Текст книги "Великий диктатор. Книга четвертая (СИ)"

Автор книги: Alex Berest

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

– Мой диктатор, – отвлёк меня от этого занятия Тойво Антикайнен, которого я взял с собой в Англию. – Вы просили напомнить о переводе часов.

– О. Спасибо, Тойво, – кивнул я и, спрятав блокнот с карандашом во внутренний карман пиджака, перевёл стрелки своего ручного хронометра на два часа назад. – Кстати, запиши себе задание. По возвращению, пригласи ко мне руководителя общества призрения слепых Нюландской губернии. И составь справку по количеству незрячих в княжестве.

– Так точно, мой диктатор, – теперь Антикайнен вытащил свой блокнот и принялся записывать распоряжение.

– И, Тойво, скажи стюардам, чтобы сделали мне чая. Чёрного, с лимоном, но без сахара.

– Сейчас организую, мой диктатор. Ой! – самолёт ощутимо тряхнуло на воздушном ухабе и мой верный адъютант стремительно побледнел, так как побаивался перелётов.

А вот Татьяна даже не проснулась. Или сделала вид, что не проснулась. Но, скорее, всё же первое. Уж очень утомительным вышел наш перелёт по Скандинавии. Из-за военного переворота в Норвегии всё ещё было не очень спокойно. И нам пришлось лететь на экспериментальном четырёхмоторном «Гаккапелите» (Hakkapeliitat). Экспериментальным он считался формально, так как с прошлого года завод в Улеаборге построил уже одиннадцать подобных машин. Причем, строили их изначально как пассажирские. Да и использовали только на внутренних рейсах. Поэтому ведомство великого князя Александра Михайловича пока что глаз на новый самолёт не положило.

Название же этому аппарату придумал Том Рунеберг. Гаккапелитами называли лёгкую финскую кавалерию, которая участвовала в тридцатилетней войне на стороне Швеции. Новая машина оказалась довольно удачной. Будучи бипланом и имея четыре шестицилиндровых двигателя по двести пятьдесят сил, самолёт разгонялся до трехсот вёрст в час и мог без посадки преодолевать чуть более полутора тысяч.

Стальной каркас и сочетание дерева с алюминием сделали эту машину прочной и грузоподъёмной. Вот на одном из таких аппаратов мы с супругой и отправились в Англию на свадьбу принца Альберта. Наш план был очень прост. Добраться до Стокгольма, дозаправиться, и через территорию Швеции, вдоль пролива Скагеррак, не залетая на территорию ни Дании, ни Норвегии, добраться сразу до Лондона.

Но вот только всё испортила непогода и грозовой фронт, в который мы вляпались на полпути между Або и Стокгольмом. Нас основательно потрясло, напугав всех немногочисленных пассажиров, в том числе и меня. Пилоты приняли верное решение и поднялись на максимально возможную высоту, выше грозового фронта. Естественно, что о посадке с дозаправкой в Стокгольме речи уже не шло. И самолёт направился к аэродрому в норвежском Ставангере. Слава всем богам, что мы не стали эвакуировать эту базу и нам теперь было где приземлиться и дозаправиться. Иначе пришлось бы возвращаться обратно в княжество.

– Ваш чай, господин барон, – стюард поставил передо мной на откидной столик стакан в подстаканнике и тем самым вырвал из воспоминаний.

– Спасибо, – кивнул я члену экипажа и, отхлебнув горячего напитка, принялся рассуждать почему на эту свадьбу не отправился никто из Романовых.

Ведь всё-таки довольно близкий родственник женится, да и есть возможность попасть на территорию Великобритании. Тогда почему? Все решили играть в войну и уподобиться императору?

Как бы я ни влиял на историю этого мира, какие бы изменения ни происходили, она постоянно пытается вернутся на старые рельсы. Вот и сейчас произошло тоже самое. Ну, почти тоже самое. В начале августа германцы вновь применили химическое оружие. Но на этот раз против крепости Ивангород на Висле. И сумели не только прорваться и захватить крепость, но начали активное наступление на Брест-Литовск, в попытке окружить сразу четыре русских армии.

Николай Николаевич предпринял попытку остановить германское наступление, развернув резервы второй и двенадцатой армий, но это привело лишь к тому, что посыпался фронт у Варшавы. К моменту нашего отлёта русская армия смогла остановить немцев лишь на реке Буг, потеряв не только Ивангородскую крепость, но и Новогеоргиевскую, а так же крупные города Ломжу, Люблин и Седлец.

Николай II в ярости отстранил великого князя Николая Николаевича от управления войсками и сам принял на себя обязанности Верховного главнокомандующего русской армией. Всё как и в моём мире. Только может не в те числа, но всё равно история пытается идти так, как я помнил. Ну да ладно, поживём – увидим.

* Румспри́нга (нем. Rumspringa) – обряд инициации в некоторых общинах амишей: подросток в возрасте от 14—16 лет получает выбор: принять крещение и стать членом церкви в общине амишей либо покинуть общину.

Глава 28

Глава 28

5 сентября 1915 года. Город Виндзор. Виндзорский замок.

– Ты представляешь, Мэтью, эти идиоты-журналисты пошли искать нулевую платформу! Вот умора! Ха-ха-ха-ха! – и принц Генри заразительно засмеялся.

Следом за ним звонким колокольчиком рассмеялся и двенадцатилетний принц Георг, который хвостиком бродил за своим старшим братом. Если вчера, во время церемонии бракосочетания были ещё и другие дети, то сегодня только два младших принца. Генри тут же насел на меня с расспросами о продолжении приключений Гарри Поттера, а Георг в силу своей природной застенчивости просто грел уши рядом и косплеил братца.

Я был вынужден терпеть эту малолетнюю банду, которая именно меня почему-то выбрала в качестве жертвы. Да ещё и супруга сбежала в компанию к своим родителям, которых не видела уже больше года.

Свадьба принца Альберта и младшей сестры моей супруги из-за идущей войны прошла очень скромно. Венчание состоялось в часовне Святого Георга Виндзорского замка. На этом мероприятии и на состоявшемся позже банкете было всего около полусотни гостей. В основном – близкие родственники. С подарками мы не стали мудрить, тем более у нас не было времени что-либо подготовить или найти, а поэтому ограничились чеком на сумму в сто тысяч фунтов. Судя по удивлённым и довольным лицам молодожёнов, мы с подарком угодили.

А в данный момент принц Генри рассказывал мне презабавную историю, о том, как журналисты одного известного таблоида учинили проверку фактов по моей книге про одного очкастого мальчика-волшебника из магической Англии.

На их беду нулевая платформа на вокзале «Кингс-Кросс» действительно существовала. Она вела к внешним железнодорожным путям, по которым осуществлялся подвоз материалов при строительстве здания вокзала. Какое-то время, с момента открытия в 1854 году, с этой платформы отправляли почтовые поезда, но в 1865 году её вместе с путями демонтировали.

Собираясь писать эту книгу, я во время своего последнего пребывания в Лондоне не поленился отправиться на вокзал «Кингс-Кросс». И с удивлением обнаружил, что на нём нет платформ девять и десять. Я смог насчитать всего пять платформ. Видимо, в моём будущем дополнительные платформы построили позднее. И для того, чтобы заменить знаменитую платформу девять и три четверти, я выдумал нулевую. Ну кто же знал, что такая когда-то существовала?

– Они допросили всех служащих вокзала. Но это не самое главное, – хихикая продолжил свой рассказ принц Генри. – Они нашли какую-то старуху, которая призналась, что она ведьма, и предложила им купить у неё летающие мётлы. Завела их в ирландские трущобы в южном Килбурне, где этих журналистов и ограбили. Хорошо хоть живыми оставили. Хотя, я бы и сам не отказался от летающей метлы, – вдруг признался парнишка. – Сел бы и полетел бомбить германцев.

– Что, Альберт не берет тебя в полёты? – удивился я.

– Отец запретил брать меня на боевые вылеты, – сразу поскучнел принц.

– А кто тебе мешает летать вторым пилотом на внутренних, пассажирских рейсах? Ты же до войны вроде бы так и делал? Опыт пилотирования надо нарабатывать постоянно. А через два с половиной года тебе будет уже восемнадцать, и король не сможет тебе что-либо запретить.

– К этому моменту война уже закончится, – надулся пацан.

– Ну, поживём – увидим. Ваши высочества, извините, я покину вас и навещу свою супругу, – попытался я избавиться от детишек, и это неожиданно сработало.

– Конечно, сэр Мэтью, – кивнул мне Генри. – Нам тоже пора. Завтра возвращаемся в лицей. А надо ещё домашнее задание сделать. Ты только не забудь, что обещал мне первому новую книгу прислать.

– Раз обещал, то сделаю, – кивнул я, радуясь, что избавился от великосветских спиногрызов.

– Сэр, простите, сэр, – внезапно обратился ко мне молчавший до этого всё время принц Георг. – А вы не могли бы мне прислать конструктор? Ну, там, где замок надо строить? Вы нам такой присылали, а матушка отдала его Джону. А тот его сломал, когда заболел, – зачастил юный принц.

«Ну да. Нашли кому отдать сложный конструктор» – подумал я. Ребенку, больному эпилепсией. Все эти мелкие детали в конструкторе наверное и спровоцировали приступ, во время которого он и сломал игрушку.

– Конечно, ваше высочество, – слегка поклонился я Георгу-младшему, и радостный мальчик убежал вслед за братом, а я отправился на поиски Татьяны.

– Что случилось, милый? Ты такой грустный, – сразу заподозрила неладное моя жёнушка, которую я нашёл в компании своей матери.

– Да, моя любовь. Случилось. В обед пришла телеграмма из Петрограда, что вчера от сердечного удара скончался Леопольд Мехелин.

…..

На похороны Мехелина я не успел. Нас опять задержала непогода. Из Ставангера пришлось лететь до Порт-Романова и уже оттуда в Гельсингфорс. Да ещё супруга приболела. Видимо, всё-таки её где-то продуло в самолёте. Так что пришлось ехать на кладбище самому. Только успел возложить венок и цветы на свежею могилу и прочесть по памяти молитву за упокой, как ко мне присоединился Карл Идестам, старший сын Фредрика Идестама, компаньона Мехелина в компании «Нокиа».

– А ты знал, что дядя Лео получил дворянство по личному указу Александра II? – зачем-то поинтересовался он после приветствия.

– Здравствуй, Карл. Да, я знаю. Леопольд Генрихович мне про это ещё в бытность градоначальником Гельсингфорса поведал. Как там твой отец? – сменил я тему, так как знал, что Фредрик Идестам серьёзно болен.

– Плохо, Матти. В день, когда он узнал, что дяди Лео не стало, у него случился приступ. Я, грешным делом, даже подумал, что их придётся хоронить вместе. Хорошо, что доктора смогли его привести в себя. Но не думаю, что он протянет долго. Часто теряет сознание, речь малопонятная. Узнает только меня и нашу экономку. Поэтому я и не был на похоронах. Младший, Том, был. А я только сейчас вырвался и смог приехать.

– Да я и сам был в Лондоне, когда узнал о смерти генерал-губернатора. А из-за непогоды опоздал, – развёл я руками.

– Дядя Лео тебя любил. Считал гением и пророчил тебе великое будущее. Они с отцом частенько о тебе говорили и спорили. Мне даже порой было обидно, что они обсуждают твои достижения, забывая о своих детях. Но кто я такой, чтобы спорить со старшими, а тем более с благодетелем нашей семьи.

– Благодетелем? – не понял я.

– Мой отец и господин Мехелин познакомились во время учёбы в Александровском университете. Они были соседями по комнате и членами одного студенческого братства. В отличие от отца дядя Лео уже тогда был богат, а женитьба на дочери Юхана Хенрика Линдрооса сделала его очень состоятельным. В качестве приданного он получил контрольный пакет акций «Суомен Юхдюспанкки» и стал его управляющим. И самое главное, не забыл про моего отца. Ведь это на деньги дяди Лео мы построили два бумажных завода – в Нокии и Таммерфорсе. А затем, он ещё и вкладывался в модернизацию, покупку лицензий и технологий. По-хорошему, вся «Нокиа» должна принадлежать Мехелину. Но нет, он сам разделил доли и позволил выплатить отцу вложенные за него средства без процентов. Дядя Лео всегда считал дружбу превыше денег и знатности, – поведал мне Карл, подозрительно хлюпая носом.

– Я его тоже любил и ценил за всё, что он для меня делал. И я клянусь, что не забуду его доброту и поддержку, – эмоционально пообещал я Карлу Идестаму. – Надо бы к Генриху съездить, принести соболезнования, – вспомнил я про сына Леопольда Генриховича. – Может, ему какая помощь понадобиться?

– Его нет в Гельсингфорсе. Он уехал в Петроград сразу после похорон. Я заезжал к ним. Когда будет, никто не знает.

– Ну, навещу его в столице империи. Меня всё равно вызывает к себе граф Витте. Ты, Карл, держи меня в курсе здоровья отца. Если что, отбей телеграмму.

– Хорошо, Матти, – грустно пообещал мне мужчина, сразу поняв о чём я говорю.

…..

Сентябрь 1915 года.

Петроград встретил меня унылым осенним дождём. Низкая и плотная облачность раскрашивала город во все оттенки серого. Настроение было соответствующее. Недавняя кончина Мехелина и внезапное ухудшение здоровья у деда Кауко давили на меня не хуже питерской погоды. Хотелось одного – оказаться дома и в компании жены пить горячий чай, слушать умиротворяющий лепет Матти-младшего и поглаживать псевдокота-тонтту.

Плохого настроения добавляло и сообщение из Италии, которая наконец определилась с выбором и объявила войну Франции, присоединившись к союзу центральных держав. Я ломал голову почти всю дорогу из Гельсингфорса в Петроград, ища ответ всего на один вопрос – что же я за бабочку такую растоптал, что Италия не присоединилась к Антанте, как в моём первом мире? Перебирал сотни вариантов, но так и не смог понять, что пошло не так.

Вступление Италии в войну на стороне Германии и Австро-Венгрии сразу поломало все планы и логистику союзников. Если раньше Средиземное море считалось относительно безопасным для переброски войск из колоний и подвоза ресурсов, то теперь, Франции и Англии приходилось проводить свои суда при помощи конвоев, постоянно опасаясь действий итальянского флота. Кроме этого, союзникам пришлось практически с ноля создавать новый, итальянский фронт, командовать которым направили Филиппа Петена, повышенного за оборону Парижа до дивизионного генерала.

А вот Болгария и Румыния упорно соблюдали нейтралитет. Что очень хорошо помогало грекам и сербам. Короткая полоска фронта, разделяющая Османскую империю и Грецию, проходила по реке Струма. И греки уверенно держали свои позиции всего двумя дивизиями, перекинув остальные свои силы в Албанию и сербскую часть Македонии.

– Автомобили готовы, мой диктатор, – вырывая меня из мрачных мыслей, обратился ко мне начальник моей охраны. – Мы готовы отправляться.

Хотя никакой особой угрозы моей тушке и не было, Артур Усениус предпочитал дуть на воду и постоянно держал своих людей в готовности. Вот и для этой, казалось бы банальной поездки в столицу империи, он разработал целую операцию. Для чего мы и доставили с собой из Гельсингфорса два автомобиля. Мою, слегка бронированную «Sisu-F», и один из первых полноприводных внедорожников, созданных Йоргеном Расмуссеном.

Получился у Йоргена вполне себе классический джип. Но совершенно не тот, который я ему рисовал. Передавал я моему инженеру эскизы на «ГАЗ-69», с конструкцией и устройством которого был весьма неплохо знаком. А на выходе у него получился внедорожник с жёсткой крышей, чем-то напоминающий филиппинские «Джипни».

– Да, пойдёмте, – усмехнувшись, дал я добро на выход из вагона.

В этот раз место для моего состава нашлось только на территории арендуемых нашей корпорацией складов, рядом с сортировочной станцией Кушелевка. И основным товаром на этих складах были не автомобили и стиральные машины, а наш уголь со Шпицбергена и просто гигантские поленницы дров.

И, как ни странно, уголь шёл для отопления столичного жилья, а дрова предназначались для электростанций и заводских котлов. В конце 1914 года мы заключили довольно выгодный контракт на поставку дров на частную электростанцию «Бельгийского анонимного общества электрического освещения» и на городскую станцию «Общества электрического освещения 1886 года». А уголь почти в полном объёме забирал купец первой гильдии Сергей Иванович Растеряев. Он для этой цели даже договорился с городскими властями о создании отдельной ветки грузового трамвая. Впрочем, дрова он тоже закупал у нас и вывозил на свои склады* в южной части Петрограда.

Дорога до дворца министра статс-секретаря по делам Великого княжества Финляндского заняла у нас довольно приличное время. Нам пришлось добираться кружными путями в объезд Лесного проспекта, на котором велись работы по прокладке водопровода. Екатерингофского проспекта мы достигли только спустя час. Но так как выехали мы заранее, то времени до встречи с графом Витте было с запасом. Тем не менее, меня приняли сразу, как я появился в приемной Сергея Юльевича.

– Здравствуй, мой мальчик. Проходи, присаживайся. Я даже рад, что ты раньше времени. Это даст нам шанс обсудить кое-какие вопросы до прихода генерала Редигера.

– Здравствуйте, ваше сиятельство, – коротко поклонился я председателю правительства. – Наш военный министр тоже хочет встретиться со мной?

– А! Ты ещё не знаешь! Его императорское величество назначил Александра Фёдоровича вашим новым генерал-губернатором, отправив его в отставку с поста военного министра. И, Матвей Матвеевич, давай по простому, без чинов.

– Как скажете, Сергей Юльевич, – согласился я с министром статс-секретарём по делам нашего княжества. – И кто теперь новый военный министр?

– Государь император назначил на этот пост Дмитрия Савельевича Шуваева, который до этого был начальником главного интендантского управления. Ты с ним должен быть знаком, так как все закупки с твоих предприятий проходили через его управление.

– Да, Сергей Юльевич, я знаком с Дмитрием Савельевичем. Не так хорошо как хотелось бы, но несколько раз виделись.

– Вот и познакомишься с ним поближе. Они с Редигером должны будут прибыть ко мне через полчаса. У меня сложилось такое ощущение, что ты не удивлён отставкой Александра Фёдоровича?

– Генерал Редигер был человеком великого князя Николая Николаевича. И после отставки последнего с поста верховного главнокомандующего я предполагал, что Николай II заменит и всех из окружения великого князя.

– Да, всё верно. Всё так и произошло. Но я хотел бы с тобой обсудить не это, а добычу нефти на этом, как его, – граф глянул в лежащие перед ним на столе бумаги. – Острове Калгуев. Даже и представить не мог, что нефть окажется настолько близко от Петрограда.

– Ну, этот остров находится примерно на таком же расстоянии от столицы, как и Фроловские скважины на реке Арчада. А вот доступность и сложность добычи кратно выше. Нужен флот для доставки на материк. Нужны ледоколы. И есть вероятность появления вражеских рейдеров. Поэтому приходится держать там целый гарнизон из наёмной охраны. Зато Фроловскому месторождению ледоколы и военные гарнизоны не нужны. Качай нефть, разливай по цистернам и вези куда нужно.

Я сразу смекнул на что намекает этот хитрый делец. Ему очень хотелось присосаться к нефтяным доходам. Поэтому я и решил рекламировать наши старые скважины, надеясь, что он поймёт, что я имею ввиду. И позарится именно на них. Но многоопытный царедворец не купился на мои намёки.

– Но тем не менее, судя по отчётам, вам выгоднее получать нефть именно с этого острова. Почему?

– Сергей Юльевич, вы же прекрасно знаете сложившуюся сейчас ситуацию на железной дороге. Протолкнуть большой состав с нефтью с Арчады в Гельсингфорс можно только при очень приличных затратах на подкуп железнодорожных чиновников…

– Молодой человек! – возмутился граф. – Не вам судить о положении на железных дорогах империи. И, насколько я помню, государь лично подписал указ о гарантированных поставках вам нефти с этих месторождений.

– Всё верно. Но почти вся полученная нефть возвращается в империю в виде авиационного, автомобильного и корабельного топлива. А ведь у нас есть ещё обязательства на поставку керосина для Петрограда и на производство химического оружия и искусственного каучука. Поэтому нам и выгодна нефть с острова Калгуев. Так как, несмотря на все затраты и минусы северного региона, доставка оттуда куда проще и стабильнее.

– А что вы скажете, если я предложу вам свою кандидатуру в пайщики? Как это было при разработке хромового рудника и строительстве северной железной дороги, – хитро улыбнулся мне Витте. – Скажем, десять процентов? В обмен на всестороннюю поддержку моего правительства в делах вашей компании.

– Хм. Почему нет, – облегченно вздохнул я мысленно, так как рассчитывал потерять гораздо больше. – Вот только, хотелось бы, чтобы аренду острова продлили с тридцати до пятидесяти лет. Ну и мне бы пригодилось ваше разрешение на перевод с конвертацией десяти миллионов рублей в городской банк Нью-Йорка, – и я вернул улыбку хитрому и жадному чиновнику…

…..

Октябрь 1915 года. Гельсингфорс. Штаб-квартира корпорации «Хухта-групп».

– Дядя, Карл, рад вас видеть, – поднялся и вышел я из-за стола навстречу дяде Бьорку и его старшему сыну, моему кузену Карлу. – Проходите, присаживайтесь, – после взаимных рукопожатий я проводил родственников в угол кабинета, где у меня была оборудована гостевая зона с диваном и креслами.

– Ты, наверное, сгораешь от нетерпения, желая узнать последние новости о переговорах с шведским королевским железнодорожным комитетом? – сразу перешёл к делу дядя Бьорк.

– Есть такое, – согласился я с ним. – Хотите что-нибудь? Чай или кофе? – вовремя вспомнил я о гостеприимстве.

– Нет, спасибо, – отказался дядя, а следом за ним и мой кузен. – Давай сначала о деле. Значит так, участок дороги от Будена до Лонгоселе принадлежит компании графа фон Розена. Эта та компания, где мы с Карлом работали до возвращения в Финляндию. Когда-то это была богатая компания. А сейчас она живёт за счёт кредитов и королевских дотаций. Фон Розен не против продать её нам. Королевский железнодорожный комитет (Kungliga Järnvägsstyrelsen) тоже согласен на эту сделку. Комитет так же одобрил взятие в аренду на пятьдесят лет участка дороги от Лонгоселе до Стокгольма. Граф, хочет за свою компанию десять миллионов крон. Столько же хотят и чиновники комитета. Но здесь есть громадная разница. Граф предлагает всю компанию – с подвижным составом, складами, депо и вокзалами, а комитетские предлагают только пути и вокзалы. Аренда остального – за дополнительную сумму.

О приобретении железной дороги в Швеции я думал уже давно. Уж слишком тормозило грузооборот переобувание вагонов на границе. И если до войны мы могли торговать и по морю, то теперь всё только по железке. Да и сверхприбыли требовали их вложения, так как основной доход был от торговли с Российской империей. В нашем хранилище постоянно росла масса бумажных рублей и, помня, что царские деньги прекратят своё существование буквально через два года, я старался их тратить по максимуму. Но от этого их меньше не становилось. Да плюс ещё прибыль за военные заказы, из которых только половина оплачивалась золотом и серебром.

Как-то так получилось, что мы остались чуть ли не единственными производителями станков, силовых агрегатов, электродвигателей и электрической фурнитуры в империи. Если до войны почти всё из этого списка ввозилось из-за границы, то сейчас осталось только то, что производилось внутри страны. И вдруг оказалось, что всем сразу понадобились станки, генераторы, электропровода и приборы, системы вентиляции и даже простые электролампы, которые выпускались на наших заводах.

Очередь из покупателей станков и оборудования выстроилась уже почти на два года вперёд. А ведь мы ещё производили и товары народного потребления, которые скупались русскими купцами прямо с заводов. Стиральные, швейные, печатные, счётные машинки, фотоаппараты, игрушки и конструкторы, холодильники и настольные лампы, музыкальные инструменты и велосипеды. Всё это вдруг понадобилось населению империи со страшной силой. И за всё это купцы расплачивались теми самыми бумажными рублями, от которых я так стремился избавиться. Даже австро-венгерским военнопленным платили за работу исключительно рублями, а не финскими марками.

Правда, нам пришлось наращивать выпуск стиральных машин с ножным приводом, так как оказалось, что именно эти модели пользуются популярностью в империи. А основная масса электрических машинок уходила на экспорт в США. Именно ими и холодильниками мы забивали суда конвоев, возвращающихся в Северную Америку.

Небольшой ручеёк американских станков и оборудования тёк в империю и с помощью наших конвоев. Можно было бы наладить и поставки оборудования из Дании и Швеции, но опять-таки, всё упиралось в разницу ширины железнодорожной колеи. Вот поэтому я решил приобрести шведскую восточную железную дорогу и перешить её под наш стандарт.

Проведя консультации с нашими железнодорожниками, которых возглавлял дядя Бьорк, я командировал его в королевство для переговоров о приобретении. Единственное требование, которое выдвинул дядя, было назначение его старшего сына Карла руководителем нашей компании в Швеции. И я сразу же согласился. Родственник в руководстве – лучше, чем наёмный персонал. К тому же, он родился в Швеции и, являясь подданным короны, мог рассчитывать на льготы и компенсации.

– Ну, четыре миллиона рублей – это вполне подъёмная сумма. Они же возьмут рублями?

– Да, мы им так и озвучили. Как они это потом будут конвертировать – это уже не наша проблема. Но есть проблема и у нас. Участок дороги от Будена до Хапаранды.

– А что с ним не так? – удивился я и даже встал с кресла, чтобы подойти к карте.

– Он принадлежит строительному бюро. Так уж получилось. После ухода в отставку Нильса Эриксона его полномочия были разделены между двумя ведомствами – строительным бюро и бюро дорожного движения.

Ага. Про Эриксона я знаю. От того же дяди Бьорка. Помнится, рассказывал, что это один из основоположников железнодорожной сети Швеции. Как по мне, то таких основоположников, которые допустили, что в королевстве сейчас аж целых одиннадцать стандартов колеи железных дорог – гнать надо было в шею.

– В 1888 году, когда был создан королевский железнодорожный комитет, строительное бюро возглавил Клас Адельшёльд, – тем временем продолжал вещать дядя Бьорк. – И именно он в 1891 году добился разрешения на строительство дороги от Будена до Хапаранды. Благодаря ему мы связаны железной дорогой со Швецией. И он же занимался проектированием моста через Торнионйоки.

– Великий человек, – согласился я с родственником. – Так что не так с этим бюро? Они не хотят продавать или сдать в аренду свой участок?

– В принципе, они согласны, но нынешний глава бюро – Адам Йоханссон хочет получить подарок. И не в рублях или в кронах, а в английских фунтах.

– И сколько он хочет?

– Пять тысяч. Я ему предлагал эту же сумму в кронах, но он отказался. Пришлось срочно возвращаться. Без этого участка нам нет никого смысла брать и другие, – развёл руками дядя.

– Странный выбор, если честно. Может этот Адам не знает, что британцы отменили размен своей валюты на золото? И вряд ли вернут его до окончания войны. Я дам распоряжение Микке, он подготовит для вас десять тысяч фунтов.

– Надо всего пять, – наконец подал голос и кузен Карл.

– Пусть будет с запасом. Не мотаться же вам постоянно ко мне? – улыбнулся я. – Мало ли, вдруг ещё кого подмазать нужно будет? Вы мне лучше скажите почему шведы так странно дорогу построили, что к прибрежным городам приходилось тянуть отдельные ветки. Это же невыгодно. Или они стремились найти более узкие места рек для строительства мостов?

– Нет, Матти, – усмехнулся старший брат моей матери. – Всё дело в Российской империи. Они боялись, что русский флот может не только разрушить пути, но и, высадив десант, воспользоваться дорогой для быстрого захвата Стокгольма. Не столько как транспортом, а как удобным трактом.

– И поэтому специально создали кучу проблем для своего населения? Странные они…

* Растеряевские склады. Переименованы в 1929 году в Бадаевские – в честь Алексея Егоровича Бадаева советского партийного и государственного деятеля.

Глава 29

Глава 29

Сразу после визита в Петроград я получил от отца очень странную телеграмму – «срочно приезжай тчк дед очень просит тчк». И помня о возрасте деда Кауко, и о том, что он совсем недавно опять свалился с болями в спине, я поспешил как можно скорее добраться в Яали. А то мало ли? Вдруг он там помирать собрался и хочет любимого внука узреть перед встречей со Святым Мартином.

Но переживал я зря. Виновник моего беспокойства обнаружился совершенно здоровым прямо возле стен родного дома – рубящим дрова. Только вот при виде меня он повёл себя очень странно. Вогнав топор в деревянную плаху для рубки, заулыбался и, раскинув руки, направился в мою сторону.

– А вот и он. Мой любимый и самый лучший внук на свете – Матти! – после чего обнял и расцеловал в обе щеки.

– Привет, деда. И я тебя рад видеть. А я думал, что ты болеешь. А ты дрова рубишь. Кстати, зачем? Разве дядя Каарло не привозит с лесопилки уже наколотых?

– Это для бани. Когда сам дрова рубишь, то они лучше тебе баньку топят. Не то что эти, которые дровоколом делают. Неживые они, – как-то странно пояснил старик, до этого ничего не имевший против дров от механического дровокола. – Пойдём лучше в дом. У меня к тебе сразу несколько дел есть. И одно из них очень важное! – каким-то странным голосом произнёс дед Кауко и, подхватив за руку, потащил меня в дом.

Если бы я не был женат, то подумал бы, что дедуля мне какую-нибудь выгодную партию нашёл. Но всё оказалось несколько сложнее.

– Прости меня за всё, Матти! – громко проинформировал меня дедуля тем же приторно-сладким голосом с коим вёл меня в дом и, низко, в пояс, поклонился. – Я очень рад, что у меня есть такой внук, как ты! Я горжусь тобой! А самое главное, я безмерно рад, что тебе удалось найти для нашего дома хозяина и благодетеля, с которым ты подружился! Спасибо тебе, внук! – и старик вновь поклонился.

На его вопли из всех щелей полезли родственники. Из-за дверей библиотеки высунулись две белобрысые головы моих племянников, а из своей спальни выбралась сонная матушка. Мгновением позже к ним присоединилась и моя сестрица Анья, живо прискакавшая с мансарды.

– Ма, это чего с дедом? У него всё в порядке? – обратился я к матери.

– Это он тебя так хвалит за выздоровление, – абсолютно непонятно пояснила та.

– В смысле?

– Пусть он тебе и объясняет, – махнула она на деда рукой. – Здравствуй, Матти. Иди сюда, дай я тебя обниму. Вроде и не так давно виделись, а уже успела соскучиться. Ты один или со своими?

Далее последовали очередные обнимашки и взаимные приветствия от родичей. И только после этого дедуля открыл мне тайну своего странного поведения. Оказывается, его прихватило так, что он не мог даже пошевелиться. Любое движение вызывало кошмарные боли, доводившие чуть ли не до потери сознания.