Текст книги "В одну реку дважды (СИ)"
Автор книги: Жанна Бочманова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 7
Глава 7
Ромашкой оказался, конечно, злючка-колючка.
– Куда вам? – хмуро спросил он, выруливая на проспект.
– Нам машину забрать, – улыбнулась Вилька, – осталась на стоянке возле офиса.
Тот опять же хмуро кивнул, и мы поехали. По дороге Вилька кокетничала напропалую, строила глазки, томно вздыхала, короче, выложила весь свой боевой арсенал. Ничего, правда не добилась. Парень все так же хмуро зыркал по сторонам и на все Вилькины уловки не реагировал. Мы доехала до Вилькиной работы, пересели в ее машину, а Ромашка поехал следом.
– Чудеса, – я откинулась на сиденье. – Это сладкое слово свобода… Как думаешь, он и ночевать у меня будет?
– Ничего, – произнесла она, – пусть ночует, так спокойнее. Только вот худенький он больно, защитник из него, боюсь, аховый.
– Ты глазки-то его видела? – фыркнула я. – То-то же. Я лучше с гремучей змеей пару раз встречусь, чем с ним один.
Вилька покосилась, но промолчала, потом спросила, как меня замели. Я поведала историю своего пленения.
– А меня прямо с офиса увезли. Аркашка – сволочь! – Аркашка – это Вилькин шеф. – Колобок на ножках, – кипела Вилька. – Вызвал, типа срочное дело, а там меня уже ждали. Аркашка-гад заблеял, не бойся, они просто поговорить хотят, а у самого глазки так и бегают. У, сволочь! Ну, получит он у меня теперь… – Судя по всему, Вилькиного шефа ожидали нелегкие времена.
Доехали, слава богу, без приключений. Ромашка поднялся с нами в квартиру, осмотрел критически мое жилище, хмыкнул непонятно чему. Ну не царские хоромы и что? Хам!
– Тебе какие инструкции даны? – спросила Вилька. – День и ночь нас охранять или как?
– Если хотите, буду при вас день и ночь, – флегматично ответил он.
– Да нет, мы и сами справимся, спасибо, – улыбнулась я. – Спасибо, что проводил, – я протянула ему руку. Ромашка помедлил чуть, но руку пожал. А Вилька тоже подошла и вдруг чмокнула его в щеку. Ромашка отшатнулся и покраснел, вот ей-богу!
После его ухода я заглянула в холодильник, лишний раз убедилась в его девственной пустоте и поволокла Вильку на выход.
Иваныч на удивление был трезв. Обрадовался жутко, а больше всех радовался Марик – ходил кругами и радостно мурчал.
– Ну, как он, не хулиганит?
– Отличный пацан, – похвалил Иваныч. – Смотри. Сидеть! – скомандовал он.
Марик сел.
– Лежать! – Марик лег на бок и лениво замахал хвостом, жмуря разноцветные глаза.
– Класс! – восхитились мы. – Тебе бы в цирк – Куклачев отдыхает!
– Это что, – сказал польщенный Иваныч, – он у меня скоро барьер будет брать и тапочки приносить.
– Он же не собака, – возразила Вилька, – лучше научи его по телефону отвечать, все пользы больше.
– Ага, или посуду мыть, – мы засмеялись.
– Научим, делов-то! – уверенно заявил Иваныч. – Больно он колбаску любит копченую.
– Ты бы не увлекался колбаской-то – разжиреет.
Марик и, правда, заметно раздался вширь и это за какие-то сутки! Морда округлилась, а хвост стал еще пушистее.
– Я ему витамины даю, – похвастался Иваныч. – У меня его уже сватают, в женихи. Соседка с нижнего этажа. Хорошая баба, сочная такая…
– Ты, небось, и сам не против, в женихи-то, а? – толкнула я его в плечо.
Иваныч засмущался:
– Куда мне…
– Да ладно, ты у нас еще мужик хоть куда, когда трезвый. Одеть тебя посолидней и все дела. Сходи в магазин, а? Купи продуктов, я тебе сейчас список дам, а мы пока насчет обеда, то есть ужина пошустрим. Держи деньги.
Иваныч ушел, а мы стали возиться на кухне, шустрить как бы, и калякать о делах наших скорбных. Узнав, что поведали мне в УБЭПе, Вилька ахнула:
– Вот, наверное, для нашего годфазера неприятное известие.
– Годфазер? – удивилась я. – Ты его так кличешь?
– За глаза, конечно, – усмехнулась Вилька, – ты не смотри, что он шутник-весельчак. Ему человека ухлопать, что тебе таракана. Очень страшный дядечка.
– А я и не обольщаюсь – у него на лбу все написано: будет тебя кусочками нарезать и анекдоты травить. А консильере его, что из себя представляет?
– Петруша-то? Темная личность. Ни разу не слышала, чтоб больше двух слов за раз произнес. Но думаю, что спиной к нему не стоит поворачиваться, он, может, поопаснее всех их вместе взятых будет. Влипли мы, однако.
– Вы тоже, я смотрю, с этой «Сигмой» работаете?
– Ага, Аркашка давно с ними дела какие-то мурыжит, может, еще похлеще, чем твой шеф покойный. Только его, просто, еще пока никто не поймал, – всхлипнула она. (Вилька резала лук и рыдала) – У нас тут случай был. Повадился один оптовик в долг брать. Мы как бы своим старым проверенным клиентам такие уступки делаем. Сначала все хорошо было – день в день отдавал, потом задерживать начал, на неделю, на две, на месяц. Но Аркашка-жадина ему от дома не отказывал, да и Женька-менеджер, который с ним работал, успокаивал, мол, все в порядке будет. А оптовик взял крупную партию и пропал с концами.
– И что – нашли? – спросила я, вытирая ей слезы.
– Нашли. Да только оказалось, что деньги он всегда вовремя отдавал и в бега никуда не подавался. Просто в отпуск мужик уехал.
– А как же деньги?
– А деньги Женечка придерживал, как оказалось. Прокручивал где-то и процентик дополнительный имел, а потом решил и вовсе по-крупному сыграть, и смыться. Уже и квартирку себе где-то в Испании прикупил.
– И что с ним сделали? Грохнули?
– Если бы. Уж лучше бы грохнули. В рабство его Краснов продал.
– Куда? – поразилась я.
– Чеченам в рабство. Чеченской диаспоре. Вот им. Мало того, что имущество конфисковал полностью, не хуже налоговой, так еще и денег ему насчитал за моральный ущерб. Конечно, он расплатиться не смог, да им это и не нужно было. А просто наказать для острастки, чтобы другим неповадно было. Так что Женечка уже не один год сортиры чеченам моет, да ящики на рынках таскает.
– Чеченцы на рынках не торгуют, – заявила я.
– А они его в аренду сдают.
– Кошмар какой-то! И долго ему так вкалывать?
– Да я думаю до конца жизни.
– Я бы убежала давно.
– Убежишь тут как же! Краснов коварный тип, ты его бойся. Женька с матерью жил. Квартиру они отобрали, но маму где-то поселили в коммуналке, и денег ей на жизнь приносят каждый месяц. Женечка маму очень любит, вот и не дергается никуда. Краснов это любит – найдет у человека слабинку и давит потом на эту кнопку. Тебя, как говоришь, взяли, привет от меня передали?
– Ну да.
– А ты и поперлась, даже не проверила, может, лажа? Теперь он знает твою кнопку.
– А твою?
– Ты моя кнопка, – вздохнула Вилька, разделываясь с огромной морковиной.
– А ты – моя, – обняла я ее. – Что делать-то будем?
– Выкручиваться. Представляешь, вот бы нам эти деньги найти? Неужели они нам не отстегнут немного за труды?
– Если я правильно понимаю, там немалые деньги, да и менты будут землю носом рыть, и еще неизвестно кто быстрее найдет. А нас запросто в расход пустить могут, чтоб лишнего не болтали.
– Ну, дура, ей богу! – вскричала Вилька. – Я даже палец порезала. Что за дурацкая привычка каркать!
– Я просто называю вещи своими именами.
– Я заметила. Хотя ты – молодец, держалась отлично. Сара Бернар, Чехова-Книпович. Чего ты в артистки не пошла? Я думаю, Краснов тебя зауважал. Он, вообще-то, женщин презирает.
– Я заметила.
– Вот-вот, мы для него кусок мяса, не больше.
Тут вернулся Иваныч, и мы сели ужинать. К нашему удивлению, Иваныч водки не просил, а Марика усадил за стол, для чего к столу был придвинут специальный стул с коробкой наверху. Марик ел из тарелки, а мы давились со смеху.
– Слушай, Муся, вот чего человеку не хватало, – шепнула Вилька. – Видишь, у мужика смысл жизни появился. Мы его еще женим потом.
Ночью мне не спалось. Завидую Вильке – спит как убитая – вот нервы железные. Из головы не выходили близнецы: как-то по-дилетантски они себя вели. И что же имел в виду политрук? Чем поможет Великий Мумрик? Как-то не складывается ничего.
Утром Вилька проснулась не в духе.
– Всю ночь кошмары снились. Мумрики всякие…
– На работу пойдешь или как?
– Или как, – потянулась она за телефоном, а я пошла в ванну.
– Порядок, – сообщила Вилька, – я в отпуске с сегодняшнего дня, в оплачиваемом, а летом опять пойду, – она хихикнула. – Все, что ни делается… У Аркаши своя кнопочка – очень уж он Краснова боится.
– Надо к Сергею Петровичу домой ехать. Мумрика искать.
– А как же любовница пресловутая?
– Да шут с ней! У мужика дома бардак – ребеночек-оторва, жена-диабетик, должна же быть у мужика отдушина или нет? Так что там ловить нечего.
– А как же Краснов? Ты ему напела…
– Ничего, пусть думает.
– Следы путаешь? – одобрительно заметила Вилька.
– Вроде того. Поехали. Только позвони Николаеву домой, узнай, что там.
– На кладбище все, будут к двум часам, – сообщила Вилька, дозвонившись. – На кладбище пойдем или как?
– Нет, не люблю я этого. Да и светиться незачем. Хотя, если у них там любовь и все дела, может, она и придет, любовница-то? Народу ведь много, никто и не спросит кто такая.
Я набрала номер: «Ромашка, надо похороны Николаева заснять, может она там будет. Сделаешь?» «Распоряжусь», – коротко ответил Ромик.
Вилька с восхищением погладила меня по голове.
– Ума палата!
– Нам бы с тобой свалить куда, на нейтральную территорию, – охладила я ее. – Может, нам у бабули твоей пожить? Когда она приедет-то?
– Да не скоро, – вздохнула Вилька. – А пожить, конечно, можно, только…
Тут ее прервал телефон. Я взяла трубку, ожидая чего угодно. Звонил Краснов, собственной персоной.
– Ромашку работой нагружаешь? – хмыкнул он, поздоровавшись.
– А что нельзя? – поинтересовалась я. – Я вроде вашу работу выполняю. Помочь вам хотела.
– Ну, теперь золотой ключик у нас точно в кармане, – засмеялся гнусный Краснов. – Давай-ка подъедь ко мне. Разговор есть. И подругу свою боевую тоже прихвати, чтоб ей не скучно было.
Положив трубку, я почесала репу, вздохнула:
– Собирайся, подруга, – позвала я Вильку, – в ресторане обедать будем.
Зря я это сказала. Вилька наотрез отказалась идти в ресторан в затрапезе.
– А у тебя, как назло, ничего подходящего, – перебирала она мой гардероб.
– А ты что так и пойдешь? – указала она на джинсы и свитер.
– Уймись, не на свидание, чай.
– Как ты не понимаешь, угрожать женщине это одно, а красивой женщине – это другое.
– Думаешь, за красивые глаза пощадят? И не надейся. Поехали, давай.
Но она все же заставила меня переодеться и накраситься. И сама впялилась в мой креповый брючный костюм оливкового цвета.
– Не по сезону, да ладно. В машине сойдет.
***
На входе в ресторан нас встретил солидный метрдотель и без разговоров проводил к столику.
– Девочки! – встал нам на встречу Краснов. – Браво, браво! – оценил он наш внешний вид. (Убить бы Вильку за выпендреж) – Располагайтесь с удобством, сейчас горячее принесут. Может чего покрепче желаете?
Я кивнула и попросила кофе покрепче, а Вилька, кося на меня глазом и полностью игнорируя щипки за ляжку, заказала мартини.
– Итак? – спросила я.
– Итак, – ответил Краснов. – Я так понимаю, тебе на попе ровно не сидится. Тебе хочется приключений на нее найти. На попу, то есть.
– И вовсе нет, – покачала я головой, – наоборот, мне хочется, чтобы все скорей закончилось: вы – нашли свои деньги, менты – убийцу, а я бы стала жить как раньше – тихо и спокойно.
– Ух, ты! – Краснов покачал головой и отправил в рот маслину, – Ты, значит, умная?
– Да. Я умная, – подтвердила я. – Знаете, где ваши деньги? Вернее, у кого? – Краснов с интересом кивнул. – У того, кто гонялся за мной по садоводству и влез ботинком сорок четвертого размера в краску, а потом оставил следы на полу в офисе. Этот кто-то не мог убить Николаева, потому что тот был убит где-то в половине девятого вечера, а в это время хозяин ботинок, бегал по садоводству, но потом он пришел в офис и оставил там следы. Как, спрашивается, он мог попасть в офис, если Николаев был мертв? То есть дверь ему открыл убийца.
– Знаешь, как убили Сергея? – спросил Краснов, после минутной паузы, обдумывая мои слова.
Я кивнула.
– Слоником бронзовым.
– Слоником его только оглушили, – мрачно скривился Краснов, – а после его просто взяли и задушили. Подушкой от дивана. – Вилька вскрикнула, да и мне тоже не по себе стало. Во всяком случае, аппетит пропал напрочь. – Задушить человека в бессознательном состоянии может кто угодно, даже ребенок, надо просто закрыть доступ кислорода в легкие. Понимаешь, о чем я?
Я нервно потерла руки и выдавила:
– Я его не душила подушкой. Я…
– Кто знает, может, история с похищением придумана для отвода глаз, а? – уставился на меня Краснов, продолжая жевать маслинки.
– А как же дядя Миша? – возмутилась я. – Или он тоже участвует, вместе со своим сыном полицейским и прочими? Как-то уж все больно сложно, не находите?
– Вот только дядя Миша тебя и спас, куколка, – усмехнулся Краснов.
Я вздохнула и потерла нос. Как-то все оно…
– Понимаете. Вот такое впечатление, что оно все, как-то экспромтом произошло. Все было тихо мирно и вдруг, бац! Закрутилось, завертелось. Не находите? Я вот думаю, что все это началось с кота. Как только мне позвонила хозяйка кота, все и началось. Или это просто совпадение? А эти деньги, которые пропали, они чьи?
В ответ он красноречиво погрозил пальцем. Куда ни сунься – сплошные секреты – найди тут что-то, попробуй. Принесли наш заказ. Я резала мясо и чувствовала на себе его взгляд.
– Не надо на меня так смотреть, – я отложила ножик, – я ведь и подавиться могу.
– Не буду, куколка.
– Не называйте меня куколкой – не люблю я этого.
– А как же? – Краснов дотронулся до моей руки.
Руку я убрала.
– А, как хотите. Вилька, вон, Мусей кличет, сосед – Сергеевной, мне без разницы.
– А Николаев как звал?
Ну, чисто аспид! Глаза как у удава – затягивают. Я передернулась.
– Сергей Петрович только по имени.
– Кто такой Мумрик? – впился в меня Краснов.
Я посмотрела в глаза удаву – ничего хорошего для меня там не было.
– Не знаю. Сама думаю, но пока не придумала.
– Ты думай быстрее, а то ведь и… – он выразительно покачал ножом.
– А то ведь что? Камень на шею и в воду? Или ящики на рынке таскать?
– Да нет, зачем, – Краснов посмотрел на Вильку и покачал головой. Та уставилась в тарелку и запихала в рот кусок мяса, – красивой женщине найдется применение получше.
– Меня пугать нельзя, – сказала я равнодушно, – я, когда пугаюсь, глупости начинаю делать.
– Например? – заинтересовался удав.
– Например, у меня тормоза отказывают и инстинкт самосохранения вместе с ними.
При этих словах Вилька энергично закивала головой и покрутила пальцем у виска.
Краснов задумчиво смотрел на меня, а я доедала неторопливо свою порцию и чувствовала нарастающую злость. Он вдруг рассмеялся и протянул мне руку.
– Ладно, ничья.
Руку я пожала.
– Мир? – спросил он
– Мир, – пожала я плечами. – Надолго?
– Поживем – увидим, – он ухмыльнулся.
– У вас в полиции свой человек? Откуда вы такие подробности знаете?
– Не те вопросы задаешь, куколка. – Я скривилась. – Ладно, не буду, – поднял он руки. – Другие вопросы есть?
– Нет, пока все. Спасибо за угощение. – Я приподнялась.
– Подожди, – жестом усадил он меня обратно. – Мы выяснили, кому принадлежат БМВ и Тойота. Правда, поговорить с ними пока не получилось, ни того, ни другого нет дома, но их найдут, не сомневайся. А от тебя мне нужно только одно: хочешь заниматься поиском – валяй! Только, чтобы я был в курсе, усекла?
Я энергично закивала.
– Можно идти? – я снова сделала попытку встать.
– Ну, иди, если других планов нет, – засмеялся Краснов и подмигнул.
Я моргнула и покраснела. Вот придурок!
На улице, Вилька как-то странно посмотрела на меня и сказала:
– А он на тебя глаз положил, как пить дать! Вот беда-то!
– Да ладно, – отмахнулась я. – На фига ему? У него, небось, этого добра навалом.
– Не знаю, не знаю, – протянула Вилька, – я бы не была столь оптимистична, если он, конечно, тебе не нравится. Этот товарищ из тех, кто привык добиваться своего, не мытьем, так катаньем. Слушай, а может тебе его охмурить? И все дела!
Я энергично покрутила пальцем у виска.
– Поехали, давай. Нам на поминки пора. Заводи свой драндулет.
Дверь нам открыла пожилая женщина.
– Мы к Светлане Игоревне, с работы.
Женщина молча пропустила нас в квартиру. Вообще-то, я хотела идти без нее, но Вилька боялась сидеть в машине одна. Пришлось взять ее с собой.
В просторной квартире была, скажем так, негромкая тишина. Несколько женщин накрывало на стол. Вилька молча присоединилась к ним.
– Светочка, к тебе пришли, – женщина стукнула в дверь.
Я вошла в комнату. Тоненькая, почти прозрачная женщина с мальчишеской стрижкой подняла на меня огромные глаза.
– Я Миронова. Матильда. Секретарь Сергея Петровича, – представилась я, ожидая чего угодно – слез, брани…
– Я знаю, – сказала Светлана Игоревна, – проходите. Я вас видела, – ответила она на мой немой вопрос, – я ведь думала, что это вы с ним… даже в офис приехала днем как-то, зная, что его там нет.
– И что? – Изумлению моему не было предела.
– Это не вы, – вздохнула женщина, – вы не так пахнете, к сожалению.
Я невольно улыбнулась.
– Почему к сожалению?
– Тогда бы это было понятно. Мне понятно. Вы очень похожи на меня в молодости. Смотрите. – Она протянула мне свадебную фотографию.
Сходство определенно было.
– Я бы поняла, – повторила Светлана Игоревна.
– А вы знаете ее?
– Нет, конечно. Он был очень осторожен. У него опыт большой, – она горько усмехнулась, – но у меня тоже не маленький. От него разило отвратительными французскими духами. Этот запах никакой «Тайд» не брал, – она с отвращением зажала нос рукой, как будто этот запах до сих пор витал в спальне. – Знаете – запах дыни. С тех пор я дыню не ем. Хотя раньше я ее очень любила…
Кажется, у нее истерика начинается, но мне-то информация нужна. Вот теперь я понимаю следователей – жалко не жалко – веди допрос.
– И как давно появился этот запах? – осторожно спросила я.
– Всегда, он всегда пах этими отвратительными духами…
Ну, точно – истерика. Я села рядом и обняла ее за плечи.
– Вы знаете, я ведь у него училась. Все девчонки были в него влюблены. Как мы любили его семинары… Он так интересно рассказывал…
– Да, рассказывать он был мастер, – уже почти спокойно отозвалась женщина. – Вам ведь что-то узнать надо? Спрашивайте. Только я ведь ничего не знаю. Сергей не посвящал меня в свои дела.
– Кто такой Мумрик Великий?
– Не знаю. Спрашивали меня уже об этом. Не знаю, честно.
– Мама, к телефону тебя, тетя Тоня, – позвала молодая женщина, открыв дверь.
Старшая дочь, поняла я. Светлана Игоревна вышла, а женщина закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Она молча меня разглядывала, а я ерзала.
– Та самая, что ли? – спросила она, наконец, презрительно.
Я, конечно, возмутилась в душе, но скандалить не имело смысла, поэтому я сделала скромные глазки и вздохнула:
– Та самая. Только вы напрасно думаете, что я…
– А что мне думать – я вас видела…
– Где? – удивилась я совершенно искренне.
– В машине. Целовались вы с папочкой, прости господи!
– И что прямо так меня и видели? – изумилась я еще больше. – И лицо запомнили?
– А что мне лицо, шевелюра такая же и цвет.
– Ну, это несерьезно. Что у меня одной такой цвет?
Кажется, она впервые засомневалась.
– Да?
– А в чем я, то есть она, была одета?
– В шубу норковую. Супер! Серая норка с капюшоном. Я о такой давно мечтала. Только мне почему-то фигу с маслом, а вам… – она засопела.
– У меня нет норковой шубы, – твердо сказала я, подходя к ней. – Нет, и не было никогда. Это была не я. Я бы не посмела сюда придти, подумайте сами.
Она закрыла лицо руками.
– Да, возможно. Вы меня простите – я накинулась на вас. За маму обидно очень.
– Вы зимой ее видели?
– Зимой. Прошлой.
– Слушайте, а может, вы знаете, как ее зовут, хотя бы?
– Он никогда при нас по телефону не говорил. В ванной запирался и воду включал. Привычка.
– Он в где-то в органах что ли работал? – спросила я.
– Служил. В Первом управлении.
– А чем он там занимался?
– Первое управление – внешняя разведка, – усмехнулась она снисходительно. Он-то думал, крутым разведчиком станет, а сам даже за границей ни разу не был, в аналитическом отделе так и просидел. Невыездной столько лет… После Парижа, как больной приехал, все отойти не мог.
– А кто такой Мумрик Великий? – вспомнила я о цели визита.
– Мумрик-то? – она улыбнулась. – Это у Ленки спросить надо, это их секреты. Все играли в шпионов, бывало, пока Ленуся маленькая была. Вот и доигрались, – вздохнула она.
– А что с ней? – испугалась я.
– Да ничего хорошего, – связалась с фашистами какими-то, рокерами, домой не приходит. Вот и сегодня, даже на похороны не пришла. Любимая-то доченька!
– Это какие рокеры? Которые музыканты? – уточнила я.
– Да нет, которые на мотоциклах. Клуб у них где-то в подвале. Ленка все мотоцикл просила, но мама запретила. Боялась очень. Вот Ленка и ушла – психанула и дверью хлопнула.
Что ж, по-моему, я узнала все, что хотела. Но так просто нас не отпустили. Мы с Вилькой сели за стол и помянули Сергея Петровича.
– Значит, Ленку эту искать надо, – сделала вывод Вилька.
– Надо. Помнишь байкеров своих? Узнать бы, где у них сейчас тусовки, а?
– Даешь! Давно уже все семьями обзавелись, а мотоциклы в гаражах ржавеют.
Но все же она порылась в записной книжке, набрала номер и на удивление быстро узнала все, что нужно.
– Повезло просто, – сказала Вилька, – Генка дома сидит – ногу сломал – упал с мотоцикла.
– А ты говоришь – ржавеют! Поехали туда.
Клуб байкеров находился в каком-то подвале, но Вильке я туда идти запретила. Я и сама бы охотно не пошла, но ведь назвался груздем… Я прошла подворотню и вышла во двор, стены которого были живописно разукрашены в стиле граффити. Железная дверь в полуподвал была открыта. Возле стояло несколько мотоциклов и человек пятнадцать разномастных байкеров и байкерш оживленно что-то обсуждали. Пожалуй, я попала на байкерский слет, и это притом, что сезон, вроде, еще не начался. Хотя, кто их знает, как у них – снег сошел, и вперед, на трассу. А эта зима была малоснежная.
– Как мне Лену Николаеву найти? – попыталась я перекричать громкую музыку, рвущуюся из помещения байкерского клуба. Как же тут люди живут?
Никто мне, конечно, не ответил. После еще пары таких же безуспешных попыток достучаться, если не до сердец, то хотя бы до ушей, я нажала клаксон стоящего рядом мотоцикла и не отпускала, пока не стих шум.
– Эй, тетя, ты знаешь, сколько стоит этот байк? – спросил рыжебородый мужик в немецкой каске, весь затянутый в черную кожу.
По возрасту, он и сам годился мне в дяди.
– Знаю. Примерно пятнадцать тысяч зеленых, плюс-минус, в зависимости от комплектации. – И выдала краткую техническую характеристику машины с кратким экскурсом в историю создания данной модели фирмой «Ямаха».
Наступила короткая тишина. Потом Рыжебородый повернулся и крикнул в толпу: – Хелен, к тебе пришли. Поговори с человеком.
Худенькая девчушка с банданой на голове отделилась от толпы и нерешительно направилась ко мне. Я улыбнулась.
– Здравствуй. Меня зовут Матильда. Можно поговорить с тобой?
Она кивнула. Мы отошли вглубь двора и уселись на скамейку. Как с ней говорить? Понятия не имею. Эти дети такие сложные! Я достала сигареты и протянула ей. Мы закурили.
– Вы из милиции? – спросила девчушка нахохлясь.
– А что похожа? – засмеялась я.
– Ко мне уже приходили. Два раза.
– И что? – поинтересовалась я.
– Ничего. Отшили их парни.
– А одни и те же приходили или как?
– Разные. На бандитов похожи.
– И первые и вторые?
– Ага.
– А документы показывали?
– Не знаю, я не видела. Говорю же, с Гришей не очень-то поспоришь.
Да уж, согласилась я про себя, штандартенфюрер Гриша впечатлял.
– А вам чего?
– Я работала с твоим отцом, – вздохнула я. – А у нас теперь деньги пропали, а ко мне бандиты приходили, еле убежала… И что мне теперь делать, не знаю, убьют ведь. Думала, ты поможешь.
– А я причем? – удивилась Ленка.
– Сергей Петрович мне сообщение оставил на автоответчике: «Поможет Великий Мумрик». Ребус какой-то, только я не понимаю. Может, ты знаешь?
– А что вас и, правда, могут, как и папу?
– Могут, – вздохнула я, – еще как.
– Не ребус это, – помолчав немного, сказала Ленка, открывая рюкзак и доставая оттуда старенького плюшевого мишку. – Вот это и есть Великий Мумрик. Мы так в детстве играли. Записки в него прятали.
– Ты его всегда с собой носишь?
– Нет. Мы уже давно так не играем… не играли. Я последнее время и дома-то не ночую. Так, Вике, сестре звоню, чтобы знали, что живая. Она мне про папу и сказала… Я тогда домой пробралась и Мумрика забрала… – Лена беззвучно заплакала.
Я обняла ее, совершенно не представляя, как надо утешать плачущего подростка.
– Ты мотоцикл хотела, да? – гладила я ее по голове. – Знаешь, я тоже мотоциклы обожаю. У меня до сих пор «Хонда» в гараже стоит, отцовская. Она, правда, старая совсем и немного неисправна, но если хочешь, я ее тебе отдам.
– Правда? – спросила она сквозь слезы. – Совсем, совсем отдадите? Без денег?
– Ну конечно, – уверила я, – парни его тебе починят, всяких прибамбасов навертят, будет гонять не хуже «Ямахи».
– А когда? – она почти перестала плакать.
– Хоть сейчас. Я охране ключи оставлю от гаража и техпаспорт.
– А нас не попрут? – засомневалась Ленка.
– Не попрут. Там сторож такой дядя Слава, а второй Василий, просто Василий. Они меня хорошо знают. Ты им привет от меня передашь и все. А я их предупрежу. Поняла?
– Ага. А Мумрика смотреть будете?
– Зачем? Ах, да, – Я опять забыла о цели визита.
На спинке у медвежонка была вшита молния.
– Это папа пришил, сам. Чтобы было, куда записки прятать, – она опять потянулась за сигаретой.
Расстегнув молнию, я засунула туда палец. Ого, вот и ключик золотой. Только где же дверца?
– Ты такой видела? – спросила я, рассматривая ключ. Маленький, как от почтового ящика.
– На наш похож, – она достала ключи из кармана. Ключ оказался тем же самым.
– Я возьму, не возражаешь? Если кто будет про меня спрашивать…
– Не скажу ничего, понятное дело…
– Наоборот, все рассказывай и как можно быстрее. Ладно?
– Ладно. А зачем?
– Так надо, – заверила я. Не хватало еще, чтобы девчонку пытать начали, не дай бог. – Вот мой телефон. Звони если что. И домой сходи, – попросила я, – маме сейчас так тяжело ей поддержка нужна. Хорошо?
– Хорошо, – буркнула Лена и насупилась, но потом взглянула на бумажку с адресом и повеселела. – А вы не передумаете?
– Нет, конечно. Позвони мне потом, документы оформим – будешь полноправной хозяйкой.
– Ура! – крикнула она и бросилась к парням, неодобрительно косившимся в нашу сторону.
Я подошла следом.
– До свидания, Лена. До свидания, мальчики, – улыбнулась я парням. – До свидания, Гриша, – отвесила я поклон рыжебородому.
– До свидания, тетя, – заржал Гриша и оглушительно бибикнул.
***
– Ну как? – Вилька оторвала глаза от газеты.
Я показала ей ключ.
– И что?
– Не знаю. Ключ от почтового ящика Николаева. Вряд ли у семьи было время проверять почту, не до того им. Имеет смысл проверить ящик. Хотя…
– Класс, – восхитилась Вилька. – Считай деньги в кармане. Может, ну их всех? Рванем в бега?
– Николаев сказал «поможет», значит, там просто информация, письмо или еще что. Поехали.
Пришлось вернуться на Петроградскую сторону к дому Сергея Петровича. Я зашла в подъезд, открыла ящик, вытащила кипу газет, да все вытащила, что там было, и мы быстренько отвалили.
– Ну, что есть там что интересное? – полюбопытствовала Вилька.
– Не-а, – разочаровала я ее. – Газеты, реклама. Ничего.
– Может, до нас вытащили? Жена, например, или дочь?
– А смысл, какой прятать что-то в своем же ящике?
– А может это намек? – предложила Вилька. – Не было у него времени предупредить тебя нормально. Ведь он хотел тебя о чем-то предупредить, так? Вот и сунул ключ в мишку. Чтобы ты поняла, что дело… в почте.
– Вилька – ты гений! – воскликнула я. – Давай быстро поехали ко мне домой, проверим мой ящик. Надо быстрее с этим разобраться, а то опять какие братаны нарисуются…
Вот помяни черта – он тут как тут!
– Матильда, хвост за нами.
Я удивилась – полным именем Вилька называла меня только в экстренных случаях.
– Где? – я закрутила головой. Каменноостровский проспект, как всегда был забит машинами в обе стороны.
– А вон – восьмерка синяя едет. Да не крути ты башкой, а то поймут, что их засекли.
– С чего ты взяла, что это хвост?
– Да я уже с давно за ними наблюдаю – куда я, туда и они.
– Может, им просто по пути, – высказала я предположение.
– Может, – ответила Вилька и сбросила скорость.
– Ты что? Догонят ведь!
– Ну и пусть – мы на их личики поглядим.
– А вдруг он палить начнут? – испугалась я.
– Не начнут. Сама же говорила, им что-то от тебя нужно.
Она все больше и больше сбрасывала скорость. Восьмерке приходилось делать то же самое. Наконец, ребятам это надоело, и они пошли на обгон. Я успела их рассмотреть – не близнецы. А парней из БМВ я, к сожалению, не запомнила. Может и они, кто их знает.
– Пока, ребята, – Вилька помахала им рукой и показала язык. – Сейчас уйдем направо, пусть в этой пробке попробуют развернуться.
Бац! Восьмерка резко затормозила, и мы тюкнулись ей в багажник. Бац! – сзади еще кто-то влепился в наш бампер. Вилька еще трясла головой, а я уже открывала дверь и выползала наружу, таща ее за руку.
– Бежим!
Я на ходу обернулась – парни, было, дернулись за нами, но путь им преградил здоровый дядька, владелец задней машины. Мы свернули в узкий переулок.
– Вот придурки, – задыхаясь от бега, приговаривала Вилька.
– Рот закрой. Дыши носом, – приказала я, – выдыхай ртом.
Вилька старательно запыхтела. Мы все бежали и бежали. Но надолго нас не хватит, подумала я. Мы на секунду остановились, преследователей не было видно, но они могли появиться в любую секунду.
– Куда? – выдохнула я. – В подъезд нельзя.
Вилька огляделась вокруг и схватила меня за руку.
– Я знаю, бежим!
Мы свернули во двор и опять выскочили на улицу – впереди возвышался кирпичный забор. Вилька потянула меня в его сторону. Мы вбежали в открытые ворота – во дворе тут и там лежали доски, груды кирпича и мешки с цементом.
– Церковь, что ли какая? – задрала я голову вверх.
– Монастырь. Мужской, – Вилька тяжело дышала. – Пойдем туда, – она указала на дверь. – Помнишь, я с художником тусовалась? Он тут реставратором подрабатывал, я к нему заходила пару раз.
Внутри длинного узкого коридора не было ни души. Я заглянула в одну приоткрытую дверь – длинный стол с деревянными лавками по бокам.
– Сюда они забежали, – раздалось на улице.
Мы замерли, а потом стремглав помчались по коридору и забежали в какую-то дверь.
– Мамочки, – пискнула Вилька и перекрестилась. И я тоже – мы попали в часовню.
Там было вроде пусто. Вдруг послышался шорох и сбоку показался одетый в черную рясу человек – нас он не заметил. Монах, или кто он там, неторопливо собирал обгорелые свечки с подсвечников. В коридоре послышались торопливые шаги. Мы бросились вглубь часовни и съежились за большим деревянным распятием. Монах, которого мы чуть не сбили с ног, вытаращил глаза и раскрыл рот. Но тут дверь распахнулась и, громко топая, в часовню ввалились двое.
