Текст книги "По ту сторону пламени (СИ)"

Автор книги: Abaddon Raymond

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)

– А ты? Останешься здесь? Думаешь, сумеешь спрятаться – теперь? Или просто боишься встречи с Сирасом? Со своим прошлым? – мне стоит замолчать: воздух

ощетинивается мраком. Но молчание – тоже бегство. А я обещала себе уже дважды:

– Перестань убегать! Посмотри, что ты наделал, – злость расцветает пламенем, высвечивая две лужи крови прямо под ногами. Женскую сумку у стены. Гильзы, ключи от машины с желтым брелоком, крупный отпечаток руки: его отец пытался встать. Илай застыл – точь-в-точь животное в свете фар. Позволяю силе ослеплять. Повторяю:

– Посмотри. Ты привел тварь. Ты привел охотников. Ты убил их. Но ты не виноват. Прими это. И спроси себя снова: ты действительно хочешь остаться здесь навсегда? Разве с тебя не достаточно?

– Солнце, – смеется за спиной Янни, – ты светишь, как солнце! Похожа на Мантикору! Только он ярче, он – взрыв! Ба-бах! – хлопает по пуховику, еще и еще. – Бах! Бах! Бааабб…

– Нет, – чуть слышно роняет Илай. – Не хочу.

Мальчишка забывает про Мантикору, тянется к бушующему под потолком огню. Щурится, растопыренные пальцы дрожат, но все равно почти касаются мечущихся языков. Солнечный ветер пробирается под одежду и путается в волосах.

– Тогда давай попробуем, – зажмуриваюсь. Под веками роятся черные точки. Нина сказала: бабочки у огня. Прячься – не прячься, а конец один. Но:

– Однажды мы погаснем. Давай сначала вспыхнем так ярко, чтобы увидел весь мир. Все, кто прячет свой огонь во тьме прямо сейчас. Все, кому… страшно жить. Прикосновение. Невесомое, почти дуновение пожара, пробегает по плечам. Оканчивается болью у лопаток – Илай толкает к стене. Прижимает до тяжести в груди. Шепчу, задевая носом его подбородок:

– Пусть перемирие – мечта. Пусть даже ложь. Ничего. Давай попробуем поверить в нее. Иначе нам останется только прошлое.

– Зарин! – доносится из зала. Илай деревенеет.

– Это Айяка.

Пламя впитывается в камень. Упавшую темноту можно пощупать. Мимо проносится, зацепив шуршащей курткой, Янни. Кричит:

– А мы зажгли солнце! И едим торты! Хочешь торт? Посмотри, сколько разных!

– Тты… – звуки подергиваются ватой, когда он целует меня. Лихорадочный, жадный. Выдыхаю в рот:

– Пойдем со мной.

Отвечает укусом. Это да или нет?

Янни что-то роняет: дребезжит витрина. Вибрация отдается в позвоночнике. Слишком сильно… Илай хмурится:

– Чт…

– Ба-бааах! – вопит мальчишка. Вздрагиваю, настигнутая пониманием:

– Взрыв!

Сталкиваемся с Айякой в узком проходе. Девушка вскрикивает от неожиданности.

– Идем! – Илай и Янни уже на улице. Мальчишка кашляет, согнувшись пополам. На щеке – мазок сиреневого крема. Илай скупыми движениями создает чары для поиска людей:

– Живые. Здесь, – трогает движущиеся точки.

– Стадион!

– На них напали! – срывается с места Айяка. Перед тем, как Илай отрывает ладонь от рисунка, замечаю: точки бросаются врассыпную от невидимого врага. – Янни! – тащу мальчишку за рукав, заставляя бежать. Илай скрывается за углом, вскоре исчезает и желтое пятно Айиного платья. До стадиона полгорода, а чертов Янни постоянно спотыкается, отвлекается на волнующихся за темными окнами тварей, норовит отстать:

– Я устал, – ноет и выдирает руку. – Пусти! Меня тошнит! – весь красный, ровно в тон куртке, но у нас нет времени…

– Значит, стошнит! – рявкаю и тяну вперед. Еще кварталов шесть по прямой. Мышцы горят, а в боку колет. Янни все-таки рвет, и приходится затормозить.

– Еще чуть-чуть, пожалуйста! Им нужна наша помощь, – мальчишка, кажется, не слышит. Уставился куда-то поверх моей головы. – Янни!

– Дом, – мягко говорит он. Зеленые глаза глядят с неясной обидой. Кулаком вытирает бисеринки пота с верхней губы и тихонько стонет между рваными вдохами:

– Калеб. Крыша. Дом.

– Я бы тебя бросила, но это небезопасно. Идем! – замолкает и покорно переставляет ноги. А потом даже срывается в бег.

– Спасибо! – взрывы не повторяются, а пернатые могильщики беспечно перепархивают в проводах. Снова говорю, беззвучно: спасибо.

Вылетев к стадиону, отпускаю Янни и останавливаюсь. Сажусь прямо на землю. – Нашли время тренироваться! – кричит Айяка на трущего затылок Нааса. Эйса и Хикан виновато улыбаются, далекая Энид сгорбилась на нижнем ряду трибун. Даже под безразмерной формой охотника угадывается сковывающее волшебницу напряжение.

Наас оправдывается:

– Извини. Мы не подумали.

– Кретины! – направленный в землю пистолет дрожит в Айиных руках. Рыжеволосый маг осторожно забирает оружие и притягивает всхлипывающую девушку к себе. – Я решила, что…

– Прости.

– Идиоты, – сиплю. Илай опускается на корточки, убирает мне за уши челку. Ловлю горячую ладонь, переплетаю пальцы. Рядом с ним, под пронзительным небом, в давящем на ресницы свете я словно возвращаюсь в летний день на крыше. Шрам пульсирует кровью, а граненный мир становится ярче – можно попробовать на вкус.

Рассказываю ему о привидении. О жаркой улице, где я пряталась от теней и искала жертву, о Нине и девочке в расшитом маками платье. О семье в лесу, подобно нам застрявшим посередине: не люди. Не чудовища.

Нас обступают другие маги, но я вижу только Илая, когда говорю об осколке:

– С него начались твари. Он сломал мою жизнь, но я вспомнила о нем только когда встретила призрака, – и тебя, молчу я. – Тогда, на сорок второй улице, я поняла: я ничем не отличаюсь от других. Мы все ранены, и все хотим одного…

– Зарин? – кровавые глаза напротив крадут солнце.

– Дом, – потерянно шепчет Янни. Улыбаюсь:

– Дом.

Мальчишка мучает край куртки. Поднимаюсь – Илай обнимает, позволяет на секунду спрятаться и вдохнуть морозный запах металла. Хватит. Отступаю на шаг, ловлю понимающий взгляд Нааса, продолжаю:

– Нам всем нужно место, где мы будем в безопасности. Не город из плохих воспоминаний. Не Университет. Когда придут охотники, нельзя говорить о людях и тварях. Проводить границы. Надо сказать о защите. Подобрать правильные слова – и нас услышат. Пакт сделает мир домом для каждого, – а Янни имеет в виду иное:

– Дом, – смотрит на девятиэтажку за пиками тополей, и я могу поклясться чем угодно, что это его…

– Дом.

– Хочешь пойти туда? – Наас касается его локтя. Маг огня возится со змейкой. С третьей попытки застегнув куртку и надев капюшон, мотает головой:

– Нет. Я помню, что там случилось.

– Значит, стадион тоже твой, – только замечаю подпаленные пятна на земле. Цепляю ботинком камушек – послушно откатывается. Чары спали.

– Мой и Хектора.

Наас одними губами поясняет:

– Марии.

Янни отворачивается. Идет по белой линии разметки, расставив руки для равновесия. Закусываю губу, чтобы не окликнуть. Мальчишка не поднимает глаз от полоски под ногами.

Он нашел свой узор.

Хикан стряхивает молчание и ржавую пыль с серой футболки:

– Раз уж мы все здесь, то, может, продолжим?

Наас удивленно поднимает брови:

– Тренировку?

– Ну да, – с хрустом разминает шею техник. – Не знаю, как вам, а мне определенно нужно… выпустить пар.

– Люди против тварей? – разносится по полю. Я дергаюсь, оборачиваясь. Плутон. Оскалилась с верхнего ряда трибун. Энид шарахается к нам. Из двух зол выбирает меньшее? Крохотный Янни вскрикивает и зажимает рот. Повисшая над полем тишина стучит в висках.

– А давайте! – широко ухмыляется желтоглазый. – Но без стрельбы! Чтоб не как в тот раз, когда Ваня и Харди загремели в лазарет.

Будто лопаются невидимые нити. Айяка фыркает, разжимает кулаки Эйса. Лишь Илай не меняет позы – по-прежнему выглядит готовой распрямиться пружиной.

– Да уж! Адамон потом часа три орал и заставил всех, кого смог найти, до рассвета чинить зал, – снимая кобуру, улыбается воспоминанию Эйса. – Дикая была ночь. Еще же Зарин запустила тревогу.

Достаю пистолет из-за пояса и, вытащив магазин, отдаю Наасу.

– Точно, ты же тогда и попала в Университет. Мы встретились у лазарета. Выбрали тебе имя, – дергает меня за хвост и уходит отнести оружие к трибунам. Заглянув под скамейки, вытаскивает мечи.

Один из них принадлежал Тони.

– Да, – отвечаю в никуда. Значит, Наас пришел в лазарет навестить пострадавших. А встретил меня, и теперь мы здесь – где никто не знает моего прежнего имени.

Быть может, оно мне больше и не пригодится. Зажмуриваюсь: ночные окна отражают палату, бледная Нина на больничной постели, хрупкие страницы с разномастными записями. Картинка из другой реальности.

Где ее брат жив.

Плутон с лязгом слетает вниз. Скачок – кружит около Янни, под костистыми лапами рождаются трещины. Мальчишка хохочет и спешит догнать ветвящиеся концы. Капюшон сваливается с лохматой головы, но он не обращает внимания – и на девятиэтажку тоже. Энид осторожно подходит и замирает рядом с Айякой. Сжимает-разжимает пальцы, поправляет ремешки, скрепляющие перчатки с кителем. Синяя повязка медика сползла на локоть. Наас кидает Тонин меч Хикану, протягивает свой Эйсе:

– Я опробую свою силу. Разойдитесь! Не цепляем друг друга!

Айяка спрашивает:

– Как вы себе это представляете?…

– Вот так, – рассыпая пепел и дым, Плутон бросается ко мне. Удар выбивает воздух из легких. Кубарем по земле, сгруппироваться, затормозить, вскочить. Сжать в кулак законсервированную ожиданием злость последних дней, направить – короткие слова и обнаженное желание.

Волна огня лижет угольный силуэт.

– И это все? – играючи уклоняется от воющей игольчатой тьмы, посланной Илаем.

– Черта с два! – сплевываю пыль, заставляю протестующие мышцы повиноваться. Давай, беги! Скорей!

Пытаясь захватить тварь в кольцо, маги рассыпаются по стадиону. Мелькает рыжая вспышка, за ней – порыв ветра, жжется напалмом. Хикан едва успевает отпрянуть. Рычит, продолжает погоню. Настигает создание невероятным прыжком, но Плутон рассеивается прямо под взмахом щербатого лезвия.

– Достал! – ранил бы, если бы металл был заколдован. Тварь скрипуче хохочет, проявляется из воздуха и щелкает зубами у шеи нападавшего. А через секунду Хикан опять один – вертится на месте, желтая радужка горит золотом. Плутон уже далеко, бьет Нааса роем тьмы. Рогами под колени – рыжеволосый маг делает красивое сальто и почти удачно приземляется. Вскакивает и падает от нового удара. Активирует Хиканову перчатку, не успевает использовать – Плутон атакует раньше. Айяка и Эйса спешат на помощь, последний словно напрочь забыл о волшебстве и, подобно Хикану, пытается продырявить ускользающий мрак мечом. Перчатка Илая исходит плавкими молниями, от которых немеет кожа и холодеет в груди.

Оцепление распадается. Меняем тактику и разделяемся на группы – но тварь принимается атаковать самых медлительных, отсекая и расшвыривая по стадиону. Перемещается вместе с вырвавшимся на волю ураганом, и нам остается глотать пыль и слепнуть.

– Наас! Твою мать! – взвывает вывалившийся из песчаного столпа Хикан. – Прекрати! Твой ветер?!

– Это не я!

– Энид?!

– Нет, – девушка, держась за бок, силится отдышаться.

– Идиот! Связывай землей, пока я держу! – с трудом узнаю голос Айяки Корнелиуса. Волшебница властно вскинула руку, сужая смерч и концентрируя

тревожную стихию вокруг твари. Желтое летнее платье изорвалось и потемнело от грязи, волосы стелются по ветру черным пламенем.

– Ну же, Эйса! – не успел. Попробуем еще раз! Вот тебе земля, используй! Взламывая почву до бетонных коробок с хрусткими трубами, посылаю вперед свой страх.

Взрываем, раскалываем, режем, уворачиваемся – и от собственных заклятий в том числе, отбиваемся, отступаем, прикрывая друг друга. Снова атакуем. У нас получится – вместе. Все получится, если будем действовать сообща. Нужно только объединиться, чтобы достать… догнать.

Кто-то цепляет соседнее здание. Град камней, осколки – веером и стеклянной водой. Рев пламени и пляшущая под ногами земля. Воспоминания калейдоскопом собираются и распадаются, меняя времена и отражения в зеркале: напуганные, заплаканные, злые. Бессильные – тогда. Сейчас память горчит на языке, чтобы сорваться с губ дробящим реальность волшебством.

Один миг как вечность. Дорога через целую жизнь, где каждый шаг важен – и не значит ничего. Плевать, что было раньше, когда сегодня ты заставляешь чертов мертвый город жить.

Плутон взлетает на футбольные ворота. Я больно врезаюсь в стойку. Цепляюсь, чтобы не сползти вниз: колени отчаянно подгибаются. Илай, прищурившись и активировав перчатку, замер в нескольких метрах от нас. Неровные пятна румянца на бледных щеках и отчетливая дрожь в пальцах: тоже устал.

– Неплохо, – сжаливается тварь. – Лучше, чем я предполагала.

Эйса вытирает наново разбитый нос и чертыхается. Его белая майка сменила цвет на серо-коричневый и расцвела алыми пятнами. Моя рубашка выглядит не лучше. Хикан ковыляет к трибунам, волоча за собой меч. Держась проведенной седым магом царапины, последним к скамейкам добирается Янни.

Чуть взъерошенная тварь с самодовольным видом вытягивается на верхнем ряду, рядом со мной и Илаем. Щурится на заходящее солнце и словно случайно прижимается мохнатым боком. Я глажу жесткую шерсть, касаюсь теплой лапы с когтями-лезвиями. Втягиваю дымный запах: так пахнет осенняя ночь, когда жгут листья. Пульсирующие болью ушибы и ссадины, подвернутая лодыжка, ноющие мышцы – напоминают о тренировках с Каном.

О его смерти.

Смерти Тони.

Прозрачный розовый закат заливает небо. Растерявший колкость и зной ветерок шевелит прядки у висков, переплетает с нитчатыми узорами сигаретного дыма. Эйса сминает пустую пачку. Пепел сорванной чешуей – вверх. Звуки застывают, прячутся за пламенеющими стеклами Янниного дома.

Ни одной птицы.

Никого, кроме нас.

Быть может, на другой стороне волшебства, в отражении стадиона дети прямо сейчас играют в футбол. Кто-то сидит на скрипучих холодных скамейках и смотрит на свое солнце – блеклое, зимнее, почти скрывшееся за крышами.

Не верится. Неправда.

Угасающие лучи на согретом дереве, на тыльной стороне запястий и изнанке зрачков. Алый огонек сигареты и заполняющиеся сумерками улицы.

Разве где-нибудь есть иное место для нас?

– Они согласны, – говорит Плутон.

Нам придется найти его. Опускаю голову на плечо Илая. Маг запускает грязные пальцы в мои влажные от пота волосы. Стягивает резинку.

– Пятеро хотят клятвы, но я оставила право выбора за вами, – тварь обращается к огненным магам.

– Спасибо, – хриплый выдох обжигает щеку.

– Они скоро будут здесь. Пора отметить тех, в подвале.

– Хектор, – говорит Янни.

– Каковы наши шансы? – Айя рассматривает разбитые колени. – Выжить.

– Я не знаю, – признается тварь. Сидящий ниже Хикан откидывается на скамейке. Звериные глаза светятся:

– У нас не было ни единого до попадания сюда.

– Говори за себя, – отвечает Энид.

– А я и говорю. Тебе тоже советую, – хмыкает.

– Сегодня все должны высказаться, – обрывает Эйса, ввинчивая окурок в металл опоры. – Все.

Но дорогой назад мы долго молчим. В сизых сумерках редкие светящиеся окна чьих-то воспоминаний похожи на маяки: неровная цепочка ведет сквозь лабиринт перепутанных времен. Оглядываюсь на девятиэтажку Янни и Марии и замечаю то, чего раньше не было: три окна в ряд сияют желтым. Мальчишка тоже обратил внимание. Только это и видит – идет задом наперед, не отрывая взгляда от прошлого.

– Странно, что здесь нет Университета, – говорю я. Неужели ни для кого он не стал точкой отсчета новой жизни?

Идущий сзади Хикан подает голос:

– Совсем древний есть. Возле… сквера, – запинается, обозначая свое место в системе координат Отрезка. Когда два дня назад, гуляя по городу, мы вышли к стене черных деревьев, Хикан оцепенел. Эйса звал и тряс за плечи, но оборотень отмер лишь вечность и хлесткую пощечину спустя, чтобы попросить:

– Сожги. Ты ведь можешь – сжечь?

Занявшийся на закате, парк полыхал всю ночь. А мы смотрели, за ним и Хиканом, пока не осталось ни одной целой ветки.

Сейчас парень, стряхнув оцепенение, продолжает:

– Здание в форме подковы, там еще двор с колоннами и фонтанчиком, – видела. Старинное, невзрачное и выеденное пожаром. – У нашего защитный контур усовершенствовали против любого воспроизведения, ведь иначе образовались бы и копии артефактов, книг, документов…

– В сгоревшем располагалась только ложа, ничего ценного, – говорит Айяка. – Тогда орден назывался братством Камня, поскольку магический потенциал исключительно Камнем и определяли. Он участвовал в ритуалах посвящения и передавался от одного Главы к другому. Потом нашли еще восемь, а следом и без них научились обходиться…

– Братство Камня, – перебивает Эйса, – было тайным светским салоном. Члены учились магии ради развлечения. Сходить поохотиться на вервольфа. Прогуляться в долину фей. Нечистью в основном занимались монахи, а их на увеселительные мероприятия элиты не приглашали. Зато именно пожертвования богачей кормили странствующих церковных магов. До образования ложи те жили за счет монастырей, но чем дальше существа и сущности уходили от растущих

городов, тем реже требовались услуги волшебников. Соответственно, со временем священники стали скупиться на еду и кров.

– А твари? – спрашиваю у Плутона. Они ведь, наоборот, должны стремиться к цивилизации.

– Твари убивают быстро, а перемещаются еще быстрей. Люди постоянно исчезают – как понять, по чьей вине? – сверкает серебристыми зубами. – Раньше на нас почти не охотились. Не успевали выслеживать.

– Только существа и сущности привязываются к ареалу обитания, – говорит Эйса. – Их активность рано или поздно становится довольно заметной. Получаются осевые места вроде проклятых домов или лесов, где часто пропадают люди. Поэтому приходится изгонять или убивать, а зоны влияния чистить. Еще магических животных ловили для бестиариев, но содержать существ в неволе очень трудно, а сущностей – невозможно. Изучать тогда никого не изучали, они ведь сразу исчезают, если умертвить.

Да. На следующий день после гибели паучьей твари от крохкого панциря не осталось и следа.

– Всерьез изучением магических порождений занялись, когда Пифон Хоа открыл способ сохранять тела после смерти, – почти виновато поясняет Айяка. Продолжает, но я не слушаю, поглощенная воспоминанием: многоногая тварь. Высшая.

Не испугалась печати Плутона. Была сильнее моей твари.

Но легко проиграла трем мальчишкам.

– Они все медленно угасают, а хотят сгореть, – сказал однажды Наас. Мне становится холодно. Касаюсь Плутона. Под шершавым мехом перекатываются мускулы, ходят острые лопатки. Такая живая.

Мертвее мертвого.

Запрокидывает рогатую голову к первым звездам. Не разобрать выражения на узком лице: тварь – вырезанная из мрака фигурка, точь-в-точь рисунок в архиве. Призрачный Илай перехватывает мой взгляд. За его плечом плещется тьма. Выдыхает, сжимая кулаки:

– Он здесь, – Сирас.

Твари проступают из ночных теней. Сбиваемся в круг. Вооруженные перчатками образуют периметр. Илай отталкивает меня в центр. Поднимаю пистолет и направляю на крылатый сгусток перед ним.

– Две, пять, – срывающимся шепотом считает Айяка.

– Семь, – говорю я. Вместе с Плутоном – восемь. Слежу за Энид: часто дышит, темные глаза широко распахнуты, а жесткая форма надулась от ветра.

– Ты умрешь одна или прикончив всех нас, – предупреждаю тихо. Девушка вздрагивает, ненавидяще смотрит несколько бесконечных секунд. Рядом, лихорадочно дергая застрявшую змейку, стонет Янни. В звонкой тишине шуршание куртки оглушает. Накрываю нервные пальцы:

– Все хорошо. Они тебя не обидят, – но его природа сейчас вопит другое.

– Я знаю, что вам очень страшно, – сколько раз я просыпалась под торшером от сухого хлопка лампочки, от града осколков, чтобы увидеть, как кто-то ползет из темноты? – Бояться – нормально. Не сопротивляйтесь. Позвольте страху победить. Он – часть вас самих, и не причинит вреда. Он тоже хочет жить… Энид. Пожалуйста. Попробуй довериться… себе, если не нам.

Волшебница зажмуривается. Закусывает губу. Медленно отпускает волнующиеся чары.

Твари кружат, перетекая и смешиваясь. Тонкие рога Плутона то проявляются сколами пространства, то исчезают – стоит моргнуть. Дикие формы путаются в сознании, а образы разложения и смерти едва успевают отпечататься на сетчатке прежде, чем исчезнуть навсегда.

– Ни хрена себе, – голос Нааса нарушает странный танец.

– Мой, – клекочет гривистое дымное создание с изогнутым телом, скребет асфальт мощными лапами. Наас давится воздухом:

– Еще чего!

– Мой, – настаивает тварь. Непрерывно колеблется, вспухает белесыми нарывами, опадает коростой. Разрушается: ее время заканчивается.

– Она умирает, – Наас или Илай должны остановить это. Но Илай опускает затянутую в сетку заклинаний руку и шагает к иной, угрожающе распушившей перья на локтях. Почти человеческое лицо влажно переплетается голыми мышцами, которые обнажают и скрадывают кости и пустые глазницы черепа. Скелетообразное тело с вывернутыми назад коленями трясется, гремят металлом длинные суставчатые пальцы.

– Ты, – говорит Илай.

– Мооой, – скрипит, съеживаясь от налетевшего ветра, умирающая. Наас заправляет за уши порхающие прядки, цедит:

– Твою мать.

– Янни, почему они не выберут Янни? – Айяка обхватывает себя руками, даже не пытаясь достать оружие.

– Он нестабилен, – глухо отвечает Эйса.

– Ему конец, – бросает Хикан.

– Не говорите так при нем! – рявкает девушка. – И Наас тоже нестабилен!

– Природно, психически он в норме. Это важнее.

– Выбор сделан, – свистящий шелест проникает под кожу. Прикусываю щеку изнутри, чтобы не закричать. Невидимая тварь скользит мимо, заставляя колени подгибаться. Боже мой, невыносимо яркая! Прямо в моей крови: падение и плавленое стекло. Шрам наливается тяжестью, в висках стучит, когда я зову:

– Плутон! – Янни оседает на землю. Кажется, потерял сознание. Круг рассыпается. Кто-то переворачивает мальчишку на спину, кто-то подхватывает меня и встряхивает до хруста в шее.

– Слишком, – язык еле ворочается во рту.

– Слабые, – эхом бьется в груди. – Даже девчонка.

– Что с ними?! – золотые глаза Хикана горят лунами.

Что с тобой – собираюсь спросить я, разве ты не чувствуешь? Но крыша рушится, а белое летнее солнце пляшет в небе под громоподобное пение птиц. В горло набивается запах земли и вяжущая пыль. Сладкий цветочный вкус оборачивается гнилью просевших трупов, далекими звездами. Холод смыкается над головой наждачным смехом:

– Неужели тебе этого достаточно?

Я не слышу, что отвечает Плутон, потому что выдыхаю:

– Да.

***

– Вам придется снять барьер, – доносится издалека, – если вы собираетесь отметить нас.

Сойт Роэн.

В интонациях путаются напряжение и насмешка. Последние дни его голос неизменно будил меня на рассвете, завершая хрупкие сны, полные птиц и красных цветов.

Каждый вечер, приведя Янни к брату, я обходила защитный контур, пока мальчишка сбивчиво рассказывал о прожитых сутках. Отвечала на вопросы растерявшего кусочки воспоминаний огненного мага и игнорировала бывшего полицейского:

– Каков ваш план? Запереть знак, окружить тварями? Прекрасное начало диалога. Все сойдут с ума от одного их присутствия. Ты забыла, как переносят тьму другие люди?

– Что вы скажете?

– Что сделаете, если вас не станут слушать? Снимете барьер и позволите тварям… проредить толпу?

– Как представляете свое будущее после принятия пакта? Думаешь, сможете без проблем продолжить обучение? Ха! Вы станете темными созданиями, а им не место в Университете. Разве что в Заповеднике. Создадите свой магический орден изгоев? – я моргнула. Сойт Роэн ухмыльнулся. – Угадал? Значит, новый Университет… Допустим. Как он будет функционировать? Как вы используете свою силу и поверхностные знания? Да половина из вас даже не прошла инициацию. Вы едва ли понимаете магию.

– Полагаешь, мир защитит тебя и твоих друзей от несчастного случая? А ваши семьи? Твоя, допустим, не в счет, я все про вас знаю, но остальные?

– Считаешь, никто не будет винить вас в смерти охотников, что уже погибли здесь, – и тех, кому только предстоит умереть?

– Кто убил их? Дай угадаю: ты и Наас. Простой вывод, всякий его сделает. Для большинства волшебников огненные маги и твари едва отличимы. Мало кто в курсе, что ритуалы Хайме являются причиной вашего безумия, а не излишек огня и тьмы в разуме. Как вы докажете… свою человечность, если хотите отказаться от нее?

– Чего ты хочешь достичь?

– Почему не отвечаешь мне? Боишься? Или нечего сказать?

– Боииится, – протянула Сано, следуя за мной по пятам за пламенной завесой. В подвале было жарко и тяжело дышать, дым оседал на коже. Женщина двигалась плавно, словно в медленном танце – шуршало ультрамариновое платье, звякали медные браслеты на запястьях и щиколотках. На щеках – траурные полумесяцы осыпавшейся туши. – Они все боятся. Это их природа. Вы – загнанные в угол крысы, а кто всерьез воспримет крыс? Вон пацан из того же теста, и чего он достиг? Носит бумажки за Максом и ноет о мертвой младшей твари. Забирай его с собой, только раздражает.

Покрасневший Рики сверкнул глазами из-под спутанной челки. Сойт Роэн отстранил Свидетеля:

– Подожди.

Я остановилась. Мужчина напротив потер покрытый щетиной подбородок. Черные от праха руки оставили разводы на потной загорелой коже. Жестом

отослал волшебницу прочь. Сано надула губы, дернула голым плечом, но подчинилась. Сойт Роэн рассматривал мои шрамы. Я впилась ногтями в самый важный – тот, что он был не в силах увидеть.

– Идея пакта неплоха, – он заговорил тихо, но в гулком подвале слова разлетелись до скрытых во мраке углов. – Подумай хорошенько. Вы все должны верно расставить приоритеты. Чего ты хочешь. Чего хотят твои друзья. Чего хотят твари. Не догадки. Правда. Сано кое-что поняла про это место, и тебе стоит: Отрезок появился из-за гордыни. Люди решили, что могут повелевать демоном. Прямо как вы сейчас.

– Они принесли ложную жертву, – напомнила я. Мы же достаточно заплатили.

– Цена неважна. Нельзя купить верность. Демон преподал им этот урок, – внимательный взгляд задержался на моей сжатой в кулак левой руке. – Поэтому, повторюсь: подумай. Чему и кого хотят научить твари?

Сейчас Сойт Роэн будто продолжает начатый тогда разговор, повторяя излюбленный вопрос:

– Чего вы хотите?

– Безопасности, – отвечает Наас. Голос крошится от горечи. В лицо ударяет жаром. Поднимаю свинцовые веки, чтобы увидеть, как стена огня вокруг знака лижет закопченный потолок и опадает к ногам создателя, мелькнув прощальной вспышкой в золотых волосах. – Право выбирать.

– Тебе понравился выбор, что ты сделал сегодня? – почти поет Сано. – Клятва связала тебя с тварью до конца жизни… а может, и дольше.

Два луча продырявливают темноту: вновь облачившиеся в форму охотники зажгли фонари. Сколько же я была без сознания? За спиной Свидетеля тревожно застыли Мария и Рики, мелькает дымная тьма.

Тварь Нааса.

– Вполне, – роняет маг. Различаю злую усмешку. За ней последует ветер. Вот – холодит шею, пробирается под рубашку. Над ухом кто-то вздыхает… Айя. Сажусь, сотрясаясь от дрожи. В голове не рассеивается обморочная легкость. Сзади на лестнице гремят шаги. Порывистый воздух приносит морозный запах крови. Горячие руки ложатся на плечи:

– Как ты? – тень Илая живет собственной жизнью.

Моей нет рядом.

– В порядке. Помоги мне встать, – с картона от коробок, на котором лежит и Янни. Касаюсь бледного, в испарине, лба. Ледяной. Айяка расстегивает врезавшуюся мальчишке в подбородок змейку:

– Он спит, Энид наколдовала, – даже насланный сон не разгладил морщинки на детском лице. Илай поднимает меня и долго не отпускает, высматривая что-то в глазах. Возвращаю вопрос:

– Как ты? – касаюсь искусанных до ран губ. Снова волновался. Слизывает кровь и стирает влагу с моих ресниц. Шепчет:

– Все будет хорошо.

Наас говорил то же самое: первая ночь в Университете.

Он чудовищно ошибся.

Пережидая волну тошноты, опираюсь на Илая. Левая нога опухла и болит. Сойт Роэн мучает рыжеволосого мага старыми вопросами, на которые нет правильных или простых ответов.

Морщусь: сколько можно? Но потом слышу – кое-что изменилось:

– Как мы обретем безопасность в Университете или вне его, если подвергнем риску жизни магов?

Мы. Мы. Он уже принял решение.

Закашливаюсь, нахожу незаживший порез на горле.

Подарок Илая. Сказал тогда, маги огня навсегда застряли на границе двух миров: между людьми и чудовищами. Прошу:

– Пойдем к ним, – ноги не слушаются. Если бы не Илай, я бы упала.

Если бы не его выбор три дня назад, я бы умерла.

Наас говорит о клятвах, тварях, охотниках и печатях, но Сойт Роэн перебивает:

– Забудь о логике и выгоде. Они услышат вас, но не послушают. Самое главное – показать людям, что вам и тварям можно доверять. Как…

– Легко, – слова вырываются с хрипом раньше, чем успеваю обдумать неясную идею. – Мы позволим им напасть.

– Что? – оборачивается Наас, дергается Энид. Хикан и Эйса хмурятся, лишь Сойт Роэн спокоен под прицелом белых лучей.

– Позволим прийти сюда. Оставим барьер проницаемым к атакам.

– И что это изменит? – кривится Сано.

Я смеюсь: как просто.

Все. Это изменит все.

– Уравняет шансы выжить, – Мария и Рики подходят ближе. Оставив Янни, присоединяется Айяка. Сойт Роэн убирает ладонь с пояса – от пистолета. – Поставим еще один барьер чуть шире. Прямо за нами. От тварей. Мы окажемся посередине.

Как всегда были. Как всегда будем.

Не люди, не чудовища.

Застряли в месте, где сходятся свет и тьма.

– Если они нападут первыми, – подхватывает Хикан, – если убьют нас – чары падут, и им конец. Но и нам тоже.

– Не вижу разницы, – фыркает Свидетель.

– Мы требуем защиты для всех, – голос Айяки дрожит. Девушка обхватывает себя за плечи, грязная юбка надувается колоколом. – Неприкосновенности жизни – любой. Равенства. Его нельзя добиваться в неравном противостоянии. Просто нечестно.

– Мир или смерть, – будто взвешивает слова Сойт Роэн.

– Но твари выживут, – Сано ловит шелестящий подол. Выкрикивает:

– Да прекратите! Ветер! Кто психует?!

Наас кривится:

– Ничего не могу поделать. Я только с огнем нормально управляюсь.

– Ты маг воздуха! – рявкает женщина. – Соберись и вспомни, чему тебя учили весь сраный год!

– Не могу! Сама… – Наас осекается, когда Айяка берет его за руки. Что-то шепчет на ухо, касается скул, век – заставляет закрыть глаза.

Заслышав шуршание, оборачиваюсь. Янни смотрит прямо на меня:

– Фонтан.

– Что?

Одновременно вскрикивает Мария:

– Алек!

– Фонтан, – с нажимом повторяет маг огня. – Ось Отрезка. Дорога назад. Драконий портал…

– Невозможен, – заканчиваю я. Черт. – Пакт пактом, а открывать магам путь в Отрезок нельзя. Мы не сможем вернуться: нам не хватит сил.

Кивает, опадают сведенные плечи:

– Нужен новый знак. Центр – главная ось, фонтан. В нем сойдутся все линии. Мы замкнем кольцо. Используем след демона. Смерть каждого человека и твари. Чары. Я дал тебе.

Чары. Точно. Достаю и показываю бумажку:

– Вот.

– Дай сюда, – Хикан подскакивает и отбирает листок. Щурится, разбирая узор. Вокруг нас опадает ветер, Айяка и Наас замерли: лоб ко лбу, переплетенные пальцы. Стихия в последний раз проносится между колонн и затихает.