Майкрофта вверх ногами, сидящего на земле. Нет, он подстелил одеяло – очень практично.
Хочется спросить: «Я мешаю?», но вопрос явно не в этом.
«Что читаешь?» – но я вижу обложку книги, и вопрос тает, сменившись ответом.
– Я вижу, – спустя секунду говорю я.
– Слишком много сахара? – спрашивает Майкрофт, и я закрываю глаза, кивнув.
Земля жёсткая, лежать неудобно, но янтарь, вяло густеющий в моих венах, окрашивает темнеющее небо огненными сполохами.
Слишком много сахара. Мать всегда кладёт слишком много сахара в чай, превращая и без того отвратительный напиток в сироп. Она так со всем. Если что-то не отвечает требованиям, она считает, что ложки сахара достаточно.
Она хотела бы, чтобы я был сухими листьями, красящими воду.
Но я не могу быть таким, каким она хочет меня видеть.
Я могу вызывать только отвращение, как слишком сладкий напиток.
Я не могу подчиняться, я не могу «встать в рамки», как хочет того мать. Майкрофт сговорчивее, чем я. Да. Отец ещё был жив тогда, он ещё мог сформировать у него уважение к взрослым. Мать на такое не способна. Хотя в моём случае, должно быть, никто не способен изменить меня.
– Когда ты поедешь в колледж, тебе придётся отказаться от наркотиков.
Когда отца не стало, Майкрофту пришлось заменить его. Для меня. Для матери.
– У меня нет зависимости, Майкрофт.
– Ты слышал меня, Шерлок.
Не отвечаю, тая во вспышках гаснущих искр.
Если в Хадсоне будет так же скучно, как на этом холме, если я снова буду ловить на себе презрительные взгляды, если мать снова будет кричать о том, что я вовсе не то, чего она хотела…
Какая разница.
Мир везде одинаков.
Майкрофт достал из кармашка брегет и посмотрел на стрелки.
– Поздно, Шерлок.
Поздно.
По губам скользит довольная усмешка. Майкрофт и сам не знал, как попал в водоворот моих мыслей с удачной фразой.
Поздно, Шерлок.
Ты уже не изменишься.
Мать никогда не сможет гордиться тобой. А отец никогда и не узнает о том, что ты бы хотел, чтобы он гордился.
***
Гром и потоки воды с небес способствуют музыке. Я слышал о том, что на творческих людей сильно влияет погода, но мне это всегда казалось ерундой. Потом я осознал, что мозг очень тонко реагирует на атмосферные изменения. Так что я сидел и перебирал струны в ту штормовую ночь, пытаясь заставить свои пальцы двигаться быстрее, пытаясь сравниться в скорости со штормом.
В ту ночь. Даже странно так думать об этом.
Что заставляет меня вообще это вспоминать?
Туман?
– Я стучал, – сказал ОН, закрывая за собой дверь.
Я даже не заметил, как мой сосед оказался в комнате. Гитара захватила всё моё внимание.
– Джон Ватсон, я полагаю? Почему ты не зашёл сразу? Это и твоя комната тоже.
– Как ты…
Вздох. Очередной тупой сосед. Всё заново. После того, как Билл съехал от меня, я ожидал, что никого ко мне больше не подселят, но этим утром я понял, что ошибся.
– Твои вещи привезли. На них имя вообще-то.
Короткие светлые волосы. Низкий, но крепкий. Ближний бой? Тренировки в секции? Нет, такая стрижка… военная подготовка.
Янтарные глаза, изумлённо взирающие на меня. Словно я – музейный экспонат. Как мне надоел этот взгляд.
Ватсон мокрый до нитки, вода стекает по его щекам.
Говорю, сам не особо задумываясь над словами, читая гамму эмоций на его лице. Как можно быть таким открытым? Я прочитал абсолютно всё, Джон Ватсон. Теперь иди в душ, затем ложись и спи. Ты не выдержишь больше недели.
Никто меня не выдержит.
Билл был особенным.
***
– Если у тебя всё хорошо получается, то мне кажется, это прекрасно. И ничего плохого в том, что у тебя бардак, нет. Я не понимаю тех, кто от тебя сбежал.
Изумление. Теперь с моей стороны. Терпимость? Зачем?
Несколько часов складываются в ночь. Новый сосед. Это – не то, о чём мне стоит думать. Но сразу видно, что Ватсон общителен, энергичен, наверняка у него много друзей. Я ненавижу таких людей. Хотя нет, не ненавижу… я просто никогда их не пойму. Мне это не нужно. Я могу сказать о них абсолютно всё. Но это ничего не изменит. Мы – из разных миров.
***
OST: Bloodhound Gang – Something Diabolical
Я шёл к общежитиям, когда услышал крики и топот. Меня нагнала девушка (я когда-то видел её, но имени её не помнил), и через секунду после того, как я обернулся, она заехала мне рукой в челюсть.
Вернее, ей бы это удалось, не выстави я блок в последний момент.
Она ухватилась за мои руки и разрыдалась с новой силой. Блондинка из параллельного класса, 91-75-93, некогда призналась Биллу в своих сентиментальных незрелых чувствах.
– Это ты его убил!
Я вздрогнул.
Никаких сомнений насчёт того, о ком она говорит. Никаких сомнений в правдивости.
Отдираю её дрожащие руки от своего пальто, в полы которого она вцепилась, оседая на землю.
Кому могло понадобиться убить Билла? Если только скомпрометировать меня.
Джон Ватсон и Мэри Морстен – свидетели.
***
Наблюдая за бледными голубыми тенями, которые бросает на его лицо луна, я недоумеваю.
Абсолютно ничего не происходило.
Ничего не происходило, пока не появился Ватсон. Это загадка? Наваждение? Совпадение? Я не верю в совпадения. Я проверяю Twitter Ирен, пока Ватсон спит на больничной койке, не приходя в сознание. Я пытался разбудить его. Но обморок (истощение? шок?) слишком глубок.
В принципе, он не нужен мне, чтобы разобраться с этой загадкой. Все ключи в моих руках, кроме единственного. Я хочу увидеть его глаза. Хочу убедиться, что никто не втянул этого парня в игру.
Мы с Биллом любили играть.
Закрываю глаза, вспоминая Пауэрса. Он отличался от остальных моих соседей. Он сразу же проявил ко мне интерес. Ему нравились загадки. Ему нравилась… кровь.
Сначала я думал, что встретил кого-то, с кем, наконец, смогу подружиться. У меня никогда не было друзей. Но… Билл был не тем, кому мне хотелось бы быть другом. Я не верю в добро и зло. Я просто знаю, что есть вещи, которые никто не должен делать, кем бы он ни был. Это просто не позволено человеческому существу. Про то, что сам я себя человеком не считаю кроме как физически, я промолчал.
Билл был в ярости, когда я сказал, чтобы он проваливал. Его ярость до сих пор ноющими шрамами жжёт мою спину. Тогда он вроде «спас» меня от хулиганов, но я прекрасно знал, кто подослал их.
С койки донёсся стон.
– Очнулся? – я встретился взглядом с тёмными глазами Ватсона.
Автоматически перекидываюсь с ним парой фраз, вглядываясь в его лицо.
Нет, его бы никакой художник не захотел нарисовать. Просто, слишком просто. Но я не назвал бы его глупцом.
Глупцов я повидал.
***
Я подозревал, что Билл не был со мной откровенен. Но даже меня пробрало от мысли, что он убил собственного брата, чтобы замести следы. Только мне было неясно, зачем. (Хотя мысль убить Майкрофта была привлекательной, с какой стороны ни посмотри).
Ватсон продолжал меня приятно удивлять. Ему действительно было интересно. Другой на его месте ни за что не поехал бы со мной в морг. И уж тем более не провёл бы ночь в кафе, пока я рылся в интернете, отыскивая информацию о Билле, которая раньше никогда меня не интересовала.
Ватсон пытался завести со мной непринуждённый разговор.
– Девушка есть?
– Нет.
– А… парень?
Я непроницаемо посмотрел на него, стараясь не расхохотаться. Изо всех сил стараясь.
Действительно. Ни с кем в жизни я не вёл таких разговоров. Ощущение, которое я внезапно испытал, изумило меня.
Словно внутри что-то шевельнулось. Может, это от голода? Уже не могу вспомнить, когда я ел в последний раз.
Я скинул скачанное на почту Питеру Джонсу, заранее зная, что это не поможет мне выскочить из списка подозреваемых, но пусть будет хоть что-то.
Когда Ватсон уехал в Хадсон, я остался в городе, пытаясь хоть как-то напасть на след старшей сестры Билла, у которой он якобы жил. Встреча с «Ричардом Бруком» немного выбила меня из колеи. Стоит сказать спасибо Ватсону, который заметил его.
Мои догадки подтвердились – адрес был подложным. Его старшей сестры никогда не существовало. Впрочем, как и Билла Пауэрса.
***
Задумчиво смотрю вниз с балкона, пытаясь держать в голове только одну мысль. Говорят, люди обычно думают о чём-то одном. Мне захотелось попробовать.
У меня получилось, когда я увидел Ватсона, идущего по территории общежитий к столовой. Под руку его держала девушка. А. Наверное, это Мэри.
Я быстро набросал ему сообщение, чтобы принёс мне поесть. Затем, подавив ухмылку, взялся за гитару. Я слишком добр к парню – это видно. И каким-то образом… забавно.
***
OST: Two Steps From Hell – Love & Loss
Кричу. Трясу его безвольное тело изо всех сил. Не помню, что кричу. Меня трясёт, никогда я не мог подумать, что потеряю контроль над собой. Разумеется, мозг тут же велел сделать смесь соды с водой, чтобы нейтрализовать действие газа.
Йодистый азот. Я помню химическую формулу.
Меня трясёт. Мозг тут же стирает все мои глупые, человеческие слова. Вливаю воду ему в рот – выливается. Это безумие. В этом нет смысла.
Торопливо хватаю горлышко бутылки губами. Сода отвратительна на вкус. Прижимаю свои губы к его, выпускаю воду ему в рот. Жду, пока он сглотнёт, только тогда отнимаю губы.
Скорая в пути.
Он выживет. Уже дышит, уже в состоянии сам полоскать рот.
Меня трясёт.
***
Мотивы Ирен мне совершенно непонятны.
Мне непонятна сама Ирен. Наверное, я мог бы сравнить её с Биллом, но не буду – это бессмысленно. Мне непонятен её интерес ко мне. Да, слепой бы понял, что она влюблена в меня. Но… это так глупо.
Я мог думать, что это она убила Билла. Я так и думал. Это было бы логично. Любовь – самая нелогичная вещь – была самым логичным объяснением для совершения преступления. Забавный каламбур.
Я хочу сказать ей, чтобы отвалила от меня. Но если на Билла это не подействовало, а только ухудшило всё, что только могло ухудшить, то и здесь не поможет.
Джон приходит в себя.
Я смотрю на него. Нужно сказать это сейчас, иначе будет поздно.
– Джон. Тебе придётся съехать от меня. Пока не стало поздно. Я теперь не уверен, что смогу тебя защитить. Я чуть не опоздал сегодня.
– Тебе и не потребуется меня защищать, – возражает он, смотря на меня своими честными глазами.
Как ты не понимаешь. Я не могу, чтобы что-то было обузой.
«Одиночество меня защищает».
«Людей защищают друзья».
Чувствую, как изменяется выражение на моём лице.
Ты… сам не понимаешь, что творишь со мной, Джон Ватсон.
У меня нет друзей.
Тебе им не стать.
Потому что, приобретя друзей, мы рискуем их потерять.
Я не хочу, чтобы ты становился мне ближе.
Потому что я не переживу, если потеряю тебя.
***
Ничего удивительного, что, как только я переступил порог Хадсона, меня тут же отправили дожидаться вердикта миссис Хадсон.
Да, я убил Билла, теперь отравил Джона. Я хочу отдельную комнату, чёрт побери! Неужели это так сложно устроить?
Но за мной приходит Джон.
Интересно, он когда-нибудь отстанет?
Когда слышу за дверью голос Ирен, сердце даёт сбой. Я хочу ударить её, хочу, чтобы она оказалась как можно дальше от Ватсона.
Джон только что назвал себя моим другом. Я не могу его потерять.
Майкрофт. Снова стало поздно. Я увяз слишком глубоко.
Поэтому, только придя в 221В, я стал собирать вещи. Очень удачным было зацепиться за фразу Ирен и сказать, что она победила.
Обезопасить Джона. Чтобы умер человек, который не считает меня отстоем и фриком? Даже я не могу такого допустить. Такой человек ведь только один.
Он пытался меня остановить. Я пытался оттолкнуть его.
Ключевое слово – «пытался».
***
Тёмная комната. Стараюсь отключиться. Пальцы мёрзнут даже в кожаных перчатках. Его свитер всё ещё на мне. Пора бы постирать, но…
Тогда сотрется чужой запах.
Курю уже вторую сигарету. Я редко делаю это. Но сейчас помогает отвлечься, помогает… странно.
Я становлюсь странным. И мне это не нравится. Какая-то часть меня кричит о том, что я должен был остаться. Не должен был грубо вырывать руку, когда Джон схватил меня за локоть.
И почему сама собой появляется улыбка, когда приходит сообщение от него? Даже несмотря на то, что я уже знаю, что Ирен не убивала Карла. Я притворяюсь, что не знаю. Что меня интересует это дело.
Я действительно хочу найти Билла, понять, почему он убил брата.
Но больше я хочу стоять перед Джоном, перебирать струны гитары и петь.
«Так ты думаешь, что можешь отличить Рай от Ада? Голубое небо от боли? Можешь ли почувствовать…»
Вспоминая свои пальцы на его колючих волосах. Вспоминая его тёплые пальцы, сжимающие мои.
Я никогда не пел.
«Как хочется, чтобы ты был здесь».
Пел бы я эту песню, если бы Джона здесь не было? Вспоминал бы его чуть приоткрытый рот, глаза, изумлённо смотрящие на меня? Стал бы я похож на Pink Floyd, которые пели эту песню покинувшему их Сиду Баррету?
Знаешь, если бы не сигареты, я бы никогда не спел тебе.
Но я пел, потому что не хотел, чтобы ты сходил с ума.
Я никогда не пою.
Ты – исключение.
***
Пробираюсь через толпу, ищу глазами Джона. Интересно, он сообразил, что я собрался сделать? Конечно, заменить Клэя на сцене – идея, граничащая с безумием, но почему-то мне кажется, что я справлюсь.
А вот и Джон. Тоже ищет меня в толпе. Хочется помахать ему, чтобы он знал, куда смотреть, но я этого не делаю. Потому что замираю, и меня продолжают толкать со всех сторон. Замечаю, конечно, но снова в моём мозгу отключается всякая деятельность.
Она целует его.
Кто-то толкает меня в спину, я чуть не падаю. Точно. Мне нужно на сцену.
Чёрт.
Проклятье.
Вспоминаю аккорды.
Запрещаю рукам трястись.
Запрещаю себе этот бардак внутри.
Что было на его лице? Удивление? Удовольствие?
Почему я не могу разобраться в этих чёртовых эмоциях?!
Я знаю, что Джек Дэниелс – виски. Это есть на моём жёстком диске.
Джон… кажется, я не разрешал тебе менять пароль к доступу.
***
OST: Three Days Grace – I Hate Everything About You
Он спит на моём плече. Такой спокойный. Совсем не опасный. А я воспринимаю его как нечто очень опасное, что может вывести меня из себя. Сделать другим человеком.
Интересно. Мне очень интересно: дружба, она действительно заставляет чувствовать себя так глупо?
Трудно дышать, когда его голова лежит на плече. Боюсь, что он заметит, что я затаил дыхание. Дышу, высчитывая время по его часам. Вроде как надо.
Он спит. Тяжесть на моём плече приятна.
Дружба… почему я никогда не воспринимал её всерьёз?
***
Ему снится сон.
Я кричу: «Скука!!»
От неё же начинаю общаться с Лестрейдом и даже знакомлюсь с его отцом. После открытия дела о скаковой лошади его отец хвалит меня и говорит, что из меня получился бы неплохой детектив. Нужно обдумать это.
Это дело помогает расшевелить Джона.
Я вижу, что ему с каждым днём всё хуже. Пытаюсь разрядить обстановку. Рассказываю о своей семье.
Вру об отце. Пусть он лучше не общается с семьёй, чем будет мёртвым. Не хочу видеть жалость Джона, не хочу, чтобы что-то отвлекало его от собственных проблем.
Наверняка это какая-нибудь ерунда – так говорит одна часть моего сознания. Та, которой я доверял безоговорочно уже семнадцать лет. А другая трепетала и хотела помочь другу.
Лестрейд тоже сказал, что теперь он считает себя моим другом.
Но с Джоном всё по-другому. Мысль о том, что наша дружба не такая, как у других, не даёт мне уснуть.
Мне интересно, что не даёт уснуть Джону.
***
У Джона есть пистолет. У Джона есть тайны. У Джона есть жизнь, которая ничего общего не имеет со мной. Он рассказывает мне о ней.
А я не знаю, как залить вспыхнувшее чувство собственной незначимости в его жизни.
«Эксперимент удался», – говорю я. Ярость в его глазах ослепляет.
Снова забываю дышать. Смеюсь.
***
OST: Muse – Black Black Heart
Когда старая часть жизни Джона обретает облик рыдающей девушки с пистолетом, я стою посреди пылающей комнаты.
Увидев, что дом загорелся, я понял, что Ватсона ждёт не милая перебранка с бывшей, а кое-что похуже. Насколько хуже? Я узнал, насколько.
Миг, я выворачиваю ей руку. Тонкая кость чуть не трескается, девушка хрипло визжит, как кошка.
Всё смешалось – огонь, красное пятно, расползающееся с невиданной скоростью на груди Джона, глаза его бывшей, пистолет, который я вдавливаю ей в лоб – она скашивает глаза на ствол.
Палец на курке.
И сейчас я спущу его.
Громыхает выстрел – девушка вздрагивает, когда пуля пролетает рядом с её головой, и она с облегчением хрипит.
Нет времени на неё. Звоню Джонсу, вызываю скорую.
Я не прощу твоему прошлому, если оно погубит тебя! Ни за что! Ты будешь жить, слышишь?! Джон!
Мы наблюдаем, как скорая увозит его.
Тишина опускается на тёмную улицу.
С ним всё будет в порядке.
– Ты должна умереть, – говорю я и набираю номер Молли Хупер.
Я принял решение.
Девушка старательно отводит глаза.
– Ты у меня в долгу.
Она кивает.
Нам не о чем говорить. Отвращение, которое я чувствую к ней, не передать словами. Наконец Молли берёт трубку.
– Не поступало новых трупов молодых девушек?
– Ты про…
– Я про те, которые никто не будет искать.
Конни Адамс.
– Я так и поняла. Сейчас проверю, не отключайся.
Худая, дрожащая на морозе.
– Ты ведь работаешь на Морана? – спрашиваю. Нет, утверждаю, и жду кивка. Когда я получаю его, то продолжаю:
– И почему же?
– Потому что я больше ни на что не способна.
Смешно. Зато правда. Отлично. Мне как раз потребуется хоть что-то, что поможет подобраться к Морану. Хотя она всё равно меня предаст – я знаю таких людей.
– И как я умру? – спрашивает она.
Я киваю на пылающий дом. Как раз слышна сигнализация пожарной машины. Звук приближается. Пора уходить.
– Погибнешь в огне. Нам потребуется только твоя зубная карта. Сделаем слепок, и тебя по нему опознают. Это быстро.
– Наверное, ты поставишь мне условия.
– Только одно. Ты умерла. И никто из твоих родных и знакомых не усомнится в этом.
Она кивает.
– У нас есть труп, Шерлок, – Молли подносит телефон к уху.
Хмыкаю.
– Я им займусь.
***
Жёлтые розы. Наверное, это какой-то акт искупления. Не знаю, как отреагирует Джон, когда узнает о кончине Конни. Я жду только одного: облегчения. Она больше не властна над ним. Это логично. План идеален.
***
«Джон. Пойдём домой».
Он мотает головой.
Я никогда бы не подумал, что он может сидеть на холодной земле.
Никогда не думал о том, что могу увидеть слёзы на его светлых ресницах.
Когда умер отец, я не плакал. Людские смерти не производили на меня никакого впечатления.
Почему ты плачешь, Джон? Она же была обузой. Она ведь хотела убить тебя.
Может, это со мной что-то не так? Может, это я чего-то не понимаю?
«Я никогда никого не полюблю, Шерлок».
Меня начинает тошнить.
Да ладно. Это ерунда. Люди легко восстанавливаются. Эмоции неосязаемы. Пройдёт.
У меня ведь тоже пройдёт эта тупая ноющая боль? Я тоже перестану жалеть, что обманул тебя?
Сажусь рядом.
Бессилен.
Бездушен.
Хочется курить, но я не буду. Не перенесу, если напомню тебе о ней.
***
OST: Audioslave – What You Are
Сиплый хрип, и он просыпается. Капли пота на лбу, рваное дыхание, мутный взгляд.
Забираюсь к нему в постель, на его тепло тело отзывается дрожью.
Не об этом я должен думать, когда моему другу плохо.
Он вяло сопротивляется, но вскоре засыпает. Слишком устал.
Я ничего не могу сделать. Только это. Отвратительное чувство – мой мозг неспособен более ни на что.
Мерное дыхание. Глаза двигаются под веками.
Хочется жадно вдохнуть ставший таким знакомым запах. Хочется прижаться плотнее.
Сглатываю и отворачиваюсь.
Когда ночь тает, сдаюсь и прикасаюсь к нему.
Наутро он уходит, его бабушке я желаю найти хобби. Оказалось, что я «милый мальчик». Захожу на локальный новостной сайт, развлекаю себя пустячными делами. Скрываю душевную разболтанность скукой.
Джон возвращается. Говорю с ним. Веду себя как человек.
Чем дальше, тем сильнее я теряю себя.
Снова кровать. Снова его дыхание.
Просыпаюсь на рассвете. С его рукой на груди.
Хватит.
В тот момент я абсолютно точно понял, что всё кончено. Я не могу дышать. Я ничего не могу рядом с ним. Я больше не Шерлок Холмс – я жалкое подобие, туманная тень, плагиат с претензией на оригинальность.
Меня больше не существует. Без Джона.
Но его слова… о том, что он больше никогда не влюбится, заставляют меня просто лежать, ощущая его тёплое дыхание на своей щеке. Мне дозволен этот краткий миг близости. Дозволено рассматривать его лицо на такой дистанции.
Большего я недостоин.
***
Майкрофт звонит мне в неподходящий момент. Впрочем, он никогда не выбирал подходящих моментов, он просто выдёргивал меня, когда ему это было нужно.
В этот раз я поддался – хотел прийти в себя после потрясения, хотел… не хотел, чтобы мать меня ненавидела ещё больше. Хотя, с её безумием… ей недолго осталось. Это меня и ударило.
За мной должны были приехать через полчаса, поэтому я быстро собрал вещи, оставив свой лэптоп под кроватью Джона – в любом случае компьютер бы забрали, а Джон бы нашёл ему применение. Комнату обыскивать не будут – у людей Майкрофта ещё достаточно такта, чтобы не соваться в чужие дома, где не может быть оружия. Впрочем, они в таком случае бы ошиблись.
Антея отказалась вернуть мне телефон. Не сказал бы, что это меня удивило, но я выпалил, что Майкрофт не будет отвечать на её сообщения.
Я начал разбираться в чувствах. Я начал понимать, как это больно. Я стал использовать их как оружие. И стал сам себе противен.
***
«Каково тебе жить в мире, зная, что ни один человек тебя не поймёт? Вечно один. Вечно презирая других. Никто тебя не обнимет. Никто не нуждается в тебе».
Вижу ЕГО. Боль, удивление сменяются яростью. Хватаю за руку, делая больно. Хочу укусить его, хочу ударить. В комнате с роялем хватаю его за запястья – он ниже – но слишком растерян, чтобы сопротивляться.
А когда слышу, что он пришёл не ради меня, срываюсь.
Чуть ли не прямым текстом требую, чтобы он мне отсосал.
Ненавижу себя.
Я потерял всё: свой разум, свою независимость, а сейчас потеряю и его.
В его глазах злость сменяется жалостью и участием. Он… понял, что я сам не свой.
Приникаю к груди Джона, не веря, что он пришёл. Меня бьёт дрожь, я тону, я хватаюсь за него. Я хочу, чтобы он обнял меня сильнее, так, чтобы мне стало больно. Одну боль задавить другой – ведь так делают люди?
Ночью он спит на моей кровати, в которой я не спал с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать.
Когда я выскальзываю из комнаты, чтобы стереть записи с камер наблюдения, встречаю Майкрофта. Я терпеть его не могу, но он – единственный, с кем я могу говорить откровенно.
Мать права. Я любви не заслуживаю. И это не подвергается рассмотрению. Я знаю это. Но даже недочеловек может чувствовать боль.
И терять, видеть, как ускользает собственное я в водовороте чужеродных эмоций.
– И почему ты не выпроводил его? – интересуется Майкрофт.
– Потому что он пришёл ко мне. Потому что он не поддастся на твои провокации.
Он хмыкает.
– Верни всё, как было. Если ты пообещал ему денег, дай их.
Брат чуть склоняет голову набок и смотрит на меня с интересом.
– И с какой же стати?
– Ты проверял его. Меня. Я не собираюсь и дальше быть один.
– Он почти согласился взять деньги.
– Мне всё равно. Да и если ты начинаешь шантажировать, у обычных людей только один вариант – и его предложил ты. Хватит уже играть роль отца. Может, матери ты и нужен, но мне – нет. Не забывай, что…
– Шерлок.
Отворачиваюсь от брата.
– Ты собрался отобрать у меня единственное, чем я дорожу. Если ты хотел меня…
– Чтобы ты сам понял, что всё изменилось.
***
Джон спит. Передо мной стоит лэптоп, скрывающий загадку, которую я должен разгадать, а я смотрю на него.
О шифре я вспоминаю только под утро.
***
– Ты не мог бы оказать мне услугу?
– Великий Шерлок Холмс просит у меня помощи? Я слушаю очень внимательно. Наверняка это исторический момент.
– Это… в некотором роде деликатная просьба, Лестрейд. И требует деликатного подхода.
– Для тебя – всё, что угодно. В разумных пределах, разумеется. Ты ведь помог мне разоблачить тренера – как бы забавно это ни звучало.
– Скажи Джону, что ты влюблён в меня.
– ЧТО?! Слушай, Шерлок, я, конечно…
– Это эксперимент. Веди себя естественно.
– Что ж это за дурость-то тебе в голову взбрела?
– И так, чтобы он не догадался, что ты врёшь. И веди себя соответствующе.
***
– Давно не виделись, Шерлок Холмс.
Конни сидела на моих коленях, но я практически не чувствовал веса.
Это сложно назвать человеком.
В ней я видел отражение себя и жалел, что не убил её в ту ночь.
Я открыл рот.
– Ты должна сделать то, что я тебе велю. Ты распространяешь наркотик. Накачай Джона.
Её чёрные (из-за линз) глаза сощурились.
– Ты сам понимаешь, о чём просишь?
– Я прекрасно знаю его. Поэтому могу в точности зафиксировать изменения в его психике, когда он примет наркотик.
Она улыбается.
Да. Только так. Мне придётся это сделать.
– Воля твоя.
Я промолчал.
Он снова увидит Конни. Я дарю ему эту возможность. Я ведь знаю, как тяжело терять.
Забавно.
Когда я перестал быть один – только тогда я узнал, что такое одиночество.
В этом нет логики.
В этом легко заблудиться.
Джон.
Жду под дверью.
Слышу, как скрипит кровать.
Кто принял наркотик – он или я?
Почему меня выворачивает с невиданной силой, почему я в отчаянии?
Копаюсь в картотеке чувств.
Жажда обладания, нежелание делиться. Да, есть такое.
Жгучая ревность. Отчаяние.
Провожу по руке пальцами, с силой вжимая их в кожу. Где-то там старые следы от инъекций.
Теперь у меня был другой наркотик, но его невозможно было купить.
Музыка шумит, в свете прожекторов всё кажется двумерным.
Конни выскальзывает из комнаты. В её глазах – ярость. Её волосы растрёпаны, губы искусаны. Смотрю на них, не в силах отвести взгляд.
Она даёт мне пощёчину – не уклоняюсь – и убегает.
Несколько минут я не в силах зайти в комнату.
Не в силах смотреть ему в глаза.
Снова, уже в третий раз я хватаю его за руки, держу голову, боясь, что потеряю.
Нет. Всякий раз я просто теряю себя.
Каким идиотом я был.
Джон.
Джон!
Прости меня.
Но… это твоя вина, что я стал совершать ошибки. Потому что к тебе нет ключа, нет отгадки.
***
OST: Two Steps From Hell – Black Blade
Когда я сбежал от Джона, то направился в Хадсон. Разворошить все свои папки. Терзать гитару. Новые дела, подкидываю кольцо Билла в воздух так, чтобы оно упало на кончик пальца.
Лежу.
Наверное, отвратительно быть таким, как я.
Раньше я всегда презирал обычных людей. Но проблема в том, что им нужно меньше думать (вернее, они просто не могут), поэтому у них гораздо меньше проблем.
Я помню всё.
Я помню мерцание света в его глазах. Помню его улыбку, помню, как он потягивается, и задёрнутая кофта обнажает тонкую полоску живота вместе с дорожкой волос, поднимающихся к пупку.
Людям свойственно забывать.
Но не мне.
Людям свойственно умирать.
Янтарное яблоко лежит на подоконнике.
Что-то пошло не так.
Оно лежит в руке.
– Джон?
Оно качает головой.
– Слишком много ненужного. Попытайся отсеять. Я не могу понять, Шерлок, когда ты думаешь о какой-то ерунде. Или я ошибаюсь? Это – именно то, что я искал?
Слишком много дыма от сигареты, которую я держу в пальцах. Туман заполняет весь мир – мою голову.
Что-то не так.
Я открываю глаза.
