Текст книги "По ту сторону пламени (СИ)"

Автор книги: Abaddon Raymond

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)

Спросить что-нибудь еще мужчина не предлагает, сразу поднимается – взвизгивают ножки отодвигаемого стула. После секундных колебаний Адамон протягивает мне руку:

– Добро пожаловать в Университет. Отсчет вашего года начинается сегодня, двадцать девятого сентября. Если возникнут проблемы, обращайтесь к капитану блока или ко мне.

– Спасибо за уделенное время, – прижимаю к груди распечатки.

– Не беспокойся насчет экзамена, – тихо говорит Кан, когда за нами закрывается дверь Адамонова кабинета. – Ты огненный маг. Тебя оставят, даже если ты худшая волшебница на планете.

Невесело хмыкаю:

– Кто остальные огненные?

– Возможно, ты видела одного вчера. Илай Мназон. У него пятьдесят один процент. В блоке техников есть Янни Збигнев с сорока. Из наших еще Мантикора Оретт – девяносто два.

– Так много! – я останавливаюсь. Боже мой! Как же он справляется?!

– Никто из них не справляется, – наверное, я заговорила вслух. Кан отвечает равнодушно, но снова ловит и сжимает мои пальцы.

– Что с ними не так? – хмурится:

– Познакомишься – поймешь. А сейчас давай поужинаем. В кафетерии должно быть мало людей: пересменка. Ты ведь голодна?

– Да… – живот сводит от голода или волнения. Я ищу слабость в теле и новое в разуме: шершавый голос, эхо стеклянного смеха. Не нахожу, но вдруг и не могу найти? Что, если Плутон уже направляет мои мысли, прячась в закоулках подсознания? Нужно идти не в кафетерий, в бар. Встретиться с Наасом. Нинин брат поджимает губы, стоит произнести имя рыжеволосого мага, но оставляет возражения при себе:

– Как хочешь, – к бару идем в молчании. Когда выходим на широкую площадь, где звучит музыка и толпятся люди, Кан выпускает мою ладонь.

Над головой, натянутые между высокими железными столбами, пересекаются цепочки золотых огоньков. Будто украшение к празднику. Гигантское здание цеха

по левую руку зияет черными окнами, дальше тонет в темноте ряд явно складских ангаров, а справа – залитое алым сиянием крыльцо бара. По газону разбросаны покрышки от грузовиков, бревна, стулья – все заняты, люди оккупировали даже ступеньки. Проталкиваемся. Я оступаюсь и едва не падаю на колени к какому-то парню.

– Зарин! – Наас мгновенно замечает и зовет через переполненный зал. Рядом с ним на краешке стула застыла Айяка. Переоделась в изящное темное платье с круглым, открывающим тонкие ключицы, вырезом. Тони нет. Но, могу поспорить, придет: Наас мастерски втягивает окружающих в свои затеи. Глядя на вцепившуюся в кофейную чашку девушку, сложно не согласиться с Каном: ей бы стоило держаться от рыжеволосого мага подальше.

То же самое обычно говорили про меня.

Кан вновь касается спины. Ухо обдает жаром:

– Увидимся позже. Береги себя и ни о чем не волнуйся.

Пробираясь к столику, осматриваюсь. Длинная барная стойка, высокие, горящие под кровавым светом металлические столы. Кафельные стены, заклеенные картинками… нет, фотографиями. Пожелтевшими, полароидными, черно-белыми. Вокруг каждой, заполняя пробелы, – подписи маркером.

Наас прячет сумку и куртку под ноги, освобождая мне стул.

– Мы заказали пироги! Пить что будешь? – перекрикивает музыку. Превращается в красную тень, отправившись добывать мне кофе. Я киваю Айяке, хвалю платье. Волшебница нервно оправляет волосы. Чтобы замять неловкость, касаюсь снимка на стене:

– Почему они здесь?

– Фотографии погибших, – прослеживает жест девушка. – Наш способ попрощаться. Мы не приходим на могилу, даже на похороны. Тело отдают родственникам, смерть представляют несчастным случаем или результатом болезни. Незнакомые люди на кладбище могут вызвать вопросы. Поэтому…

На фото парень с баскетбольным мячом в руках. Широко улыбается, за вихрастой макушкой дырявят листву солнечные лучи. Рядом выведено: Йохан Д. Катерина. Йохану было лет двадцать, не больше. От разбегающихся вокруг строчек комок в горле.

«Ты был моим лучшим другом. Ты изменил мою жизнь».

«Самый позитивный хрен в этой дыре».

«Я люблю тебя, мне так тебя не хватает,» – отворачиваюсь, не дочитав остального. Надписи перетекают со стены на стену, за пределы багряного зала. Связывают портреты в единый узор – заклинающий смерть.

– Видеть их каждый день…

– Как когда они были живы, – Айяка впервые твердо смотрит мне в глаза. Не прячась за длинными ресницами, без подозрения и невнятного упрека.

– Держи, – жалобно звякает блюдце с чашкой, гремит поднос с пирогами. Наас наклоняется и тихо сообщает:

– Я договорился. Через пару часов пойдем. Ребята будут прямо там.

Он выглядит спокойным, будто ничего особенного не происходит, и я устраиваюсь удобнее, наконец-то чувствуя, как расслабляются плечи. Мы справимся. Все будет нормально. Мы…

Среди толпы мелькает светлая вспышка. Я проливаю кофе на пальцы. Илай. Черная футболка сливается с темнотой, обнаженная кожа полыхает – ярче ламп и

металла столов. Жилистые запястья тоже носят отпечаток пут. Отвожу взгляд и слизываю липкие капли.

Нужно держаться от него подальше.

– Тони! Мы здесь! – Наас размахивает руками. Опускаю голову: пусть Илай не заметит. Пусть заметит. Пусть… черт!

Не замечает. Тони подсаживается между Наасом и Айякой. Очень тесно, но рыжеволосый маг делает вид, что отодвинуться некуда.

– Ты чудовище, – шепчу в медные пряди. Неразборчиво хмыкает в ответ. Ворует салфетку с моего блюдца, выкручивает и рвет на части.

– Просто хороший друг. Ешь. Скоро уходить, – точно, пирог. Сочная мясная начинка вываливается из теста, тает во рту.

– Вот вы где. Двигайтесь, – Эдвард Анна, продавец амулетов, тащит два высоких барный стула. Отвоевывает место у стены, Мара устраивает длинные ноги у него на коленях. Оба еще покрыты вылинявшими до розового пятнами, волшебница колупает щеку, пытаясь избавиться от чешуек.

– Дани подойдет сразу на место. Триша не сможет: вызвали вниз, – негромко сообщает Эд, хватая кусок пирога и роняя половину на свою девушку.

– У нее проблемы?

Мара сердито дергает парня за прядь соломенных волос, пытается оттереть следы соуса с блузки.

– Нет, вроде нет. Просто Чиндту неймется, – Эдвард целует волшебницу в висок и получает локтем в живот:

– Твою же мать, Эд! Кофта! Новые леггинсы! Снова!

– Бедная, – сочувствует Наас то ли Трише, то ли Маре.

– Так, пропустите в туалет, – сдается последняя.

– Я с тобой, – умыться, вдохнуть хоть немного воздуха: от духоты и едкого сигаретного дыма печет глаза. Просачиваясь сквозь скопление охотников у барной стойки, стараюсь не выпустить Мару из виду. Впрочем, она скоро останавливается в конце внушительной очереди. Ужасно жарко. Закатываю рукава, гляжу на перехваченные полосами предплечья. Под резкими огнями кажется, что руки по-прежнему связаны.

Тень ложится на исчерканную кожу. Перехватывает запястья и дергает в сторону, в узкий коридор, где едва теплится багряный отблеск. Прижимает к стене. Деревенеет, легко касаясь шершавыми губами лба. Сердце колотится. Я могу оттолкнуть – но не двигаюсь. Закрываю глаза, впитывая жар чужого тела. Илай жесткий, сильный. Невыносимый. Пахнет снегом и кровью.

Отвратительно.

Идеально.

– Ты спускалась в подвал. Не возвращайся к ней, – оттягивает ворот водолазки, обхватывает шею, с нажимом гладит шрамы. – Ей нельзя верить. Это только магия. Посмотри, что они сделали с тобой. Будет хуже. Они заберут твою память, чтобы создать новых. Ты перестанешь понимать… Не выделяйся. Тогда они не…

– Не могу, – получается почти стон.

– Почему? – отстраняется, позволяя запрокинуть голову. Хмурится. За завесой белых ресниц зрачки до краев заполняют алую радужку.

– Только магия, – его слова. – Что мы, если не магия? – когда кроме тебя в золотом круге от торшера никого, а вокруг теснятся мятежные тени – мир

схлопывается до собственного дыхания и страшного, больного, непостижимого волшебства. – Даже сейчас. Ты. Почему ты здесь? Разве не из-за магии? Чувствуешь? Твой-мой свет продирает до костей.

Илай глядит не моргая, будто даже не дыша. Искусанные до ран губы так близко, стоит потянуться… собираю остатки воли и выворачиваюсь из захвата-объятий. Почти врезаюсь в Кана.

Нинин брат уперся взглядом в огненного мага, ладони расслабленно лежат на поясе форменных брюк. Рядом с ножнами.

– Все в порядке? – почти дружелюбно.

– Да, – шея горит после прикосновений. Прячу отметины, которыми наградил меня Кан. Пусть не из злого умысла, но… огрызаюсь:

– Знакомлюсь с себе подобными.

– И как тебе? – вздергивает бровь. Что-то самодовольное сквозит в прищуре черных глаз.

– Приятно, когда после не нужно в лазарет, – пока не ответил, выбираюсь обратно в зал. Пошли к черту. Оба.

За столиком, похоже, не заметили моего отсутствия. Наас хохочет. Айяка тихонько светится. Тони поминутно отвлекается: когда девушка играет с завитой прядью, когда склоняет голову в его сторону, кладет ногу на ногу, улыбается… я тоже не могу сдержать улыбки.

Эдвард в лицах рассказывает о задании. Я пропустила половину, но Наас вкратце делится, что они с Марой искали каких-то али. Вдоль горной трассы, связывающей несколько маленьких городков, часто пропадали люди, и охотники неделю шатались с палаткой по отмеченной искателями местности прежде, чем обнаружили…

– Чувак с лопатой! Роется себе в метре от обочины, а рядом в прицепе – мусорные мешки. Мара такая: ой, вы не подскажете, как добраться до…ну, то село, как его… ээ, неважно! А он такой: на меня – на нее, снова на меня… и кааак замахнется! Мара Кейтлин устало усмехается. Серьезная, синеглазая, с короткой рваной челкой, она напоминает святую с иконы, случайно попавшую не в то место и даже век. Ее парень, наоборот, идеально вписывается в атмосферу бара: клетчатая рубашка поверх мятой футболки, драные джинсы и воронье гнездо давно нестриженных светлых волос. Странную пару выбрал Наас в помощники.

Вокруг стола собралась приличная толпа, каждая реплика встречается бурей смеха. Когда Эд описывает погоню за маньяком, я тоже хохочу до слез, вместе с присоединившимся к слушателям Каном.

Через полчаса Наас поднимается и говорит:

– Валим. Нам еще с планом на завтра определяться, – подхватывает мои уже заляпанные пивом подшивки правил. – Учеба, экзамен, вот это все.

– Ни хрена себе – сознательный Наас Мерезин! – хмыкают рядом. – Ты свои-то испытания не завалишь? Когда там они? Чисто зайти поржать.

– Через два месяца, – ровно отвечает Наас, пропустив насмешку мимо ушей. Тони и враз посерьезневшая Айяка тоже встают.

– Мы пока посидим, – подмигивает Мара.

– А вы тоже катитесь. Баек больше не будет, – сообщает Эд людям вокруг. – В субботу жду всех страждущих в гости. Улов так себе, поэтому советую приходить заранее.

– Лучше б ты на духов охотился, а не психов ловил, – замечают сзади.

Кан исчез. Илай Мназон стоит у бара в компании похожего на индейца охотника. Прямо за ними, среди сверкающих рядов бутылок, отмеряют секунды огромные часы. Узорчатые стрелки показывают половину первого. Внутри на циферблате, среди римских чисел, кто-то вывел летящими буквами: Сейчас твое время! Очень надеюсь.

***

На улице люди разошлись. Ветер налетает со всех сторон, рвет одежду, гирлянды над площадью трясутся в припадке. Между покрышками вертятся листья и бумажный мусор. Шум близкого парка наполняет ночь тревогой и шевелением: будто исполинский монстр встряхивается и разминает лапы, готовясь к охоте.

– Отличная погода для прогулки, – вполголоса комментирует Наас, застегивая кожаную куртку под горло. Длинный хвост живет собственной жизнью, охаживает парня по лицу. Ловлю извивающиеся пряди и заталкиваю за резинку.

– Спасибо, – он поправляет пучок и шмыгает покрасневшим носом. Тони о чем-то договаривается с Айякой. Мы ждем в стороне, чтобы не мешать.

– Ну сколько можно! Задолбали, – рыжеволосый маг сверлит пару взглядом.

– По-моему, они спорят, – Айяка сердито щурится в ответ на Тонины слова.

– Уже на первом свидании? – Наас с интересом вытягивает шею.

– Это не свидание, это… – девушка направляется к нам, и я спешу закрыть рот. Чуть отставший Тони беспомощно разводит руками.

– Что…

– Я пойду с вами, – припечатывает Айяка. Наас сдавленно стонет. – Заткнись. Я не идиотка, и поняла: вы не в общежитие идете. Ты втянул меня, теперь я хочу знать – во что.

– Тебе мало? Хочешь наверняка влипнуть? – рявкает Наас.

– Наас, не здесь, – спокойно говорит Тони. – Пойдемте.

– Но…

– Не время пререкаться, – я мелко дрожу. Шерстяная кофта продувается насквозь. – Чем быстрее мы закончим, тем лучше.

Тони жестом показывает следовать за ним. Ему будто совсем не холодно в рубашке и дутой жилетке.

Сразу за баром – увенчанная колючей проволокой ограда. Калитка отворяется от касания. Я опять съеживаюсь, проходя. Наверное, никогда не смогу преодолевать защитные чары, не впиваясь ногтями в шрам.

Парни зажигают фонарики. Лучи скачут по исполинским стволам и выступающим корням. Дубы. Кладбищенские деревья. Покрытые мхом и лишайниками, с плетьми сизого плюща. Здесь почти нет ветра, а воздух прелый и тяжелый от влаги: болото близко. Тони первым скользит по едва заметной тропке. Наас идет последним. Айяка держится чуть в стороне.

– Сюда, – вскоре зовет Тони. Два каменных столба накренились навстречу друг другу. Барьер. Дальше во тьме колышутся высокие травы.

– Ворота кладбища.

– Чары засекут нас, – останавливаюсь.

– Они давно не работают, – подает голос девушка. – С тех пор, как Советники Серхи и Чиветель заговорили территорию парка от случайных людей и магических порождений. Для кладбища этого достаточно. Зачем кому-либо

покойники? – последний вопрос звучит не особенно риторически. Наас хмыкает, оценив маневр.

– Наш имеет некоторую ценность, – отвечаю вместо него.

– Эрлах обещал прийти раньше и снять, что найдет, – рыжеволосый маг проходит в условные ворота. – Он лучший по части чар во всем Университете. Ну, после совсем упоротых техников, конечно. И Советника Байры. Думаю, даже главный контур мог бы снять, если б захотел. До сих пор не знаю, какого черта Дани забыл в искателях.

– Чем ты его шантажировал? – я начинаю понимать, почему в Университете Нааса Мерезина задирают и сторонятся: помимо тридцати трех процентов огня и магической нестабильности, он умеет манипулировать людьми.

– Предложил забрать прах. Покойник хоть похоронен по правилам, все равно заложный из-за… короче, оберег из него должен долго работать. Великий маг как– никак, – парень обшаривает лучом фонаря заросли спутанной травы. Ловит метелку и растирает между пальцами. Дубы редеют под напором седых стеблей. В просветах между кронами по штормовому небу бегут тучи. Теперь мы двигаемся цепочкой по сужающейся тропке.

– Ты разве не Эду прах пообещал? – с подозрением интересуется Тони.

– Ну да, – Наас ухмыляется, – Эд рассердится, конечно, но уступит Дани. Я его потом задобрю, он отходчивый.

– Что значит – заложный? И там же целый труп, почему не поделить? – спрашиваю я и получаю возмущенный взгляд от Айяки.

– Заложный значит неупокоенный. Самоубийца или погибший насильственной смертью. Таких обычно хоронили на перекрестках и пустошах. Можно найти в лесу, болоте, свалках, заброшенных местах – если жертвы преступления. Сама понимаешь, как сложно отыскать. Важно, чтоб труп был старым, напитавшим боль. Праха свежих покойников на неделю от силы хватает. Бывают исключения, но нечасто. Поэтому к Эду вечно очередь: у него вроде чуйки на мертвецов. Он и для администрации их ищет. А насчет целого трупа – на обереги только копчик идет, сосредоточие магии. Если б весь скелет, было бы гораздо проще… а вообще, заткнитесь на секунду, – рыжеволосый маг оборачивается, высвечивая дорогу за спиной.

– Что?

– Ничего… показалось, – Наас пристально вглядывается в ночь.

– Разворотить могилу одного из наших ради амулета! – выдыхает девушка.

– Много ты понимаешь с высоты своего второго блока, – огрызается парень. – Тебе-то нечего переживать о тварях.

– Я намерена работать у профессора Хайме.

– Вот когда начнешь, обсудим, кто тут псих. На очередном аукционе у Эда. Серьезно, помолчите. Мне кажется, я что-то слышу.

– Ветер.

– Я не удивлюсь, если за нами следят, – говорит Тони. Я закашливаюсь, Наасов луч мечется.

– Тони, твою мать! Ни хрена не смешно!

– Кан. Ему явно не понравилось, что ты полез к Зарин. И после случая с Эрлахом, а потом – с Кайрой и Олафом, и когда ты взорвал бензоколонку…

– Да-да, в курсе. Он подозревает меня во всех смертных грехах и готов глаз не спускать, лишь бы опять не загреметь на ковер к Моне, – раздраженно перебивает друга рыжеволосый маг. – Плюс на Зарин запал.

– Ничего подо…

– Это из-за Энид, не обольщайся, – фыркнув, дергает меня за хвост. – Они опять расстались. В восьмой раз, если я правильно помню. Девушек тут мало, все давно с кем-то мутят. Ну окей, не все, – поправляется Наас после Айиного выразительного взгляда через плечо. – А ты идеальная кандидатура, чтобы заставить Энид ревновать. Симпатичная, новенькая. Маг огня, правда, но все равно – темная лошадка.

– Это многое объясняет, – месяцы с Нининым оберегом показали, что без печати страха я вполне нравлюсь противоположному полу. Но не парням вроде Кана Александера – отчетливо красивым, уверенным в себе.

– Кан предвзят, но его легко понять, – говорит Айяка. – После случая с бензоколонкой, любая выходка в пятом блоке может стоить ему капитанства. Неудивительно, что он предпочитает держать тебя в поле зрения.

– Да отвяжитесь уже. Это было месяц назад, пора бы забыть и двигаться дальше. Дорожка почти исчезла. Тони раздвигает доходящую до груди траву. Мы описываем дугу: обходим ощерившееся колючими сорняками надгробие. Наас тихо спрашивает:

– Ты как себя чувствуешь?

Я прислушиваюсь к ощущениям:

– Нормально. Устала, но сегодня был долгий день.

– Да уж. Может, еще Плутон помогает. Она до какой-то степени манипулирует чарами барьера. Провела же тебя из архива в Заповедник.

– Наверное. Посвети вокруг.

То тут, то там над морем метелок возвышаются покрытые пятнами лишайников скульптуры и массивные силуэты склепов. Я спрашиваю:

– Вы знаете, где искать Тлалока?

Айяка замирает:

– Тлалока?! – я оказываюсь нос к носу с потрясенной девушкой. – Вы…! Нет, вы не можете собираться…!

– Да. Что, наконец пожалела, что пошла? – Наас кладет подбородок мне на плечо и, судя по голосу, наслаждается моментом. Тревожно веет весенним ветром. Айяка задыхается:

– Его дух запирает тварь в Заповеднике! Вы знаете это! Почему именно он?! Ладно она, да и ты, но Тони?! Ты хоть понимаешь, что делаешь?! – теперь ее гнев направлен на зеленоглазого парня. Тот отвечает как само собой разумеющееся:

– Полностью.

– Его тварь, Плутон… – Айяка связывает воедино информацию, интересовавшую нас в архиве. – Тты… ты приняла клятву крови и единства?! – я пячусь, но Наас мешает, обнимает за талию. – Ты…!

– Поверила твари, да, – слова выходят смелее, чем я сама. Но лучше говорить, чем бесконечно ворошить мысли и эмоции в поисках чужого присутствия. Сжимаю кулаки, находя бугор шрама.

– Зачем?! Ты вообще не понимаешь, что такое твари! Они питаются страхом, она должна убивать, чтобы выжить! С ними нельзя договориться! Тлалок, ее создатель, не смог – и как ему помогла клятва?! – крик впивается в виски.

– Айя… – девушка стряхивает руку Тони:

– Она не просто сбежит из Заповедника. Она убьет любого на своем пути, а потом вернется, чтобы отомстить, и приведет других! Даже если мы успеем эвакуировать людей и исследовательский центр – Университет десятилетиями скрывал это место, система порталов построена вокруг него! Все рухнет, на новую привязку понадобятся месяцы! Мы должны немедленно пойти к руководству! Разве не очевидно? Чары Заповедника уже нарушены, но опытные техники сумеют удержать тварь под замком!

– И нам в итоге ничего не будет, – едко вставляет Наас.

– Даже если все твари мира соберутся в стаю, им не пройти сквозь защитный контур Университета. Его ставили по формулам Мерлина, – говорит Тони. – Барьер оповестит о присутствии тварей, и никто не сунется за ворота без оберега. – А твари никогда, вообще никогда не собираются вместе! – с заметным облегчением заканчивает Наас. – Это против их инстинктов. Плутон просто уйдет. Не думаю, что она хоть на секунду вернется в Университет. Для подпитки ей хватит находить Зарин, когда та будет покидать периметр. Ей важнее свобода и источник силы, чем месть.

– Разве она не всегда будет… – за моей спиной, – со мной?

– Нет, это же клятва. Не слияние, – отмахивается маг. Выдохнув, на секунду прикрываю глаза.

– Просто уйдет?! – шипит Айяка. – Ты сам себя слышишь?! Вы рехнулись! Она… – Я уже снял заклинание с могилы, – вздрагиваю. Лучи фонарей пересекаются на лице мужчины в нескольких метрах от нас. Незнакомец кривится, прикрываясь от жалящего света. – Убрали. И замолчите. Ваши крики разносятся по всему парку.

– Эрлах, – блекло улыбается Наас.

– К руководству никто не пойдет, – он не убеждает – констатирует факт. Айяка обхватывает себя за плечи. Маг щурится. Около тридцати, до странного схож с Наасом: тоже рыжие волосы – только яркие, медные, кончики завиваются от влаги чуть ниже подбородка. Теплая ореховая радужка, но – глубокие тени у тяжелых век, под пушистыми ресницами и на переносице, морщинки в уголках бледных губ.

– Вы пересекли периметр вместе, причем выбрали ближайший к кладбищу выход. Лень было прогуляться до главных ворот? – мужчина выразительно поднимает брови. Наас чертыхается. – Если что-либо случится не по плану, никто не избежит наказания. Поэтому в точности выполняйте мои указания. И ты тоже, Кан. Дерьмо.

Слева шуршит трава. Наас втягивает воздух сквозь зубы, отшатывается, перестав согревать мне спину. Ослепляет незваного гостя.

– Даниель… – начинает Кан, но мужчина отворачивается и ныряет в заросли:

– Поможешь с ритуалом.

– Нет, – Эрлах останавливается. Прячет руки в карманы пальто, запрокидывает голову, будто разглядывая небо. Заговаривает на грани слышимости, но, уверена, никто не пропускает ни слова:

– Когда их поймают, новенькую проверят. Обнаружат, что профессор Рабинский подделал отчет. Найдут монету. У Нины такая же, верно? У скольких еще? Ты ведь совсем не к Рабинскому должен был ее вести. Тогда никто не обратил внимания на ошибку, но теперь задумаются.

Пришпиленный лучом света, Кан бессильно сжимает челюсти.

– При чем здесь… я не понимаю, – Айяка шагает вперед. – Рабинский? Нина?… – никто ей не отвечает. Вдохнув, девушка продолжает:

– Когда тварь вырвется на свободу, она сможет перемещаться по всему Университету. Если Зарин еще нет в системе, Плутон пройдет куда угодно. В лаборатории, хранилища, общежития! Убивая, разрушая…

Айяка осекается: Эрлах резко оборачивается.

– Мы все знали, на что шли, когда выбирали магию. Я не могу предсказать, как поступит тварь или каковы рамки клятвы. Но кто бы не встретился у нее на пути, он должен уметь за себя постоять. Это наша работа.

– А ученые? Администрация? Техники, да новички же в конце концов! У многих нет шансов даже против полтергейста, а ты предлагаешь сразиться с Высшей тварью! – Тони кладет руку ей на плечо.

– Если захочешь, после обсудим моральную сторону вопроса, а сейчас – за мной, – не дожидаясь ничьей реакции, мужчина легко, не потревожив и колоска, исчезает в тенях – словно становится одной из них.

– Пойдем, – просит Тони. Стряхнув его прикосновение, девушка подчиняется. Я растираю онемевшие пальцы.

– Почему Эрлах помогает нам? Ему плевать, что мы рискуем чужими жизнями, выпуская тварь? – улучив момент, догоняю Нааса. Мы оставляем тропинку, и теперь спотыкаемся об узлы корней и налетаем на просевшие в мягкую почву надгробия. Парень светит то под ноги, то вперед. Позади с шорохом продирается сквозь траву Кан.

– Дани знает о Плутоне больше нашего. Он вообще все про всех знает и с успехом этим пользуется. Там какие-то свои дела, суть которых мне не особенно понятна. Может, потом расскажет. Сегодня было не до расспросов. Без его помощи мы бы не справились, так что – согласился и отлично.

– Он сильный маг?

– Он потрясающий техник, хоть учился на искателя. Уже на втором году в Университете стал капитаном, и до сих пор держит должность. Разбирается в чарах лучше большинства задротов из четвертого блока, – парень, коротко оглянувшись, шепчет:

– Заметила, его часто зовут вторым именем? Как Советника. Первое отбрасывается во время церемонии назначения. Мы все думаем, что Дани однажды возглавит Совет. И Университет, соответственно. По праву крови: его предки были драконоборцами и традиционно управляли орденом. Таков закон. Если Дани попадет в Совет, то автоматически должен быть признан Главой. Поэтому Гофолия его на дух не выносит. Не вздумай назвать Даниеля Эрлахом перед руководством.

– Сложно попасть в Совет? – о людях, входящих в него, говорят с уважением, если не страхом.

– Почти нереально. Новые Советники назначаются общим голосованием, но в прошлый раз результат явно подтасовали. Цирта ни хрена не должен был победить. Он неплохой парень, но Олаф гораздо лучше – и это не только мое мнение. Дани тогда отсутствовал, иначе выбрали бы его. Мы думали, он погиб.

Не повезло или подставили: поздно вернулся, упустил шанс. Ведь помимо таланта к колдовству и мозгов надо, чтобы кто-то из текущих Советников помер, а живут они долго, – Наас морщится. – Троим уже за сотку перевалило.

– Значит, скоро место освободится, – негромко комментирует Тони.

– О, замолчите! – стонет Айяка. – Скоро наши места освободятся! Не в последнюю очередь, благодаря Эрлаху!

– Не драматизируй, – Эрлах исчез из поля зрения. Лучи беспомощно дырявят темноту. Но вскоре трава обрывается, и мы выпадаем на поляну – идеальный круг поникших стеблей. Даниель присел у памятника, ровно в центре, на проплешине пустой земли. Сброшенный плащ наполовину скрывает камень с именем Советника. Мужчина остался в коричневой, в тон брюкам, жилетке и белоснежной рубашке с закатанными рукавами. Ловко орудует чем-то вроде шила, вычерчивая в пыли сложную систему знаков.

– Сам ритуал простой, – словно продолжая начатый ранее разговор, говорит Даниель. – Проблемы начинаются, если дух не хочет уходить, а Советник не захочет. Основная наша задача – заставить его постоять спокойно, пока Зарин проведет изгнание. Единственное незавершенное дело Тлалока – тварь, которая отныне стала твоей, – взгляд карих глаз обжигает. – Он откажется принимать это, но ты заставишь.

У меня теплеют щеки:

– Понимаю. Я уже участвовала в подобном… только те духи не сопротивлялись, – почти ощущаю горячую кровь, заливающую ладони, скользкую рукоять ножа – и мягкое прикосновение призраков.

– Мы запрем его в жесткий барьер, чтобы не рыпался, – говорит Эдвард Анна, выходя к могиле с противоположной стороны круга. Следом выбирается Мара. – Главное – удержать, иначе свалит. Технически, духи привязаны к останкам или особенным местам, но призрак Советника может оказаться очень сильным. Не хватает еще, чтобы принялся шастать по всему парку.

– В Университет ему не попасть, уже неплохо, – пожимает плечами Наас.

– Если сбежит – хрен поймаем. Гарантирую, – Эд достает из рюкзака мешочки вроде тех, что были у Нины.

– Верно. Поэтому мы должны сосредоточиться на поддержании защитных чар, – Даниель смотрит на Нининого брата. – Кан, пожалуйста, наколдуй стазис.

Все взгляды обращаются на капитана пятого блока. Только Наас отворачивается, внезапно заинтересовавшись прогибающейся под ветром травой. Эдвард подкидывает узелок – сухой шелест сопровождает каждый бросок. Кан скрещивает руки на груди:

– Зачем тебе это?

– Разве ты сам не нарушил правила, помогая Зарин?

– Она спасла Нину. Я вернул долг. И никто не пострадал.

– Вот теперь пострадает. Отведи ты огненного мага в администрацию, мы бы здесь не стояли.

– Не вали это на меня! – вспыхивает парень. – Отвечай! За каким чертом тебе подрывать безопасность Университета?!

Даниель Эрлах криво усмехается. Выдыхает:

– Висия.

– Что? При чем здесь…

– Висия, – уже громче повторяет мужчина. – Мантикора. Янни. Илай. Наас. Нина. Зарин. И еще десятки имен, – причин, чтобы попытаться сломать систему. Эта тварь особенная. Она даст нам ответы. Возможности. Свободу. Или тебе нравится нынешнее положение дел в Университете?

– Нет, но…

– Я уже говорил, что у тебя нет выбора?

Кан кривится. Помедлив, шумно выдыхает. Вздергивает подбородок, вскидывает руку, сжимает в кулак – я вздрагиваю. Эрлах склоняет голову набок, позволяя волосам упасть волной и наполовину скрыть лицо. Кан зло щурится, пока вокруг из воздуха выступают капельки – переливающаяся отражениями завеса. По щелчку пальцев собирается в знак. Эд поднимает бровь, в последний раз поймав шуршащий сверток:

– Неплохо.

Даниель ничего не говорит. Накрывает ладонью свой рисунок. Под ногами стонет земля, в глубине, у камня с именем Советника, что-то гулко лопается. Почва проседает, а потом вспучивается, пыль закручивается столбом. Я зажмуриваюсь, а когда пылинки перестают царапать кожу, обнаруживаю на месте захоронения прямоугольную дыру. За накренившейся плитой вырос курган.

Наас подходит к краю ямы. Луч выхватывает обломки гроба, разметавшийся на сгнившей шкуре скелет. Зажигает искры в массивных перстнях на тонких костях. Поверх сломанных ребер масляно блестит цепь с крестом – та, с портрета.

Эдвард и Мара синхронно двигаются в обход ямы, раскладывая мешочки и рассыпая порошок. За девушкой протягиваются полупрозрачные нити. Как у Нины. Значит, тоже маг воздуха и тоже прошла инициацию. Эрлах, очевидно, управляет землей. Неужели это счастье оголило кости Тлалока?

Магия – странная штука.

Тони и Даниель чуть в стороне чертят усложняющийся к центру, похожий на огромный глаз рисунок. Неразборчивые слова хором – и неровный каменистый узор, меняющийся под порывами ветра, поднимается в воздух. Око повисает ровно над могилой.

Обхватываю себя руками, неловко переступая на месте.

– Зарин, иди сюда, – зовет Тони. – Наас! Ты тоже.

Эрлах оборачивается. Вблизи он выглядит и до уязвимости открытым, и неуловимо тяжелым, монолитным. Маг земли говорит:

– Тлалок и Плутон связаны с помощью тьмы, поэтому нужна твоя сила, чтобы вскрыть замок. Чары Заповедника дали трещину, когда ты приняла клятву, и разлом растет, поэтому будет несложно: мы просто подтолкнем, и система рухнет. Я хочу, чтобы ты закрыла глаза и вспомнила момент, когда тебе было до смерти страшно. Попытайся воссоздать это острое чувство, пережить заново. Не торопись. Когда будешь готова – коснись здесь. Вы оба, чтобы наверняка.

Здесь – на окраине плетения, где обрывки линий трясутся, готовые осыпаться. Наас нервно убирает волосы за уши:

– Пока Кан отдувается, есть время сконцентрироваться. Как только его силы кончатся, дух вылезет. Будет очередь нашего заклинания, – его черты заострились, будто от болезни. – Ребята подстрахуют, все должно пройти нормально. Для тьмы достаточно первого импульса. Если что, я помогу, – становится рядом, плечо к плечу. Тепло его тела согревает даже через слои одежды. – Держи нож. Ты знаешь, что делать, – а сам, кажется, знает все на свете. Когда успел выведать подробности встречи с Ниной?