Текст книги "Химия без прикрас (СИ)"
Автор книги: agross
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)
Я включила поставленный на паузу фильм и устроилась рядом с Дмитрием Николаевичем, нагло вынув у него из-под спины две подушки. Химик, видимо не ожидавший от меня такой смелости, что-то тихо пробурчал, а потом протянул мне пиццу. Зная, с кем имею дело, я на всякий случай, взяла сразу два куска, сложив их «бутербродом». А потом, когда он косо глянул, как я потянулась к одной из банок с пивом, Лебедев тихо вздохнул и недовольно пробормотал:
– Моя несовершеннолетняя ученица распивает спиртные напитки в кровати своего преподавателя!
– Дмитрий Николаевич, вы собираетесь мне морали читать? – подражая его тону, ответила я. А он только хмыкнул. – Или пиво в вашей кровати пить нельзя?
– Тебе – можно… – Дмитрий Николаевич улыбнулся, взглянув на то, как я открыла банку, а потом выхватил ее у меня из рук. – Сразу, после твоего дня рождения! Спасибо, Дмитриева!
– Вы вылили в раковину мой чай! – воскликнула я, глядя, как самозабвенно он лакает пиво из банки. – Пейте, пейте, Дмитрий Николаевич! И пусть вас не мучает совесть!
Тут он не выдержал и подавился, рассмеявшись. А потом, вытирая рот рукой, вернул мне банку обратно.
– Ладно, Дмитриева, так и быть, – он взял край одеяла и вытер капли пива с груди. – Только не ной, дай фильм посмотреть!
– Ваше великодушие не знает границ! – я театрально всплеснула руками, а потом, взяв банку и поставив на пол, откинулась на подушки и, некоторое время помолчав, добавила: – Я серьезно, спасибо тебе…
Он повернулся ко мне, занес руку, схватив за плечо, придвинул меня к себе и обнял. Он легко касался кончиками пальцев моего предплечья, а потом просто сильно сжал его.
– Уже два раза на «ты»! – хрипло пробормотал он, когда я положила на его плечо голову. – Делаешь успехи!
– Стараюсь, – сладко зевнув, прошептала я.
Те самые удивительные моменты, когда ты чувствуешь себя нормальным человеком, возможно даже немного, самую капельку, счастливым, все-таки иногда появлялись в моей жизни. Это не может не радовать. Хотя, где-то в глубине души казалось, что это словно компенсация за все то, что дается в жизни с таким трудом. Я так и не досмотрела фильм, который Дмитрий Николаевич включил на ноутбуке. Я отключилась почти сразу, как опустила голову на его плечо, сквозь пелену сна почувствовав, как его пальцы коснулись моих волос. И потом я лишь на мгновение проснулась, когда поняла, что химик забрал из моих рук пиццу, положил мою голову на подушку и, выключив свет, вышел из комнаты. И даже несмотря на то, что он находился за стенкой, а не рядом со мной, мой сон все равно был таким безмятежным! Но, к сожалению, недолгим, потому что среди ночи меня разбудил истошный звонок моего мобильного телефона…
========== Глава 21. О “вышибалах” и родительской любви. ==========
– В смысле приехали?! – шиплю я в трубку, боясь разбудить спящего в соседней комнате учителя. – Куда приехали?!
– Домой, куда же еще? – точно так же шипит в трубку мне мой брат, видимо, боясь потревожить родителей нашими маленькими секретами. – Лучше бы тебе вообще сейчас быть на другом континенте, потому что как только ты попадешься мне на глаза, я тебя прибью!
– Подожди, Леш, – отмахнулась я, стараясь сосредоточиться, но сонный мозг напрочь отказывался функционировать. – Что ты им сказал?
– Пока только то, что ты осталась у одной из своих подруг. И прямо сейчас раздумываю, стоит ли им говорить, что ты была замешана в школьной драке?
– Лешенька, прости, я забыла предупредить… – я только сейчас вспомнила, что Лидия Владимировна должна была позвонить всем виноватым в инциденте на уроке биологии домой. Похоже, что вместо родителей ей попался брат. Вот уж повезло – так повезло! Только бы она не стала говорить об этом с родителями!
– Я тебя выгораживаю, покрываю! Машку подставляю с липовыми справками! – ярость брата, едва сдерживаемая, из тихого шипения почти переросла в достаточно угрожающий тон, но он, сделав над собой усилие, понизил голос. – Как ты будешь из этой ситуации выкручиваться – понятия не имею! Но и помочь тебе тут ничем не могу!
– В смысле? – не поняла я.
– Маман собирается звонить родителям твоей подружки, благодарить за гостеприимство… Ну ты знаешь, весь ее этот нудный официоз.
– Вот… Блин! – от беспокойства я практически потеряла дар речи. – Так, Леш, ты имя подруги называл?
– Я сказал, что ты у Фаины.
– Так. Поняла. Ладно, будем придерживаться этой версии.
– Макак, – в голос позвал он. – Ты ведь не у подруги. Где ты сейчас?
Я замолчала, закусив губу и не решаясь сказать правду. Просто страшно, что его реакция на нее будет не самой радостной. Но, с другой стороны, мы с братом очень близки, в отличие от всей моей «идеальной» семейки. А ему приходится врать из-за меня, а это уже просто подло. Хотя, когда правда касается не только тебя, то и делиться с ней надо в два раза осторожнее. Молчание затянулось, и Леша не выдерживает, решив спросить в лоб:
– Ты у Лебедева?
Я продолжаю молчать, не зная, что и ответить. Он и так обо всем догадался, и я уверена, что сейчас мое тихое «да» плеснет масла в разгорающийся огонь ненависти между моим братом и моим учителем.
– Макак, мне просто обидно, что ты мне не доверяешь, – на удивление спокойно ответил он. – Да, мне твой препод не нравится, но это твое дело. Мое дело дать ему в рожу, если он тебя обидит…
– Леша, прости, – разволновавшись, я стала кусать губы. – На самом деле все… Все очень сложно.
– Еще как сложно! Ты в курсе, сколько ему лет? – гневно воскликнул брат, но затем резко понизил голос, видимо боясь оказаться услышанным. – Поинтересуйся на досуге! А заодно потом вспомни, сколько лет тебе! И потом, сопоставив эти две цифры, просто спроси себя, зачем ты ему нужна? Что его может заинтересовать в молоденькой девочке, кроме возможности с ней перепихнуться?
Эти слова прозвучали так больно и обидно, словно пощечина. И Лешиной вины в этом нет. Просто где-то глубоко в душе я уже задавалась этим вопросом. Мало того, я и Дмитрия Николаевича об этом спрашивала. И он так и не смог объяснить мне, зачем я ему нужна. И сейчас, когда Леша озвучил все мои опасения, которые я так старательно заталкивала куда-подальше, стало нестерпимо больно. А вдруг я совершаю ужасную ошибку?!
Я даже не знала, что ответить, потому что, честно говоря, растерялась, лишившись поддержки со стороны человека, который меня защищал, сколько я себя знаю.
– Ладно, Макак, – неожиданно его тон смягчился. – Ты там давай, спать иди и постарайся, чтобы ни тебе, ни мне от предков не досталось. И чтобы у них седины не прибавилось тоже… Я сделал все, что мог.
– Спасибо, Леш, – только и могу ответить ему я, а потом, услышав на другом конце короткие гудки, ложусь на матрас и, глядя на яркий свет фонаря за окном, пытаюсь собраться с рассыпавшимися мыслями, которые бросились из моей головы в рассыпную от одной только Лешиной фразы «что его может заинтересовать в молоденькой девочке, кроме возможности с ней перепихнуться?»
Дмитрий Николаевич, судя по всему, не проснулся от этого звонка. И не мудрено: мне-то удавалось урывками поспать в течение дня, а вот он был на ногах больше суток. Меня в таком случае даже пушечный выстрел не разбудил бы.
Перебирая в голове варианты, как мне разрулить всю эту ситуацию, в глубине души очень хотелось просто взять да и отключиться, чтобы не думать о том кошмаре, что может меня ждать с утра. Хотя, если подумать, ничего же еще не случилось. Мама и папа уверены, что я у подруги. С этой стороны пока без наездов. Первоочередным является то, как мне договориться с мамой Фаины. Я же ее вообще не знаю! Да и Фаня особо о родителях не распространялась. Может, с Дмитрием Николаевичем посоветоваться?
Слова брата снова всплыли в моей голове. Надо же, я так старательно убеждала себя, что я действительно нужна ему, что сама в это безоговорочно поверила! Но что, если это неправда? Что, если он на самом деле просто хочет получить меня в свое распоряжение в постель? Зачем ему тогда со мной так возиться?
Ясное дело, зачем! Чтобы не спугнуть! Чтобы с моей стороны это было бы добровольно! Стоило ему немного проявить заботу, как я тут же растаяла и потеряла бдительность… Хотя, по сути, опять же, пока все под контролем. Пока ничего не случилось же? И Дмитрий Николаевич по какой-то неведомой мне причине уходит спать в другую комнату. Никакой катастрофы пока не случилось.
Не случилось ли?
На мгновение я представила, что резко лишусь всего, что между нами есть. И тогда внутри меня разрастется огромная, размером с целую вселенную зияющая пустота. Потому что катастрофа на самом деле случилась. В народе эта самая катастрофа называется любовью…
Крепко зажмурившись, я постаралась выгнать из головы мысли о химике и вернуться к насущной проблеме. К той проблеме, на решение которой у меня есть хоть какой-то, едва уловимый, но все-таки шанс.
Я достала из-под подушки телефон и, немного подумав, набрала сообщение Фане, уместив весь масштаб предстоящего армагеддона всего в трех буквах.
«S. O. S.»
И, крепко сжав в руке телефон, я стала ждать с замиранием сердца реакции подруги, не особо надеясь, что она последует так скоро, как мне бы хотелось. Скорее всего, Хвостова сейчас видит шикарный сон о том, как она орет на какого-нибудь десятиклассника или выбивает из меня всю долгожданную правду о моих приключениях. Но я твердо решила не разжимать руки, пока не получу хоть какой-нибудь ответ, хотя и понимала, что просто стараюсь удержаться хоть за что-нибудь, отчаянно нуждаясь в своем спасательном круге.
К моему удивлению, через несколько минут телефон требовательно зажужжал.
– Ты в своем уме? На время смотрела? – голос Фани сонный, но при этом крайне недовольный.
– Я влипла, – ответила я ей шепотом, не тратя время на извинения.
– Что случилось?!
– Предки вернулись раньше времени, и Леша сказал им, что я у тебя. И моя маман собирается с утра звонить твоим родителям, извиняться за доставленные ее несуразным ребенком неудобства…
– Так стоп. Но тебя у меня нет.
– Да, – отвечаю я, понимая, чего сейчас мне от нее ожидать.
– И дома нет, – со стороны кажется, что ее сонная голова тоже не очень хорошо соображала и для того, чтобы полностью понять всю картину, ей обязательно надо каждый факт произнести вслух.
– Нет.
– Дмитриева, и где тебя носит?!
Я замолчала на несколько секунд, понимая, что меня загнали в угол. Что мне ответить? Правду? Снова врать? Но что? Я скоро настолько погрязну в собственной лжи, что просто стану забывать, кому что наврала!
– Я у Лебедева, – выдыхаю я и закрываю глаза, словно в ожидании пощечины. Но на другом конце слышится лишь протяжное и, похоже, шокированное молчание.
– А-хри-неть, – медленно говорит подруга, спустя почти минуту. – Так ты все-таки спишь с ним?!
– Да не сплю я с ним! – прошипела я в трубку, все еще боясь, что буду услышана химиком. – Фаня, я тебе обещаю, больше никакого вранья. Я все тебе расскажу, только, пожалуйста, помоги мне! Предки меня убьют! Помнишь, ты же сама просила меня не молчать, если мне будет нужна помощь? Так вот, мне очень, очень нужна твоя помощь!
– Да, влипла ты, не то слово! С ума сойти! Он же раза в два старше тебя!
– Ты вообще меня слушаешь?! – от отчаяния захотелось заплакать. Руки стали нервно теребить край пододеяльника.
– Ладно, я договорюсь с мамой, не психуй, – успокоила меня подруга. – Только ближе к утру. Во сколько твоя звонить будет?
– Я похожа на Нострадамуса?!
– Если она позвонит и попросит тебя к телефону? Чисто так, проверить на ложь?
– Тогда мне не жить.
– Ладно, я попрошу маму не брать трубку до того, как я в школу не уйду. Диктуй мамин номер…
Продиктовав ряд цифр, я, попрощавшись с Хвостовой, положила телефон под подушку и попыталась заснуть, но это мне удалось только ближе к рассвету, поэтому, когда химик бесцеремонно раскрыл дверь в свою спальню и сообщил мне, что мы опаздываем в школу, я подскочила, как ужаленная, и начала судорожно собираться.
Второпях мы даже парой слов не успели обменяться. Дмитрий Николаевич сунул в руки мне бутерброд с сыром и вытолкал за дверь, выходя за мной следом, так же с бутербродом в зубах. Пока ехали на машине, я от страха чуть было не умерла. Лебедев явно нарушал, вышивая по утренним пробкам, чтобы успеть в лицей к первому уроку. Но, увидев мое бледное от испуга лицо, он сказал, чтобы я не беспокоилась, в случае чего, он окажет мне первую помощь. Ободряет, ничего не скажешь!
К остановке, на которой мы обычно встречаемся во избежание чужих глаз, мы подъехали ровно за пятнадцать минут до урока. Придем в школу без опозданий и по очереди. А значит, не вызовем ни у кого подозрений!
Перед тем, как выйти из машины, он поймал мою руку, которой я старалась отцепить заедающий ремень безопасности и, сжав мою ладонь в своей, тихо спросил:
– Что случилось? – встретившись с его пронзительным взглядом, я поняла, что за все утро старательно смотрела себе под ноги, избегая с ним всякого зрительного контакта. А сейчас, глядя в его голубые, холодные, но вместе с этим обеспокоенные глаза, в голове снова и снова звучали Лешины слова. И хотелось просто спросить его, зачем? Зачем, Дмитрий Николаевич?! Почему?! Черт бы побрал всю мою доверчивость! Чего вы хотите от меня?
– Да, Дмитрий Николаевич, все в порядке, – пробормотала я, пытаясь отцепить ремень. Ну почему он не отцепляется, елки-палки?!
– Не похоже, – он тянется ко мне второй рукой и двумя пальцами приподняв подбородок, заставляет меня снова посмотреть в его глаза.
– Родители приехали, – выдохнув, сообщаю я, надеясь, что эта проблема сойдет за мое настоящее беспокойство. – Ночью вчера. Надо кое-что уладить.
– Без проблем, давай телефон, – усмехнулся он, а я только фыркнула, освободив свой подбородок.
– Очень смешно, прямо обхохочешься! Да будь ты проклят, тупой ремень! – воскликнула я, со злостью стукнув по замку ремня. Дмитрий Николаевич спокойно нажал на него и отцепил заевший ремень, а я выдохнула, сгорая от стыда за свою несдержанность.
– Зайди ко мне после уроков, – сказал он, вглядываясь в мое лицо. А я, не поворачивая головы, тихо пробормотала, злясь на себя:
– Конечно, Дмитрий Николаевич.
А потом, выйдя из машины, поспешила в лицей через дворы, даже не обернувшись.
***
Иногда так получается, что ты настолько увлекаешься чем-то, что совершенно забываешь об окружающем мире. Как правило, со мной это происходило, когда меня затягивала какая-то интересная книга. Я запросто могла провести за чтением всю ночь, не отрываясь, и только с рассветом заставляла себя отложить книжку и хотя бы немного поспать. Плюс молодого организма в том, что у него в резерве столько сил, что после такой ночи можно спокойно поспать часа три и, как ни в чем не бывало, функционировать в течение всего последующего дня.
Конечно же, после той жуткой ночной смены мне, даже несмотря на то, что я – счастливый обладатель этого самого молодого организма, надо было бы проспать несколько суток, чтобы морально прийти в себя. Но, думаю, что тут просто дело в непривычке к подобному стрессу.
А вот к отсутствию в городе родителей я привыкла быстро. И так ловко вжилась в роль самостоятельной девочки, что совсем забыла, что я пока еще официально являюсь несовершеннолетней. И пусть мои родители раз в год, ближе к весне, регулярно отправлялись в длительную командировку, я оставалась на попечении брата. О чьем существовании я тоже имела наглость забыть. Но, как оказалось, судьба приготовила для меня гораздо больше сюрпризов, чем я ожидала от нее получить на этом сказочном празднике под названием «жизнь»…
Фаня ждала меня около входа в лицей, засунув руки в карманы белой куртки и мерно вышагивая вдоль ступенек. Взгляд, которым она меня встретила, был полон осуждения настолько, что на секунду я даже почувствовала вину. Не из-за того, что так долго держала ее в неведении, хотя, если подумать, моя личная жизнь – дело мое и только мое. А из-за того, что успела моя подруга себе навоображать. Будто я действительно занималась прелюбодеянием и грехопадением в объятиях Дмитрия Николаевича. Хотя, честное слово! Уж лучше бы и так, чем те сомнения, что меня теперь раздирают по поводу него. Спасибо, блин, Леша!
– Пожалуйста, только не молчи! – взмолилась я, глядя на подругу, потому что она уже несколько секунд просто стояла напротив и сверлила меня уничтожающим взглядом.
– Мама тебя не выдаст, но сказала, чтобы ты головы не теряла.
– Господи, спасибо! – выдохнула я чуть громче, чем следовало, и тем самым привлекла к себе подозрительные взгляды со стороны спешащих в школу учеников. – Хвост, спасибо, спасибо, спасибо! – я потянулась, чтобы заключить в объятия подругу, но та отшатнулась от меня, как от паралитичной больной.
– Не так быстро! – она оглядела меня с ног до головы. – Сейчас мы зайдем, и ты мне все объяснишь, от начала и до конца!
– Прямо сейчас? У нас как бы урок…
– Пошли, – бросила Хвостова и, схватив за руку, потянула ко входу.
Мои убеждения, что в школе надо учиться, а не рассказывать в туалете о своих похождениях с учителем, все-таки возымели должный эффект, и Фаина, согласившись, что сорок минут можно и подождать, оставила меня на время урока в покое. Хотя, это было сделано лишь условно. На деле же, я чувствовала, как она сверлит взглядом мою многострадальную спину. Даже Исаева во время урока русского протянула мне листочек с написанной второпях корявым почерком «что ты сделала с Фаней».
А на перемене меня практически за шкирман потащили к туалету, где Фаня, рявкнув на двух маленьких девчонок, чтобы те убирались отсюда, встала напротив меня и, сложив руки на груди, приготовилась внимать моему рассказу.
Прокручивая в голове все, начиная от того момента, как я побывала на первой смене, заканчивая татуировкой на спине Дмитрия Николаевича, я поняла, что должна удовлетворить любопытство своей подруги. Но с другой стороны, я понимала, что катастрофа, которая может свалиться на наши с химиком головы будет просто ужасающей. И о сменах на скорой, как бы мне не хотелось поделиться об этом с ней, я рассказать просто не могу.
– Знаешь, а ты можешь даже не рассказывать ничего, – фыркнула Фаня.
– Серьезно?! – я не поверила своим ушам. Это что за невиданная щедрость от госпожи фортуны?!
– Да, Димон, серьезно! – судя по ее виду, она была просто в ярости. – Вот ведь у тебя башню сорвало! С химиком! Ну ты и дура!
– Фаня, пожалуйста, тише, – чуть понизив голос, прошу я, но на подругу это никак не действует. Она, схватившись за волосы, отворачивается к окну и какое-то время задумчиво смотрит на улицу. А потом выдает:
– И если он не спит с тобой, то на кой ты ему сдалась? – она непонимающе разводит руками. Да что же это сегодня такое?!
– Может, ему нравится моя тонкая душевная организация? – обиженно бросаю я.
– Дмитриева, у роботов нет души, – отвечает мне Фаня. – Он же взрослый мужик! Ты думаешь, ты ему интересна?! Господи, ты представляешь, что будет с Аней, если она узнает? Да она умрет с горя! Она же молится на него!
– Фаня, даже не вздумай что-то говорить Аньке, – серьезно говорю я. Не знаю, что теперь будет обо мне думать Хвостова, но вот Аня, скорее всего, меня просто возненавидит!
– Не скажу, не ной. Но не для тебя, а для нее, – брезгливо проговорила она. – С моей стороны ты поддержки не получишь, потому что добром это не кончится! Это кончится тем, что ты будешь здесь рыдать, потому что он тебя бросил! Потому что такие, как ты, не нужны таким, как он! Помяни мои слова! Вообще, знаешь, Димон, я все понимаю, с такими-то предками, у тебя должно было рано или поздно крышу сорвать, но, черт подери, ты перегнула палку дальше некуда! Это…
Внезапно дверь раскрылась, и в проходе показалась перегидрольная голова Королевы. Она с надменным видом рассмотрела сначала меня, а потом Фаню и, облокотившись о стенку, тоже сложила руки на груди, хитро улыбнувшись. У меня желудок завязался в узел. И давно она стоит под дверью?!
– Ну? – довольно протянула она.
– Что «ну», курица? – переспросила Хвостова.
– И что же наша тихоня сделала? – она улыбнулась еще слаще, а у меня немного отлегло. Похоже, она услышала только последнюю фразу Фани, о том, что у меня сорвало крышу.
– А ты придумай, у тебя это хорошо получается, – прошептала я, проходя мимо нее, чтобы отправиться на историю, и сразу после этого, словно аккомпанементом, над нашими головами раздался звонок.
***
Эффект бабочки. Очень красивое название того хаоса, который творится в моей жизни и который происходит в ней по моей же вине. Ты совершаешь какой-то маленький, совсем незначительный, по твоему мнению, поступок, а потом, спустя какое-то время, широко раскрыв глаза, смотришь, как твоя жизнь летит под откос. И последствия могут оказаться настолько необратимыми, что остается только сжимать голову руками, глядя на все это, и задаваться вопросом: «КАК?! КАК?!»
В тот день в лицее все еще только начиналось. Я-то думала, что хуже, чем неожиданное прибытие родителей из командировки, волокиты с моим отсутствием дома и раскрытием карт перед Хвостовой, ничего не может быть, и я, естественно, ошибалась.
Но, как и любое проявление самого несправедливого и ужасающего зла, моя личная катастрофа только-только набирала обороты, удивительным образом скрывая свою истинную сущность.
– Родительский комитет вчера ходил уговаривать Лиду на предвыпускную вечеринку! – после урока к нам с Аней и Фаней присоединился Паша. Мы шагали в столовую, чтобы чем-нибудь перекусить.
– И она сменила гнев на милость? – заинтересовалась Исаева.
– Не уверен, но поговаривают, что да.
– Кто поговаривает, бабки под твоим подъездом? – фыркнула Фаня. После того случая зимой, Наумов все еще был исключен из ее списка фавора.
– Под твоим, Хвостова, – ответил Пашка, а Фаня, к моему удивлению, смущенно улыбнулась. – Предки Королёвой сказали, а она – мне.
– У-у-у, ты говорил с богиней! – я косо посмотрела на Пашу. Казалось, тот немного замялся.
– А ты что, типа ревнуешь? – не растерялся Пашка.
– Димон, Пашенька, типа намекает, что слышит звук страшного удара от твоего падения в наших глазах. Ферштейн? – Исаева встала прямо перед ним, резко развернувшись и заставив всех нас остановиться. – Или ты как тайный шпион к ней в друзья набиваешься?
– Исаева, чего бычишь? Я краем уха услышал, она вообще Прилепской это рассказывала, – похоже, слова Ани задели Наумова. Он нахмурился и глянул на Исаеву исподлобья. – Нужна мне эта кукла!
– Зато ты ей нужен! – улыбнулась Аня, все еще стоя столбом перед нами. – Я бы на твоем месте ходила бы по школе осторожнее, а то Степанов не дремлет! Вон, как нашего Димона приложили, – Аня смягчилась, и мы снова зашагали в столовую.
– Совсем не факт, что это он. Может, это та же Королёва? – предположила Фаня.
– Это мог быть кто угодно, – задумчиво проговорил Паша.
– В смысле? – не поняла я.
– Димон, ты только не обижайся, но у тебя завистников здесь гораздо больше, чем ты думаешь. Да, ладно, не удивляйся ты так! Сама подумай: тебя постоянно с чего-нибудь снимают, ты на всех конкурсах и олимпиадах что-то занимаешь, живешь в элитке, родители – крутышки… Да и потом, частные уроки с этим упырем…
– С химиком? – уточнила Хвостова, а я нервно сглотнула.
– Ну да, – кивнул Паша и подозрительно на меня глянул. – Ты в курсе, что он больше никому не дает частные уроки? Говорит, времени свободного нет. Но на тебя свободное время есть!
– Ты намекаешь на что-то конкретное? – я сузила глаза, чувствуя, как внутри всколыхнулась злость.
– С чего бы? – Наумов наклонил голову, заглядывая в мое лицо, а я поджала губы.
– Конечно, у него нет свободного времени! Он же на скорой работает! Ты видео то, с «Куба», видел? – вступилась за своего любимчика Исаева.
– Видел, – буркнул Паша. – Выгораживайте вашего любимого химика сколько угодно, Исаева, а я вот считаю, что он с гнильцой! Потому что все видят в нем только гребанного супергероя! Ах, боже мой, учитель, умник, да еще и врач! А вы посмотрите, какой он офигенный! – проворковал Паша, подражая писклявым голосам девчонок. – Он – серый кардинал! А вы как мотыльки на огонь летите, дуры!
– Паш… Ты чего? – удивленно уставилась на него Аня, а от меня не укрылся торжествующий взгляд Хвостовой.
– Ничего! – Пашка, ускорив шаг, вырвался вперед, слегка задев меня плечом, а я, под оглушительные удары своего взволнованного идиотского органа, в народе именуемого сердцем, смотрела, как обиженный и заревновавший одноклассник, только что завуалированно признавшийся, что ему не нравится мой выбор, удаляется в сторону лестницы в спортзал.
– Чего это с ним?! – не унималась Аня. Похоже, ей, как истинному фанату нашего химика, было больнее всего слышать эти слова. Но она даже понятия не имеет, кому они предназначались на самом деле!
– ПМС, – коротко и на свой лад объяснила его поведение Фаня. – Пошли, поедим и в раздевалку. Физрук волейбол обещал, можно будет Степанову по тыкве мячом зарядить!
– Или Королёвой! – тут же обрадовалась Аня, переключившись на любимую тему. – Жалко, что ты освобождена, Димон!
– Ничего, переживу как-нибудь, – бросила я.
Сидя на скамейке в спортзале, во время урока физкультуры, я с безразличием смотрела, как все мои одноклассники радостно превратили волейбол в вышибалы. Степанов матерился, как сапожник, Николай Александрович орал на него, Ника возмущалась поведением окружающих, накручивая на пальчик свои белобрысые локоны, а мои дорогие подруги задорно швыряли мячик прямо ей в лицо, громко крича «бинго!», когда удавалось задеть хоть кого-нибудь. В конце концов, физрук просто удалил их с площадки, заставив наворачивать круги по залу в наказание. И каждый раз, пробегая мимо меня, они радостно вопили, что оно того стоило.
Мобильный в кармане требовательно зажужжал. Стараясь делать это как можно незаметнее, чтобы не навлечь на себя гнев и без того разозлившегося физрука, я достала телефон и с удивлением взглянула на экран.
«Сегодня поедем домой вместе, после родительского собрания».
Сообщение от мамы немного выбило меня из колеи. Родительское собрание?! Что за родительское собрание?
Быстро набрав «ОК» в ответ и отправив сообщение, я стала убирать телефон в карман штанов, но он снова зажужжал. Закатив глаза, я потянула его обратно из кармана.
«Мы по тебе очень соскучились, доченька! И у нас хорошие новости по поводу твоего поступления в институт!».
Вздохнув, я начала набирать сообщение, но на этот раз мне не повезло, потому как раз в этот момент зловещая тень физрука нависла надо мной.
– Телефон на базу! – скомандовал он. И я, повиновавшись, протянула ему свой смартфон. – Вот, как раз родители и заберут его у Лидии Владимировны! Дмитриева, совсем обнаглела!
С грустью провожаю глазами физрука, прикидывая, что маме это очень не понравится. Хотя, с другой стороны, это она и виновата. Нечего мне на уроках писать.
К концу дня настроение мое было на нуле. Признаться, мне было даже немного стыдно, что я не испытывала ни капельки радости от того, что родители вернулись. Наверное, не напиши мама, что они что-то устроили с моим поступлением туда, куда они хотят, я бы хоть немного обрадовалась. А так… Контроль, проявившийся еще до личной встречи с ними, наезд Пашки, неодобрение Фани, слова Леши, прочно застрявшие в моей голове, и Дмитрий Николаевич, которого я так старательно сегодня избегала…
Господи, как же я от всего устала!
Как же я хочу, чтобы Леша ошибался…
На сердце снова навалилась тоска. Я, лениво переставляя ноги, шагала к актовому залу, где проходило собрание и, присев прямо на пол, облокотилась о холодный бетон стены.
После уроков я так к нему и не зашла. А выйдя из его машины с утра, я вела себя довольно грубо. Не хотелось бы все так и оставлять. Он там, за стенкой. И мои родители даже не подозревают, как много химик значит для их дочери. И как далеко их дочь зашла в своих чувствах к своему учителю. Как бы я хотела сейчас просто побыть с ним вдвоем…
Когда собрание закончилось, в актовом зале поднялся характерный гул голосов. Двери распахнулись, и родители одиннадцатых классов стали лениво выходить, что-то на ходу обсуждая друг с другом.
Поднявшись на ноги, я заглянула в зал. Преподаватели все еще сидели за длинным столом и отвечали на многочисленные вопросы всем желающим. В их числе была и моя мама. Совсем не изменившаяся, как будто никуда и не уезжала, она, как всегда одетая в строгий брючный костюм, с недовольным видом разговаривала с Лидией Владимировной. И прямо на моих глазах классная передала ей в руки мой телефон. Плохо. Очень плохо. Судя по выражению маминого лица, скандала не избежать.
Чтобы немного отвлечься, я нашла глазами в толпе Дмитрия Николаевича, и мое сердце застучало чуть быстрее. Он разговаривал о чем-то с завучем, снимая свои очки и убирая их в нагрудный карман рубашки. Казалось, Лазарко о чем-то его просит, но он, нахмурив брови, упорно качает головой из стороны в сторону.
Когда зал почти опустел, учителя, вместе с оставшимися родителями, тоже потянулись к выходу. Я приветственно кивала преподавателям и некоторым из родителей, кого знала. Дмитрий Николаевич, почти не обратив на меня внимания, только скользнул по мне взглядом, а я, задержав дыхание, кивнула и ему, хоть и не получила никакого ответа. До моего слуха долетели озабоченные слова завуча: «Ну, может, удастся как-то поменяться дежурствами»? Похоже, Лебедева пытаются к чему-то припахать.
– Марина! – окликнул меня голос мамы. Я повернулась. В очень скверном расположении духа, она шагала рядом с Лидочкой. К слову, классная тоже довольной не выглядела. Мама держала в руке мой телефон с таким видом, что сейчас запульнет в меня им. Но, она, сжав зубы, подошла ко мне вплотную, и, схватив под локоть, повела в сторону выхода. – Знаешь, как мне было стыдно, когда при всех мою дочь назвали среди виноватых в школьной драке?! – прошипела мама.
Я только тяжело вздохнула, приготовившись к тому негативу, который сейчас польется из уст моей матери прямо на мою многострадальную голову!
– Хорошо еще, что краснеть за твои переписки на уроках мне пришлось только перед Лидией Владимировной! – продолжала мама. Ох, мамочка, я скучала… – Мне стыдно за тебя! – она чуть повысила голос и некоторые учителя, шедшие впереди, обернулись. Среди толпы сверкнули ледяные глаза химика. – Конечно, мне не следовало писать тебе во время урока, здесь есть и моя вина.
Я быстро глянула на маму, скрывая свое крошечное торжество от неожиданного справедливого признания мамы, но ее взгляд снова посуровел. Глядя на нее, подтянутую, с таким же пучком на голове, как и у меня, я невольно потянула руку к воротнику своей блузки и снова расстегнула три пуговицы. Господи, да я же ее копия…
