Текст книги "По ту сторону пламени (СИ)"

Автор книги: Abaddon Raymond

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

Вздрагиваю и снова чувствую дождь. Я не замечала эти шрамы раньше, легко не заметить – короткие вертикальные разрезы перечеркивают сходящиеся крест– накрест рубцы:

– Этого больше не будет.

– Почему? – Илай рывком освобождается, шагает назад, ударяется бедром о подоконник. Волна головокружения заставляет задержать дыхание. Не успеваю спросить: что меня остановит?

– Они выбрали меня из всех по одной простой причине, – говорит Ниль Д. Пхакпхум. – Я тебя не боюсь.

Его губы продолжают двигаться, но я странным образом не слышу – Илай не слышит. Рассматривает человека напротив и перебивает:

– Правда? – тот осекается. Непонимающе хмурится. Позади, на дверцах шкафа, высветляется квадрат окна с двумя силуэтами: солнце возвращается. – Что не боишься?

Ниль фыркает. Улыбается. Прищурившись, кивает – на колечках в брови вспыхивают блики. Блестящие капельки чиркают по смуглой коже. Завеса воды, сверкая звездной пылью, разделяет нас:

– Конечно.

Илай ему верит.

Илай хочет плакать: впервые его не боятся.

Ливень сметает сияние и призрак убитого мной парня. Лупит по голове, плечам, размывает лужу под ногами. Прячу лицо в ладонях. Внутренности скручивает спазм. Лучше бы я помнила его мертвым – темной фигурой в баре и раньше, в комнате отдыха: всего лишь незнакомец рядом с огненным магом.

Горячие руки прогоняют холод, Илай прижимает к себе, гладит по спине, убирает налипшую на лоб челку. Жесткие пальцы вплетаются в волосы, не давая отвернуться:

– Все хорошо. Хорошо, – но в темных глазах золотистым кольцом чар стынет боль. Он криво усмехается, ласково перебирает пряди на затылке. – Он бы тоже убил тебя, если бы пришлось. Не раздумывая. Ниль действительно ничего не боялся, – рвано смеется, на секунду снова превращаясь в изувеченного ритуалами безумца.

– Мне жаль, – тебя, не его.

– Знаю. Но я показал тебе его не чтобы… – зажмуривается. – Я хочу, чтобы ты поняла: мира мало. Будет война.

– Ч..т – голос срывается и тонет в шуме воды. Жаркие губы касаются моих:

– Она нужна всем. Даже нам. Мы слишком много потеряли. Слишком много сделали. Кто-то должен заплатить за его смерть, за все смерти. С миром ничего не закончится. Совет хочет управлять тьмой, но не из-за денег. Магия умирает. Пора заявить о ней – или потерять навсегда. Сано Тхеви права: через несколько поколений существа вымрут, сущности сбегут еще дальше. Все наработки ученых окажутся бесполезными без сырья. Останутся твари, но пакт сделает их недосягаемыми. Совету придется открыть магию миру, но и тогда пригодятся только боевые чары. Университет начнет готовить военных, получит шанс занять важное место в политике. Диктовать условия и продавать формулы.

Дождь редеет, за ним проявляются другие звуки: плеск, шарканье ботинок. Обернувшись, вижу вдалеке Нааса, Янни и Марию. Илай замолкает. Обнимает теснее. Хрипло выдыхает:

– Но если просто открыть двери для всех – долго ли еще править Советникам? Они рискуют потерять контроль и попасть в зависимость от правительства. Им нужны твари. Если не в подчинении, то врагами. Твари угрожают каждому, их легко ненавидеть. Они везде, даже в нас самих. Чтобы удержать власть, Совету необходимо зло, против которого выступит любой человек. Но оружие, знания – будут только за защитным контуром Университета, – в личной библиотеке Совета. Ежусь, трогаю шрам. Снова спрашиваю себя: что же мы наделали?

Но разве мы могли поступить иначе?

– Все в порядке? – Наас держит Янни за руку. Мальчишка, похожий на мокрого воробья, запрокинул лицо к темному небу и ловит капли ртом. Почти не отрывает подошв от асфальта, чтобы не спотыкаться на засыпанной обломками дороге. Его брат горбится и прячет ладони в карманах куртки. Илай говорит:

– Нам лучше исчезнуть. Сразу, когда пакт вступит в силу.

– Что? Почему? – вскидывается Наас. Мария подходит ближе. Утыкаюсь носом в шею Илая, пока он объясняет, что не будет учебы, экзамена, приключений, а магия еще надолго останется темной.

Для таких, как мы, свои правила игры.

– Это всего лишь предположение. И деваться некуда, – Наас облизывает губы, тянется к знаку за ухом. Тонкие красные линии накрепко привязывают нас к Университету.

– Темные земли, – говорит Янни, раскачиваясь на пятках.

– Опять Отрезок? – Наас кривится, оглядывается. – Зачем тогда уходить?

– Сирас сказал, там хранятся книги, которые удалось спасти от уничтожения. Часть архива Раймонда Аваддона в том числе.

– Ты имеешь в виду рукописи Огненной эпохи? – Наас вздрагивает. Склоняет голову, прислушиваясь. Кивает на приоткрытую дверь через дорогу: по переулку приближаются голоса.

– Да. Заклинания. Ответы. Возможно, там мы узнаем, почему магов огня становится меньше. Или найдем способ избавиться от меток Университета.

– Но если архив у тварей, что помешало им воспользоваться книгами? – Плутон говорила, он сожжен.

– Все магические трактаты защищены от не-людей, – поясняет Наас. Ныряем в магазин с обнаженными манекенами в разбитой витрине. Ступая по хрустящим осколкам, замираем у окна. Янни пытается вывернуться и сбежать вглубь, к шеренгам вешалок с остатками одежды, но рыжеволосый маг успевает перехватить его, прижать беспокойные руки к бокам:

– Тише. Мы прячемся.

– От кого? – свистящим шепотом интересуется мальчишка. Прозрачные глаза сияют в полутьме.

– Тсс.

Поначалу слышен лишь ручеек чужой речи, но вот я уже выхватываю отдельные слова, а вскоре они складываются в предложения:

– …ше никто не умрет. Не нужны будут обереги, не придется жить в общагах. Охотники займутся работой, ради которой Университет и затевался! Помнишь, что написано в клятве инициации? Я пришел, чтобы беречь равновесие и

защищать слабых, – напевно цитирует Сано Тхеви. – Со времен Мерлина мы здорово извратили кодекс чести ордена. Пакт Серафима напомнит охотникам, если не администрации, ради чего мы учимся управлять своими чувствами.

– Ради чего? – вопрос целителя обрывает шаги.

– Ради будущего, – в грудном голосе Свидетеля звучит нежность. – Ради человечества. Мы привыкли мыслить в узких рамках Университета. Отделять себя не только от монстров, но и от людей, которые ничего не знают о магии. А мы ведь собрались вместе именно ради них. Пакт спасет множество жизней. Сейчас старшие твари убивают без удержу, не из-за голода, а ради развлечения. Их мало, но жертв – тысячи. Мы сократим число до сотен.

– Но что будет с нами? – вскрикивает Энид. – Мы потеряем все!

– Только Университет. Создадим свой. Без Совета. С правом голоса для каждого. Равенство, демократия, если хочешь. Многие маги перейдут к нам, вот увидишь! Пусть тебе не нравятся огненные – скоро они потеряются среди наших друзей. Сыграют свою роль и превратятся в невидимок, как было всегда. Мы заложим фундамент новой, лучшей системы.

– Фундамент на костях! Они убивают всех несогласных! Они отметили нас, они убили…

– Кана, – шелест. Сдавленные рыдания. Стискиваю зубы. – Да. Кан боролся за свою правду. Он проиграл. Я очень тебе соболезную. И хочу, чтобы ты нашла покой в собственном выборе. Постарайся хоть на секунду забыть о Кане. Подумай о себе. Твое будущее. Ты достаточно долго была в Университете, чтобы предсказать, каким оно будет там. И можешь представить альтернативу. Сравни.

– Я не могу, – всхлипывает девушка. – Не могу перестать думать о нем. Постоянно вижу его лицо! Мы поссорились… я видела его с Зарин. Обнимал ее, улыбался! Специально, чтобы заставить меня ревновать! Я так злилась… накричала… сказала… я не хотела… не хотела потерять его. Но не смогла признаться, и столько гадостей наговорила! Я не хотела…

– Знаю. Знаю. Тише, ты не виновата.

– Мы всегда ссорились. И всегда мирились! Я думала, и в этот раз… помиии…рим…ся! – я зажимаю рот, чтобы не выдать себя звуком. Слезы холодят щеки. Фотография, где Энид и Кан счастливо смеются – стоит перед глазами. Плач режет шорох капель и сумеречные улицы. Илай обнимает за талию.

Спустя вечность, когда Энид затихает, Сано Тхеви говорит:

– Мне очень жаль. Я знаю, сегодня кажется, что жизнь окончена. В некотором смысле, так и есть. Но однажды твои эмоции изменятся, я обещаю. И лучше, если к этому моменту мир вокруг тоже станет другим.

Энид не отвечает. Звякает битое стекло, шуршат камешки.

– Пойдем. Ты замерзла.

Осторожно пробираюсь между пластмассовыми людьми, чтобы увидеть – хоть мельком – Сано и идущую следом девушку. Голова опущена, обнимает игрушечного медведя с огромным белым бантом.

Тесно, словно иначе рассыплется на куски.

Сано переоделась: бледно-розовая прозрачная туника шлейфом плывет за ней, едва касаясь земли. Под легкой тканью светятся майка и брюки, вместо балеток – грубые сапоги. Браслетов на предплечьях теперь раза в два больше.

– Кажется, они нашли свои места в Отрезке, – шепчу, отступая назад.

Вздыхает Янни. Наас ерошит его мокрые волосы. Спрашивает, горько нахмурившись:

– Пойдете с нами? – Мария молча смотрит на брата. – Мантикору возьмем. Тебе же нравится Мантикора? – касаюсь плеча Нааса. Блекло улыбается в ответ. Не хочет говорить об Энид. О Кане. Я вижу боль в черных провалах зрачков и что он готов сбежать в Темные земли – не от войны или Совета.

– Мантикора смешной. Пахнет краской, – улыбается и морщит нос огненный маг. Зажмуривается. – Лучше, чем я. Я воняю.

– Почти незаметно, – врет Наас. Я говорю:

– Нина, она частично маг огня. Должна получить печать и уйти с нами.

Имя повисает в воздухе. Наасу предстоит встретиться с сестрой Кана – рано или поздно. Он не отвечает. Кладет подбородок Янни на плечо, следит за срывающимися с козырька магазина капельками.

– На самом деле, всем опасно оставаться, – мы обязаны сказать остальным.

– Они не захотят опять оказаться в логове тварей, – возражает рыжеволосый маг. – У них должен быть выбор.

– Если завтра все получится, поговорим об этом, – Илай сжимает мои пальцы. Если мы выживем. Если освободимся.

– Х-холодно, – жалуется Янни.

– Да, – Наас глядит в пространство перед собой. – Мне тоже.

***

Кафе, где сломался Илай, становится нашим убежищем до предрассветных часов. Теплый свет отсекает ночь зеркалом стекла, а аромат кофе теснит к дверям дождливую сырость. Поднявшись на второй этаж, Илай приносит сухую одежду. – Это… – догадывается Наас.

– Мой дом.

Я глажу мягкую ткань черной рубашки. Мокрые шорты липнут к коже, но длины подола не хватит, чтобы полностью прикрыть бедра. Уткнувшись лицом, вдыхаю запах прошлого Илая – мыло и что-то терпкое, хвойное.

Чужое.

– Не ходи в туалет, – Янни склонился над витриной с по-прежнему свежими десертами. Беспокойные пальцы комкают на животе белую футболку.

– Ладно, – Наас переодевается в такую же. Тянет носом, прикрыв глаза. – Господи, мне чертовски не хватало нормального кофе. А за банку пива с чипсами я убить готов! Или пепси. Или…

Я смеюсь: закуски, газировку и алкоголь в Отрезке размели до нас, не говоря уже о сладком. Теперь скинувшая каменное оцепенение кофейня – почти чудо.

– Да уж. Мария много упустил, – брат Янни ушел к остальным, чтобы помочь с текстом пакта.

– Я отнесу ему… вот это! – выбирает лакомство мальчишка.

– Остальные обзавидуются, – хмыкает Наас.

– Может, не надо? Еще передерутся, – говорю я.

Ближе к полуночи высокие окна покрываются изморозью. Доедающий третье пирожное Янни деревенеет, роняя кусок на пол.

– Они здесь, – Илай отступает от заплетенной белесыми узорами витрины, засовывает руки в карманы форменных брюк. Подойдя к нему, касаюсь

напряженной спины, провожу между лопаток. В нескольких кварталах отсюда определяется наша судьба.

– Тогда стекла тоже обледенели, – он смотрит в темный коридор, ведущий к туалетам. Прикусывает нижнюю губу.

– Илай… – кривится:

– Я… не возвращался после… Даже не знаю, где они похоронены, – стирает кулаком выступившие бисеринки крови. Обнимаю. До боли стискивает мои плечи.

– Ты поговорил с Сирасом?

– Да.

– Еще злишься? – мальчишка размазывает пальцем крем по тарелке.

– Да, – отражение Илая хмурится. – И нет. Не знаю.

– Но ты принял его клятву, – перехватывает мой взгляд. – Ты мог выбрать кого-то другого.

– Нет. Только Сирас связывал меня с прошлым. А ты? Тебя…

– Никто не ждет, – легко срывается с языка.

– Мы выпили чай, – вертит ложку Янни. – С конфетами. И нас забыли.

Наас методично рвет салфетку на мелкие кусочки. Громко тикают часы на стене. Голые ноги обдувает теплом из кондиционера, а призрачный Илай в плену оконной рамы целует меня в висок.

– Я не рассказал Хектору, что сегодня делал, – вздрагивает Янни. – Мы много гуляли, но он вспоминал маму с папой и Аллой, а я только слушал.

– Расскажи нам, – мягко предлагает Илай.

– Но… – маг огня нервно двигает блюдца, переставляет чашки: пытается собрать заклинание из посуды.

– Утром мы разбили колбы, помнишь? – утаскивает нож Наас. – Сообщающиеся сосуды. Ты кинул очень далеко!

– Я… – мальчишка застывает. Отпускает сахарницу. Изможденное лицо просветляется:

– Они взорвались зеленым! А потом Рики сказал…

Наас с улыбкой кивает. Мы садимся за стол, чтобы разделить еще одну историю.

Глава 8

Проснувшись как от толчка, сажусь на матрасе. Сердце колотится за ребрами. За окном тесный дворик купается в солнечных лучах. В гостиной негде ступить из-за собранных из тряпок постелей, а воздух тяжел от дыхания. Разглядываю спящих – спокойные лица и взъерошенные затылки, – привычно считаю: раз, два, четыре, шесть, семь… Восемь: Сано с головой завернулась в плед, но вон видны яркие прядки, значит – на месте. Энид уткнулась носом в потертого плюшевого медведя. У игрушки не хватает одной лапы.

Илай шарит по моей подушке. Во сне он кажется хрупким и уставшим, некрасивым: резкие черты, искусанные губы. Синеватые тени под белыми ресницами. Легко, чтобы не разбудить, касаюсь поцелуем щеки, уголка рта. Выпутываюсь из простыней и подхватываю ботинки, вытягиваю из-под матраса теплый пистолет. Паркет едва слышно скрипит под босыми ногами, ворочается в кресле Наас.

На пустом спальнике у тумбочки свернулся Бес: Сойт Роэн уже встал. В кухне закипает чайник. Там спали Хикан и Эйса. Постояв немного, сначала иду в ванную: слишком рано для новых разговоров. Вчерашняя ночь еще ноет в позвоночнике, сонное оцепенение делает мысли вязкими, заставляя бежать по кругу вслед за частящим пульсом. Мы вернулись в сизых утренних сумерках и почти сразу пошли отдыхать – после прочтения пакта Серафима и Хиканова раздраженного:

– Отвалили! Все равно ни черта в этом не понимаете! – оборотень собирал воедино кости заклинания с разных листов. Бумажки погребли под собой обеденный стол и подоконник. Зевающий Эйса держал на коленях особенно ценные фрагменты:

– Мы закончим сами. Чары по сути готовы. Идите спать.

– Готовы, – прошипел Хикан, – конечно! Готовей некуда!

– Мы притащили постели, – проигнорировал его сын Хайме, – чтобы не разделяться. Там тесновато, но поместимся.

– Чем второй этаж плох? – хмуро поинтересовался Наас.

Эйса тронул опутывающую запястье цепочку с крестиком и хмыкнул:

– Кое-кто психует. Лучше не спорь.

Обернувшись и напоровшись на штормовой взгляд Энид, я дернула рыжеволосого мага за кончик хвоста:

– Иди первым в душ. Ты жаловался, что замерз.

Мне тоже холодно – до сих пор. Но туман в сознании не желает рассеиваться, и я пытаюсь смыть наваждение прохладной водой, пока за дверью рушится тишина. Вот кто-то проходит мимо. Другой останавливается и дергает ручку. Звякает посуда. Выезжает шкафчик. Дребезжит… я оборачиваюсь. Стекло в узком окошке под потолком ходит ходуном.

– Плутон.

Скинув вещи на пол, ставлю в ванну стул. Шатается, но держит. Высоты хватает, чтобы, поднявшись на цыпочки, выглянуть во двор – длинный и темный, до краев залитый асфальтом. Тварь замерла по центру, напряженная, будто готовая сбежать.

С трудом открываю рассохшуюся раму. Громкий треск прогоняет воробьев с балконов:

– Привет.

Скалится своей игольчатой улыбкой:

– Привет.

– Я ждала тебя раньше, – кладу подбородок на подоконник. Замечаю: мы поменялись местами. Момент в Заповеднике – тогда она была по ту сторону окна. – Знаю. Я чувствовала, – пятится.

– Прости. Я ранила тебя?

– Ерунда. Ты волновалась. Почему?

– В Университете считают, что ты мертва, – Плутон переступает птичьими лапами. Отводит взгляд:

– Они не в состоянии представить, что кто-либо в здравом уме мог принять клятву твари. А без связи с останками я бы…

– Представляешь, как они удивятся, когда поймут? – смеюсь. Глава Совета Гофолия, наверное, догримасничается до судорог. Воздух рвется – Плутон

коротко хохочет. Ежусь: по мокрой коже пробегает сквозняк. В дверь стучат. Наас спрашивает:

– Эй! Все в порядке?

– Да… я сейчас. Скоро, – стул качается. Плутон отворачивается. – Подожди! Застывает вполоборота. Сотканный из мрака рогатый силуэт похож на дыру в картинке.

– Мы не знаем, как именно сработает знак, – я отгоняю видение: маслянисто отблескивающие внутренности под ногами, тяжелеющая от боли и крови кисть. – Хикан говорит, риск огромен. Не только для Мантикоры, полюса… мы тоже в опасности. Энергия оси плохо предсказуема. Если она окажется слишком яркой, когда вырвется на свободу, мы можем стать…

Как Янни. Прикусываю губу. Плутон шагает навстречу:

– Сработает. Вы не пострадаете. Ни о чем не волнуйся.

– Почему ты так уверена? Хикан постоянно напоминает о жертве. Что без нее не сохранить достаточно энергии для обратного импульса. Мне кажется, он считает, что жертвой станет Мантикора. Возможно, даже внес это условием в формулу. Смерть лежит в основе темной магии. Нет ничего сильнее страха смерти, поэтому узор в лабораториях – мертвый полюс – составлен плотью убитых созданий. Наши же чары будут начерчены мелом. До смешного наивно верить, что этого хватит.

Хикан и не верит. Он мог подстраховаться.

– Плутон? – но она лишь снова отступает прочь, уходя от ответа. Быстро говорю: – Илай хочет отправиться в Темные земли, когда все закончится. Он говорит, будет война.

– Скорее всего, он прав, – кривится, вздыбливается шерсть на острых лопатках. Значит, придется идти. Если останемся, умрем первыми.

– Что там? – леса или пустошь? Преисподняя?

– Начало, – лишенные света глаза словно ищут что-то в моем лице.

– Я не понимаю, – вцепляюсь в раму, подтягиваюсь выше. Чешуйки краски забиваются под ногти, а Плутон ускользает:

– Поймешь.

– Объясни мне, – пожалуйста. Просьба ловит ее за миг до прыжка. – Поговори со мной еще немного! – не бросай меня, я ведь не оставила тебя в той клетке! Приблизившись, запрокидывает узкую голову. Изящная и тонкая. Моя.

– Я должна закончить кое-что. Ты найдешь все ответы в Темных землях, поверь. Сейчас не время… – осекшись, вдруг продолжает тише и мягче:

– Мне жаль. Я не хочу уходить, но так нужно.

– Ладно, – смотрю на пролетающих над крышами птиц. – Иди. Ты же вернешься. Рокочет чуть слышно:

– Да. Конечно.

– Но сначала, обещай мне, – зажмуриваюсь. Я должна была сделать это дни назад, но струсила. Дальше бояться нельзя. Наклоняюсь вперед – на подоконнике трепещут камушки, ползут трещины, а край больно врезается в грудь. Я собираюсь просить слишком много:

– Обещай, что когда в следующий раз посмотришь назад – там буду я. Не Заповедник. Не Тлалок. Не колодец. Не чертовы звезды. Только я, и ничего больше, – щекам горячо, а под веками роятся черные точки, но мне некуда дальше молчать, она правильно сказала: не время. Секунды утекают сквозь пальцы:

– Сегодня прошлое потеряет смысл. Скажи мне, что у нас одно будущее. Помоги мне поверить.

Плутон не отвечает бесконечное число ударов сердца. Отпускаю хрупнувшее дерево и опускаюсь на пятки, прислоняюсь лбом к холодному кафелю.

– Спроси меня еще раз – позже, – шелест за стеной. – Зарин? – зовет Айяка. Во дворе никого.

По плитке простреливает ветвистый разлом.

– Иду!

Выровняв дыхание, подбираю мятую одежду. Взгляд падает на отражение в зеркале. Убираю отросшую челку за ухо.

Скулы и нос обострились, а под глазами залегли тени. Синяк на подбородке вылинял до зеленовато-желтого. Морщинки въелись в кожу переносицы – не оттереть, как и алые путы рубцов на шее и предплечьях. Смешно. Любому магу сразу понятно, кто я такая:

– Угроза, – закатываю рукава рубашки до локтей, оставляю расстегнутыми верхние пуговицы. Завязать хвост, пистолет – спереди за пояс шорт, ледяная тяжесть внизу живота. Пусть видят.

Едва переступив порог, врезаюсь в Рики.

– Извини, – парень роняет тетради. Те, в которых мы записывали последние слова погибших в Отрезке.

– Пгивет, – почти падает на колени, собирая разлетевшиеся листки. – Я здал тебья. Мозем…

– Зарин! – кричит издалека Айяка. – Наас и остальные уже на улице.

– Конечно, – иду на голос, в кухню. Пахнет мятой и сигаретами, у зажженной люстры вьется дым. Бледный Хикан склонился над разложенной на столе газетой с жирно выведенным маркером знаком. Центр узора пустует: здесь чары замкнут в кольцо фонтан.

– Я не понимаю, что значит Яннин кусок вот тут, – оборотень с силой трет виски. – Сраный ублюдок ничего не объяснил, но требует оставить.

Техник указывает на густое звездчатое плетение, тяжеловесное на фоне ажурной вязи. Эйса пожимает плечами:

– Ну и оставь. Когда Янни чего-то требует, он обычно более-менее в себе.

– Более-менее, – цедит Хикан, дергая седые пряди. – Я уже не знаю, сработает ли формула вообще. Я попытался учесть все источники сил, но хватит ли их для открытия портала… им же устанавливать связь с новым знаком…

– Успокойся, – Эйса перехватывает его руки, коротко гладит. – Перестань мучать себя. Янни вчера одобрил. Я в него верю. И в тебя тоже. Все получится.

Сойт Роэн и растрепанная Сано безучастно глядят на них, устроившись на подоконнике. Рядом на табуретках дышат паром стаканы с зеленоватым чаем, лежат две копии пакта, уже заверенные восьмиликой смертью и спеленутые чарами Бози. Одна достанется людям, другая – тварям.

Если соглашение нарушат, экземпляр невиновной стороны сгорит, оповещая о начале войны. Впрочем, Хикан утверждает, что даже без огня каждый человек и тварь ощутит и подписание, и разрыв.

– Хочешь чаю? Я только заварила, – спрашивает Айя, тщательно протирая стол полотенцем. В коридоре мелькает багряная вспышка. Энид.

Не хочу.

– Да, спасибо.

Пока она звенит посудой, сбегаю проверить поисковое заклинание. Плутон ушла, но напряжение по-прежнему электризует воздух. Значит, тьма вернулась в город. Собираю обрывки горестных воспоминаний, но они путаются и рвутся, не оживляя вытравленной на обоях плоти волшебства.

Рядом скрипит паркет.

– Не получается? – спрашивает Энид. Вертит медвежонка, разглаживает обвислый белый бант на его шее. Позади, у ванной, мнется Рики.

– Не могу сосредоточиться, – признаюсь осторожно.

– Когда волнуешься, всегда так, – девушка глядит в сторону. Убирает волосы за ухо. Засматриваюсь: алые, сияющие шелком пряди разметались по плечам и грубой черной ткани формы.

– Сложно тогда, наверное, лечить раны, – качает головой:

– Нет. Быстро привыкаешь и перестаешь нервничать.

Из кухни выглядывает Сойт Роэн. Усмехается и ретируется обратно. Отворачиваюсь к чарам и подбираю слова:

– Надеюсь, сегодня эмоции не помешают нам… спастись.

Энид бережно усаживает игрушку на тумбочку, к вазе с искусственным букетом. Поправляет пыльные красные гвоздики – цветы для мемориалов и похорон.

– Я сделаю все, что потребуется, чтобы мы смогли вернуться в Университет. Почти предложение мира. Киваю:

– Спасибо.

Тронув нос медведя и не подняв глаз, Энид уходит в комнату. Через секунду, вновь опередив Рики, появляется Айяка. Помощник Максимилиана просачивается мимо. Хлопает входная дверь.

– Идешь? – девушка оборачивается вслед целителю. Дает мне запотевший горячий стакан с лиственной взвесью. Мятная горечь обжигает ноздри. Волшебница выглядит больной в строгом черном платье. Теребит скрывающие запястья манжеты. Сутулится, когда с потолка, сопровождая чью-то мелкую поступь, сыпется штукатурка. Рассеянно спрашивает:

– У тебя хватает патронов?

– Да. Все хорошо

Нервно оправляет лямку кобуры:

– Если начнется стрельба…

– Будем надеяться, никто не потеряет самообладания и не забудет, что наши жизни удерживают барьер вокруг знака от падения.

– Ваши твари все равно смогут пройти. Защитят нас в случае паники.

– И спровоцируют новую, – слишком много давления. Хватит с магов чудовищ снаружи.

Айяка дергает подбородком: с нее тоже – хватит. Животный ужас от скопления тварей отравляет ее разум и бетонной плитой навалится на всех, кого выплюнет сегодня портал. Стоит одному выстрелить, и…

– Ты уверена, что справишься с Рики, если он попытается что-нибудь выкинуть? – хмурится. Поджимает губы. – Его свяжут, и он пустой, знаю, но и твой друг тоже. Чувства… сложная штука.

– Друг? – роняет. Криво улыбается. – Может быть. Или ты права, и он привел меня в Университет из-за магии огня, – гладит рукоятку пистолета. – Не

волнуйся. У меня хватит сил позаботиться о нем.

– Да, я видела, на что ты теперь способна, – пронзающий небо смерч на стадионе. Парализующий страх из ее прошлого уступил место воздушным течениям тревоги. Но он может вернуться – в любой момент. Память коварна, но я молчу, хоть стоит сказать: вдруг ты прямо сейчас ступаешь под радужную тень витражного козырька?

Наас просил не обижать ее. Вздыхаю:

– Просто помни все, чему научилась, и будь осторожна.

– Буду. Ты тоже. По-моему, Рики что-то от тебя хочет.

Ждет снаружи. Наверняка.

– Я пойду. Спасибо за чай, – который в момент растворяет камешек непенфа. Рики сидит на крыльце. Форменный китель замялся горбом между лопаток. Огненные маги и Мария Хектор застыли через дорогу, перед входом в магазин. Янни опять надел огромную красную куртку… папина, верно. Нельзя забыть ее здесь. А вот Наас свою выкинул – сразу после попытки затушить охватившее Кана пламя. Передергиваю плечами: хранящий дождливую свежесть ветерок пробирается под одежду. Земля еще влажная, а по умытому небу, заслоняя солнце, со стороны тюрьмы надвигается пелена. Моя вытянутая тень то наливается мглой, то почти исчезает. Закрыв дверь, присаживаюсь рядом с другом Айяки:

– Вот, – протягиваю стакан. – Айяка приготовила, а я не хочу… не смогу и глотка сейчас выпить, наверное.

Рики коротко улыбается. Черные глаза полны тревоги. Обводит по ободку граненое стекло, касается тетрадей. Пальцы ненадолго зависают над обложкой прежде, чем открыть, достать сложенный до пухлого прямоугольника лист кальки.

– Восьми.

– Что это? – в гуще слоев видны заштрихованные фигуры и цифры.

– Кагта белых пятен, о кото-ых не знают в Унивеситете. Выбеите любое, чтобы сп'ятаться.

– Метки покажут, где мы.

– Нет, – Рики поднимает брови. – Ты не знаес? Белые пятна дгобят и исказают сигналы от меток. Попавшие в зону помех отобазаются с'азу в десятках мест по всему мииу, пг'ичем дажзе спустя некотоое въемя после выхода из пятна. Совет сгазу поймет, в цем пъичина, и отпгавит искателей пгочесать известные им пятна. Вам стоит занять дугие.

– Нам? А ты? – Наас оборачивается, жестом показывает: идем. Киваю: сейчас. Рики должен сделать глоток.

– Я останусь. Вам понадобится человек внутги Унивеситета.

– Зачем тебе это?

Парень дует на чай. Долго смотрит на людей впереди. Хмыкает:

– Я всегда ненавидел магов.

– Что?…

– Не из гевности… зависти. Нет. Вы создаете чудовищ, котоых не хотите понимать. Вы загнали магию в дгемучие леса, запегли, как даконов под земгей. Вы месаете чудесам. Без вас они вегнутся. Постепенно, неского – чегез века, но нисего. Одназзды магия снова будет зыть среди людей. Я вегну ее.

– Чушь.

– Сто имено? Сто ты вообсе знаешь о магии? – кривится он.

– Больше, чем когда-либо поймешь ты, – улыбаюсь Илаю. Огненный маг хмурится, сжимает кулаки, но не подходит. Наблюдает.

Рики выдыхает:

– Туше, – надпивает зеленоватую жидкость.

– Значит, ты помогаешь нам из-за мира с тварями. Чтобы они были в безопасности.

– …а Унивегситет законсился. Без исследований огден быстго газвалится.

– Или найдет альтернативу.

Рики слепо улыбается:

– Я не позволю.

– Как?

– Не твоя забота. Вы должны спгятаться, чтобы Совет не нашел вас и не убил, нагушив миг. Займите белое пятно. Иг'айте в магию, пегеманивайте людей. Пусть Унивегситет опустеет. Ученые газбегутся, Совет гастегяет силу и сгинет. Охотники насладятся свободой и пгиключениями – бесплатными, пгавда, – Рики умолкает, встряхивает головой. Продолжает плавно, почти воркуя:

– Но ничего, найдут нормальную работу. Сейчас они перебиваются охранниками, грузчиками. Живут в общежитиях, едят бесплатно в кафетерии. Носят форму… а тут денег станет не хватать. Придется искать что-то солидней должностей вышибал в клубе, вспоминать, на кого учились до Университета. Там уже заведут новых друзей, семьи и нормальную жизнь, в которой со временем не останется места колдовству. Все закончится, даже огненные маги – вы уже исчезаете.

– Тогда никто не удержит тварей от нарушения мира, – его взгляд стекленеет. Непенф подействовал.

Если Рики говорит правду – сейчас я совершаю ошибку: наши цели пока совпадают. Но если он лжет, то представляет угрозу.

Он умен, изворотлив. Мог бы такой искренне привязаться к твари? По– настоящему мечтать вернуть миру жизнь, описанную в сказках и легендах? Вполне.

Но и привести Айяку к ученым смог.

Назвать имя. Стереть воспоминания:

– Максимилиан. Рамон Хайме. Члены Совета. Ученые. Администрация. Ты забудешь их слабости. Секреты. Мотивы. Перестанешь понимать. Доверять. Восхищаться. Запомнишь: Университет опасен для тебя. Маги опасны. Магия опасна. Непостижима. Безгранична. Она повсюду. Как ты и мечтаешь. Как ты и боишься, – расплескивая кипяток, стакан выскальзывает и разбивается об асфальт. Рики не замечает, хоть бледные кисти расцветают красными пятнами. – Ее больше, чем ты способен осмыслить – но не хватит, чтобы заполнить пустоту внутри тебя. Ты должен искать спасение вне чудес и драконов. Этот путь не для тебя, – встаю. Щелкаю перед его носом. Парень, вздрогнув, подскакивает. Судорожно отряхивает брюки:

– Твою мать!

– Обжегся? – замерев в неловкой позе, растерянно щурится:

– Я… да… ты что-то спашивала?

– Да. Я спросила: ты отдал Айю ученым потому, что думал – она маг огня? Хмурится. Поднимает тетради и прижимает к груди:

– Такие, как вы, не долзны сусествовать.

– Она была твоим другом.

Рики засмеялся:

– Дугом! Как будто я д'гужить хотел! – отступаю. Под ботинками хрустит стекло. Парень трет висок, глядит мимо. Осмысливает свою новую реальность.

– Возвращайся в дом. Тебе опасно выходить за барьер, – с шумом втягивает воздух. Повторяю напугавшее его слово:

– Опасно.

Прячу кальку с картой в карман шорт и перехожу дорогу.

– Что случилось? – спрашивает Илай. Обещаю:

– Потом.

– Да. У нас мало времени. Надо уничтожить старое заклинание, – говорит Наас. Откидывает тяжелую косу за спину. Волнение высветлило золотистый загар, прорисовав каждую веснушку. Белый как кость Илай протягивает закованную в перчатку руку.