Текст книги "Великий диктатор. Книга четвертая (СИ)"

Автор книги: Alex Berest

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

– И что мы с ней будем делать? Здесь её и закрепить не за что, – пробурчал Ворошилов.

– А вы, дядька Клим, веревку размотайте и скиньте с обеих сторон. Так чтобы она и там, и там земли касалась. Я сейчас костыль в трещину вгоню, да закреплю веревку. А вы с другой стороны по очереди спускайтесь.

Пока мужчины на вершине скалы суетились, разматывая веревку, Хрущёв достал бинокль и, на всякий случай, оглядел окрестности. Мало ли. Белые медведи обычно парами живут. Но всякое может быть. Вплоть до подросших и не покинувших семью медвежат.

Затем он наблюдал, как оба его подопечных неуклюже спускаются с камня и вспоминал, как он вообще попал на этот богом позабытый остров.

Всё началось с того, что у него с отцом закончился трехгодичный контракт. Попервой они хотели остаться ещё на три года, но по правилам компании наняться повторно можно было только через год. А так – ни-ни, а то нарушение каких-то правил профсоюзных. И пришлось им собираться в путь-дороженьку обратную, в родную Курскую губернию. Благо, и заработали они за это время не мало. Даже с учётом того, что отец отправлял матери.

Но у Ника, были совершенно другие планы на будущее. Мастер Отто Юркка посоветовал парню пойти на курсы механиков и электриков, которые недавно открылись в Порт-Романове. И даже рекомендательное письмо написал, чтобы молодого человека обязательно приняли на эти курсы.

Когда отец узнал, что Никитка решил остаться, он сначала очень рассердился и даже полез драться. Но неожиданно получив отпор от повзрослевшего парня, сразу потерял интерес к нравоучениям. Только стребовал с Никитки сто рублей для матери и обещание, что будет писать письма. Пришлось ему откупиться и пообещать.

В Порт-Романове младший Хрушев не только окончил курсы механиков и электриков, но и успел жениться. Его супруга Туули была сиротой-лапландкой и воспитанницей православного женского скита. Уж какими правдами и неправдами Туули смогла попасть на эти курсы она никогда Никите не рассказывала, но именно этот её поступок стал причиной их знакомства, а затем и брака.

Сразу после окончания обучения молодой чете представитель «Хухта-групп» предложил контракт на работу на острове Медвежьем. Ник и Тууле долго не раздумывали и с радостью согласились.

И уже перед самым отправлением на борт транспорта компании доставили двух русских ссыльнопоселенцев, следить за которыми определили его, Никиту Хрущева. И он, в меру своих сил, присматривал за этими двумя мужчинами.

Дядьки Калинин и Ворошилов оказались людьми грамотными, профессионально опытными, начитанными и, в тоже время, совершенно не приспособленными для жизни в северных условиях. Да что говорить про северные условия? Они даже с такой простой вещью – как душ для мытья, были совершенно не знакомы. Нику пришлось на себе демонстрировать, как пользоваться этой полезной финской приспособой.

Зато в профессиональном плане к ним не было никаких претензий. Михаил Иванович был опытным токарем и слесарем и мог на станке выточить любую нужную деталь, а дядька Клим за три зимних месяца смог с подручными собрать и оживить маленький, узкоколейный паровоз, построенный в Таммерфорсе специально для их железной дороги.

– Ник, да кто же нам продаст винтовку? – продолжил прерванный на спуск с камня разговор, Калинин. – Мы же ссыльные.

– И что? – не понял его вопроса Хрущёв. – Здесь север. Здесь опасно. И вы тоже имеете право на оружие. Как я помню, карабин «Хухты» и сто патронов пятнадцать марок стоили. А вы уже под три сотни заработали. Если денег жалко, то можете шведскую винтовку купить. Но она длинная и неудобная. Да и патроны на неё дороги.

– Нет, Ник. Ты не так понял Иваныча. Мы же ссыльные. Революционеры. Вдруг мы с этим оружием учудим чего?

– Революцию затеете? – усмехнулся парень. – Или корабль попытаетесь захватить? А зачем это вам? А оружие – продадут. Под мою ответственность. Так, а сейчас, будем снимать шкуры с медведей. А тебе, дядька Клим, ответственное поручение – отрубишь им головы. Только осторожнее руби, за них японцы по полсотни марок платят.

Глава 4

Глава 4

Май 1913 года. Гельсингфорс. Военно-пограничный департамент.

– Я вас здесь собрал, господа, для решения нескольких вопросов, связанных с указами императора, – барон Рамзай обвёл взглядом сосредоточенные лица начальников управлений и отделов. – Наш подарок на трехсотлетие династии очень понравился императору. И он соблаговолил вернуть нашему княжеству гвардейскую часть – для охраны правительственных учреждений и проведения парадов.

– Простите, господин генерал, – влез в разговор полковник Эдвард Франссон, недавно занявший должность казначея управления и считавшийся правой рукой Рамзая. – А что конкретно нам возвращают? Право на гвардейский стрелковый батальон или на драгунский полк.

– Не то и не другое, Эдвард. Полноценную часть нам решили не давать, а ограничиться гвардейским отрядом, как это прописано в указе. Две стрелковые роты и драгунский эскадрон. Всего, триста пятьдесят штыков и сабель.

– А как быть с финансированием? Корректировать другие планы?

– Нет. Генерал-губернатор пообещал на это заложить средства в бюджете княжества на следующей год. В этом году мы только сможем начать набор и поиск офицеров. Вряд ли кто-то из императорской армии согласится перевестись в наше болото. Пока что следует утвердить структуру нового подразделения и озаботиться вооружением и обмундированием. Это я вам, Карл, – обратился барон Рамзай к начальнику интендантского управления полковнику Свенсону.

– Так точно, ваше высокопревосходительство, – четко по-уставному отозвался чиновник, но даже и не подумал вставать со своего места. – Ну, с вооружением никаких проблем не будет. У нас в арсенале есть не менее трех тысяч карабинов системы «Хухта М1906» и два десятка пулемётов «Шмайссер». И для драгун найдётся. Мы сохранили сёдла, сбрую, каски, пики и палаши. Правда, в императорской армии у драгун ныне исключительно шашки, но я надеюсь, что нам разрешат использовать наше холодное оружие. Всё упирается только в отсутствие формы и лошадей.

– Насчёт формы, я ещё проясню, – кивнул на отчёт подчиненного генерал. – Может нам и не нужно шить свою форму, а придётся довольствоваться русской. Франссон, у нас есть какие-нибудь денежные резервы на этот год? Чтобы закупить хоть часть лошадей и форму? Или придётся выпрашивать в сенате?

– Если в пределах разумного, то можно использовать счёт с процентами от вклада средств, оставшихся от казны расформированной «Китайской бригады». Там не особо много, но на полсотни лошадей и обмундирование для одной роты – хватит.

– Значит так и поступим. Теперь второй вопрос. Он касается второго указа императора. Учитывая, что у нас в княжестве только один производитель автомобилей, государь догадался кто построил те броневики, которые княжество ему подарило. И он решил отдельно отблагодарить Матти Хухту, присвоив ему внеочередное звание – штабс-капитан.

– Это как так? – удивился начальник канцелярии военно-пограничного департамента Андреас Страус. – Он же подпоручик только. Это какая-то ошибка?

– Если бы, Андреас. Нет, в указе прописано именно это звание. Я тоже решил что это ошибка и обратился к Мехелину, но генерал-губернатор мне объяснил, что император ошибаться не может. Раз присвоил штабс-капитана, значит это именно так. И, в связи с этим, у меня к вам вопрос. Как нам выкрутиться из сложившийся ситуации?

– Только если задним числом присвоим ему поручика, – развёл руками Страус. – Но как быть со сроком выслуги согласно табеля о рангах?

– Что? Вообще нет никакой возможности? Мы не можем проигнорировать указ нашего монарха.

– Но мы и не можем просто вот так взять и перескочить через звание, – подал голос кто-то из чиновников. – Может, всё-таки присвоить ему это звание, но обязать, чтобы он хотя бы пару лет не носил мундир?

– Интересная идея. Но всё равно надо как-то сделать это по закону, – тяжело вздохнул генерал и, наполнив рюмку шустовским коньяком, выпил.

– Есть один вариант, ваше высокопревосходительство, – произнёс начальник канцелярии и замолчал.

– Андреас! Чертяка! Ну не тяни! Если эта идея рабочая, то сегодня вечером я всех вас угощаю выпивкой в «Ржавом штыке».

– Указ его императорского величества Александра II от 1874 года о создании наших вооружённых сил пока что никто так и не отменил. А согласно ему…

– Постой! Что за ересь ты несёшь? А указ нынешнего императора?

– В том-то и дело, что новый указ отменяет службу, заменяя её чрезвычайным налогом, но не ликвидирует саму возможность иметь нашему княжеству военные формирования. Что, кстати, позволяет нам финансировать и контролировать пограничную бригаду, учебные роты и артиллерийскую батарею в Порт-Романове. Вот согласно того указа можно задним числом присвоить Матти звание лейтенанта. Допустим, за передачу нам в дар английских морских орудий, что позволило нам иметь ещё одну воинскую часть.

– Именно старое звание?

– Да. Да и какая разница? Зато мы спокойно решаем эту проблему и идём пить пиво, – улыбнулся Страус, а остальные чиновники радостно зашумели.

– Ну, тогда тебе этим вопросом и заниматься, – согласился со своим подчиненным генерал Рамзай.

…..

Я пил чай, Микка – кофе, а дед Кауко курил трубку. И все мы расположились напротив панорамного окна в моем пентхаусе на пятнадцатом этаже «Хухта-билдинг». За нами, в зале, на длинном столе, громоздились стопки папок с документами, канцелярскими принадлежностями, дедовыми счётами и арифмометром «Однера», принадлежащий Микки.

Мой кузен принимал часть дел у дедули. Хоть Микки и предстоял ещё один учебный год, ему всё-таки пришлось впрячься в управление семейным предприятием. Дед Кауко просто не мог проконтролировать всё, а доверял полностью он только родственникам. Да и возраст сказывался. Как-никак, а уже восемьдесят три года стукнуло. Мафусаил ещё тот.

Хотя, сдаётся мне, что он решил часть работы отдать внуку не из-за возраста, а из-за нехватки времени для развлечений. После смерти бабушки Ютты дед очень сильно изменился. Почти в каждом губернском городе у него была любовница, а здесь, в Гельсингфорсе, он даже выпросил у меня апартаменты в этом небоскрёбе, чтобы поселить некую певичку из шведского театра.

Вот из того, который почти под нами. Я специально подошёл поближе к стеклу и посмотрел вниз. По крыше театра ходили рабочие и красили её в ярко-красный цвет.

На открытии небоскрёба нынешний глава города, барон Виктор Магнус фон Борн, обратил внимание на ужасное состояние крыш города. Большая их часть могла похвастаться только разными оттенками ржавчины. Как итог – через неделю вышел городской указ, обязывающий всех владельцев зданий и сооружений покрасить крыши и, в дальнейшем, строго следить за их состоянием. Примеру фон Борна последовал и сенат, распространив этот закон на все населённые пункты княжества.

– Вот скажи мне, Матти! Когда корпорация достроит небоскрёб, как мне его назвать? Вот зачем ты украл название у меня? – оторвал меня от созерцания разноцветных крыш города голос деда Кауко.

– Я украл? Да ты, старик, совсем охренел! Это же ты название моему небоскрёбу придумал. Ведь хотели назвать – гостиница «Санкт-Петербург». Так нет, ты вылез. На банкете по поводу открытия что-то про семейное величие нёс, и стребовал с меня обещание, что я башню переименую. А теперь я виноват?

– Не помню! Честно, не помню! Я тогда малость перебрал, – немного смутился родственник. – Но как мне тогда мой небоскрёб назвать?

– Назови, в честь бабули. «Ютта-Тауэр», – пожал я плечами. – А то о твоём аморальном поведении в княжестве уже, наверное, легенды ходят. А так, все увидят, что ты свою супругу помнишь и любишь. Да и дострой свою башню сначала. Только сваи начали вбивать и каркас формировать, – Мотнул я головой в ту сторону, откуда долетали звуки работы копра.

– Может ты и прав. А на первых двух этажах будет шикарный ресторан, – опять принялся мечтать дед.

– Не советую. Во-первых, небезопасно, а, во-вторых, будет отвлекать от работы твоих сотрудников. Какая же тут работа, если можно спуститься на лифте в ресторан?

– Ну, а тогда что? Магазин, как у тебя? – ткнул он пальцев в пол, намекая на универмаг братьев Стокманнов, расположившийся на трёх первых этажах моего небоскрёба.

– Можешь и магазин, а лучше всего прояви патриотизм и предложи первые два этажа городскому полицейскому управлению. За символическую арендную плату. А то они ютятся вместе с департаментом внутренних дел.

– Отдать полиции два этажа? – дед всерьёз задумался. – А неплохая идея. Да нет! Даже отличная! Молодец, Матти, – дед даже соизволил встать и обнять меня. – Этак я получаю бесплатную охрану и обязанную мне полицию. Превосходно! Учись у брата, Микка, – зачем-то попенял он моему кузену.

– Учусь, – вздохнул тот. – Но я лучше в университете. А брату, я и так во всём доверяю. Вот сказал он мне ехать через неделю в Австрию, я и поеду.

– Это ещё что за новости? А приём дел как же? Матти, ты зачем брата в Австрию посылаешь?

– За пушками, – пробурчал я, недовольный болтливостью Микки.

– Пушками? Какими ещё пушками? Зачем тебе пушки? Ты и так еле-еле от тех, английских пушек избавился, – возмутился дед.

– Деда! Всё согласно нашего плана. Карл Шкода купил у нас лицензию на трактор и нефтяной двигатель. Ты сам те переговоры вёл и помнишь, что австрийцы кроме денег предложили взять один из их неиспользуемых патентов. Вот я и выбрал семисантиметровую морскую пушку. Их там два вида. Тот, что принят на вооружение военно-морского флота Австро-Венгрии, имеет калибр шестьдесят шесть миллиметров. А тот, что спроектирован изначально – семь сантиметров. Он-то мне и нужен.

– Постой. Это для вооружения двух новых ледоколов? – наконец вспомнил и дед Кауко.

– А зачем вооружать ледоколы, и о каких судах идёт речь? О тех, что заложены на верфи в Або? – недоуменно спросил Микка. – Нет, я, конечно, в Австрию съезжу и заберу всё, что тебе надо. Но понять-то хочется.

– Микка, это вот та сиреневая папочка. Возьми да почитай, – дед указал внуку на гору папок. – Ага, вот эта. Ты читай, а я пока чаю попью, – и нажал на электрическую кнопку звонка, вызывая прислугу.

Но вместо прислуги к нам в зал вбежал мой нынешний пионерский адъютант Тойво Антикайнен. Тот самый паренёк, который пять лет назад придумал празднование «дня пионерии», за что получил от меня в подарок наручные часы. Кстати, надо бы не забыть, что у него завтра, восьмого июня, день рождения, пятнадцатилетие. Подумать только, как время летит! А как будто вчера было. Кажется, вот только-только сам сюда попал, а уже почти двадцать лет промелькнуло.

– Мой диктатор? – Тойво отсалютовал мне, полностью игнорируя деда Кауко, который начал что-то ему говорить.

– Тойво, обеспечь нас кипятком, – отдал я распоряжение, и мальчишка тут же притащил исходящий паром чайник.

– Почему они меня игнорируют? Твои пионеры? – обиделся дед.

– Ты слишком старый для пионера, – отшутился я. – Вот они и не замечают тебя.

– Охренеть! Миллион фунтов стерлингов на ледоколы? – вслух удивился Микка, видимо добравшись до финансовых документов проекта. – А оно того стоит? Как я слышал, тот, русский «Ермак», обошёлся флотской казне в полтора миллиона рублей. Что по нынешнему курсу, всего сто пятьдесят тысяч фунтов.

– Хороший ледокол, не спорю, – согласился я с кузеном. – Но после каждой зимней навигации «Ермак» получает повреждение корпуса. Русские сэкономили. Корпус их ледокола имеет исключительно продольный набор. Ведь его изначально проектировали как ледорез, с передним винтом. А затем, экономии ради, отказались от этой идеи. Да и с двигателями получилось нехорошо. Планировали мощность машин в двенадцать тысяч сил, а осталось только – девять. В нашем случае оба заказываемых нами ледокола будут иметь комбинированную систему набора корпуса. И машины по восемнадцать тысяч сил. Отсюда и цена. Но ты не дочитал до конца. В эту сумму также включено приобретение у доминиона Ньюфаунленд судов ледового класса. Уже договорились на «Бонавенчур», «Линтрос» и «Брюс». И на все эти суда желательно поставить хоть по паре орудий для самообороны. А то все наши товары, как на продажу, так и закупленные, имеют шансы отправиться на дно при встрече с германскими рейдерами.

– Это если война ещё будет, – сварливым тоном заявил дедуля, но тут же пошёл на попятную. – Нет-нет, я тебе верю, Матти. Но сомневаюсь.

– Через год и узнаем, деда, – пожал плечами Микка, продолжая листать документы. – Я вот полностью верю брату. Но у меня есть сомнения, что те пушки помогут при встрече с настоящим крейсером или броненосцем.

– Ну, шансы у них встретить настоящий немецкий крейсер, а тем более броненосец, будут невелики, а вот переоборудованные торговые суда в военные – вполне. К тому же, эти наши транспорты будут ходить из Петропавловска-Камчатского до Порт-Романова. В сопровождении мощного ледокола это вполне реально. По крайней мере, у Нансена и Толля это получилось. И у нас получится. А вот простые суда, арендованные нами в США, могут и встретить германцев.

– И что же тогда делать? Отстреливаться из этих австрийских пукалок? – всё ещё сомневался Микка.

– Для этого и нужен большой и мощный ледокол, который проведёт наши корабли вдоль побережья Канады, Гренландии и вокруг Исландии к Шпицбергену. А там и с воздуха суда можно будет прикрыть. Благо, наши «Викинги» уже имеют дальность полёта в восемьсот вёрст. Да и Томми научился делать отличную взрывчатку для бомб из нафталина. А траты на ледоколы, суда и вооружения мы отобьём очень быстро. Сами подумайте, когда в мире прервутся торговые связи – да у нас втридорога купят специи, кофе и чай с плантаций отца Антона Фоккера. Я уже не говорю про хлопок, красители и каучук.

– Да это я так. Одно дело, покупать по твоим заявкам в Европе станки на десятки тысяч, а другое дело узнать, что вы тут тратите миллионы, – покачал головой Микка.

– Привыкай, мой мальчик, – тяжело вздохнул дед Кауко. – Когда имеешь дело вот с этим бесхвостым чертёнком, то возможно всё. Он на днях патент у какого-то швейцарца за шестьдесят тысяч фунтов купил. И ладно бы толковое что, а то какую-то хрень для производства покрытия для тканей.

– Деда, целлофан – это не хрень. Это очень полезная вещь. Мне сейчас некогда ей заниматься, а как вернусь из Англии, я тебе докажу, что она принесёт прибыли в сотни и тысячи раз больше стоимости её патента. Тем более, что изобретатель целлофана, Жак Эдвин Бранденбергер, согласился поработать на нас.

– Дай-то, Бог, – кивнул старик и обратился к Микке. – Вот всё у него так. Те же элеваторы взять. Я как поначалу думал? Ну построит он парочку. Это позволит нам взять под контроль торговлю хлебом у нас, в Остработнии и Лапландии. Но, когда я узнал, что он планирует их строить в каждом губернском городе и не только, я уверился, что мы разоримся. Ты не поверишь, Микка. Он умудрился заработать даже на этих сраных элеваторах.

– Это как так? Ты мне про это не рассказывал, – укорил меня кузен.

– Я всего лишь придумал новый способ обеспыливания зерна и новую норию, – пожал я плечами.

– Что такое нория?

– Ну, вот смотри, – я накидал Микке простую схему элеваторов, которые были построены у нас по всему княжеству. – Зерно в элеваторе должно быть постоянно в движении – для того, чтобы не возникло возгорание. Нория – эта такая длинная цепь, на которой закреплены полочки, на которых зерно поднимается снизу вверх в рабочей башне, – я ткнул большим пальцем себе за спину, в сторону окна, где на горизонте была видна десятиэтажная башня Гельсингфорского элеватора. – Затем зерно поступает в распределяющий бункер и оттуда по транспортёрам в зерновой корпус. А там оно медленно, с помощью приспособы, похожей на архимедов винт, опускается на самый низ, где попадает на нижний транспортёр, который доставляет зерно в нижний бункер. Откуда его и забирает нория. Цикл замкнулся. Это понятно?

– Вполне. А что ты улучшил?

– Я вместо полочек установил на самом первом нашем элеваторе, в Улеаборге, ковши. С полочек зерно постоянно просыпалось и это приводило к заклиниванию механизмов. А если использовать ковши, то такое случается редко. Это первое моё улучшение. Но есть ещё одна опасность. Зерновая пыль. Она очень взрывоопасна. И при всех этих перемещениях зерна, её получается очень много. Вот с ней и приходится бороться. Раньше пыль вытягивалась из элеватора только наверху. Вентиляторами. А я для борьбы с пылью придумал насос с фильтрами. Причем, моя система вытягивает пыль и внизу тоже. Как выяснилось, до этого ещё никто не додумался. Дед Кауко зарегистрировал изобретения. И почти сразу у нас приобрела лицензию на эти улучшения «Американская зерновая корпорация Бунге и Борн» (Bunge Born), что окупило нам строительство почти половины всех элеваторов.

Причем, все мои познания об устройстве современных элеваторов складывались из воспоминаний от экскурсии на городское зернохранилище в восьмом классе моей первой жизни. Отец моего одноклассника работал там главным инженером. Вот наша классуха и договорилась через него о посещении этого предприятия. Нельзя сказать, что та экскурсия была довольно длинной и подробной. Но кое-что в моей голове всё-таки отложилось.

– А затем эти приспособы купили голландцы, французы, англичане и русские старообрядцы из «Товарищества паровых механических мельниц Бугрова». Так что мы отбили все траты на строительство элеваторов, – похвастался дед Кауко. – Матти, ты, кстати, перед отъездом в Англию, посети все наши заводы. А то у меня времени на это нет. Проверь что там у них и как.

– Да я и так собирался всех объехать.

– Ты и к Антону Фоккеру заедь в мастерскую. Он сказал, что закончил самолёт по твоему проекту, – оторвавшись от бумаг, напомнил мне Микка.

– Заеду, – пообещал я и, взглянув на часы, стал собираться. – Так, мне на вокзал надо, тестя встретить. Микка, я тебе Антикайнена оставлю, а то тебе тут до вечера сидеть. А так будет кого хоть в ресторацию за едой заслать или кофе сварить. Деда, а ты не хочешь со мной съездить? Со свояком познакомишься, – обратился я к старику.

– Не-не-не. Ты сам сначала. У меня и тут дел полно, – отмазался он.

…..

– Эх, я бы полжизни отдал, чтобы увидеть этих кенгуру, – признался мне Петер Росс и собравшаяся вокруг меня толпа своим гомоном подтвердила, что они тоже не против.

Экспресс из Петербурга опоздал почти на полчаса. Но не успел я приземлиться на лавочку и почитать свежую прессу, как тут же был окружён шестью пионерами-таксистами, дежурившими на вокзале и тоже ожидающими поезд из столицы Российской империи.

До созданного мной с Гюллингом в прошлом году «Финляндского таксомотора» у нас в княжестве не было подобной услуги. Все перевозки осуществлялись только гужевым или городским электротранспортом. В других городах мира и империи таксомоторные компании уже существовали, а у нас – нет. Вот и пришлось озаботиться. Тем более, что эта идея очень понравилась городским властям, и нам даже предоставили налоговые льготы.

Всего в Гельсингфорсе на данный момент работало полсотни таксомоторов. Ничтожно мало, если сравнивать с североамериканской компанией «New York Taxicab Company», в которой на конец 1912 года числилось уже более тысячи мобилей.

По моей инициативе все закупленные «Sisu-2» были покрашены в ярко-жёлтый цвет и были оборудованы механическими таксометрами. Русские «таксиметры», выпускаемые в Петербурге, были слишком громоздкие и ненадёжные. Поэтому пришлось разрабатывать, внедрять и производить свой собственный счётчик.

Вот водители такси, узнав меня, и прибежали поздороваться и пообщаться. В основном, мы обсуждали мою новую книгу «Томми в стране кенгуру». Постепенно, к нашему разговору, подключались всё новые и новые собеседники, пока вокруг меня не собралась преизрядная толпа.

– Петер, я скоро поеду в Англию и постараюсь купить это животное в Лондонском зоопарке для нашего, – пообещал я этому потомку шотландцев, переселившихся в Финляндию ещё в средние века. – И ты сможешь увидеть его, не теряя половины жизни.

Вообще, у нас в княжестве шотландские фамилии встречаются довольно часто. Особенно во власти. Тот же генерал Рамзай и градоначальник барон фон Борн. И даже вполне себе по местному звучащая фамилия Олла, имеет шотландские корни.

Разогнал толпу вокруг меня дежурный по вокзалу, который увидел приближающийся состав и принялся звонить в колокол.

Отца Татьяны я узнал сразу. Оригинал почти ничем не отличался от последнего фотопортрета барона фон Коттена. Короткая стрижка и будённовские усы. Вот только вместо формы – цивильная одежда.

– Михаил Фридрихович, добро пожаловать в Гельсингфорс, – поприветствовал я тестя, когда он ступил на перрон из вагона второго класса. – Как добрались? Надеюсь, поездка была не очень утомительной?

– А вы кто? – удивленно изогнул бровь мужчина и ухмыльнулся.

– Матвей Матвеевич Хухта, – представился я, ни на мгновения не сомневаясь, что уж жандармский полковник, точно знает к кому отправлял свою семью. – Муж вашей дочери. Старшей. – Решил я уточнить на всякий случай, видя как расширяются от удивления его глаза.

– Муж? Это как понимать?

Перкеле! Неужели тёща и Татьяна не сообщили ему о свадьбе?

Глава 5

Глава 5

– Ну, слава Богу! Дождался, – неожиданно произнёс тесть и размашисто перекрестился. – А я всё боялся, что она в старых девах останется. Дай я тебя поцелую, зятюшка.

После чего полез обниматься, и я понял, что мужик просто-напросто пьян. Причем, пьян до изумления. Как он ещё на ногах держался, для меня оставалось загадкой.

– В ресторан! Это надо отметить! – сразу после обнимашек заголосил тесть и приказал почему-то на немецком. – Веди меня отсюда, муж моей старшей дочери. Ик. Здесь у вас очень шумно.

Ну, ещё бы не было шумно. Новый вокзал достраивают. А напротив вбивают сваи под фундамент небоскрёба деда Кауко.

– Пойдёмте, господин барон. В автомобиле поговорим, – я одной рукой подхватил его чемодан, а второй вцепился в его локоть и поволок с платформы, так как вокруг нас опять начала собираться любопытствующая толпа. Но спокойно усадить себя в мобиль он не дал, вдруг заинтересовавшись устройством дверного замка, когда я отпер дверь переднего сиденья.

– Никогда такого замка не видел, – заявил мне новый родственник. – Матвей! Матвеюшка! Какое хорошее у тебя имя, ик. А можно ключик посмотреть?

Замки на автомобили мы стали ставить два года назад, как только сумели довести до ума дисковый замок, который изобрёл гельсингфорский слесарь Эмиль Хенрикссон. Не найдя понимания у руководства своей компании, специализирующейся на выпуске сейфов, он принёс своё изобретение мне. И не просто чертёж, но и один готовый образец. Что позволило мне вспомнить, что дисковые замки в моём мире называли ещё и финскими.

Хоть образец и был рабочим, но пришлось потратить немало времени, чтобы довести его до идеальной работоспособности. Наряду с автомобильными замками мы также наладили выпуск навесных, накладных и врезных устройств. Которые быстро завоевали популярность не только внутри княжества.

– А почему Верочка не приехала? Что-то случилось? – сменил тему барон, наигравшись с замком. – Или она тоже себе нового мужа нашла? Хи-хи-хи, – пьяненько захихикал Александр Фридрихович. – Это она зря! – погрозил он лобовому стеклу. – Ведь только стала генеральшей.

– Вера Алексеевна была вынужденна срочно уехать в Вильно. Так как заболела её тётушка Марта. Ваша супруга вам писала, на адрес вашей петербургской квартиры.

– Старая мегера Марта заболела? Какая хорошая новость… – почти прошептал тесть и заснул, запрокинув голову на спинку сидения.

Пришлось отвозить мужчину в усадьбу и устраивать отдыхать вместо того, чтобы ехать в университет, где я договорился встретиться с супругой и её шестнадцатилетней сестрой Марией, которая должна была в этот день записываться на подготовительные курсы медицинского факультета.

Как позже выяснилось, Александру Фридриховичу присвоили звание генерал-майора, и он, вместо того чтобы заехать на свою петербургскую квартиру, обмывал новое звание с коллегами. Слава богу, что догадался хоть телеграмму отбить о своём приезде.

…..

– Матти, пойдём, пойдём! – схватил меня за руку Антон Фоккер и потащил вглубь завода. – Мы наконец его сделали. Всё как ты и говорил. Это просто чудо! – трещал этот низкорослый голландец, который явно устроил на меня засаду возле проходной завода, как только узнал о моём приезде, чтобы перехватить первым. – Вот! Ну не красавиц ли? – указал он мне на одноместный биплан с тянущим винтом, на крае нижнего крыла которого сидел Том Рунеберг.

– И самолёт красивый и Том ничего, – не преминул я пошутить, обмениваясь рукопожатием со своим главным инженером-авиастроителем. – Испытывали уже? – кивнул я на биплан.

– Только подскоки пока, – тяжело вздохнул Фоккер. – Том не пускает в воздух пока не проведём все предварительные испытания. А как мы проверим работу нижних щитков если не взлетаем?

– Антон, мы же договаривались, что безопасность превыше всего, – наигранно возмутился младший Рунеберг. – А учитывая новые конструктивные особенности и расположение двигателя – лучше перестраховаться. Всё равно испытания уже подходят к концу, и ты скоро поднимешь в воздух свой «F-1».

Над этим самолётом наш «летучий голландец», как прозвали Антона мы с Миккой, работал почти два года. Правда, не в одиночку, а в компании со мной и Томом Рунебергом. От меня-то и потребовался только эскиз, да новый рядный, пятицилиндровый двигатель на сто шестьдесят лошадиных сил.

В конце проектирования Рунеберг предложил сменить тканевую обшивку на многослойную фанеру. И он же решил испытать дополнительные системы механизации крыла, привнеся в конструкцию нижние предкрылки и верхние спойлеры. Схему перспективной механизации, я ему рисовал ещё в 1908 году в Париже, но у него всё так и не доходили руки, чтобы проверить эти улучшения.

Перевернуть же двигатель вниз цилиндрами и сделать открытый воздухозаборник в лобовой части гондолы для охлаждения придумал уже сам Фоккер. И очень гордился этой придумкой, которую мы даже запатентовали на всякий случай.

– Осталось только понять как на этот аэроплан воткнуть пулемёт, – тяжко вздохнул голландец. – Лепить его на верхнее крыло не очень хочется. Может сбить центровку аппарата, да и прицельное приспособление надо новое создавать.

– А кто мешает тебе стрелять через винт? – решил я подкинуть идею тому, кто в моей истории прошлого мира и придумал синхронизатор для германской авиации.

– Матти, винт же деревянный. Его размочалит пулями – не понял меня Рунеберг, а Фоккер согласно закивал головой.