Текст книги "Правдолюбцы"

Автор книги: Зои Хеллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Глава 4
«В „Девичьей силе“ Роза и Рафаэль наблюдали в качестве зрителей…»

В «Девичьей силе» Роза и Рафаэль наблюдали в качестве зрителей, как Кьянти и семеро других девочек репетируют танец. В песне, звучавшей в переносном кассетнике, молодой женский голос превозносил постельные таланты бойфренда.

 
О-у-у, когда ты делаешь это, я… о-у-у.
Все такое новое, прежде незнакомое…
 

Девочки, еще не достигшие половозрелости, вращали головами, прижимали руки к груди, имитируя сексуальный экстаз.

– Неплохо, а? – шепнул Рафаэль, и Роза ответила мрачным взглядом. – Да ладно тебе! В самом деле неплохо. Посмотри, как синхронно они двигаются!

Распростершись на полу, девочки отбивали ритм попками о линолеум.

– Вижу, они бьются об пол, – констатировала Роза.

– Ну, на балет мы не замахивались.

Под финальный аккорд девочки, лежа на спине, раскинули руки и ноги, изображая морские звезды.

– Браво! – крикнул Рафаэль. – Отличная работа!

Танцорки сели и захихикали.

– Реально? – спросила запыхавшаяся Кьянти. – Вам понравилось?

– Шутишь? – выпучил глаза Рафаэль. – Это было потрясающе. Я горжусь вами, ребята. – Он похлопал Розу по колену. – Розе тоже понравилось.

– Честно? – не унималась Кьянти.

Роза ответила не сразу, она подбирала слова – правдивые, но не обескураживающие.

– Это было красиво. Несколько однозначно, на мой вкус…

– Знаете что? – встрял Рафаэль. – Вы должны выступить на сентябрьском концерте «Девичья сила». Это будет здорово. Скажи, Роза?

Девочки заверещали наперебой:

– Правда?

– А у нас получится?

– Вау, да мы станем знаменитостями!

– Ты ведь разрешишь нам, Роза?

Роза прижала палец к губам, требуя тишины:

– Думаю, это вполне возможно. Если только вы согласитесь смягчить этот уличный тон…

– У-у-у, – разочарованно провыли девочки.

– Что значит «уличный»? – набычилась Кьянти. – Мы не уличные девчонки.

– Да, мы не уличные, – зароптали остальные.

Рафаэль, иронически улыбаясь, опустил большие пальцы вниз:

– Браво, Ро.

– Мне пора. – Роза встала. – Мы обсудим это завтра, Кьянти.

– Торопишься в синагогу? – ехидно спросил Рафаэль.

– Не угадал. Спешу домой. Ленни должен зайти.

– Что такое «синагога»? – спросила одна из девочек.

– Это место, где молятся евреи, – объяснил Рафаэль.

– А кто такие «евреи»?

– Ха! – воскликнула Кьянти. – Ты не знаешь? Евреи – это те люди, которые убили Иисуса.

Роза погрозила ей пальцем:

– Ты заблуждаешься. Кьянти. Иисус сам был евреем. И строго говоря, его убили римляне.

–  Мнепо-другому рассказывали, – парировала Кьянти.

– Что ж, я буду рада продолжить эту беседу завтра, а сейчас мне действительно надо бежать. – Роза направилась к дверям. – До встречи!

Когда она выходила из комнаты. Кьянти пробормотала что-то себе под нос, и все, включая Рафаэля, засмеялись. Отзвуки их веселья преследовали Розу вплоть до выхода из здания.

Квартирку на Сто второй улице Роза снимала вместе с пиарщицей Джейн. В отделе по связям с общественностью компании «Тиффани» соседка обычно трудилась допоздна, и по вечерам Роза хозяйничала дома одна. Но в этот вечер, стоило ей отпереть дверь, как в коридор вывалилась Джейн, размахивая бутылкой вина. Вместе с ней ворвался голос Шании Твэйн, чей диск Джейн слушала в своей комнате.

– Эй! – завопила она, стараясь перекричать музыку. – Выпьешь?

Роза помотала головой. Она по опыту знала, что соседке нельзя уступать ни пяди личного пространства, особенно когда та пребывает в натужно разгульном настроении.

– Точно? Я сегодня на целый вечер предоставлена самой себе.

– Нет, спасибо, – отказалась Роза. – А где Эрик?

С Эриком, высоченным плечистым малым с детской физиономией, Джейн недавно обручилась.

– Хо, – Джейн игриво надула губки, – у него мальчишник… Эй! Хочешь, покажу, что он мне подарил?

Прежде чем Роза успела ответить, Джейн нырнула к себе в комнату и через миг вынырнула с огромным белым и пушистым кроликом. Между передними лапами мягкой игрушки было зажато алое сердце с вышитой надписью: «Я люблю тебя больше морковки!»

– Классно, правда? – крикнула Джейн.

На лице Розы не дрогнул ни единый мускул.

– Очень мило.

Не без некоторых оснований Роза считала себя человеком, знающим жизнь. Ребенком она преломляла хлеб с Даниэлем Ортегой, пела песни свободы с активистами АНК в Соуэто и играла в софтбол с Эбби Хоффманом. [37]37
  Эбби Хоффман (1936–1989) – доктор психологии, хиппи, правозащитник. Пользовался нестандартными приемами в борьбе с «оболваниванием американцев», что принесло ему шумную известность.


[Закрыть]К восемнадцати годам она успела многое повидать: аресты родителей за акты гражданского неповиновения, а также камеру предварительного заключения – ее саму дважды арестовывали. По сути, однако, безупречно прогрессивный, интернационалистский опыт Розы был приложим лишь к очень узкому сектору жизни; существовало немало обширных пластов американской повседневности, в отношении которых она обнаруживала поразительное невежество. Еще год назад, когда она откликнулась на объявление Джейн, искавшей, с кем бы снять квартиру на паях, контакты Розы с бойкими молодыми американками из пригородов, для которых мягкая игрушка означала выражение взрослой любви, стремились к нулю. И даже теперь, спустя год совместного обитания, многое в Джейн – от грамоты «Лучшей в мире дочери», висевшей на стене, до обтрепанных книжечек с рецептами, хранившихся на шикарной импортной этажерке; от печенья, которое Джейн пекла в выходные для Эрика, до телефонных переговоров трижды в неделю с Форт-Лодердейлом, где обитали пекущиеся о дочке родители, – все это представлялось Розе неразрешимой антропологической загадкой. С Джейн она контактировала в настороженной, брезгливой манере школьницы, препарирующей лягушку. К счастью, от обид на холодность Розы соседку спасала природная толстокожесть, усиленная многолетними курсами по повышению самооценки. Если она и замечала «странности» Розы, то списывала их на неумение общаться с людьми. Роза, постановила Джейн, ужасно зажата, и ее нужно растормошить. С этой целью она регулярно являлась в комнату Розы – сверкая гусиной кожей на выпирающих из джинсов бедрах, с кружкой горячего травяного чая и предложением либо обсудить во всех подробностях интервью со знаменитостью в журнале «Стиль», либо выслушать подробный отчет о ее захватывающих приключениях на скоростной трассе пиара. На днях, перечисляя вип-приглашенных на тематический вечер «Русская зима» в «Тиффани», Джейн, желая утешить Розу, обняла ее за плечи и сказала:

– Поверь, моя работа не всегда такая необыкновенная.

Роза, у которой и в мыслях не было считать работу Джейн «необыкновенной», застыла с раскрытым ртом. Как она ни старалась не обращать внимания, но снисходительность этой идиотки ее задевала, и ей было стыдно, что она реагирует на такие глупости.

– Ты уверена, что не выпьешь бокальчик? – не отставала Джейн.

Роза открыла дверь в свою комнату:

– Абсолютно уверена.

– А что ты собираешься делать?

– Ничего особенного. – Роза тихонько закрыла за собой дверь.

Размеры ее комнаты соответствовали квартплате – минимальной. За вычетом книг, сложенных горкой на полу у кровати, и пакетика с миндалем на столе – продуктовый запас на тот случай, если ночью она проголодается, но не рискнет отправиться на кухню, опасаясь столкновения с Джейн, – комната выглядела так же безлико, как номер в придорожном мотеле. Заляпанное окно выходило в почерневшую вентиляционную шахту, единственным источником света служила флуоресцентная трубка на потолке. «Господи, Роза, – воскликнул Рафаэль, как-то раз побывавший у нее в гостях, – ты прямо творишь чудеса – какойинтерьер!»

Роза села на кровать, съела миндальный орешек. На автоответчике ее дожидались два сообщения. Первое – от Криса Джексона, приглашавшего в четверг в клуб «Бауэри Боллрум» на концерт группы, название которой ей ни о чем не говорило. Второе сообщение тоже было от Криса с уточнениями: на четверговый концерт с ходу не попадешь, и если Роза по какой-либо причине не сможет пойти, пусть предупредит его заранее, чтобы он смог взять с собой кого-нибудь другого.

Роза нажала кнопку «удалить». С их встречи на автобусной остановке Крис звонил ей уже раз пять, постоянно куда-нибудь зазывая. Сперва она из вежливости подслащивала отказы ссылкой на «другие планы», но он продолжал звонить, и Роза начала возмущаться. Надо же быть таким тупым! И таким самонадеянным. Уж не решил ли он взять ее измором? И не вообразил ли, что женская неуступчивость на первом этапе – необходимый компонент ритуала ухаживания? Как бы там ни было, он ее достал. Роза прилегла на кровать и взяла с полу книгу «Как молятся евреи». Сквозь хлипкую стенку она слышала грохот ударных на диске Шании Твэйн и кукольный смех Джейн, болтавшей по телефону. С раздраженным вздохом Роза нашла место, где остановилась, и начала читать.

Ленни явился часом позже, от него пахло сигаретами и давно не стиранной одеждой.

– Я не один, – с порога предупредил он, когда Роза открыла дверь.

Позади Ленни в сумраке лестничной площадки маячил его приятель Джейсон, довольно неприятный тип в возрасте под тридцать с младенческим пузцом и рыжей щетиной, – казалось, по его щекам мазнули кетчупом.

– Привет, Джейсон, – сухо поздоровалась Роза.

Она надеялась увидеться с Ленни с глазу на глаз.

В последнее время поведение брата внушало тревогу, и Роза хотела спросить его напрямую, употребляет ли он сейчас наркотики, а если он станет юлить, вывести на чистую воду. (Хорошо зная историю наркозависимости Ленни, долгую и безрадостную, Роза уже не питала иллюзий насчет своей способности удержать брата от очередного срыва, но никогда не вредно выяснить, что у Ленни на уме, и дать понять, что окружающие не дремлют.) Увы, Розу перехитрили. Ленни – куда более сметливый, чем можно было предположить по его облику безвинного страдальца, – проинтуичил повестку вечернего собрания в доме сестры и приволок с собой Джейсона в качестве поправки, отменявшей все прочие пункты.

– Как жизнь, Ро? – спросил Джейсон. – Как дела, и вообще? – продолжал он с нагловатой ухмылкой человека, привыкшего к тому, что ему не рады. – Ты не возражаешь, если я воспользуюсь твоей ванной?

Роза показала, куда идти. Джейсон ломанулся в ванную, а Роза развернулась к брату, согнув плечи и выпятив подбородок:

– Какого…

– Извини. Он типа увязался за мной.

Они направились на кухню.

– В любом случае, тебе не стоит общаться с людьми вроде Джейсона, – сказала Роза.

– Да брось, Джейсон – нормальный.

– Нет, он не нормальный.

– Роза, он – мой друг. – Ленни уселся за кухонный стол.

– Ну и что? Заведи нового друга. Ты ведь знаешь, что ты кошмарно выглядишь, да?

Ленни улыбнулся:

– Я тоже люблю тебя, сестренка.

Из ванной вернулся Джейсон:

– А чем бы нам перекусить?

Об угощении Роза не подумала. Она с неохотой заглянула в холодильник.

– Могу приготовить спагетти с маслом и сыром.

– Ой, – съязвил Ленни, – да ты нас балуешь.

Роза захлопнула дверцу холодильника:

– Я не собиралась устраивать званый ужин. Так будете спагетти или нет?

– Ладно, уговорила.

Роза налила воду в кастрюлю, зажгла горелку.

– А что у нас есть выпить? – спросил Джейсон.

– Вода и апельсиновый сок.

– И все?

– Привет всем. – В дверном проеме возникла голова Джейн.

Роза грозно улыбнулась ей:

– Это мой брат Ленни и его друг Джейсон.

– Привет! – пошевелила пальчиками соседка.

– Привет, Джейн! – поздоровались мужчины и оглядели ее с головы до ног, отмечая про себя идеальный маникюр и пушистые розовые шлепанцы.

– Хотите вина, парни? – спросила Джейн.

– А то, – откликнулся Ленни.

Сбегав к себе в комнату, Джейн вернулась с бутылкой вина.

– Ты делаешь пасту? – обратилась она к Розе.

– Точно.

– Поужинаешь с нами? – предложил Ленни.

– А можно? – Джейн смотрела на Розу. – Я не помешаю?

Роза пожала плечами.

– Да какие проблемы, – расщедрился Ленни.

Джейсон выдвинул стул:

– Давай, присоединяйся!

– Обалдеть! – Джейн уселась за стол. – Вообще-то я жутко голодная. В обед съела только одну маленькую шоколадку.

– Тяжелый день выдался? – полюбопытствовал Ленни, пуская в ход свое обаяние. Легкая скованность и шутливый тон предполагали, что он редко снисходит до такого примитива, как светская беседа, но рад угодить девушке.

– A-а, еще какой. – Джейн высунула язык набок, демонстрируя изнеможение. – И жарища неимоверная! Я думала, в обморок упаду, пока дождусь поезда в метро.

– Метро – полный отстой, – поддакнул Джейсон.

Лицо Розы посуровело. Джейн, видимо, из некоего снобистского интереса, решила «потусоваться с народом», а Ленни с Джейсоном, изображая галантность, предвкушали, как они поизмываются над ее провинциальностью.

Ленни налил себе вина и оценивающе поглядел на бутылку:

– Этого нам не хватит. Если дашь денег, Ро, я сбегаю в магазин.

Роза покачала головой:

– Пей на свои, братец.

– У меня есть наличные! – встряла Джейн.

Ленни наградил ее обворожительной улыбкой:

– Класс! Пойдешь со мной?

– Запросто! – просияла Джейн.

Оставшись наедине с Розой, Джейсон откинулся на спинку стула и вытянул ноги:

– Значит, плохи дела у твоего папы. Похоже, не очень-то он поправляется.

– Угу, – отозвалась Роза.

– Да-а, кома – это не фигня какая-нибудь.

– М-м.

Выдержав паузу, Джейсон сменил тему:

– Говорят, ты в религию ударилась.

Роза запихивала сопротивляющиеся спагетти в чересчур маленькую кастрюлю, от слов Джейсона ее слегка передернуло.

– Это Ленни так выразился?

– Иудаизм, да?

– Да.

– Ну, ты крутая – с раввинами задружилась. Будешь носить парик и все такое?

– Джейсон…

– Без обид, – поспешил извиниться Джейсон. – Не хочешь говорить об этом, ладно, не будем. – Он помолчал немного. – Сам я никогда этим делом не увлекался. Нет, я не против религии в принципе,но организованная религия – это не по мне. Меня воспитывали католиком, и скажу я тебе, это самое говеное и лицемерное, что только может быть. Если я когда-нибудь подамся в религию, то найду что-нибудь посвободнее.

Роза угрюмо смотрела на серое месиво в кастрюле.

– Ты бывала в Стоунхендже? (Она отрицательно покачала головой.) О-о, подруга, обязательно туда съезди. Это такие зашибенные камни, чуваки в Англии поставили их в круг тыщи лет назад…

– Я знаю, что такое Стоунхендж.

– Они танцевали вокруг этих камней голыми или как-то еще, пили всякие зелья и славили своих богов. Вот такую религию я всегда готов принять, понимаешь, о чем я?

Роза повернулась к нему лицом:

– Понимаю, Джейсон, но мне все это не интересно.

Джейсон поднял руки:

– Имеешь право, имеешь право.

Минут через пятнадцать, когда Ленни и Джейн вернулись из винного магазина, Роза подала спагетти.

– Они не доварились, – пожаловался Ленни, тыкая вилкой в макароны.

– Темнота, – сказал Джейсон, – это называется «аль денте».

– Да как бы ни называлось. Словно палки жуешь.

Роза, унаследовавшая от матери презрение к кулинарным талантам, ответила без тени смущения:

– Не нравится – не ешь.

– Я могу поджарить сыр на гриле, если вы еще не наелись, – вызвалась Джейн.

– He-а, все путем. – Ленни отодвинул тарелку и достал папиросную бумагу.

Роза гневно уставилась на брата. Ленни всегда утверждал – и, вероятно, искренне до определенной степени, – что, сколько бы он ни выкурил и ни выпил, трезвость ума ему никогда не изменяет. Пяти срывам и реабилитациям не удалось развеять эту фантазию.

– Ничего, если мы выкурим косячок? – обратился он к Джейн.

– Валяйте, – ответила она с нарочитой небрежностью. – Не вопрос.

– А ты сама куришь?

Джейн застенчиво улыбнулась:

– В колледже пробовала травку… когда угощали.

Парни с усмешкой покосились друг на друга.

– Эй, Джейсон, – сказал Ленни, – ты в курсе, что Джейн работает на «Тиффани»?

– Да ну? Круто. У тебя там типа скидки на драгоценности и все такое?

– А то! – подмигнула Джейн. – Тридцать пять процентов. Но на самом деле я не в магазине работаю. В отделе пиара.

Ленни затянулся косяком.

– Джейн типа начальник, – с хрипотцой в голосе пояснил он. – Тусуется со всякими знаменитостями.

– Ништяк, – восхитился Джейсон. – И с кем ты познакомилась?

Джейн принялась перечислять известных людей среди клиентов «Тиффани»; она расписывала их вкусы и причуды то с восторженным придыханием, то со снисходительной фамильярностью:

– Джей Ло иногда ведет себя, как дива. А знаете, кто просто прелесть? Ева, рэперша. Она ужасно милая и держится так просто…

– Будешь? – Ленни протянул ей косяк.

Джейн торопливо пожала плечами:

– Давай.

– Это хорошая трава. – Ленни наблюдал, как она робко подносит сигарету к губам. – Ливанская. Классно заторчим.

Джейн поперхнулась и всплеснула руками, выдыхая:

– Ух, крепкая! – Она передала косяк Джейсону.

– Погоди, – остановил ее Ленни. – Затянись еще разок. И постарайся удержать дым в легких.

Роза неодобрительно хмыкнула. Подростком она не раз видела, как брат наставлял своих подружек по части наркотиков – учил сворачивать косяки, нюхать кокаин, советовал, как вести себя в состоянии обдолбанности. Пятнадцать лет минуло, но с тех пор ничего не изменилось. Ленни по-прежнему изображал старого мудрого наркошу, по-прежнему подробно рассказывал о происхождении и качестве дури – печальная картина.

– На твоем месте, Джейн, я бы притормозила, – заметила Роза.

– Не слушай ее, – отмахнулся Ленни. – Она известная кайфоломка.

Примерно с час Роза сидела и смотрела, как они соловеют. У Ленни явные признаки интоксикации появились позже, чем у других, но, сворачивая третий косяк, и он уже смеялся над шутками на несколько минут дольше, чем они того заслуживали. Джейн рассказывала нудную историю о том, как она познакомилась в баре с личным помощником Сила [38]38
  Сил (р. 1963) – британский певец в стиле соул и автор песен; женат на супермодели Хайди Клум.


[Закрыть]и тот объявил ей, что она – вылитая Саманта из «Секса в большом городе».

Парни смотрели на нее мутными глазами.

– А я ему типа: «Отвянь!» А он типа: «Нет! Честно!» А я типа: «О господи!» Он даже хотел представить меня Силу, потому что, понятное дело,этот сериал Сил просто обожает.

– Вау, – торжественно заключил Джейсон, подмигнул Ленни, и оба начали давиться смехом.

Чувствуя, что смеются над ней, но желая во что бы то ни стало сойти за своего парня, Джейн переводила взгляд с одного приятеля на другого:

– Парни, чего вы ржете, а? Ну-ка, колитесь!

– Меня проперло, – объяснил Ленни, когда гогот стих. – А тебя, – добавил он, тыча пальцем в Джейн, – реальнопроперло.

Роза решила, что с нее хватит.

– Ладно, – она порывисто встала, – уже поздно.

Троица капризно надулась.

– Хочешь баиньки, Ро? – спросил Ленни.

– Да. И тебе тоже пора.

– Ты права, – согласился Ленни с преувеличенно праведным выражением лица. Он повернулся к остальным: – Она права, парни. Очень, очень скоро мы все отправимся в постельку.

– Тогда я вас провожу, – сказала Роза.

– Погоди чуток. Сначала мы допьем винцо. А эскорт нам не нужен, сами дорогу найдем.

– Прекрасно. – Роза шагнула к двери. – И пожалуйста, постарайтесь не слишком сильно шуметь, когда будете уходить.

Стоило ей выйти в коридор, как все трое разразились хохотом. Опять ее подвергли насмешкам, отметила про себя Роза, второй раз за день.

На следующее утро по пути в ванную Роза столкнулась с Джейн. Соседка определенно мучилась похмельем, и Роза воспрянула духом.

– Привет! – поздоровалась она с несколько садистской бодростью. – Похоже, вчера вы здорово повеселились. Когда они ушли?

– Вообще-то… – Договорить соседка не успела: за дверью ее комнаты раздался хриплый кашель.

Роза застыла на месте:

– Там?..

Из комнаты соседки вышел Ленни в одних, весьма несвежих, трусах. Через дверной проем Роза углядела разбросанную одежду, скомканные простыни и пять бычков, выставленных в ряд на ночном столике Джейн.

– Эй! – Вид у Ленни был, как у ребенка спросонья. Помахав сестре, он двинул в ванную.

Роза машинально махнула в ответ. Ей давно не приходилось лицезреть раздетого брата. Его тощая желтая грудь, костлявые коленки огорчили ее почти так же сильно – но все же меньше, – как и то обстоятельство, что он провел ночь с ее соседкой.

– И что это значит? – Роза воззрилась на Джейн.

Соседка втянула голову в плечи:

– Надеюсь, ты не сердишься. Просто мы…

– Ради бога! Передо мнойоправдываться не надо. – Роза рванула к себе. Взявшись за дверную ручку, она оглянулась: соседка не двигалась с места, отрешенно глядя в пол. – Джейн?

– Да?

Улыбаясь, Роза навалилась на косяк.

– Не хочу тебя пугать, но, возможно, стоит провериться у врача. За моим братом тянется длинный шлейф венерических болезней. – С этим она исчезла в своей комнате, бесшумно прикрыв дверь.

Глава 5
«Лежа на кровати, Карла грызла нектарин, хлюпая соком, и сочиняла заявление…»

Лежа на кровати, Карла грызла нектарин, хлюпая соком, и сочиняла заявление. Часа через два им с Майком предстояло ехать на семейное торжество в честь дня рождения Одри, но Майк еще не вернулся из спортзала, и Карла решила воспользоваться свободным временем, чтобы поработать над заявлением, которое она составляла по просьбе соседки, миссис Ми. Хозяин маникюрного салона, где трудилась миссис Ми, установил новые правила касательно чаевых: клиентам теперь предлагалось оставлять «благодарности» у кассира, а не отдавать напрямую маникюршам. В теории, в конце дня чаевые сгребали в кучку и распределяли поровну между мастерами, но работницы салона сильно подозревали, что их обсчитывают. Они вознамерились обратиться к хозяину с письменным требованием вернуть старые порядки и угрозой в противном случае направить жалобу в Министерство труда. Карла перечитала законченный абзац.

Мы полагаем своим неотъемлемым правом получать чаевые непосредственно от клиентов. Эта стандартная процедура принята во всех салонах красоты и маникюрных салонах города Нью-Йорка. Кроме многого прочего, такая система обеспечивает каждому работнику вознаграждение в соответствии с уровнем и качеством индивидуального обслуживания.

Карла вздохнула. Она часто оказывала услуги миссис Ми: писала характеристики, заявления на материальную помощь, находила медиков-специалистоз, организовывала встречи с психотерапевтом, разбиралась с исками к недобросовестным врачам, – но не могла припомнить ни одного случая, когда ее участие поспособствовало переменам к лучшему. У миссис Ми всегда находились какие-нибудь отговорки, напрочь перечеркивающие усилия Карлы. Специалиста по астме, к которому соседку записали с огромным трудом, она обвинила в «неуважительном» поведении. Когда консультант по вопросам брака согласился побеседовать с супругами Ми бесплатно, выяснилось, что до него неудобно добираться. Курсы в дорогом салоне красоты, куда Карла устроила миссис Ми, оказались «страшным занудством». Карле было не привыкать к людям, противившимся любой помощи, ведь на работе она по большей части имела дело с теми, кому самые элементарные шаги в целях самосохранения кажутся титаническим трудом. Но даже по этим стандартам миссис Ми была выдающимся экземпляром. В ее вечных горестях, финансовых и личных, Карле невольно чудились преднамеренность и демонстративность. Словно миссис Ми настолько сжилась со страданиями, что перспектива реальных, существенных улучшений в жизни пугала ее пуще глобальной катастрофы. Все, что у нее было за душой, она поставила на лошадь по кличке Загнанная Кляча и ни за что на свете не желала поменять ставки.

Карла услышала скрип входной двери. Вскоре в спальню вошел Майк в тренировочных штанах и футболке без рукавов; по футболке пятном растекся пот.

– Хорошо позанимался? – спросила Карла.

– Отлично. – Заметив листок бумаги в руках жены, Майк оживился: – Это твое эссе?

– Да. – Она прижала листок к груди.

Агентство по усыновлению «Любимая кроха» попросило соискателей родительского статуса написать автобиографическое эссе, необходимое при рассмотрении вопроса об их профпригодности. Хвалебную песнь идиллическому, вечно солнечному детству в Бронксе Майк завершил недели две назад, но Карла, несмотря на постоянные напоминания мужа, не продвинулась пока дальше зачина. На днях она даже позвонила в агентство, чтобы узнать, нет ли у них образцов автобиографий, но дама на другом конце провода лишь рассмеялась в ответ:

– Мы не выдаем образцы. Это было бы неприлично. Автобиография – очень интимный документ. И здесь не может быть никаких шаблонов.

– Закончила? – поинтересовался Майк.

– Да. Почти.

– Покажи, что у тебя получилось, – протянул руку Майк.

Карла отпрянула:

– Потом. Мне надо еще подумать.

– Не понимаю, почему ты столько возишься с этим эссе, – раздраженно сказал Майк. – Ты пользуешься их рекомендациями?

– Конечно.

Агентство сопроводило написание автобиографии рекомендациями, в которых предлагалось, между прочим, ответить на следующие вопросы:

• Каковы были методы воспитания в семье ваших родителей?

• Какие отношения были у вас с родителями и братьями-сестрами в детстве?

• В каких отношениях с родителями и братьями-сестрами вы находитесь сейчас?

• Каков уровень вашего образования? Нет ли у вас намерения повысить этот уровень?

• Кем вы работаете? Приносит ли вам работа удовлетворение?

• Каковы наиболее значительные успехи и неудачи в вашей жизни?

При взгляде на этот вопросник у Карлы каждый раз опускались руки. Ей казалось, что честные и точные ответы потребуют нескольких месяцев упорного труда и не менее 10 000 слов.

– Зачем ты ешь? – всполошился Майк, увидев нектарин. – Мы же очень скоро будем ужинать.

Карла виновато вытерла рот и положила недоеденный нектарин на тумбочку.

– Я только заморила червячка, – объяснила она. – Так я меньше съем за ужином.

– Кстати, а чем нас собираются потчевать? – Майк до сих пор не оправился от последнего ужина на Перри-стрит, когда Одри вытряхнула из банки спагетти с фрикадельками, а потом разрезала этот желеобразный цилиндр на порции.

– Вроде бы еду заказывают в ресторане.

– Уф, какое облегчение! – Он начал раздеваться. – Сдается, сегодня – весьма подходящий момент, чтобы объявить об усыновлении.

– Даже не знаю, милый, – нахмурилась Карла. – Ведь это мамин день…

– Ну и что? Она будет в восторге. Лучшего подарка и не придумаешь.

Карла сомневалась, что известие о том, что она вот-вот станет бабушкой, способно вызвать у Одри восторг:

– Ну… если ты так считаешь… – И крикнула вслед мужу, который отправился принимать душ: – Милый, если мама заведет разговор о выборах, пожалуйста, промолчи.

– Но когда меня спросят, мне придется высказать свое мнение, – крикнул он в ответ.

– Прошу, не надо. Ей и так известно твое мнение…

Майк вернулся, на сей раз в полотенце, обмотанном вокруг бедер.

– Я не стану слушать лекций о профсоюзной политике.

– Но вы затеете спор, а у нее день рождения…

– Пусть не затрагивает эту тему, если хочет избежать споров, – небрежно бросил Майк.

На Перри-стрит дверь им открыла Одри; вид у нее был такой, словно она только что проснулась.

– Поздравляем с днем рождения и желаем счастья! – громко отчеканил Майк.

– Какое может быть счастье в пятьдесят девять лет, – вяло отозвалась Одри, запуская пятерню в нечесаные волосы.

Игриво вытаращив глаза, Майк переспросил:

– Пятьдесят девять! Иди ты! Больше тридцати тебе никак не дашь!

– Ладно, Омар Шариф, – Одри двинула в глубь дома, – сбавь обороты.

Войдя по пятам за матерью в гостиную, Карла не удержалась и охнула. Привычный беспорядок в доме на Перри-стрит деградировал до полноценной грязищи. Пол был завален одеждой и старыми газетами. На телевизоре, рядом с переполненной пепельницей, усыхала надкушенная печеная картофелина. Комнату пропитал сладковатый запах гнили.

– Когда в последний раз приходила Сильвия? – спросила Карла.

– В понедельник. – Одри огляделась вокруг: казалось, она только сейчас увидела, на что похожа ее гостиная. – Но я отослала ее. Мне нездоровилось.

Наступила неловкая пауза.

– А мы с подарком, ма! – Майк вручил имениннице бутылку вина и большой прямоугольный сверток.

– О, как мило. – Одри сложила подношения на кресло.

– Иду за бокалами, – сказала Карла.

– Хотите открыть бутылку немедленно? – остановила ее мать. – Может, подождем гостей? А пока возьмите пиво в холодильнике…

Убегая на кухню, Карла бросила взгляд на Майка. Она не обиделась на то, что недотягивает до квалификации «гостьи» в понимании Одри, но муж был явно раздосадован.

На кухне воняло еще отвратительнее, а беспорядок превосходил всякие пределы. Из трех раскрытых мешков с мусором сочилась какая-то противная коричневая жижа, подошвы прилипали к грязному линолеуму. Источник вони Карла обнаружила в кастрюльке на плите – прокисший куриный суп. Она торопливо накрыла кастрюлю крышкой.

– Мама, – позвала Карла, – с каких пор на плите стоит суп?

– Что?

– Сколько дней куриному супу?

– Супу? – слегка забеспокоилась Одри. – Нет-нет, не ешь его. Джин сварила этот суп на прошлой неделе. Он мог уже испортиться.

Карла сокрушенно покачала головой. Достав из холодильника три бутылки пива, она принялась за поиски пивных бокалов. Шкаф, в котором они обычно хранились, был пуст. Карла проверила все прочие шкафы, затем пошарила в раковине, но из-под позеленевших тарелок ей удалось извлечь лишь один мутный стакан для виски с засохшими следами от красного вина на дне.

Она вернулась в гостиную. Майк с Одри сидели на двухместном диванчике, «гнездышке для влюбленных», и ругались из-за кандидата, поддержанного профсоюзом на предстоящих выборах.

– Мама, где все бокалы? – спросила Карла.

Одри обернулась к дочери:

– Майк говорит, что ты собираешься агитироватьза губернатора. Это правда?

Карла посмотрела на мужа. Между собой они еще не обсуждали этот вопрос. Обычно она всегда помогала продвигать профсоюзного кандидата, но на грядущих выборах надеялась как-нибудь увильнуть от этих обязанностей.

– Ох, Карла! – вскричала ее мать.

– Видишь ли… – начала Карла.

– Ей нечего стыдиться, – встрял Майк. – Демократы любят наш профсоюз только на словах, но никогда и ничего для нас не делают. По мне, так помощь без любви куда предпочтительнее любви без всякой помощи.

– Боже! – ахнула Одри. – Вот уж не думала, что доживу до такого…

– Насчет бокалов, – отвлекла ее Карла.

– М-м?

– Я не могу их найти.

– Правда? – переспросила Одри с озадаченным видом. – Ну и бог с ними. Пиво можно пить из горла.

– Не могли же они все исчезнуть. Пойду еще поищу.

– Кончай суетиться, – вдруг рассердилась Одри. – Твой муж не против угоститься пивом прямо из бутылки, верно, Майк?

Входная дверь с грохотом распахнулась.

– Я пришел! – возвестил Ленни, проходя в гостиную и бросая на стул свой кожаный пиджак. – Привет, ребята. – Лоб у него был красный от сыпи, а кожа под глазами болезненно-фиолетовой.

– Привет, детка. Выглядишь усталым… – Одри осеклась, заметив на пороге комнаты Таню в ковбойской шляпе и футболке с надписью «Иисус – мой кореш». – Не знала, что Таня тоже придет.

– Разве? – Ленни почесал в затылке. – По-моему, я тебе говорил.

– Нет, – твердо возразила Одри, – не говорил.

Таня с деланным смущением оглядела присутствующих. Она, похоже, наслаждалась замешательством, которое вызвало ее появление.