Текст книги "Великий диктатор. Книга четвертая (СИ)"

Автор книги: Alex Berest

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)

Annotation

Попаданец в Великое княжество Финляндское Российской империи.

Восемнадцать лет пронеслось с момента попадания. Главный герой вырос, обзавёлся связями, политическим весом и даже дворянством, но всё так же не забрасывает литераторство и изобретательство. И вот-вот наступит 1913 год – последний мирный год перед чередой кровавых лет. Сумеет ли Матти принять правильные решения, чтобы не только помочь своей предыдущей Родине, но и не предать новую...

Великий диктатор. Книга четвертая

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Великий диктатор. Книга четвертая

Глава 1

Глава 1

Великое княжество Финляндское. Гельсингфорс. Январь 1913 года.

– Ты знаешь, Генрих. А ведь меня недаром сюда занесло, – задумчиво произнес Иван Лаврентьевич Кондаков, размешивая в стакане с чаем сахар и глядя в окно на разбушевавшуюся метель.

– Твой сахар уже растворился, – пробурчал в ответ Генрих Осипович Графтио, которого очень раздражало бряканье ложки по стеклу.

– Ах да. Извини. Я помню, что ты не любишь этот звук. Просто, я задумался, глядя на этот снег.

– Может, стареешь? – не преминул подколоть друга электротехник, который был на десять лет младше его.

– Может и старею, – покивал Кондаков и, отпив чаю, продолжил. – Я ведь сам с Вилюйска, что в Якутской области, а если смотреть по карте, то мой родной город как раз по широте совпадает с Финляндией. Иначе, как объяснить то, что я променял Санкт-Петербург, Варшаву и Ревель, на этот город.

– Наверное, так же, как ты променял свой Вилюйск на Петербург и Ревель. Так ты, у нас, выходит из сибиряков?

– Из потомственных казаков, если быть точнее. Мой батюшка дослужился до старшего вахмистра и скопил приличное состояние на торговле мехом. Вот на эти деньги мы с братьями и учились…

Его рассказ неожиданно прервал звук открывшейся двери. В проёме возник секретарь Графтио, Карл Ниемеля.

– Господин директор! Поступил звонок с промежуточной станции в Таммерфорсе. С ними связалась телефонная станция в Улеаборге. Они установят связь с нами в течение двадцати минут.

– Спасибо, Карл. Объяви об этом по громкой связи, чтобы господа Поляков и Тигерстедт успели добраться до моего кабинета к этому времени.

– Сейчас всё организую, господин директор. И вот что ещё. Нам наконец передали заявку на триста малых холодильных шкафов для гостиницы «Санкт-Петербург», – с этими словами секретарь положил стопку бумаг перед Генрихом Графтио и вышел из кабинета.

– Видишь, всё-таки есть спрос на твои бескомпрессорные аппараты. А ты сокрушался.

– Ну, это самый массовый заказ этой модели. Мы сейчас, в основном, только с компрессорами и выпускаем. Правда, большие. Для магазинов и складов, – сморщился Графтио.

– Но всё равно же берут. И тебе кой-какая денежка капает.

– Мне и с больших аппаратов тоже отчисления идут. Компрессор-то я до ума доводил. Но все равно, и там, и там схема, придуманная господином Хухтой. Ты мне лучше скажи, как так получилось, что ты создавал свой искусственный каучук из нефти, а получил его из спирта?

– Да я уже практически довёл исследования и до синтеза и из нефти. Просто, из спирта эластомеры получаются дешевле.

– Нет, нет. Ты, Иван Лаврентьевич, мне зубы не заговаривай, – улыбнулся Графтио. – Я же прекрасно помню, что Матвей Матвеевич тебе техническое задание именно на получение из нефти давал.

– Вот как давал, так и изменил, – усмехнулся Кондаков. – В один из дней заявился к нам в Сало и выдал дополнительное техзадание – получить эластомеры из спирта. Мол, нефти у нас на территории княжества нет. А спирт можно из чего угодно получать. Тем более, что «Хухта групп» выкупила патент на «Баллистол» у Фридриха Клевера, и теперь все излишки нефти уходят на создание этой оружейной смазки. И ты знаешь? Я довольно быстро получил из этилового спирта натрий-бутадиеновый каучук. И вообще, я не понимаю зачем ты ещё раз об этом спрашиваешь? Я же тебе рассказывал об этом несколько раз. Да ты и сам прекрасно знаешь технологию, так как телефонный кабель изолируется на твоём заводе. Это ты, видимо, мне зубы заговариваешь.

– Я ведь не просто так об этом тебя спросил. Я это к тому, что все наши последние технические достижения и открытия – мои, твои, Бузова, Рунеберга, Расмуссена и даже Шмайссеров, начинаются именно с технического задания Матвея Матвеевича. Причем, задания с настолько подробными техническими описаниями того, что он хочет видеть – что невольно закрадывается мысль, что он со всеми этими приборами, механизмами, веществами и двигателями, уже сталкивался. Даже больше, мне порой кажется, что это всё у него где-то в подвале лежит уже готовое, а он через нас это легализует.

– Да нет. Ты неправ. Ну, даёт он направление. Да, порой верное, но ничего такого сверхъестественного. Взять тот же твой «графтион». Хухта вообще не имеет никакого отношение к созданию этой усиливающей лампы.

– Это да. Но без его задания на создание трансляторов и объединение их в сеть, я бы не придумал эту «электронную лампу», как называет её Матвей Матвеевич. Да и последний проект, создание междугородней телефонной линии, это ведь тоже его идея.

– И что? У нашего молодого хозяина очень хорошее воображение и неплохая инженерная подготовка. Тем более, что он просто поставил задачу, а ты её решил, – пожал плечами Кондаков и, отхлебнув остывший чай, невольно поморщился.

– Без помощи Полякова и Тигерстедта я бы не справился. Очень уж вовремя они предложили свои услуги нашей корпорации.

– Да, причем Эрик Магнусович фонтанирует идеями почище Матвея Матвеевича, – согласился со своим приятелем химик. – Одна его идея о записи звука на кинематографическую пленку – чего стоит?

– Вот поэтому его скоро и заберут у меня. Господин Хухта хочет создать отдельную лабораторию. Уж очень его увлекла возможность записи звука.

…..

– Позор! Позор! Позор! – скандировали участники пионерской конференции. – Долой! Вон из пионеров! – доносились и отдельные выкрики.

Марк Свенсон стоял понурив голову и покорно ожидал нашего решения. Двадцатилетнего главу пионерского отряда из довольно бедного рыбачьего селения Сидебю Вазаской губернии поймали на воровстве. Поймали его сами же члены отряда в начале декабря, когда во время ежегодного отчёта, не сошлась сумма дохода.

По давно уже закрепленному правилу, вместе с официальной бухгалтерией существовала и параллельная, контрольная. Младшие пионеры во всех без исключениях отрядах вели подобный аудит. Что, с одной стороны, благотворно влияло на финансовую честность старших и, заодно, повышало экономическую грамотность младших членов отрядов.

Насколько я помнил, у них в деревне мы организовали одну из первых машинно-тракторных станций. Вазаская губерния – это житница нашего княжества. Правда, житница с очень рисковым земледелием. Поэтому и растят там в основном рожь, ячмень и овёс с горохом. Не забывают и про картофель. А в селениях на побережье ловят рыбу.

И это был первый пионерский отряд, возникший в этой губернии. Ни в Николайштадте, ни в столице их Ильмольского уезда, городке Кристинестад, долгое время не было ячеек нашего движения. Уж очень медлительны на подъём финские шведы. Да и банальное незнание финского языка делало невозможными продвижение наших идей.

Марк Свенсон был первым пионером в этом консервативном шведском анклаве. Единственный ребёнок вдовой рыбачки, чей муж погиб в коварных водах Ботнического залива, он в четырнадцать лет уехал на заработки в Улеаборг. Где и устроился учеником механика на автомобильный завод. И там же он вступил в пионеры. А через два года, вернувшись в родное село, организовал и местный пионерский отряд.

Не слишком быстро, но у него это получилось. В основном, за счёт детей батраков и бедных арендаторов. Когда пришло время выбирать источник заработка для финансирования отряда, Марк думал не долго и выбрал то, что было ему, как механику, ближе всего – машинно-тракторную станцию.

Поначалу у них был один трактор и грузовик. Но постепенно члены отряда проходили организованные мной курсы по подготовке механиков и водителей, и парк их техники значительно вырос.

Марк Свенсон оказался не только хорошим организатором и механиком, он также показал себя неплохим переговорщиком и смог переломить предубеждение местных фермеров к новой машинерии. Но, несмотря на всё это, все равно самыми востребованными услугами оставались обмолот урожая летом, копание картофеля осенью и перевозка леса при помощи грузовика-лесовоза. Отдельным достижением Марка стало заключение долгосрочного контракта с властями уезда на чистку дорог от снега зимой. И вот, внезапно, такое происшествие.

Ревизионная группа пионеров из Сидебю и сама была не рада своему открытию. Так как детишки понимали, что с уходом их лидера, отряд может и прекратить своё существование. Уж слишком мало было среди местных, подобных Марку организаторов. Но, правила есть правила. И на очередной зимней пионерской спартакиаде они поставили в известность о происшествии меня и остальных руководителей движения.

Мне не хотелось терять ни этот отряд, ни этого лидера. И поэтому, предварительно переговорив с парнем и его заместителем, я решил, что его надо спасать. Пусть пионеры повозмущаются, пусть вынесут порицание или ещё какой-нибудь запрет на участие в пионерских играх, но он останется лидером и руководителем. Иначе на пионерском движении в Вазаской губернии можно смело поставить крест.

Дождавшись, когда вал выкриков с трибун немного поутихнет, я встал со своего места и поднял руку. Постепенно шум в бывшем цирковом шатре, который мы использовали как временный зимний зал, стих. И я начал свою заготовленную речь.

– Мне очень жаль, но во всём случившемся виноват исключительно я. Да, да, именно я! Вы не ослышались, – по залу пробежали недоуменные и довольно громкие перешептывания, которые были мной проигнорированы. – Я, как вы все знаете из моей биографии, являюсь самым младшим ребенком в большой семье, – напомнил я моим пионерам о своём происхождении. – И как бы плохо и бедно не живут некоторые большие семьи, у младших всегда есть что носить. Пусть эта одежда и ветхая, и побитая жизнью, но, она есть. Да и старшие всегда готовы поддержать младших. А вот в семье Марка, – указал я рукой на парня. – В его семье – он один. Ему не за кем донашивать. И не к кому было обратиться за помощью. И пусть он теперь неплохо зарабатывает как глава пионерской артели, но у него есть молодая жена, маленький ребёнок и мать-калека на содержании. Ему пришлось залезть в казну отряда, чтобы приобрести представительскую одежду для встреч с чиновниками. Вы все прекрасно знаете, что наши чиновники встречают в первую очередь по одёжке.

– Всё равно, виноват! – выкрикнула какая-то девушка с третьего ряда трибуны.

– Это его не оправдывает! Диктатор, не надо его защищать! Он простой казнокрад! Если его простить, то это создаст прецедент! – вскочил со своего места и закричал Ярно Коуки – глава пионеров Кеми.

Зал опять зашумел, с мест вновь посыпались обвинения в адрес Марка Свенсона. Пришлось снова поднимать руку и призывать народ к тишине.

– А я его не оправдываю и не защищаю, – слукавил я. – Я обвиняю себя в том, что не смог предусмотреть возникновение подобной ситуации. И поэтому я принял решение. С завтрашнего числа, будет изменен устав пионерских артелей. Теперь на представительские нужды можно будет потратить пять процентов от общего, чистого дохода артели за год. А что это за представительские нужды – вы будете решать сами, внутри отрядов. Выходная или рабочая одежда, пишущая машинка, велосипеды для поездок. Да мало ли что может потребоваться. Не потребуется – копите и тратьте на крупные нужды: танцевальный павильон, пионерский автобус или даже самолёт.

После моего объявления перешёптывания в зале стихли и народ недоуменно завис, переваривая информацию. Первыми очнулись пионеры Гельсингфорса, которые быстрее других сообразили, что я просто даю им ещё один источник дохода.

– Спасибо нашему диктатору! – вскочила с места Пяйви Пуумалатар и громко зааплодировала.

Её примеру последовали остальные пионеры Гельсингфорса. За ними подключились мои Яальцы и Улеаборгцы. И уже через минуту весь зал утонул в аплодисментах и громких криках «спасибо». Про несчастного Марка Свенсона тут же позабыли. Но не позабыл я.

– А что касается проступка главы отряда из Сидебю, – продолжил я эту тему, когда народ наконец поуспокоился, устав меня прославлять и благодарить. – Я предлагаю его пионерам взять на поруки своего главу, под мою ответственность. Я знаю Марка уже давно и уверен, что он просто оступился. Надо дать ему шанс исправиться. Ну, и пусть потраченные средства вернёт в казну отряда. А чтобы закрепить это документально, прошу проголосовать за моё предложение.

Голосование прошло без неожиданностей. Почти все проголосовали за. Против не было никого и только один Ярно Коуки – воздержался.

После этого, конференция вошла в обычную свою деловую струю. Отчитывались командиры отрядов и председатели артелей. Круглый зал под шатром бывшего бродячего цирка, наполнился звоном молодых сильных голосов. Попутно с отчётами, с мест приходили записки с различными вопросами. Большинство из них касалось хозяйственной деятельности артелей и предложений. Все их секретариат передавал мои помощникам. Мне же досталась пара десятков записок. На которые и пришлось ответить в самом конце работы конференции. Благо, они касались одной и той же темы.

– Мне тут пришли записки, – я помахал в воздухе зажатым в руке ворохом листиков с вопросами. – И все они касаются летней работы в пионерских стройотрядах. Большинство народа волнуется, что с окончанием строительства небоскреба в Гельсингфорсе и завода в Торнио работы будет мало. Спешу вас обрадовать, что это не совсем так. Небоскрёб хоть и достроили, но в нём ещё ведутся отделочные работы. Кроме этого, «Хухта групп» заложила новый, двенадцатиэтажный небоскрёб на столичной привокзальной площади.

Деду Кауко давно не нравилось, что руководство компании занимает отдельные здания. Причем, в разных городах княжества. И он, прикинув все плюсы и минусы, решил заказать у Генри Харденберга проект и строительство офисного здания.

Чтобы удешевить проект, за основу было взято уже построенное в 1901 году в Нью-Йорке двенадцатиэтажное здание «Textile Building». А самое главное, оно понравилось нашему главному столичному архитектору Элиэлю Сааринену, которой почему-то решил, что оно идеально будет соответствовать стилю не только нового строящегося железнодорожного вокзала, но и старых имперских зданий центра Гельсингфорса.

– Поэтому все бригады, которые работали на возведении первого небоскрёба, могут спокойно записываться на работу у Эдварда Гюллинга, – кивнул я в сторону нашего юриста. – Кроме этого продолжится строительство двух цехов в Торнио и сухого дока в Або. А для пионеров Таммерфорса и Бьёрнеборга есть возможность заработать на строительстве корпусов торфо-химического завода в Паркано.

– А что он будет выпускать? – откуда-то с верхних рядов громко спросил ломкий мальчишеский голос.

– На этом заводе будет перерабатываться торф. Из него будут добывать парафин, битум и самое главное – вату.

– Это как в наших аптечках? Или как сфагнум? – заинтересовалась моим ответом смутно знакомая девушка.

– Нет, это не мох. Очень похожа на хлопковую вату, что в аптечках, но она будет не белая. Я вам сейчас покажу, – с этими словами я залез в один из своих баулов, принесенных на конференцию, и достал большой комок серо-грязной и жёсткой торфяной ваты. – Вот. Передайте по рядам. Пусть узнают как она выглядит.

– А зачем она такая нужна? – всё не унималась девушка, первой дорвавшись до образца.

И я наконец её узнал. Татьяна Арола. Начальница пионерской птицефермы в Выборге.

– Из неё будем изготавливать нити для швейной фабрики. Ещё её можно пускать на утепление одежды и домов. Торфа у нас много, а льна и конопли для ткани выращивается мало. Так что это очень полезный ресурс. Я очень надеюсь, что скоро мы сможем получить большое количество дешёвой качественной ткани. А кому интересно как это происходит, тот может завербоваться на работу на эту новую фабрику.

Я и сам был крайне удивлён, узнав что из торфа, который мы в княжестве использовали как топливо, удобрение и утеплитель – можно получать массу полезных веществ и предметов. И всё это благодаря открытию шведского химика Пера Вильгельма Абениуса.

Изначально, мы только собирались купить у него лицензию на выпуск серной кислоты по его техпроцессу. Но во время переговоров этот швед неожиданно предложил нам вложиться и в переработку торфа. После почти месячных консультаций с нашими химиками мы согласились подписать с ним договор о строительстве весной 1912 года завода. Абениус в качестве пая вносил свои патенты и заодно получал пост директора этого предприятия.

– А для наших пионеров есть работа поблизости? – спросил глава Выборгских пионеров Тууре Лехен.

– В этом году компания «Нокиа» планирует начать строительство гидроэлектростанции на реке Вуокса, рядом с Вильманстрандом. По моей договоренности с Карлом Идестамом руководство стройки готово принять некоторое количество наших пионеров на работу. Но тебе Тууре, стоит этим вопросом лично заняться. После конференции подойди ко мне, я тебе отдам визитки инженеров, которые будут вести строительство.

Тем временем комок торфяной ваты обошёл все ряды и вернулся ко мне. Уменьшившись в размерах на две трети от своего первоначального размера. Увидя это, я только усмехнулся, поняв, что многие отщипнули себе кусочек на память.

– Так! Теперь у меня есть ещё темы, которые я должен до вас довести, – продолжил я разглагольствовать. – Первая, это та, которую поднимали на прошлогодней конференции – о поощрении пионеров, заканчивающих народную школу с отличием. Таким пионерам наша организация будет оплачивать два года обучения в любом учебном заведении княжества. И, в связи с этим, хочу вам сообщить, что первым таким счастливчиком, становится Артур Виртанен. Давайте поздравим нашего товарища! Артур, встань, покажись нам! – почти закричал я и захлопал в ладоши.

К моим аплодисментам подключился весь зал, поздравляя невысокого смуглого паренька. Многие из присутствовавших знали его как стройотрядовца и неплохого биатлониста.

– И последнее на сегодня. Я вижу, что вы устали, но это объявление много времени не займёт. В первую очередь это касается всех штурмовых групп пионерских отрядов. В их экипировку вносится дополнительный элемент снаряжения. Это защитная стальная каска, – я снова наклонился к принесённым с собой баулам и принялся извлекать шлемы.

За основу этой каски я взял родной и знакомый советский шлем «СШ-40». Но в процессе изготовления, испытаний и переделок, он стал больше всего напоминать восточно-германский шлем «м56», с которым я сталкивался в клубе реконструкторов ещё в прошлой жизни. Надобность в шлемах появилась из-за открытия страйкбольных парков. Но, подумав, я решил их включить и в экипировку своих штурмовиков.

Новую марку стали для шлемов и бронежилетов создал по моему заказу Котаро Хонда. При толщине стенок в один миллиметр и с подтулейным устройством из кожи и пробки каска весила чуть больше трех русских фунтов. И уверенно держала прямой удар холодного оружия и выстрел из пистолета Шмайссера с десяти метров. А при обстреле каски из моего карабина на дистанции в тридцать метров две трети выпущенных пуль уходили в рикошет.

Выложив на стол перед собой десяток шлемов в различных защитных чехлах, – я махнул рукой в сторону трибун и скомандовал.

– Ну что вы там сидите? Подходите, смотрите, меряйте.

…..

– Нет, сын. Это невозможно.

– Но почему, отец? – удивился я. – Или у вас с матерью снова появились какие-то другие планы на меня?

– Да нет у нас никаких планов, – усмехнулся папахен. – Мы с твоей матушкой рады, что ты наконец сделал свой выбор. Но мы не сможем провести сватовство.

– Это всё потому, что она баронесса?

– Это потому, что ты хоть и умный, но полный хёльмё. Твоя Татьяна живёт в твоём доме. Как мы отправимся с тобой сватать невесту в твой же дом? У тебя от любви совсем голова работать перестала? Так что ты сам выкручивайся из этой ситуации. Но знай, что мы с матерью примем любое твоё решение.

– Матти, сынок, – мама встала со своего места и, обойдя стол, обняла меня со спины и поцеловала в висок. – Мы с отцом не против твоего выбора. Мы даже очень за то, чтобы породниться с аристократами. И свадьбу мы организуем такую, что нам вся Финляндия позавидует. Но отец прав. Ты должен сам попросить руку и сердце своей возлюбленной у её родителей.

– Хорошо, мама. Я понял. Отец, спасибо тебе за разъяснения. И извините меня за несдержанность. Вы полностью правы. Я должен сам это сделать. Вот только пока не знаю как.

– Ну, спроси совета у своих старших друзей. У того же Мехелина или Рамзая, – пожал плечами отец. – Они дворяне, они должны знать.

– Да как-то неудобно, – усмехнулся я. – Впрочем, спасибо за совет, я найду у кого спросить.

– Ты только не обижайся на нас, Матти, – потрепав меня по щеке попросила мама. – И не забудь нас оповестить о результатах. И, знаешь что, ты у деда спроси. Он многое знает, может и подскажет чего.

– Хорошо, мама. Я так и сделаю. Только вот надо сначала выяснить, куда деда унесло…

Глава 2

Глава 2

– Ну наконец-то, – как-то странно отреагировала Вера Алексеевна фон Коттен на мою просьбу руки и сердца дочери. – А то я уже волноваться начала, что вы, Матвей Матвеевич, ею просто увлечены.

– Вера Алексеевна, у меня самые серьёзные намерения…

– Не перебивайте меня, молодой человек. Где это видано – просить руки у девушки в обход её родителей?

– Но я…

– Именно вы, а кто же ещё? Вы третьего дня просили руки у Татьяны и подарили ей кольцо. И она, дурочка, приняла его! А что это, как не помолвка? Я понимаю, что вы дворянин, как говорится – без года неделя. Но ведь у вас такие влиятельные друзья и компаньоны. Могли бы и посоветоваться. Я даже и не знаю что сейчас делать! Наверное, надо…

Договорить баронесса не успела, так как распахнулась дверь в одну из спален, и оттуда вылетела раскрасневшаяся Татьяна. И в одно мгновение, преодолев невеликое расстояние между нами, врезалась в меня. Причем с такой силой, что все мои награды зазвенели, стукнувшись друг об дружку.

Готовясь к этому разговору, я по совету Ээро Эркко и Пера Свинхувуда облачился в свой офицерский мундир и нацепил все свои награды. Но, по-моему, это ни на что не повлияло. А ведь я сделал всё так, как советовали мне мои старшие товарищи. С их опыта, как говорится. Но что-то пошло не так. Видимо, обычаи у нас в княжестве радикально отличаются от имперских.

Эркко и Свинхувуд предлагали составить мне компанию и морально поддержать, но я с дуру отказался. Вот и пожинаю сейчас результаты своей недальновидности. Хорошо хоть время подобрал такое, чтобы разговору не помешали младшие дети. Правда, к моему удивлению, Татьяна оказалась дома и, судя по всему, подслушивала.

– Мама! Нет! Не надо! Я его люблю! И я согласна стать его женой! – заголосила Татьяна обхватив меня руками, видимо, что-то уловив в голосе матушки, что ей не понравилось, и она решила действовать.

– Ха-ха-ха, – неожиданно расхохоталась Вера Алексеевна. – Что, блудница, испугалась, что я откажу? Будешь теперь знать как не советоваться с матерью.

– Зря вы так, Вера Алексеевна, отзываетесь о своей дочери. Мы не преступали черты дозволенности. И я не виноват в том, что у нас совершенно иные свадебные обычаи…

– Ты мне тут ещё поговори, зятёк! – взъярилась баронесса. – А ну, сели оба! – рявкнула она так, что я с всхлипывающей девушкой непроизвольно отступил на шаг назад и плюхнулся на банкетку. – Что умеешь себя сдерживать – хвалю. Слава Всевышнему, что Михаил Фридрихович предвидел подобную ситуацию и оставил мне подробные инструкции что делать. По-хорошему, надо было бы его дождаться и уже тогда решать. Но одна непутёвая барышня уже сказал одному нетерпеливому юноше своё да и приняла от него кольцо, – кивнула женщина на руку дочери, где поблескивало серебряное колечко с рубином.

– Вряд ли Михаил Фридрихович сможет вернуться раньше осени. На Балканах сейчас очень горячо, – пробурчал я.

– А вы откуда знаете где сейчас мой супруг, а, Матвей Матвеевич? – удивилась и одновременно побледнела баронесса.

– Я же в местном военном департаменте не просто так числюсь. Да и очень уж подозрительным выглядит ваше пребывание у меня в гостях. Так что быстро выяснил, что ваш муж числится в ведомстве генерала Монкевица…

– Ни слова больше! – снова перебила меня баронесса.

– Что? Папенька на войне? – тихо, из-за моего плеча, влезла в наш разговор Татьяна. – Как же так? Он говорил, что поедет на Кавказ с бунтовщиками разбираться.

– Татьяна! Только не вздумай младшим проболтаться! – тут же переключилась Вера Алексеевна на дочь. – Ты меня поняла?

– Да, мама, – пискнула девушка и опять спряталась у меня за спиной.

– Ой. Наломали вы дров, Матвей Матвеевич. Но делать уже нечего, будем готовиться к свадьбе. Пригласите ваших родителей, я хочу с ними переговорить на этот счёт, – тоном злой училки, которая вызывает родаков в школу, заявила баронесса.

…..

– Матти, мальчик мой, а ты никуда не успел пристроить те бронеавтомобили (panssariauto), которые показывал мне на прошлой неделе? – первое, что спросил у меня после взаимных приветствий барон Рамзай.

– Пока ещё нет, – пожал я плечами и поинтересовался. – А зачем они вам, господин генерал?

– Нет. Не мне. Покажешь их нашему генерал-губернатору, – кивнул барон на Леопольда Мехелина, который пристроился на другом конце стола и пил чай из блюдца вприкуску с сахаром. – Ты присаживайся, не стой.

– Так точно. Покажу, – согласился я с неизбежным и присел на краешек гостевого стула.

– На, вот, – Мехелин, наконец оторвавшись от напитка, протянул мне конверт. – Это приглашение твоему отцу и матери на высочайший прием волостных и городских старшин в честь трехсотлетия правящей фамилии.

– Так отец не старшина, а городской голова, – удивился я.

– У нас в княжестве главы уездных городов приравниваются к городским старшинам в остальной империи, – тяжело вздохнув, поведал мне генерал-губернатор. – Граф фон Берг в 1859 году подал неправильные сведения, и с тех пор мы никак не можем исправить тот казус. Вернее, уже и не сможем. Для исправления нужен Сословный сейм, а он заменён на парламент, у которого нет функций влиять на уездное самоуправление. Ладно, поехали, покажешь, что ты там придумал.

До завода младшего Шмайссера мы добирались каждый на своём автомобиле. Вернее, больших начальников везли водители, а я рулил сам. Причем, что характерно, все три автомобиля были нашего завода – «Sisu-F». Вообще, за последние два года в столице княжества ощутимо добавилось моторизированных средств передвижения. Городу, по моей подсказке, даже пришлось поставить несколько регулировщиков движения на самых оживлённых перекрёстках.

Предприятие Ханса Шмайссера расположилось на территории бывшей мебельной фабрики, выкупленной компанией «Хухта и Хухта» (HH), как назвал её Эдвард Гюллинг. Первоначально заводик был небольшой и специализировался на выпуске страйкбольного оружия и снаряжения.

Младший Шмайссер под моим контролем успешно справился с созданием пневматических маркеров. И сейчас производством этого красящего оружия, желатиновых боеприпасов, газовых баллонов, защитных очков, плащей, комбинезонов, перчаток и налокотников с наколенниками были заняты почти три цеха.

В отдельном, четвёртом цехе, производились те самые защитные стальные каски, которые я недавно презентовал своим пионерам. Правда, шлемы для страйкбола штамповались из более тонкого металла.

Игровые страйкбольные парки, на данный момент, помимо Гельсингфорса, мы организовали ещё в пяти губернских городах княжества, а так же в Петербурге, Москве, Стокгольме и в Копенгагене.

Так же на этом предприятии я организовал несколько экспериментальных цехов для всякого разного. В одном из них доводили до ума противогаз, в другом вели малое производство пистолетов-пулемётов Хуго Шмайссера. Как мне и хвалился Ханс, его старший брат сумел довести до ума то, что не получилось у меня.

Созданный пистолет-пулемёт как две капли воды похожий на более позднее творение этого оружейного мастера – «МР-28» (Maschinenpistole-28). Выпущенный под наш восьмимиллиметровый пистолетный патрон, он почему-то никого на европейском оружейном рынке не заинтересовал. И Хуго с радостью продал мне свой патент за сорок тысяч германских марок.

Вот эти пистолет-пулемёты потихоньку и изготавливали в одном из цехов. Кроме оружия на заводе младшего Шмайссера производились в том числе и бронеавтомобили. В их основу легла самая массовая наша модель легкового автомобиля «Sisu-F». Правда, пришлось увеличивать колёсную базу и фактически изобретать новое колесо. Зато, благодаря усиленному текстильному корду, искусственному каучуку и улучшенному «гусматику» безаварийный пробег увеличился до пяти тысяч вёрст.

Первые три модели броневиков, которые мы изготовили, очень сильно напоминали лёгкие советские бронеавтомобили «ФАИ» из моего первого мира.

– Экипаж – три человека. Шестимиллиметровое круговое бронирование и мой ручной пулемёт под русский патрон. Боекомплект – тысяча патронов. На этих экземплярах стоят рядные четырехцилиндровые бензиновые двигатели мощностью сорок лошадиных сил, – рассказывал я высокопоставленным гостям. – На испытаниях они показали хорошую проходимость на пересечённой местности и довольную высокую скорость на грунтовой дороге. Экипаж – три человека: водитель, стрелок и командир. – Повторил я. – Можно сократить экипаж до двух человек и тогда возможна перевозка ещё двоих пассажиров или десанта. В комплекте с бронеавтомобилем идут также комбинезоны, шлемы и пистолеты-пулемёты для экипажа. Господину генералу броневик очень понравился, – кивнул я на барона Рамзая. – Хотите заказать, Леопольд Генрихович? – Обратился я уже непосредственно к генерал-губернатору.

– И сколько он будет стоить? – вопросил Мехелин, поглаживая свою бороду.

– Двадцать тысяч рублей за единицу. А вам для чего? Для нашего военного ведомства или для казначейства? Если для казначейства, то надо ещё сейф или денежный ящик устанавливать.

– Хм. Нет, Матти. Нам они нужны на подарок для императора в честь празднования трехсотлетия правящей фамилии.