Текст книги "По ту сторону пламени (СИ)"

Автор книги: Abaddon Raymond

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 26 страниц)

Глава 9

Во мне плавится воздух. Янтарь под кожей, текучий и обморочный, неожиданно цепок. Правильно: я расколола душу. Облака продолжают переливаться золотым пламенем, хоть птиц не осталось. Поднимаю раненую ладонь, накрывая кругляшек солнца. Сквозь звон в ушах долетают обрывки фраз.

Перевернувшись на бок, откашливаю сгустки металла. Легкие набиты жженой ватой, из носа бегут горячие струйки. Вижу ноги в тяжелых ботинках, как же их много. Одинаковые форменные брюки, одинаковые стойки. За ними еще ряд, и еще, ни единого просвета. Картинка расплывается, стоит качнуть головой, пересыпаются калейдоскопом осколки лиц, оружие и вспыхивающие шорохом боевые перчатки. Зажмурившись, пытаюсь справиться с тошнотой, но проигрываю: горькая желчь обжигает горло. Свет гаснет, теряется в прикосновении и морозном дыхании.

Снова вижу полыхающую вязь в небесах вечность и миг спустя. Надо мной наклоняется взъерошенный и грязный мальчишка. Русые прядки сияют нимбом. Шепчет:

– Киииссса.

Из его огромного полурасстегнутого пуховика испуганно глядит кот. Отрываю свинцовую руку от земли и трогаю зверя: настоящий, не кажется.

– Киса! – он будто чего-то хочет. Тихо и ужасно пахнет смертью.

– Киса, – соглашаюсь, сворачиваясь калачиком. Резь в животе и тряский озноб ярче гримасы незнакомца и волнения в стройных рядах… охотников. А мы – дичь. Судороги выкручивают суставы, реальность то наваливается букетом звуков и

запахов, шершавыми от праха – ее праха, господи, – плитами под щекой… то вдруг тухнет до колкой боли и тяжести слева в груди. Щекочет ноздри химическая вонь. Краска? Кто-то говорит. Ритмично, вроде читает с листа. Громко, но все равно едва слышно: черная стена людей жонглирует эхом вопросов, ответов, предположений и надежд:

– Обереги…

– … не надо на них…

– Тварей ловить не придется!

– Где остальные?

– Кан Александер был с ними…

– Джоба! Вы видите Джобу? Такой, кучерявый!

– Нет!

– Нет кучерявых…

– Кааарс! Карс!

– Правда обереги не нужны будут?!

– … береги…

– … рям нельзя верить!

– Сколько же их здесь?!

– … нарушат пакт как только…

– Почему им просто не убить нас?

– … знают, где Университет…

– Хотят, чтобы мы расслабились и сняли обереги! Перебьют по одному, никто и не…

– … чары Боди, Боги, как их там…

– Бози, идиот!

– Нельзя…

– Бред!

– Карс! Кааарс…!

– Да мертв он! Заткнись!

– Господи…

– Наас! Эй! Какого черта вы творите?!

– … твари…

– Посмотрите туда! В фонтане! Череп!

– Спасаем свои задницы! И ваши в придачу! – звенит от ветра знакомый голос. Вытираю рот и приподнимаюсь на локтях, не отрывая взгляда от лужи крови и слизи. Мир накреняется и смазывается, руки подламываются – я должна упасть, но, наоборот, взлетаю. Вместо людей впереди мерцает полотно света, за которым танцуют сумерки. Прикусываю язык, давлюсь вскриком.

– Прости, – внимательные красные глаза. Прикладывает ладонь ко лбу – обжигающе горячую, хоть пахнет снегом. Стряхиваю прикосновение ценой новой волны головокружения.

– Прости, – опять говорит он. Губы алые от ран. Тянусь дотронуться, слизать, прогнать кислый вкус рвоты и крови. Его жар печет щеки. – Знаю, жарко. Как тебя зовут? Ты помнишь?

Конечно, я… Хриплю:

– Зарин, – выведено на желтоватой клетчатой странице. Девушка, бледная до синевы на белых простынях. Рядом сидит очень похожий… ее брат. Парень с

волосами цвета меда заглядывает через плечо, кончик длинной косы чиркает по столбикам имен…

Наас. Наас Мерезин. Второе имя – как у демона. Мое тоже:

– Аваддон. Зарин Аваддон.

– А до этого? – пальцы впиваются, жгут – не вырваться. Хоть бы отпустил. Хоть бы притянул ближе.

– До Зарин! Кем ты была! – встряхивает, разрывая на части. Виски пронзает иглами. Запах краски разъедает легкие. Сиплю, смаргивая слезы:

– Какая разница? Это неважно! – важно, что толпа смолкла, стоило заговорить кому-то дребезжащему и ломкому. Его я тоже видела в день, когда получила имя. Старик, лицо сминалось и разглаживалось, а мне было так…

– Больно! Голова…

– Мигрень. Знаю. Портал активен, – кривится. Внутри него чадит незатухающее пожарище. А во мне, что во мне?

– Илай.

– Да, – улыбается. Красиво. – Имя. Твое. Думай. Не слушай их. Вспоминай. Воздух над нами выгорел до белого золота. Огненные вихри почти задевают дымящиеся мраком крыши. Она ведь тоже не знала моего имени. Плутон – обратившаяся пылью звездная ночь. Никто не знал. А теперь и не узнает:

– Я не могу. Не помню, – слышала миллион раз, но в памяти вместо звуков лишь интонации, с которыми его произносили: много страха, а еще больше вины.

– Киса, – требует Янни. Боже, конечно – Янни, как я не узнала?

– Не сейчас. Она не сможет, – Илай застегивает мальчишке змейку до подбородка, пряча Беса. – Держи его крепко, чтобы не убежал.

Выпрямляюсь и осматриваюсь. Картинка скользит и заваливается вместе с непослушным телом. Между нами и посланниками Университета полукругом застыли отмеченные тварями маги. Напряженные спины, стиснутые кулаки, им нет нужды, подобно охотникам, вскидывать заплетенные чарами руки. Достаточно клубящийся тьмы позади солнечной сетки барьера. Айяка и деревянный от блестящих сталью пут Рики держатся особняком. Девушка неловко сжимает пистолет. Будто не может определиться: направить на пленника или против охотников.

– Попытайся понять, как ты здесь оказалась, – Илай оглядывается, хмурится до глубоких морщинок на переносице, – возвращайся от конца к началу, хорошо? Если покажется, что чего-то не хватает – не двигайся вперед, пока не вспомнишь. Ладно?

– Да…

– Как голова? Я позову Энид.

– Не уходи, – не бросай меня.

Целует, металлически-свежий и горький от огня. Кусает – и я возвращаюсь к первому поцелую. А после к Плутону: тогда она обещала…

– Вспоминай. Пожалуйста. Это необходимо.

Осторожно разжав хватку, отступает к остальным. Дергает за локоть Энид, занимает ее место. Целитель опускается на колени рядом. Накрывает запястье, считая пульс.

– Посмотри на меня, – ослепляет светом. – Смотри!

Смотрю и вижу фотографию на стене, где она смеется в объятиях Кана. Обожженное лицо и вдавленную грудь под нелепой чужой рубашкой – вот, каким

был бы последний снимок, завершающий историю от черно-белого младенца на руках матери до…

Тони. Почему он убил Тони? Кажется, я говорю вслух. Энид, вздрогнув, отшатывается. Шипит:

– Кан никого не убивал!

Но я видела удавку. Тони перерезали горло. Трогаю шрамы на шее, запястьях. Раскрытую пухлую рану, открывшую портал.

– Он бы не… твой дружок был там раньше всех! Никто не видел, как и когда они погибли, – штормовые глаза сверкают яростью и непролитыми слезами. – Наас ненавидел Кана и любил Айяку! Он убийца! Не Кан!

… Наас?

– Нет…

– Конечно, ты так не думаешь! – коротко хохочет. – Вы с ним одинаковы, все вы… Одинаковы. Верно. Поэтому в ветре над ручьем я сказала – да, когда едва знакомый парень попросил убить запретную тварь. Поэтому, спустившись под землю, не убила.

Мы одинаковы, и твари, и люди. Только люди это отрицают.

Я могу ответить, что руки Кана были в крови – а ладони Нааса лишены следов, когда убийца наверняка бы порезался об острую цепочку. Но она не услышит, ведь так проще. Другие тоже слушают не правду, а меняющего личины Гофолию: – Вы угрожаете нашим жизням и говорите о мире? Хуже того – о равенстве! С кем? Вы видите здесь равных? Потому что я вижу лишь диких зверей и глупцов, которые возомнили себя дрессировщиками!

– Тогда почему вы еще живы? – насмешливо спрашивает Эйса.

– Убить вас легко. Перейти в Университет и прикончить остальных – еще легче! – хрипит Сойт Роэн.

– Если твари им подчиняются, то и мир поддерживать будут! – выкрикивают в толпе. Одобрительный гул отдается в плитах.

– Подчиняются?! – голос Советника надламывается на высокой ноте. – Тогда что случилось с прочими магами? Где капитан пятого блока, Кан Александер? Где Тони Луиза? Ниль Пхакпхум?

– Карс Росмо! Охотник! – отчаянный вопль прокатывается над морем голов.

– Джоба Филипп! – вторят ему.

– Спайк! Спайк Шуок!

– Но и Плутона здесь нет, – выходит неожиданно громко. Первые ряды замолкают. Я встречаюсь взглядом с охотником. Немолодой мужчина потрясенно моргает, направляет на меня пистолет. Безухий – замечаю прежде, чем он расплывается, подергивается влажным туманом. Вытираю горячие щеки:

– И сотен тварей. У тех даже имен не было. А маги огня… все умерли в лабораториях от экспериментов ученых, а один умирает прямо сейчас, но никому нет дела.

– Что? – оборачивается Эйса.

– Мантикора, – острая вонь пульсирует под веками. Меня не хватило. Портал выпил единственный источник живого огня на мертвом полюсе.

– Мантикора! – говорит Янни.

– Ритуал сломал его, – Илай.

– И Янни тоже! – надтреснуто кричит Мария в вибрирующей тишине. – Мой брат! Вы все видели, что с ними происходит, но никто и слова не сказал! Не

притворяйтесь, что не знали правды! Как будто никого не было в лаборатории, когда Алек… Ученые сделали это с ним! А теперь… где теперь его память? Где… где Джокер? Где Висия?!

– Гилберт, – говорит Илай.

– Розалин, – безухий опускает оружие.

– Мантикора! – с надрывом шепчет Янни.

В нарастающем ропоте перекликаются голоса:

– Тот безногий…

– Что с калекой?

– Там же Янни Збигнев, из техников. Он тоже…

– Создал тварь! Мы убивали ее!

– Я был там! Видел! Пацан вырубился в ритуале! Ничего не соображал!

– Таким и остался…

– Помните Висию? Друг Эрлаха!

– Висия Фредерик!

– Поджег общагу!

– Тео Модфор!

– Покончил с собой!

– Джокер тоже…

– Гилберт!

– Лирой! Из медиков!

– Илай! Он ведь сейчас здесь, да?

– Мантикора Оретт!

– Иоанн Фарадей! Гилберт Хогал!

– Розалин! Розалин Падда! – выкрикивает одноухий мужчина, поворачиваясь спиной. Все больше их, вспоминающих имена, смотрит в другую сторону, туда, где скрывается Совет.

Позвоночник пронзает молнией. Всхлипываю от жгучего холода. Энид, побледнев, отползает прочь. Вцепляется в волосы Янни.

– Твою мать, – качается, но не меняет положения Наас.

Алва. Ужасная даже сквозь зарево барьера.

– Отдайте его мне, – грохочет кровью в висках.

– Вы смеете утверждать, что…

Издалека доносится, потопив ответ Гофолии, чей-то рев:

– Зачитайте пакт!

– Читали уже! – кричат в ответ на разный лад. Я кусаю пылающий агонией кулак, чтобы тоже не заорать: голова раскалывается от ширящейся пустоты. Впиваясь зубами в рану, наполняю рот металлом – лишь бы удержать схлопывающуюся реальность.

– Там никому не слышно, – говорят будто над самым ухом. – Может, если с фонтана, то все смогут разобрать, о чем речь?

– Давайте, мы вас пропустим!

– Даже прикроем от Совета! – обещание встречается громоподобным смехом.

– В обмен на Мантикору, – требует Наас. – Ему нужна помощь.

– Вряд ли ученые отдадут, – ввинчивается в мозг.

– А мы заберем. Эй! – вжимаюсь лбом в землю, стискиваю челюсть, вгрызаюсь, но боль в руке стремительно гаснет, унося свет и новую волну голосов:

– Отдайте им Мантикору!

– … ют пакт! Пропустите к фонтану! – Расступитесь! Давай его сюда…

– Господи…

– Что за…

***

– Зарин! – жаркий шепот в темноте. Не надо. Пожалуйста, хватит.

– Зарин, – горячие пальцы с нажимом проходятся по ключицам, опускаются ниже, огненным цветком раскрываются на животе. Другая рука путается в волосах, оглаживая затылок. Губы касаются моих:

– Она не тронет тебя. Мантикора здесь.

Набираю полные легкие ядовитого от краски воздуха. Мантикора. Алва пришла за ним, не за мной. Закашлявшись, смотрю на Илая.

– Как ты? – он в короне из пламени, бледен до синевы. Давлюсь шершавым запахом и сиплю:

– Почему он так пахнет?

– Ритуал. Ты тоже пахнешь, – но я не чувствую. – Зачем ты… Ты могла умереть! – рычит, притягивая вплотную, комкает ткань рубашки. Накрываю его ладонь.

– Или из-за меня умер бы еще один человек. Хватит. Клятва Плутона разрушила достаточно жизней.

Илай тяжело дышит. Зрачки до краев заполнили кровавую радужку.

– Он не понимает, – откуда-то сзади говорит Янни.

– Энид? – Наас не оставил поста между нами и охотниками.

– Я влила в него все, что можно, – сухо отвечает целитель.

– Надо больше! Главное, чтобы пришел в себя. Хуже уже не будет, – хуже некуда. За химической вонью пульсом бьется тонкая нота разложения. Осторожно высвободившись из объятий Илая, оборачиваюсь.

Маг огня лежит головой на Янниных коленях.

– Помогите ему, – растерянно просит мальчишка. Под дутой курткой царапается кот.

Мантикора Оретт короткий, обрубленный: серая больничная роба смялась ниже культей. Слишком велика для худого человека. Вздрагивают исписанные татуировками плечи и нарисованные крылья, охватывающие шею, дергается кадык, когда он сглатывает – но струйка слюны все равно сбегает по подбородку. Неровно остриженные вороные пряди налипли на щеку и крупный, хищно изогнутый нос. Янни убирает их, задевая звонкие колечки в ухе. Мантикора кривится и распахивает непроницаемо-черные глаза.

– Привет, – улыбается Янни. Но, похоже, тот не слышит. Охотник из первого ряда окружения опускается на корточки и подталкивает к огненному магу бутылку с водой:

– Держи. Попробуй смочить ему лоб.

Верно:

– Ему же жарко, а ты горячий.

– Надо отнести его ближе к границе барьера, – поднимается на ноги Илай. Я тоже встаю и едва не падаю. Мир описывает дугу, на секунду темнеет. Удержав равновесие, шаг за шагом иду по вмерзшей в плиты крови Плутона. Кто-то далекий в ветреной тишине монотонно читает пакт Серафима. Эйса? Хикан? Не

разобрать. Сейчас не время плакать, но ее прах на моих ладонях – все, что осталось. Пыль в разломе пульсирующей раны, чернота в лунках от зубов и трещинках. Так мало и легко удержать… ничего общего с неуловимой, смертельно живой тьмой.

– Ты в порядке? – Илай, уже помог Янни и Энид перенести огненного мага и вернулся.

Нет.

– Зарин.

Прислониться к жесткому, обжигающему телу, зажмуриться до пляшущих

кругов, прогоняя слезы. Позже.

Если выживем.

Молчит. Не дает мне упасть. Вечность спустя говорит:

– Пойдем, – подхватывает под локоть. Идем – туда, где вдруг хрипло стонет Мантикора. Мигрень наполовину ослепляет, колени подгибаются от слабости. Несколько метров через знак до отделяющей день от ночи линии барьера занимают вечность.

– Нужно замкнуть клятву, – шепчет Илай.

– Ты знал? Что она собирается сделать? – я ударю его, если знал. Уничтожу.

– Нет, – выдыхаю. – Сано рассказала, пока открывался портал, – в прошлый раз мы ждали часы прежде, чем узор замер. Как же долго я пробыла без сознания?

– Никогда. Не делай. Ничего. Подобного! – цепляет за подбородок, заставляя смотреть на него. – Никогда больше. Ты могла стать, как Мантикора! Хуже, чем мертвой!

– Я этого хотела. В тот момент…

– Мне плевать, – его ярость клеймом плавит кожу. – Я. Я – этого не хочу.

Ищет что-то в моем лице:

– Не смей забывать обо мне.

Силюсь улыбнуться, но не выходит:

– Я помню все о тебе. До последнего слова.

– Ты забыла, когда активировала портал!

– Нет, – провожу по коротким вертикальным шрамам на его запястьях. – Нет. Но я не должна была решать за тебя. Прости.

– Какого черта вы там возитесь?! – кричит Наас. Рядом с ним замерли Сойт Роэн и Мария – оглядывается на брата, неуверенно держит пистолет. Откуда?… С пояса исчезло оружие. Айяка, подтолкнув Рики, присоединяется к живому щиту. У парня руки и шея обмотаны… кровью?

– Что вы с ним сделали?

– Что? – Илай хмурится. – Рики? Вывели кровь наружу. Если разорвет – истечет до смерти. Идем, забудь о нем, – тянет к выгнувшемуся в судороге Мантикоре, белой от страха Энид и вцепившемуся в пуховик Янни. Утробно воет Бес. Царапается, пытаясь выбраться наружу.

– Ему дышать нечем, – говорю я. Мальчишка потерянно уставился перед собой. Не обращает внимания, когда я чуть расстегиваю змейку на куртке.

– Я б-больше ни-чего нне могу сд… делать, – Энид, роняя пузырьки с лекарствами, собирает аптечку. Из мрака за пламеющими нитями защитного контура проступает многорукая фигура.

– Боже! – красноволосая волшебница деревенеет в неловкой позе.

Сжимаю левый кулак до отрезвляющей боли.

Алва составлена из останков – человеческих, звериных. Гниющих и совершенно живых. Бесполезно торчащие конечности болтаются, подпрыгивая при каждом шаге, места сочленений с подвижным панцирным туловищем перемаргивают и открывают полные зубов рты. Короткие лапы подгибаются под тяжестью, скребут когтями асфальт. Очерченная порослью шипов шея кончается выходящими из блестящей плоти позвонками.

– Иди к остальным, – трогаю плечо девушки, но Илай качает головой:

– Она нужна здесь, – Энид, кажется, даже не слышит.

– Ты узнаешь меня? – Илай склоняется над огненным магом. Теперь, когда желание твари сосредоточено на Мантикоре, я почти не ощущаю монолитного давления ее природы, но охотники вокруг шарахаются прочь, заслонившись колкими от магии перчатками. Первый ряд полностью скрывается за мерцающей завесой щитов.

– Ддд…да, – выталкивает Мантикора. Он вряд ли старше тридцати, а похож на старика – с чернильными синяками и покрасневшими, тяжелыми веками, обметанными белым губами, проступившей сеткой сосудов и подергивающимся в тике правым глазом.

– Тварь присягнет тебе. Прими ее клятву. Это спасет твою память, – говорит Илай. – Жизнь. Ты понимаешь?

Мантикора с ужасом смотрит на создание более увечное, чем он сам. Я зову и обещаю:

– Все закончится. Ты не вернешься в лаборатории. Перестанешь забывать, – мужчина переводит на меня настороженный взгляд.

– Почему он, а не Янни? – за спиной стоит Мария. Лицо как маска, готовая расколоться, ствол бессильно направлен в землю, палец дрожит на курке. – Почему? Он ничем не лучше! Даже…

– Он сильнее, – светло улыбается Янни.

– Ты тоже сильный, – горько скривившись, Мария подходит и, отложив пистолет на плиты, обнимает брата, ерошит спутанные русые пряди.

– Недостаточно, – я сплетаю кружево правды, протягиваю Янни руку. Ответное касание – свеча на ветру, но Мантикора…

Огненный вихрь, жгучие искры. Распад, из каких рождаются новые миры. Его сияние ослепляет, поджигает что-то во мне самой, вынуждая разорвать контакт. Янни был прав: взрыв, иначе и не скажешь.

– Мне жаль.

Мария зажмуривается, утыкается носом в шуршащую Яннину куртку.

– Я… – тихонько шепчет калека, – я могу… ей верить?…

Энид, забыв про аптечку, медленно отползает прочь, к закаменевшим полукругом магам.

– Да.

На ощупь нахожу запястье Илая, где под зажившими порезами бьется пульс. Любой выбор в конечном счете сводится к вере. В кого-либо или себя.

Илай просил вспомнить, пройти от конца к началу. От полувековой тени в выбеленной камере Заповедника, от подобного шторму Нааса – прямо сейчас его ураган возносит лепестки над площадью, – от Нины и ее мотыльков… до хижины в лесу с застывшим на пороге призрачным ребенком. Страшным и беззащитным. Поколение за поколением искавшим человека, который рискнет заглянуть за личину смерти, осмелится поверить.

Его спасла маленькая девочка. Меня – гаснущее чудовище.

Мое имя сгорело вместе с ней. Годы сотрут детали, и наступит день, когда призрак Плутона упростится до картинки неизвестного художника: силуэт и две светящиеся точки. Но даже тогда мне не повернуть назад.

Даже если очень хочется:

– Ты можешь жить. Это ничего, если ты не хочешь. Но ты можешь. Доверься ей. В зрачках напротив плывет туман, химическая гниль пропитывает меня насквозь. Мантикора болезненно морщится и всхлипывает, выгибаясь в судороге. Тело под больничной робой холоднее льда.

– Помоги ему, – прошу безликую Алву у кромки вспухающего острыми гранями барьера. Чары полнятся багрянцем от ее молчаливого присутствия. Структура ползет. За нами в шорохе шагов растет зона отчуждения. Эйса – теперь я различаю, это он – продолжает зачитывать закон старого-нового мира. Опершись о плечо Илая, поднимаюсь на цыпочки. Получается разглядеть сына Хайме и Сано Тхеви – женщина наполовину скрыта седой от времени чашей фонтана. Где– то за резным камнем должен быть Хикан. Эйса замолкает на мгновение, переворачивая страницу. Теперь он говорит об основе пакта Серафима:

– Заклинание Шейдона Бози инициирует проверку памяти раз в шесть месяцев от даты подписания. Согласно предлагаемой формуле, каждый человек и каждое существо имеет право на самозащиту. Причиненные в данном случае ранения или смерть не нарушают условий пакта. Также, тварям с потенциалом выше шестидесяти позволено питаться: три жертвы в год. Любые взаимодействия в условиях давления, повлекшие негативные последствия для угнетаемой стороны, приведут к расторжению…

– Я отпущу тебя, если захочешь, – почти нежно, чуть слышно шелестит Алва прямо в моей голове, и другие звуки теряют смысл и объем. Дергается Янни, втягивает сквозь зубы морозный ветер Илай. – Разорву клятву. Умру, но позволю тебе выбрать свободу. Убью – если попросишь.

От слов веет холодом, но сжигаемый внутренним пламенем Мантикора размыкает растрескавшиеся губы:

– Обе. щаешь? Убить, – не дожидаясь ответа, говорит вместе с ней:

– Да.

По защитному контуру пробегает рябь – отражение установившейся связи. Вскрикивают в толпе: задымившая тварь легко пересекает линию чар. Барьер тревожно дышит, вспышка за вспышкой выбеляя узорчатый купол в такт поступи чудовища. Опускаю ресницы, позволяю свету затопить сознание, прогнать липкий зной надломленной памяти. Считаю шаги: три, четыре, пять…

Удар в спину вышибает дух. Не успеваю выставить ладони, и щеку ошпаривает болью. Рядом вгрызаются в плиты пули, грохот выстрелов и крики бьют по ушам. Развернувшись, пытаюсь заслониться – простенькое заклинание, всего несколько слогов, но магия отказывается оживать, а плечо взрывается. Илай вскидывает увитую черными молниями перчатку. Мария закрывает собой Янни, рядом валяется забытый пистолет. Подбираю. Мир на секунду меркнет, мелькает изломанная тень, с визгливым рыком рассыпается пеплом. Выстрелы становятся глуше, влипая в завесу, лишь последний звучит ярко и близко.

Затылок Энид лопается кровью.

Сойт Роэн держится за стремительно заплывающий красным бок, оружие ходит в руке. Сквозь дымку позади мужчины видны тела на земле. Охотники оттаскивают

раненых за вновь сомкнувшийся строй щитов, поверх второй ряд ощеривается рвущимся в бой колдовством. Встает, шатаясь, Наас, его правая рука висит плетью. Айяка… Айяка исчезла. Рики тоже.

– Айя! – кричит Наас, хромая в туман.

– Стой! – бросаюсь следом, цепляюсь за труп рыжей волшебницы – синие глаза стеклянно глядят в небо. Едва успеваю схватить за футболку, наваливаясь и сбивая с ног.

– Там Айя! – хрипит, вырывается. Нахожу строгий силуэт ее платья среди разметанных по знаку мертвецов. Жива: под спутанной копной волос вздрагивают плечи. Скручивается, подтягивает колени к груди.

– Они прикончат тебя! – девушка по ту сторону дымного облака, всего в нескольких метрах от охотников – перекошенные лица, взъерошенные лихорадкой чары. Наас отталкивает меня, но Илай оказывается рядом и перехватывает парня за сломанную руку, выворачивает до звонкого крика. Эхом долетает еще один. От фонтана! Вскочив, высматриваю алую прическу Свидетеля, но на парапете возле чаши – никого, лишь волнуется море голов. Знакомый-незнакомый голос вопит:

– Он укусил меня! Укусил! Уку…

– Вырубите его!

– Держи!

– Не смей его трогать! – ревет Эйса.

Крадучись, сотканные из мрака монстры обходят нас и выступают вперед. Распавшись прахом, присоединяются к Алве. В зыбком мерцании проскальзывают плети мышц и игольчатые перья, рождаются и гаснут образы из кошмаров – карикатуры стоящих напротив людей. Раззявленные рты, чернота пустых глазниц. Покореженные конечности и гротескные позы. Калейдоскоп увечий, болезней, старости. Смерти. Будущее, которого каждый страшится. Маги, толкаясь, пятятся. Грохочут новые выстрелы.

Трогаю простреленное плечо, набухшую острую рану на ладони.

– Не стреляйте! На них держится барьер! – разносится по толпе. Оглядываюсь. За пламенной структурой защитного контура больше нет города: сплошной мрак до налившихся дождем туч. В нем двигаются силуэты и хрупает стекло – будто весь мир вдруг истончился и вот-вот разобьется.

– Твари уже здесь! Они…

– … напали на нас! Чего вы ждете?!

– Айя, помоги ей! – стонет Наас. Его тварь дымкой возникает над девушкой. И под градом пуль.

– Назад! Уходите! – слишком поздно кричу я. Пули сделаны из металла, способного ранить тварей! Ниветиш обретает форму, отскакивает назад, следом оборачивается собой Сирас. Алва еще держится, хоть знак под ней жадно впитывает частые черные капли. – Алва! Защи…

Голова тяжелеет и полнится шорохом. Я замираю на середине слова, не в силах сомкнуть челюсти. Выскальзывает пистолет. Твари тоже каменеют, прекращает колебания искристая взвесь. Тихо зовет Сойт Роэн:

– Что с вами? Зарин… – прикосновение расползается по коже пекучей обморочной слабостью. За ребрами разворачивается пустота, во рту появляется соль: горячие струйки опять текут из носа.

– Расступитесь! Пропустите Советника! – командуют издалека. Лицо Сойта Роэна серое и искривлено страданием:

– Что такое? – сильные пальцы впиваются в плоть, но я даже не морщусь. Я едва дышу.

– Он поймал их, – сипло шепчет невидимый Янни.

– Тихо. Молчи, – говорит его брат.

– Он внутри, – не унимается мальчишка. – В их крови.

– Молчи, пока про тебя забыли!

– Кто? – зажмурившись, мужчина сжимает зубы и мое раненное плечо – до багряных звезд, – чтобы сесть и освободить вторую руку. Щелкает взводимый курок. Звук глухой: спрятал мое оружие под полами безразмерной куртки.

– Гофолия. Он не боится меня и не тронет, – в шуршании пуховика отвечает огненный маг. Тихонько скребется кот… Кот! Мне нужно…

– Маг воды, – понимает Сойт Роэн. Покорный чужой воле, пульс набатом бьется в висках. Быстро-быстро, медленнее. Задушено шипит Бес. Размыкается строй охотников, перемаргивают силой щиты. Я вижу сутулую фигуру Советника и людей за ним. Тащат связанного удавкой Эйсу и спеленутого смирительной рубашкой Хикана. Нежно-розовый всполох: Сано. В груди нарастает жжение. Удары все реже… вон Рики – растирает свободные запястья.

Сердце колет. Я ошиблась. Надо было стереть память Энид. Рики – убить.

Убить. Убить. Убить!…

Советник останавливается у скульптуры Ниветиша. Запрокинув голову и заложив ладони за спину, разглядывает пленников.

– И это Высшие твари? Я ожидал большего, – под его ногами в увеличивающейся луже всхлипывает Айя. Остальных бросают ничком рядом. Падают в кровь растрепанные страницы пакта. Хикан, немыслимо выгнувшись, вскакивает. Оказывается под прицелом:

– Прикончу, – обещает ближайший охотник.

– Если успеешь, – рычит оборотень.

– Стойте! Я сам его пристрелю! – по живому коридору стремительно проходит встрепанный человек в некогда белом халате. Рамон Хайме. Прижимает к щеке насквозь алый платок.

– Дай сюда! – вырывает оружие под надсадный смех Хикана:

– Как будто это что-то изменит! Давай, стреляй! Вам для исследований и одного оборотня хватит!

– Я не оборотень! – взвизгивает профессор, отшвыривая комок ткани. Хикан хохочет: в рваной дыре белеют челюсти. Хайме пытается прицелиться трясущимися руками. Он явно дальше, чем способен попасть, но страх перед желтоглазым магом не дает приблизиться.

– Ты не знаааешь, – очень по-звериному хихикает тот. – Не знаешь! Незнание хуже всего!

Выворачиваясь в режущих путах, Эйса хрипит:

– Убьешь его, и я…

– Не горячитесь, Рамон, – добродушно советует старик, склоняясь над Айякой. – Они нам еще пригодятся. Мы же хотим вернуться домой, не так ли? Соответственно, наши огненные маги должны желать того же, – коротко подмигивает мне. Морщины складываются в демоническую маску. – Откройте

портал, и никто не пострадает. Вашим друзьям нужна медицинская помощь, – ногой переворачивает волшебницу на спину.

Сердце замирает.

Наклоняется вперед Сойт Роэн.

Айяка часто и с клекотом дышит, на губах вздуваются красные пузыри.

Глянцевое пятно под ней слишком большое, чтобы успеть…

Нет.

Я тянусь к Плутону. Глаза печет, вздрагивающая девушка становится черно– белым туманом, охотники и старик сливаются в единую массу. Сознание плавится в кромешной тишине. Быстрее! Моя тень совсем близко, бьется внутри хрупкого кошачьего тела. Или тоже оцепенела, скованная силой мага воды?… Не умирай. Ты обещала быть за моей спиной, когда бы я ни обернулась! Волоски на затылке поднимаются дыбом. Свет меркнет, и на секунду я почти вижу острый силуэт со стальным росчерком улыбки. Иди ко мне.

– Пакт Серафима – занятная идея, но будем реалистами: вы не в состоянии контролировать тварей, – мягко говорит Советник.

Это не твари, это Энид – но никто не видел напавшую в сиянии барьера девушку. Она выбрала идеальный момент для мести.

Для смерти.

Прохладная влага сбегает по щекам. Мучительно медленно поворачиваю голову. Мимо скользит задеревеневший Илай – упирается коленом Наасу между лопаток, рука отведена для атаки. В расширенных зрачках застыло беззащитное удивление. Рыжеволосый маг выгнулся, пытаясь освободиться. Господи, он смотрит прямо на Айяку.

Скорее же!

– После возвращения я гарантирую вам справедливый суд. Сами понимаете, рассекретить месторасположение Университета – тяжкая провинность. Вы подвергаете риску жизни коллег. Но мы проявим снисходительность к тем, кто оказался в данной ситуации не по своей воле, и…

Дребезжащий голос отдается в груди, горле, робким ударом пульса. Вот он, Янни. Сидит в центре своего звездчатого узла, у замерзшего в судорожной дуге Мантикоры. Брат держит за плечи. Боится, что мальчишка наделает глупостей. Оба серые, только Мария – от страха, а Янни от…

Криво усмехается и показывает вспоротую ладонь. Роняет кусочек пунцового стекла из Айиного витража. Начало ее истории.

И конец.

Он замыкает круг.

Оставив кровавую полосу, проводит по бугру на куртке, где схоронился едва живой Бес. Легким движением врисовывает в знак последний символ. Не отнимает тонких пальцев.

Сердце с грохотом пускается вскачь, черным роем вспыхивает мигрень.

– Пора, – произносит огненный маг. Прозрачные зеленые глаза глядят ясно, незнакомо. Облизываю соленые губы, чтобы попрощаться:

– Спасибо тебе.

– Что? – отмирает Мария. С тревогой тормошит брата. – Ал?… Что?

– Пора. Помнишь? – я опускаю ресницы, возвращаясь к темноте, из которой мы все созданы. – Ты обещал отпустить меня, когда придет время.

– Нет… Нет! Алек! Не сейчас! – вскрик обрывает журчащую речь Гофолии. Я тоже обещаю – огоньку во мраке и на груди мальчишки:

– Я буду твоей памятью и продолжением.

Ветерок путается в волосах.

– Найди маму и папу. Теперь будет можно. Заставь вспомнить нас. Скажи, что я не хотел, – говорит Янни.

– Мне кажется, мы потеряли нить беседы. Рамон, будьте добры, привлеките внимание наших друзей. Но не перестарайтесь.

Шуршит пуховик. Мария отрывисто шепчет:

– Ты сказал, что вернешься! Уйдешь, чтобы…

Выстрел раскалывает воздух. Зажмуриваюсь. Нечеловеческий рык вибрирует у висков: