Текст книги "По ту сторону пламени (СИ)"

Автор книги: Abaddon Raymond

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

Смаргиваю: призрак, нет – картинка, которую показывала мне девочка. Прозрачная фигура с отчего-то закрашенной в черное ладонью.

Даже улица – та.

– Птицы улетели, – Илай облизывает яркие от новых ран губы. Всматриваюсь в отражающее облака окно: фермы под арочной кровлей пусты.

– Они у фонтана, – предвкушают финал.

– Ненавижу, – шипит Наас.

– Пойдем, – смеется Янни и первым скрывается в сизом полумраке. Замороженная формула колется с сухим лязгом, вроде сминают консервную банку. Мария сбивается с шага, когда расчлененные трещинами линии впитываются в бетон. Мы обходим знак, продолжая дробить остистый скелет и пол подвала. С потолка сыпется известка. Наас отфыркивается и звонко чихает.

– Тут меня стошнило, – топчась по засохшей луже, счастливо сообщает Янни. – Надо тоже убрать. Почему не убирается?

Останки тварей исчезают без следа.

– Забей. Идем, – отмахивается рыжеволосый маг. Идем. В последний раз взбежать по узкой лестнице. Скользнуть сквозь столп пыльного света: полукруг окна выгнулся прямо на начерченных мелом чарах.

– Это тоже я сделал! – мальчишка хохочет, раскидывает руки и, изображая самолет, облетает полустершееся колдовство.

– Да. Ты молодец, – почти ощущаю жалящие брызги прибоя. Что случилось на озере в сосновом лесу? Сколько еще историй оборвалось в молчании мертвого города?

Снаружи Айяка застыла у размытого бурого пятна. Широкая юбка вьется в коленях: ветер усиливается. Магия или непогода? Облачный фронт подкрался совсем близко, вот-вот сомкнется.

Девушка вертит сияющий киноварью осколок витража.

Выкидывает, а Янни зачем-то подбирает.

Вон остальные – вдалеке, совсем крошечные. На ресницах повисают разноцветные блики, мешая разглядеть людей и запертую временем улицу.

Айяка спрашивает:

– Вы поговорили с Рики? Чего он хотел? Он странно себя ведет. Будто напуган.

– Дал мне карту. Сказал, на ней неизвестные Совету белые пятна, – в моем голосе – эхо напряжения, хоть я не вру. Просто замалчиваю половину правды. – Конечно, он напуган. А ты нет?

– Он будет связан во время… переговоров, – добавляет Наас. – Если начнется бой, его жизнь будет зависеть только от тебя. Не пойми меня неправильно, но любой бы занервничал.

Девушка, открывшая рот для ответа, ничего не говорит и отворачивается.

– Пока, Спайк! Пока, Джоба, – отставший Янни прощается с погибшими охотниками, по дуге огибая каждую темную розу на асфальте. – Спасибо за свитер, Карс. Извини, что я его потерял… Пока-пока, Ниль! Ты был классным! Илай теснее переплетает наши пальцы.

– Откуда он… – хмурится Наас.

– Янни видит больше других, – Мария неотрывно наблюдает за братом. Его лицо с тонкими, будто высеченными из синеватого мрамора чертами, несет отпечаток чужой жизни – подобно домам по обеим сторонам дороги.

– Должно быть, твари, которых он создал, – повторяю слова Сойта Роэна, – продолжают жить. Связь открывает Янни путь в их мир.

– Он зашел слишком далеко, – говорит Илай.

– А нужно еще дальше, – чуть слышно отвечает Мария, подводя итог вечности в Отрезке. Шорох шагов и стоны сквозняков среди старых стен отдаются вибрацией за лопатками. В нескольких кварталах от площади над головой перепархивают воробьи. Стайка рассаживается по проводам, сразу затихнув: ни движения, ни писка. Следующие ждут за поворотом. Чем дальше, тем плотнее становятся их ряды. Когда показывается фонтан, карнизы, балконы, крыши, трубы и антенны вокруг скрываются под плотным пернатым покрывалом. Деревья одеваются коричневой листвой.

– Дерьмо, – говорит Наас, едва мы ступаем на площадь. Изучающий газету с телом знака Хикан поднимает лихорадочно светящиеся глаза.

– Господи, – шепчет Мария. Я сглатываю слюну.

Здания вокруг дышат, перекатываются звуками. За каждым окном громоздится тьма – непроницаемо плотная, до последней капли боль отрезанного мира.

– Мы умрем? – тихо спрашивает Айяка, детским жестом прижав руки к груди.

– Нет. Нет. Я этого не допущу, – отвечает Наас птицам и гривистой тени среди дымоходов. Ниветиш. Влажно мелькает бескожий Сирас. Меня знобит: скоро появится и Алва.

Под пристальным вниманием тысяч могильщиков Эйсандей Ветта опускается на колени. Вычерчивает чары. Нижний слой на разбитых плитах, песком и каменной крошкой, вверх уходит второй, затем третий уровень – эти уже повисают спиралью. Маг сжимает в кулак булыжник, венчающий узор. Командует:

– Встаньте на фонтан, – земля начинает пылить. Мы спешим уйти с подрагивающей плитки и взобраться на бортик бассейна. Эйса, утративший всякое сходство с надменным профессором Хайме – коричневая куртка вздувается пузырем на спине, шторм полощет каштановые волосы – медленно поднимается и шагает назад, отводя руку и отпуская раскручивающееся заклинание. Камни пляшут вокруг него, набирая скорость. Тонкий свист просачивается в уши, под кожу. Дрожь пронзает от ботинок до макушки. Ураган рвет одежду, толкает вниз, где смыкаются трещины, заполняются бетонным крошевом дыры – плотно, притираясь кусок к куску. Оглядываюсь: алые цветы в припадке трясут головками. Следующий порыв выскребает сухие лепестки, завертев, швыряет высоко-высоко – задираю подбородок и почти падаю. Пепельные хлопья, кружась, разрезают дымчатое небо ломкими краями, солнце

дергается: я пытаюсь восстановить равновесие. На несколько ударов сердца кажется, что падаю – вверх, в прозрачное море, из которого не выплыть. Успеваю упереться пяткой в край, Илай перехватывает за талию. Эйса снова вскидывает кулак, завершая колдовство.

– Ты в порядке? – Илай будто светится изнутри. На скулах черные росчерки. У меня наверняка такие же. Позади него Айяка придерживает вспухающую колоколом юбку, вороные пряди стелются по ветру. Хикан хмурит седые брови и прячет под футболкой драгоценную газету со знаком. Сверкающий янтарем Наас затягивает крепление перчатки. Сано Тхеви с котом на руках, похожая на бабочку в своем нежно-розовом одеянии. Янни кутается в пуховик, его брат напряженно вглядывается в переплетение стеблей у чаши. Задеревеневший от бурлящей магии Сойт Роэн вцепился в кобуру. Прекрасная Энид с глазами раненного зверя прижимает к груди сумку с волшебной аптечкой. Встрепанный худенький Рики, серый от страха… как и целитель в черной форме пятого блока

Здесь должен стоять Тони. И даже Кан.

– Мне страшно, – отвечаю Илаю. – Но это нормально.

Правильно.

Невесело улыбнувшись, отводит челку с моего лба и целует в висок:

– Да. Но нечестно. Никто не заслуживает… бояться.

Растираю шею, прогоняя озноб: он прав. Даже Рики не заслуживает. А я его напугала – навсегда.

– Готово. Можно чертить, – говорит Эйса. Хикан спрыгивает на разгладившуюся площадь:

– Погуляйте пока. Я сам.

– Ты уверен? Время… – начинает Наас, но осекается, напоровшись на свирепый взгляд. – Ладно. Без проблем.

Айяка смотрит на часы:

– Полдевятого, – они откроют портал в двенадцать.

– Помогите Эйсе с барьером от тварей. Рисуйте пошире. Если что-то потом не поместится, я тебя прикончу.

– Чего сразу меня-то? – возмущается Наас.

– И за этим присмотрите, пусть не суется к формуле, – оборотень кивает на забравшегося в фонтан мальчишку. Янни ерошит соломенные пряди, опускается на корточки и почти исчезает: куртка сливается с цветами, красное на красном. Сажусь на нагретый бортик. Однажды мы сидели здесь с Наасом. Тогда я еще шарахалась от огня и собственной тени. Теперь морозный мрак буднично обжигает локоть: Илай сплетает нацеленные на тварей поисковые чары.

– Боже, – сипит Рики. Плавкий знак трясется в руках огненного мага, лопается и отслаивается по краям. Я вздрагиваю: тепло. Дымно… а в красных глазах пляшут искры.

– Твоя магия, – Илай зажмуривается. Кивает. Лицо искажается страданием, а рисунок багровеет, наполняясь жаром. Вспыхивая.

– Возвращается, – с белых ресниц срывается слезинка. Заключенный в золотое кольцо заклинания центр Отрезка – единый сгусток пламени, лучами расходятся охваченные пожаром дома. Самые пугливые твари мерцают далеко на периферии, где карта замыкается мощеной останками улицей. Не двигаются, подобно оцепеневшим птицам.

– Как?… – когда колдовство гаснет, обнимаю. Прижимаюсь к мокрой щеке, с силой провожу вдоль позвоночника, по закаменевшим мускулам. Трогаю вертикальные рубцы на запястьях. Илай хрипит на ухо:

– Сирас, – горячий, на виске пульсирует жилка. Я смеюсь, мы смеемся. Наверное, выглядим безумцами: отпрянув, Рики сбегает на границу площади, где маги начинают возводить защитный купол.

– Он научил… я… я по-прежнему многого не помню, но, кажется, перестал забывать. Раньше одно тянуло за собой другое, – стираю влагу с бледной кожи. Прикосновение на миг расцветает розовой полосой. Илай рвано выдыхает:

– Дыры после ритуалов никогда не затянутся. Но и расти не будут.

Проглотив комок в горле, обещаю ему и себе, срывающему кровавые бутоны Янни и звонкому от тревоги Марии:

– Мы выберемся отсюда. Выберемся и создадим новые воспоминания взамен потерянных.

Спустя несколько часов, когда над нами уже мерцает кружево барьера, а тонкие линии портала тянутся до самых зданий, местами взбираясь по стенам – воздушные и почти незаметные, – я подхожу к Сойту Роэну. Протягиваю карту белых пятен. Развернув кальку, мужчина хмурится. Касается чисел у жирной точки в центре:

– Координаты Университета. Что это?

– Белые пятна, – я оглядываюсь. Рики на другой стороне знака. Илай связал его запястья, и сейчас колдует над головой. Айяка проверяет набедренную сумку: там должны лежать только тетради, никакого оружия. – Рики говорит, в них можно скрыться. Я не знаю, стоит ли ему верить, но полагаюсь на твое мнение. Пусть карта будет у тебя.

– Почему? – сигарета в уголке его рта роняет пепел.

– Мы не останемся с вами. Мы хотим найти Темные земли, – поднимает брови. Трет заросший щетиной подбородок. – Вам придется строить новый орден самим. – Интересно. Но я имел в виду: почему я? Отдай Эйсандею. Он у нас активист.

– Этого мало. За ним не пойдут. За тобой – да, – мужчина щурится. – Только от тебя зависит, будет ли существовать альтернатива Университету.

– Почему? – повторяет, будто насмехаясь. Но карие глаза не смеются.

– Наас сказал, тобой восхищаются. Неудивительно. Ты не маг, но стал искателем. Значит – сильный, и понимаешь волшебство лучше многих. Наверное, потому, что каждую секунду помнишь о смерти.

– Что? – резко выпускает дым вниз.

– Я пыталась разглядеть магию внутри тебя, помнишь? У меня получилось, – подхожу вплотную и касаюсь его груди там, где под тканью футболки клокочет дыхание и тяжело бьется сердце. – Ты хочешь оставить след. Память о себе. Как и все мы, ведь нет ничего важней. Каждое крохотное воспоминание способно определить будущее: через мудреные формулы или простые слова. Не нужно быть волшебником, чтобы сотворить чудо. Эйса… – присел рядом с Хиканом, указывает на разрыв в плетении символов. Улыбаюсь:

– …мечтатель. Он видит, что Университет стоит на костях, но надеется построить собственный малой кровью. В нем не хватает жестокости и страха. Тебе же болезнь подарила их в избытке.

Сойт Роэн пристально рассматривает меня. Жалобно шуршит под ветром калька.

– Ты спрашивал, чем цепляет магия, – на что она похожа. Я ответила: на жажду, но не сказала главного:

– В заклинаниях прошлое обретает смысл, а жизнь – ценность. Мы все живем ради наследия, но забываем об этом, потому что не хотим думать о смерти. Но мы должны, иначе опоздаем. Понимаешь? Кто-то должен помнить за всех, что время кончается.

– О чем болтаете? – обернувшись, обнаруживаю Сано. Женщина поправляет венок в розовых волосах. Рядом на бортике Мракобес сражается с белой лентой, перетягивающей мохнатое тельце ровно посередине. Бант с медведя? Похоже… Волшебница смеется и дергает, протаскивая кота вперед. Сойт Роэн выкидывает окурок, складывает карту и прячет в карман куртки. Говорит:

– Обсуждаем, есть ли жизнь вне Университета.

Растираю покрывшиеся мурашками предплечья: похолодало. Небо с мутным солнечным оком сплошь чешуйчатое от серебристых облаков.

– Хороший вопрос, – Сано наблюдает, как зверь дерет путы. Спрашиваю:

– Есть предположения? – качает головой. Венок съезжает на затылок и рвется, когда женщина пытается вернуть его на место.

– Ну вот, – сминает нежные цветы в кулаке, отводит взгляд. – А я хотела быть красивой. Помада хоть не размазалась?

– Нет. И ты очень красивая, – честно отвечаю я. Сано дергает уголком яркого рта: – Незабываемо красивая, надеюсь, – расправляет тунику, – иначе легко затеряться в братской могиле.

Выбрасывает испорченное украшение обратно в бассейн, целя в скалящий зубы череп.

– Ты поэтому никогда не носишь форму? – Сойт Роэн закуривает новую сигарету. Сано шмыгает носом:

– Разумеется. Если меня не станет, я хочу, чтобы это заметили. Даже те, кто не был знаком со мной, но видел мельком в Университете. Одного человека легко заставить забыть. Всех не обманешь.

Обхватываю себя за плечи. Под ребрами лед: крохотный Хикан вдалеке смыкает узор. Рассыпавшиеся по площади маги одинаково неподвижны, словно заразились от птиц и тварей. Следят, как срастается плоть волшебства. Даже кот сдается и замирает лапами вверх. Волшебница чешет его за ухом:

– Ты здесь самый важный, малыш. Остальные не в курсе, но мы-то с тобой знаем. – Знаете, что? – она говорила подобное и прежде. Сано напевно воркует, склонившись над Бесом:

– Что в нем кусочек твоей твари. А в кусочке – немножко от ее хозяина. Столетия назад профессор Люциус У. Тлалок присягал на Камне силы, чтобы стать Советником Тлалоком. Все члены Совета до него и после тоже проходили посвящение. Единение душ сквозь века – так, помнится, обозвал церемонию Гофолия. Падкий до пафоса ублюдок.

Сойт Роэн хмурится:

– Речь в день инициации Цирты.

– Советника Коди, имей уважение, – закатывает глаза Свидетель. – Теперь Цирта в прошлом. И вот здесь, – кладет руку на разомлевшего от ласки Беса. – Все они здесь.

– Тварь расщепили? Я не думал… у них не получалось подделать слияние, подселить искру в живое существо. Ты уверена? Видишь с помощью своего дара? – мужчина тоже наклоняется над животным.

– Да. И разумеется, уверена! У них получилось. Папаша Эйсы – гений, – тихонько сообщает коту волшебница.

– К чему ты клонишь? – понижаю голос, хоть рядом никого – только Янни копошится в цветах фонтана.

– Поэтому ученые думают, что тварь мертва, – продолжает Свидетель. – Две частицы уничтожаются в момент встречи. Его отправили с посланием не ради сообщения, а убить Плутона раньше, чем она прикончит Совет.

– Она не смогла бы, – возражает Сойт Роэн, – для тварей чары этого порядка закрыты: как магические трактаты и Университет. Создатели ритуала посвящения в Советники не были полными идиотами.

– И Плутон жива! – вскрикиваю. Мальчишка морщится и прячет лицо в охапке алых бутонов. Оглядываются Илай и Наас.

– Физическая оболочка помешала? – предполагает мужчина. – Или клятва защитила тварь?

– Видимо. Здесь ученые просчитались, – Сано Тхеви протягивает мне свободный конец ленты. – Клятва Плутона лишь связывает вас, но слияние даст тебе власть над жизнями Советников. Тварь не может убить их, верно. Ты – сможешь. Это лучший стимул к подписанию пакта и наш золотой билет домой. Возьми. Шарахаюсь от трепещущей белой полоски. Маги огня приближаются через внезапно потемневший узор. Хикан поднимается с колен.

Знак закончен.

– Я не… – чувствую знакомое онемение чуть ниже поясницы. В висок ввинчивается мигрень: чары готовятся ожить. – Слияние сводит с ума!

– Ты выдержишь. Ты приняла тварь, в отличие от остальных. И в коте лишь кроха памяти – ее и Тлалока. Меньше, чем ты можешь представить, и меньше, чем заметишь после соединения.

– Это только догадки! Ты понятия не имеешь!… И что, по-твоему, нужно сделать? Свернуть ему шею?! – уничтожить… физическую преграду. Бес мурчит, помахивая пушистым хвостом.

– Нет, – доносится сверху. Над чашей фонтана вздымливается мрак. Ветер закручивается в тугую спираль, пригибая цветы к земле и обнажая заплетенные корнями кости. – Ты знаешь, что делать.

– Я не…

– Спроси еще раз, – Плутон прыжком оказывается в звездчатом узле. Вглядываюсь: его нарисовал Янни и не понял Хикан. – Я услышу. Обязательно услышу.

– Конечно, ты ведь будешь рядом, – слабость в коленях замедляет шаги.

– Да – когда его искра перейдет к тебе. Мы станем единым целым.

– С ним! Ты тоже останешься, – я цепляюсь за воздух.

Плутон кривится – будто рябь по воде:

– Прости. Без жертвы не связать знаки. Не открыть портал.

Из-под когтистых лап рвутся темные струйки, стремительно наполняя заклинание.

– Нет! – но кровавая паутина ширится. Чириканье накатывает приливной волной, выплескиваются лепестки из могильника, а твари – из-под прикрытия дрогнувших

стен. Бросаюсь к ней – птицы разом падают в небо, треск тысячи крыльев звучит раскатом грома. Тени отсекают бледное солнце.

– Все хорошо, – она качается, но стоит. – Мне давно пора уйти.

Шерсть обжигает льдом. Пытаюсь столкнуть с выкачивающих жизнь чар:

– Хватит! Перестань!

Плутон прикрывает глаза и тяжело опускает голову мне на плечо:

– Я жила очень долго. Теперь твоя очередь.

– Не смей! Ты обещала! – но она только выдыхает холод, оседая. – Помогите! Помогите поднять ее! – и кто-то помогает. Все они, наверное – пытаются оторвать ломкое тело от вспухающего плотью узора, но Плутон выскальзывает, вновь и вновь сливаясь с ним в неразделимое целое.

– Не н-адо, про… шу те…! – слова расплываются и рушатся в клетке заклинания. Просачиваются сквозь пальцы – столько рук, белые на черном. Пыль жжет кожу, рокочущий голос опаляет шею:

– Ты освободила меня однажды. Отпусти и теперь.

– Нет! Пожалуйста, хватит! Плутон… Не отпускайте ее! – но они отступают, расплываются до похожих силуэтов. Смаргиваю слезы: только голова в моих ладонях. Тонкие рога осыпаются пеплом, жидкая тьма морозит колени. Лицо лопается оскалом:

– Часть меня всегда будет с тобой, Аваддон, – ее глаза сияют, как чертовы звезды. – Не плачь, тише… Я ни о чем не жалею, – клацают игольчатые зубы, разбиваются. Секунда – и руки пусты. Сердце колотится в горле. Беснуются в небесах воробьи. Один за другим по спирали спускаются ниже, к останкам. Зажмуриваюсь, сжимая виски.

– Зарин… – Сойт Роэн. Показываю трясущиеся ладони. Смехом вырывается:

– Вот. Вот, чего хотят твари. Вот, вот!

– Свободы, – осторожно говорит он. Птицы слетают вниз. Нет!

– Вы не заберете ее! – пламя разворачивается в груди – Плутоновым стеклянным смехом. Вспыхивает рубашка.

– Зарин! – я бью, раскалывая камень. Сотни огоньков расцветают вокруг и взмывают ввысь. Разжать кулак – горите!

– Перестань! – Наас трясет за плечи. Выставить ладони – отшвырнуть прочь, удар отдается в запястьях. Стая распадается, спасаясь от хватких языков, но огонь гонится следом: я не позволю им выжить.

Меняется рисунок барьера: я больше никому не дам умереть.

Первые воробьи с хрустом врезаются в плиты. Через мгновение дождь из мертвых тел колотит по спине. Желанием вспарываю шрам, роняю горячие капли, мешая с ее кровью. В памяти тлеют шерстинки – мертвый полюс на другой стороне портала. Живой притаился в звере совсем рядом – связать. Потянуть.

Трупы влипают в формулу.

– Она открывает портал! – хрипит невидимый Хикан. В легкие набивается едкий дым. Щека вспыхивает: Наас.

– Оставь ее! Помоги! – Илай. Дернувшись, знак приходит в движение. Краснеют линии: огненные маги спешат наполнить волшебство своим страхом. Далекая четвертая сила щекочет ноздри запахом свежей краски. Мантикора.

– Иди сюда, – боль простреливает позвоночник, взрывается в мозгу.

Твари за барьером отвечают ревом.

Закрываю глаза, впуская рванувшую навстречу чужую магию и позволяя узору вытравиться на сетчатке. Звездчатая дыра Янниных чар перекраивается в точку разрыва – я вижу и не вижу, и будто бы понимаю: как захлопнуть дверь, когда мы уйдем по дороге от жизни к смерти.

Бережно собранное Хиканом тело заклинания разлагается до костей, заплывает месивом жил и плоти, чтобы переродиться в совершенно новое существо. Его первый крик всасывает стылый послед демона.

Второй заставляет магов рухнуть на колени.

Третий стирает настоящее, запирая сознание в моменте из прошлого, моего и – больше нет. Я опускаюсь на землю, прижимаюсь щекой. Прошу, как уже просила тьму однажды:

– Забери все, что хочешь. Любую память. Но не трогай их, – пусть что-то исчезнет, когда я оглянусь назад. Нестрашно.

Плутон будет там. Наверняка.

Улыбнется серебром, острая и незыблемая.

Улыбаюсь в ответ. Небо падает на землю. Тревожно перекликаются люди. Зажигается знак, фигуры очерчиваются светом, словно искры, танцующие в пожаре: мимолетные, смертные. Больше, чем ночь над колодцем, и гораздо меньше, чем приходящие за мертвецами крылатые тени.

Меня одной хватит. Среди солнечных улиц Отрезка теперь не отыскать хрупкий рогатый силуэт, но Мантикора не умрет, Янни не забудет. На запястьях у Илая не прибавится вертикальных разрезов, а Наас ни на мгновение не вернется в прогорклую комнату, где на повторе рябит помехами телемагазин.