Текст книги "Химия без прикрас (СИ)"
Автор книги: agross
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)
– Марина Викторовна! – я прыснула от смеха, хоть и прекрасно понимала, почему Лидуся сегодня в ударе.
– А? Что? – чуть громче ответила руссичка. – Я что-то такое сказала?
– Ничего лишнего, все по делу, – улыбнувшись, отчеканила я любимую фразу Марины Викторовны. И она, увидев, что мое настроение немного улучшилось, с чувством выполненного долга отвернулась и гаркнула на весь класс: – Королёва, здесь тебе не публичный дом, а храм науки! Убрала свои шпалы из прохода и застегнула верхние пуговицы блузки, а то на следующий урок принесу тебе холщовый мешок!
***
Пятница – самый ненапряжный день по расписанию. Был. Раньше. Четыре урока с руссичкой, потом два урока истории и еще два – информатики. День, когда наш измученный мозг может отдохнуть от профильных предметов. Но только не я и не сейчас. А ведь в другой ситуации я бы радовалась, словно ребенок, попавший на шоколадную фабрику.
Все дело в том, что я не то, что бы любила учиться… Нет, не совсем так. Я привыкла учиться. Я привыкла так жить. Вставать по будильнику, затем выполнять нехитрый алгоритм действий: собираться, завтракать и отправляться в лицей, где я ежедневно вгрызалась в гранит науки, как оголодавший хомяк, а затем, отучившись, спешила либо к репетиторам, либо на факультативы, либо в больницу на практику, правда конкретно это счастье было недолгим. Все это время на следующих занятиях так же упорно и добросовестно занималась, изредка отвлекаясь на сообщения подруг в соц. сетях, и то, к телефону я прикасалась только в перерывах. А вечером, поужинав в компании одной мамы, изредка обоих родителей, еще реже, всей семьи, я отправлялась к себе в комнату. И там, расслабившись, я начинала… Делать домашнее задание.
Свободного времени – ноль. Хобби, увлечений – ноль. Если не считать чтение научной медицинской литературы. Единственное, что я себе позволяла – немного послушать музыку перед сном. Но только в наушниках. Чтобы не привлекать внимания к своей персоне.
И, если честно, меня вполне устраивает такое существование. Если бы не одно «но», которое ударило мне в голову именно сегодня, когда я плелась к кабинету химии на дополнительные. Сейчас, обхватив ручку кабинета холодной ладонью, я мысленно назвала свою жизнь самым правильно подобранным для этого словом.
Существование.
В который раз шмыгнув носом, я глубоко вздохнула и медленно выдохнула через рот, а затем, опустив ручку до упора, приоткрыла дверь.
– Дмитрий Николаевич? Это Дмитриева, – чуть не бросила привычное «Димон». – Можно войти?
– Да, – грубый голос химика донесся из лаборантской. Затем – звук закрывающегося окна и едва уловимый, но такой едкий запах табачного дыма. Я теперь точно стану пассивным курильщиком.
Войдя в класс, я огляделась. К моему удивлению, биологички в кабинете не было. Я внезапно поймала себя на мысли, что это просто подарок судьбы – не встретить ее за день ни разу. А то если ее личико действительно сияет, словно начищенный пятак, как говорили остальные, мое настроение затерялось бы где-то в районе плинтуса.
– Чего встала? Вникаешь в свой внутренний монолог? – резко окликнул меня химик.
Я вздрогнула и поняла, что действительно неподвижно стояла перед кафедрой, грустно глядя в окно. Со стороны выглядела, наверное, просто невероятно глупо!
– Садись.
Как на автомате, я неторопливо переставляла ноги по направлению к своему месту. И, опустившись на стул, впервые за день поймала себя на мысли, что мне не грустно, нет. Мне просто чудовищно паршиво!
– Давай начнем, Дмитриева, у меня еще море дел, помимо тебя.
– А Лидия Владимировна? – настороженно спросила я.
– Я не собираюсь ее ждать.
– А-а, – я взяла из сумки толстую чистую тетрадь и ручку и, вопросительно уставившись на нахмуренного химика, задала именно тот вопрос, который он меньше всего от меня ждал. Почему – не знаю, хоть убейте. – У вас смена сегодня?
– Что? – Дмитрий Николаевич отвлекся от поисков нужной книги на своем столе.
– Я… – сердце гулко ударилось о ребра. Только сейчас поняла, что у Дмитрия Николаевича голубые глаза. Голубые, полные ненависти ко всему живому, черт подери, глаза. – Я спросила, мне учебник доставать?
Химик слегка прищурился, затем, видимо, найдя нужную книгу, взял ее в руки и прошел вдоль кафедры, чтобы добраться до моей парты.
– Нет, не доставать, – он положил передо мной толстый-претолстый учебник. – Вот по этому заниматься будем, – откуда-то из кармана халата он достал еще и сложенный вчетверо листочек и бросил мне его на стол. – И тест. Но это в конце, – затем он сделал несколько шагов по направлению к своему столу и, устало облокотившись о него, тихо проговорил не поворачиваясь: – Да, «ночная» сегодня. Надо успеть поспать хотя бы пару часов.
Я завороженно смотрела на широкую спину химика. Он выглядел настолько вымотанным! Неудивительно, что он такой агрессивный. Может и хорошо, что биологичка сейчас придет, вдруг у них и правда что-то завяжется. Есть ведь самый простой и элементарный способ снять стресс… Одна станет уверенней в себе, а второй – добрее.
– Дмитрий Николаевич, можно вопрос не по делу?
– Нельзя, – бросил химик, выпрямившись и присев в свое кресло, и злобно уставился на меня.
– Почему вы пришли сюда преподавать? – смелости во мне сегодня хоть отбавляй. – Это не любовь к детям, в этом вы признались, тогда почему?
– Я же сказал, – он чуть наклонился вперед. – Нельзя.
– Простите, – буркнула я и открыла учебник.
Но в этот момент дверь кабинета химии раскрылась, и мы с Дмитрием Николаевичем замерли, уставившись на биологичку.
Лидия Владимировна… Нет. Лидочка, вошедшая в кабинет, не просто не была на себя похожа, она показалась мне абсолютно неузнаваемой! И, к сожалению, это ей не в плюс.
Непривычно короткая юбка была настолько узкой, что передвигаться она могла исключительно мелкими шажочками, на манер японских гейш. Блузка, похоже, была либо отобрана у какой-нибудь пятиклашки, либо Лидуся ошиблась на размер, когда покупала ее. А может, даже на два. Сидя на ней, словно на барабане, она открывала неограниченный доступ глазам окружающих к зоне декольте, в которое, при таком одеянии, хочешь-не хочешь – все равно заглянешь! И апогеем всего этого образа стали даже не туфли на высоченном каблуке, в которых, я уверена, она ходит впервые, а то блаженное и уверенное выражение лица, с которым она смотрела на химика. Меня она даже не заметила, потому что, продефилировав в этом антипедагогичном наряде, она опустилась своей, простите, задницей, прямо на мою парту.
– Простите, задержалась, – выдохнула она, поправляя, прическу. Все бы ничего, но мой нос уловил тот самый запретный запах, унюхав который внезапно захотелось закусить. Похоже, биологичка тяпнула пятьдесят грамм для храбрости…
Конец моей неокрепшей детской психике!
Тихонько показав свое ошалевшее лицо из-за спины Лидуси, я встретилась с не менее шокированным взглядом химика, который испуганно сглотнул. В иной ситуации я бы торжествовала: вот он, брутальный самец, злобный и циничный пожиратель сердец всего педагогического и ученического состава нашего лицея, застигнут врасплох! Ха! Побрейтесь, Дмитрий Николаевич! Но мне было его ужасно жалко, потому что биологичка была настроена решительно!
– Дмитрий, я приготовила тесты для Мариночки, – с этими словами она положила на мой стол толстую стопку распечатанных тестов из сборника по ЕГЭ, впервые за всю встречу удостоив меня вниманием. – Думаю, что пока девочка будет ими заниматься, мы можем обсудить тактику репетиторства в лаборантской.
Ну ничего себе, стратег! Тактику она обсудить хочет!
– Лидия Владимировна, Марина уже получила задание, – слух порезало, как он назвал меня по имени. – Когда она ознакомится с условиями, думаю, целесообразнее будет, чтобы мы разбирали задания у доски.
– О, ну конечно! – пропела Лидочка и направилась за кафедру, опасно приближаясь к столу химика. Уверена, она старалась идти как можно грациознее, практически «плыть, словно каравелла»… Вот только со стороны она больше напоминала неуклюжее рыболовецкое судно, насквозь пропахшее чем-то спиртным. – Как прошел ваш день? – она облокотилась о кафедру и слегка подала корпус вперед, предоставив возможность «наслаждаться» ее вырезом.
О боже, не смотри туда… Не смотри!
Химик сосредоточенно опустил глаза в раскрытый перед ним журнал и пробурчал раздраженное «нормально». А затем, взглянув на меня так выразительно, что только конченный дебил бы не понял его намеков, четко сказал:
– Дмитриева, похоже, ты уже готова?
– Да, Дмитрий Николаевич, – я постаралась изобразить вселенскую серьезность на своем лице, но, признаюсь, это удавалось с большим трудом, а актриса из меня никудышная. Куда уж мне до вас, Дмитрий Николаевич!
– Пиши пока условие, Мариночка, – Лидуся приобняла меня за плечи, когда я подошла к доске, а потом сделала еще несколько уверенных шагов к химику и практически облепила спинку его кресла. Теперь, когда она стояла за ним, обнимая рабочее место препода двумя руками, Дмитрий Николаевич, глядя на меня, беззвучно, одними губами проговорил всего лишь одну фразу, которую я безошибочно поняла.
«Это капец!»
Тихонько кивнув и изобразив сочувствие, я все-таки мысленно немного позлорадствовала. Это не капец, Дмитрий Николаевич, это – карма! А затем, опустив глаза в учебник, принялась выводить мелом на доске заглавные латинские буквы…
Одно задание, другое, еще одно… Мел скрипел по доске, задания, хоть и с трудом, но решались, под хлесткие комментарии химика, который, похоже, боялся сдвинуться с места, рискуя быть пойманным в цепкие лапы биологички. А она не затыкалась ни на минуту…
– Дмитрий, у нас появилась возможность подготовить Мариночку и, уверена, она пополнит ряды самых талантливых докторов! Это настолько благое дело! – продолжала свои «песни» Лидуся. – А благие дела так сближают, правда, Дмитрий?
– Николаевич! – ко всеобщему удивлению, этот раздраженный голос, выкрикнувший отчество химика, принадлежал… Мне!
– Что? – опешила биологичка.
– Дмитрий Николаевич! – злобно процедила я и, звучно бросив мелок на подставку, кивнула на доску. – Вот последняя, проверяйте.
Химик, посмотрев на часы и, судя по всему, решив, что на первый раз достаточно, встал и подошел к доске. Я немного отошла в сторону, стараясь соблюдать дистанцию и личное пространство. В это время биологичка, вопреки всем моим ожиданиям, что она сейчас бросится на свою жертву, всего лишь чинно опустилась в кресло химика.
– Лидия Владимировна, у меня голова раскалывается, я заболеваю, наверное, можно после занятий я не пойду на репетицию? Я бы за выходные отлежалась дома, а в понедельник тогда с новыми силами опять на дополнительные…
– Ах, конечно, Мариночка, – запричитала Лидуся, демонстративно закинув одну ногу на другую. Фу, просто тошнит от подобного поведения! – Дмитрий Николаевич, вы же пойдете на репетицию? Помните, вы обещали?
– Обещал? – голос химика звучал по-настоящему растерянным. Видимо бросил свое злое «угу» с утра, не подумав.
– Да, еще с утра, в учительской, сказали, что придете после дополнительных с Дмитриевой. А потом и домой вместе собираться…
– Ой, – громко я оборвала планы биологички. – А я хотела попросить Дмитрия Николаевича проводить меня до больницы, что-то мне совсем плохо. Я бы к папе поехала, пока он на работе.
– Да, да, – ухватился за спасительную ниточку химик. – Конечно, Дмитриева, идем, тем более, мне надо с ним обсудить дежурства! Лидия Владимировна, надо освободить кабинет, – Дмитрий Николаевич извиняющимся жестом развел руками. А затем торопливо скинул халат и бросил его на кафедру.
Я со скоростью света собрала свои вещи в сумку и, не забывая изображать несчастное, измученное и заболевающее дитя, постоянно шмыгая носом, пару раз даже охнула.
– Не переигрывай, Димон, – тихо шепнул химик, когда поравнялся со мной, пропустив вперед биологичку, чтобы та вышла из класса.
– Ну, – такой расклад Лидусю явно не устраивал, но она изо всех сил старалась не показывать это. – Тогда до понедельника. До встречи, Дмитрий.
– Николаевич, блин! – прошипела я, когда она удалилась на безопасное расстояние. Надо мной, где-то сбоку, послышался одобрительный смешок преподавателя.
Прекрасно понимая, что, скорее всего, биологичка сейчас вовсю сверлит лицейскую парковку внимательным злобным взглядом, химик что-то обсудил с охранником, пока я одевалась, и, пропустив меня вперед, вышел вместе со мной из здания. До машины мы дошли в полном молчании. Когда он потянулся, чтобы открыть мне дверь пассажирского сидения, я помотала головой.
– Нет, я сама. Лидуся увидит, какой вы галантный, и глаза мне выцарапает.
– Точно, – согласился химик.
Сев в машину, Дмитрий Николаевич жестом велел мне пристегнуться, а затем, заведя двигатель, поспешно выехал с парковки.
– Я у тебя в долгу, Димон, – спустя несколько минут неловкого молчания, сказал он.
– Не стоит благодарности! – я не удержалась от злорадной улыбки.
– Подумай, как открутиться от родителей на ночевку.
Я поперхнулась воздухом. Мне послышалось? Нет, мне не послышалось.
– Дмитрий Николаевич, вы, безусловно, симпатичный, но я не из тех, кто приветствует такого рода благодарность…
– Проклятые бабы! – усмехнулся химик. – Какого рода? Очнись, Дмитриева!
– П-простите? – голова идет кругом от этого дурацкого дня. Что он хочет-то от меня?!
– Тебя лишили практики, – химик бросил на меня быстрый взгляд, а затем снова стал следить за дорогой. – Конечно, я не в праве вернуть тебя на нее, я не такой всемогущий, как твой отец…
– Ой, только давайте не будем сейчас моего отца обсуждать?! – вспылила я, сразу же ощетинившись, когда услышала животрепещущую для меня тему.
– Зато я могу взять тебя на смену, – взгляд химика снова скользнул по мне, и на этот раз он был уже не такой раздраженный, как обычно.
– Меня? На смену? На «скорую»?
– Решай быстрее, не то передумаю…
– Я согласна! – выпалила я, мысленно прикидывая, что можно было бы соврать маме. У кого я могла бы остаться на ночь? Придумать это будет ну очень трудно.
– Вот и посмотришь, как все на самом деле, наконец, – чуть тише проговорил Дмитрий Николаевич. – Когда приедем, никому не мешай, ни с кем не разговаривай. Перед сменой надо поспать. Тебе тоже, а то отключишься в машине и все «диско» пропустишь.
Я чувствовала, как мое сердце бешено колотится в предвкушении чего-то действительно стоящего. С фельдшерами меня бы ни за что отец не отпустил! Но, что-то мне подсказывает, что там все совсем по-другому.
– А ваш напарник и водитель? – вспомнила я.
– С ними я договорюсь, – заверил меня препод. – Только главное, на вызовах – ничего не трогай, не мешайся и не лезь под руку! Меня перевели, так что теперь вызовов типа «померить давление» или «собачка укусила» не будет.
– А куда вас перевели?
– Я с реаниматологом теперь работаю.
– С реаниматологом? Он ваш напарник?
– С логикой у тебя вроде неплохо, – снова этот раздраженный тон. – Да, если я работаю с реаниматологом, значит он – мой напарник.
– Простите, – я опустила глаза. – А вы точно уверены, что это хорошая идея?
– Ты уж постарайся, чтобы я не пожалел об этом, – химик улыбнулся, но взгляд его был предельно серьезен. Похоже, меня ждет самая интересная практика, о которой я даже не могла мечтать.
========== Глава 7. О жизненных реалиях и прелестях симбиоза. ==========
– Але, мам, – взволнованно проговорила я после непродолжительной серии гудков, которые прервались маминым голосом на другом конце. – Привет. Нет, все в порядке, – я постаралась придать своему голосу безмятежную окраску, но вышло не очень. – Да, хорошо позанимались. Немного устала. Мам, а ты не будешь против, если я с ночевкой у Фани останусь? Да. Да, я помню про «тройки». Нет. Нет, не скажется. Да. Со всей ответственностью. Ну, конечно, еще усерднее.
– Хочешь, я тебя отпрошу? – прошептал химик, протянув руку к телефону.
– Вы в своем уме? – прошипела я в ответ, прикрыв телефон рукой. – Нет, не тебе. На улице толкнули. Нет, мама, я не хамлю окружающим, – краем глаза я заметила, как Дмитрий Николаевич удивленно приподнял брови. – Хорошо, я обещаю. Спасибо, мам! Да. Пока.
Нажав на сброс, я шумно выдохнула. Прекрасно. Целая гора с плеч! И вроде бы ничего не заподозрила. Хорошо, что Аню и Фаню она знает с самого детства, а они за годы нашей дружбы научились настолько умело не попадаться на своих «косяках», что их репутация в глазах моей дорогой мамочки просто идеальная.
– Вы меня отпросите?! – внезапно вспомнила я шутливое предложение химика. – Да услышь она в трубке мужской голос, меня бы до восемнадцати лет в школу под конвоем водили!
– Такой контроль многое объясняет, – химик задумчиво почесал бороду.
– Что объясняет? – решила уточнить я, прищурив глаза. – Вы о чем?
– Пошли, засиделись уже, – Дмитрий Николаевич не снизошел своими разъяснениями до моей скромной персоны. Конечно, куда нам, смертным, до доминирующего вида хамоватых самоуверенных самцов!
В свете одинокого, но достаточно яркого фонаря, снежинки, кружа вокруг машин скорой помощи, так красиво поблескивали, что невольно захотелось остановиться и хотя бы минутку дать себе возможность отвлечься от всей этой мирской суеты, глядя на их завораживающий танец.
– Дмитриева, чего встала, как вкопанная? – грубоватый голос химика испортил мне всю идиллию. – Я надеюсь, ты помнишь, что я тебе говорил?
– Да помню я, – обиженно бросила я. – Держать язык за зубами, ничего не трогать.
Химик удовлетворенно кивнул и бесцеремонно стал подталкивать меня в спину, чтобы я ускорила шаг. Дойдя до неприметной двери, он резким движением распахнул ее и кивком головы велел мне проходить вперед.
Несмотря на явную «хлипкость» двери, в небольшом коридоре было довольно тепло. Я тут же развязала шарф и сняла с головы шапку. Коридор расходился на два прохода. И они оба утопали в абсолютнейшей темноте.
– Это нормально? У вас здесь всегда так тихо? – спросила я, удивившись, как громко прозвучал мой вопрос.
– Язык за зубами, Дмитриева!
– А, все настолько тайно… – прошептала я.
Схватив рукав моего пуховика, Дмитрий Николаевич потянул меня направо по коридору. Темнота сразу же поглотила нас, и, если бы химик не вел меня за руку, я бы точно куда-нибудь врезалась. Как он вообще различает, куда идти? Ничего не видно, хоть глаз выколи!
– Что, Димон, страшно? – насмешливый хрипловатый шепот стал прекрасным дополнением к моему волнению.
– Ничего не страшно, – так же шепотом ответила я, мысленно посетовав, что голос предательски дрогнул.
– А врать ты не очень-то умеешь, – мы остановились, и послышался звук открывающейся двери. – Как тебе мама поверила – ума не приложу.
Решив, что можно не отвечать на эти откровенные насмешки, я прошла следом за химиком в небольшую комнатку, слабо освещенную тем самым одиноким фонарем с улицы. Посередине, у окна, стоял стол со всеми составляющими, которые нужны для чаепития, даже включая различного рода «вкусности». Справа и слева – два пустых узких дивана, один из которых был кем-то занят. Позади меня располагался внушительных размеров шкаф, с одной стороны полностью заваленный кипами бумаг.
– Давай, раздевайся, – скомандовал химик. Я тут же стала стягивать с себя пуховик. – Одежду сюда, – он указал на стул.
– Одежду, в смысле пуховик? – ну что за тупой вопрос?! Конечно же, пуховик!
– Можешь и остальную одежду, – язвительно ответил химик. – Мой напарник точно обрадуется, когда проснется!
Проклиная свою способность густо краснеть, но мысленно порадовавшись темноте, я тяжело вздохнула. Веду себя, как полная идиотка от волнения.
– На диван без сапог, – все так же тихо скомандовал Дмитрий Николаевич.
– Я лучше на полу, – гордо заявила я, тихонько шмыгнув носом и, взяв со стула пуховик, расстелила его около стола. Но, устроившись на нем, я поняла, что это плохая идея: по полу безбожно сквозило. Вот черт!
– Да хоть на улице спи! Будешь потом дома сидеть, с мамой, с папой и с пневмонией.
Едва удержавшись, чтобы не зарычать, и сжав от злости зубы, я подобрала пуховик и подошла к дивану, на котором уже вытянулся химик, закинув одну руку за голову. Думаю, можно не уточнять, что места для меня осталось совсем немного. И двигаться он явно не собирался.
– Дмитрий Николаевич, простите, вы не могли бы немного подвинуться? – спустя некоторое время я решила подать голос. Сначала мне казалось, что химик просто в наглую игнорирует меня, но потом я поняла, что он провалился в сон практически сразу, как лег. Похоже, он действительно невероятно устал, потому что на мой вопрос он так и не ответил.
Шмыгнув носом, я присела на корточки и чуть приблизилась к его лицу. Точно – спит! Ровное, глубокое дыхание, черты лица разгладились, и химик теперь не выглядит настолько враждебно настроенным.
– Дмитрий Николаевич, – прошептала я. Моя рука неуверенно коснулась его плеча. – Дмитрий Николаевич, я тут не помещусь…
– Ложись, – прошептал он, немного приоткрыв сонные глаза, и придвинулся к спинке дивана.
– Спасибо, – прошептала я и устроилась рядом, повернувшись к нему спиной. Уснуть удалось не сразу. Ощущение тепла от лежащего рядом химика напрочь прогнало сон. В голову лезли различного рода сомнения, правильно ли я поступила, оставшись с ним на ночную смену, не сочтет ли Дмитрий Николаевич все это очередной фамильярностью, и будет ли он этим шантажировать меня весь последующий год?
Отчаявшись заснуть из-за многочисленных мыслей и, в общем-то, довольно раннего времени суток, я, глядя, как за окном кружатся снежинки, сама не заметила, как все-таки заснула. Но сон, к сожалению, продлился недолго, благодаря настойчивому звонку чьего-то мобильного.
– Да, – недовольный низкий хриплый голос, донесся с соседнего дивана. – Здорово, Пятачок. Да ты гонишь! Ладно, остынь, через десять минут будем.
Решив на всякий случай не шевелиться, а еще лучше, притвориться крепко спящей, я тихонько наблюдала за мужчиной, который устало вздохнув, присел на диване и, сонно потирая глаза, посмотрел прямо на меня. Надо было не спящей притворяться, а мертвой…
– Ну, ты, Димон, в конец охренел! На работу баб своих теперь таскаешь!
Я с трудом поняла, что «Димон» – это, скорее всего – не я, а Дмитрий Николаевич, а вот «баба», похоже, сказано про меня. Шевеления рядом со мной заставили меня вздрогнуть. Химик толкнул меня в бок, видимо намекая, чтобы я просыпалась, а мне хотелось просто провалиться сквозь землю, так мне было неловко. Зря. Зря я на это все согласилась.
– Это не моя, – сонно бросает химик. «Это мне подбросили» – мысленно договариваю я. – И, кстати, это не просто баба. Это дочка Дмитриева.
– Да ну! И что здесь забыла дитя высших господ? – сложно было сказать, шутит ли напарник химика. И немного напрягало, что обо мне говорят в третьем лице в моем присутствии, но, как только эта мысль посетила мою голову, ситуация тут же изменилась. – Не обижайся, милая. Но посторонним здесь делать нечего.
– Да я и не…
– Хочу взять ее на дежурство. Ты же не против?
Напарник моего препода скептически меня осмотрел, а затем, почесав затылок, встал с дивана и раскрыл шкаф. К моему удивлению, в мою сторону полетела синяя форма, в которой врачи разъезжают на скорой.
– Если попадешься, лапуля, отвечать придется всей бригаде, так что тише воды, ниже травы, поняла? – мужчина улыбнулся, продемонстрировав обаятельные «ямочки» на щеках.
– Поняла.
– И язык…
– Держи за зубами, – перебила я его и так же широко улыбнулась.
– Умница, – напарник химика склонил голову на бок. – Отличную бабенку нашел, где таких берут?
– Ученица моя.
Дверца шкафа со стуком захлопнулась, а брови мужчины взметнулись вверх. Он переводил взгляд с меня, на Дмитрия Николаевича и обратно, видимо, не понимая, что ему на это ответить и, выбрав самый приемлемый для меня вариант – промолчать, стянул с себя свитер, оставшись в белой футболке.
– Вот и молодец, обойдемся без комментариев, – ехидно улыбнулся химик и тоже стал переодеваться в форму. Краем глаза заметив татуировку на его правой руке, начинавшуюся от запястья и уходившую под рукав футболки, я постаралась отвести взгляд и, последовав их примеру, развернула штаны, которые показались мне безразмерными.
– Ради смены в половину суток с сохранением оклада я готов запихать все твои скелеты в шкафы и тщательно их ото всех скрывать! С тобой ведь особая договоренность! Да другие мечтают о такой халяве, как ездить с тобой! Да ради этого я буду нем, как самая немая рыба! – настроение напарника было явно на высоте, он причитал и одевался одновременно, ни на секунду не останавливая свои хвалебные речи. – Да я буду… Я буду… Я буду ру-у-ки твои целова-а-ать… – начал импровизировать он, умело подражая голосу знаменитого певца.
– Хорош, Серега, заткнись, – слегка улыбнувшись, пробурчал химик. Удивительно, кажется, что в классе нам преподает химию – один человек, а здесь он – совершенно другой!
Внезапно дверь распахнулась, и в дверном проеме показалась фигура здоровенного амбала с лицом, которое, кажется, можно легко найти на доске у участкового «их разыскивает полиция».
– Мужики, марш на станцию и по матрешкам. Вы опоздали, – мрачно пробасил он, а затем, увидев меня, кивнул. – А это кто?
– Это со мной, – коротко бросил Дмитрий Николаевич.
– А, понятно, – просто ответил громила. – Привет, Димон.
– Здорово, Пятачок, – отозвался химик, косо взглянув на меня, потому что я подавила свое инерционное «привет». И только потом до меня дошло. Пятачок?! Вот это – Пятачок?!
– Когда вы дома жить будете? Бомжуете тут уже вторую неделю! Ремонт вот-вот начнут…
Вторая мысль за сегодня, внезапно осенившая мою голову: мы на старой станции, которую закрыли на ремонт. Ну конечно же! Не может же здесь быть так пусто! Другие бригады, диспетчеры…
– Давайте, в темпе, – Пятачок отошел в сторону, пропустив мужчин, а меня, крепко схватив за плечо, когда я направилась следом, остановил. – Ты – со мной, в машину.
Думаю, что любой на моем месте не стал бы перечить такому громиле, как этот Пяточок. Покорно опустив голову, я проследовала за ним, даже стараясь наступать точно в его следы на снегу. Дойдя до желтого «реанимобиля», Пяточек открыл мне дверь и велел сидеть тихо, как мышка.
Я куталась в огромную синюю куртку, с ужасом представляя, во что ввязалась. Покататься на дежурстве линейной бригады – это одно, но вызовы реанимационной – совершенно другое. Интересно, это у меня от страха коленки дрожали или в машине просто было холодно? Внезапно дверь резко отъехала в сторону.
– Димон, ее, похоже, уже надо откачивать! – только сейчас в свете фонарей я смогла более-менее разглядеть напарника Дмитрия Николаевича. Среднего роста, русоволосый, с такими смеющимися глазами и задорной улыбкой, что с трудом верится в то, что он – врач…
– Дмитриева, ты что такая зеленая? – химик, стоя рядом с дверью, торопливо докуривал сигарету. – Все-таки боишься?
– Ни капельки, – храбро ответила я, стуча зубами.
– Это тебе не лабы писать, – ехидно ответил он, выпуская струйку дыма. – И не шастать с такими же зелеными студентами по теплым коридорам больницы.
– Ладно, чего ты к ней прикопался? – неожиданно заступившийся за меня Пяточек сел на водительское кресло. – Поехали.
Напарник моего препода уселся рядом с кушеткой, прямо напротив меня, и лукаво мне подмигнул.
– Сергей, – он протянул мне раскрытую ладонь.
– Димон, – я широко улыбнулась и пожала его ледяную руку. Сергей усмехнулся и с блаженной улыбкой стал перебирать бумаги в папке.
Ехали мы недолго. Но вопреки моим ожиданиям увидеть здесь некое подобие настоящего полевого госпиталя, я с омерзением обнаружила лежащего без сознания пьяного бомжа.
– О, подарочек! – казалось, Серегу это никак не смутило. Да и Дмитрий Николаевич выглядел вполне спокойно, хотя на его лице такого восторга, как у напарника, не наблюдалось. Он взял оранжевый чемодан с медикаментами и вышел из машины. В мою сторону даже не посмотрел. Мне выходить-то можно?
– Давай нашатырь, – Сергей присел рядом с «пациентом», от которого смердело так, что казалось, меня вот-вот стошнит. – А вот и будильник! Просыпаемся! Просыпаемся!
Вот уж, реанимировал, ничего не скажешь. Первый вызов – разочарование. Пьяница клялся всеми своими близкими родственниками, что не употреблял ни капли алкоголя уже очень давно и ото всех манипуляций врачей отказывался. Максимум, что удалось провести бригаде – стандартный опрос.
Когда нужные бумаги были подписаны этим пьяным чудиком, все молча разошлись по своим местам, и реанимобиль отправился на станцию.
В этот раз мне разрешили войти в новое здание вместе со всеми, чтобы не мерзнуть, и я, обрадовавшись, юркнула в комнату отдыха вместе со своей компанией. Только Дмитрий Николаевич сел на стул и открыл рот, чтобы сказать мне явно что-то очень язвительное, как в динамиках на стене раздалось:
– Реаниматологи на выезд.
Еще два вызова к таким же «подарочкам». Даже настроение Сергея, который первые два часа просто сиял несмотря ни на что, похоже, начало портиться.
– Да, не давление мерить, – не удержалась я, стоя рядом с курящим химиком. – По мне – так хуже некуда.
– Это разогрев, – спокойно ответил химик, в очередной раз затянувшись.
И он был чертовски прав. По пути на станцию нас перехватила диспетчерская. Реанимобиль развернулся и, судя по ощущениям, Пятачок вдавил педаль газа в пол.
– Люстру давай, – послышался голос Дмитрия Николаевича с переднего сиденья. Вскоре были включены и проблесковый маячок на крыше, и сирена…
Когда по прибытию дверь машины снова отъехала в сторону, мне пришлось вжаться в кресло. Химик торопливо натягивал перчатки, а его напарник, что-то выкрикивая, уже торопился к месту автокатастрофы, на которую нас вызвали.
– Идем, – бросил Дмитрий Николаевич, и я поспешила следом за ним.
То, что я увидела, наверное, запомнится мне на всю жизнь. Страшная авария, в которой столкнулись сразу пять автомобилей, чуть было не унесла с собой почти десяток жизней. Другие бригады оказывали на месте первую помощь, сотрудники МЧС вытаскивали застрявших людей из искореженных автомобилей, откуда-то доносился крик…
Мне казалось, я не дышала. Словно оглушенная, на ватных ногах, я направилась туда, где для измазанной в крови пострадавшей женщины Пятачок и химик разворачивали носилки.
– С дороги, – врач другой бригады больно толкнул меня в плечо и размашистым шагом направился туда, откуда доносились жуткие ругательства. Я подошла чуть ближе. Похоже, это и есть виновник аварии. Явно неадекватный мужчина, лет двадцати пяти, выкрикивал оскорбления в адрес сотрудников ДПС и психиатрической бригады, врач которой меня только что толкнул.
– Давай, Димон!
