Текст книги "Великий диктатор. Книга четвертая (СИ)"

Автор книги: Alex Berest

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

Это событие хоть немного разрядило моё напряжение от ожидания войны и ежедневных заседаний в военно-пограничном департаменте. Александр Тюринг, который четыре года возглавлял парламентскую военно-пограничную комиссию, решил снять с себя полномочия и выдвинул мою кандидатуру на эту должность. А парламентарии радостно и единогласно поддержали его в этом. И теперь я числился в военно-пограничном департаменте не только адъютантом генерала Рамзая, но и его заместителем – как официальный представитель риксдага.

А на следующий день после моего назначения генерал заболел. Слёг с артериальной гипертензией. Возраст, избыточный вес и злоупотребление алкоголем кого угодно с ног свалят. Вот и Георгий Эдуардович не стал исключением. Причем, это был уже не первый случай, когда повышенное давление заставляло его забывать о службе.

Пока генерал болел департаментом управлял полковник Франссон, с которым у меня были очень хорошие отношения. Но у Эдварда Карловича был собственный стиль управления. Он больше доверял коллегиальным решениям, чем личным. Поэтому в департаменте ежедневно проводили итоговые совещания начальников комиссий и отделов, на которых и принимались те или иные решения. И меня тоже это касалось, как начальника парламентского комитета и как личного адъютанта командующего финскими войсками. Вот и приходилось ежедневно два-три часа выслушивать различные доклады и отчёты – в ущерб собственным делам.

Зато, благодаря этим совещаниям, я был в курсе происходящих событий, которые не освещались в прессе. В русском военном министерстве, генеральном штабе и министерстве внутренних дел служило довольно много выходцев их нашего княжества. Которые снабжали свежей и важной информацией не только администрацию генерал-губернатора, но и военно-пограничный департамент.

Двадцать третьего июля Австро-Венгрия выкатила Сербии ультиматум из десяти пунктов. А вечером того же дня наши финские вояки перемывали косточки этому ультиматуму. И выдвигали различные гипотезы развития ситуации. Но на моё предположение, что всё это выльется в мировую войну – только посмеялись и предложили заключить пари, что Германия и Россия этого не допустят. Пришлось соглашаться. Если бы они знали, с какой радостью я бы расстался с той полусотней марок на которые спорили – лишь бы они оказались правы.

А двадцать пятого июля пришла срочная телеграмма о заседании Совета министров под председательством Николая II в Красном Селе, где было принято решение о начале частичной мобилизации. Но я об этом узнал только вечером, на очередном совещании. Подтверждением тому, что война всё-таки состоится, стали и сообщения из Франции, где в срочном порядке отменили все отпуска военным и начали переброску войск на восток, и из Сербии, где была объявлена мобилизация. И я сразу же развил бурную деятельность. Первым делом съездил к Артуру Усениусу и дал добро на проведение операции «Доллар». А от него, отправился к Эдварду Гюллингу.

– Это точно? Ничего в Петербурге не переиграют завтра? – пребывал в сомнениях мой помощник после пересказа полученной в военном ведомстве телеграммы. – Наша империя даже не имеет союзного договора с Сербией. Может обойдётся?

– Такими вещами не шутят, Эдвард. Завтра в империи начнётся мобилизация. И не факт, что частичная. Уж слишком быстро меняется ситуация. Вон, в Сербии объявили уже полную. А затем, последует – сухой закон, отмена обмена бумажных денежных знаков на золото. Так что не сомневайся. Запускай вывод золота из империи и взятие кредитов в банках Баварии, Саксонии, Вюртемберга и прочих «независимых» государств Германской империи. Только в Лотарингии не кредитуйся.

– Я помню, Матти! Мы это уже обсуждали. Только мне так и не ясны мотивы, чем Лотарингия хуже того же Бадена?

– Давай, я отвечу на твой вопрос через пару месяцев? Ага?

Насколько я помнил, Веймарская республика была официальной преемницей Второго рейха. А, значит, и кредиты, взятые частными лицами и иностранными компаниями до войны, Новая Германия вполне могла включить в репарационные активы. С них станется. А вот у всех этих мелких монархий, входивших в состав Германской империи – будущего точно нет. И, значит, финансовые претензии предъявлять будет некому. Ну а там видно будет. Главное – эту войну выиграть.

– Ага! – передразнил меня друг. – Все выходные мне испортил.

– И не только тебе, – усмехнулся я. – А сейчас поеду портить выходные и другим людям.

…..

Гельсингфорс. Вечер 25 июля 1914 года.

– Здравствуйте, господин Паасикиви, – поприветствовал я руководителя исполнительной комиссии по финансовым вопросам (министр финансов).

– Господин барон, – сухо кивнули мне в ответ.

– Здравствуйте, мой диктатор! – громко и звонко поздоровался со мной Варма Паасикиви, старший сын министра финансов.

– Привет, Варма, – протянул я мелкому ладонь, которую он тут же пожал. – Как твои успехи в изучении радиодела? Я слышал, что ты один из первых смог освоить азбуку Морзе?

– Так точно, мой диктатор. Освоил. И даже уже несколько пробных передач провёл, – похвастался одиннадцатилетний парнишка.

– Поздравляю, – кивнул я.

– Варма. Сын. Оставь нас с господином бароном наедине, – скомандовал мальчишке недовольным голосом его отец. – У нас сейчас будет важный разговор. И не вздумай подслушивать! – погрозил он сыну пальцем.

Парень немного покраснел, кивнул и, не произнеся ни единого слова, выскочил из кабинета отца, прикрыв за собой дверь.

– Он вас почитает больше чем меня с матерью. Постоянно только и слышу от него про ваши книги, изобретения и достижения. А после вступления в вашу гимнастическую организацию он стал одержим этим электричеством и связью. Я даже попытался пару раз запретить ему ходить на эти занятия. Так он устроил голодовку, довёл до истерики мать, которая и вынудила меня вернуть ему право посещать ваш дворец пионеров, – не скрывая своего раздражения выговорил мне хозяин кабинета.

– Насколько я знаю вашу биографию, вы в одиннадцать лет торговали в посудной лавке вашей матушки. Если хотите, то могу попробовать переориентировать и вашего Варму на торговлю. Торговых точек у нашей организации хватает.

– Нет-нет! Даже не вздумайте. Пусть лучше с паяльником возится и телеграммы отправляет, чем торговлей занимается. Мне бы, конечно, хотелось бы, чтобы он пошёл в медицину. Но об этом пока рано думать. Пусть подрастёт. Ладно, оставим в покое Варму, а то ему сейчас, бедному, точно икается. Как я понял из вашего телефонного звонка, у вас есть некая информация, которая очень важна для экономического отдела сената?

– Да. Информация очень важная и горячая, но не подкреплённая никакими документальными доказательствами. И она важна в первую очередь для вас. Так как может в той или иной степени отразиться на вашем будущем.

– Даже так? Ну-ну. Я вас слушаю.

– В ближайшие дни германский рейхсбанк заморозит все иностранные счета и ценные бумаги. А также приостановит все выплаты по государственным займам. Насколько мне известно, ваша комиссия разместила в «Первом Бранденбургском банке» тридцать миллионов марок золотом.

– Это вам господин Мехелин поведал? – округлил от удивления глаза Юхо Кусти Паасикиви. – Откуда у вас эти сведения? Даже не все сенаторы об этом знают.

– Нет. Наш генерал-губернатор здесь ни при чем. Вы же знаете, что я являюсь адъютантом генерала Рамзая, а заодно участвую в работе бюджетного комитета военно-пограничного департамента. И эти данные есть почти в открытом доступе, так как бюджет департамента пополняется с части доходов от процентов этого вклада.

– Надо же! А я думал, что мы все лазейки прикрыли, – усмехнулся главный финансист княжества.

– Насколько мне известно, получить сведения об этом вкладе можно и из источников наполнения бюджета в хозяйственном департаменте, – вернул усмешку я в ответ.

– Перкеле! Я в понедельник три шкуры спущу с моих подчиненных, – в сердцах стукнул по столу кулаком министр финансов. – А вот чего вы хотите от меня? Финансирование какого-нибудь проекта? И при чем здесь рейхсбанк?

– Нет, господин Паасикиви. Финансирование мне не нужно. Я здесь, чтобы предупредить вас. Сегодня вечером по линии военно-пограничного департамента поступили сведения о решении императора о вмешательстве в австро-сербский конфликт и проведении частичной мобилизации. Сербия, кстати, тоже объявила о мобилизации. Как вы понимаете, Германия является союзником Австро-Венгрии и обязательно ввяжется в этот конфликт. Я хочу, чтобы вы в срочном порядке вывели все деньги княжества из германской империи в Швейцарию или Нидерланды.

– Вы серьёзно? – удивился мужчина. – Вот прямо-таки война и мобилизация? Может дождаться официального подтверждения? Сегодня суббота, может, в понедельник будет какая-нибудь более точная информация?

– Будет поздно! Завтра с утра будет объявлен первый день подготовительного к войне периода, согласно специального уложения военного министерства. Я думаю, что о решении нашего императора в Берлине уже известно. Вы завтра попробуйте перевести хотя бы тысячу марок из рейхсбанка в княжество. Скорее всего, вам это не позволят сделать. А вот вывести средства в Швейцарию – будет проще.

– Ваши сведения может подтвердить барон Рамзай? – забеспокоился чиновник.

– Нет. Он болен. Можете съездить к его заместителю, полковнику Франссону. Он-то и довёл до меня текст полученных из Санкт-Петербурга телеграмм. Только не звоните. А то наши телефонные барышни мигом разнесут эту весть по столице.

– Хм. Эдварда я давно знаю. И доверяю его словам, – пробормотал чиновник. – Но вы правы, такую информацию телефону доверить никак нельзя, поэтому съезжу. Спасибо, господин барон за предупреждение. Если Франссон её подтвердит, то нам предстоит много работы…

Глава 17

Глава 17

10 августа 1914 года. Окрестности городка Кёгстен (Kögsten), Восточная Пруссия.

– И раз, два, взяли, ещё раз, взяли! – командовал командир пятой, пострадавшей машины, корнет Вазин. – Пошла, родимая!

Жалобно заскрежетав железом, наконечник пики германского кирасира выскочил из радиатора.

– Ура!!! – пронеслось над поляной.

– Тьфу! Как дети малые! Ей богу, – проворчал и зло сплюнул командир первого бронированного автомобильного батальона штабс-ротмистр Каппель.

– Так господину корнету восемнадцать в мае только исполнилось. Как есть дитё ещё, – прокомментировал слова своего начальника, водитель командирского броневика фельдфебель Хлебушкин. – Понабрали детишек на войну. Вон, наш гардемарин чего учудил, – кивнул унтер-офицер на лежащий на боку в метрах ста от них бронеавтомобиль.

– Да не ворчи ты, Василич. Наш флотский ребёнок точно не виноват в том, что случилось. За рулём Егорушкин был. Вряд ли Петенька приказал ему давить того кирасира. Видимо, случайность. Или германец сумасшедший попался, или пилот отвлёкся. Точно не виноват. Смотри, как он на Егорушкина орёт.

За три недели с начала войны батальон Каппеля потерял уже четыре броневика. Первые потери случились ещё в самом начале, когда бронированная автомобильная бригада, разгрузившись на станции Волковышки Сувалкской губернии, своим ходом двинулась в сторону прусского городка Катенау, где располагался штаб двадцатого армейского корпуса.

Два тяжёлых артиллерийских бронеавтомобиля «Рено-Путилов» вышли из строя практически одновременно. В отличии от костяка бригады – финских пулемётных броневиков «АБП-1», поделки Путиловского завода не выдержали и пятидесяти вёрст дороги.

Зато следующие потери случились только в бою, здесь, у моста через речку Инстер, куда их отправили, чтобы обезопасить правый фланг двадцать восьмой пехотной дивизии под командованием генерала Лашкевича. Правда, первыми к мосту должны были прибыть гусары из Иркутского шестнадцатого полка. Но, как обычно, произошла какая-то накладка, и к мосту первыми прибыли бронеавтомобили батальона Каппеля.

А так как мост располагался за небольшой рощицей, то встреча с противником оказалась полной неожиданностью для обоих сторон. Слава всем святым, что штабс-ротмистр ехал во главе колоны и смог быстро сориентироваться, почти сразу открыв огонь. И так увлёкся, что чуть не забыл закрепить на башенке красный флажок, который извещал-приказывал всем остальным машинам вступить в бой.

Тридцать восемь русских броневиков из своих пулемётов выкосили не ожидавших подобного поворота событий германских кавалеристов за несколько минут. И попутно перенесли огонь на противоположный берег, где, если судить по форме, готовился к переправе драгунский полк неприятеля.

Владимир Оскарович и сам начинал службу в драгунском полку, поэтому прекрасно знал форму, значки и флюгера кавалерии вероятного противника. И не ошибся. Подоспевший к месту побоища второй батальон бронированной автомобильной бригады под командованием штабс-капитана Павла Гурдова, отправился преследовать неприятеля, а у штабс-ротмистра появился шанс проинспектировать состояние техники и выяснить подробности у пленных германцев.

Их, пленных, было не особо много. Всего около полусотни человек, и большинство из них были ранены. Молоденький фенрих, возрастом как бы не младше гардемарина Смелова, трясясь и икая от страха, поведал Каппелю всё, что знал.

Как оказалось, они столкнулись с частями первой кавалерийской дивизии. Которую германский генерал Герман фон Франсуа отправил в обход боевых порядков русской двадцать восьмой пехотной дивизии, надеясь на внезапный удар. Но в штабе первой русской армии, которую возглавлял Оскар Фердинандович Гриппенберг, видимо догадались о возможности подобного удара и своевременно отправили их бронированную автомобильную бригаду для прикрытия этого направления. И весь восточно-прусский кирасирский полк «Граф Врангель» полёг под безжалостным пулемётным огнём русских броневиков.

Вдалеке, за рощей, послышались звуки кавалерийского рожка, и штабс-ротмистр отдал приказ своим людям вернуться по машинам и на всякий случай приготовиться. Но опасения оказались напрасными. Из-за той самой злополучной рощи, которая так подвела беспечных германских кирасир, показалась передовая колона русских гусар, которые и должны были первыми взять под охрану эту переправу.

Вместе с кавалерией прибыл на штабном автомобиле и в сопровождении роты снабжения командир первой бронированной автомобильной бригады подполковник Пётр Иванович Секретёв.

– Здравия желаю, ваше высокоблагородие, – поприветствовал Каппель свое начальство. – Я смотрю, не очень-то гусары и спешили, – кивнул штабс-ротмистр на недавно стройные ряды кавалеристов, которые смешались при виде груд тел людей и лошадей противника.

– Ну вы тут и навоевали, Владимир Оскарович, – подполковник покачал в удивлении головой и засыпал штабс-ротмистра вопросами. – Что говорят пленные? Потери есть? И где второй батальон Гурдова?

– Пленных не так много, а адекватных среди них – единицы. Как я понял из допроса выживших, мы столкнулись с частями первой кавалерийской дивизии первого корпуса Карла фон Франсуа. С полками «Граф Врангель» и «Принц Альбрехт Прусский». Последних, отправился преследовать батальон Павла Васильевича. Особых потерь нет, если не считать пробитый пикой радиатор пятой машины и синяки экипажа номер тринадцать.

– Опять наш флотский ребёнок куда-то влип? – забеспокоился подполковник, так как гардемарин Смелов приходился ему дальним родственником.

– Так точно, господин полковник, именно влип, – весело усмехнулся штабс-ротмистр. – Прямо в германского кирасира. Отчего его автомобиль и перевернулся. Но сейчас ребята уже должны поставить машину на колёса.

– Ну, и слава Богу, – подполковник размашисто перекрестился. – Значит, так. Приказываю вашему батальону взять под охрану этот мост. Разгружайте грузовик с патронами и грузите на него всех пленных и раненых, раз их немного. И выдели для их охраны бронеавтомобиль гардемарина Смелова. Пусть сопроводит их в штаб армии. А я отправлюсь в ставку Гусейн хана Нахичеванского и попрошу его отправить сюда ещё один полк кавалерии. На гусар у меня надежды особой нет. Если они от мертвяков так шарахаются, то что будет в бою, одному господу богу известно.

…..

Война началась как-то буднично. Видимо, я сам себя накрутил и ждал чуть ли не падение небес на землю. Но реальность оказалась куда более прозаична. Благодаря ежедневным совещаниям в военно-пограничном департаменте, о происходящих событиях в мире и России я узнавал всегда на день раньше, чем простые обыватели.

Поздно вечером 1 августа 1914 года мы получили из Санкт-Петербурга телеграмму, извещающую об объявлении Германией войны Российской империи. Первый день августа выпал на субботу, но полковник Франссон после того как 29 июля Николай II подписал указ о всеобщей мобилизации, отменил в департаменте все выходные. Правда, толку от этого было немного, так как своих войск княжество имело мизер, а население не попадало под объявленную мобилизацию.

Но дел всё равно хватало. Надо было силами сводного гвардейского отряда взять под охрану все государственные здания и обеспечить снабжение дополнительным провиантом расквартированные у нас русские части. Нашлась работа и для меня. Мне поручили составить запрос в парламент по увеличению финансирования гвардейской роты исходя из норм военного времени. А на итоговом вечернем совещании мы все и узнали об объявлении Германией войны нашей империи.

«Сегодня 19 июля 1914 года германский посол граф Фридрих Пурталес вручил министру иностранных дел ноту с объявлением войны тчк старший торговый агент министерства иностранных дел Георгий Георгиевич Сюннерберг тчк»

– Сыну покойного генерал-лейтенанта Йохана Фредрика Сюннерберга верить можно. Георг нас постоянно снабжает важной и полезной информацией, – Франссон первым нарушил всеобщее молчание, наступившее после того, как секретарь зачитал телеграмму из министерства внутренних дел. – Значит, наш юный штабс-капитан всё-таки выиграл пари. Господа, не забудьте отдать Матти деньги! – И первым выложил на стол десять марок.

– Господин Франссон, господа, это не тот повод, когда я рад выигранному пари, – кивнул я на купюры, лежавшие на столе. – Поэтому прошу их принять, как мой вклад в кассу взаимопомощи.

– Это правильное решение, мой мальчик, – согласился со мной полковник и сгрёб деньги в ящик своего стола. – Завтра передам Йохансону. На этом, господа, вы все свободны. Завтра жду вас всех на службу. У нас наступают непростые времена, и только сплочённой работой мы сможем их преодолеть, – толкнул Франссон небольшую речь и отпустил нас по домам.

На следующий день все газеты напечатали царский манифест о войне.

По Гельсингфорсу прокатилась волна манифестаций в поддержку правящей фамилии. А вечером собравшаяся огромная толпа горожан перед зданием сената повеселила меня исполнением гимна «Боже, Царя храни» с жутким акцентом и путаницей слов.

3-го августа Германия объявила войну Франции, а 4-го и Великобритания присоединилась к общему веселью. И, как только об этом напечатали в газетах, у Татьяны случилась истерика. Она почему-то вдруг уверовала, что немцы непременно вот-вот высадятся на остров и убьют её родных. Пришлось везти её в штаб-квартиру моей компании и лично садиться за ключ телеграфа, чтобы связаться с нашим представительством в Лондоне. Получив пару гневных телеграмм от батюшки-генерала, моя благоверная немного успокоилась. А ещё через пару дней из Улеаборга примчался растерянный дед Кауко, который сразу кинулся просить у меня прощения.

– Прости дурака старого, Матти, – обняв меня, причитал дед Кауко. – Как есть перкеле попутал. Ведь знал всё, благодаря предсказаниям твоего тонтту. А всё равно до конца не верил, вот и не успел деньги из Германии вывести.

– Это те три миллиона, что ты прокручивал в Баварском Королевском вспомогательном банке?

– Они внучек, они, – ничуть не удивился старик моей осведомлённости.

– И из них треть – моя? Какой же ты жадный, деда. Каким был – таким и остался. То за пенни готов удавиться, а то сразу миллионами рискуешь, чтобы проценты получить. А ведь там не только мои деньги, но и накопления твоих детей. Ты о них подумал? Ведь разрешения точно не спрашивал.

– Виноват. Как есть виноват. Может, можно что-то сделать? А то этот паршивец Микка только улыбается и к тебе посылает.

– И правильно делает. Вот он мне доверяет, а тебе – нет, хоть и почитает тебя как родственника. Пусть он Йокинен по отцу и Сала по матери, но в душе он всё равно Хухта. Почему нашими личными накоплениями занимается коммерческий управляющий корпорации Аксель Веннер-Грен? А? Ты больше доверяешь наёмному работнику, чем родственнику? Какой тогда был смысл вкладываться в образование Микки? Сам же плакался постоянно, что помощь нужна, а довериться некому. И что в итоге? Давай, я Микку к себе заберу. Мне тоже верные и образованные люди нужны.

– Да кто же мог знать, что так получиться!

– Пяру знал и предупредил тебя через меня! А, ладно, что теперь из пустого в порожнее переливать. Спасли мы те деньги. Убедили мы с Миккой твоего коммерческого управляющего в необходимости вывести эту сумму в Швейцарию.

– Я знал, я верил… – вновь запричитал старик, но я его перебил.

– Но, деда, из этих денег я смогу вернуть тебе только миллион. Если у отца с дядями возникнут вопросы по своим накоплениям, то пусть ко мне обращаются. С ними я сам рассчитаюсь. Ты меня понял?

– Если ты их спас, то переведи всё в княжество. Забери свой миллион, но остальное отдай. Не обижай своего деда, – сходу попытался надавить на жалость этот хитрый родственник.

– Деда, ты полный помпо! Ты что, не видишь что в мире творится? Газеты не читаешь? В Европе война! Да и у нас война. Позавчера немцы потопили пароход с Аланд. А ты, походу, ещё в прошлом живёшь. Если я вывел три миллиона германских марок в Швейцарию, то это не значит, что я могу спокойно перевести их в Финляндию. Может, через пару месяцев смогу перевести эти деньги в США и уже оттуда вернуть в княжество. А пока довольствуйся тем, что я готов тебе компенсировать.

– Хорошо, хорошо, Матти, я понял. Спасибо и за это. А то я думал, что всё потерял разом. А Микку я тебе не отдам. Он мне и самому пригодится.

– Ну, и отлично. Только не забудь ему премию выписать за спасение денег. И задержись в Гельсингфорсе на три-четыре дня. Я тебя познакомлю кое с кем.

– Это с кем же? – насторожился дедуля.

– Из Санкт-Петербурга должны прибыть представители военного министерства, которые будут следить за качеством и сроками исполнения военного заказа.

– Что за заказ? Почему я не знаю? – удивился дед Кауко.

– Что значит – не знаешь? Ты же сам заключал контракт на поставку грузовиков с главным военно-техническим управлением военного министерства, а ещё на поставки пулемётов и винтовок для флота.

– А! Понял! Я думал – ты или твой Микка какие-то новые контракты заключили. А кто хоть приедет? Небось генерал какой?

– Нет. Точно не генерал. Сейчас, у меня где-то было письмо, – я подошел к картотечному шкафу и заглянув в ящик со свежими входящими письмами, быстро нашел искомое. – Вот. Поручик Артемьев Владимир Андреевич, и с ним ещё будет какой-то инженер.

– Пфу, – разочарованно фыркнул дед Кауко. – Совсем нас не уважают, поручиков присылают.

– Вот ему своё недовольство и выскажи. Ладно, ты к себе поедешь или у нас останешься? Приказать подготовить тебе комнату?

– Спасибо, внучек, но к себе. А, чуть не забыл. Тут тебе письмо. От того американца, который сейчас на автомобильном заводе ошивается, – и дедуля протянул мне довольно помятый конверт.

– От Виллиса? А я его уже и потерял. Решил, что он передумал с нами связываться и уехал в свои Штаты. Спасибо, деда. Раз ты не остаёшься, то давай я хоть тебя отвезу, мне всё равно в центр надо, к нашим медикам. Фон Вальберг внезапно потребовал срочной встречи.

…..

– Матти, у меня есть для тебя очень неприятная информация, – заявил мне Фердинанд фон Вальберг, как только мы, обменявшись приветствиями, расположились в его кабинете.

– Какие-то проблемы с выпуском продукции или с оборудованием? – попытался я угадать сам.

– Про это мы позже поговорим. Вчера, мы провели консилиум по состоянию барона Рамзая. Мне очень жаль, Матти. Дни генерала сочтены. Он уже не приходит в сознание, а сердце работает с перебоями. Мы испробовали все способы лечения, но это ни к чему не привело. Такие вот дела.

– Охо-хо, – вырвалось у меня. – Георгий Эдуардович за последний год слишком уж увлекся спиртным. А в его-то возрасте это совсем ненужная вещь. Жалко. Хороший человек. И ведь чуть-чуть не дотянул до своего восьмидесятилетия. Спасибо за информацию, доктор. Сегодня же донесу её до полковника Франссона.

– Ну, вот и ладненько. Самую плохую весть я тебе поведал, а теперь можно перейти и к обычным нашим делам, – фон Вальберг открыл лежащую перед ним папку и, достав пару листов бумаги с текстом, протянул их мне. – В следующий понедельник к нам должен прибыть Артур Александрович Лоссман, товарищ начальника департамента главного военно-санитарного управления. Мы в прошлом году отправляли им образцы наших товаров. И если бы не война, то никто про выпускаемые нами костыли, носилки и хирургические инструменты и не вспомнил бы. Оказывается, в империи кроме нас никто не производит костыли и складные носилки.

– Это всегда так. Пока жареный петух не клюнет, никто и не почешется. Это расценки на наши товары? – постучал я ногтем указательного пальца по придвинутым ко мне бумагам.

– Именно так.

– Тогда увеличьте отпускную цену на сто процентов.

– Но как же так? Мы же именно эти цены отправляли в Петербург. Что про нас подумают?

– Доктор, пусть думают что хотят. У нас идёт война, и цены на всё уже начали повышаться. В том числе и на расходные материалы. А затем ещё и внутренняя инфляция добавится. Так что давайте заранее увеличим цены и пообещаем, что до конца войны больше их повышать не будем. Раз мы единственные, у кого можно этот товар приобрести, то всё равно купят. Под мою ответственность. Будут возмущаться – ссылайтесь на моё распоряжение.

– Хорошо, Матти, я тебя понял. Я и сам думал повысить цены, но так и не решился. Теперь ещё один вопрос. По поводу выпуска аспирина. Как ты знаешь, у нас ограниченная лицензия от германской компании Байер. Поэтому мы решили начать выпуск парацетамола, – и видя моё удивление, пустился в объяснения. – Это один из анилидов, открытых доктором Морзе в 1877 году. Через двадцать лет ведущий специалист Байера Йозеф фон Меринг сравнивал лекарственные действия парацетамола и фенацитина, тоже синтезируемого из анилина. И тогда, компания Байер остановила свой выбор на фенацитине. Мы же можем наладить производство парацетамола, так как никто его не выпускает и срок патента уже истёк. Это очень хорошее жаропонижающее и обезболивающее лекарство. Но придётся вложиться в организацию ещё одной производственной линии. И это… Матти, что с тобой?

– Фенацитин и парацетамол, – шептал я, пытаясь вспомнить, где слышал название препаратов в моей предыдущей жизни. – Извините, господин Вальберг, минутку. Дайте мне минутку.

Точно! Цитрамон! В первом составе этого препарата вместо парацетамола использовали именно фенацитин. И даже, по-моему, лимонную кислоту и какао добавляли. Где-то в живом журнале читал. Только вот как теперь подать эту информацию моим медикам? Или чуть позже это сделать? Наверное, так и поступлю.

– Извините, господин Вальберг. Задумался. Где-то уже слышал про эти препараты или даже читал. Что же касается производства парацетамола – то я полностью за. Можете начинать выпуск. Нужные средства я выделю.

– Это прекрасно, мой мальчик, но у нас нет свободных цехов под новое производство. Нам снова нужно расширяться.

– Совсем недавно я смог выкупить примыкающее к вашей территории старое вагонное депо. Там два капитальных кирпичных цеха. Можете их использовать под развертывание новой линии. Да и увеличить выпуск новокаина тоже не помешает. Во время войны, его купят в любых количествах.

…..

21 августа 1914 года, Берлин, остров Шпреинзель, королевский дворец.

– Альфред, что с каналами? Долго вы ещё будете возиться с их расчисткой? – не поворачиваясь лицом к своему командующему флотом гросс-адмиралу фон Тирпицу, поинтересовался кайзер Германской империи Вильгельм II.

– Мой император, вчера мы смогли наладить движение по каналу. Но только судов малого и среднего тоннажа, – отозвался Тирпиц.

– Ну хоть какие-то радостные вести! – обернувшись и улыбнувшись, воскликнул Вильгельм. – А почему большие суда проводить не можете? Вы же все затонувшие суда подняли?

– Все дело в том, мой кайзер, что мы не поднимали затопленные баржи. Для ускорения работ мы пробили новый фарватер возле Рендсбурга, и прокопали два километра нового русла в «Айдерканале». А для того, чтобы возобновить движение всех судов, нам надо поднять брандер возле Хоэнхёрна. После обследования водолазами, выяснилось, что баржа легла под углом, почти поперёк канала. И обойти её, пробив земснарядами новое русло – не получится.

– И что? Прокопайте новый участок канала!

– Увы, мой кайзер, террористы хорошо изучили местность и подорвали брандер прямо на месте скальной гряды. Сейчас наши инженеры возводят временные шлюзы. Откачаем воду и очистим фарватер от баржи и её груза. К октябрю мы должны справиться.

– А если подогнать из Гамбурга плавучий кран компании Штуккенхольца? – смело влез в беседу начальник отдела III-b (абвер) генерального штаба оберст-лейтенант Вальтер Николаи.

–Молодой человек, вы же, насколько я знаю, занимаетесь разведкой и контрразведкой? Вот ими и занимайтесь. И не лезьте в дела флота, – не замедлил отчитать выскочку гросс-адмирал.

– Альфред, мне вот тоже интересно, почему нельзя воспользоваться нашим знаменитым плавучим краном? – встал на сторону контрразведчика Вильгельм II.

– Он просто не войдёт в шлюз. Да и его грузоподъёмность в двести тонн – там бесполезна.

– Вот, теперь всё понятно! – усмехнулся кайзер. – А что по виновным и самим террористам? Удалось найти? Кто вообще организовал эту акцию?

– С нашей стороны виноват контр-адмирал Роберт Мишке, который получил взятку и без проверки выдал постоянный пропуск злоумышленникам. А уж кто они такие, это надо спрашивать у нашего контрразведчика, – Тирпиц указал рукой на оберст-лейтенанта.

– Вы нашли виновных, Николаи? – развернулся Вильгельм II к начальнику разведки.

– Никак нет, мой кайзер. Но всё указывает на вину Дании, – не моргнув и глазом, лихо отчитался Вальтер Николаи.

– Дания? – удивился монарх. – Не Великобритания, Франция или хотя бы Россия, а именно Дания?

– Так точно, ваше императорское величество. Наши агенты в штабах противника, докладывают об удивлении на эту акцию. Различные разведывательные ведомства Антанты обмениваются запросами про случившееся. Впрочем, в генеральном штабе Дании, тоже царит недоумение. Но все факты указывают на то, что в теракте участвовали подданные датского королевства. Моя версия – что каким-то образом Дания узнала о наших планах на минирование их проливов и попыталась нивелировать эту угрозу.